Текст книги "Бесконечная одержимость (ЛП)"
Автор книги: М. Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)
Я опускаю щипцы на стул с тяжелым стуком, и он дергается, дребезжа цепями, на которых висит. Пальцы его ног снова заскрежетали по бетонному полу.
– Сейчас, сейчас. К тому времени, как я с ними закончу, твои пальцы будут уже изрядно потрёпаны. Не стоит торопить события. – Я тянусь к охотничьему ножу на поясе, медленно вытаскиваю его из промасленных кожаных ножен и вижу, как его глаза опускаются вниз, расширяясь так, что кажется, будто они могут выскочить из черепа.
– Пожалуйста… – стонет он. – Пожалуйста, пожалуйста…
Я усмехаюсь, проводя кончиком пальца по зазубренному краю лезвия.
– Забавно, знаешь ли, – бормочу я, поднимая нож и упирая его кончиком в ложбинку его горла. – В жизни бывает только две ситуации, когда я слышу от кого-то подобные мольбы. Первая – это ситуация, подобная этой. Человек, связанный на моих глазах, которому собираются задавать всевозможные вопросы. – Я опускаю нож вниз, зацепив лезвием его промокшую от пота футболку, и начинаю ее разрезать. – Другая – это красивая женщина в моей постели, вся мокрая и ждущая, когда я дам ей все, о чем она умоляет. Забавно, но…
Я резко опускаю нож, распарывая переднюю часть его рубашки и обнажая худую, бледно-белую грудь. Он безволосый, как рыбье брюхо, вплоть до единственной полоски темных волос, проступающей на его грязных штанах.
– И в том и в другом случае, чаще всего, речь идет о цепях.
Ухмылка расплывается по моему лицу, когда я втыкаю острие ножа в живот мужчины, чуть выше пупка.
– Сейчас мы немного поговорим. Тебе не понравится многое из того, что я с тобой сделаю, но этого будет тем меньше, чем быстрее ты будешь отвечать на мои вопросы. Но я хочу, чтобы ты подумал и о другом.
– Что… что? – Прохрипел мужчина, глядя на нож. Едкий запах мочи снова наполняет воздух, и я слышу, как капает на бетон, между тем местом, где он висит, и тем, где стою я. Я морщу нос.
– Ну, во-первых, и это не то, что я собирался сказать, но ты можешь подумать о том, чтобы не мочиться до конца этого разговора. Мне не нравится запах, и я могу просто подумать о том, чтобы снять что-нибудь до того, как придет время. Если ты понимаешь, о чем я. – Я поднимаю бровь, и мужчина откидывается назад, дергаясь в цепях. От этого он, сам того не желая, натыкается на мой нож, и острие вонзается в кожу его рыбьего брюха, пуская густую струйку крови по животу.
Он хнычет, а я холодно смеюсь. На самом деле мне не кажется это смешным. Я уже думаю на десять шагов вперед о том, что будет дальше, потому что Лев все еще наблюдает за мной. Моя задница сейчас на кону. Именно поэтому я устраиваю такое хорошее шоу. Достойное «Оскара». Если бы я сейчас проходил прослушивание на роль крутого русского парня, который снимает ногти, я бы получил эту роль еще до того, как пройдет пять минут.
– Но я хотел сказать… – Я втыкаю кончик ножа в небольшую рану, которую я создал, открывая ее еще больше, – что ты не должен думать только о краткосрочной перспективе. Я знаю, что сейчас все это больно. И будет болеть еще какое-то время. Я не собираюсь врать тебе об этом. Но подумай и о своем конце.
– Моем конце? – Мужчина испускает еще один негромкий скулеж, и я вижу, как по его лицу начинают катиться слезы.
Это заставляет меня еще больше ненавидеть Льва за это. Всю мою семью, на самом деле. Потому что этот парень – не оперативник. Он не настолько крут или умен, чтобы слить информацию, и я бы знал это, даже если бы не был тем, кто это сделал. Этот человек – неосторожен. Он никогда не стал бы кем-то большим, чем просто информатор низшего звена, который, возможно, работает на мою семью, потому что ему нужно расплатиться с игорными долгами или заплатить за машину по завышенной цене, или рассчитаться с каким-нибудь жителем трущоб на Южной стороне.
И он умрет, мучительно, потому что мой отец слишком жаден, чтобы просто делать деньги на оружии и наркотиках. Ему пришлось вовлечь в это дело человеческую плоть – невольную. И приходится чем-то жертвовать, чтобы я мог и дальше подбрасывать гаечные ключи в эту операцию.
– Ты умрешь сегодня. – Я чувствую, как при этом категоричном заявлении мужчину пробирает дрожь, и он испускает всхлипывающий стон.
– Пожалуйста…
– Не трать дыхание. Оно тебе понадобится. И никакие мольбы не изменят ситуацию. Это даже не мое решение, честно говоря. Но то, как ты умрешь, – это точно. – Я снова поворачиваю нож в неглубокой ране, проталкивая его глубже, и мужчина вскрикивает.
– Больно…
– Больно, – соглашаюсь я. – А еще больнее, если я вскрою тебе живот до конца, позволю смотреть на собственные кишки, запекающиеся на бетоне, а в конце оставлю тебя здесь умирать. Пройдет немало времени, прежде чем ты уйдешь, вот так. В этом душном складе, в одиночестве, без воды. Ничего, кроме созерцания собственных внутренностей, пока часы тикают. Или…
Я отступаю назад, вытаскивая нож. Ему все еще больно, но новой боли сейчас нет. Когда мы продержимся достаточно долго, отсутствие новой боли начнет казаться приятным. Как подарок. Как награда.
– Или я могу прикончить тебя пулей. Быстро, чисто. Вся боль прекратится. Сейчас, я знаю, ты все еще хочешь жить. Ты не можешь себе представить, что вместо шанса на жизнь ты будешь торговаться за свою смерть. Но мы добьемся этого. А сейчас я просто говорю тебе, чтобы ты подумал об этом.
– Подумал о… – Мужчина задумывается, глядя на меня сверху вниз. С лохматых волос, прилипших к его лицу, капает пот. Он выглядит ужасно. Испуганным. Я не могу не задаться вопросом, о ком он сейчас думает, вероятно, о том, кого он больше никогда не увидит.
А может, и нет никого.
Я знаю, если бы на его месте был я, висящий сейчас здесь, мне бы не по кому было скучать. Но, честно говоря, так даже лучше. Если бы мне было по кому скучать, это означало бы, что есть кто-то, кому я причиню боль своей смертью, а я бы этого не хотел.
А я слишком хорошо умею причинять боль людям, чтобы позволить этому случиться.
***
Тридцать минут спустя приглушенный звук выстрела смешивается со стонами умирающего. Стоны мгновенно смолкают, и тело, обмотанное цепями, тяжело нависает над брезентом. Я отпускаю руку с пистолетом и с тяжелым вздохом поворачиваю шею в одну сторону, а затем в другую.
– Приберитесь, – приказываю я команде, ожидающей на другом конце склада, и направляюсь к тому месту, где Лев ждет рядом с этим проклятым ящиком с инструментами.
На самом деле я ничем из него не пользовался. Но я вытираю плоскогубцы и кладу их внутрь, прежде чем посмотреть на своего все еще сияющего брата.
– Почему ты его убил? – Резко спрашивает он. – Он не дал тебе достаточно.
– Он дал столько, сколько собирался. – Я закрываю крышку ящика с инструментами. – Вот почему отец хочет, чтобы я выполнял эту работу, а не ты. Потому что я знаю, когда им больше нечего дать.
Лев мрачно усмехается.
– И что? Ты должен был продолжать, пока он не умрет. Может, что-то еще проскочило бы.
Именно этого я и хотел избежать. Не думаю, что этот человек, Бобби его звали, имя выскользнуло во время одной особенно пылкой мольбы, когда я снимал ноготь на ноге, знал хоть что-то о том, что я делаю, или о любой из наших операций, вообще-то. Он просто оказался не в том месте и не в то время, работал не на ту гребаную семью. Но всегда есть шанс, что он знал. Что он что-то услышал. Что какой-то федерал был достаточно глуп, чтобы предложить ему выйти на свободу за информацию. Обычно они не стали бы работать с таким слабаком, как Бобби, но иногда копы тоже бывают чертовски тупыми. Особенно городская полиция, когда они решают сунуть нос не в свое дело, надеясь найти что-то, что позволит им выйти на федералов.
– Опять же, именно поэтому я и занимаюсь этой работой. – Я шагаю к двери склада, отчаянно нуждаясь в глотке свежего воздуха, даже здесь, внизу. От запаха крови и человеческих отходов у меня начинает болеть голова. – Делаешь так – и в конце концов они начинают понимать, что твои обещания легкой смерти – полная чушь. И тогда они начинают злиться. Бунтуют. Они будут терпеть любую боль, лишь бы не давать тебе больше ничего, раз уж ты их обманул. – Я выхожу на прохладный воздух, глубоко вдыхая его. – Обещание прекратить боль – отличный мотиватор. Если его отнять, им не к чему будет стремиться. Не с чем торговаться.
Лев делает раздраженное лицо.
– Независимо от этого, отец будет недоволен. Он назвал только два других имени таких же людей низкого уровня. Никакой реальной информации.
– Это потому, что на самом деле у него ничего не было. – Я достаю телефон из кармана и ищу приложение для поиска попутчиков. Я не поеду обратно со своим гребаным братом. – И теперь он мертв. Мы переходим к следующему. – И я дважды убеждаюсь, что мои следы заметают.
– Какого хрена ты делаешь? Мы сегодня ужинаем с семьей. – Лев пытается выхватить у меня из рук телефон, но я стройнее и быстрее его. Я ухожу с дороги и сажусь в ближайшую свободную машину.
– Может, ты да, а я собираюсь пойти и сделать свою гребаную татуировку. А потом… кто знает? – Я пожимаю плечами, ухмыляясь. – Может, выпью чего-нибудь крепкого и развлекусь с киской.
Лев все еще смотрит на меня, когда я ухожу. Он ненавидит во мне все, я это знаю. Мое отношение. Мое наплевательское отношение к тому, что он и остальные члены моей семьи думают обо мне и о том, откуда я родом. Мою популярность у женщин, и тот факт, что я умудряюсь не нуждаться в нашем отце, и к черту все последствия, которые это влечет за собой.
И мне откровенно плевать, что он думает по этому поводу. Я не собираюсь менять свою жизнь ради кого-то. И в конце концов я найду новую.
Такую, где я буду только тем мужчиной, которым хочу быть, и никем больше.
3
ШАРЛОТТА
С каждым прочитанным текстом я чувствую себя все хуже. Я прижимаюсь спиной к двери ванной, борясь с волной тошноты, пока читаю их. Я не могу оправдать ничего из этого. Я не могу найти причину, по которой сообщения могли оказаться в телефоне Нейта, кроме самой очевидной.
Той, о которой я никогда не думала, что мне нужно беспокоиться.
ВАЛЕРИ: Ты позвонишь мне сегодня вечером? Я дома совсем одна.
ВАЛЕРИ: Черт, я забыла, что ты сказал, что у тебя дела на работе. Может, вместо этого я пришлю тебе фотографии.
ВАЛЕРИ: У меня появилась новая игрушка. Большой, толстый член, больше твоего. Тебе ведь это нравится, правда? Видеть, как я беру что-то намного большее? Тебе захочется прийти сюда и доказать мне, что ты все еще можешь заставить меня кончить от твоего.
ВАЛЕРИ: Я покажу тебе все, что я с ним делаю, чтобы ты мог наказать меня, когда приедешь в воскресенье. Связать меня и заставить умолять тебя. Я веду себя как плохая девочка, не так ли? Умоляю о большем члене. Ты набьешь мой рот своим, чтобы я больше не могла умолять, да?
ВАЛЕРИ: Посмотри, как я его принимаю.
Я закрываю рот рукой, когда дохожу до пятого сообщения, того самого, из-за которого я вообще взяла этот гребаный телефон. Это фотография Валери на кровати с розовым покрывалом в цветочек, на руках и коленях. Ее ноги широко раздвинуты, и она засовывает между ними абсолютно массивный фаллоимитатор, растягивая себя до предела.
Он намного, намного больше, чем у Нейта, это я могу сказать точно.
От этой мысли мне хочется разразиться истерическим смехом. Единственная причина, по которой я этого не делаю, заключается в том, что я уверена: если я это сделаю, то начну плакать. Или, может быть, кричать.
Я не могу поверить, что это происходит со мной. Я действительно, действительно не могу в это поверить.
Дело даже не только в том, что он мне изменяет. Дело в том, что это так. Что он хочет того, о чем никогда не просил меня. Что я была бы готова попробовать – черт, может быть, даже хотела бы попробовать, если бы он дал мне шанс.
А вместо этого он просто пошел к другой.
Я слышу шаги и звук открывающейся двери спальни. Совершенно забыв о том, что я все еще голая, я распахиваю дверь в ванную, и с яростью, заменяющей все остальные эмоции, вылетаю из ванной прямо на Нейта.
Он замирает, глядя на меня с выражением полного шока на лице. Я даже не могу представить, как я выгляжу – голая, с волосами, собранными на голове, вероятно, с белым лицом и широко раскрытыми глазами, но в этот момент он выглядит искренне напуганным.
Все, что я могу подумать, – это хорошо. Я чертовски надеюсь, что это так.
Я никогда не чувствовала себя жестокой по отношению к кому-либо, даже к предыдущему владельцу квартиры над нами, который любил играть на пианино с десяти до полуночи каждый вечер, но сейчас?
Я честно думаю, что могу совершить убийство.
– Шер, какого черта… – Его взгляд метнулся в сторону, увидев телефон в моей руке, и настал его черед побледнеть. – Я могу все объяснить…
– Нет. – Я бросаю в него телефон со всей силы. Он ударяется о его грудь, и он вздрагивает, отступая на шаг назад, когда телефон падает на пол. – Я не думаю, что ты, блядь, сможешь.
– Черт! – Он прижимает руку к груди, смотрит на телефон и снова на меня. – Какого черта? – Повторяет он. – Это больно…
– Ты жалок, – выплюнула я. – Больно? Это первое, что ты собираешься мне сказать?
– Шарлотта, сядь. А лучше оденься, и мы поговорим. Но мы опоздаем на…
– О, ты хочешь, чтобы я оделась? – Я в одну секунду готова выцарапать ему глаза. – Только не Валери. Она тебе больше нравится без одежды, нагнутая с засунутым огромным членом в ее киску, чтобы потом наказать ее за то, что она не захотела твоего жалкого, видимо!
Глаза Нейта почти вылезли из его черепа. Не думаю, что я когда-нибудь раньше произносила слова «член» или «киска». Определенно не там, где он может меня услышать. Возможно, только даже после слишком большого количества мимозы за бранчем с девочками.
– Шарлотта…
– Не смей говорить, что можешь объясниться, – предупреждаю я. – Я сама оторву тебе член, если ты это сделаешь. – Вот так. Я уже дважды это сказала, с яростью глядя на него. – И ты блядь жалок! Ты даже не заставил меня ни разу кончить, кусок дерьма…
– Ты никогда не жаловалась! – Он огрызается, защищаясь. – А я думал, что жаловался…
– Ты… – Я прижимаю пальцы к вискам, чувствуя, что вот-вот сойду с ума. – Сейчас мы говорим не об этом, Нейт! Мы говорим о том, что ты, блядь, изменяешь мне! С-с-с… – Я смотрю на упавший телефон, фотография Валери на руках и коленях на кровати навсегда запечатлелась в моей памяти. – У нас миссионерский секс. – Я опускаюсь на край нашей кровати, чувствуя, как в уголках глаз скапливаются злые слезы. – Иногда я оказываюсь сверху. Кстати, обычно это единственный раз, когда я действительно кончаю.
Я прижимаю пятки ладоней к глазам, стараясь не заплакать. Я не хочу плакать в его присутствии. Я хочу быть злой. Даже в ярости. Я хочу ненавидеть его. Я хочу, чтобы он навсегда пожалел о том, что испортил эту ночь.
Но я не хочу, чтобы он видел мои слезы.
– Ты никогда не просил меня ни о чем подобном. – Я показываю на телефон. – Ты вообще никогда не просил меня ни о чем в постели. В те несколько раз, когда я заводила разговор о разнообразии, ты говорил мне, что наша сексуальная жизнь идеальна, и это все, что ты хочешь, и что ты блядь просто не такой авантюрист. Ну, это явно была гребаная ложь!
Нейт проводит рукой по волосам, настороженно глядя на меня. Я вижу, как его маленький адвокатский мозг работает со скоростью сто миль в минуту, пытаясь придумать, как выпутаться из этой ситуации. Как заставить меня думать, что я в чем-то ошибаюсь. Что все это просто большое недоразумение.
Это, блядь, не сработает. Но прежде чем я его вышвырну, мне нужны ответы.
– Я не просил тебя об этих вещах, потому что уважаю тебя, Шарлотта. – Он умоляюще смотрит на меня, а я вытаращилась на него, не зная, что на это ответить.
Видимо, он решил оправдаться, вместо того чтобы попытаться все отрицать. Горячие слезы снова жгут уголки моих глаз, и мне приходится бороться с ними.
– Ты уважаешь меня? – Я смотрю на него, и слова застревают у меня в горле. – То есть измена мне – это уважение?
– Это ничего не значит! Она ничего не значит, все эти вещи – они ничего не значат. – Нейт теперь говорит голосом адвоката, объясняя, рассуждая. – Она не имеет к тебе никакого отношения, Шарлотта. Я люблю тебя. Я ничего к ней не чувствую…
– Кроме возбуждения, очевидно, – выплюнула я. – Она тебя возбуждает, это очевидно. Она делает для тебя все те грязные вещи, которые ты себе представляешь.
– Это как в порно, только…
– Только реально? – Я снова приподнимаюсь с кровати, и Нейт отступает назад. – Я человек, Нейт! Черт, она тоже человек. И теперь ты бесишь меня еще больше, потому что заставляешь меня чувствовать себя плохо из-за женщины, с которой ты мне изменяешь, потому что ты говоришь о ней, как о гребаном сексуальном объекте…
– Я не хочу относиться к тебе как к сексуальному объекту…
– А я не хочу, чтобы мне изменяли! – Я кричу так громко, что, наверное, соседи нас слышат, но мне все равно. – Я не хочу слушать, как мой парень объясняет мне, что я должна быть благодарна за то, что он относится к другим женщинам так, как не хочет относиться ко мне. Это просто оскорбление, потому что я, возможно, хотела бы, чтобы со мной так обращались, Нейт! По обоюдному согласию, только в спальне! У меня могут быть свои фантазии, не связанные с тридцатисекундным оральным и миссионерским сексом дважды в неделю!
– Ты хочешь этого? – Нейт показывает на телефон, в его голосе звучит отвращение, и тогда я понимаю.
Ему стыдно за себя. Не за измену, а за то, что он хочет. Ему противны его собственные желания. Он не хочет жениться на женщине, которая хочет того же, потому что тогда она тоже будет ему противна.
А у меня нет терпения на все это.
Я, все еще голая, но мне уже все равно, и я топаю к шкафу. Я распахиваю дверцу, поднимаюсь на цыпочки, чтобы достать коробочку с кольцом из глубины, куда я ее спрятала, и кручусь на месте, бросая ее в грудь Нейта точно так же, как я бросила в него телефон.
Коробочка падает на пол, рядом с выброшенным телефоном.
– Вот, – выплевываю я. – Надеюсь, у тебя есть чек. Я нашла его раньше. Я думала, что ты сделаешь предложение сегодня вечером. Честно говоря, я не была до конца уверена, что хочу выйти за тебя замуж, – добавляю я, каждое слово пропитано ядом. Я хочу, чтобы это было больно. И судя по его очень опечаленному лицу, так оно и есть.
Отлично.
– Но я думала, что ты достаточно хорош, – продолжаю я кисло. – Я думала, что ты – это все, что мне нужно. Но, похоже, мы оба ошибались. Никто из нас не является тем, чего хочет другой. И, наверное, единственное, за что мы можем быть благодарны, так это за то, что я поняла это до того, как мы совершили большую гребаную ошибку.
– Шарлотта… – Нейт разжимает руки. – Да ладно. Мы можем поговорить об этом. Мы пойдем на терапию, если ты хочешь. Разберемся со всем, что здесь происходит…
– Все дело в том, что ты изменяющий кусок дерьма, которому слишком стыдно за себя, чтобы стать мужчиной и попросить то, что он хочет, у женщины, на которой он хочет жениться. Или, может быть, часть того, что тебя заводит, – это подглядывание. В любом случае, я не хочу в этом участвовать. – Я указываю на дверь, изо всех сил стараясь, чтобы мой палец не дрожал. – Убирайся.
– Шер…
– Убирайся! – Я кричу это так громко, что Нейт вздрагивает, и его глаза расширяются.
– Черт, ладно. – Он торопливо хватает с пола свой телефон, оставляя на нем коробочку с кольцом. – Я позвоню тебе, Шарлотта, и как только ты успокоишься…
– Не надо! – Кричу я ему категорически. – Просто убирайся к чертовой матери!
– Я ухожу. – Он направляется к двери, его черты лица напряжены. Он не выиграл этот спор, и я могу сказать, что это выводит его из себя. Но мне все равно. Я стою, выпрямившись, скрестив руки на груди, пока он не удалится из спальни, и я не услышу, как захлопнется входная дверь.
Тогда, и только тогда, я опускаюсь на пол и разражаюсь слезами.
***
Два часа спустя я достаточно успокоилась, чтобы позвонить Джаз. Честно говоря, я могла бы позвонить любой из наших подруг, и они приехали бы так быстро, как только смогли бы. Но мне нужна Джаз. Я знаю, что она не станет меня стращать, но и не будет при этом милой. Мне не нужны сейчас успокаивающие банальности. Я хочу, чтобы кто-то сказал мне, не перегибаю ли я палку.
Я не думаю, что это так, но мои мысли ходят кругами, пока я сижу на полу и рыдаю. Мне нужно услышать, что, может быть, это всего лишь препятствие на пути. Что, возможно, Нейт прав, и мы можем попробовать терапию. Может быть, нам просто нужно разобраться в нашем дерьме, и у нас будут счастливые отношения. В конце концов, любовь – это борьба за нее, верно? И может быть, я тоже сделала что-то не так, что-то, что способствовало этому…
Эта мысль наконец-то заставляет меня подняться с пола. Я подхожу к комоду, вытираю слезы, роясь в ящиках в поисках нижнего белья, пары леггинсов и своей любимой футболки большого размера. Я смотрю на нее в своих руках и поджимаю губы.
Разве это моя вина? Должна ли я была носить по дому шелк и кружева, а не поношенные леггинсы и футболку группы, которая на три размера больше? Может быть тогда, Нейт попросил бы меня прислать ему фотографии, на которых я трахаю себя игрушкой?
Как только я пишу Джаз, она отвечает через несколько секунд.
ШАРЛОТТА: Привет. Я дома. У нас с Нейтом произошла неприятность. Ты можешь прийти? Мне очень тяжело.
ДЖАЗ: Конечно, детка. Я гуляю с Зои, но я возьму такси. У тебя есть напитки?
ШАРЛОТТА: Много.
ДЖАЗ: Отлично.
После этого ничего не остается делать, как ждать ее прихода. Я тащусь в гостиную, где наливаю себе полный бокал пино нуар и беру пульт. Я даже не знаю, что смотреть, но мне нужно что-то кроме тишины, поэтому я включаю «Игру престолов» и позволяю ей играть в фоновом режиме, пока я тупо смотрю на драконов, летающих по экрану.
Эпизод уже наполовину закончился, когда я услышала звук зуммера. Я открываю дверь, и Джаз бросает на меня взгляд, прежде чем покачать головой. Она стягивает с себя кожаную куртку и вешает ее на латунный крючок на стене, забирает у меня из рук почти пустой бокал с вином и идет наполнять его, наливая себе тоже.
– Что, черт возьми, он сделал? – Прямо спрашивает она, возвращая мне вино и опускаясь рядом со мной на голубовато-серый диван в гостиной.
Теперь, когда я думаю об этом, многие вещи в этой квартире серые. А я даже не очень люблю серый цвет. Или, по крайней мере, я бы добавила больше акцентных цветов.
Может, так и сделаю, раз уж больше никогда не пущу Нейта в это место.
Я делаю глоток вина, и еще один, и еще, пока рассказываю все Джаз. К тому времени, как я заканчиваю, я допиваю бокал, а у нее на лице появляется убийственное выражение, когда она снова наполняет его для меня.
– Ты, блядь, издеваешься надо мной, – прорычала она. – Я не могу в это поверить. Как будто он достаточно горяч, чтобы…
– Это моя вина? – Спрашиваю я тоненьким голоском, наконец-то озвучивая то, чего боялась с тех пор, как начала читать эти сообщения. – Я сделала что-то не так? Есть ли что-то, что я могла бы сделать по-другому – одеться более сексуально или попытаться выяснить, чего он может хотеть…
– Нет, черт возьми, – решительно заявила Джаз. – Это не твоя вина, детка. Это ни в коем случае не твоя вина. Это он виноват в том, что он подлый, жуликоватый кусок дерьма…
Я смеюсь, слегка икая, и закрываю рот рукой.
– Я тоже так его называла, – признаю я. – Ну, не в том смысле, что мерзкий, а…
Джаз качает головой.
– Ты можешь сделать все гораздо лучше, чем он. Ты будешь намного лучше. Но для начала тебе нужно перестать винить себя во всем этом.
– Я никогда не знала, что он хочет чего-то подобного. – Я делаю еще один глоток из бокала со свежим вином. Я чувствую, что начинаю чувствовать кайф – я никогда не пью много, и редко что-то кроме вина. Два больших бокала пино нуар – это много для меня. – Я даже пару раз спрашивала о его фантазиях, но он так и не сказал…
– Чего ты хочешь? – Перебивает Джаз, глядя на меня. – То, что ты нашла в его телефоне, это то, что ты хочешь сделать?
– Я имею в виду… – Я колеблюсь, делая большой глоток вина для храбрости. – Не то чтобы конкретно, я не думаю. Мне не нужен мужчина, который хочет быть униженным. – Просто мне стало грустно, наверное. Не из-за Нейта, потому что он кусок дерьма, – уточняю я, и Джаз ухмыляется. – Но просто сама мысль об этом. Но та часть, где ты умоляешь об этом… – Я прикусила губу. – Я не знаю. Есть вещи, о которых я определенно думала…
– Например? – Джаз мгновенно вцепилась в меня. – Расскажи мне. Я не буду тебя осуждать, обещаю.
Я сужаю глаза.
– Я не уверена, что верю тебе.
– Верь. Как я уже говорила в машине сегодня. Я делала странные вещи. И в этом нет ничего плохого! Правда. У каждого есть фантазии. Я бы не стала винить тебя, если бы у тебя были какие-то безумные фантазии. Особенно после того, как ты так долго была с мистером Ванилью.
– Я имею в виду… – Я проглотила еще вина и почувствовала, что теперь я точно пьяна. Даже чуть больше, чем пьяна. Возможно, я уже на пути к опьянению вдрызг. Возможно, я и в самом деле уже вдрызг, понимаю я, пытаясь собраться с мыслями и чувствуя, что они скользят и перескакивают с одного места на другое. – Хочу парня, который сосредоточен на мне. То есть действительно сосредоточен только на мне и моем удовольствии. Это раз.
Джаз фыркает, и мои глаза расширяются.
– Эй! Ты же сказала, что не будешь осуждать.
– Я не осуждаю, детка. – Заверяет Джаз. – Просто это должно быть основным требованием к любым отношениям. Сексуальным или иным. Я не имею в виду, что он должен делать все для тебя каждый раз, но хотя бы часть времени…
Я нахмурилась. Это определенно не описывает мою сексуальную жизнь с Нейтом. Ему нравилось все делать формально – немного прелюдии, чтобы разогреть меня, а потом сразу переходить к той позе, в которой он хотел меня трахнуть. Обычно миссионерская, иногда я сверху, а иногда и сзади.
При мысли об этом в памяти всплывает образ Валери, стоящей на руках и коленях на кровати, и я вздрагиваю.
– Я думаю, может быть, парень, который говорит грязно, тоже, – признаю я, пожевав нижнюю губу. – Например, который заставит меня описать, чего я хочу. И попросить об этом. – Даже будет умолять об этом, думаю я, сжимая бедра, но пока не готова произнести это вслух.
Джаз усмехается.
– Обещаю, никакого осуждения. Но опять же, в этом нет ничего безумного. Ты все еще в низших лигах сексуальных фантазий, Шарлотта.
Я разочарованно выдыхаю.
– Ладно, хорошо. Тогда что для тебя считается сексуальной фантазией?
Она смеется над этим.
– Много чего. Но что, если я просто покажу тебе?
Я хмурюсь.
– Я не знаю, если…
– Не сама лично. – Джаз поднимает бровь. – Хотя ты очень сексуальна, Шарлотта. Горячее, чем ты себе позволяешь.
– И что? – Я допиваю вино и немного неуверенно ставлю бокал на кофейный столик. Комната как будто немного накренилась, и все ужасные ощущения, которые я испытывала раньше, размылись и смягчились. Мне пора ложиться спать. Я рада, что это случилось в пятницу вечером, по крайней мере, мне не придется завтра идти на работу с похмельем или брать больничный, чтобы восстановиться… с чем мне никогда раньше не приходилось сталкиваться. Я никогда так не напиваюсь.
Еще одна вещь, в которой я могу обвинить Нейта.
– В центре города есть секс-клуб, в который я уже ходила. – Говорит Джаз так же непринужденно, как если бы рассказывала о новом ресторане, который мы могли бы попробовать, и я смотрю на нее.
– Ты была в секс-клубе? Я думала, они существуют только в кино.
Она смеется.
– Нет, детка, они точно существуют. И этот тоже уникальный.
– И чем же? – Я морщу нос и откидываюсь на спинку дивана, пытаясь понять, смогу ли я заставить комнату перестать крениться в ту сторону. Не думаю, что мне нравится быть пьяной.
– Там все носят маски. – Джаз ухмыляется. – Это абсолютно анонимно, поэтому туда приходят самые разные люди – те, кто обычно не хотел бы, чтобы их видели в таком месте. Доктора, адвокаты, знаешь ли. Люди, которым есть что терять, но которые хотят где-то поработать над своими извращениями.
– И это просто свобода действий? – Мой пульс участился, и я чувствую беспокойство при этой мысли, но также и что-то другое. Чувство любопытного возбуждения. Меня заводит эта идея. Мысль о том, чтобы заняться чем-то с совершенно незнакомым человеком в маске, звучит дико и импульсивно, такого я еще никогда не делала. Но я начинаю задумываться, не упускаю ли я что-то, будучи такой зажатой. Если бы за последние пять лет я могла получить всевозможные удовольствия, это бы уберегло меня от того, чтобы быть облапошенной кем-то вроде Нейта.
– Нет, абсолютно нет, – твердо говорит Джаз. – Есть правила. Они спрашивают каждого нового человека о его фантазиях, о его ограничениях и дают тебе браслет, который будет соответствовать тому, что ты ищешь. Все носят их и знают, что они означают, так что никто не делает и не просит делать то, что ему не по душе. И каждый должен предоставить последние результаты анализов от врача. Все, у кого есть постоянное членство клуба, должны периодически обновлять их. А при сексе обязательно используются презервативы. Так что это тоже безопасно. Они относятся к этому очень серьезно.
– Я…вау. – Я прижимаю руку ко лбу, пытаясь осмыслить все, что происходит под воздействием алкоголя. – Это очень много. Похоже, ты там часто бывала.
– Несколько раз. – Джаз ухмыляется. – Без осуждения, помнишь?
– Никакого осуждения, – повторяю я. – Просто я не ожидала этого.
– Хочешь пойти? – Ухмылка все еще красуется на ее лице. – Мы могли бы пойти в следующие выходные. Пятница и суббота – отличные вечера.
Я колеблюсь. Не могу поверить, что я вообще об этом думаю. Но я думаю о том, что видела в телефоне Нейта, о фотографии Валери, обо всех этих грязных текстовых сообщениях. Все то, о чем он просил ее, и бог знает скольких других женщин, о чем он даже не упоминал мне, что мог бы захотеть.
– Считай это местью. – Говорит Джаз с ликующим выражением лица. – Нейт все это время изменял тебе и давал взамен посредственный член. Теперь ты можешь реализовать свои фантазии с кем-то другим. И пока он будет сожалеть о том, что потерял тебя и вашу совместную жизнь, ты узнаешь о себе много нового.
Я действительно хочу отомстить. Под дымкой вина я все еще чувствую, как во мне кипят обида, смущение и гнев. И как бы возмутительно все это ни звучало, мне любопытно.
– Если мне не понравится, мы можем уйти? – Нерешительно спрашиваю я, и Джаз кивает.
– Конечно, – заверяет она меня. – Если тебе будет некомфортно, мы сразу же уйдем. Я даже не буду ни с кем ничего делать, если тебе от этого станет легче. Я просто останусь рядом с тобой, – обещает она. – И буду ждать тебя, пока ты найдешь какого-нибудь горячего парня, который начнет воплощать в жизнь все твои самые смелые фантазии.
