Текст книги "Солнце светит не всегда (СИ)"

Автор книги: МаККайла Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Окей! – как будто отрезает Нора. – Но зачем ты тогда с ней спишь, а?

В голове сами собой всплывают слова Нэра. Что стоит ему перестать обращать на нее внимание, то… Но сейчас это совершенно другое. Сейчас Норой движет простое любопытство, и нет, Ян не пытается ее оправдать. Просто… Просто он знает, что такое, когда Нора вьется рядом. Он знает, каково это – когда слабый лучик мнимой надежды проблескивает перед тобой, и ты греешься в тусклом свете, словно в самом горячем огне, потому что ты жил ради этого момента, жил, дожидаясь его годами.

Такое было только один раз, только тогда, когда он переспал с Билли. В свой первый и последний раз, пока Серверджина сама не взяла быка за рога. А он не смог сопротивляться. Сам не понимая почему.

Но с той поры утекло много времени, и чувства к Норе перестали быть такими обостренными, вошли в привычку, он научился жить с ними так, чтобы они не мешали. Ему не было нужды искать кого-то, он не испытывал особой потребности в сексе, однако на напористые действия Серверджины его тело откликнулось само собой. Ему везло на уверенных в себе девушек. Сначала Билли, а теперь и Серверджина. Хотя они были как небо и земля. Но правда состоит в том, что с того самого дня, когда Билли стала его первой женщиной, и до того момента, как Серверджина нашла его в кабинете, у него не было сексуальных контактов. Вообще.

Норы и его чувств к ней было достаточно. Даже без всякой взаимности. Но, как оказалось, собственное тело считало иначе.

– Ладно, можешь не отвечать. Может, кому-то просто не хватает секса, – примирительно улыбается Нора. – А когда на тебя прыгает такая дамочка, то сложно устоять, правда?

У нее точно за эти годы кто-то был. Официальных отношений – нет, не наблюдалось, но сексом она с кем-то занималась. Ян не знал наверняка, но как-то это… Чувствовал. Были вечера, когда Нора не заявлялась домой ночевать и когда, все-таки придя уже утром, она только в двух словах и как-то неохотно распространялась о том, где же была именно. Обычно у них не было секретов друг от друга просто потому, что большую часть времени – дома и на работе – они проводили вместе. Но такие мимолетные исчезновения… Они не обсуждали. И Ян был чертовски за это благодарен Норе. Можно догадываться, но если не знаешь наверняка, то такое блаженное неведение в его случае – залог спасения. Нора это понимала. И молчала.

Тот факт, что она наконец-то перестает пытать его на эту тему, Ян встречает с облегчением. И даже улыбается ей в ответ, ничего не говоря, но интересуясь, потому что когда успокаиваются эмоции, в голове вспыхивает только один вопрос:

– Когда вы только успели спеться за моей спиной?

– Мы и не спевались, просто кое-что обсудили, пока ты витал в своих мыслях и не обращал внимание ни на что вокруг. Если исключить все его замечания касательно женщин и того, что понять мне все это гораздо сложнее на том же основании, то в целом он придерживается той же точки зрения, что и я.

– Ясно, – как-то обреченно вздыхает Ян.

– Да ладно, его симпатии целиком и полностью на твоей стороне. Мои – тоже. Так что не парься, если что, то мы тебя поддержим.

– Даже не знаю, что страшнее, то, что я могу надеяться на вашу помощь, или то, что вы наконец-то в чем-то сошлись.

– Это ненадолго, – успокаивает его Нора. – Сегодня он опять расскажет нам в очередной раз, что женщина ничего не стоит. У меня опять пригорит, и ничего нового не произойдет.

Нового действительно ничего не происходит. Они как обычно встречаются уже непосредственно в кабинете, еще чуть медлительные, окончательно они просыпаются, когда приступают к подготовке ингредиентов.

У Яна самая любимая часть – выведение искр огня горных драконов из стазиса. Те, кто этот огонь собирает и заготавливает в качестве ингредиентов для продажи, любыми способами заставляют драконов изрыгать пламя, чьи искры тут же вводятся специальными заклинаниями в состояние стазиса. И тогда огонь твердеет и превращается в подобие огромных красных сосулек. Выводить их из состояния стазиса тоже нужно специальными заклинаниями, тогда огонь стремительно вспыхивает в воздухе и его нужно очень быстро обработать в слизи акареса – вертлявого травоядного зверька. Тогда огонь оседал в котел, и к нему можно было постепенно присоединять все остальные ингредиенты.

В первый раз было чуточку страшно, но оба они внимательно наблюдали за Нэром, который, прохаживаясь по способностям к зельеварению женщин и нарвавшись на свою первую стычку с Норой, все-таки показал им, как это делать правильно.

Теперь они уже стали асами.

Однако они с Норой, похоже, мыслят одинаково, потому что Нэр спрашивает его почти о том же самом, что и Нора.

– Ну что, стоит она того, парень?

– Второй раз Ян это не хочет обсуждать, Нэр, да с вами он и не станет.

– А ты уже пыталась? Боишься, что он окрутил бабу, а не она его? – скептически взирает на нее Нэр, а его голос становится хрипловатым. – Ничего, иногда справедливость торжествует.

– Да, а тайная ассоциация меркантильных стерв, в которой я, как и всякая женщина, состою, рвет и мечет, строя новые коварные планы, как бы досадить несчастным мужикам. Нэр, вы бы себя хоть со стороны послушали, а? Или у вас уже с такой страшной скоростью прогрессирует маразм?

– Главное, парень, не допусти, чтобы эта стерва вцепилась тебе в горло, а они могут, – подчеркнуто игнорирует Нэр все высказывания Норы в свой адрес и не слышит ее возмущенного шипения. – Но в чем я с тобой согласен, – вдруг он поворачивается в ее сторону, – так это в том, что в случае разрыва с этой дамочкой у Яна могут быть проблемы. Так что следи, чтобы она не окрутила тебя, лучше сам зажми ее покрепче, – завершает свое напутствие Нэр.

– Вы уже и это обсудить успели? – чуть не стонет Ян от бессилия.

– Мда, похоже, ты и правда выпал из действительности, – сочувствующе тянет Нора.

– Не позволяй долгому отсутствия секса затуманить себе разум, – подчеркивает Нэр.

– Ну вам-то он уже в любом случае не грозит, Нэр, – цокает языком Нора.

– Женщина, помолчи, тебя никто не спрашивал.

– Да ладно, неужто по больному бью?

– Хватит, пожалуйста, – снова машет руками Ян, пока эти двое не промололи себе все языки в бессмысленных спорах. И на секунду все становится, как прежде, как будто ничего нового не случилось, как будто всегда они так стояли в одном кабинете, работали бок о бок и спорили, спорили, спорили не пойми о чем. Как будто бы так было, есть и будет всегда. И как будто не ворвутся в его жизнь никакие посторонние факторы. И как будто не ворвалась в его жизнь волевая и решительная, привыкшая с легкостью брать, что она хочет, Серверджина Рафстер.

***

Как она и предполагала, Ян Лайтмер возмущаться не стал. Он, в общем-то, никаких протестов не высказал и никак своего несогласия не проявил. Серверджина сочла молчание за добрый знак, а потому приступила к наиболее лакомой части своего плана – эксплуатации Яна Лайтмера в свое удовольствие.

Она несильно лезла в его жизнь.

В конце концов, у нее и без него находилось немало дел, однако в свободную минуту она просто шла к нему, и, как правило, он никогда не высказывал ни слова против. Иногда ей казалось, что Ян Лайтмер просто смирился с тем, против чего, однако, особо против и не был.

Для него ведь в этом же были свои плюсы.

Он все еще провожал голодным и преданным взглядом девчонку Нору Цюрик. Это был не самый приятный пунктик, препятствие, которое не устранишь сразу, но если постараться… Убрать можно все.

Серверджина решила не торопиться. В конце концов, времени у нее предостаточно. Такие, как Лайтмеры, – закоренелые однолюбы. Ждать, что он внезапно воспылает к кому-то чувствами… Было бы весьма глупо. Так что он находился целиком и полностью в распоряжении Серверджины.

Она знала, что хорошо трахается. Во всяком случае, все ее любовники своими стонами и оргазмами подтверждали это. У Яна Лайтмера, как она и предполагала, опыт оказался не просто нулевой… Ничтожный. Нет, все, конечно, было не так безнадежно. Но в первые разы чувствовалось, что двигался он с неуверенностью, с сомнением. Так трахаются люди, у которых либо долго никого не было, либо наблюдалось крайне мало партнеров. Ян Лайтмер страдал и тем, и другим.

Да-а-а, до своего отца, темпераментного и страдающего от всевозможных комплексов, угрызений и самоедства по поводу своих предпочтений, трахающегося всегда, словно в последний раз, Велигда Лайтмера, его сыну было далеко.

Впрочем, если Серверджина и закатила глаза, то сделала это настолько умело, что он ничего не заметил.

Ян Лайтмер не был асексуалом, чего она опасалась и что могло бы все усложнить, нет, ей удавалось будить в нем мужчину, его тело отзывалось на ее ласки и реагировало должным образом… Единственное, требовалось провести более серьезную, чем приходилось раньше, работу.

Но в этом и заключалась особая… Прелесть.

Искушенные у нее уже были. Те, кому одновременно было все равно, какое женское тело перед ними, и кто был отъявленным гурманом, требуя от своих партнерш фантастических навыков. Женщины бились за них. Они обладали привилегией выбирать, с кем провести ночь. Были и женщины, выбивавшиеся из этого правила, одного ранга с ними, охотницы, такие же, как эти мужчины, и Серверджине повезло, что она принадлежала к категории хищниц. Хищниц, готовых биться и в то же время готовых на любой разврат. Сколько раз она стояла на коленях и делала те вещи, что многие считали унизительными.

Вещи, о которых Яну Лайтмеру знать совершенно необязательно, потому что Серверджина не может гарантировать, что у него предательски не покраснеют уши. От того образа жизни, который когда-то вела она, от того, что она знала, он был так же далек, как она и от того, чтобы быть таким, как он.

Но просвещать его ей очень нравилось.

Медленно, где-то настойчиво, где-то не очень, но уверенно и навязчиво будить в нем его мужчину. Трахаться с ним целую ночь, раскрепощая его. Неблагодарное занятие – сказали бы остальные. Но Серверджина любила ставить перед собой цели и добиваться их.

Все также медленно, но все также верно они начали постепенно сдвигаться в нужную сторону.

Один из плюсов того, чтобы заниматься сексуальным обучением такого светлого и вежливого (но не наивного, потому что, несмотря на его как будто бы внешнюю открытость, Серверджина не могла назвать его наивным: он разбирался во многих вещах, просто оптимистично смотрел на многие вещи) мальчика было то, что она подстраивала его под свои предпочтения, сколько душе угодно. У Яна Лайтмера наблюдался минимум требований, его чувство собственного достоинства не взлетело настолько сильно, чтобы требовать от женщин чего-то запредельного. Или просто не считаться с ее желаниями. Быть отъявленным мудаком в постели – нет, всего этого у него не наблюдалось.

И в этом плане Ян Лайтмер Серверджине очень даже нравился. Как доставить удовольствие ему, она разобралась достаточно быстро и научила его, как заставить ее кричать от оргазма. Не Велигд Лайтмер, не Велигд Лайтмер, конечно. Но мальчик учился, потому что тело хотело трахаться.

Спасибо Дракону, что он не оказался асексуалом, спасибо Дракону.

Серверджине в этих отношениях принадлежала вся власть, и это до неистовства будоражило ее душу: никаких подводных камней, никаких зависимостей, она сама себе хозяйка и вольна распоряжаться своим временем. И Яном Лайтмером заодно.

А Нора… И с этим справиться тоже можно.

Он будет принадлежать ей. Ощущать свою власть над ним – это в порядке вещей. Во многих вопросах Серверджина собственница. Она уже сделала очень верный шаг в этом направлении – предоставила свое тело и сказала прямо: “Хочешь представлять ее – представляй”. И застонала от удовольствия. В конце концов, какое ей дело, кого он там представляет, пока ее трахает. Да пусть хоть саму Билли Ламберт, что стала его первой. Она была немного удивлена этому факту, когда узнала, но с другой стороны – ему повезло. Судя по тому, какие слухи ходили, Билли Ламберт, восходящая звезда поп-музыки Магикса, была горячей девочкой. И многие были бы не прочь ее отодрать.

Что касается Яна Лайтмера, Серверджина придерживалась той мысли, что ему просто не с чем было сравнивать. Дайте человеку альтернативу, предложите другой вариант, и лишь одна сотая процента из ста, что он не начнет сомневаться. Ян Лайтмер видел в своей жизни лишь одну Нору Цюрик, к которой не имел возможности прикоснуться. Серверджина показала ему, что на свете существуют и другие женщины. Например, она сама.

Когда человек получает возможность выбирать, он начинает думать и взвешивать. Когда человек начинает думать, он будет стремиться к наиболее удачному удовлетворению своих потребностей любого плана. Недоступная и недосягаемая Нора, с которой они могут вообще оказаться несовместимы в постели, или она, Серверджина, которая набрасывается на него в любое время? Ян – мальчик совершенно неглупый. И выводы, Серверджина уверена, он делает совершенно правильные. Или уже сделал, иначе как еще объяснить то, что он по-прежнему мирится с их необычно начавшимися отношениями. Или не мирится, это с какой стороны посмотреть.

Серверджина просчитала свой ход и уже достигла хорошего результата.

Их отношения, если их, конечно, можно назвать таковыми, длятся уже три недели. Ровно столько же длится и прямое курирование Серверджины над проектом Яна Лайтмера по созданию универсального зелья для обнаружения магических следов.

Для начала она потребовала показать ей все существующие наработки. Неважно, на какой стадии все это у него имеется. Потом, очень придирчиво и внимательно, Серверджина выслушала его. То, что Ян Лайтмер оказался очень подкованным в вопросах теории и во всех исследованиях, что предпринимались до него, было очень и очень хорошо. Он учел ошибки своих предшественников, проследил развитие всей истории этого вопроса и произвел примерные расчеты состава. Пока только примерные, потому что все это требовалось отработать на практике.

Но Серверджина знала, что отработать можно абсолютно все, были бы необходимые вложения и инициатива.

Поняв, что Ян Лайтмер настроен серьезно, она только укрепилась в правильности своих мыслей относительно того, что помочь получить патент стоило именно ему. Конечно, они не застрахованы от ошибок, но кто не совершает ошибки в своих исследованиях. Если Ян Лайтмер такой же въедливый, как его отец, а он именно такой, то он докопается до вопроса. Вот только если Велигда больше влекла сухая теория, несмотря на то, что зелья он тоже обожал варить чуть ли не до дрожи, то Лайтмер-младший являлся именно изобретателем.

И свои предположения он строил не на голых фактах.

– Значит, эраклионские ездовые? – спросила она, когда он озвучил ей свои догадки.

– Именно, я думаю, что их огонь, введенный в состояние стазиса, может распознавать больше магии, чем огонь горных драконов, кроме того, он способен реагировать на магию Древних.

– С Древними – это хорошо, – довольно улыбнулась тогда Серверджина. У

Древних слишком много привилегий, не урегулированных ничем, в том числе их магию довольно сложно обнаружить.

– Кроме того, у меня есть предположение, что синдилит с ваших рудников в сочетании с несколько сложным составом растительного происхождения может прореагировать на Пробужденных.

– А совместимость?

– По предварительным расчетам совместимость – хорошая. Я прикинул примерно тридцать вариант состава, с чем можно сочетать синдилит. Но нужно проверить на практике.

– Хорошо, к следующей неделе тебе доставят огонь эраклионских ездовых драконов в стазисе. В твоем распоряжении будет специально отведенная лаборатория. Если потребуется, я сниму тебя с твоей работы, – она говорила это все четко, быстро и лаконично, но видела, как быстро заблестели его глаза. Ох Дракон, еще один ученый. Только его отец старался не заходить дальше совместимости. Ян Лайтмер же делал упор на теорию.

И все-таки руки у него тряслись точно так же от мысли о том, чем он сможет заниматься. Что ж, изобретателей стоит поощрять. В конце концов, если Яну Лайтмеру удастся создать универсальное зелье, запатентовать его, то к нему перейдут все исключительные права на рецепт, которые он продаст для использования Рафстерам… На целых тридцать лет, а значит, аналогов во всем волшебном измерении у них не будет. Конечно, никто не исключает того, что кто-то еще возьмется за что-то подобное, но основные поставщики предпочитают иметь дело с проверенными фирмами. Те же ФСБМ закупаются именно у Рафстеров.

В бизнесе важна дальнозоркость.

А еще Серверджина предпочитала выжимать из каждой вещи и из каждого человека максимум того, что он вообще способен ей дать. От Яна Лайтмера ей требовались его мозги, его тело и тот факт, что он Лайтмер, а значит, почти Велигд. И еще некоторые сопутствующие факты.

Через три недели она сообщает ему, что он будет сопровождать ее на балу, который дается в субботний вечер в королевском дворце Эраклиона. Серверджина предполагала, что он начнет задавать вопросы и даже приготовила аргументы, с помощью которых можно будет его убедить, но, к ее удивлению, Ян Лайтмер выслушал ее, не моргнув глазом, и сказал только одно:

– Хорошо.

Надо значит надо. Это возвышает его в ее глазах сразу по нескольким пунктам. Ян Лайтмер не сторонник задавать глупые вопросы. Но не это главное. Больше всего ее радует то, что он сразу же понимает, что к чему. Глупо полагать, что Ян Лайтмер не осведомлен о том, кто такая Серверджина Рафстер по своему социальному статусу и что из этого вытекает. То, что он принимает это спокойно, не выказывая никакого возмущения и тем более попыток что-то изменить, ей очень импорнирует.

С ним можно считаться.

Да, Ян Лайтмер – исключительно светлое создание, но за этим его отстраненным взглядом скрывается хорошее понимание ситуации. Выводы он делает молча. И выводы делает правильные.

А еще с ним можно поговорить на многие темы, а умных собеседников Серверджина ценит. К сожалению, в настоящее время их нечасто встретишь. Велигд Лайтмер был идеальным кандидатом. Его сын не хуже в этом плане, так что Серверджину почти все устраивает.

Правда, небольшие трудности возникают, когда она объясняет Лайтмеру-младшему, что на бале все-таки нужно будет двигаться.

– Я не очень хорошо танцую, – честно и чуть смеясь, признается Ян Лайтмер.

– Зато ты хорошо варишь зелья, – признает Серверджина другую его сильную сторону.

И на всякий случай проверяет, как дело обстоит с тем, что ей нужно конкретно сейчас. Потому что ей не хочется взвыть от досады по той причине, что у Яна Лайтмера напрочь отсутствует то великолепное и врожденное чувство ритма, что было у его отца.

Этого Анастейша Ирантарёк не знала. Этого вообще никто не знал из его знакомых, и это было еще одним основанием для Серверджины считать, что окружение Велигда Лайтмера просто ему не соответствовало.

На самом деле он великолепно двигался. И великолепно вел в парном бальном танце, хотя обычно ведущей была именно Серверджина. Но тогда, во снах, она уступила ему, потому что знала, что в этом, возможно, он был посильнее нее. Как же он тогда великолепно и уверенно вел. Грустно, если у его сына таких качеств не обнаружится.

Впрочем, с чувством ритма у него все-таки оказывается в порядке. Что неудивительно, ведь его мать – фея музыки. Правда, ведущей определенно станет она, но так даже лучше. Конкуренции Серверджина бы не вынесла. Яна Лайтмера ей нравится подстраивать под себя, видеть, как он вроде как не сопротивляется и принимает ее решения как сами собой разумеющиеся факты, ей нравится еще больше. Будь он таким же доминантом, как его отец, дело бы обстояло куда сложнее.

Время имеет удивительное свойство мчаться очень быстро, а когда ты загружен делами – особенно. Серверджина не успевает моргнуть, как наступает суббота.

Ян теряется среди этого великолепия. Среди этого помпезного зала с высокими сверкающими потолками и той самой дорогой люстрой, которой однажды все-таки будет суждено упасть вниз и которая похоронит под собой эраклионскую власть, среди этих высокопоставленных особ, высшего общества, знати, цвета ее родной планеты. Чопорного и холодного, умеющего себя подать и ведущего себя сдержанно, не показывая истинных эмоций. Ян теряется в царстве этих ледяных высокомерных змей, но, к своей чести, никак этого не показывает.

Конечно, ему не по себе. Да, он не настолько подвержен самоконтролю, как его отец, но Ян сразу же, почти интуитивно разбирается, как себя вести. И Серверджина в очередной раз поздравляет себя с удачным выбором спутника. В конце концов, Яна Лайтмера пора выводить в свет, чтобы все уяснили четко, кому он принадлежит. В том числе и он сам.

Сама Серверджина окунается в привычный для себя мир. В мир красивых людей, вкусной еды, наивысшего комфорта и равных себе по статусу. Мир, который, как она считает, заслужила в полной мере. Просто даже на том основании, что родилась в таком роде, как Рафстер.

Ян здесь – чужак и маленькая пешка, его легко могут затоптать. А Серверджина – опытная дама, способная стать его проводником. Она может отдать его на растерзание себе подобным. Потому что знает правила игры, а он – нет. Но не станет этого делать. Ян Лайтмер – слишком занятная игрушка, чтобы разбрасываться ею направо и налево.

Ян теряется, но держится изо всех сил, и Серверджина всякий раз, как подмечает это, касается его руки, дабы показать, что он не один. Ему нечего бояться. В конце концов, если что, то это ее поле боя.

Серверджина видит знакомые лица и прекрасно знает, что скрывается в штанах у того или иного мужчины, какого оно размера, как оно стоит и как быстро извергает из себя семенную жидкость. Что творится за закрытыми дверьми, то творится за закрытыми дверьми. И не выносится на всеобщее обсуждение. Здесь все они – чужие друг другу люди. Разошлись и забыли.

Примерно в тот момент, когда бал подходит к своей логической середине, им удается лицезреть короля и королеву. Это становится для Яна полной неожиданностью, вот тут он почти выдает себя, но Серверджина предупреждающе сжимает его руку, и он замирает, но взглядом по-прежнему скользит по ним. Пожирающе, стараясь запомнить каждую деталь.

Король Скай и королева Блум. И где-то рядом с пламенной королевой ее правая рука и вернейшая советница – Диаспро, которую они все-таки выдали несколько десятков лет назад за стареющего графа, и теперь безутешная вдова обладает состоянием, в три раза превыщающим то, что у нее имелось, когда она была невестой еще тогда принца Ская. К сожалению, все это произошло еще до рождения Серверджины. Она не застала тех времен, когда король Скай выбрал своей нареченной королеву Блум, Аватару Дракона, великую мессию и героиню всего волшебного измерения.

Но сейчас то время, когда у трона стоят они, а не почивший король Эрендор. Серверджина опасалась, что мятущаяся рыжая душа принесет беспокойство и непорядок вместе с собой Эраклион, те качества, которые были свойственны ее натуре, но не были свойственны самому Эраклиону. К облегчению почти всей знати, ничего такого королева Блум с собой не принесла. Она молча вступила на планету и забыла, что когда-то ее домом было Домино. Теперь она принадлежала эраклионскому двору, а значит, считалась с его порядками и устоями.

Можно пойти против всей планеты. Но не факт, что симпатии будут на твоей стороне. Королева Блум оказалась далеко не дурочкой. Возможно, поэтому за ее следующий ход Серверджина всегда мысленно аплодировала фее огня Дракона: своей советницей Блум сделала бывшую соперницу – несостоявшуюся невесту тогда еще принца Ская, Диаспро. Расчетливую эраклионку, знающую эту планету изнутри. Когда все стало понятно и очевидно, все противоречия ушли как-то сами собой. Серверджина с помощью своей магии смогла считать все мотивы и просмотреть Диаспро, эту стареющую, великолепную женщину. Эталон для подражания.

Блум едва ли видели без нее. Диаспро не оставила наследников, но все свои знания, все тонкости, все связи и умозаключения она передала новой королеве. Однажды она умрет, а Блум останется.

Хороший ход, хороший.

Диаспро сумела приспособиться и не ударить в грязь лицо, а Блум, столкнувшись со сложившейся на Эраклионе ситуацией, предпочла не устраивать переворот, а просто заняла прочное место среди всей это знати, вошла в высший круг и стала своей.

К политике нынешней королевской четы у Серверджины как таковых претензий не наблюдается. Ее взгляды во многом совпадают с их начинаниями и уже проделанной работы.

Для Яна Лайтмера это просто значит увидеть вживую легендарных Винкс и правителей планеты, на которой он теперь работает и живет. Видел ли он когда-нибудь Музу и Ривена Ламбертов, родителей известной ныне певицы Билли Ламберт? Этого Серверджина у него не спрашивала. Да ей и неитересно. Главное, что он не дрочит втихую на ее фото. Билли Ламберт не составляет ей конкуренции.

Он удивляется и поражается, а она наслаждается. Серверджина знает, что будет съемка. Знает, что их фотографии точно будут в каком-нибудь печатном издании и уж точно на бесконечных интернет-ресурсах. То, что он ее пара, увидит все волшебное измерение. Кому нужно, тот заинтересуется и тот увидит, как обстоят дела. На это Серверджина и делает ставку.

***

Любые отношения, даже их, не обходятся без некоторых эксцессов. Так бывает, когда люди не знают о больных местах друг друга, о нежелательных темах, а в самом начале никто не счел нужным предупредить другого. Тогда всегда могут последовать неудобные вопросы, заданные без всякого умысла, но вызывающие… Нет, не болезные, но плачевные и не особо приятные воспоминания. Некоторых события как наждачная бумага: натирают сильно, а эмоционально причиняют нежелательную боль… Потому их просто нужно пережить и забыть, запереть на замок еще в те последние секунды, когда они заканчиваются.

В их случае это стал его вопрос, заданный с долей удивления и самого светлого интереса.

– Так ты фея?

Да. Фея, чтоб его, хорошо это или плохо, Серверджина не знает до сих пор. Когда ты пользуешься магией на бытовом уровне, не участвуя в боях, ключевым моментом становится просто твоя способность колдовать: заклинанию призыва той или иной вещи, водооталкивающим чарам, перемещению, волшебству перелистывания интересной книги и замирания телефона в воздухе, им все равно, какая у тебя сила: природы или технологий, драгоценных камней или, как в ее случае, света.

Эраклионская поданная и имеет силу света, что ж, неудивительно, ведь ее мать принадлежит к видному солярийскому роду, уходящему в глубину столетий своими корнями так крепко, как и Рафстеры. Когда две сильных династии скрещиваются в одном человеке, не знаешь, что возьмет первенство. В ее случае повезло победить неугомонной, наполненной солнцем, напоенной тягучим золотом Солярии. Эта планета, не умеющая держать себя в руках, отвоевала себе силу. И только. Всем остальным: внешностью, характером, повадками Серверджина пошла в величественный и статичный Эраклион.

Так что да, она, рожденная на этой планете, обладает силой света. Но и здесь магия выкинула кубильт, тот самый, что свойственен только этой земле. Фея, определенно фея, именно фея света.

Но не яркий, теплый, солнечный свет, а бледный, холодный – так отливают драгоценные камни в сырых пещерах, где раздаются глухие удары кирки. Ее свет утонул под темными сводами, ее свет гаснет в вековых разломах, ее свет разбивается о толстый камень – тусклый, едва-едва пробивающийся на поверхность.

Такова природа эраклионского сияния, спертого, удушающего, погребенного под тяжелым гранитным камнем.

Тогда она ответила кратко, не особо желая развивать эту тему.

– Да, фея.

– А Энчантикс?.. – он не мог этого не спросить, а она не могла винить его за это. Потому что узнавая о том, что ты имеешь за спиной крылья, любой, разумеется, поинтересуется, завершила ли ты свое полное становление.

– Есть.

Ответила она также коротко. Тем самым показав, что это не та тема, о которой ей так уж сильно хочется говорить. Ян – мальчик умный и все понимает.

Многие феи могли похвастаться красочными историями получения своего Энчантикса. У Серверджины они всегда вызывали вежливую ухмылку. Правда заключалась в том, что она просто не помнила, как получила свой Энчантикс.

Когда две феи встречаются между собой, у них всегда найдется одна общая точка соприкосновения. Как первокурсников объединяют рассказы о сдаче единых экзаменов, предусмотренных после окончания старшей школы, так и фей объединяют захватывающие, необыкновенные истории получения Энчантикса. Именно это первым делом становилось предметом обсуждений. Если Серверджина удосуживалась попасть в такую компанию, она деликатно обтекала эту тему стороной.

В тот вечер был чей-то особняк. Кажется, Меттиса. Была вечеринка, проходившая за закрытыми окнами и плотно захлопнутыми дверьми. Тридцать человек, не больше. Свои да те, кого свои прихватили по дороге. Случайные попутчики, друзья, троюрдные братья-сестры, друзья друзей, их братья и сестры. И так далее.

В тот вечер было все. Дорогой алкоголь, сладковатый дым, дорогие сигары, которые галантно богатеньким девочкам прикуривали богатенькие мальчики, оценивающе проходясь хищным взглядом по их фигуре. Были голубые таблетки – ну а куда же без них. Те, кто попадал на такие сборища в первый раз, приходили в восторг, им казалось, что они вступили в запретную зону.

Серверджине же… Было никак.

Она была здесь, потому что были все. Вопрос не заключался в том, нравилось ей или нет, такой вопрос даже не ставился. Серверджина принадлежала к аристократии. А значит, должна была вести себя подобающим образом.

Но в тот вечер она впервые приняла и красные таблетки. Эти были сильнее. Они сразу же погружали в неслыханную эйфорию, уносили далеко-далеко, и потом, когда их эффект проходил, ты едва ли мог что-то вспомнить. Если вообще вспоминал. Тебе было весело, ты смеялся, раскрепощался, видел все совершенно в иных оттенках: приглушенных и каких-то таинственных. Но это все и оставалось там, с этими красными таблетками.

Их названия никогда не произносили вслух. Но их принимали. Принимала и Серверджина, хотя чаще она останавливала свой выбор на голубых. В этот же вечер рискнула попробовать красные.

Когда она очнулась, то не сразу поняла, что вообще пришла в себя. Голова плыла от принятых накануне алкоголя и наркотиков. Серверджина еще была под кайфом, еще была пьяная, когда она почувствовала боль, а затем обнаружила, что лежит, упираясь животом, прямо в дверной порожек. Да. Ногами в одной комнате, лицом и остальной частью тела в коридоре. Лежала в дверном проеме. И сколько именно, это был, конечно, занятный вопрос.