Текст книги "Падение Джозефа (ЛП)"
Автор книги: М. Уиллис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
– Арианна, мне жаль, мне не следовало…
Она подняла руку, чтобы он замолчал.
– Нам нельзя.
Терпя поражение, она выдохнула, грусть заполнила каждую клеточку ее тела.
– Я знаю.
На его лице была написана боль, когда он взглянул на нее. Единственный звук, который можно было услышать, был стук дождя снаружи пещеры, и каждые несколько минут гром прорезал небо, прямо перед тем, как молния освещала черты Коннора. Глаза Арианны прошлись по его телу, замечая, как влажная рубашка облегала все его мышцы, выпирающие на груди и руках. Она вытянулась, чтобы отлепить рубашку, провести руками по тому, что, как она представляла, было гладкой кожей, упруго натянутой по всему его телу. Теряя контроль, теряя из виду кошмар, в котором она жила, она сделала шаг навстречу ему. Ее ничего не заботило, она больше не могла сдерживаться и внезапно обнаружила себя рядом с ним, ей пришлось вытянуть шею, чтобы заглянуть прямо в его прекрасное лицо.
– Я замужем, Коннор…
– Мужчины, за которого ты вышла замуж, больше не существует.
Это была просьба, в которой она могла слышать отчаяние и тоску.
Ее глаза исследовали его, произнесенные слова эхом отдавались в ее ушах. Он был прав, но и неправ в тоже время. Тот Джозеф, которого она встретила и за которого вышла, больше не существовал, он был прав насчет этого. Однако монстр, что заменил его, что удерживал ее, несмотря на то, любил ли он ее на самом деле, тот Джозеф был ужаснее, неся в себе еще больше угрозы, чем человек, которым он формально был.
Коннор отступил назад, его глаза путешествовали по ее лицу, страстное желание осветило его черты, не взирая на тени от пещеры, в которой они оставались, покрывающие их. Его голос был тихим и сдержанным, когда он снова заговорил.
– Просто скажи мне следующее, Арианна. Скажи мне, что я не сошел с ума, думая, что, если бы все было по-другому, если бы судьба была более снисходительна к нам, если бы наша встреча произошла при других обстоятельствах, то все вышло бы иначе… с хорошим концом…
Ее сердце пропустило пару ударов. Он казался потерянным в том, что пытался сказать, как если бы слова, произнесенные вслух, становились еще более невозможными, чтобы быть правдой, чем когда они были заперты в его голове.
– В моей жизни никогда не было излишеств, только плохая удача и люди, которым я был вовсе не нужен. Так было до тех пор, пока я не начал бороться за то, что мне дорого. И женщина, как ты, кто источает красоту во всем, что делает – то, как ты ходишь, твоя музыка, сияние твоих глаз, когда ты смеешься – ты никогда не была той, с кем у меня был бы хоть малейший шанс. Я знаю, что если ад на Земле существует, мы определенно заключены в нем, но я поражаюсь каждый день, что внутри этой клетки, в которую мы заперты, живя под крышей чокнутого, ты все еще способна излучать красоту, свет, который силен достаточно, чтобы проникнуть в темноту. Свет, что окутывает пустое и бессмысленное чувство потерянности, которое приходит, если живешь внутри кошмара наяву.
Дрожа, она положила ладонь на его щеку. Ее глаза блестели от непролитых слез, а разум изо всех сил пытался проникнуться тем, что он пытался сказать. Ее инстинкты кричали ей не поддаваться на его соблазн, и все же ее сердце и тело хотели ничего другого, кроме как отдаться моменту, несмотря на возможные последствия.
Она не ответила, потеряв дар речи из-за комка в горле, который она отчаянно старалась проглотить. Наконец, проиграв в битве с самой собой, она сказала:
– Я хочу поблагодарить тебя за все, что ты сделал или пытаешься сделать для меня. Я знаю, ты рискуешь собой каждый день, приводя меня сюда, помогая мне сбежать даже всего на несколько часов в день…
Помещая палец на ее губы, он заставил ее замолчать. Улыбка коснулась его губ, и ямочки, придающие ему мальчишеской невинности, проступили под щетиной на его щеках.
– Не благодари меня. Я эгоист. Когда я привожу тебя сюда, частично это для тебя, но, в основном, это всего лишь возможность для меня застать тебя одну, притвориться, что у нас другие жизни, что ты вышла замуж за меня, а не за мужчину, который не стоит и взгляда.
Не говоря больше ни слова, он наклонился, охватывая своей большой рукой ее голову, притягивая для поцелуя, наполненного эмоциями, отчего у нее подогнулись колени. Он поймал ее, придерживая за спину, углубляя поцелуй, кладя ее на пол пещеры. Она не сопротивлялась, не подала и малейшего сигнала своего нежелания. Ее тело яростно откликнулось на его прикосновение, а кожа горела в тех местах, где его пальцы оставляли следы. Дождь, словно штора, лил за пределами входа в пещеру, как будто сама природа хотела, чтобы они насладились этим прекрасным моментом, не боясь быть пойманными.
Гром продолжал греметь в небе, а молнии освещать пещеру, бросая эротические тени на огромные формы Коннора, когда он заставил себя подняться, чтобы снять промокшую футболку, что покрывала его тело. Ее глаза расширились, наблюдая за мускулами его плеч и груди, перекатывающимися под его загорелой кожей, подчеркивая мужественность мужчины, раздевающегося рядом с ней. Искорки электричества покалывали на ее коже, ее тело горело, готовое ко всему, что он собирался сделать с ней. Это было пьянящее чувство, запрещенная связь, о которой она и не мечтала раньше, но без которой, как она думала, не сможет жить, начиная с этого момента.
Его руки схватили подол ее юбки на бедрах, поднимая вверх, его разгоряченный взгляд путешествовал по ее коже, которая медленно обнажалась перед ним. Она села и разрешила ему снять с себя рубашку, и когда на ее груди ничего не осталось, тепло его рук внезапно обрушилось на нее, и это прикосновение, пославшее волны удовольствия, растекавшиеся по всему телу, стало причиной стона, вышедшего из ее горла. Когда его рот нашел шершавую вершинку, он прищелкнул языком, вбирая сосок глубже, мягко посасывая, вызывая искры во всей ее сущности. Она потерялась в его действиях, чувство его рук на ее коже, жар его языка, двигающегося по ее телу. Она выгнула спину, ее голова, бедра и ноги были единственными частями ее тела, все еще касающимися пола, на котором она лежала, не в силах сопротивляться его желанию, его потребности.
Его руки жестко сжимали ее грудь, пальцы теребили и потягивали затвердевшие соски, рот прокладывал дорожки по всему ее телу, посасывая нежную кожу ее плеч и шеи, останавливаясь на мочке уха. Его дыхание раскатилось по ее коже, когда он произнес:
– Ты так чертовски соблазнительна, я хочу взять тебя до невозможного медленно, покрыв каждый дюйм твоего тела своими прикосновениями, поцелуями.
Она повернула голову, чтобы встретиться с ним лицом, но ее глаза закрылись, когда его рот обрушился на ее, сила его поцелуя заставляла ее чувствовать себя пьяной, все еще живой. Ее руки гладили грубые контуры его спины, поднимаясь вверх, пока ее пальцы не запутались в шелке его волос. Легонько потягивая их, она почувствовала рык, исходящий из глубины его груди, вибрация которого вызвала природный инстинкт подчиниться и отдаться такому дикому мужчине, как он. Разрывая поцелуй, его руки и губы проложили путь вниз по ее телу, а ее голова откинулась назад, когда они достигли ее живота. Наконец, он добрался до края ее трусиков, спуская их по ее ногам, пока она не оказалась совершенно обнаженной.
Он приподнялся, размещая руки на ее бедрах, разводя ее ноги перед собой. Его глаза полыхали огнем, который она не видела никогда прежде. У него ушло пару мгновений на то, чтобы просто полюбоваться ею, с выражением лица, которое невозможно было прочитать, он сказал, поднимая уголки рта вверх:
– Я мог бы сидеть здесь и смотреть на тебя вечно, и этого никогда бы не было достаточно.
Она задрожала под его взглядом, не в силах ответить. Ее возможность говорить, думать потерялась в пылу ее тела, вызванном реакцией на его запах, который окутывал всю ее кожу.
Ее ноги легко поддались его рукам. Каждый дюйм ее тела был открыт для его взора. Он опустил голову, и его губы дотронулись до внутренней стороны ее бедра, полизывая и покусывая ее кожу, приближаясь к тому месту, где она отчаянно нуждалась в его присутствии. Потайной момент был скрыт за пеленой дождя, ее сердце набирало бешенный ритм, кровь бурлила в венах, бунт гормонов делал ее пьяной и неспособной двигаться. Когда его губы наконец-то добрались до чувствительной плоти между ее бедрами, а язык начал обводить круги вокруг комочка нервов, все ее тело начало дрожать, извиваясь под ним, природа взяла под контроль ее возможность ясно думать или волноваться о последствиях того, что они начали.
Его пальцы крепко сжали ее бедра, разводя ноги так широко, что сухожилия горели от напряжения. Ее бедра извивались от чувства его губ на ее коже, но когда рука присоединилась к действию, один палец надавил на вход в ее тело, медленно погружаясь внутрь, ее рот открылся в безмолвном крике удовольствия и боли, желания и необузданной похоти.
Давно забытая энергия проснулась в ней, вихрясь внутри ее сущности, угрожая разорвать ее на части, если ее не выпустят. Ее мышцы натянулись на костях, а дыхание застряло в легких. К одному пальцу добавился второй, находя точку внутри нее, что подводила ее к крутому чувственному краю, звезды взрывались под веками ее крепко зажмуренных глаз. Она потеряла контроль над собой, забыла то, где они находятся и в какой мир вернутся, утонула в ощущениях, которые он заставлял ее чувствовать, в сногсшибающей, отнимающей душу страсти.
Она выгнула спину, подставляя холмики своей груди охлажденному воздуху пещеры, медленно обретая чувствительность, электрические вспышки все еще периодически пронзали ее, дрожь в ногах, когда ее тело выпускало напряжение, злость и боль, которые образовались в ней за последние несколько лет, что она жила в особняке, все возрастала.
Открывая глаза, она подняла взгляд на Коннора, чтобы обнаружить его с благоговением наблюдавшим за ней, изгиб его губ углублял ямочки на щеках, на что она не могла не улыбнуться в ответ, легкие смешки примешивались к каждому ее выдоху.
Она смотрела, как его руки опустились, чтобы расстегнуть штаны, обнажаясь полностью, опустив их вниз, медленно передвигаясь, чтобы переступить через них. Его тело было крепким, как камень, твердым во всех местах, где должно быть мужское тело, и загар присутствовал даже в тех местах, где солнце не могло дотронуться до него. Он был совершенством. Адонис навис над ней, телосложение воина было еще красивее, когда поцелуй света от молнии отражался на его коже. Он источал силу похоти, вульгарности и безудержности, и Арианна забыла, как дышать, при виде него.
Его руки схватили ее бедра, пальцы погружались в ее плоть, пока он поднимал ее в такую позу, где ему удобнее было бы войти в нее. Их глаза встретились, и она заметила, что перестала дышать в ожидании его вторжения. Он улыбнулся, его глаза сверкали изумрудной зеленью, и одним плавным движением он вошел в нее, по-особенному наполняя, приводя в жизнь вулкан нужды, который сжег ее в пепел всего несколько минут назад. Ее рот оставался открытым, но крик страсти, выходящий из ее горла, был поглощен, когда его вес опустился на нее, а губы запечатали ее рот поцелуем, забирая ее дыхание, крики и его имя, срывающееся с ее языка.
Двигаясь внутри нее так, чтобы с каждым толчком погружаться все глубже, он разорвал поцелуй и поднялся, чтобы посмотреть сверху на маленькую женщину под ним. Он ускорил темп, поспешно подводя их обоих к точке, в которой слова не могли быть сформированными в их головах или спущенными с языков. Ее руки путешествовали по его спине, пальцы царапали кожу, блестящую от пота, разливающегося от жара его тела. Это было неземное удовольствие, сокрушающее их, пока наконец-то они не взорвались в наслаждении одновременно. Его губы приоткрылись, и дикий рев вырвался из его груди и горла, в то время как она закричала, выпуская комок энергии внутри нее, оргазм, слишком яркий и мощный, чтобы сдерживаться, накрыл ее. И вот, он лег рядом с ней, кладя ее на свои руки, принося ей покой, отнятый так много месяцев назад.
Глава 15
– Я не понимаю, почему вы все еще держите ее рядом. Очевидно, она не способна дать вам то, что вы хотите… наследника. Почему бы просто не избавиться от нее и не использовать какую-нибудь другую женщину из сети, которая была бы счастлива дать то, что вам нужно?
Эмори откинулся на кожаном диване в офисе Джозефа. Он поднес пальцы к лицу и стал рассматривать ногти, пытаясь убедить Джозефа сделать последний шаг к освобождению от женщины, которая не стала причиной ничего хорошего, кроме проблем с тех пор, как сеть была построена.
– Она отравляет вас, Джозеф. Вы слишком занятой и важный человек, чтобы беспокоиться о том, что стало бесполезным – якорем к жизни, которой вы больше не живете.
Гнев вспыхнул в груди Джозефа, отзываясь на слова Эмори и беззаботный тон, которым он произносил их. Откидываясь, он подхватил дорожку со стола, поднося ее к носу, прежде чем вдохнуть сладкий побег, который приносил наркотик, разложенный перед ним.
Его голова уплывала, мысли на миг замерцали, в то время как наркотик растекался по его крови, привнося онемение в вены. Это понемногу вошло в его привычку, путь усмирить гнев по поводу его разваливающегося брака, унижение невозможностью зачать ребенка с Арианной, от которого он ежедневно страдал. Сначала это была назойливая мысль, но его навязчивая идея быстро росла не столько желанием ребенка, сколько потребностью доказать собственную мужественность. Это было достижение, недоступное ему, и поражение, которое он не мог принять. Когда Джозеф не ответил, Эмори перестал изучать свои руки и поднял взгляд потемневших глаз.
– Я даже не знаю, почему вы так сильно хотите ребенка. Кто будет заботиться об этой мерзости? Явно не вы.
– Арианна позаботится. Она стала бы матерью моего ребенка, а не какая-то второсортная шлюха. Ты серьезно полагаешь, что я стал бы загрязнять свой генофонд, обрюхатив какую-то тупую суку?
Разгневанный тон слов Джозефа заставил Эмори выпрямиться на месте. Джозеф внимательно изучил своего охранника, прежде чем продолжить.
– Желал ли ты когда-нибудь бессмертия? Я да, потому что я знаю, что в какой-то момент я перестану существовать. И все же я могу сразиться с самой смертью, оставляя генетическую связь, что-то, унаследованное от меня, чтобы служить напоминанием о том, что я когда-то вообще существовал.
Он замолчал, порочная улыбка коснулась уголков его губ.
– Кроме того, кто будет управлять усадьбой, когда я умру? Ты полагаешь, я оставил бы ее кому попало? Она такой же ребенок для меня, как то, что Арианна может вытолкнуть из своего тела. Если у меня будет сын, я смогу вырастить его сильнее меня, умнее, беспощаднее. Моя сеть никогда не развалится, даже спустя годы после того, как я перестану быть способным управлять ею.
После того, как он наклонил голову, чтобы вдохнуть еще одну дорожку, Джозеф откинулся и позволил своей голове упасть в сторону, наблюдая глазами за ливнем за окном. Лес почти полностью был размыт жестокостью шторма. Время от времени молния пронзала небо, прежде чем ответный гром громко грохотал, сотрясая окна и стены поместья.
Поворачивая голову к Эмори, он потянулся, чтобы сократить количество дорожек наркотика, который медленно съедал его здравомыслие.
– Если честно, мне плевать на эту суку. Даже после того, как я рассказал ей, что построю, все, чего она чертовски хотела, было оставить меня. Это будет отличный способ показать ей посредством беременности, что она принадлежит мне, невзирая на то, нравится это ей или нет.
Эмори улыбнулся, играя адвоката дьявола, и спросил:
– Вы совсем не обеспокоены тем, как много времени она проводит с Коннором? Их ежедневные прогулки по лесу… Как вы можете быть уверенны, что он не преследует ту же цель, что и вы?
Джозеф перестал рубить и медленно отложил в сторону лезвие бритвы, прежде чем поднять взгляд на своего охранника.
– Не ошибайся, принимая меня за дурака, Эмори. Коннор не такой тупой… и я тоже. Мои люди постоянно наблюдают за ними. Все, о чем мне доложили, так это то, что Коннор охраняет ее как положено, никогда не прикасаясь к ней и даже редко заговаривая.
Он прервался, жестокая улыбка исказила его черты.
– Не то чтобы Арианна когда-нибудь вообще связалась бы с таким, как он. Он гарантировал это в тот день, когда обезглавил мужчину прямо перед ней.
Он выпрямился и поставил локти на стол.
– Я знаю свою жену, Эмори. Она святоша, она задира, но она не шлюха. Я не сильно беспокоюсь об этом.
* * *
Прошло две недели с тех пор, как Арианна и Коннор были в пещере, и Арианна стояла в своей спальне, смотря на календарь и считая на пальцах на сколько дней опаздывали ее месячные.
– Нет.
Одно слово, произнесенное шепотом так тихо, что только она могла услышать. Она отошла от стены, измеряя шагами пол возле своей кровати, пытаясь не заплакать. Она надеялась, что это невозможно, но симптомы – тошнота – говорили, что это не только возможно, но и произошло. Когда ее головокружение начало увеличиваться от наплывала эмоций и беспрерывного хождения туда-сюда, она наконец-то присела на кровать, зажимая голову между ладоней, чтобы та не взорвалась.
Она проснулась тем утром, чувствуя себя прекрасно. Джозеф не показывался более трех дней, и она покинула кровать и пошла в ванную, чтобы принять душ и почистить зубы. В душе все прошло без происшествий, но когда она наклонилась над раковиной и начала тереть щеткой зубы, сработал рвотный рефлекс, и она обнаружила себя быстро склонившейся над унитазом, извергая все то немногое, съеденное ею на ужин, все еще оставшееся в ее желудке с прошлой ночи. Заставляя себя подняться на ноги после нескольких минут, проведенных за рвотой, она двинулась в сторону шкафа и надела простое платье, которое не давило на ее желудок.
И сейчас она сидела, бросая взгляды на настенные часы, зная, что Коннор ждал в гостиной, чтобы сопроводить ее на завтрак, а затем в музыкальную комнату. Это было их обычной ежедневной рутиной по утрам в отсутствие Джозефа. Коннор начал спать в гостевой комнате в те ночи, а второй охранник, посланный Джозефом, всегда находился у входных дверей в апартаменты. Она не могла выйти и встретиться с ним лицом к лицу, встретиться с кем-либо без страха, что тотчас сломается, сокрушенная мыслью, что принесет ребенка в тот кошмар, коим стала ее жизнь.
Откидываясь на кровать, она уставилась на маленькую железную люстру, что свисала с потолка. Ее ноги перевешивались через бока кровати, а ступни болтались туда-сюда. Она услышала скольжение металла по плиточному полу, когда ее палец потерся об оковы, которые Джозеф прицепил на ножку кровати. Внезапно, она подняла ноги, присаживаясь, чтобы обхватить колени руками, слезы ручьем потекли по ее лицу, когда она позволила себе взглянуть на пол, а ее глаза выхватили череду цепей, что попали в поле зрения.
Мягкий стук в дверь, и она быстрым движением пальца протолкнула цепь обратно под кровать, стук металла по камню заставил сжаться ее желудок, вызывая дрожь в позвоночнике. Дверь приоткрылась, и Коннор оббежал взглядом комнату, его брови поднялись в молчаливом вопросе на ее явное огорчение.
– Что не так? – он влетел в комнату, быстро пересекая ее, чтобы преклонить колени около кровати.
Отворачиваясь, она зажмурилась, избегая глубины нефритово-зеленых глаз, которые уставились на нее. Она не хотела говорить ему, не хотела видеть охваченное болью выражение его лица, которое он несомненно приобретет. Она почувствовала, как его руки обхватили ее прямо перед тем, как он присел на матрас рядом с ней. Кровать осела под его весом, она все еще отказывалась смотреть на него, когда сказала:
– Коннор, встань. Я не удивлюсь, если он установил камеры в спальне или даже во всем доме, раз уж на то пошло.
Он поднялся, незамедлительно отходя к двери, его лицо приняло незаинтересованное выражение, как только он занял караульную позицию.
– Давай пройдемся. Мы сможем поговорить у реки.
Ее желудок забурлил, смесь утренней тошноты и отвращения от того, что она собиралась сказать ему. Зная, что он в конце концов обнаружит правду, она глубоко вздохнула, покоряясь тому, что должна была произнести слова, которые она никогда не думала, что сможет сказать.
– Я не могу пойти на прогулку сегодня. Я нехорошо себя чувствую.
Она подняла взгляд на его лицо и увидела водоворот беспокойства в глубине его глаз. Мягким шепотом она призналась:
– Думаю, я беременна.
Она спустила ноги с кровати и крепко обхватила живот руками.
– О боже, я собираюсь родить ребенка от этого ублюдка.
– Или от меня.
Он говорил так тихо, что она не была уверенна, что расслышала его. Ее голубые глаза заблестели от слез, она посмотрела на него, а ее сердце разбилось от осознания, как потемнел его взгляд. Она немного встряхнула головой, сомнение поглотило ее, сильнее подталкивая к отчаянию.
Он моргнул один раз, второй… и когда наконец снова заговорил, его тон был отрывисто-грубым:
– Ложись, поспи немного и посмотри, станет ли тебе лучше, когда ты проснешься. Если ты будешь в состоянии, мы пройдемся к реке. Нам надо поговорить.
Прежде чем она могла бы поспорить, он вышел в холл и закрыл дверь. Она не сердилась за его краткость и знала, что его реакция не была бы такой, если бы они не были в доме. Но он был прав, им нужно было поговорить, и она надеялась, что ей станет лучше после небольшого отдыха. С горящими глазами, она легла на матрас опять, сворачиваясь в позу эмбриона, а ее тело дрожало от горя, когда она все-таки забылась во сне.
* * *
Они быстро шли по лесу, ее желудок успокоился после нескольких часов сна. Коннор был напряжен, каждая мышца его тела сжата, оборонительную позу выдавала походка. Он шел не быстрее, чем она могла бы следовать за ним, и все еще останавливался, чтобы помочь ей переступить верхушки корней и другие препятствия, что устилали тропинку. Небо снова покрыли тучи, и она забеспокоилась, что дождь может обрушиться на них в любое время, пока они углублялись внутрь леса. Мелкие проблески света пробивались в тех местах, где листья не так плотно усеивали верхушки деревьев.
Когда они наконец добрались до реки, он провел ее к большому камню, который располагался на краю, держа ее за руку, пока она усаживалась.
– Я в порядке, Коннор. Тебе необязательно заботиться обо мне, как о хрустале, так рано. Мне понадобится больше помощи, когда я стану настолько большой, что не смогу видеть пальцы на ногах.
Она попыталась вести себя легкомысленно и сгладить то настроение, которое тяжелым грузом лежало на его плечах, но он не выдавил из себя даже легкой улыбки в ответ на ее слова. Он внимательно вгляделся в нее, произнося:
– Я увожу тебя отсюда, Арианна. Мы уходим этой ночью.
Отходя от нее, он запустил руки в волосы и начал расхаживать взад-вперед вдоль кромки реки.
– Как мы выйдем наружу? Куда мы пойдем? Нет. Это безумие, мы не можем сделать это. Мы даже не знаем точно, беременна ли я…
– У тебя задержка? – он повернулся к ней внезапно, зелень его глаз ярко переливалась на солнце.
– Да, – тихо признала она.
– Тогда мы уходим.
Становясь перед ней, он схватил ее за руки, придвигая ближе к себе, обнимая и кладя свою голову поверх ее. Ее тело откликнулось напротив него, рыдание вырвалось из ее горла.
– Мы не можем, Коннор. Это не сработает. Просто выйти наружу уже будет опасно, но после, что мы будем делать? Он найдет нас, и я даже не хочу думать о том, что он сделает с нами, когда нас поймают.
Он сжал ее крепче, и она добавила:
– Это может быть его ребенок с такой же вероятностью, как и твой.
– Наплевать. Я не позволю этому монстру снова приблизиться к тебе. Я не должен был позволять этому длиться так долго. Я знаю риски, но не могу покорно сидеть и ждать.
Ей осточертело плакать. Но она знала, согласиться на побег могло стоить ей жизни. Ее сердце билось быстро, а голос надломился, когда она сказала:
– Слишком много риска. Я не могу, я не уйду с тобой.
Глубоко дыша, она умоляла:
– Коннор, ты должен уходить. Ты можешь выбраться отсюда, и он не будет искать тебя, ему не нужно держать тебя здесь, но ты знаешь, если я уйду, он не успокоится, пока не найдет меня. Он сумасшедший и, если поймает тебя, то убьет.
– Это стоит риска!
Она подпрыгнула в ответ на его повышенный тон, и стыд внезапно проявился в его чертах, когда он взглянул на нее.
– Извини. Я не хотел… черт!
Отпуская ее, он отошел опять, и все, что осталось от ее уже разбитого сердца, превратилось в пыль, когда она наблюдала, как он борется с их судьбой.
Тихо и целеустремленно она предложила:
– Давай подождем немного. Ты можешь найти какой-нибудь выход, план, который помог бы нам сбежать, может быть, кого-то, кто хотел бы помочь нам. Однако, уйти сегодня, ни с чем, кроме злости и ярости, было бы самоубийством. Ты должен согласиться со мной в этом, Коннор. Это единственная причина, по которой мы оставались здесь так долго.
Он перестал вышагивать, но не повернулся, чтобы посмотреть на нее. Его глаза оставались неподвижно прикованными к воде и полю, что простирались перед ним.
– Я придумаю что-нибудь, Арианна, я не знаю, сколько времени понадобится, но я сделаю это.
Глава 16
Тщетность. Безнадежность. Беспомощность. Это единственные слова, которыми можно было описать их жизнь. После того дня у реки Коннор работал быстро в попытках найти выход, как сбежать из поместья и не быть пойманными впоследствии. Однако, барьеры и преграды – все, что он мог найти.
Поместье располагалось углубленно и в отдалении. Коннор обязан был быть осторожным по отношению к людям, к которым обращался, и даже когда он мог найти того, кто не стал бы докладывать Джозефу Кармайклу, они отказывали, боясь быть пойманными. Если бы дело касалось только самого Коннора, все было бы куда проще, но как только он упоминал жену Джозефа, большинство людей отвечало отказом.
Когда Джозеф узнал о том, что Арианна в положении, он немедленно нанял акушерку, чтобы помочь ей на время беременности. Коннора и Арианну никогда не оставляли одних, и ей было особенно запрещено покидать особняк. Безопасность в правом крыле была усилена, и Джозеф стал появляться чаще. Единственная радость после раскрытия беременности заключалось в том, что насилие со стороны Джозефа прекратилось, и Арианна перестала подвергаться унижению, к которому привыкла.
Поскольку Арианна становилась больше, а ребенок внутри нее зашевелился, любовь к этому ребенку возросла вместе с ее талией, и ей было уже все равно, кто из мужчин зачал ребенка. Она проводила много времени в музыкальной комнате, играя с развивающимся в ее утробе ребенком, задаваясь вопросом, будет у нее сын или дочь. За месяцы беременности она написала песню для ребенка. Она хотела, чтобы песня была радостной, чтобы выразить свою любовь к человеку, которого она когда-нибудь встретит, но вместо этого мелодия вышла грустной и романтично красивой. В тайне, она отдала законченное произведение Коннору, и он взял его, переписал и издал под псевдонимом, вернув в качестве подарка ребенку, который должен был родиться.
– Тужься!
Ноги широко расставлены, зубы Арианны стиснуты до хруста, в то время как акушерка расположилась, чтобы помочь с родами. Схватки длились семь часов, она корчилась от боли на простынях, пока Джозеф измерял комнату шагами. Его присутствие вызывало у нее отвращение, и, хотя акушерка сказала ему, что пройдет много времени, пока ребенок родится, он отказался уходить. У Арианны скрутило живот от того, как он играл роль обеспокоенного мужа. Каждое прикосновение, каждая ласка, каждое предложение помощи или утешение заставляли ее вздрогнуть от того монстра, что она знает, который скрывается за показным вниманием.
Подняв колени, подвинувшись ближе к акушерке, она совершила потугу, выталкивая ребенка наполненную холодным воздухом комнату. Боль, не похожая на ту, что она знала, пронзила ее центр, заставила почувствовать, будто ее разрывает напополам, когда ребенок опускался вниз.
Когда акушерка сообщила, что видна головка ребенка, Джозеф остановился и прислонился к противоположной стене, чтобы посмотреть, как появится ребенок. Серые глаза загорелись от предвкушения, он улыбнулся, когда показалась голова ребенка, а его глаза засияли, когда наконец стало понятно, что это мальчик.
Откидываясь в пропитанную потом подушку, Арианна заплакала. Она была благодарна, что могла скрыть истинную причину своих слез под маской боли. Когда ребенок подал голос, тихий крик, который говорил о жизни и здоровье, Арианна молча извинилась перед ребенком и помолилась за будущее души, рожденной в адских муках.
После того, как мальчика очистили, акушерка передала его Джозефу, завернутого в маленькое синее одеяло. Увиденное беспокоило, Джозеф ласково поглаживал голову ребенка руками, которыми совершал пытки и издевательства. Акушерка оставалась достаточно долго, чтобы завершить последние моменты родов и омыть Арианну достаточно, чтобы она могла спокойно лечь обратно в постель. Когда они наконец остались одни, Джозеф подошел к ней, держа маленького ребенка на руках.
– Он прекрасен, Арианна, как я и думал.
Восхищенный и гордый тон голоса Джозефа напомнил ей, кем он был годами ранее, качество, которое потрепало ее нервы. Когда он подошел, она выглянула из-под ресниц, потрясенная от увиденных черных волос на голове ребенка. Опустившись вниз, он положил ребенка ей на руки, и из одеяла, в которое он был обернут, вырвались тихие звуки.
Слезы текли по ее щекам, она потянулась, чтобы осторожно стянуть одеяло с лица ребенка, и любовь в ее сердце превратилась в пожар, пока она разглядывала маленькие черты лица, с которыми она встретилась.
Она грустно улыбнулась. Глаза ребенка были зажмурены от яркого света в комнате, но, когда они открылись, сердце Арианны утонуло. На нее смотрели глаза цвета стали, рассеянные, сверкающие серебром, которое без сомнения подтверждало, кто был его отцом.
– У него мои глаза.
Стоя рядом с ней, Джозеф смотрел на своего сына, заламывая руки.
– Как мы назовем его?
Удивленная тем, что он спросил, Арианна посмотрела на гордого отца, прежде чем перевести взгляд на ребенка на своих руках.
– Я обдумывала некоторые имена, пока была беременна. Я думала, если это будет мальчик, мы назовем его Аарон.
– Очень похоже на твое имя, – сразу заметил Джозеф.
– Да.
Ее сердце разбивалось, пока она была уверена, что Джозеф откажется от имени.
– Аарон Джозеф Кармайкл, – произнес он. – Это сильное имя, гордое, как его отец. Я объявлю о его рождении сегодня днем.
Она подняла на него взгляд, отчасти вздохнув с облегчением, что он одобрил имя, которое она выбрала, но больше всего ее тошнило от его присутствия в комнате. Посмотрев на его некогда красивое лицо, она заметила, как он похудел, как его кожа стала бледной от того, что он делал в западном крыле.
