Текст книги "Упоние властью (ЛП)"

Автор книги: М. Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Да, и я был настолько одержим Ванессой, что убедил ее в необходимости поехать с нами. Мне очень понравилась идея провести с ней вместе все это время в машине.

Я качаю головой, мысленно возвращаясь к моей огромной ошибке в суждении.

– Значит, она была там, когда это произошло?

– Да... я никогда не забуду ее крик. Это действительно было ужасающее зрелище и тот факт, что мы слышали этот крик, сделало все только хуже.

– Это в большой степени убило твое второе свидание, да? – говорит она, констатируя очевидное.

– Я скажу так. Отец и я ехали назад в одной машине, в то время как мама и Ванесса ехали в машине скорой помощи вместе с Тайлером. Я понял, что все снова изменится.

Я вспоминаю выражение ее лица, когда они закрыли двери машины скорой помощи. Она смотрела на Тайлера так, как я всегда хотел, чтобы она смотрела на меня.

– Мы оба провели большую часть выходных, находясь в больнице. Ему должны были сделать несколько операций. В следующий понедельник после школы, я пошел к нему в комнату, чтобы увидеть его. Ванесса уже была там, стоя рядом с кроватью. Я слышал, как Тайлер плакал и говорил о том, что его жизнь закончилась. Вот тогда я услышал приговор, который разбил все мои мечты.

– Почему? Что она сказала?

Мэнди наклоняется ко мне, и в ее прекрасных голубых глазах отражается искреннее сострадание.

– Она сказала: «Я всегда буду любить тебя, Тайлер, что бы ни случилось».

С того момента чувства обрушились на меня с треском, так же как это было тысячу раз до этого.

– Я до сих пор еще чувствую то, что ощущал в тот момент. Это было похоже на то, словно ее слова выбили из меня весь воздух. Я чуть не разрыдался на месте.

– Оооо, бедный парень.

Она начинает гладить мою ногу еще раз.

– И что ты сделал?

– Мне сразу же стало дурно, поэтому я развернулся и побежал по коридору в ванную комнату. Я никогда не забуду, стоя у зеркала и глядя на свое отражение, что ощущал себя полным неудачником. Я впустую потратил последние три года, ожидая ее. После того, как я пришел в себя, я ушел. Ни один из них не знал, что я подслушал их разговор, но в течение недели я не разговаривал с Ванессой. Она понятия не имела, что, черт возьми, происходит.

– Ты когда-нибудь говорил с ней об этом?

– Да, мы долго говорили об этом пару недель спустя. Она сказала мне, что я ее лучший друг, и она любит меня. Может быть, она любила меня, но по истечению года стало очевидно, что Тайлеру действительно нужно что-то позитивное в его жизни.

– Так что Тайлер вернулся в город?

– Да, мы стали тремя амигос (прим.пер. В переводе с испанского «друзья») еще раз.

Я делаю паузу, вспоминая, каким трудным был мой выпускной год в средней школе. Казалось, самый длинный, самый мучительный год в моей жизни. Для Тайлера это тоже был тяжелый год. Ему была проведена восстановительная операция на связках, окружающих его колено, суставы должны были быть соединены вместе с помощью проволоки, штырей и винтов. В то время его врач считал, что он слишком молод для операции по замене коленного сустава, но сейчас он должен был сделать эту операцию.

– Привет? – говорит Мэнди и наклоняется вперед, заглядывая мне в глаза. – Ты в порядке?

– Я в порядке. Той весной я решил ожесточить свое сердце, принять предложение о стипендии из Стэнфорда и оставить всех позади. Я дал Тайлеру и Ванессе свое благословение и переехал за пару тысяч километров. Это была самая большая ошибка в моей жизни.

– Это потому, что ты, на самом деле, не оставил все это позади, – говорит она, качая головой. – Ты по-прежнему держишь в себе всю эту боль. Я вижу это в твоих глазах.

– Расскажи мне об этом, – отвечаю я, поднимая журнал и кладя его на стол перед ней.

Хватит этого эмоционального дерьма, пора заняться делом.

Глава 8

Мэнди

Трей так внезапно сменил тему разговора, что я сразу понимаю, что, должно быть, ударила его по больному месту. Разве он не понимает, что мы все боремся с эмоциональными проблемами? Единственный способ преодолеть их – поговорить о них, дать рациональное объяснение и оставить в прошлом. Если он не сможет этого сделать, то будет продолжать тратить свое время на таких людей, как Лив. Для них обоих это было бы печально

Впрочем, если он хочет поговорить о делах, то я обсужу их с ним.

– Этих двоих сразу упекли в тюрьму на пятнадцать лет, к тому же они должны выплатить штраф и возместить убытки в размере более чем двадцати миллионов, – говорю я ему решительным тоном. – Департамент юстиции решительно борется с корпоративным шпионажем.

– Корпоративный шпионаж, значит? – спрашивает он, точно зная, почему именно эта статья оказалась в его поле зрения.

– Они продавали коммерческие тайны иностранной компании, поэтому к этому были привлечены ФБР и Департамент юстиции. У этих ребят не было шанса.

Я решительно смотрю на него, надеясь, что он поймет намек.

– Таким образом, более серьезным нарушением является то, что в этом участвует иностранная компания? – спрашивает он небрежно, используя при этом свою впечатляющую непроницаемую маску на лице.

– О, безусловно, но это частично зависит от того, о какой стране мы говорим. Швейцария, например, не вызывает того же презрение, как Китай, Россия или Иран, – объясняю я, намеренно вставляя Швейцарию в один ряд с другими странами, чтобы понять его реакцию.

– Таким образом, обмен закрытой информацией со швейцарской компанией, вероятно, не привлечет внимания Департамента юстиции или ФБР? – спрашивает он, снова не проявляя никаких признаков принудительных действий.

– Наверное, нет. Все зависит от характера информации и того, действительно ли она ставит под угрозу национальную безопасность.

Я замечаю, что он издает небольшой вздох облегчения.

– Если бы ты продал небольшое количество акций американской компании или приобрел дополнительные акции швейцарской компании на основе этой информации, то все равно, ставки были бы уже сделаны.

Попутно я перевела свое внимание в сторону иллюминатора.

– Я не стал бы совершать такую глупость, – отвечает он, зевая и потягиваясь. – Не то, чтобы мне понадобились бы деньги.

Дерьмо! Я сразу поняла, что он выяснил, кто я, на самом деле, такая и просто поймал меня на крючок той запиской, а еще раньше телефонным звонком. После долгой паузы я бросаю взгляд в его сторону.

– Это ведь был не настоящий телефонный звонок?

– Нет. У меня даже нет посредника, – смеется он, очевидно, гордясь своим маленьким трюком. – Я всегда знал, что минет был слишком хорош, чтобы быть правдой, – шепчет он, наклоняясь ко мне.

У меня моментально кровь приливает к щекам.

– Он был настоящим, – отвечаю я, не имея понятия, что еще мне сказать.

– О, ты определенно попала в неловкую ситуацию, и он начался как паническая реакция на то, что ты попалась с моим исследовательским отчетом, – самодовольно размышляет он. – Ты была слишком смущена, когда мы встретились на следующее утро. Этим ты выдала себя с головой.

Твою ж, мать.

– Ты не должен был оказаться таким милым. Я надеялась, что ты такой же, как твой отец – признаюсь я, поворачиваясь телом к нему. – Я хотела уничтожить тебя любой ценой.

– Твой босс в течение многих лет пытается прижать к ногтю моего отца, – отвечает Трей. – Единственный человек, кто также враждебно настроен по отношению к моему отцу – это твой отец.

Святое дерьмо, он знает все? Я буквально чувствую, как мой рот раскрылся от удивления.

– С кем ты говорил?

– «Гугл» знает все. Рей Грей – был твоим крупным проколом, – бормочет он, нахально улыбаясь мне. – «Гугл» рассказал мне, что Рейфилд Грейсон-младший является руководителем отдела маркетинга «Браун-Форман»[прим.пер. Американская компания, один из крупнейших производителей спиртных напитков], а не какой-то Рей Грей.

– Ты скрывал эту информацию, пока я сидела здесь с тобой и вела разговор по душам о Ванессе?

Я скрещиваю руки на груди, и чувствую, как кровь снова прилила к моим щекам.

– Я не хотел поставить тебя в неловкую ситуацию.

Он пожимает плечами.

– Увы и ах.

Прямо сейчас я была на пределе больше, чем когда-либо в своей жизни .

– Я все еще возвращаюсь в Нью-Йорк? – спросила я

– Да. Вдобавок ко всему, мне не нужно обвинение в убийстве, а я, возможно, что-нибудь сделал не так.

Он бросает на меня озорной взгляд и откидывается в кресле.

– Насколько сильно я вляпался?

– Давай просто скажем так, что на твоей шее сейчас находится петля, и у тебя есть выбор, затянуть ее или нет.

Напряженное выражение на его лице говорит мне о том, что ему не нравится аналогия с петлей. Мне бы, наверное, такая аналогия тоже не понравилась бы.

– Так что, до тех пор, пока я не куплю или продам большой пакет акций, со мной все будет в порядке? – спросил он и дернулся в своем кресле.

– И до тех пор, пока никто не знает об этом, так называемом исследовательском отчете, который ты передал Юргену, все остальное в конечном итоге должно устаканится, – заверяю я его. – В особенности, если я скажу своему начальству, что не нашла ничего из ряда вон выходящего.

Давящее молчание повисает между нами, длящееся в течение нескольких секунд.

– Ты сейчас меня шантажируешь?

Он прищуривает глаза, изучая меня своим пронзительным взглядом.

Я храню молчание с минуту, думая о том, как бы лучше сказать ему то, что было у меня на уме столько времени, сколько себя помню. Я делаю глубокий вдох и начинаю открывать ему чувства, которые скрывала в течение многих лет.

– Твой отец полностью разрушил бизнес, который моя семья строила в течение трех поколений. Он присутствовал на дружеском ужине, а потом использовал информацию, которой папа поделился с ним, чтобы полностью уничтожить нас. Твой дедушка даже не пытался остановить его. Я думаю, это было больнее всего.

Я стараюсь сохранить самообладание, но вся моя душевная боль вплывает на поверхность.

– Мне было девять лет, поэтому я мало что помню об этом, – Трей нервно пробегает пальцами по волосам. – Хотя помню, как отец спорил с папой. После того дня мы не видели его так часто, как раньше.

– Возможно, он пытался остановить его, – предполагаю я, давая ему возможность сохранить приятные воспоминания о его папе. – Я знаю, однако, наши деды ушли в могилу, так и не поговорив друг с другом еще раз.

– Отца уже не остановить, если уж он что-то вбил себе в голову, – говорит Трей, глядя в пол. – Я, честно говоря, не такой человек, чтобы извиняться за то, чтобы не сводить счеты с кем-либо.

– Ты знаешь, я не думаю, что может возникнуть необходимость в шантаже.

Я кладу свою руку на его бедро, давая ему понять тем самым, что не собираюсь вымещать свое недовольство на нем.

– Не могли бы вы двое заткнуться! – вдруг выпаливает Лив, перевернувшись в своем кресле. – Вы, ребята, сидите и болтаете весь полет. Я пытаюсь поспать!

Глаза Трея расширяются.

– Лив, прости. Мы думали, что ты в отключке.

Я посылаю Трею озорную ухмылку, пока скольжу кончиками пальцев вдоль внутреннего шва его джинсов, затем убираю от него руку и откидываюсь в кресле.

– Спасибо, Мэнди. Очень мило с твоей стороны сделать это прямо сейчас перед тем, как ты отправишься спать, – шепчет он.

Я хихикаю и закрываю глаза. Я думаю, что довела его до того состояния, которое мне было нужно.

Трей

Я проснулся, словно от толчка из-за моего повторяющегося сна, в котором я находился голым в общественном месте и пытался вернуться в дом, пока никто не увидел меня. По словам мамы и ее сонника, это означает, что я чувствую себя уязвимым.

Мэнди крепко спит, и ее рука накрепко вцепилась в меня, поэтому я лишь слегка поворачиваю голову. У нее такое безмятежное выражение лица, почти ангельское, ее губы слегка поджаты.

Я должен чертовски нервничать из-за того, что она знает обо мне, но, по правде говоря, по какой-то причине я теперь чувствую себя лучше, зная, кто она такая на самом деле. Я оглядываюсь назад, пытаясь воссоздать в памяти ее в детском возрасте. Я помню, что у нее есть сестра, и что они обе темноволосые. На этом все. Безумие думать, что теперь она обладает властью, способной засадить меня за решетку. К счастью, кажется, я нравлюсь ей.

– На что ты смотришь? – спрашивает она, прежде чем открыть глаза.

– Прости, просто ты выглядишь такой…

– С похмелья? – язвительно замечает она, открывая глаза. – Тьфу ты, ненавижу винное похмелье.

– На самом деле, … красивой, – шепчу я в ответ.

– Я уверена, что выгляжу невообразимо после такого количества выпитого спиртного, и поспав с макияжем на лице, – отвечает она, глядя на меня с сомнением.

– Правда, ты красивая.

Она сжимает мою руку и откидывается назад, снова закрывая глаза. Я не могу отвести от нее глаз. Что-то в ней притягивает меня, как магнитом. Возможно, то, что у нас с ней похожее происхождение, и что наши деды когда-то были лучшими друзьями. Или это, может быть, просто из-за того, что она так прекрасна как внутри, так и снаружи.

Когда самолет только взлетал, я намеревался вступить с ней в конфронтацию. Однако, как только мы начали общаться, то я не смог оставаться злым. Хоть я и знаю, что единственная причина, по которой она оказалась в этой поездке, заключалась в том, чтобы собрать доказательства, которые ее босс смог бы использовать против меня. Дело в том, что мой отец полностью предал ее семью, и, кажется, она намеревалась добиться правосудия. Интересно, как долго она планировала это? Месяцы? Годы?

– Ты все еще пристально смотришь.

Она открывает глаза и поворачивается ко мне с улыбкой, играющей на ее губах.

– Сожалею, но ничего не могу поделать.

Я тянусь и слегка сдавливаю ей руку перед тем, как извлечь свой телефон.

– Ты лучше проверь, жива ли еще там Лив.

После похорон мне нужно будет поговорить с ней.

Пока Мэнди будит Лив, я звоню маме. Надеюсь, что она успокоилась и взяла себя в руки. Я не хочу больше видеть, как она страдает из-за него.

– Привет Трей, ты дома? – спрашивает она.

– Не совсем, но мы должны совершить посадку в ближайшее время. Тебе нужно помочь в организации или в чем-нибудь еще?

– Нет! Его стервозная подружка взяла всю организацию похорон под свой контроль. Кем, черт возьми, она себя возомнила? Она даже не была за ним замужем!

Я слышу раздражение в ее голосе, но, на самом деле, это облегчение из-за того, что нам не надо выбирать гроб, склеп и делать все необходимые приготовления. Это будут масштабные похороны.

– Пусть она сделает это. Ты и я будем сидеть в первом ряду на похоронах, так кого это волнует, если его невеста организует всю процедуру, – пытаюсь убедить я ее. – Во всяком случае, я не имею ни малейшего понятия о подобных вещах. Тебе нужно, чтобы я заглянул к тебе сегодня?

– Нет, я в порядке. Здесь Чарльз, – говорит она более спокойным тоном.

Она бы никогда не призналась, что Чарльз является для нее больше, чем другом. Таким образом, она могла делать вид, что только у отца были новые отношения.

В действительности, скорее всего возраст его невесты беспокоил ее, так как она была моложе мамы на двадцать лет. Чарльзу, с другой стороны, было шестьдесят, но он относился к маме так, как она того заслуживала.

– Хорошо, тогда мы собираемся разместиться в «Четырех сезонах», – говорю я ей, испытывая легкое облегчение. – Мне удалось перенести бронь отеля из Женевы в Нью-Йорк.

– Очень плохо, что тебе пришлось отменить свой отпуск, – отвечает мама, словно проявляя незначительную заботу обо мне. – Я знаю, что тебе нужно было побыть одному.

– Да, но Женевское озеро никуда не денется. Как только мы закончим с этим, я перестроюсь, и, возможно, на следующей неделе вернусь туда.

Затем мама перешла на одну из своих любимых отвлеченных тем, о том, что нам необходимо оставлять время для себя, потому что жизнь коротка. Я знаю, что тот факт, что мне почти двадцать семь, и я совершенно не заинтересован в серьезных отношениях, беспокоит ее.

– Я не могу дождаться встречи с твоей девушкой, – говорит она, возвращая мое внимание к себе. – Оливия, да?

– Да, мам. Только зови ее Лив.

– С кем ты разговариваешь? – встрепенулась Лив, услышав, как произносят ее имя.

– С мамой, – говорю я ей, удивленный тем, как она быстро вскочила и стала двигаться рядом. – Ей не терпится встретиться с тобой.

В то время как я заканчиваю общаться с мамой, гораздо более интересный разговор возникает между Мэнди и Лив. Лив пытается уговорить ее остаться в Нью-Йорке на выходные, вместо того, чтобы улететь обратно в Калифорнию. Это зеркально отражает мысль, которая крутилась у меня в голове с тех пор, как я проснулся. Я рад, что Лив приглашает ее остаться. Возможно, было бы неудобно, если бы я попросил ее об этом.

– Тебе будет удобно, если я останусь?

Мэнди поворачивается ко мне, и в ее глазах видна частичка страха.

– Конечно. Моя семья будет рада встретиться с тобой после стольких лет, – уверяю я ее.

Мэнди говорит мне, а в уголках ее глаз, образуются слезы.

– Что происходит?

Лив выпрямляется в своем кресле, мгновенно хмурясь.

– Вы, реально, знаете друг друга?

– Нет, – отвечаю я, видя обеспокоенность на лице Мэнди. – Однако мы выяснили, что наши деды были хорошими друзьями.

– Это было еще до того, как мы переехали в Теннесси, – добавляет Мэнди, словно оправдываясь.

– Ну, это совпадение один на миллион, – Лив морщит лоб. – Или нет, – добавляет она.

– Это какое-то сумасшествие! – произносит Мэнди прямо перед тем, как капитан сообщает нам, чтобы мы готовились к посадке.

– Я пойду соберу свои вещи.

Я встаю, прося меня извинить.

Кажется, это была хорошая идея, позволить им самим утрясти любые подозрительные мысли, которые закрутились в голове Лив.

Глава 8

Мэнди

Забираюсь в еще один блестящий, черный лимузин и еду теперь уже в другую гостиницу «Четыре сезона», и у меня такое ощущение, будто я купаюсь в роскоши. Не могу выбросить из головы, насколько крутым мне кажется Трей, учитывая тот факт, что прямо сейчас он попал в неудобное положение. С одной стороны, сидит девушка, с которой он намерен порвать, а с другой – сижу я, отправившаяся в эту поездку с коварными намерениями. Ему повезло, что мое сердце изменило к нему отношение. Он слишком сексуальный, чтобы гнить в тюрьме.

– Серьезно? Сейчас только 6:15? – спрашивает Лив, глядя в экран телефона, который она только что достала.

– Да, мы накопили семь часов при перелете, который длился восемь часов, – объясняет Трей. – Давайте соберемся и выйдем.

– Конечно! – отвечаю я, слегка толкая Лив.

– Я в игре. Мне просто нужен стопарик, чтобы встряхнуться, а то я вялая из-за того мышечного релаксанта, который ты мне дала.

Она качает головой, как будто все еще немного не в себе.

– Эта штука оказалась сильной!

– Пара рюмок водки с «Рэд Буллом» зададут тебе правильное направление, – шутит Трей, приоткрывая окно, чтобы взглянуть на образовавшуюся впереди пробку. – Я так рад, что не приходится сталкиваться с таким трафиком каждый день.

– Как будто в долине лучше, – говорит Лив с усмешкой.

– Не знаю, как по мне, не так уж и плохо, – парирует выпад Трей.

– Это потому, что обычно ты висишь на телефоне, – противостоит она. – Что происходит? Тебя не было целый день.

– Я, правда, не испытываю желания говорить ни с кем, видимо поэтому, я оставлю это без ответа.

Он смотрит на экран своего телефона и проверяет сообщения.

– Поминки запланированы за завтрашний вечер, так что невеста отца, вероятно, очень эффективная женщина.

Он засунул телефон обратно в карман, и взгляд на его лице приобрел противоречивое выражение.

– Это нормальный срок, если в течение двух-трех дней. Когда ты ожидал, что это произойдет? – спрашиваю я.

Он откидывает голову на подголовник.

– Возможно, никогда.

– Все будет хорошо, – говорю я, похлопывая его по коленке.

Лив присоединяется к разговору, говоря тоже самое, и в ее устах это звучит, честно говоря, очень искренне. На лице Трея появляется слабая улыбка, но он молчит. Трудно прочитать выражение на его лице, и также сложно понять, что он задумал, или что, на самом деле, его беспокоит. Он не относится к типу людей, активно проявляющих эмоции, поэтому мне остается только гадать. Не уверена, что мне это нравиться.

Мой телефон в третий раз издает сигнал, с того момента как мы приземлились. Я знаю, что это либо мой отец, либо босс, а, возможно, оба сразу. Я решила игнорировать их.

Трей

Позже этим же вечером

Во время поездки из аэропорта, я раздумывал над тем, как лучше поступить с Мэнди. Я решил перейти прямо к сути проблемы. Мой отец предал ее семью после того как поужинал с ними в любимом ресторане папы «Old Homestead Steakhouse». Наши дедушки любили это место, потому что оно было частью Мясоразделочного квартала [прим. пер. исторический район на западе Нижнего Манхэттена] с восемнадцатого века, и они оба выросли там. Папа больше никогда не приближался к этому месту после той ночи. Сегодня вечером, я собираюсь это исправить.

– Куда мы едем? – спрашивает Лив, отчего я чувствую себя немного неловко.

– Мы собираемся отправиться в папин любимый мясной ресторан в Мясоразделочном квартале, – отвечаю я, как только лимузин отъезжает от обочины. – Тебе понравиться.

Она тут же достает телефон и начинает в нем что-то искать.

– По словам Сьюзи, «STK» – место, в которое стоит пойти поесть лучший стейк в этом районе. У них имеется диджей, и это место просто супер крутое!

– «STK» – это очень крутое место, но, нам, по правде говоря, нужно место, в котором мы могли бы серьезно поговорить. Тебе понравиться еда, там готовят одно из лучших филе в округе, – я стараюсь успокоить ее, чтобы избежать очередной истерики, как накануне вечером.

– Как бы не так, ты всегда выбираешь самые отстойные места, – усмехается она и смотрит в окно. Я вижу ее отражение, и она сидит надутая, как маленькая избалованная девочка. – Кроме того, я ела филе вчера, – добавляет она в раздражении.

– Ты понимаешь, куда мы направляемся? – спрашиваю я Мэнди

– Надеюсь, это не то место, о котором я думаю, – отвечает она, и выражение ее лица становится кислым. – В «Homestead» или как-то так он называется.

Хм, может, это не такая уж и хорошая идея. Обе девушки пристально смотрят на меня, когда лимузин подъезжает к «Old Homestead Steakhouse». Когда водитель открывает дверь, нас встречает невероятный запах, который возвращает меня в детство. Лив, однозначно, возненавидит это место. А где же Мэнди?

– Я и шагу не сделаю, – заявляет она твердо, в то время как я наклоняюсь и всматриваюсь в ее лицо. – Ты пытаешься полностью разозлить меня или что? Если да, то ты выбрал не ту женщину.

– Я не шучу. Я привел тебя сюда не просто так. Просто доверься мне.

Я слышал, как Лив разговаривает с кем-то позади меня.

– Пойдем, сама увидишь.

Я протягиваю свою руку к ней, беру ее за руку и вывожу из машины.

Пока девушки собирались, я успел позвонить и пообщаться с менеджером. Я вспомнил, как в детстве мы всегда сидели за большим круглым столом в задней части зала. Уверен, что они сидели именно там в тот вечер, когда отец предал их. Я сообщил менеджеру, что хотел бы сесть именно за этот стол, и, как я и подозревал, он все еще находился в том же самом месте. Я вроде как хочу расстаться с Лив, и надеюсь, что она позволит мне сделать то, что я должен.

– Мистер Эддисон, вы и ваш брат были совсем маленькими мальчиками, когда я видел вас в последний раз, – говорит пожилой джентльмен, встречая меня с распростертыми объятиями. – Я, конечно, сожалею о кончине вашего деда и вашего отца тоже. Какая трагедия. Они были хорошими людьми.

– Спасибо, – отвечаю я, изо всех сил пытаюсь вспомнить этого мужчину, копаясь в своих детских воспоминаниях.

– Ты знаешь, кто это? – спрашиваю я Мэнди, притягивая ее к себе.

– Вы выглядите знакомо, но вы, конечно, прекрасная молодая женщина, – говорит он и подносит ее руку к своим губам, оставляя там свой поцелуй.

– Это внучка Рейфилда Грейсона, Аманда, – сообщаю я ему.

Судя по выражению лица, его это потрясло, как будто я дал ему пощечину.

– О, Господи. Я никогда не думал, что доживу до этого дня. Я не видел ваши семьи годами, и теперь вы оба? Вы даже попросили старый круглый стол. Вы двое обручены или что-то в этом роде?

– Они только что познакомились! – визгливо произносит Лив. – Я его девушка и она моя подруга. Так они и познакомились! – объясняет она.

– О, нет. Эти двое знали друг друга много лет назад. Я уверен, что вы оба присутствовали здесь, когда ваши деды праздновали сороковую годовщину свадьбы, – говорит он Мэнди. – Конечно, вы были тогда еще просто маленькими детками.

– Правда? Это происходило здесь? – спрашивает Мэнди, и кажется немного удивлена этим фактом.

– Я настаивал на том, что они позволили мне организовать празднество для них,– он смеется. – Я уверен, что этот ресторан не стоял в списке вашей бабушки под номером один, но она не показала вида.

Женщина приходит через дверь, чтобы приветствовать нас.

– Ваш столик готов, мистер Эддисон. Папа может болтать без устали весь вечер, если ему только позволить.

Она хихикает и провожает нас к нашему столику.

Как только мы усаживаемся, я замечаю, что Мэнди выглядит подавленной. Я уверен, что все воспоминания о времени, проведенном здесь с бабушкой и дедушкой, как и все остальное, что произошло тогда, повлияли на нее, сделав нервной. Я тянусь к ней и беру ее за руку.

– Давным-давно, мой отец сделал то, что причинило вашей семье невообразимую боль.

Я смотрю ей прямо в глаза, совершенно не обращая внимания на все остальное, что происходит вокруг нас.

– Я знаю, почему ты и Лив познакомились, и по какой причине ты оказалась в этой поездке. Не могу сказать, что я хоть сколько-нибудь виню тебя, так как у меня были бы похожие мотивы, будь я на твоем месте. Но я привел тебя сюда сегодня для того, чтобы сказать, что собираюсь сделать все возможное, чтобы все исправить для тебя и твоей семьи.

– Я ненавидела твою семью в течение стольких лет, – хныкает она, и слезы начинают течь по ее щекам. – Твой отец все испортил!

– Я знаю, и поэтому хочу сделать кое-что для тебя, – заверяю я ее. – Твои бабушка и дедушка еще живы?

– Нет, – сдавленно говорит она. – Они в течение шести месяцев умерли друг за другом, когда я училась на старшем курсе института. Мы все жалели, что не посещали их чаще в последние несколько лет.

– Я сожалею.

Я протягиваю ей свою салфетку, чтобы она вытерла слезы со щек.

– Моя бабушка до сих пор жива, и я знаю, что она хотела бы встретиться с тобой. Ей будет восемьдесят пять этой осенью.

– Я понятия не имею, что, черт возьми, происходит, – Лив, наконец, прерывает свое длительное молчание. – У меня ощущение, что я словно попала в гребанную сумеречную зону.

Она откидывается на спинку стула и в возмущении скрещивает руки на груди.

– Что, черт возьми, между вами двумя происходит?

– Мой дед и дед Мэнди были хорошими друзьями, которые ужинали здесь около двадцати лет назад вместе с мамой и папой. Во время обеда, ее отец говорил о своей заинтересованности в консолидации кабельной индустрии, – начал я объяснять.

– И позвольте мне догадаться, Виктор заимствовал его идею, и опередил их, – говорит Лив, все правильно угадав.

– Да, именно это он и сделал. Он безжалостно перекупал компании на каждом их шаге, и заставил их бизнес умереть, – говорит Мэнди, выпуская наружу чувства, которые прятала внутри себя много лет.

– Это причина, по которой ваша семья уехала из Нью-Йорка?, – спрашивает ее Лив.

– Да, – кивает Мэнди. – Он убил нас.

– Их разговор, скорее всего, происходил за этим столом, – говорю я и нажимаю пальцами на старую деревянную столешницу. – Вот почему я привел ее сюда сегодня вечером, … чтобы все исправить, – признаюсь я.

– Да, неужели? И как же ты собираешься исправлять что-то подобное? – презрительно усмехается Лив.

– Я не могу вернуть твой старый семейный бизнес, но я найду способ исправить это для вас, ребята.

Я погладил Мэнди по бедру.

– Так что получается, мы с тобой, на самом деле, не друзья? – Лив внезапно поворачивается к Мэнди. – Ты просто использовала меня, чтобы добраться до него?

– Вначале, возможно, так и было, но я, правда, люблю тебя, – заявляет Мэнди, тщательно вытирая при этом оставшиеся слезы с глаз.

– Боже, не могу поверить в то, что ты говоришь, – закипает Лив. – Больше всего в жизни я ненавижу одну вещь – это когда меня используют.

Эти слова повисли в воздухе, Мэнди бросает на меня косой взгляд. Я точно знаю, на что она намекает своим взглядом. Я сам использую Лив слишком долгое время.

Мэнди

Если Лив злится из-за этого, то я даже не могу себе представить, как она отреагирует, когда Трей объясниться с ней. У нее снесет крышу. Хотя, я не понимаю ход ее мыслей, но, мне кажется, Трей уже неоднократно показывал ей свою незаинтересованность в отношения столь ясно, насколько это возможно, но это уже совсем другой вопрос. Я действительно не понимаю, почему он был так зациклен на своей первой подростковой влюбленности. Не могу дождаться, чтобы увидеть, что же такого особенного в этой девушке.

– Я хочу, чтобы вы обе попробовали говядину Кобе [прим.пер. Самое дорогое мясо в мире]. Лив, закажи под соусом Борделез, – говорит нам Трей, меняя тему.

– Ты серьезно?

Я только что прочитала, что 300– граммовая порция мяса стоит триста пятьдесят долларов.

– Меня полностью устраивает обычная вырезка.

Не представляю, чтобы говядина Кобе стола в десять раз дороже обычного мяса. Это смешно.

– Просто порадуй меня, – усмехается Трей, – Это особый ужин.

– Мне нравится говядина Кобе, – разглагольствует Лив. – Это самый чудесный стейк.

Я поглядываю на нее краешком глаза, прикусив язык. Оно просто не стоит таких денег.

– Хорошо, я попробую. Уверена, что оно потрясающее. Но полагаю, что было бы не грех, заказать к нему «Гинесс», – подмигиваю я Трею.

– Это твое блюдо. Ты можешь заказать все, что пожелаешь, – отвечает Трей, пожимая плечами.

– Нам нужна бутылка «Ace» [прим. пер. Шампанское Armand de Brignac, в просторечии «Ace of Spades» (Туз Пик), продается в непрозрачных металлических бутылках]., – сообщает нам Лив.

– Конечно, мы закажем, Лив! – Трей беззаботно смеется.

Затем он объясняет, что «Ace» – это шампанское, у которого на бутылке выгравирован туз пик, и в настоящее время бренд принадлежит Jay Z [прим.пер. Шон Ко́ри Ка́ртер– американский рэпер], что делает его таким новомодным и для избранных.

Пока мы ожидаем наш заказ, я замечаю, что Трей, как мне кажется, озабочен тем, что ему предстоит провести какое-то время со своей семьей. Это заставляет меня задуматься над тем, действительно ли он является «блудным сыном», или он просто сбежал исключительно из-за мучительного страдания. Я знаю, каково это чувствовать себя не в своей тарелке. Именно с этим я имела дело, когда мы переехали в Теннесси. Я чувствовала себя точно рыба, выброшенная из воды, когда пошла во второй класс.