Текст книги "Солнце светит не всегда (СИ)"

Автор книги: МаККайла Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

– Так их Рафстеры тоже производят. И другие компании. Но те же ФСБМ, на которых мы и ориентируемся, с большим удовольствием берут усложненные составы, – произносит Нора со знанием дела. – Так что я бы сказала, что в итоге наши партии идут вровень со всем остальным. Полиция планет же не может позволить себе более дорогое оборудование, а ФСБМ крышует кто-то очень состоятельный. Или у них просто дофига бабла. Агенты много получают. Больше, чем мы.

– Хочешь в агенты? – по губам Яна бежит улыбка – чертова хорошая, замечательная улыбка, когда Нора говорит очень долго. Да и просто когда она говорит.

– Конечно, – фыркает Нора, – нет уж, я зельевар. И да, меня не волнует, что вы думаете об этом, Нэр. Диплом Конриальской академии я считаю авторитетнее, чем ваше мнение. Вы у меня даже не вели.

Нэр ничего не отвечает. Видимо, ему надоедает проходиться по одному и тому же. Но только на сегодня. И, скорее всего, до обеденного перерыва. После обязательно начнется та же песня.

Доваривают зелье они молча, полностью погружаясь каждый в свою работу. Есть в этом что-то особенное – в мерном помешивании варева, в повторении одного и того же алгоритма, внимательно, неотрывно следя за процессом, наблюдая собственными глазами, как состав постепенно приобретает кондицию, цвет и даже легкий запах.

И заканчивают почти одновременно, а после разливают зелье по пустым колбам, закупоривают их и накладывают на каждую заклинание двойного увеличения. Потому что к зелью для наиболее эффективного действия руку прилагать должен все-таки один зельевар. Для более простых составов практикуют наложение заклинаний специальным отделом. В случае таких сложных зелий – заклинания накладывает непосредственно приготовившийся его зельевар. И отправляют каждый фиал по специальным каналам, где он уже доработается до товарного вида и дойдет до своих потенциальных покупателей. Их работа как зельеваров до обеда выполнена. После – еще одна партия.

После этого как-то выдыхают свободно, а Нора берется за телефон, лезет в некстер… И неожиданно ее лицо вдруг кривится, и на секунду на нем застывает выражение сильнейшей боли. Ян каменеет, замирая на месте и не в силах оторваться от разом побледневшей Норы.

– Саймон? – догадывается он.

– Саймон, – судорожно кусая губы, соглашается Нора. – Выставил фотографию с… – шепчет она и замолкает. С новой девушкой – догадывается Ян.

День для Норы – испорчен. Для Яна – не совсем понятно, но видя тревогу на ее лице, тревожится и он. В воздухе тут же словно повисает какая-то тишина, Нэр с сомнением взирает на разворачивающуюся перед ним картину, а потом решительным образом заявляет Яну:

– Пошли-ка, парень, принесем огонь горных драконов в стазисе, чтобы не ждать этих работников. Раньше закончим – раньше свалим отсюда, – и тащит не успевающего за ним Яна за собой в коридор.

– Что вы…

– И долго ты собираешься позволять ей мотать себе нервы? – сверкает глазами Нэр, пресекая все попытки Яна что-то сказать. – Этой мегере только и нужно, чтобы ты бегал вокруг нее. Стоит тебе только заинтересоваться кем-то другим, так она же сразу вокруг и около, верно?

– Я думаю, – в голосе Яна начинают скользить холодные нотки, – это не ваше дело.

Но Нэр уже расходится и едва ли слышит его: похоже, он собрался высказать Яну все, что пришло ему на ум.

– Бабы, им же только одно в радость – изводить нас, мотать наши нервы. И выжимать кошелек, сколько бы денег у нас не было. Она же знает, что тебе нравится, так? И как, давно? И что делает? Был хоть намек на взаимность? – Нэр нападает, не давая Яну вставить и слова. – Да ей же удобно, что ты есть рядом. Ее самооценка летит вверх, когда она видит, как ты пускаешь на нее слюни. Да ей же душу это греет, этой змее. При этом ничего больше она тебе никогда не даст, но не дай Дракон ты обратишь внимание на кого-то кроме нее.

– Мы с Норой разберемся и без вашего участия, – снова холод.

– И ты, парень, добровольно себя гробишь, пока эта мегера радуется жизни и каждый раз бежит к этому ублюдку, стоит ему только позвать.

– Нора ни к кому не бежит.

– Но бежала ж, – неприятно смеется Нэр, и Ян невольно вздрагивает, – бабы, они же никогда не ценят хорошего отношения. Кто этот Саймон, мудак мудаком? Отшил ее, послал? А она, как любая женщина, до сих пор его любит? И купается в твоем внимании?

– Слушайте. Хватит. Я не собираюсь это ни с кем обсуждать. Тем более с вами. Мы с Норой уже все решили, – в глазах у Яна застывает неприязнь, а лицо становится серьезным. Яркий признак того, что Нэр скользнул по опасной дорожке.

– Она все решила, парень, а ты подстроился и смирился, потому что ничего не можешь сделать, – хлопает его по плечу Нэр. – Мой тебе совет: если хочешь показать этой мегере, что что-то стоишь, не будь размазней и закрути с Рафстер.

– Она мне…

– Сразу же прибежит, поверь. Когда поймет, что в твоей жизни есть еще кто-то кроме тебя.

– Если у вас в жизни был только негативный опыт общения с женщинами, то это не значит, что они все – меркантильные и мечтающие нажиться на вас существа. И вы поступаете очень глупо, когда пытаетесь отрицать вклад зельеваров только на том основании, что они женского пола, вы…

– И ты лезешь в ту же петлю, – неприятно цокает Нэр. – Помнится, твой папаша тоже молол примерно в том же ключе. Несмотря на свою омерзительную въедливость, он был, в общем-то, неплохим зельеваром, пока не свалил преподавать в школу для фей. В школу, где одни женщины, не рожденные для этой науки. С того дня мое мнение о нем сильно пошатнулось.

– Не думаю, что он много от этого потерял.

– Все Лайтмеры добровольно прыгают в гроб, хотя могут себя спасти. Дело твое, парень, жизнь твоя. Но мой совет – окрути Рафстер, с нее хотя бы можно больше взять. Женщины никогда не оценят твоего внутреннего мира, они меряют только размер твоего кошелька. Дырки, которые помогают удовлетворять свои потребности. Вот они кто, – к счастью для Яна, Нэр вовремя затыкается. Но не потому, что осознал, что вступил на опасную дорожку, а потому, что они просто дошли до хранилища.

Работников там уже почти нет, поэтому Нэр и Ян захватывают приличное количество искр огня горных драконов в стазисе и, довольные тем, что не пришлость лишние пять минут на формальности, нагруженные тащатся обратно, где их дожидается Нора, роющаяся в телефоне. Когда они входят, она сразу же поднимает голову и на ее лице сразу же возникает улыбка, но Ян успел заметить гримасу невыразимой боли и слишком лихорадочное листание экрана на телефона. На странице Саймона в некстере Нора гостила чаще, чем на своей собственной.

На обед им отводится в день ровно час. Час, когда каждый предоставлен сам себе, когда можно поразмять затекшие руки от утомительной варки зелья. Нэр компанию им составлять отказывается, от чего и Нора, и Ян даже облегченно вздыхают. Терпеть его еще и во время обеда – попортить себе аппетит. Поэтому они прощаются с Нэром до конца перерыва.

Они еще не успевают завернуть в конце коридора, как Нора, покрутив головой по сторонам и видя, что они с Яном остались одни, чуть прикрывает глаза и сообщает, устало усмехаясь:

– После таких ситуаций я иногда начинаю задумываться, что в движении “Мужло не нужно” есть смысл. Понимаешь, против каких субъектов они выступают.

– Ты о Нэре? – догадывается Ян. – Не переживай из-за него, кажется, до него уже сложно достучаться.

– Да я и не переживаю, просто иногда раздражает, – чуть потирает виски Нора. – Слушай, если ты думаешь, что я как-то серьезно к этому отношусь… Да Дракон, Ян, у него уже член отсох давно, а он все туда же. Да ему наверняка какая-то баба не дала или отшила, вот он и ушел в радикальный сексизм, чтобы оправдать собственную никчемность.

– Точно не переживаешь? – чуть улыбается Ян, у которого на душе становится чуть лучше, когда он видит, что Нора приходит в норму. – Я пытался с ним говорить, но он едва ли слушает.

– Точно, Дракон, точно! Он никого не слушает, можешь даже и не стараться. Уж если человек в семьдесят так узко мыслит, сильно сомневаюсь, что он переменится. И вообще, если честно, этот сексист гребаный мне только аппетит портит. Нам его еще после обеда терпеть.

И Ян соглашается. Они говорят весь перерыв о какой-то ерунде, о чем-то, что сторонние лица назвали бы “нудными разговорами зельеваров”, обсуждают новости и периодически лезут в телефон, чтобы посмотреть, что там случилось нового.

Они говорят обо всем кроме действительно волнующих обоих вещей. Нора молчит о Саймоне, о том, что это ее из колеи выбило, что подкосило, что ей рыдать хочется, что улыбаться сейчас и натужно смеяться – это та еще пытка, Ян молчит о том, что он все видит, что он хотел бы ее обнять, утешить, а больше всего – обнять по-другому, не так, как он может себе позволить, просто прижать к себе и сказать, что не стоит этот Саймон таких ее страданий, что он порядочный мудак, который ее не ценит. А больше всего хочется, чтобы она сама, по собственной воле положила голову ему на плечо. И чтобы не было в ее мыслях никого другого.

Но оба молчат и пытаются спастись от своих мыслей в ничего не значащих разговорах, оба бросаются в них с головой, бродя на поверхности, видя периодически в глазах друг друга истинные эмоции, но сразу же отводя взгляд.

Отрицание – вот такую позицию они давно избрали. То, о чем не говорится, того и нет. Они говорили об этом только раз, тогда, когда в двадцать лет они выпускались, звездной ночью в конце весны, когда они остались вдвоем на одном из балконов своей школы, Нора, кусая губы, долго смотрела вдаль, а потом нервно выдала, заставив Яна замереть, словно натянутая струна:

– Слушай, я могла бы ответить тебе взаимностью. Могла бы, потому что ты, ну вот ты всегда рядом вертишься, а он там, ему на меня насрать, мы больше не увидимся. А ты рядом, ты хочешь, чтобы я была с тобой. Я бы могла так поступить и, может, так бы и поступила… Но черт, Ян, ты слишком хороший, чтобы у меня совесть не закричала. Тебя я использовать не могу. Быть с тобой, думая о другом, не могу. Ну я могла бы притвориться, да, но ты же все прекрасно понимаешь, я прекрасно понимаю, и я бы ненавидела себя только за то, что поступаю с тобой так, потому что это ты.

И замолчала.

Больше они об этом не говорили. Не было необходимости, и ясно все стало давным давно.

Ответить взаимностью… Да не ответит она ему, это Ян знает и без всяких Нэров. Знает это и сама Нора, которая и правда могла бы попытаться, выпустить его из френдзоны, они могли бы построить отношения… Обреченные, провальные отношения, которые закончились бы тупиком и болезненным – для Яна – разрывом. У Норы бы просто комок стоял в горле, потому что слишком порядочной она была, эта Нора.

Сам Ян не знал, что именно к ней чувствует. Если бы его спросили, любит ли он Нору, Ян бы крепко задумался… И точного ответа дать не смог. Любит ли? Он и сам не знает. Просто если говорить о какой-то женщине, которая первая приходит на ум, женщине, при виде которой всегда хочется улыбаться… То да, это определенно была Нора.

Когда он смотрел на нее, то на душе удивительном образом светлело и все тучи будто ветром разгоняло. Не сказать, что их было много, этих туч, но иногда, когда не особо хорошее настроение… Нора его улучшала. Когда он думал о ней, то всегда непроизвольно улыбался.

Он начал думать о ней где-то в семнадцать лет. До этого ни разу не влюблялся и никогда не задавался подобным вопросом – у папы вообще первые чувства в двадцать грянули. С ним случилось раньше. С ним случилась Нора.

Если подумать, то она всегда была одиночкой. Стояла каким-то отдельным особняком. Не была таким одиноким сычом, как его папа, вполне себе общалась с остальными… Но почему-то Ян был уверен, что если бы вдруг понадобилась пойти наперекор целой группе, Нора бы не побоялась. Говорят, что один в полне не воин, но Нора, она бы выдержала и не сломалась.

Темный маг природы Нора Цюрик, неприступная и холодная. И такая умная, такая добрая.

К ее мнению прислушивались и часто спрашивали совета. Она, чуть фыркая, давала свои чуть язвительные комментарии. И по-прежнему оставалась такой же неприступной черноволосой красавицей с резким и слегка печальным взглядом серых глаз.

Но у каждого случается своя любовь, и в данном случае любовью Норы был Саймон. Как характеризует таких современное общество – мудак классический. И расстался он с Норой так же, как подобает истинному мудаку, забыв про нее достаточно быстро. А Нора… Нора продолжала его любить.

Она держала себя в руках со свойственной ей неприступностью. И бровью не повела, когда они расстались. Но в ее глазах то и дело прорывалась печаль, а в сердце Яна – тревога за нее. Он словно вместе с ней чувствовал облегчение, когда видел усмехающуюся улыбку на ее губах. Когда она смеялась, это был настоящий праздник.

Они никогда не были какими-то лучшими друзьями, но когда Яна как магнитом потянуло к ней, тогда, в семнадцать, он стал как будто невзначай кружиться рядом. И ни у кого не возникло вопросов, и Нора его не прогоняла: он не был навязчив, его поведение всегда балансировало на кромке между двумя гранями: то, как ведут себя просто приятели, и то, как ведут себя влюбленные молодые люди. Он ничего не сделал, чтобы как-то себя выдать. Не к чему было прикопаться. А потому по умолчанию всех все устраивало.

Одноклассники делали вид, что ничего не знают, Нора – тоже, Ян – что даже не догадывается, что они в курсе.

И хуже (а может, и не хуже) было то, что кое в чем Нэр был абсолютно или почти прав. Говорить о том, что он смирился с тем, что Нора никогда с ним не будет… Наверное, не совсем правильно. Ян не смирился с этим. Он просто уважал ее выбор. Ее права на чувства и сердечные привязанности. Эта область – слишком щекотливая. Себе не прикажешь кого-то любить. А то, что она была с ним честной… Это лишний раз доказывало то, что Нора стоила того, чтобы стать чьей-то причиной просыпаться по утрам.

Но да, Нэр опять был прав: она действительно привыкла к его вниманию. Ян думал, что возможно здесь играло чувство собственничества. Та история с Билли, то, как это стало известно в его классе, как поползли слухи, что Ян Лайтмер не такой уж и одиночка, как затревожилась и занервничала Нора, как вдруг стала оказываться рядом… Будто боялась, что потеряет его внимание. Но тут же удивительным образом успокоилась, когда Ян вошел в прежнюю колею, когда поняла, что ничего не угрожает.

Иногда Яну казалось, что Норе просто жизненно необходимо чувствовать присутствие хоть какого-то тыла, потому что иначе она осталась бы совсем беззащитной. Но, скорее всего, ему только казалось. В любом случае, винить ее за подобное… Он просто не мог, потому что знал, как тяжело ей приходится – любить невзаимно кого-то на протяжении многих лет, это, черт возьми, не самая удачная шутка. Он отлично ее понимал.

И научился жить с тем, что Норой можно любоваться. Что Норой можно восхищаться издалека. Что можно просто улыбаться, когда она появляется рядом. И да, она была его причиной просыпаться по утрам.

Когда-то они с папой разговаривали об этом. Мама тогда спросила, нет ли у него какой девушки, о которой он случайно никому не говорит, Ян ответил, что нет. А папа… Папа просто молча все понял и поздним вечером спросил, кто она. Ян просто показал ему страницу Норы в некстере. Тогда же папа спросил, будет ли он что-то предпринимать. Ян честно признался, что пока не знает. И папа понял его.

На самом деле ему… Было хорошо и так. То, что Нора оставалась далекой, в этом не было ничего страшного. Они общались, так уж вышло, что они вместе после окончания академии попали к Рафстерам, работали в одном цеху и над одним зельем, даже вместе снимали квартиру – потому что так дешевле и потому что друг друга знали. И оба молчали о некоторых вещах. И оба никогда не переступали негласную черту.

Френдзона – не такое уж страшное явление, как считается. С этим вполне можно жить. Ян уважал право Норы на чувства и знал только одно: если Дракон предусмотрел, они сойдутся. А если нет… Что ж, и у нее, и у него будут взаимные чувства. А пока он… Ну, скажем так, любил Нору, и ему было этого вполне достаточно.

***

Хороший руководитель – тот, кто знает в лицо своих работников. Серверджина Рафстер усвоила это правило, когда ее стали приобщать к семейным делам. Рудники. Издательство. Поля для выращивания некоторых ингредиентов растительного происхождения. И небольшие предприятия по производству тех или иных зелий. Зелья для ловли удачи – строго по заказу. Некоторые косметические зелья. Отвары для отпугивания тех или иных магических вредителей – как аналоги удобрений. Зелья для обнаружения магических следов. Марка специализированных магазинов. Частнопрактикующие зельевары под их знаменами. Возможность заниматься научным исследованием под их крылом. Рафстеры подвязались всюду, где смогли, и останавливаться не собирались.

Своих работников нужно знать в лицо. А память на лица у Серверджины была просто отличной.

Она прекрасно помнит, когда под их крыло вошли Нора Цюрик и Ян Лайтмер. Первая происходила из старинного рода зельеваров, а вот второй был из самоучек.

Милый и вежливый мальчик с доброй улыбкой, пытающийся взъерошить свои золотые волосы, собранные в свободный хвост. И документы, свидетельствующие об окончании Конриальской академии, где напротив дисциплины “Яды” стояла не просто отличная оценка. Высший знак.

– Значит, вы лучше всего специализируетесь в темнейших и опаснейших ядах, мистер Лайтмер? – спросил тогда мистер Каверш, руководитель подразделения, специализирующихся на зельях по обнаружению магических следов.

– Просто они всегда мне хорошо давались, – он так просто пожал тогда плечами. Но в нем самом – в облике, взгляде… В этом всем что-то было. Серверджина про себя его отметила.

– А вы готовы находиться на работе с утра до ночи, если придется, мистер Лайтмер? Не боитесь заскучать? Мы ждем не только амбициозных работников, но и способных год за годом день за днем готовить один и тот же неизменный состав?

– Я думаю, каждый зельевар должен быть готов к такому раскладу, – снова просто и ясно ответил он.

Принимающим на работу новые кадры (а Серверджина старалась по возможности присутствовать на всех подобных собеседованиях) его слова понравились. Ян Лайтмер прошел, получив такую работу, которая достается только по квотам, связям или с очень большим трудом. Желающих было много. Рафстеры не ждали выпускников провинциальных колледжей. Если ты отлично успеваешь и обучаешься в таком месте, как Конриальская академия, а твой дед обладает деньгами, а значит, возможностью строить связи… Тогда тебе открыты дороги в такие вакантные места, как на предприятия Рафстеров, например. Или прямиком под крылышко именитых зельеваров, которым почти всегда требуются ассистенты. Иначе пробиться бывает довольно сложно.

А уже здесь бесхребетные отсеиваются довольно быстро, а вот действительно талантливые сотрудники продвигаются быстро, начиная с самых низов. Нора Цюрик и Ян Лайтмер продвинулись достаточно быстро.

Конечно, Лайтмер-младший был не совсем то, что его отец. Более мягкий и более гибкий. Больше ведомый, нежели ведущий. Но умный и сдержанный. Вежливость – это в Велигда Лайтмера. И взгляд. Да, иногда, очень редко она видела, как у Яна Лайтмера мелькал взгляд его отца. И тогда он становился почти идеальным.

Кое на что можно было закрыть глаза. Где-то поработать и чуть закалить. И тогда из него получится как раз то, что ей нужно.

Но у Яна была только одна проблема – влюбленность в свою коллегу и одноклассницу, ту самую Нору Цюрик. Такая влюбленность, что он жил и видел только ее. А потому не замечал хождений Серверджины вокруг и около, что и сама Нора, и другой их коллега уже давно заметили.

Ян Лайтмер был слишком хорошим и светлым, а потому не видел в ее действиях никаких потаенных умыслов. Ну ходит глава рода тут и там. Ну проверяет что-то. Почти, как и его отец, помешанный на своем деле. И это хорошо. Что ж, если можно подступиться с этого края, то Серверджина и подступится. Тем более, птичка на хвосте принесла ей некоторые новости.

Серверджина старается учесть все детали. Подгадать такой день, когда Ян Лайтмер чуть задержится на работе, когда упорхнет эта его Нора, когда смотается Нэр, когда в кабинете останется только он один, убирающий весь инструментарий на свои места и невольно замирающий, смотря на огромные котлы и представляя, как изо дня в день повторяется один процесс. Во всяком случае, именно таким она его и застает, когда входит, чуть постукивая своими каблуками, в слегка приоткрытую дверь.

– Добрый вечер, мистер Лайтмер, – здоровается с ним Серверджина, и без всяких “надеюсь, я не побеспокоила вас” переходит сразу к делу. – Я слышала, вы работаете над одним проектом.

– Вы… Да, здравствуйте, – улыбается Ян Лайтмер, явно ошарашенный ее внезапным появлением, но быстро берущий себя в руки. – Да, вы правы, мисс Рафстер.

– Изобретаете универсальное зелье по обнаружению магических следов?

– Скорее только теории. Пока я даже не приступал к приготовлению составов, не говоря уж об их тестировании. У меня есть только черновые незаконченные варианты…

– Мистер Лайтмер, а если, скажем, Рафстеры профинансируют ваши разработки, как думаете, у вашего предприятия есть шанс на успех?

– Вы что… – Ян бледнеет, а затем как-то слишком бормочет. – Боюсь, там даже до финала далеко. И потом, чтобы получить патент, вы же проводите…

– Дракон, Лайтмер, ни за то не поверю, что вы настолько наивны, – она смеривает его усмехающимся взглядом. – Нет, конечно, в исключительных случаях бывает, что попадается сразу несколько годных идей, и за всеми не погонишься. Но обычно победителя видно еще до того, как кто-то подает свою заявку.

Ян Лайтмер на несколько секунд замирает и обдумывает ее слова, после чего несколько отстраненно кивает.

– Да, пожалуй, вы правы, но, мисс Рафстер, – вдруг он резко поднимает на нее взгляд. – Когда я говорю теории, я имею в виду именно только теории.

– А когда я говорю про финансирование, я имею в виду финансирование. Вы же знаете, какие ингредиенты стоит использовать?

– У меня есть догадки…

– Догадки несложно проверить. Если что-то понадобится, мы это достанем. Ну так что, вы хотите получить патент?

– Благодарю вас, мисс Рафстер, но боюсь, что… – нет, он и правда не понимает. Ни того, ни другого.

С этим определенно нужно что-то делать. Когда не помогают долгие обхаживания – делай марш-бросок, который всегда сопряжен с риском. Но иногда резкий выпад стоит сделать, чтобы не тянуть и так надоевшую всем волынку.

Поэтому Серверджина садится на колени прямо здесь, в их кабинете, рядом с котлами и разделочными столами, и уверенным движением рук в один счет растегивает ширинку его брюк.

Ян только замирает, и Серверджина только так чувствует, как его уши начинают краснеть. Ох, Дракон.

Робкий, как мальчишка. Но он точно не может быть девственником, нулевый опыт, он все же должен быть.

Сама Серверджина никогда не была паинькой: как обычной представительнице аристократии, выходцу из богатых семей, элите этого сгибающегося от тяжести драгоценных побрякушек мира, ей было знакомы абсолютно все виды досуга, который устраивала себе эраклионская молодежь.

Солярийская, конечно, была эпатажнее, об их выходках кричали все блоги, журналы и газеты волшебного измерения. Солярийцы не знали грани и часто переступали ее. Буйные солнечные люди.

Заносчивые эраклионцы оставляли всю грязь за плотными дверьми родовых особняков.

Девственности она лишилась в шестнадцать, с богатеньким сынком графа, кому принадлежала сеть крупнейших ювелирных магазинов и фамильные рудники. Это сейчас сынок по соображениям того самого графа состоит в счастливом браке с дочерью его делового партнера (при этом все благополучно закрывают глаза на ее многочисленные интрижки за спиной мужа). А тогда он и еще двое друзей-подхалимов, таких же ярких представителей эраклионской элиты, пустили по кругу Серверджину и ее подружку. Подружка, кстати, сгинула от передозировки. Но официальная причина смерти, конечно же, совершенно иная. Еще бы, такая фамилия.

В жизни Серверджины было все.

Были закрытые вечеринки, были почти оргии, были похотливые руки, взгляды. Были голубенькие таблеточки, растворящиеся в виски, – модный зенитский наркотик, с которого хорошо уносило.

Были комнаты фамильных замков и особняков, были с окон сорванные тяжелые шторы и разбитые массивные вазы.

Серведжина не помнит, сколько раз оказывалась на колени и отсасывала очередному ублюдку, казавшемуся ей дико сексуальным, с блуждающим пьяным взглядом глотала его сперму. Сколько раз пускала дымные кольца, беря в рот трубку кальяна. Сколько выкурила тонких сигарет. Необязательно с табаком.

Это все было, было надежно спрятано за тяжелыми дверьми особняков – та сторона эраклионской молодежи, которую она надежно скрывала от всего мира.

Но секс, наркотики, выпивка, ничего из этого так и не дало ей успокоения.

Как тогда, так и сейчас ее единственное спасение – сны. А если не сны, то робеющий Ян Лайтмер, который, однако, никак, даже голосом не пытается пресечь ее действий. Хорошо.

Спуская с него брюки, как не раз делала с другими мужчинами, Серверджина уверенно берет в руки пока еще вялый член и начинает медленно и нежно отодвигать крайнюю плоть. Ян замирает, словно каменный истукан, и наверняка в эту минуту его глаза расширены от удивления, может быть, он даже хочет попросить ее остановиться, но… Идти против природы, в общем-то, – греховное дело.

Серверджина чуть усмехается, видя, как твердеет его член, темнеет головка, утолщается мошонка и увеличиваются яички. Ох, Дракон. И по-прежнему ни звука. Но то, что он реагирует на ее уверенные стимуляции, уже хорошо.

Уже приноровившись, она уверенно берет край его члена в рот и, слегка облизывая, заглатывает внутрь себя. Судя по учащенному дыханию Яна и лихорадочно колотящегося сердца, ему очень даже нравится. По-прежнему продолжая стимулировать его член руками, Серверджина заглатывает его все глубже и высовывает язык, чтобы лизнуть его яички.

И вот тут Ян замирает еще сильнее, но теперь это похоже на оцепенение… От нереальности происходящего. Ну точно мальчишка. Головка его члена сдавливается внутри ее сужающегося горла, и Серверджина знает, насколько же это сносит мужчинам крышу. Особенно, когда ее язык уверенно и игриво ласкает яички.

На нее саму это тоже действует завораживающе – знать, что ты можешь произвести впечатление на такого застенчивого почти девственника (а что-то ей подсказывало, что сексуальный опыт у него все-таки уже был), – это что-то. Искушенные мужчины – этим часто бывает без разницы. Им хватает красивого женского тела. Привычных всем действий. Робкие мальчики, с ними по-другому. Когда ты отсасываешь таким, то чувствуешь себя греховной королевой и духовной развратницей этих чистейших душ.

И чем сильнее они стесняются, тем учащеннее их дыхание, тем увереннее Серверджина себя чувствует, а значит, тем раскрепощеннее становится. Она играется с ним, с этим мальчишкой, вводя его во взрослый мир, в котором его бы убили довольно быстро. Но учиться никогда непоздно.

Когда она чувствует, что его член начинает сокращаться, то почти уже празднует свою победу. Когда Ян с заколотившимся в два раза быстрее сердцем и сильным, судорожным выдохом изливается в нее, Серверджина глотает чуть горьковатую сперму, не могнув глазом. Возможно, ее сосредоточенное лицо лишь на секунду кривится.

Его эрекция постепенно исчезает, а Серверджина как ни в чем не бывало застегивает его брюки и снова затягивает ремень, а затем поднимается и ожидает, пока ошалевший Ян придет в себя и столкнется с ней взглядом. Ох, Дракон, какие испуганные у него глаза. Огромные, голубые, испуганные глаза.

– Думаю, я внесла некоторую ясность в наши отношения. Завтра вечером ничего не планируй, я зайду и мы отправимся по некоторым делам.

С этими словами Серверджина, стуча своими каблуками, быстро выходит из кабинета, оставляя Яна среди котлов и инструментария зельеваров и даже не оборачиваясь ему вслед. Пусть осознает все, испугается, обдумает и примет как должное. Что-то Серверджине подсказывает: теперь он никуда не денется.

Поэтому она с чувством собственного достоинства отправляется праздновать первую победу: Ян Лайтмер оказался пойман на крючок. А значит, можно нырнуть в заслуженный моделированный сон.

========== Глава 3. Тусклый свет ==========

– Значит, теперь ты спишь с мисс Р.? – Ян вздрагивает, и тарелка, которую он ставит в раковину, чуть не выпадает из рук. Нора чуть хмыкает, скептически смотря на его реакцию. – Дракон, да чего так пугаться-то. Мы с Нэром давно уже поняли. Это еще с того дня, как ты задержался тогда на работе. Только я понятия не имею: стоило тебя утащить с собой, не слушая это твое “я сейчас быстренько закончу”, или тебе наконец-то улыбнулась удача.

– Вы с Нэром? Он в чем-то с тобой согласился? – ему не очень хочется говорить об этом. Поэтому Ян старательно пытается перевести тему в другое русло.

– Просто ему с кем-то надо обсудить то, что ты наконец-то встал на путь истинный и окрутил бабу. Хотя кое в чем наши взгляды сошлись, да, – прикрывая рот ладонью, зевает Нора.

– И в чем же?

– В том, что спать с начальством, конечно, хорошо, но вот что будет, если ты захочешь бросить мисс Р., а она не возгорится желанием заканчивать ваши отношения? Понимаешь же, что в таком случае тебя могут вышвырнуть с работы? А если она еще и мстительная дамочка, то и вовсе может запятнать твою репутацию? Или ты серьезно решил взять быка за рога и выехать на…

– Я ни на ком не хочу выехать! – вспыхивает Ян, хотя, конечно, ему далеко и до несдержанного Нэра, и до временами вспыльчивой Норы, но голос у него становится строже и чуть суровей.

– Дракон, да никто тебя не осуждает, – закатывает глаза Нора. – Получишь патент – тебе будут принадлежать все авторские права. Да, будешь продавать Рафстерам в течение аж целых тридцати лет, но зато за это тебе будет капать хорошие денежки. В дополнение к нашему уже существующему заработку это прилично. Мисс Р. вполне себе симпатичная и волевая дамочка, так что не думаю, что она тебе быстро наскучит. Послушай, я и так уверена в твоей победе, но если так ты увеличишь свои шансы до ста процентов, то почему бы и нет, а?

– Нора.

Голос Яна становится ледяным, а из глаз исчезают все веселые искорки. Он сильно сжимает ладонью край раковины, от чего костяшки на пальцах заметно белеют.

– Если ты еще раз намекнешь или скажешь мне, что я пытаюсь пробиться через постель…