Текст книги "Бесконечная одержимость (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– Прижми колени к кровати, – бормочет он, и еще один толчок тепла омывает меня, когда я слышу твердую команду, произнесенную этим богатым, ровным голосом. – Или как можно ближе к ней. – Он снова легонько надавливает на мои колени, напоминая о необходимости сохранять позу, в которой он меня расположил, а затем руки в перчатках начинают проводить по внутренней стороне моих бедер.

Я чувствую, как вздрагиваю от его прикосновений. Я не осознаю, как сильно прикусываю губу, подавляя любой возможный звук, пока его руки внезапно не останавливаются на самой верхней части моих внутренних бедер, и я открываю глаза, чтобы увидеть, что он смотрит на меня.

– Не молчи, голубка, – пробормотал он. – Я хочу слышать тебя во время всего этого. Каждый твой звук возбуждает меня. Стони, умоляй или кричи, если хочешь. Я буду наслаждаться всем этим.

Идея о том, чтобы заставить меня кричать в постели, звучит нелепо. Но я уже на грани того, чтобы застонать. Единственная причина, по которой я этого не сделала, заключается в том, что какая-то часть меня стесняется позволить ему услышать, как сильно я этого хочу. Как сильно он уже возбудил меня.

Но если он хочет это услышать…

Его руки сжимают мои внутренние стороны бедер, и я вдруг ощущаю твердое давление одного из его пальцев в перчатке между моих ног. По влажному материалу трусиков, прямо против шва моих складок, поглаживая их взад-вперед.

Задыхающийся стон вырывается на свободу. Я не могу сдержаться. Мои бедра выгибаются навстречу его прикосновениям, всплеск удовольствия прокатывается по мне от трения его большого пальца, трущего мои складочки друг о друга, о мой клитор.

Он хихикает, но теперь в этом нет никакого веселья. Это темный, грубый звук, звук мужского удовольствия, и когда он отводит большой палец, я задыхаюсь.

– Тебе это нужно больше, чем ты думаешь, голубка, – бормочет он, и его руки скользят вверх по моим бедрам, прямо под смятый бархат платья, зацепляясь за край трусиков, когда он начинает стягивать их. – Я заставлю тебя кончить очень сильно. А потом я заставлю тебя кончить снова.

Обещание в его голосе заставляет меня содрогнуться, хотя я все еще не верю ему. Но звучит так, будто он в это верит, и этого достаточно, чтобы заставить меня задуматься.

Он спускает трусики по моим бедрам, по ногам, и когда он снова раздвигает мои колени, возвращая в ту позу, в которой он устроил меня в первый раз, я чувствую первое искушение сопротивляться. Потому что между мной и его голодным взглядом больше нет ничего. Ничего, кроме его собственной маски, которая почему-то заставляет меня чувствовать себя еще более обнаженной, потому что он может видеть каждый влажный, набухший дюйм самой интимной части меня, но я не могу прочитать его лицо. Единственный намек на его эмоции – неизменная ухмылка на его лице, и меня обдает жаром, а пальцы впиваются в шелковый бархат одеяла.

Его глаза опускаются между моих бедер, вбирая в себя всю мою обнаженную, уязвимую плоть, и он облизывает губы. Как будто он голоден. Как будто ему не терпится поглотить меня.

Мои бедра приподнимаются с кровати без моей на то воли – это бессловесная мольба, мое тело умоляет о чем-то, чего у меня никогда не было и что я даже не могу себе представить. Но каким-то образом, подсознательно, что-то во мне, кажется, отвечает на это обещание в его улыбке, в его глазах, скрывающихся за маской.

Он придвигается ближе, растягивая свою длинную, мускулистую фигуру на кровати между моими ногами. С новой вспышкой жара я понимаю, что он все еще полностью одет, полностью прикрыт, за исключением нижней части лица и верхней части шеи, а я растрепанная и полураздетая, обнаженная по пояс. Его руки поднимаются вверх, большие пальцы в перчатках ложатся на шов моих складок, и я вздрагиваю от этого прикосновения, а с губ срывается еще один стон. Я снова слышу эту темную, урчащую усмешку, а затем он наклоняется вперед, его большие пальцы раздвигают меня, и его язык касается моей самой интимной плоти.

Я чувствую, как он, плоский и мягкий, влажный и горячий, проводит обжигающую линию вверх от моего входа к клитору. Моя голова откидывается назад, все тело реагирует на ощущения после стольких прелюдий, и я вскрикиваю, сама того не желая, дрожь удовольствия пробирает меня.

Это ощущение лучше, чем когда-либо я испытывала от рта и языка. И это только первое прикосновение.

Он слегка отстраняется, его большие пальцы скользят по моей мягкой плоти, и мне требуется все, чтобы не умолять его продолжать. Но я еще не дошла до этого. Не совсем.

– Я знал, что тебе это нужно, как только увидел тебя, – бормочет он, его голос низкий и темный, его дыхание обжигает мою чувствительную кожу. – Но я даже не представлял, насколько. – Он снова наклоняется ко мне, так близко, что я чувствую едва заметное прикосновение его кожи к своей. – Не сдерживайся, голубка. Ты можешь кончать столько раз, сколько захочешь. Я хочу, чтобы сегодня ты получила как можно больше удовольствия.

Он говорит это так, словно это само собой разумеющееся, что я кончу. Что я кончу снова, и снова. Раньше я ему не верила, но теперь, когда его язык снова скользит по мне и я чувствую, как очередная волна удовольствия обрушивается на меня, я понимаю его самоуверенность. Его уверенность. Потому что я собираюсь кончить, и я уже так близка к этому.

Его большие пальцы держат меня открытой, его рот плотно прижат ко мне, его язык скользит вверх, чтобы сосредоточиться на моем клиторе. Он лижет меня длинными, горячими движениями, затем обводит мой клитор, когда мои стоны переходят в задыхающийся стон, звуки, исходящие от меня, не похожи ни на что, что я когда-либо слышала раньше. Это точно не те звуки, которые я издавала раньше. Но я не могу остановиться. Если бы он остановился прямо сейчас, я бы взмолилась. Потому что я так близко, так чертовски близко, и по мере того как эти круги сжимаются, а его язык становится жестче, я чувствую, как мышцы моих бедер напрягаются, и понимаю, что то, что я всегда считала оргазмом, было лишь тусклой тенью того, что я сейчас почувствую.

Все мое тело напрягается, ощущения накапливаются до одной острой точки, которая внезапно взрывается, как тысяча фейерверков, свет вспыхивает в глазах, пальцы вцепляются в одеяла, бедра вздымаются вверх, я бесстыдно трусь о его лицо, извиваясь и задыхаясь от почти непонятного удовольствия. Он продолжает лизать, продолжая те же интенсивные круги, и я все жду, когда он остановится, но он не останавливается. Он затягивает удовольствие, пока я не осознаю, что оргазм ослабел, но удовольствие не прекратилось. Он все еще продолжает, и он прав – если он продолжит в том же духе, я могу кончить снова.

Я все еще бьюсь о его рот, задыхаясь и издавая небольшие всхлипы и стоны, а он убирает одну руку от меня, обхватывая мое бедро и живот, фактически прижимая меня к кровати. Я задыхаюсь от его давления, еще один стон срывается с моих губ, а его вторая рука движется вниз, два пальца в перчатках проникают внутрь меня, а его рот обхватывает мой клитор и начинает сосать.

Я вскрикиваю. Это почти крик, удовольствие усиливается еще больше от нового нападения на мою набухшую, сверхчувствительную плоть, и его пальцы проникают внутрь меня, ощущение гладкой кожи, проникающей в мое тело, чуждо и восхитительно одновременно. Это похоже на голые пальцы и не пальцы одновременно, и я задыхаюсь, мои бедра крутятся изо всех сил под тяжестью его руки, а он двигает пальцами вперед-назад, трахая меня ими, одновременно сильнее присасываясь к моему клитору.

Я чувствую, как он стонет, когда возбуждение захлестывает меня, пропитывая его пальцы, руку, рот, подбородок. Оно, должно быть, уже капает с меня, но смущение от всего этого исчезло, сменившись отчаянной потребностью кончить еще раз. Я забыла, что не верю в то, что это возможно, забыла обо всем, кроме того, как сильно мне это нужно, и я извиваюсь под его руками, оседлав его рот до второй кульминации, пока его пальцы в перчатках тянутся и изгибаются, а его язык бьется и трепещет на моем клиторе.

Он сосет сильнее, настолько сильно, что я чувствую, как набухает мой клитор, пульсируя на его языке, и давление снова нарастает до той острой, сверкающей точки…

Он был прав, заставляя меня не сдерживаться.

Кажется, будто я на секунду теряю сознание. Я не осознаю, что делает мое тело, как мои руки хватаются за одеяло, как я бьюсь бедрами, пока его язык доводит меня до второй кульминации. Я сосредоточена только на ощущениях, на том, как это невероятно хорошо, на том, что я никогда не знала, что что-то может так ощущаться, на холодной непривычности перчаток и маски, на его полностью одетом теле, прижавшемся к моим голым ногам, что только усиливает все ощущения. Ощущения не сравнимы ни с чем, что я когда-либо себе представляла, и я слабо слышу свой голос, вскрикивая от удовольствия, когда я беру от него все, волна за волной, пока оно не утихает, и я лежу на кровати, еле дыша и дрожа.

Я чувствую, как его язык скользит по мне в последнем долгом, томительном облизывании, прежде чем он отстраняется, и его пальцы выскальзывают из меня. Я оцепенело смотрю на него, потеряв дар речи, а он смотрит на меня сверху вниз с довольной ухмылкой на лице.

Его губы влажные. Как и его подбородок, блестит от моего возбуждения. Он замечает, что я смотрю на него, и тянется вверх одной рукой в перчатке, развратно проводя ею по своему лицу. У меня открывается рот, и я смотрю на него, на неприкрытую, бессовестную сексуальность, которая капает с него.

Он наклоняется вперед, кончики двух пальцев в перчатках прижимаются к моей нижней губе, и прежде чем я успеваю отреагировать на его действия, он вводит их мне в рот. Кожа влажная, соленая и терпкая от моего возбуждения, и прежде чем я успеваю подумать об этом, мои губы смыкаются вокруг его пальцев, и я высасываю из него вкус себя.

Он хотел, чтобы я сделала именно это. Я знала это инстинктивно, хотя никогда в жизни не представляла, что буду делать что-то подобное. Но эти темно-синие глаза смотрят с удивлением, как будто он не ожидал, что я действительно это сделаю.

Он стонет, его голова откидывается назад, когда он освобождает свои пальцы. Только тогда мне приходит в голову посмотреть вниз, и я вижу форму его члена, упирающегося толстым, невероятно твердым гребнем в переднюю часть брюк его костюма.

У меня пересохло во рту. Если только это не оптический обман, он огромен. Больше, чем любой мужчина, с которым я когда-либо спала, это точно.

– Это тебя возбудило? – Я задыхаюсь, все еще приходя в себя от всего, что он только что со мной сделал. Не думаю, что смогу пошевелиться.

Его глаза снова расширяются.

– Это серьезный вопрос, голубка? – Его голос все еще ровный и богатый, британский акцент прорезает каждое слово, но он кажется удивленным тем, что я сказала.

Я прикусываю губу, и ко мне возвращается часть моей застенчивости.

– Я просто привыкла к тому, что после такого, парням нужно снова полностью напрячься. – Пробормотала я. – Они всегда говорят, что это отвлекает. – Я пытаюсь вспомнить хоть одного мужчину, с которым я когда-либо была, и которому не нужно было быстро поглаживать себя до полной эрекции после того, как он опускался на меня на те самые две или три минуты, чтобы я стала достаточно влажной для проникновения – никогда недостаточно для того, чтобы я кончила, – но не могу.

Он небрежно фыркает, и на мгновение полированный фасад сползает. Достаточно, чтобы я поняла, что он играет роль. Что человек, который находится со мной в этой комнате, в этом клубе, – не тот, кем он обычно является снаружи. Кто бы это ни был, я никогда не узнаю. Я жду, что почувствую себя разочарованной или лишенной чего-то, но, на удивление, этого не происходит. Я знала, что это такое. И это было все, чего я могла желать.

– От твоего вкуса я становлюсь мучительно твердым, голубка, – пробормотал он. – Я не могу придумать ничего более возбуждающего, чем заставить тебя кончить на моем языке. Я бы делал это всю ночь, если бы у нас было больше времени.

– Не думаю, что смогу выдержать это снова, – признаюсь я, и он мрачно усмехается.

– Сможешь, – обещает он. – Но, возможно, не сегодня.

Я тяжело сглатываю, снова глядя на толстый, угрожающий гребень, упирающийся в его ширинку.

– Чего ты хочешь? – Мягко спрашиваю я, приподнимаясь с подушек. – Ты тоже хочешь орального секса или…

– Я ничего не хочу, – твердо говорит он, начиная сползать с кровати, и я инстинктивно протягиваюсь к руке в перчатке. Он замирает, и я с любопытством смотрю на него.

– Я не понимаю. – Я хмурюсь. – Ты возбужден. Ты сам только что это сказал. Ты не хочешь трахнуть меня? Или воспользоваться моим ртом, или… – Я чувствую, как мои щеки снова вспыхивают, и мне странно обидно, что он не хочет, чтобы я вернула удовольствие, которое он только что мне подарил.

Его улыбка слегка смягчается, когда он встает.

– Нет, – спокойно говорит он. – Я думаю, ты всю жизнь ожидала, что за любое удовольствие, которое ты получаешь, тебе придется что-то дать взамен. Так что, думаю, сегодня, голубка, ты должна только брать.

Он опускается в кресло у окна, его длинное, мускулистое тело расслабляется в нем. Я все еще вижу, как он возбужден, но, похоже, он не спешит ничего предпринимать по этому поводу.

Однако у меня возникает четкое ощущение, что меня выпроваживают.

Медленно я поднимаюсь на ноги, все еще чувствуя головокружение и легкую дрожь, как будто я не полностью восстановила свое тело. Я ищу свои трусики, понимая, что понятия не имею, где они оказались, а мужчина, сидящий в другом конце комнаты и наблюдающий за мной, похоже, не намерен помогать мне их найти. Мысль о том, чтобы искать их, пока он наблюдает за мной, кажется неловкой, поэтому я отказываюсь от этой идеи и стягиваю юбку вокруг колен. Выйти из этого места без нижнего белья – наименее безумный поступок, который я совершу сегодня вечером.

Я сунула ноги обратно в туфли, радуясь, что они на низком каблуке. Джаз пыталась уговорить меня одолжить пару ее туфель на шпильках, но я бы опрокинулась, если бы попыталась выйти отсюда в такой обуви. Я и так чувствую себя как новорожденный олененок, пытающийся идти.

Мужчина все еще сидит неподвижно, когда я прохожу мимо него. Я снова смотрю на него, молчаливого и странно красивого за своей маской, на эти темно-синие глаза, устремленные на меня, и пытаюсь придумать, что сказать. Мне кажется, что я должна сказать что-то, прежде чем уйду, человеку, который только что заставил меня кончить сильнее, чем когда-либо в моей жизни.

Дважды.

– Спасибо, – вырывается у меня, и мое лицо мгновенно вспыхивает. Я с болью осознаю, как нелепо это звучит. Но он просто улыбается, а его рука в перчатке лежит на бедре, рядом с напряженным гребнем брюк его костюма. Я смотрю на его руку, на те пальцы, которые были внутри меня, и по позвоночнику пробегает еще одна дрожь.

– Мне было очень приятно, голубка, – пробормотал он. А потом он откидывается назад, откидывая голову на спинку кресла, и я понимаю, что он ждет, когда я уйду.

Он ждет, когда я уйду, чтобы он мог закончить с собой.

Мои глаза слегка расширяются, и вожделение снова проникает в меня. Я хочу смотреть. Я хочу участвовать. Я представляю, как становлюсь на колени между его ног, расстегиваю брюки и обхватываю рукой его член, засовывая его в рот, наблюдая, как меняется выражение его лица за маской.

Мое тело напрягается при этой мысли, сжимается, болит. Но он ясно дал понять, чего хочет на сегодняшний вечер. И я больше не принимаю в этом никакого участия, хотя впервые мне хочется что-то дать взамен того, что я получила. Я не чувствую себя лишней. Как будто мое удовольствие – необходимая обязанность. И это заставляет меня хотеть дать ему все взамен.

Я прикусываю губу, размышляя, стоит ли мне настаивать. Но все в нем словно закрыто, как будто ночь со мной, по крайней мере, закончилась для него. И этого чувства достаточно, чтобы я направилась к двери, неохотно отводя от него взгляд, когда собираюсь уходить.

Когда я открываю дверь, он больше ничего не говорит. Никаких прощальных слов. Он абсолютно молчалив, словно перестал существовать, и мне становится тесно в груди, когда я выхожу на улицу и закрываю за собой дверь. Я стою на месте, затаив дыхание, и еще один толчок похоти проносится во мне при мысли о том, что он может делать прямо сейчас.

Возможно, я больше никогда его не увижу. При этой мысли я чувствую легкое сожаление, но его заглушает другая мысль.

Что еще есть на свете, что я упускала все это время?

7

ИВАН

Я так возбужден, что почти не могу думать.

Какая-то часть меня чувствует себя совершенно безумным из-за того, что я позволил этой женщине уйти, не попросив ее сделать со мной все те вещи, которые я делал с ней. Я мог попросить, о чем угодно, и она, вероятно, сделала бы это, она была слишком пьяна от удовольствия после того, как я опустился на нее. Я почти уверен, что она говорила правду о том, что мужчины никогда раньше не доводили ее до оргазма. Этот оргазм – и тот, и другой – был похож на то, как будто вся жизнь сдерживаемого желания разом затопила мой язык.

Это было одно из самых эротичных ощущений, которые я когда-либо испытывал. То, как она отдалась ему, не поверив мне, когда я сказал ей, что могу сделать с ней, но все равно желая дать мне шанс. То, как она двигалась подо мной, ее вкус, звуки ее вздохов и стонов, а в конце…

Как она, блядь, кончала для меня.

Я бы совершил ужасное преступление, увидев ее на коленях, раскрасневшуюся от двух оргазмов, с набухшими и влажными губами, обхватившими мой ноющий член. Я бы поступил еще хуже, если бы услышал, какие еще звуки она может издавать, пока я ее трахаю. Узнал бы, какова она на ощупь, горячая, мокрая и тугая, трепещущая вокруг моего члена. По правде говоря, не знаю, почему я не оставил ее здесь, чтобы узнать это. Она была более чем готова. А я не из тех, кто жертвует собой. Я даже не очень хороший человек. Не из тех, кто отказывается от собственного удовольствия ради других.

Но я серьезно говорил ей то, что сказал сегодня вечером. Что-то в ней пронзило меня до костей, затронуло то, что я считал давно остывшим и мертвым. Она заслуживает того, что я ей дал, – ночи наслаждения, которая была только для нее, которая не требовала ничего взамен. Она заслуживает того, чтобы узнать, каково это – быть эгоисткой в своих собственных потребностях. Брать, не отдавая ничего взамен. Она – женщина, которая явно никогда не была эгоисткой в своей жизни, особенно в спальне.

Ее комментарий о том, что мужчины всегда становятся мягкими после того, как опускаются на нее, заставил меня покраснеть – и потому, что ни один мужчина никогда не должен быть иным, чем чертовски твердым после того, как опускается на женщину, особенно такую, как она, – и потому, что мысль о том, что к ней может прикоснуться любой другой мужчина, вызвала во мне волну собственничества, которую я никогда в жизни не испытывал раньше.

Я никогда не испытывал таких чувств к женщине. Моя личная жизнь состояла из случайных подруг, таких как Элис, интрижек на одну ночь и совершенно анонимных встреч, которые я пережил здесь, в «Маскараде». Я никогда не хотел никого из них оставить. Никогда не хотел сделать кого-то своей. Но мысль о том, что любой другой мужчина может научить ее всем тем бесчисленным способам, с помощью которых она может получать и дарить удовольствие, превосходящее ее самые смелые мечты, заставляет меня чувствовать себя убийцей.

И это еще одна причина, почему я нехороший человек – потому что то, что я сказал ей уйти, не ответив взаимностью, было не совсем альтруистическим жестом, каким я его выставил.

Она не ответит мне взаимностью сегодня, но ответит в будущем. Потому что я намерен выяснить, кто она такая.

И я сделаю так, что ни один мужчина не прикоснется к ней, пока я не решу, действительно ли она будет моей.

Мой член болезненно пульсирует при этой мысли, напоминая мне о моем неудовлетворенном желании, о том, как долго я напрягался, не получая облегчения. Я тянусь вниз, одним движением расстегиваю ремень и расстегиваю молнию, и мой член мгновенно высвобождается, жестко торча вверх.

На мгновение я задумываюсь о том, чтобы снять перчатки. Но кожа все еще пропитана ее возбуждением, ее сладкий запах на моей руке, и я хочу, чтобы она была на мне. Я хочу дрочить, когда ее влага все еще впитывается в мои пальцы.

Я чувствую, как снова пульсирую от этого, сперма стекает по моему стволу, и я резко выдыхаю, обхватывая рукой свой ствол, – мое возбуждение настолько велико, что мне не нужно искать, где в этой комнате хранится смазка. Я капаю уже, кажется, несколько часов, намочив трусы-боксеры за все то время, что я спускался на мою загадочную женщину.

Моя. Эта мысль беспрестанно бьется в моей голове, снова и снова, как мантра, пока я скольжу рукой вверх и вниз по своему ноющему стволу. Я закрываю глаза, откидываю голову назад, отдаваясь наслаждению, чувствуя, как скользкая кожа прижимается к моему твердому члену, вдыхая ее запах, смешанный с моим собственным возбуждением.

Я собираюсь найти ее. Я узнаю, кто она за пределами этого места. Ею пренебрегали во всех отношениях, к ней относились как к одноразовой вещи, но я собираюсь это изменить. И как только она захочет найти меня за пределами этого места, я покажу ей, как с ней следовало обращаться все это время.

Я научу ее, чего она заслуживает от мужчины.

Моя ладонь скользит по набухшей головке члена, и я снова шиплю от удовольствия, спина выгибается, когда я насаживаюсь на руку. Я позволяю своему воображению взять верх, представляя ее стоящей на коленях между моими ногами, ее рот, влажную тесноту, обхватывающую мой член. Я представляю ее у себя на коленях, бархатное платье снова задралось до бедер, она снова и снова принимает мой член. Скрежещет об меня, кончает на моем члене. Выкрикивает мое имя.

Мне больше не нужна анонимность, когда речь идет об этой женщине. Все, что мне нужно, – это она.

Оргазм настигает меня сильно, быстро и беспорядочно, мой член становится твердым и упругим в кулаке, а жар взрывается у основания позвоночника и устремляется вверх, сперма вырывается на мои пальцы, когда я глажу себя ими. Мой рот открывается, и хриплый стон наполняет воздух, когда я жестко трахаю свой кулак, накрывая головку члена ладонью, и я поднимаюсь в нее, наполняя свои руки.

Ее влага смешивается с моей спермой, смачивая мои пальцы. Эта мысль вызывает во мне еще один всплеск удовольствия, последняя струя моей спермы вырывается в ладонь, и я вздрагиваю, стону, когда ощущение отступает.

Я не могу дождаться, чтобы кончить в нее. Внутри каждой ее части. Я сжимаю член, бедра еще раз напрягаются, а затем я снимаю свои кожаные перчатки, бросая их в закрытую емкость, которая стоит в комнате для таких вещей. У меня есть запасная пара в кармане, и я натягиваю их, все еще сознавая, что не хочу, чтобы кто-то еще внизу увидел мои татуировки. Я не хочу, чтобы меня здесь узнавали.

Я понимаю, что это делает меня лицемером, учитывая то, что я планирую сделать. Но я даже не хочу, чтобы она знала, что мужчина, с которым она собирается встретиться, – это тот, кто заставил ее так сильно кончать сегодня вечером своим языком.

Я хочу, чтобы у нее не было никаких предубеждений. Она не должна знать обо мне, пока не придет время.

Встав, я снова заправляю себя в брюки, мой разум проясняется. И это самый очевидный признак того, что мой план – тот, которому я должен следовать. Потому что даже сейчас, после собственного оргазма, когда моя похоть на данный момент удовлетворена, я не могу выбросить ее из головы.

***

Всю дорогу домой я ждал, когда это чувство угаснет, ожидая, что эти чувства одержимости, собственничества были порождены сильным возбуждением и ничем больше. Но она все еще в моей голове, когда я паркую машину, когда отпираю входную дверь и когда проскальзываю в тайный дом, который я считаю своим настоящим домом. Не особняк моей семьи и не квартира в городе. Это пространство, которое принадлежит только мне.

Кажется, что я не смогу даже заснуть, пока не узнаю, кто она. Я вхожу в дом в темноте, бросаю перчатки на кухонную стойку и иду к двери, ведущей в подвал, даже в темноте ее легко найти. Я знаю каждый дюйм этого места досконально. Я могу пройтись по нему в полной темноте и ни на что не наткнуться.

Это мое логово. Мое место. Единственное, что у меня есть, что полностью принадлежит мне. Но скоро, возможно, у меня будет и что-то другое. Что-то в придачу к тому, что я уже завоевал сегодня.

Я все еще чувствую ее вкус на своих губах. Эта мысль заставляет меня быть наполовину твердым, пока я спускаюсь по лестнице в неоновый свет моего подвала, устраиваюсь в кожаном кресле и тянусь вниз, чтобы поправить свой быстро набухающий член. Я снимаю пиджак и кладу его на стопку коробок, а рукава засучиваю до локтей, не обращая внимания на постоянную пульсацию желания в моем паху, когда я вхожу в один из своих компьютеров.

Я был первым мужчиной, который заставил ее так кончать. От этой мысли я застонал, начав взламывать список клиентов «Маскарада». Такими темпами мне придется снова отвлечься, чтобы уснуть сегодня ночью.

Взломать его не так-то просто. Тот, кто создал их систему, проделал отличную работу, чтобы любому вроде меня, желающему узнать информацию о людях, которые туда ходят, пришлось нелегко. Чтобы проникнуть туда, нужен кто-то очень опытный.

К счастью, я именно такой.

Войдя внутрь, я бегло просматриваю фотографии. Все, что мне нужно, – это найти ее. Я не собираюсь нарушать чужую частную жизнь – мое любопытство не простирается так далеко. Мне все равно, кто еще пользуется анонимными удовольствиями, которые предлагает «Маскарад». Все, что меня волнует, – это узнать, кем была женщина, которая была со мной сегодня вечером.

Несмотря на то что на ней была маска, я узнал ее обнаженное лицо, как только увидел его на фотографии. Я узнаю ее рот, изящный подбородок и волны темных волос, спадающих на лицо. Кто-то другой, менее тренированный в восприятии, мог не узнать ее. Но я знаю, что это она.

Шарлотта Уильямс.

Даже ее имя звучит элегантно. Сдержанно. Как у женщины, которую учат держать свои желания в тайне, отказывать себе в том, чего она хочет, ожидать совершенства от себя, но не от кого другого.

Но я хочу, чтобы она была несдержанной. Беспорядочной. Эгоистичной. И сегодняшняя ночь стала первым поворотом в комбинации, которая в конечном итоге полностью откроет ее для меня.

Все, что мне нужно, – это ее имя. Отсюда будет мучительно легко узнать о ней все, что я только могу пожелать. Не так уж сложно найти большую часть информации в Интернете, но с моей способностью взламывать записи и копать глубже, я могу узнать столько, сколько захочу.

Ей двадцать семь. Окончила Северо-Западный университет по специальности «компьютерные науки». За плечами у нее несколько продвинутых курсов по кодированию – не настолько, чтобы она могла хоть как-то приблизиться к моему уровню владения компьютером, но достаточно, чтобы мне пришлось быть осторожным, если я захочу каким-то образом вмешаться в ее устройства или следить за ней в электронном виде. Она работает в крупной компании в отделе информационных технологий – работа, для которой она явно слишком квалифицирована. Она могла бы добиться гораздо большего, если бы захотела. Если бы у нее была уверенность в себе.

А может, все дело в ее бывшем мудаке, который убеждал ее, что ей не нужно добиваться большего, чтобы чувствовать себя большим человеком в отношениях. Я немного покопался и в нем. Натаниэль Лейк, тридцать два года, перспективный юрист в крупной чикагской фирме. Корпоративное право, ничего благородного или высокого. Я обнаруживаю активное членство в одном из секс-клубов города, и моя челюсть сжимается, а гнев разогревает кровь.

Значит, она говорила правду. Ее бывший – сукин сын, который никогда не доводил ее до оргазма и при этом делал все «неуважительные» вещи, которые хотел в постели с другими женщинами. Этот гнев подстегивает меня, и я делаю то, что редко делаю по личным причинам.

Я начинаю копать глубже в отношении Натаниэля Лейка.

Взломав его мобильный телефон, я получаю ряд недавних сообщений, многие из них от женщины по имени Валери, а также от нескольких других, все они грязные. Полные фантазий, о которых я могу судить только по паре часов, проведенных с Шарлоттой, о которых он ей не рассказывал.

Готов поспорить, что она попробовала бы многие из них, если бы он попросил. Но я снова нехороший человек, потому что, несмотря на очевидный эмоциональный ущерб, который это нанесло, я рад, что он никогда не спрашивал ее.

Это значит, что я стану тем, кто познакомит ее со всеми вещами, которых она хочет, но никогда не просила. Тот, кто научит ее, что значит кончать от моего языка на ней до тех пор, пока она действительно не сможет больше терпеть. Каково это – кончать на мой член, пока я трахаю ее всеми способами, о которых ей говорили, что ее нельзя трахать. Каково это – отсасывать у меня, потому что она отчаянно хочет попробовать меня на вкус, а не потому, что ей сказали, что она должна это делать.

От одной только мысли об этом мой член становится каменно-твердым, болезненно пульсирующим, как будто я уже не кончал один раз за сегодняшний вечер. Я тянусь к молнии, вытаскивая свою ноющую эрекцию, и начинаю гладить себя в неоновом сиянии экранов.

И все это время я думаю о том, как уничтожу Шарлотту Уильямс для любого другого мужчины.

***

В понедельник утром я привел свой наспех составленный план в действие. Разумнее всего было бы отложить личную встречу с ней, дав себе время тщательно продумать, как я это сделаю. Но правда в том, что я не могу ждать.

Я провел остаток выходных, не в силах выбросить ее из головы, постоянно находясь в полусонном состоянии и чертовски расстроенный воспоминаниями о ней, распростертой на бархатной кровати для меня. Сегодня утром я проснулся от снов о ней, не мог встать с постели, пока не заставил себя снова кончить от мыслей о ней, застыл в душе, просто представляя ее рядом с собой. Мне нужно увидеть ее снова, с отчаянием, превосходящим все, что я когда-либо чувствовал раньше.

Это было бы тревожно, если бы я мог удерживать свои мысли в порядке достаточно долго, чтобы действительно позволить им погрузиться в себя.

Я уже знаю, где она работает. Придумать способ «столкнуться» с ней было так же просто, как взломать ее банковские записи. Неудивительно, что несколько раз в неделю она обедает в одном и том же кафе. Я понятия не имею, будет ли она там сегодня, но я готов следить за ней каждый день, пока она не придет.