Текст книги "Дикие груши"

Автор книги: Магомед-Расул Расулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

На помощь неожиданно пришел дядя Муртуз. Он сорвал лист подорожника и передал его Кариму, ближе всех сидевшему к огню:

– На-ка, прикрой крышку чайника.

– Зачем? Чтобы крышка не подпрыгивала, да?

– А вот это наша с Омаром тайна.

Омар хотел было все тут же объяснить Кариму, но потом раздумал. Больно уж хорошо сказал дядя Муртуз. Ну прямо как друг и ровесник… Пусть Карим думает, что у них и в самом деле есть тайна. Омар гордо выпрямился и посмотрел на дедушку – слышал он дядю Муртуза, понял, как тот относится к его внуку?

Но дедушка Хасбулат, казалось, ничего не заметил. Он протянул Муртузу длинный узкий нож и попросил:

– Нарежь-ка нам, дружище, чуду.

На старенькой чистой клеенке лежали четыре чуду. Каждое из них Муртуз разрезал на четыре равные части.

Воздух благоухал ароматом мяты, запеченной в сметане с тестом. Омару хотелось поскорее схватить кусочек с клеенки. Но он увидел, как спокойно сидит Карим, будто вообще не голоден, и остался сидеть на месте, проглотив слюну.

Первым взял чуду дедушка Хасбулат. Потом – Муртуз. Потом – Карим. Омар протянул было руку, но тотчас ее отдернул: он заметил, что бабушка еще не взяла ни кусочка.

– Ешь, мой соколенок, ешь! – сказала бабушка.

– Сначала ты возьми. Ты ведь старше.

– Я напробовалась пока готовила. Знаешь ведь – хозяйка с пальчиков сыта. Ешьте на здоровье! Самая простая еда.

– Но эту простую еду редко кто умеет готовить так вкусно, как вы, Маржан. – У дяди Муртуза на лице было написано откровенное удовольствие.

– Да что уж там такого вкусного! – махнула рукой бабушка. – Это вы просто хорошо поработали. Проголодались. А когда человек голодный, ему все кажется вкуснее.

– Поработали, правда, ничего, – согласился Муртуз. – И молодец ваш внук. Моложе всех, а работал наравне со старшими.

«Ах, как приятно это слышать! Как хорошо, когда тебя хвалят!»

Омар доедал третий кусок чуду, виновато поглядывая на дядю Муртуза: он боялся, что большой Муртуз обязательно останется голодным. Между тем Муртуз неторопливо, явно смакуя, ел еще только второй кусок. А вот Карим, кажется, даже опередил Омара…

Когда, наконец, все почувствовали себя сытыми, на клеенке оставались еще три куска чуду.

– Ну-ка, доедайте все, – обратилась бабушка к ребятам. – А то не дам чаю. А чай из свежего чабреца!

Омар и Карим лениво взяли по кусочку.

Показывая на оставшийся чуду, бабушка сказала:

– Прошу вас, скушайте, Муртуз! Работаете вы всегда за троих.

– Так ведь если много будешь есть, лучше работать не станешь. И работать и отдыхать лучше, когда в желудке легко: и усталости не чувствуешь, и голова ясная, и ко сну не тянет.

– Все надо делать в меру, – поддержал его дедушка Хасбулат.

Омар жевал чуду, но уже не чувствовал прежнего возбуждающего аромата мяты. В животе стало тяжело. Хотелось пить. И спать. Неужели это от того, как говорил дядя Муртуз, что он много съел?

Бабушка тем временем сняла чайник с огня и присела возле сумки.

– Омар! Помоги бабушке достать стаканы, а то она разобьет их, и мы останемся без чая, – посмеиваясь, сказал дедушка.

– Смотрите-ка, – громко удивилась бабушка, – значит, грушевая мука чай не заменяет?..

* * *

На следующий день Карим попросил Омара потренировать его в фехтовании. Ребята подобрали подходящие шпаги – прутья старого орешника – и стали сражаться. Тем более, что двор дедушки Хасбулата позволял проявить и скорость, и ловкость, и настоящую маневренность.

Омар, словно д’Артаньян, то вскакивал на каменную лестницу, ведущую на второй этаж, то на мощный пень, на котором обычно кололи дрова, а раз в азарте заскочил даже на бабушкин тарум, прикрытый старенькой клеенкой.

– На тарум нельзя! – Карим тотчас же опустил шпагу и перестал преследовать Омара.

Пожалуйста, Омар не стал спорить, спрыгнул с тарума и снова встал в позу. Он даже немного подыгрывал Кариму – отступал, уворачивался, как бы отдавая ему инициативу. Но в тот момент, когда Кариму казалось, что он может победить, Омар наносил решительный удар. Вот так. Знай наших!

И вдруг Омар увидел, что во двор к ним входят обе вчерашние девочки – Синичка и та, в зеленом платье. Он загляделся на них и тотчас поплатился – сильным резким движением Карим ударил его в грудь шпагой. Победил!

Омар не особенно расстроился: подумаешь, он еще сто раз успеет победить Карима. А вот зачем, интересно, девочки пожаловали в дедушкин сад? Впрочем, пришли, и хорошо. Особенно хорошо, что пришла Синичка с черными-пречерными глазами. Жаль только, если она заметила, как Карим проткнул его шпагой. Но еще не все потеряно.

– Значит, так, Карим, – громко сказал Омар, – сейчас один – ноль в твою пользу. А вот теперь победит тот, кто первый нанесет три удара. Согласен?

– Согласен, согласен! – Карим стрельнул глазами в девочку в зеленом. – Только почему ты так кричишь?

– Защищайся! Нападай! Ну-ну! Р-раз! – Омар нанес ловкий удар в плечо Кариму.

– Ладно! Один – один. Победила дружба, – остановился Карим. Ему не хотелось быть побежденным.

– Чего – испугался? Мы же договорились…

– Ничего я не испугался!

– Тогда нападай. Ну!

Карим покосился на девочек и сердито замахал прутом. В его взгляде появилось откровенное колючее недружелюбие. Омар немного растерялся от этого. Они же просто играют! Что он сделал? Он опять отвлекся, и Карим использовал это – нанес удар.

В саду кто-то громко зааплодировал. Омар даже не посмотрел в ту сторону – он и так знал, что это хлопает зеленая девчонка.

– Два – один! Но сражаемся до трех, – крикнул Омар. Он злился и на Карима, и на девчонку, и на самого себя.

Сердито наступая, Омар нанес Кариму удар в бок.

Аплодисментов из сада не последовало. Омар повернулся к девочкам. Синичка лукаво ему улыбнулась. А зеленая стояла спиной к ним и ела черную смородину.

Лицо Карима перекосилось от злости, движения стали сильными и резкими. Но Омар был начеку и вовремя встречал и отражал его удары. И как только появилась возможность, сам перешел в наступление – удар, удар, еще удар…

– Четыре – два! – радостно провозгласил Омар.

– Не кричи! – прошипел Карим, размахивая шпагой. Он явно не был намерен прекращать бой.

Но Омару сражение приносило радость. Он чувствовал себя сильным, ловким, легким. И все увереннее наносил удары. Карим уворачивался, Омар наступал. Последний удар пришелся Кариму в подбородок.

– Почему в лицо бьешь? – возмутился Карим и тут же, подставив ногу, сбил Омара.

– Я же не нарочно, – оправдывался Омар, отряхиваясь.

Но Карим опять сбил Омара с ног:

– Ах, ты не нарочно!

Омар вскочил и бросился на Карима:

– Это не честно!

– А в лицо бить – честно? – Обеими руками Карим ухватил Омара пониже горловины свитера. Подтянув его к себе, он приглушенно выговорил: – Перед девчонками блеснуть хочешь? – Карим резко оттолкнул Омара, и тот опять оказался на земле.

Девочки в это время прошли через двор и поднялись по лестнице в дом, на второй этаж.

– Там никого нет, – предупредил Омар, вскочив с земли и принимая непринужденную позу. На девочек при этом он старался не смотреть.

– Мы и без тебя знаем, – небрежно ответила старшая. Эта зеленая лягушка становилась просто невыносимой.

Карим со злостью сломал прутья-шпаги и перекинул через забор. Омар понял: он не хочет, чтобы они лишний раз напоминали ему о поражении. Девочки вышли из дома с кувшинами. Они пошли за водой для бабушки Маржан.

Синичка улыбнулась Омару, а Кариму показала язык. И все обиды Омара исчезли.

Почему-то и Карим сразу успокоился. Он улыбнулся, непонятно чему, и сказал, подавая Омару руку:

– Ладно, не обижайся. Подумаешь!

* * *

Когда Омар проснулся, комната была щедро залита солнцем.

– Дедушка, я уже встал! – крикнул он, торопливо одеваясь. И тут же вспомнил, как на рассвете дедушка подходил к его кровати и что-то говорил. Омар пробормотал тогда, что он сейчас встанет. Но вместо этого только повернулся на другой бок и уснул.

Дедушка Хасбулат собирался в лес, чтобы заготовить древесный уголь. Уголь был нужен для колхозной кузницы. Когда он вчера рассказал про это, Омар и Карим вызвались ему помочь. Вечером, прощаясь, Омар сказал Кариму:

– Смотри не проспи!

– Я-то не просплю. А вот некоторые засони…

– Меня дедушка разбудит.

– Не особенно надейся.

– Почему? Думаешь, не станет будить?

– Просто дважды говорить не будет. Как всякий уважающий себя мужчина.

– Да мне и раза хватит. Я сейчас же проснусь. И еще раньше вас в лес приду.

– Посмотрим, посмотрим…

Теперь вышло, что Карим был прав.

Нет, все-таки в городе лучше. Отец с матерью обязательно бы его подняли, если бы он попросил. Они и без его просьб норовят… Зато ему не было бы неловко перед дедушкой и Каримом. И Карим хорош! Знал ведь, что Омар проспит. Взял бы и зашел. Не очень-то это по-дружески.

Омар, все еще зевая, вышел на веранду и так и застыл. На старом дубовом пне почти посередине двора сидела девочка-синичка. Она что-то увлеченно рассказывала, а стайка маленьких ребятишек в разноцветных платьях и рубашках, окружив ее кольцом, слушала. Про что это она им?

Неподалеку под навесом расположились какие-то старушки. Одна из них склонилась над корытцем с тестом. Другая вязала джура́б[4]4
  Джура́бы – самодельные шерстяные носки.


[Закрыть]. Ее маленькая табуреточка стояла немного в стороне, и сидела она, повернувшись спиной к корытцу, видимо, опасаясь, чтоб какая-нибудь шерстинка не попала в тесто. Бабушки Маржан не было видно. Но Омар слышал ее голос и понял: она тоже под навесом.

Омар попятился назад, испугавшись, что Синичка увидит его. Еще будет смеяться, что он так поздно встает. Но девочка его не заметила. Зачем же она все-таки пришла к ним во двор? И чьи это дети?

Бабушка вышла из-под навеса и поднялась в дом. Омар отправился ей навстречу. Увидев внука, бабушка ласково улыбнулась. И Омар понял: она нисколько не сердится, что он проспал. Очень хотелось спросить ее про девочку-синичку. Но Омар никак не решался. Конечно, ничего особенного. Он может спросить даже не про нее, а про детей во дворе. И тогда бабушка сама про всех расскажет. Но что-то все равно мешало. Может, именно то, что сам Омар хорошо знал – он не просто так спрашивает о Синичке. А вдруг бабушка это поймет? Ему бы не хотелось… Другое дело – спросить, например, про ту долговязую грубиянку. Он бы сразу прямо и спросил. И не было бы ничего неловкого…

Что это с ним такое? Надо сказать, он за собой ничего похожего не помнит.

– Ешь, мой соколенок, урбе́ч[5]5
  Урбе́ч – горская халва из перемолотых семян льна, меда и масла.


[Закрыть] на меду. Полезно от всех болезней, – сказала бабушка и поставила на стол перед Омаром черный горшочек с воткнутой в него чайной ложкой.

– Я ничем не болею. – Омар с удовольствием отломил кусочек от душистого хлеба, испеченного бабушкой.

– Тем лучше, дорогой мой. И не будешь болеть.

Урбеч оказался удивительно вкусным. В нем не было медовой приторности. Но чувствовался аромат и привкус был горько-сладкий.

– Бабушка, ты сказала, что я еще сплю?

– Кому, дорогой?

– Ну, там, во дворе.

– Зачем же? Все и так знают: в городе заведено поздно вставать.

– Я не спал. Хотя и не вставал.

– А почему?

– Знаешь, я не хотел идти в лес. – Омар вдруг почувствовал, что его понесло. Остановиться он уже не мог. – Дедушка ведь будет рубить деревья. И жечь. А мне их жаль. По-моему, это не хорошо. У нас, например, деревья рубить не разрешают. Один человек срубил на улице елку, так его за это в тюрьму посадили. И по телевизору показывали, чтобы ему стыдно было, а другим неповадно.

– Вот оно что… А я думала, ты просто проспал.

В общем-то Омар был доволен, что бабушка ему поверила. Хотя остался неприятный осадок, как всегда, от вранья. Но он постарался себя успокоить. Никто, кроме него самого, не знает про эту неправду. Ну, а он как-нибудь переживет. Не в первый раз.

– Ты пока дома побудешь? – спросила бабушка, собираясь спуститься вниз.

– Да. Хотя нет. Я выйду, но попозже. Ты только не говори, что я дома.

Едва бабушка закрыла за собой дверь, Омар, пригнувшись, на цыпочках вылез на веранду. Он нашел щель и, опустившись на колени, стал внимательно наблюдать за тем, что происходит во дворе.

Синичка стояла возле того же пня, а вокруг, держась за руки, вели хоровод дети. Кукла с соломенными волосами лежала на пне.

Синичка подняла руку и крикнула:

– Начали!

Дети хором спросили:

– Ну-ка, один?

Синичка, раскинув руки, несколько раз повернулась на одном месте и проговорила нараспев:

– Одноглазый циклоп всегда злой.

Дети хором:

– Ну-ка, два?

– Два глаза хорошо видят.

И пошло и пошло…

– Ну-ка, три?

– На трех ножках стул не крепко стоит.

– Ну-ка, четыре?

– Четыре соска у коровы бывает.

– Ну-ка, пять?

– Шах пяти аулов за аулами бывает нищим.

– Ну-ка, шесть?

– Шесть буйволов соху хорошо тянут.

– Ну-ка, семь?

– Сестра семерых братьев всегда счастливая.

– Ну-ка, восемь?

– Восемь раз отелившаяся корова стареет.

– Ну-ка, девять?

– Девять са́хов[6]6
  Сах – деревянная мерка для зерна.


[Закрыть] – еще не десять.

– Ну-ка, десять?

– Десять раз по десять – сто! Сто капель по сто – море!

– Может, море не чистое было?

– Как могло быть оно чистым, если даже птичьего пера не видно?

– Может, птичье перо было маленьким?

– Как оно могло быть маленьким, если его видно в ауле из тысячи саклей.

– Может, аул из тысячи саклей был маленьким?

– Как он мог быть маленьким, если крик глашатая в верхнем ауле не слышен в нижнем.

– Может, те, кто живет в нижнем ауле, все глухие?

– Как они могут быть глухими, если слышат, как под землей змеи шипят.

– Может, слой земли там слишком тонкий?

– Как может быть тонким, раз на нем каждый год косят серпом и косой.

– Может, серп и коса слишком острые?

– Как им не быть острыми, раз их о камень точат.

– Может, камень слишком твердый?

– Какой же он твердый, если молоток его разбивает.

– Может, молоток очень крепкий?

– Какой же он крепкий, если огонь его размягчает.

– Может, огонь очень горячий?

– Какой же он горячий, если вода его гасит.

– Может, вода очень холодная?

– Какая же холодная, раз она от огня кипит.

И тут девчонка-синичка перестала кружиться, остановилась и весело всем улыбнулась.

Но ребята, которые продолжали кружиться вокруг нее, нестройно закричали:

– А дальше?

– А дальше: ну-ка, один? Ну-ка, два?..

– Еще хотим! Еще!..

Синичка озорно тряхнула головой и подняла вверх руку, подчиняясь общему желанию:

– Начали!..

Омар хорошо помнит, как в детстве он ходил в садик. И с ними там играли в разные игры. Но ничего похожего он никогда не видел. Занятная была эта игра. Все время надо думать, находить ответы, проявлять смекалку, соображать… Омару захотелось войти в круг, встать рядом с Синичкой и задавать самые премудрые вопросы.

Пора бы выйти во двор, но как это сделать? Спуститься просто по лестнице – нельзя, Синичка догадается, что он проспал все на свете. И вдруг его осенило. Омар поспешил в кунацкую. Осторожно открыл окно, поднялся на подоконник, высунулся из окна. Липа, растущая под окном, протягивала к нему свои ветви. Правда, они были слишком тонкие. Но если исхитриться, наверное, можно дотянуться и до более толстой ветки, которая выдержит его.

Омар рванулся из окна, ухватился за облюбованную ветку. Ветка хрустнула – он приземлился на муравейник, съехал по нему на траву, испуганно огляделся по сторонам: не видел ли кто его позорного полета. Но нет, кажется, никто ничего не заметил. Прихрамывая на ногу, которую он неловко подвернул, и потирая ушибленную спину, Омар потихонечку подобрался к высокой груше и взобрался на нее. Удобно устроившись на ветках, он немного отдышался и поглядел вокруг. С груши был хорошо виден весь двор.

– Эге-гей! Не хотите ли груш? – крикнул Омар, заметив, что Синичка перестала кружиться и, значит, в игре наступил перерыв.

– Вах! Как ты там оказался? – удивилась Синичка и подбежала к дереву.

За ней двинулись и ребятишки.

– Я хочу грушу!

– И я!

– И я!

Игра была забыта…

* * *

Омар щедро, одну за другой, бросал с дерева зеленые груши. Когда все были одарены, он спустился с дерева. Дети разбрелись по двору, но Синичка ждала его, стоя по ту сторону забора. Она молча перекидывала большую твердую грушу с ладони на ладонь.

Омар остановился возле забора, подергал прутья, из которых он был сплетен. Но с чего начинать разговор, так и не придумал.

– А я решила, что ты с дедушкой Хасбулатом в лес пошел, – сказала Синичка.

– Ты откуда знаешь, что дедушка в лесу?

– Бабушка Маржан сказала.

– Я рано утром разбудил дедушку, а сам решил не ходить. У меня сегодня другие дела.

Омар прикусил язык. Но было поздно. Только бы Синичка не спросила, какие именно у него сегодня дела.

Девочка посмотрела на него черными-пречерными глазами и простодушно сказала:

– Какой ты молодец! А я – ужасная соня. Меня всегда мама будит. И очень сердится. Говорит, девочка должна раньше солнца вставать. Только лентяи спят, сколько им спится.

Опустив голову, Омар отламывал от забора тоненькие прутики. Кажется, он покраснел до самых сандалий. Ах, как нехорошо все получилось! Не заметила бы Синичка…

Но она тем временем перестала играть с грушей, надкусила ее и цокнула языком:

– Ой, какая кислая! Еще совсем зеленая!

– Может, другую попробуешь? – предложил Омар, все так же не поднимая головы.

– Да нет, я люблю кислые!

Девочка аппетитно жевала грушу.

Надо же, какой счастливый человек эта Синичка! Всегда говорит, что думает. А у него это не получается. Ему все время хочется казаться получше, чем он есть. Прямо наваждение какое-то. И ничего не может с собой поделать… Вот и сейчас опять о себе задумался. Омар поднял голову и спросил:

– Откуда ты знаешь такие сказки и загадки?

– Какие?

– Да вот те, что детям рассказывала.

– Так их же все знают. Вот с таких лет, – девочка улыбнулась и показала рукой ниже колена.

– А про Винни-Пуха ты знаешь?

– А ты про то, как Сарда́н-Петух украл у бабушки орехи?

– А про то, как солдат из топора суп варил?

– А ты – о раскаянии Старого кота? – Девочка повернулась к ребятишкам: – Что это вы так расшумелись, а? Идите лучше сюда. Омар вам новую сказку расскажет…

– Нет, сейчас я не могу. У меня дела.

Омар с важным видом облокотился на забор.

– А что ты будешь делать?

Омар на какое-то мгновение растерялся.

– Секрет? – Девочка улыбнулась, на ее щеках появились маленькие лукавые ямочки.

Омар сказал первое, что пришло в голову:

– Мне надо идти к источнику.

– Зачем?

– Обещал Муртузу. Он там откалывает камни. А я буду их носить.

– Ну что же, – серьезно сказала Синичка, – раз обещал, надо идти. Ребята, – она повернулась к детям, – значит, мы послушаем сказки в другой раз. А пока еще поиграем…

Омар вышел из сада и оглянулся. Застанет ли он Синичку, если немного задержится? Может, чуть подождать и сразу вернуться? А Синичке сказать, что Муртуза еще нет. В общем-то он ведь ничего ему не обещал…

И все-таки раз сказал, надо хотя бы дойти до источника.

Он пересек одну улицу, другую, третью… Вышел к окраине аула. Свернув к источнику, замер. Возле арки стоял Муртуз. Зачем он пришел? Ведь добытого вчера камня с избытком хватит на ремонт. Они с дедушкой вчера про это говорили.

Омар решительно направился к Муртузу, еще издали с ним поздоровался и спросил, не может ли он чем помочь?

– Спасибо, Омар! Спасибо, дорогой! – Муртуз показал на плиту, лежащую перед ним. – Вот, соседу моему понадобилось. Он строит дом, а плиту под очаг найти не мог. Я вспомнил про эту и решил, что она вполне сгодится. Ну, а твои дела как? Не скучаешь у нас?

– Не успел еще. Некогда, – засмеялся Омар, довольный тем, какой достойный, на равных, разговор у них получился.

– Это ты верно говоришь. Скучают только бездельники.

Омар немного насторожился: что Муртуз имеет в виду? Не то ли, что он не пошел с дедушкой в лес?

В это время из-под арки послышались звонкие голоса птенцов. Муртуз и Омар заговорщицки переглянулись и улыбнулись друг другу.

– Вчера ты славно поработал, молодец! – сказал Муртуз и поднял плиту.

– Может, я понесу ваш лом? – предложил Омар.

– Оставь его здесь.

– А он вам не понадобится?

– Пока нет.

– А если кто-нибудь унесет?

– Унесет, так потом вернет. Как только он станет не нужен.

Муртуз поудобнее пристроил плиту на спине, и они тронулись в путь.

Муртуз шел впереди, наклонив голову и придерживая плиту руками. Омар – позади, стараясь поспевать за размашистым шагом дяди Муртуза. Люди уступали им дорогу, приветливо здоровались с ними. Какая-то старая женщина растроганно поблагодарила Муртуза за заботу. Омар радовался ее словам так, словно бы хвалили его самого. Ему было лестно идти рядом с таким уважаемым в ауле человеком. Все видели, что Муртуз дружит с ним, как со взрослым…

Проводив дядю Муртуза, Омар рванул домой. Он предвкушал, как обрадуется ему Синичка и как он расскажет ей… о том, как он помогал дяде Муртузу взвалить плиту на спину и как шел, готовый в любую минуту подхватить плиту, если этот силач устанет, и о том, как односельчане смотрели им вслед…

Но ни детей, ни Синички во дворе уже не было. Кстати, что это были за дети? Он так и не спросил у бабушки. Может, детский сад, а Синичка работает в нем воспитательницей? Поискать ее, что ли? Нет, пожалуй, это не совсем удобно. И тут он почувствовал запах только что испеченного хлеба. Омар невольно облизнул губы.

На большом деревянном подносе возле тарума лежали румяные булочки. А бабушка, закатав рукава платья выше локтей, то и дело доставала из корыта колобочек теста и опускала его в раскаленный тарум, привычно пришлепывая к внутренней стенке. Бабушка раскраснелась, глаза ее светились. Омару показалось, что он еще никогда не видел ее такой счастливой…

Три раза в неделю бабушка пекла хлеб для односельчан. В ауле была своя пекарня. Но ни у кого не получался такой вкусный хлеб, как у бабушки Маржан.

Хлеб, испеченный в пекарне, через день-другой черствеет и теряет вкус. А бабушкиному хлебу хоть бы что! И на третий день он все еще мягкий и вкусный. Женщины, занятые днем на работе, посылали к бабушке своих детей с тестом и охапкой дров. И бабушка старательно пекла хлеб для всех. В эти дни во дворе, в саду и даже в самом доме все казалось пропитанным ни с чем не сравнимым ароматом свежеиспеченного хлеба.

Перехватив взгляд Омара, старушка, которая стояла возле подноса с хлебцами, поманила его рукой и протянула розовую булочку.

– Спасибо! Я не голодный, – смутился Омар и отвернулся. Он опять говорил не то, что думал.

– Да ты только попробуй.

– Не хочу! – Омар вопросительно посмотрел на бабушку.

– Бери, внучек, бери! От хлеба никогда не надо отказываться. Не стесняйся. Все знают: голодных теперь нет.

– Ну почему нет? В других странах есть. Я вот читал, что каждую минуту на земле погибают от голода сорок детей. – Омар взял булочку и почувствовал, как ее тепло передается через руку всему телу.

– Да что ты говоришь, внучек? – Бабушка распрямилась над тарумом. Рука ее с тестом замерла в воздухе.

– Я про это в «Пионере» читал.

– Где, где? – Старушки повернулись к Омару.

– В журнале нашем пионерском, – важно пояснил Омар.

Бабушка задумчиво покачала головой и непривычно медленно склонилась над тарумом. Наверное, она вспомнила что-то давнее и печальное. А вслух произнесла слова, не очень-то Омару понятные:

– Да-а, только голодный знает истинную цену хлеба.

* * *

С утра бестолково послонявшись по двору, Омар решил все-таки найти девочку-синичку. На маленьком аульском годека́не[7]7
  Годека́н – ровная площадка с камнями для сидения, место схода аульчан.


[Закрыть] босоногий мальчишка, запрокинув голову, запускал в небо стрелу из самодельного́ лука.

– Видал, как высоко! – улыбнулся он Омару.

Стрела и вправду взмыла ввысь легко и сильно.

Омару понравился ловкий и веселый крепыш.

Когда стрела вернулась на землю, Омар поднял ее и протянул мальчику.

– Ты не можешь проводить меня к садику? – попросил Омар мальчика.

– К какому садику?

– К детскому, конечно.

– А где он?

– Это я у тебя спрашиваю, где.

– У нас нет никакого детского садика, – пожал плечами мальчик.

– Не может быть! Ты что-то путаешь.

– Не веришь – не надо.

И мальчик принялся снова старательно прицеливаться в небо.

– А воспитательницу детского сада ты знаешь?

– Какую еще воспитательницу?

– А кто же присматривает за детьми, когда родители на работе?

– За младшими следят те, кто постарше. Очень просто.

– Совсем не просто! Не у каждого ведь есть старший брат или сестра.

– Ну и что же! Соседи, бабушки и дедушки есть у всех.

– Разве они обязаны следить за чужими детьми?

– Сам ты чужой! «Обязаны», «чужие»…

Мальчишка словно бы перестал замечать Омара. Он прицелился и запустил стрелу в пестрого петуха. Стрела пролетела мимо. Петух издал недовольное «ко-ко-ко», но даже не пошевелился.

Омару не оставалось ничего другого, как двинуться дальше. Тоже мне еще, босоногий воин! Темнота!..

Здесь, в ауле, все какие-то странные. И дедушка. И Карим. И Муртуз. И даже его любимая бабушка…

Только одна Синичка… В характере у нее что-то такое, чего недоставало Омару. Он это понимал. Но ему все равно не было обидно…

* * *

Не заладится так не заладится! Бессмысленный день тянулся и тянулся. Ничего не происходило. Девочка-синичка больше не появлялась. Где ее искать, было неизвестно.

Омар бестолково бродил по саду, так и не придумав себе занятия. И еще настроение почему-то отвратительное. Вроде бы он и не сделал ничего плохого, а вот скверно на душе, и все тут!

Синичка мило и простодушно сказала: «Я ужасная засоня! Меня всегда мама будит!» А он целую историю сочинил, чтобы не подумали, что он проспал. Зачем? Что тут такого?

И с этим босоногим он, конечно, нелепый разговор завел. Вот и получил. Мальчишка ведь потом и разговаривать с ним не захотел.

Скоро из леса вернется дедушка. Что он ему скажет?

Омар с завистью посмотрел на муравьев, деловито снующих вокруг своей высокой кучи. Хорошо им! Все дружно что-то делают. Никаких тебе забот и сложных отношений.

Спускался вечер. Лучи солнца прощально задержались в верхушках липы, под которой стоял Омар. В просторном пустом дворе привольно гуляли белоснежные куры, опекаемые красивым пестрым петухом. В него стрелял из лука босоногий. Как же тогда Омар не узнал своего петуха? Он бы за него непременно заступился. Большущий петушиный хвост напоминал сейчас семицветную радугу. Теперь петух важно прохаживался между курами, высоко подняв голову с ярко-красным гребешком-пилой. Хозяин, да и только! Но не слишком ли он самодовольный?

Омар залез на муравейник и бросил в петуха шишку. Куры шарахнулись в разные стороны. Петух остановился, оглядел кур, взмахнул крыльями, сердито произнес «ко-ко-ко» и посмотрел на Омара.

«Это он потому такой смелый, – подумал Омар, – что никому ничего лишнего не сказал. Совесть у него спокойная».

– Омар! Ты разве не видишь, куда встал? – раздался сзади голос дедушки.

Омар и не заметил, как дедушка появился в саду. Хасбулат шел торопливо, заложив руки за спину, и от этого казалось, что он хромает больше обычного.

Омар несильно топнул ногой:

– Ничего, муравейник крепкий. Не развалится!

– Еще бы не хватало, чтобы он развалился, – рассердился дедушка и сдернул внука с муравейника. – Нечего насекомых пугать! Делом лучше бы занялся.

– Да я сегодня и так… Я дяде Муртузу помогал.

– Где?

– У источника. Мы с ним плиту для очага его соседу принесли. Все видели!

– Это хорошо, что помогал. Только зачем это твое «все видели»?

– Скажи, дедушка, Карим был с тобой в лесу? – Омару стало неловко, и он спешил переменить разговор.

– Был, был. Без него я бы так быстро не управился с работой.

– Я тут еще и другим помогал.

– Молодец! Кому же?

– Ну, де-дев… – Омар смутился еще больше. – Ну, детей развлекал, маленьких, у которых родители на работе.

Дедушка одобрительно кивнул и наклонился над муравейником, где отчетливо отпечатался след ботинка.

И тут Омар с ужасом вспомнил, утром, падая с дерева, он одной ногой угодил в муравейник. Не хватало еще, чтобы дедушка узнал про прыжок.

Но дедушка, кажется, сразу смекнул, в чем дело. Он поднял голову и заметил на липе бессильно повисшую ветку.

– Вот тебе и раз! Не помню случая, чтобы у меня в саду ломали деревья. Похоже, кто-то залез на липу и сорвался.

Омар смотрел на липу, тоже стараясь казаться удивленным. А как было бы просто признаться дедушке, что это он случайно сломал ветку. Наверное, дедушка даже не очень рассердился бы. Но ведь он обязательно спросит, зачем Омар залез на липу? В том-то и дело: не рассказывать же дедушке, как он поздно проснулся, как подслушивал с балкона Синичку, а потом решил забраться в сад, чтобы Синичка этого не заметила…

Омар отвернулся от дедушки и пожал плечами:

– Не знаю. Меня не было дома.

– Ладно, – нахмурился дедушка. – Карим все равно найдет виноватого!

– А как он найдет? – с деланным равнодушием спросил Омар.

– Иди попроси у бабушки бинт, – сказал дедушка, не отвечая на вопрос.

– Какой бинт?

– Обыкновенный. Каким людям раны перевязывают.

Омар бегом бросился к бабушке. Когда он вернулся с бинтом, дедушка Хасбулат сидел на дереве и старательно пригонял сломанную ветку на старое место.

– Она приживется?

– Если бы сразу все сделать как надо – землей натереть, чтобы сок не вытекал, привязать покрепче – непременно срослась бы. А теперь – не знаю. Сока много вытекло. Сок для дерева как кровь для человека. Но будем надеяться! А вот муравьев, которые из-за тебя погибли, уже никак не воскресить.

Такая боль слышалась в дедушкином голосе, что Омар не мог ничего сказать.

– А знаешь ли ты, сколько лет этому муравейнику? – спросил дедушка, спустившись с липы и присев на маленькую скамеечку возле дерева. – Больше, чем нашей сакле. Я строил саклю пятьдесят лет назад, а муравейник уже тогда стоял. Чтобы его не потеснить, я отодвинул саклю на двадцать метров от самого удобного для строительства места. И муравейник оказался в саду. Для муравьев я и пшеницу посеял…

– А какая польза от муравьев?

– Польза какая? Они уничтожают насекомых, вредителей деревьев, спасают деревья от болезней, продлевают им жизнь… И заметь, муравьи никогда не сидят без дела. Ни минуты. Я вот всю жизнь удивляюсь их трудолюбию. Их выдержке. Их упорству. А какие они верные и дружные! Все вместе они могут одолеть даже змею… Да-а… А после одного случая я считаю себя вообще в долгу перед муравьями.

– Какого случая?

– Какого? – Дедушка задумался, и Омар понял, что он вспоминает очень далекое-далекое. – Так и быть, садись и слушай…

* * *

– Восемнадцати лет я пришел в партизанский отряд. Было у меня с собой харбу́кское[8]8
  Харбу́к – аул кузнецов, изготавливающих оружие.


[Закрыть] ружье, амузгинский[9]9
  Амузги́ – аул мастеров, изготавливающих клинки для кинжалов.


[Закрыть] кинжал да отцовский конь. Только вот ростом я был не выше тебя. Двинулись мы с партизанами против банд Гоцинского и Деникина. В партизанском отряде все люди молодые, веселые. А командир был Нур Рабада́н, известный поэт и отчаянной смелости человек.

Как-то раз заняли мы удобную позицию в местечке Ая́-Кака́. Готовились отразить наступление карательного отряда генерала Попова. Этот отряд составляли хорошо обученные и вооруженные солдаты. Их было в несколько раз больше, чем нас. Но мы решили стоять насмерть.