Текст книги "Дикие груши"

Автор книги: Магомед-Расул Расулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Ну а ваши-то как поживают?

– Живы-здоровы, салам передают.

– Жаль, что вы не взяли их с собой, – как бы от имени всего своего семейства сказал Дауд.

– Ты считаешь, всех надо было взять? – улыбнулся дядя Мухтар.

– Ну хотя бы Магомеда, – немного растерялся Дауд.

Магомед был его ровесник, и они подружились, когда Дауд в прошлом году приезжал к ним в аул на каникулы.

– Магомед пошел чабанить вместо меня.

– Дядя Мухтар, а кто старше – вы или папа?

– Я немного старше. Мне сорок уже исполнилось. Хотя забыл отметить. Не принято у нас. Наверное, это нехорошо. Ладно, зато юбилей твоего отца отметим как следует. Споем, старое вспомним, на свирели сыграем. Ну, а что отец, так больше и не играет на свирели?

– Играет, но редко. Когда какие-нибудь гости из аула.

– Далеко он поехал?

– На Саму́р, по-моему.

– На реку Самур?

– Ну да, там же красная рыба и черная икра.

– А то какой же без них день рождения?

– Папе хочется, чтобы все было, как у хакимов[15]15
  Хаки́м – начальник.


[Закрыть].

– А мне как быть? Я-то ведь не хаким.

– Зато вы – первый папин друг. И мой тоже.

– Спасибо, Дауд, списибо, друг. – Мухтар похлопал его по плечу. – А ты, я вижу, совсем взрослый стал. Не так ли?

– Взрослый, – вздохнул Дауд, – зато многое перестал понимать.

Он сказал это неожиданно для самого себя. Наверное, он много думал об этом. А Мухтару можно было довериться без всяких опасений.

– Может, я тебе смогу помочь? Правду за правду. Недаром у нас такая пословица: «Друг не тот, кто медом губы мажет, а тот, кто правду в лицо говорит».

Они привязали барана к дереву возле черного ягненка, а сами вошли в дом.

Дауд предложил гостю кофе, но тот улыбнулся и попросил чаю.

* * *

Мухтар с Даудом удобно устроились во дворе на скамеечке.

Напротив в саду, суетливо переступая ногами, черный ягненок тыкался мордой в живот барану. Наконец тому это надоело, и он, наклонив голову, повернулся к ягненку рогами. Ягненок решил, что с ним играют – он тоже опустил голову и пошел на барана. Баран боднул его легонько, и потом оба, словно ничего не произошло, стали рядом.

Заметив, что Мухтар с удовольствием наблюдает за ягненком, Дауд спросил:

– Дядя Мухтар, почему у черного ягненка мясо вкуснее, чем у белого?

– Ты уверен в этом?

– Не знаю, папа говорил.

– Да, так многие считают, но я ничего не могу тебе сказать: я этой разницы не улавливаю. Говорят, это, мол, потому, что черный ягненок поглощает больше солнечных лучей, чем белый. Может, и так, но не знаю, не знаю… Другое дело, когда фрукты или овощи. Если лето дождливое и прохладное, земляника и малина – невкусные, несладкие, водянистые, а когда тепло и много солнца – слаще меда. Не так ли?

– Конечно, так… Я это по нашей черешне замечал и по винограду. – Дауд кивнул в сторону сада.

– А знаешь, – улыбнулся Мухтар, – может быть, черный ягненок кажется вкуснее, потому что черные ягнята рождаются не так часто. А редкое всегда кажется лучшим. Поэтому гостя стараются угостить мясом черного ягненка. Вам-то вашего Черныша подарили к папиному дню рождения?

– Нет.

– Купили, значит?

Дауд отрицательно помотал головой.

Мухтар недоуменно поднял брови-козырьки.

– Отец выменял его на «Королеву Марго» Дюма.

– А знаешь, молодец тот, кто сменял! Я бы за Дюма трех ягнят не пожалел.

– Вы любите Дюма?

– Кто его не любит! Герои у него как на подбор – мужественные, решительные, справедливые.

– Ну так я подарю вам «Королеву Марго».

Дауд злорадно подумал, что он заберет у Раисы книгу и отдаст ее дяде Мухтару. Вот так! И не надо откладывать это на завтра.

– У тебя лишняя? – В глазах Мухтара зажглись огоньки.

– Я для вас сберег одну, – сказал Дауд и покраснел, понимая, что стыдно говорить неправду. Особенно – Мухтару.

А Мухтар был в восторге:

– Спасибо, Дауд! Спасибо, друг!

Послышался гул подъезжающей машины и визг тормозов.

– Папа приехал! – обрадовался Дауд и вскочил.

* * *

Дауд спокойно стоял перед Раисиной дверью. Его ничуть не смущал предстоящий разговор. И он больше не боялся Анзора. Пусть только попробует броситься!

Он позвонил, но собака молчала. Говорят, собаки на расстоянии чувствуют, кто их боится, кто – нет. А может, ее не было дома?

Дверь открыла Раиса. Что это она сегодня так похорошела? Бирюзовые глаза сияли. Золотистые волосы волной стекали на плечи, оттеняя нежный румянец щек.

– Это ты? – откровенно обрадовалась Раиса.

В ту же минуту она заметила, как залюбовался ею Дауд, смутилась и стала еще красивее.

– За книгой пришел, – сухо пояснил Дауд. Он разозлился: мужчина он или нет, черт возьми!

– За какой книгой? – лукаво улыбнулась Раиса.

– За «Королевой».

– А чем я тебе не королева? – Раиса продолжала дурачиться, словно не замечая сдержанности Дауда.

– Я обещал книгу дяде Мухтару.

Теперь Дауд не сомневался, что она прочла подчеркнутые места и, как и он, сама стала королевой, а его сделала герцогом Гизом. Наконец-то она поняла его! Значит…

– Какому дяде Мухтару?

– Другу отца. И моему другу. Он – старший чабан. Орден Ленина носит.

– Разве только люди с орденом имеют право читать «Королеву Марго»?

– Нет, конечно, – сказал Дауд.

– Но почему он говорит столько глупостей? Думает сказать одно, а говорит другое…

– Когда дочитаю, тогда и отдам!

Похоже, Раисе доставляло удовольствие противоречить ему. Наступила неловкая пауза. Потом Раиса спохватилась:

– Что же мы здесь застряли! Заходи, пожалуйста. Попьем кофе…

Дауд посмотрел ей прямо в глаза. Нет, в них не было никакой насмешки, только радость. Вот сейчас он зайдет в квартиру. Они будут пить кофе, сидеть рядом и разговаривать. Совершенно одни.

– Спасибо, – едва слышно проговорил он.

И тут Дауд вспомнил ее оскорбительные слова. Вспомнил и испугался: вдруг она пригласила его из чистой вежливости, а он так и растаял? Вдруг она опять захочет посмеяться над ним?..

Он шел по лестнице вниз и проклинал себя за неловкость, нерешительность, терзался раздвоенностью. Может, он и правильно сделал, что ушел. Но ведь едва ли еще когда-нибудь представится ему такой счастливый случай! Дурака он свалял? Нет?..

* * *

Умалат вернулся из командировки в прекрасном настроении и не с пустыми руками. Они обнялись с Мухтаром, и Умалат, не дожидаясь жены, принялся хлопотать – почистил и поставил жарить рыбу, вынес во двор раскладной стол и с удовольствием накрыл его.

Мухтар сидел все на той же скамеечке. Его крупная фигура возвышалась над столом. Папаху он так и не снял.

Умалат присел на свое обычное место с правого края стола.

Давно уже они не разговаривали так весело и раскованно.

Дауд до того увлекся их рассказами, что забыл про свои переживания.

– А помнишь, как ночью мы вдвоем сторожили картошку от кабанов? – спросил Мухтар, и в глазах его засветилось озорство.

– От кабанов? – недоверчиво переспросил Дауд, он никогда не слышал от отца этой истории.

– Всякое бывало, – махнул рукой Умалат, – ничего особенного тогда, по-моему, не произошло.

Дауд было расстроился – ему хотелось услышать новую историю, но отец не очень-то любил вспоминать о своей жизни в ауле. Вот и сейчас он готов перевести разговор на дела совсем не интересные.

Отцу казалось, с аулом связан какой-то незначительный период его жизни. И он мало ценил все, что было оттуда. Например, в детстве он выучился прекрасно играть на свирели. Всем очень нравилась его игра. Мама даже плачет, когда он играет мелодию пастуха. Этот пастух оказался после землетрясения в пещере, из которой нет выхода.

Однажды мама попросила его просто так сыграть ей на свирели, а папа рассердился:

– Я не чабан и не пастух, чтобы каждый день играть на свирели.

– Чабан и пастух тоже люди, именно потому они и играют, – ответила с обидой мама.

Отец не захотел продолжать разговор, но и играть не стал.

Как-то раз один из гостей, заслушавшись, сказал: «Вот где ты потерял свой талант!» Отец, по-видимому, сильно оскорбился, потому что с тех пор никогда больше не приглашал в дом этого человека. Все произошло как бы само собой. Это отец умеет превосходно – ничего не осложнять понапрасну.

И может, именно от того, что отец так мало и неохотно рассказывает о своем детстве, Дауд особенно любит про это слушать. Вообще интересно побольше узнать про маленького отца. Наверное, у них есть немало общего. Каждый раз, когда приезжал Мухтар, Дауд приставал к нему с расспросами. И Мухтар охотно рассказывал.

Дауд уже знал, в детстве отец пас телят, помогал чабанам во время каникул, работал на стройке, – словом, делал то, что обычно делают деревенские парни. Но вот про картошку и диких кабанов он не слышал никогда. Как сторожили? Охотились на кабанов?

– Икру ешь, Мухтар, икру! Не так-то уж часто она бывает!

– И не надо, – простодушно ответил Мухтар. – Я к ней не привык.

«Отец нарочно отвлекает дядю Мухтара, – подумал Дауд. – Но я ведь все равно попрошу рассказать. Не сейчас, так завтра».

Но оказалось, что и просить не придется. Мухтару самому не терпелось рассказать про кабанов.

– Мы-то с Умалатом на картошке росли. От кабанов охраняли, а сами…

– Давай выпьем лучше, – предложил Умалат. – Чего там рассказывать о давно прошедшем!

– Как чего? Дауду ведь интересно. Давай, садись рядом, – Мухтар потянул Дауда за руку. – Поешь с нами. Вкусная рыба. Отец твой – мастер жарить.

– Дались тебе сегодня эти кабаны! Будто больше и поговорить не о чем. – Умалат залпом осушил бокал вина.

– Нет, Умалат, что ни говори, а я до сих пор удивляюсь этому чуду, тому, как кабаны свирель слушали. Ну, что коровы, овцы, лошади музыку слушают, понятно – они возле нас живут. И не только к музыке привыкают, но и по мелодии настроение чабана улавливают, понимают, добрый или злой человек на свирели играет. Но кабанам-то про это ведомо?

– Да ни черта им неведомо! Это нам тогда просто так показалось.

– А что было, папа?

– Но что ты всегда вмешиваешься, когда старшие разговаривают! – Умалат начал было отчитывать Дауда, но вмешался Мухтар:

– Ничего, ничего! Он нам не мешает. Мне самому хотелось вспомнить. Ведь так давно мы не вспоминали своего детства… Все некогда, все – в сегодняшнем дне, да еще вперед норовим заглянуть. А это неправильно! Зачем же тогда дана человеку память, а? Я поднимаю бокал за ваше детство, за твоего сына Дауда! Настоящий мужчина растет!

Мухтар выпил бокал, поднял за хвостик ярко-красную редиску, запрокинул назад голову и, держа редиску над губами, торжественно произнес:

 
Свежие овощи – мне в желудок,
Пусть дают мне новые силы!
Все болезни мои – кабану,
А здоровье кабана – мне!..
 

Мухтар с веселым хрустом жевал редиску, посматривая на удивленно раскрывшего рот Дауда.

– Дались тебе сегодня эти кабаны! – повторил Умалат голосом, который можно было принять и за шутливый, и за недовольный.

– Это же не я придумал. В ауле так говорят, когда впервые едят молодые овощи или фрукты. Не так ли, Дауд?

Дауд кивнул головой, будто не он только слушал Мухтара с раскрытым ртом, будто он и в самом деле знал, что и когда говорят в ауле.

– Ну так вот, – как ни в чем не бывало принялся рассказывать Мухтар, – картошка наша росла на склоне горы, недалеко был лес. Только-только начала созревать картошка, как полчища кабанов двинулись из леса на огород. Мы с твоим отцом сделали себе шалаш из молодых прутьев орешника, принесли медный таз. И всю ночь барабанили по очереди, пугая кабанов. Но скоро кабаны привыкли к нашей музыке и стали воровать прямо под нее. Иногда мне казалось, что они знали, как мы их боимся, и понимали – барабаним мы так, чтобы на другой день не стыдно было смотреть в глаза взрослым.

– Зачем такие подробности? – не выдержал отец.

– Так они всю картошку и уничтожили? – спросил Дауд.

– Как это уничтожили? Мы ее зря, что ли, охраняли? Кабаны нас недооценили. Мы тоже не хлопали ушами. Мы перестали барабанить беспрерывно, сидели в засаде, вглядывались в темноту и, как только кабаны подходили к огороду, изо всех сил принимались стучать и барабанить. Кабаны бросались в бегство, а мы покатывались со смеху и чувствовали себя героями. Не так ли, Умалат?

– Всякое бывало.

– Ну так вот, – Мухтар дружески положил руку на плечо Дауду. – Однажды выдалась удивительная ночь – многозвездная, ясная и тихая-тихая. Казалось, было слышно, как позванивают звезды, задевая о синюю темень неба. Да еще громко журчала речка, протекавшая по другую сторону горы.

Сунулись было к нам кабаны – прогнали мы их своим грохотом. Опять стало тихо. Кабаны вроде бы ушли. И я предложил твоему отцу отдохнуть. Умалат лег, а заснуть никак не мог. Очень уж необычная, сказочная ночь выпала. Меня и твоего отца не покидало ощущение: что-то должно произойти. Сначала нам казалось – мы ждем появления кабанов. Но нет. Как мы потом поняли, это было ожидание совсем другого… Не так ли, Умалат?

– Всякое бывало.

– Я даже не помню, как я взялся за свирель – видно, душа сама просила музыки. И мелодию уже не помню. Помню только, что и в мелодии этой звучало ожидание. Казалось, все вокруг жило этим чувством: и звезды застыли, прислушиваясь к мелодии, и речка за горой, усмирившая свой бег, и даже кабаны, не спешащие появиться вновь…

Но вот твой отец говорит мне тихонько, наклонившись к уху: «Играй, не останавливаясь, но погляди вон за ту межу. Там давно появились кабаны, но не двигаются, словно зачарованные твоей музыкой. Валлахи!»

Я даже не сразу поверил, думаю, шутит твой отец. Но, вглядевшись, постепенно стал различать темные фигуры кабанов. И вдруг над горой выглянул и повис тонкий серп полумесяца. И тут я понял, что все мы ждали именно его, месяца… Мы ждали его еще в прошлую ночь, загадывали желания, но он не появился. А теперь вот… Я так залюбовался месяцем, что на какое-то время забыл про кабанов. Потом вижу, они задвигались. «Нахалы, – думаю, – опять принялись воровать!»

И тут отец твой шепчет: «Ты посмотри, танцуют! Валлахи!»

Я присмотрелся: кабаны в самом деле танцевали… Только потом я все понял. Увидев месяц, я на радостях заиграл танцевальную мелодию. И сам этого не заметил. А кабаны заметили. Может, они, как и мы, ожидали восхода месяца… может, они тоже загадывали свои желания… Однако, как только я перестал играть, они бросились на поле, шумно и нахально принялись за картошку. Они рыли ее, чавкали, втаптывали в землю. Ни на барабанный бой, ни на наши угрожающие крики уже не обращали внимания. Казалось, они мстили мне за то, что я помешал им вдосталь насладиться танцем…

– Ну и память же у тебя, – удивился Умалат. И было опять непонятно, понравились ему воспоминания Мухтара или надоело слушать.

– И вы так и не смогли их прогнать? – огорчился Дауд.

– Выхода у нас не было. Мы бросились на них с самыми дикими воплями, на какие были способны.

– Без винтовки? Или у вас кинжалы были?

– Какая винтовка? Какой кинжал? В то время нам их еще не доверяли…

– Страшно было?

– Ну еще бы! По-моему, именно со страху мы и бросились. Я и орал-то со страху.

Умалат задумчиво пил минеральную воду. Нет, у него тоже была неплохая память. Он помнит, как следом за Мухтаром бросился на кабанов. И вдруг через несколько шагов ноги его сделались непослушными, ватными, и он молча опустился на картошку. То ли Мухтар этого не заметил, то ли проявил великодушие, но он никогда никому не рассказывал про это. Умалату было совестно перед другом. До сегодняшнего вечера он был убежден, что испугался тогда он один. А смельчаку Мухтару страх был неведом вообще.

– А я думал, вы никогда ничего не боялись, – сказал Дауд, словно подслушав отцовские мысли.

– Нет, думаю, людей, которым не бывает страшно, – ответил спокойно Мухтар. – Просто люди должны уметь этот страх преодолевать. И таких мы считаем мужественными. А есть люди, которые не могут преодолеть страх, они тяжело страдают от этого и чувствуют себя трусами…

«Точно», – подумал про себя Дауд, с удовольствием вспомнив сражения с Петухом. Он даже почувствовал уважение к себе.

– А вот и мама, – обрадовался он и бросился навстречу матери, несущей в руках две тяжелые сумки.

* * *

Отец с матерью утром, как всегда, отправились на работу, а Мухтар с Даудом решили побродить по городу. Мухтар не любил ни автобусов, ни такси, но зная, как любит Дауд прокатиться с ветерком, подмигнул ему и сказал:

– Вот зеленый глазок показался. Останови-ка!

Дауд бросился наперерез машине, решительно вскинул руку и показал, где машина должна остановиться.

Открыв дверцу такси, Мухтар посадил Дауда рядом с водителем, а сам сел сзади.

– Вам куда? – обернулся таксист к Мухтару.

– Да вот куда прикажет командир.

Дауд ждал именно такого ответа. Но теперь ему полагалось глубоко задуматься, а потом начать решительно командовать. Он так и сделал. Стараясь быть солидным, не спешить, но все-таки сбиваясь, он перечислял:

– Доедем до магазина «Космос», повернем назад, не доезжая до аэродрома, свернем на Бакинское шоссе. Оттуда поднимемся на гору, посмотрим на город сверху (Дауд знал: Мухтару это нравилось!), спустимся на улицу Ленина, к ларьку с коктейлями…

– Слушаюсь, товарищ командир, – улыбнулся Дауду водитель, и они тронулись.

– Как думаешь, Дауд, мы не слишком медленно двигаемся? – Мухтар знал, что Дауд ждет этого вопроса.

– Ничего. Нормально. В городе быстрее нельзя, – солидно пояснил Дауд. – А вот за городом можно и сто. Помню, один шофер даже до ста сорока дожимал… – Дауд искоса поглядел на водителя, – дескать, должен бы понять, о чем идет речь.

– Слушаюсь, товарищ командир! Быструю езду любишь? Ну так полетим! – отозвался водитель, прибавляя скорость. – Только вот дядя твой, гигант, сидит с краю, боюсь, машина перевернется. Если бы на середину перебраться, тогда равновесие…

– Пожалуйста, дорогой, пожалуйста, – засмеялся потихоньку Мухтар и отодвинулся от двери. – Ну и водитель нам попался, что надо, правда, Дауд?

– Конечно, дядя Мухтар.

…Отпустив такси и выпив молочного коктейля, Дауд и Мухтар отправились бродить по городу. Каждый раз, оказавшись в городе, Мухтар дивился огромному числу людей праздно, как ему казалось, шатающихся по улицам. Он почему-то не думал о том, что люди эти работают или учатся, и в данный момент спешат тоже по делу. А прогуливаются в городе в основном такие, как он сам.

Мухтар и Дауд останавливались возле каждой магазинной витрины, хотя в магазины заходили редко. Этот день Мухтар решил весь посвятить отдыху и обойтись без покупок и стояния в очередях. Хотя кое-что успел приметить и намотать себе на ус.

У витрины спорттоваров Мухтар перехватил взгляд Дауда, брошенный на боксерские перчатки. Он зашел в магазин и кивнул Дауду, чтобы тот следовал за ним.

Мухтар попросил продавца показать ему перчатки разных размеров и попытался даже их померить, но его большие руки не входили ни в одну из них. Тогда он обернулся к Дауду – меряй, мол, чего зря стоишь…

– Разве чабаны занимаются боксом? – спросил Дауд.

– Почему бы нет? – Мухтар заговорщицки подмигнул продавцу, который смотрел на него с откровенным удивлением.

– И соревнования бывают? – Дауд надел одну перчатку на правую руку и неумело вертел другую, не зная, надо ли надевать и ее.

– И соревнования бывают. – Мухтар ласково обнял Дауда за плечи. – Ну, вот что, друг мой, мне теперь, сам понимаешь, спортом поздновато заниматься. А тебе вот – в самый раз. Борьба – это для людей мужественных.

– Хотел записаться на каратэ, да потом передумал, – признался Дауд, натянув наконец левую перчатку и неловко вытянув перед собой руки.

– Ну и что же решил? Заняться боксом?

Дауд кивнул.

– Ну вот и прекрасно! Подходят перчатки?

Дауд смущенно пожал плечами.

– Да, это его размер, – сказал продавец и убрал с прилавка другие перчатки.

– Выписывайте!

Дауд шел по улице, держа за шнурки черные, пахнущие кожей перчатки. Он ловил на себе взгляды прохожих, и ему казалось, он похож на утомленного недавним боем боксера, который выиграл очередной бой у нелегкого соперника… Несколько раз ему хотелось поблагодарить Мухтара и сказать ему, что он будет стараться стать хорошим боксером, но не находились те самые единственные слова. А в голову приходили какие-то не слишком привычные или слишком пышные. И он решил ничего не говорить: они с дядей Мухтаром такие друзья, что понимают друг друга с полуслова. И сейчас он, наверное, прекрасно знает, о чем думает Дауд.

У высоких железных щитов с красочными афишами театров и кино они остановились. Напротив была остановка автобуса. Едва подошел автобус, как толпа, стоящая в ожидании, беспорядочно хлынула к дверям.

Мухтар заметил, что первыми, весело переговариваясь и энергично работая локтями, к дверям пробились молодые парни и девушки. Они не обращали внимания на то, как потеснили старших. А среди них были и совсем старые люди. Качая головой и бормоча что-то про себя, Мухтар бросился к автобусу, хотел пристыдить молодых, но в это время двери захлопнулись и автобус тронулся.

На остановке осталась женщина с сумками, которая так и не сумела сесть в автобус.

– Господи, хоть бы следующий не пропустить, – вздохнула она и поглядела на пожилого мужчину с посохом.

– Торопятся, как на пожар! Об уважении к старшим и не думают, – отозвался мужчина.

Мухтар обернулся к Дауду: слышит ли он этот разговор? Но, увы, Дауд уставился на афишу. Мухтар решил, что у него еще будет случай поговорить с Даудом всерьез, а пока пусть продолжится день отдыха и удовольствий.

– Друг мой, – обратился он к Дауду, – может, посмотрим фильм «День свадьбы придется уточнить»?

– Я еще вчера хотел на него попасть!

Они отправились к кинотеатру, где демонстрировался фильм.

Вдруг Дауд торопливо спрятал перчатки за спину и пошел немного позади дяди Мухтара. Но было поздно…

– Смотри-ка, вон Дауд! Да вон – за спиной мужчины в каракулевой папахе! – Цыганка подпрыгнула от удовольствия.

– Где? – вытянула шею Раиса и просто-таки налетела на Дауда, который в это время осторожно вынырнул из-за спины Мухтара.

Наверное, все получилось довольно комично, потому что Раиса изо всех сил сдерживала готовый вырваться смех.

Пришлось знакомить девочек с дядей Мухтаром.

– Очень хорошо, очень приятно, – сказал Мухтар и, ласково обняв девочек за плечи, пригласил в кино.

– Это ты Петуха собираешься бить? – спросила Раиса, увидев новые перчатки.

– Петух сам кого угодно побьет! – злорадно и с вызовом сказала Цыганка.

– Мужчина должен быть сильным, чтобы женщине не о чем было беспокоиться. Правда? – спросил Мухтар, пытаясь идти в ногу с Даудом и девочками.

Мухтару никто не ответил. Не потому, что Дауд был с ним не согласен. Ему показалось, Мухтар догадывается, из-за кого именно ему захотелось стать сильным…

Фильм был о семье потомственных литейщиков. Младший литейщик влюбился в студентку, которая была замужем. Эту чужую жену он и привел домой, собираясь на ней жениться. Разыгралась бурная семейная драма. Все не понимали друг друга…

Было приятно выйти из темного зала на ярко освещенную солнечную улицу. Раиса неожиданно сказала:

– Дурочка она все-таки.

– Почему? – не понял Дауд.

– Замуж вышла за одного, а любит другого!

– Это от человека не зависит! – вмешалась Цыганка.

– От кого же зависит? Не любишь – не выходи!

– Может, когда выходила, любила?

– И куда все делось? Так ведь можно и этого, нового, через неделю или месяц разлюбить. Следующего кого-нибудь полюбить. Эстафета какая-то получается, а не семейная жизнь.

«Правильно, молодец», – подумал Дауд, не отрывая глаз от асфальта, чтобы не выдать себя.

– Это от человека не зависит, – упрямо повторила Цыганка.

– Заладила свое, сказать больше нечего! А еще Цыганка называешься, – засмеялась Раиса. И вдруг, быстро коснувшись пальцами плеча Дауда, спросила его как-то очень серьезно: – А ты как думаешь, от чего зависит?

– Что? – покраснел Дауд.

Мухтар шел молча, погрузившись в какие-то думы. Он не мешал ребятам, вроде бы и не прислушивался к их спору.

Раиса поглядела на дядю Мухтара смеющимися глазами и продолжила свой допрос.

– Ну вот сначала ты, положим, женишься на какой-нибудь девушке по расчету. Потом тебе покажется, что ты полюбил другую, например, ту, которую любит Петух. И ты возьмешь эти перчатки и пойдешь бить Петуха, да? Это будет как бы самое справедливое и разумное решение вопроса… Дядя Мухтар, скажите ему!

Мухтар ответил не сразу, но твердо:

– У нас так не бывает!

– А как? – Цыганку явно заинтересовали слова Мухтара, она даже оттолкнула Дауда и пошла рядом с Мухтаром.

– Ну, сначала посмотри, действительно ли полюбил… А уж раз женился, живи, как положено человеку, береги и уважай того, кто рядом.

– Правильно! – поддержала Раиса.

– Ну, а если жена разлюбила мужа? – настаивала Цыганка. – Так ведь тоже может быть.

– Может, конечно… Но если разлюбила, не надо мужа обманывать. Уходи от него. Никого не надо обманывать. И муж не будет просить ее остаться. Мужчина должен быть всегда мужчиной.

– А если мужчина любит женщину, а она его пока… – Дауд не договорил, прикусив себе язык.

Но Мухтар, кажется, ничего не заметил.

– Полюбит, обязательно полюбит, если он достойный мужчина, – уверенно сказал он.

– И будет бегать за ним, как та рыжая курносая дурочка в картине, – засмеялась неизвестно чему Раиса.

Дауд споткнулся о корень дерева, вылезший из асфальта, и, нелепо взмахнув перчатками, едва удержался на ногах.

– А что еще не понравилось вам в фильме? – спросила Цыганка, обращаясь к Мухтару.

– Да много чего… Давайте посидим чуть-чуть, – предложил Мухтар и сел на скамеечку напротив фонтана.

Расселись и ребята.

– Как интересно вас слушать! – улыбнулась Раиса, и ее глаза сверкнули пронзительной синевой.

– Ну так вот. Помните, сын пришел домой с этой студенткой. А как встретили его родители? Как они посмотрели на девушку? Словно на врага какого!

– Считаете, они были не правы? – спросила Цыганка.

– Совершенно не правы!

– Почему? – Раиса тоже не могла этого понять.

– Ну вот, допустим, мой сын Магомед приходит ко мне в дом с незнакомым человеком. Как я должен к нему отнестись? Хмурить брови? Демонстративно молчать? – Мухтар сделал паузу, видимо вспоминая, как все это происходило в фильме. – Нет, такого не должно быть. Если с сыном приходит друг, я должен отнестись к нему, как к родному человеку, как к другу. Не так ли, Дауд?

– Конечно, – благодарно сказал Дауд. Он уже успел себе представить, как приводит домой Раису, как сердечно и ласково встречают ее родители.

– Ты хочешь спросить почему? – Мухтар повернулся к Цыганке, уловив ее недоуменный взгляд. – А вот почему. Раз, повторяю, это друг моего сына, раз мой сын полюбил его, значит, человек достоин этого.

– Правильно, дядя Мухтар! – согласилась и Раиса. – Совершенно верно!

– А я не согласна! – Цыганка сняла очки и протерла стекла кончиком платья. – Это же разные вещи. Если сын приходит с незнакомым другом – это одно, а когда с незнакомой девушкой – совсем другое.

– Правильно заметила, доченька, очень правильно! Когда сын приходит с девушкой, следует еще с большим уважением отнестись к девушке и самому сыну.

– Почему?

– А так уж всегда получается, что тот, кто не уважает женщину, вообще никого не уважает. Ни себя, ни сына, ни даже джамаат[16]16
  Джамаа́т – аульское общество.


[Закрыть] свой.

– А ведь вы – философ, дядя Мухтар, – улыбнулась Раиса и звонко щелкнула по лбу Дауда, задумчиво на нее уставившегося.

– Каждый человек по-своему философ.

– Даже я?

Мухтар с улыбкой кивнул головой.

– Такую философию я не признаю! – сказала Цыганка. – Вы же сами себе противоречите! Вот вы утверждали, что жена должна оставаться верной мужу. Так?

– Верно!

– А теперь что говорите? – Цыганка вскочила с места, так ее разобрало. – Сын вполне порядочных родителей приходит домой с неверной женой другого человека. И ее надо встречать с уважением и почетом? Так не должно быть! Так не бывает! И это правильно показано в фильме. – Цыганка, торжествуя, словно победительница, уселась на место.

– Сколько страстей, однако, вызвал этот фильм, – рассмеялась Раиса и шутливо шлепнула Дауда по перчатке.

Дауд чувствовал, что глупеет на глазах. Как странно ведет себя с ним Раиса. Верить ей он уже боялся. Понять бы – насмешки это или дружеское подшучивание.

Мухтар не торопился с ответом. Посматривая на молодых, он улыбался чему-то своему.

Цыганка расценила его молчание как нерешительность и сомнение.

– Вы просто не можете выйти из-под влияния старых обычаев, потому так и говорите.

– Может, ты и права, доченька, – согласился Мухтар. – Думаю, обычай уважать человека – один из самых древних, но он не должен устаревать. Иначе людям будет плохо жить. Вот человек пришел к тебе. Значит, верит тебе, надеется на твое понимание, может быть, и помощь. И это твой долг – понять его, выслушать, помочь, чем можешь. Простой человеческий долг. Поставь себя на это место, и ты поймешь, что надо делать. А уж потом будешь выяснять, какие у него недостатки. Я так думаю, по крайней мере. Сейчас, когда у людей появился и достаток, и больше свободного времени, они словно бы стали меньше друг в друге нуждаться, хуже друг к другу относиться. Что уж говорить об уважении к старшим? Вот подходит автобус. Те, кто посильнее и поздоровее, расталкивают старших, первыми влезают в машину и очень довольны собой. Не думают, что старость придет и к ним. И им тогда захочется, чтобы кто-нибудь подал руку и помог подняться. Это так нетрудно сделать. Но при этом у людей всегда возникают настоящие человеческие отношения. И жить им становится веселее и приятнее. Не так ли, Дауд?

– Конечно!

– А у вас в горах все младшие уважают всех старших? – с ехидной улыбкой спросила Цыганка.

– Бывает, и нет, – вздохнул Мухтар.

– Можно подумать, у вас уже коммунизм, а в городе… – начала было Цыганка, но осеклась под взглядами Раисы и Дауда.

– Ничего, ничего, – ласково поглядел на Раису и Дауда Мухтар. – Каждый может говорить, что он думает. Но только я совсем не противопоставляю город и горы. Зачем же? Мне самому в городе многое нравится.

– В самом деле? – спросила Раиса. – Что же?

– Ну, например, то, как люди отдыхают. Как умеют украсить все вокруг. То, как они одеваются. То, что вы, совсем еще молодые люди, серьезно задумываетесь и говорите о жизни…

В это время мимо них проходила немолодая женщина с маленькой черной собачкой на поводке. Мухтар откровенно засмотрелся на собачку.

Заметив, что Раиса перехватила его взгляд, он улыбнулся ей и пояснил:

– Мне показалось, что это не собака, а ягненок.

– Такой, как вы Дауду подарили?

– Да нет, я ему ягненка не дарил.

– А кто же подарил?

– Это его тайна.

– А у вас есть тайны?

– Как у каждого человека.

– Не у каждого! У меня, например, нет тайн, – вздохнула Раиса.

Дауд посмотрел на нее многозначительно: «Я-то, мол, знаю, что это неправда!»

И Раиса, словно бы прочитав его мысли, ответила ему доверчивопростодушным взглядом: «Нет, я правду говорю».

Цыганка насторожилась и вся превратилась во внимание.