Текст книги "Бесконечная одержимость (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

И Джаз права. Он смотрит прямо на меня.

– Иди и поговори с ним, – шипит Джаз.

– Я… – Я делаю еще один глоток своего напитка. – Я не знаю, смогу ли я.

– Просто попробуй. Если он оттолкнет тебя, я буду рядом. Но он смотрит на тебя так, будто хочет съесть. – Ее голос понижается. – И если ты захочешь, то он это сделает.

При этих словах меня охватывает страх. Это звучит абсурдно – мысль о том, что он может сделать такое, здесь, когда я еще даже не знаю его имени. Но он мог. Он мог сделать это на глазах у всех, или в одном из тех лож, или в отдельной комнате. Он мог бы сделать это, так и не сказав мне своего имени, а я – своего. Если бы мы оба этого хотели, я могла бы получить от него такое удовольствие, без всяких условий. Без последствий. Не видя его больше никогда. В этом есть какая-то странная свобода. Какое-то возбуждение.

Нервно облизнув губы, я соскальзываю со своего барного стула и делаю шаг к нему. Когда я приближаюсь к нему, его энергия мгновенно меняется. Мгновение назад он терпеливо наблюдал за мной, но при моем приближении он слегка выпрямляется, напрягаясь, как охотник, высматривающий добычу. По позвоночнику пробегает дрожь, в животе поднимается жар, и я останавливаюсь прямо перед ним, сжимая в руке свой напиток.

– Привет, – удается мне. Звучит ужасно неадекватно ситуации, но я не знаю, что именно должно быть открытием для встречи с незнакомцем в секс-клубе. Должен был быть инструктаж, думаю я, сглатывая смех. Может быть, брошюра.

– Привет. – Его акцент – британский, четкий и формальный, но в нем есть грубость, сексуальность, от которой по позвоночнику снова пробегает дрожь.

– Я… – Я начинаю произносить свое имя, забыв об анонимности ради привычной вежливости, которая является неотъемлемой частью меня, как вдруг его палец касается моих губ.

Я забыла о перчатках, которые заметила, когда впервые оглянулась и увидела его. Кожа прохладная на фоне моих губ, и что-то в ее необычности посылает в меня тепло, согревая изнутри. Его палец тянется вниз, и покрытый кожей кончик прижимается к моей нижней губе.

– Никаких имен. Я серьезно отношусь к своей частной жизни. Здесь все анонимно. Ты никогда не узнаешь моего имени, а я – твоего. – Его полные губы изогнулись в греховной, многообещающей улыбке. – Это часть удовольствия.

Еще одна дрожь охватывает меня. Его рука опускается, и я вдруг начинаю скучать по этому прикосновению. Ощущения кожи на моей коже. Я прикусываю губу, зацепив зубами то место, где мгновение назад был его палец, и вижу, как его глаза опускаются к моему рту.

– Могу я угостить тебя выпивкой? – Он переводит взгляд на мое запястье, ища браслеты. – Ты здесь недавно?

– А ты часто сюда приходишь? – Мои щеки вспыхивают, как только слова покидают мой рот. – О боже, это была самая глупая фраза. Я имела в виду…

– Я знаю, что ты имела в виду. – Его улыбка становится шире, на той части его лица, которую я вижу, написано веселье, но оно не направлено на меня. Он не смеется надо мной. Кажется, он искренне наслаждается моей компанией – пока что. – Выпьешь?

Я киваю.

– Да. Спасибо.

– Что-нибудь конкретное, или мне выбрать для тебя?

Мои зубы снова зацепились за губу.

– Что ты пьешь?

Он хихикает.

– Не думаю, что тебе понравится. Водка, чистая с лаймом.

Я не могу не скорчить гримасу. Я никогда не пробовала водку, но я нюхала ее раньше, и она пахнет как спирт для растирания. Не то, что я хотела бы выпить.

– Выбирай ты, – смело говорю я ему. – Но только не водку.

Улыбка становится глубже.

– Ты собираешься позволить мне выбирать все сегодня? – В его голосе снова звучит хрипотца, обещающая что-то более темное, чем позволяет его культурный британский акцент. Во мне снова вспыхивает жар, но к нему примешивается опасение.

– Я…

– Не волнуйся. – Его голос снова гладкий, успокаивающий. – Я просто немного дразню тебя. Флиртую. Ты не обязана делать то, чего не хочешь. – Он машет рукой бармену. – Еще водки для меня. И джин с тоником для моей новой подруги. Два лайма.

Мой рот открывается, когда я смотрю на него.

– Ты знаешь, что я пью?

– Я очень наблюдательный. – Он улыбается. – И у джина очень специфический запах.

Он подается вперед, придвигаясь ко мне так, что между нами остается еще меньше пространства, меньше чем на расстоянии вытянутой руки. Он достаточно близко, чтобы я чувствовала тепло его тела, ощущала лесной запах его одеколона.

– И очень специфический вкус, – пробормотал он, снова опуская взгляд к моему рту. – Я бы хотел узнать, каков он на вкус на тебе.

– Я… я не знаю, хочу ли я целоваться. – Я уже думала об этом раньше. Поцелуи кажутся мне приятными. Интимными. То, чего не сделаешь с незнакомцем, которого используют только для секса. Целовал ли Нейт других своих женщин? Задаюсь я вопросом, глядя на мужчину в маске, стоящего передо мной. Думаю, да. Не думаю, что мужчины – особенно такие, как Нейт, придают такое значение поцелуям.

Я делаю шаг назад, чтобы оставить между собой и этим незнакомцем побольше пространства. Голова кружится, а я выпила всего один стакан. Все это кажется очень странным.

То, что говорит мне этот мужчина, звучит хорошо. Слишком хорошо. Я представляю себе, как кто-то говорит это после свидания. Нескольких свиданий. После вина, ужинов и ночных прогулок. Все эти вещи, которые согревают. Но он говорит их мне, даже не зная моего имени, через несколько секунд после знакомства. Он пытается соблазнить меня.

Но именно для этого я здесь. Не так ли?

Я тяжело сглатываю, когда бармен приносит нам вторую порцию напитков. Такие вещи мне еще никто не говорил. Никто никогда не говорил, что хочет попробовать меня на вкус. Мужчины, с которыми я встречаюсь, такие, как Нейт, мужчины, которые носят рубашки-поло по выходным и имеют инвестиционные счета, не говорят таких вещей.

– Это слишком для тебя? – Мужчина слегка наклоняет голову, и пытается прочесть, в моих глазах сквозь барьер маски, что можно мне сказать и сделать. Глаза у него темно-синие, как я вижу теперь, когда он так близко.

Не похоже, что он меня осуждает. Похоже, он осторожничает. Убеждается, что это то, чего я хочу. От этой мысли мне становится спокойнее.

– Я не знаю, чего хочу, – признаюсь я. – Я впервые в таком месте.

– Я вижу. – И снова в его голосе нет осуждения. Это просто наблюдение. – Мы можем просто поговорить, если хочешь.

Это меня удивляет. Это не тот клуб, куда люди приходят поговорить, я это знаю. Но он жестом показывает на один из кожаных диванов в правой части комнаты, подальше от игровой зоны, где я вижу несколько пар, которые начинают присаживаться.

– Мы можем присесть. Узнать друг друга получше. Анонимно, конечно. – Его глаза озорно блестят, как будто он прекрасно понимает, насколько нелепо это заявление. Вся цель этого места в том, чтобы не знать друг друга. Но я ценю то, что он пытается заставить меня чувствовать себя комфортно.

Я оглядываюсь на Джаз, которая нетерпеливо отмахивается от меня рукой. Я прикусываю губу, подавляя смех, и киваю.

– Хорошо, – говорю я ему, и он легко встает, с грацией хищной кошки, а его рука в перчатке обвивает мою.

– Тогда пойдем со мной.

Ощущение кожи на моей голой ладони странно эротично. Я полностью одета, но он – еще больше, и эта дрожь снова пробегает по позвоночнику, застревая между бедер. У меня перехватывает дыхание, когда он подводит меня к одному из диванов, опускается на него, перекидывает одну руку через спинку и выжидающе смотрит на меня.

Я опускаюсь рядом с ним, скрещивая ноги в лодыжках, и делаю нервный глоток своего напитка.

– Не может быть, чтобы ты пришел сюда просто поговорить, – мягко говорю я. – Я уверена, что здесь полно женщин, которые готовы сделать все, что угодно, прямо сейчас. Без всяких этих прелюдий. – Я прикусываю губу, и он улыбается.

– Ты уже расслабляешься. Только посмотри – намек. – Его улыбка достигает глаз, и я смотрю на его полный рот, и по мне снова разливается жар. Он смотрит на меня так, будто хочет съесть. В моей голове раздается голос Джаз, и я сжимаю руки вокруг своего бокала, нервные бабочки снова порхают во мне. – Я сижу здесь рядом с тобой, потому что хочу этого, – продолжает он. – Я бы предпочел сидеть здесь и разговаривать с тобой, чем делать что-то еще, с кем-то еще, в этом клубе прямо сейчас.

Прилив эмоций захлестывает меня, сжимая в груди. Он даже не представляет, что это простое заявление, сказанное так просто, значит для меня сейчас. От одной мысли о том, что кто-то предпочел бы быть со мной, а не с другой женщиной, у меня перехватывает дыхание, и я чувствую себя слишком эмоциональной для того места, где мы находимся – особенно учитывая тот факт, что я никогда больше не увижу этого человека. Я придаю этим словам гораздо больше значения, чем следовало бы. Но я ничего не могу с собой поделать.

Я пришла сюда, потому что хотела почувствовать себя желанной. И он делает это прямо сейчас. Он дает мне все, что мне нужно, одним лишь простым заявлением.

Может, Джаз была права. Может, это место – именно то, что мне сейчас нужно.

Я вдыхаю, набираясь смелости, и делаю еще один глоток своего напитка. Часть меня все еще нервничает и сомневается, хочет бежать домой, туда, где все знакомо и безопасно. Но сейчас мой дом частично испорчен, он полон воспоминаний о Нейте, о тех временах, когда мы были вместе, и я думала, что они значат больше, чем на самом деле. Если я сейчас вернусь, если уеду, это будет похоже на признание того, что он был прав. Что ему нужно было делать эти вещи с другими женщинами, потому что я никогда бы не сделала этого с ним.

Я хочу доказать себе, что он был неправ. Что в этой ситуации он – полный мудак. И так оно и есть, потому что независимо от того, сделала бы я эти вещи или нет, он должен был бросить меня до того, как изменил мне.

Честно говоря, это было бы не так больно.

Эта мысль сменяется гневом, который я то и дело испытываю с тех пор, как увидела те сообщения. Мне больно, грустно, я не уверена в будущем, но я также в ярости. Я в ярости от того, что он делал подобное с другими женщинами – что он, вероятно, ходил в подобные клубы, что он разыгрывал с ними грязные фантазии, что он никогда, никогда даже не намекал мне, что он может хотеть, чтобы я попыталась удовлетворить его каким-то другим способом, кроме того, что мы уже делали. Что он лгал мне и даже не дал мне шанса.

Я хочу отомстить ему за то, что он причинил мне такую боль. Я хочу отомстить.

Это хорошее начало.

Я делаю еще один глоток своего напитка и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на мужчину рядом со мной.

– А что, если мне захочется не только поговорить? – Шепчу я, нервы трепещут во мне с каждым словом. – Что тогда?

Он улыбается, ленивой, похотливой улыбкой, полной обещаний. Его глаза опускаются к моему рту, затем к груди, к талии, скользят ниже, пока его взгляд не опускается до красных пальцев ног в босоножках на высоком каблуке, а затем снова поднимается к моим глазам.

– Тогда, – медленно произносит он, его голос снова становится глубоким и хриплым, – тогда я сделаю все, что ты захочешь, голубка.

Что-то дрогнуло во мне от этого имени. На его языке оно звучит как ласкательное. И оно звучит намного лучше, чем «крошка» или «малышка», которыми Нейт обычно называл меня.

– А что, если я не знаю, что мне нравится? – Я делаю последний глоток своего напитка, сердце сильно бьется в груди.

– Тогда мы не будем спешить и выясним, что тебе нравится. – Его голос полон обещаний, темный и богатый, и я тяжело сглатываю.

– Мы можем пойти куда-нибудь уединиться? – Я смотрю на перила, окружающие второй этаж, и он кивает, вставая с той же кошачьей грацией протягивая мне руку в перчатке.

– Конечно.

Я ловлю взгляд Джаз, когда мужчина ведет меня к винтовой лестнице. Ее глаза расширяются, и она с энтузиазмом показывает мне большой палец вверх, пока она прихлебывает свой теперь уже полный бокал. Я испытываю чувство вины, зная, что она ни с кем не флиртует, потому что хочет быть уверена, что будет рядом, если она мне понадобится. Надо будет сделать для нее что-нибудь приятное, думаю я, поднимаясь вслед за мужчиной по лестнице. Джаз – хорошая подруга. Самая лучшая подруга. И мне повезло, что она есть в моей жизни.

Мы останавливаемся перед одной из дверей. Я замечаю, что у соседней двери на ручке висит золотая кисточка, и понимаю, почему, когда мужчина отпирает дверь перед нами и снимает такую же кисточку с крючка прямо внутри, как только мы переступаем порог. Повесив ее на ручку, он плотно закрывает дверь и поворачивается ко мне лицом.

– Что ж, мы одни. – Он улыбается все той же медленной, лукавой улыбкой. – Я к твоим услугам.

О. При этой мысли меня охватывает жар. От мысли, что мужчина, такой откровенно сексуальный, такой привлекательный, может быть мне предоставлен. В любой сексуальной ситуации, в которой я когда-либо оказывалась, я всегда чувствовала, что мое собственное удовольствие стоит на втором месте. Все, о чем бы я ни попросила, любая прелюдия, любая подготовка к главному событию – это то, что мужчины, с которыми я спала, терпели как средство достижения цели, просто то, что они должны сделать, чтобы возбудить меня настолько, чтобы они получили то, что они хотят.

Этот мужчина, похоже, рассматривает мои желания, мое удовольствие как главное событие. И меня вдруг охватило желание продвинуть его как можно дальше. Проблема в том, что я не знаю, как озвучить свои желания. Я не знаю, о чем просить. Я никогда раньше не оказывалась в ситуации, когда чувствовала, что могу это сделать.

Кажется, он видит мою нерешительность. Он подходит ко мне и снова останавливается на расстоянии вытянутой руки, глядя на меня сверху вниз, его темно-синие глаза не читаются за маской.

– Что случилось, голубка? – Бормочет он, и я тяжело сглатываю, желая выпить еще.

– Я… – Я отчаянно думаю, как объяснить, как много я должна сказать, и больше всего на свете мне хотелось бы быть человеком, который мог бы броситься в это с головой, без лишних колебаний. Мне предлагают все то, что, как мне казалось, не может быть реальным, а мои собственные тревоги готовы все испортить.

Я не хочу позволить этому случиться.

Он слегка наклоняет голову, изучая меня из-за маски. Я вдруг очень благодарна за свою собственную – с ней я чувствую себя менее открытой, менее уязвимой. Она не дает ему прочесть все эмоции на моем лице, так же, как и я не могу полностью прочесть его.

– Ты пришла сюда не просто так, – спокойно говорит он. – Я не думаю, что это только ради удовольствия, иначе ты бы уже сказала мне, что тебе от меня нужно.

– Чего ты хочешь? – Это самый смелый вопрос, который я задала за весь вечер, но он только усмехается.

– Я хочу твоего удовольствия. – Он снова поднимает руку и проводит кончиком пальца в перчатке по моей нижней губе – то самое движение, от которого по позвоночнику снова пробегает дрожь. – Я хочу узнать, какова ты на вкус, голубка. Твой рот – или ниже, если ты не хочешь, чтобы я тебя поцеловал. Я хочу узнать звук твоих стонов, когда ты кончаешь. Я…

– Я не кончаю. – Я проговорилась, и он нахмурился. – Не всегда, я имею в виду, – поправляю я. Было несколько раз с Нейтом. Но это было редко. Настолько редко, что я могу пересчитать их по пальцам одной руки. – Обычно просто, когда я одна.

В его взгляде что-то теплеет при упоминании о том, что я прикасаюсь к себе.

– Я бы хотел на это посмотреть, – пробормотал он. – Как ты заставляешь себя кончать. Но я бы предпочел научить тебя, каково это, когда мужчина, знающий свое дело, доводит тебя до оргазма. Или даже нескольких. – Добавляет он, и на его губах снова появляется лукавая улыбка, а я смотрю на него.

– Не думаю, что это возможно.

– О, это возможно. – Его голос полон уверенности, когда он делает еще один шаг ко мне, и я отступаю назад, мой пульс внезапно учащается. – Я могу заставить тебя кончить не один раз, голубка, обещаю тебе.

– Я… – Я облизываю губы, и его взгляд мгновенно снова фиксируется на моем рте.

– Значит, ты здесь, потому что тобой пренебрегли. – Улыбка превращается в нечто большее, чем ухмылка. – Теперь я ближе к истине?

– Я здесь, потому что мой бывший мне изменил.

В тот момент, когда это прозвучало, мое лицо раскалилось. Я не ожидала, что скажу это. Я не собиралась просто проболтаться, но мужчина передо мной застыл на месте, его улыбка померкла.

– Тебе кто-то изменил? – Он говорит это с полным неверием, как будто такое невозможно представить.

– Не думаю, что в это так уж трудно поверить, – неловко пробормотала я. – Я не настолько увлекательна.

Он делает еще один шаг вперед, его темные глаза смотрят на меня так пристально, что я застываю на месте. Его пальцы в перчатках захватывают мой подбородок, а большой палец касается нижней губы. Он больше нигде не прикасается ко мне, но я чувствую, как жар, скопившийся в моем животе, опускается ниже. Я мокрая, только от его прикосновения к моей губе, и ахаю от прикосновения кожи к моей коже.

– Я не знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, правда ли это, – пробормотал он. – Но я вижу, что ты красивая. Милая. Невинная. И никто не должен причинять тебе такую боль.

Я поднимаю на него глаза, застыв от жара в его темно-синих глазах, от того, как он смотрит на меня из-за маски. Никто никогда не смотрел на меня так раньше. Никто никогда не заставлял меня чувствовать себя такой желанной только взглядом и простым прикосновением.

Это опьяняет.

– Он никогда не говорил мне, чего хочет, – шепчу я. – А потом он делал это с другими женщинами. Он сказал, что слишком уважает меня, чтобы просить об этом.

Злая улыбка снова подергивает уголки его рта.

– Это полная чушь, – тихо пробормотал он. – Но я могу сказать тебе одну вещь, голубка.

– Что? – Шепчу я, борясь с желанием высунуть язык против кончика его большого пальца, который все еще лежит на моей нижней губе.

– В таком случае я не хочу ничего другого, как проявить к тебе неуважение сегодня вечером.

Улыбка превращается в знакомую ухмылку, когда он говорит это, и у меня возникает смутное чувство, что женщина, которой я являюсь вне этого места, – та, которая никогда не носит каблуки выше двух дюймов, потому что от них болят ноги, и у которой целый шкаф практически одинаковых рубашек, – должна быть оскорблена.

Но кем бы я ни была на сегодняшний вечер, я не обижаюсь. Мне любопытно. Я заинтригована. И я не хочу, чтобы он останавливался.

– Ты заслуживаешь мужчину, который сосредоточится на твоем удовольствии, а не на своем, – продолжает он, его голос ровный и томный, а кончик пальца в перчатке проводит по моим губам, а его рука переходит на мою челюсть. Он словно не хочет дать мне даже шанса отвести от него взгляд, словно хочет удержать мое внимание, чтобы у меня не было возможности испугаться и улететь, как птица, которой он постоянно меня называет.

– Я… – Я прикусила губу. – Я даже не знаю, что мне делать.

Прохладная кожа его перчатки греется о мою кожу. Его большой палец проводит по моей скуле, а взгляд темнеет от какого-то тайного знания о том, что будет дальше.

– Если хочешь узнать, – пробормотал он тем же хриплым, томным голосом, – то иди и ложись на кровать, голубка.

6

ШАРЛОТТА

Как только он говорит мне пойти и лечь, желание бежать вспыхивает снова. В ситуации «бой или бегство» я, безусловно, всегда выбираю бегство. Но здесь – «бегство или секс», и я опасно близка к тому, чтобы выбрать последнее.

Если я сбегу сейчас, это будет равносильно признанию того, что Нейт всегда был прав на мой счет. Что я заслужила поражение в отношениях, а не он был мудаком, который даже не дал мне реального шанса стать той, кем он хотел.

Так я чувствовала себя всю ночь, каждый раз, когда сталкивалась с подобным решением.

Я только и проговаривала: поговори с человеком в маске. Выпей с человеком в маске. Поднимись с ним наверх. А потом… Я даже не заметила, что в комнате есть кровать. Все, на что я могла смотреть, – это на него. Но теперь, когда я поворачиваюсь в поисках того места, куда он хочет меня отвести, я вижу все остальное.

Комната теплая и роскошная, продолжающая тему современного французского барокко. Стены оклеены обоями насыщенного красного цвета, слева – узкое окно, задрапированное золотом. Рядом с ним стоит широкое мягкое кресло, а также небольшой столик, и я чувствую, как пылают мои щеки, когда понимаю, что кресло идеально подходит для того, чтобы мужчина мог откинуться на спинку, а женщина расположилась у него на коленях. Мои колени даже не соскользнут с боков.

Слева от него стоит одна из тех мягких скамеек, и я даже не могу допустить мысли о том, для чего она используется, и все те причины, по которым этот мужчина может захотеть перегнуть меня через нее или уложить на спину и использовать кожаные наручники для фиксации моих запястий и лодыжек. Я лишь думаю о том, как его палец в кожаной перчатке прижимается к моим губам, и дрожу.

По другую сторону от меня – шкаф у одной стены, набор ящиков и еще два стула. Прямо передо мной, в центре дальней стены, – огромная кровать с балдахином. Портьеры на ней не висят, и я с новой волной жара понимаю, что каркас балдахина предназначен для других целей. Мириады различных способов потенциально привязать меня к кровати, чтобы мой партнер в этой комнате мог заняться мной.

Мужчина в маске молчит. Он ждет, что я решу – пойму ли, что это слишком для меня и уйду, или подчинюсь ему и лягу на кровать. Я никогда не думала, что меня возбуждает мысль о повиновении, мысль о подчинении мужчине, но этот мужчина хочет, чтобы я подчинилась ради собственного удовольствия. Это как-то по-другому. Он хочет, чтобы я подчинилась, чтобы он мог научить меня всему тому, чего мне так не хватало.

Сделав глубокий вдох, я неуверенно иду к кровати.

Она застелена красным шелковым бархатным одеялом с золотой каймой, подушки такого же цвета сложены в три слоя у изголовья. Сердце сильно бьется в груди, когда я останавливаюсь на краю, боясь оглянуться на мужчину, нервно снимаю туфли, а через секунду задумываюсь, должна ли я вообще это делать. Он мне этого не говорил. Но я бы никогда не залезла в обуви в постели.

Мои зубы снова впиваются в губу. Я слишком много об этом думаю. Я хочу перестать так много думать. Я хочу…

– Я могу помочь тебе с этим.

Я вскакиваю, прикрывая рот рукой, чтобы подавить шокированный возглас. Я не слышала, как он двигался. Я не осознавала, что произнесла последнее предложение вслух. Но сейчас я чувствую его жар, стоящий у меня за спиной, ощущаю его присутствие, даже не видя его.

Он дал мне инструкции, если я хочу этого. Я делаю глубокий, дрожащий вдох и забираюсь на кровать.

Не успеваю я откинуться на подушки и повернуть голову, чтобы посмотреть на него, как вижу, что его рот изогнут вверх в злой, почти довольной улыбке. Как будто он в восторге от того, что я повиновалась ему. Как будто он получает от этого то, что хочет, а не то, что обещал, – то есть то, что это будет касаться только меня.

Нервная дрожь пробегает по мне, страх, что меня уговорили на что-то, что окажется совсем не тем, что я думала, и я поднимаю руку, прежде чем он успевает двинуться с места.

– Подожди, – нервно говорю я. – Моя подруга говорила что-то о безопасных словах. Что-то, что нужно сказать, если я хочу, чтобы ты остановился. Что мне…

Он хихикает, но в этом нет злобы.

– Обычно эти слова нужны для игры, когда ты притворяешься, что не хочешь того, что я с тобой делаю. Сегодня этого не будет. Но если тебе станет легче, выбирай слово. Любое слово.

Я ищу что-то, оглядывая комнату.

– Париж, – пролепетала я, разглядывая декор во французском стиле, и он снова тихонько засмеялся.

– Париж, да. Не то, что я могу себе представить, выкрикивая на пике удовольствия, независимо от того, хочу я остановиться или нет. – Он ухмыляется. – А еще в этих комнатах есть кое-что другое. Можно? – Он протягивает мне руку, и я, дрожа, киваю.

Глупо нервничать из-за того, что он прикасается к моей руке, когда вскоре он планирует прикоснуться ко многому другому. Но я чувствую, как у меня перехватывает дыхание, когда прохладная кожа скользит по моим пальцам.

Он поднимает мою руку вверх, к изголовью кровати, и я почти отдергиваю ее. На секунду я думаю, что он планирует связать меня, и это одновременно пугает меня и посылает через меня болт тепла, который я не успеваю рассмотреть. Потому что секундой позже я чувствую, как мои пальцы касаются гладкой стены, и там что-то поднимается, круглой формы.

– Тревожная кнопка. – Мужчина отпускает мою руку. – Есть и другие, но поскольку я не планирую связывать тебя сегодня, не думаю, что нам нужно тратить время на изучение всех мер безопасности в этой комнате. Главное, что ты в безопасности, голубка. – Говорит он, его голос смягчается. – Здесь не произойдет ничего такого, чего бы ты не хотела. Владелец этого клуба приложил все усилия, чтобы убедиться в этом.

Я чувствую разочарование, когда он говорит, что не собирается меня связывать, а затем какое-то теплое замешательство.

– Ты беспокоишься о том, чтобы я чувствовала себя в безопасности, – тихо пробормотала я, и его улыбка на мгновение померкла.

– Ты всегда должна чувствовать себя в безопасности в такой ситуации. Даже в тех, особенно в тех, где ты хочешь почувствовать себя небезопасно на какое-то время. У кинка есть правила, голубка. И чем опаснее и девиантнее игра, тем больше правил.

Я прикусила губу, не зная, как к этому относиться. В моей жизни полно правил, по которым я всегда играю. Я всегда стараюсь поступать правильно, быть идеальным сотрудником, человеком и подругой. Я хочу забыть о правилах на некоторое время. Я хочу быть свободной от всего этого. Но часть меня благодарна за то, что, несмотря на все это, я здесь в безопасности. И я чувствую, как подсознательно расслабляюсь, когда этот мужчина дает мне понять, что он здесь не для того, чтобы воспользоваться мной.

По крайней мере, не в том смысле, в котором я этого не хочу.

– Сейчас. – Его губы снова кривятся в ухмылке. – Есть вещи, которые я бы предпочел делать своим ртом прямо сейчас, а не говорить.

Совершенно чуждое ощущение охватывает меня, от макушки до кончиков пальцев на ногах, и при этом по коже пробегает дрожь. Не то чтобы я никогда раньше не ощущала на себе мужского рта – просто то, как он это сказал, подразумевает, что это не будет похоже ни на что, что я чувствовала раньше. И я не могу отделаться от мысли, что, возможно, он преувеличивает. Что он слишком высокого мнения о себе и что сегодняшняя ночь станет очередным разочарованием.

Медленно он перебирается на кровать. Когда он опускается на колени у самого ее подножия, его темно-синие глаза на мгновение задерживаются на моих, он позволяет своему взгляду скользить по моему телу, так медленно, что я почти чувствую его тяжесть. Он опускается к моим босым ногам, а затем протягивает руку, и его большие пальцы в перчатках проводят по внутренним изгибам моих ног, а его руки обхватывают мои лодыжки.

По телу пробегает дрожь, и я вздрагиваю от неожиданного прикосновения. Ухмылка не сходит с его губ даже на мгновение.

– Боишься щекотки? – Спрашивает он, забавляясь, и я качаю головой.

– Не очень. – Мой голос звучит глуше, чем когда-либо в моей жизни, а он всего лишь коснулся моих ног. – Я просто…

Я чувствую, как краснеет мое лицо, потому что не знаю, как объяснить свои чувства, а все, что приходит на ум, заставляет меня чувствовать себя ужасно наивной и неопытной. А до сегодняшнего вечера я не считала себя такой. Я встречалась. У меня был секс. У меня было несколько полусерьезных отношений и одни большие, очень серьезные отношения с Нейтом. Но все, что связано с этим мужчиной, заставляет меня чувствовать себя краснеющей девственницей. Как будто мне снова шестнадцать, и я барахтаюсь на заднем сиденье машины, не имея ни малейшего представления о том, что такое все эти новые ощущения и что мне с ними делать.

Он опытный, говорю я себе, пока его руки обхватывают мои лодыжки, раздвигая мои ноги настолько, что он продвигается вперед по кровати, становясь теперь на колени между моих ног. Он знает, что делает. И он научит меня, что все это значит.

С этим приходит облегчение. Я отдаюсь знаниям этого человека, его прикосновениям, всему, что он задумал для меня. Я выдыхаю, когда его руки в перчатках скользят по моим икрам, прохладные и мягкие, такие податливые и гибкие, что легко забыть, что это вообще перчатки, а не его голые руки.

Вот только я не думаю, что хочу забыть. Это придает всему происходящему некую необычность, загадочность, что делает его еще более эротичным. Как и маски, анонимность, вся эта театральная демонстрация гедонизма.

Его руки дотягиваются до моих коленей, до подола моего бархатного платья. Теперь это мое платье мести, а не то, которое должно было ознаменовать особую ночь в моей жизни. Переломный момент. Новое начало.

Но когда он начинает медленно поднимать платье по моим бедрам, мне приходит в голову, что эта ночь все еще может быть всем этим. Это может быть ночь, когда я открою в себе что-то новое. Я стану тем человеком, которому всегда завидовала издалека.

Такой, которая рискует. Кто расставляет приоритеты. Кто позволяет себе хотеть.

Кем-то, кто не отвергает свои потребности и желания как невозможные.

Ведь то, что он заставляет меня чувствовать, до этого момента казалось невозможным. Словно искры пляшут по моей коже, легкие сжимаются, а кожа становится все более горячей и раскрасневшейся с каждым дюймом, который он проделывает, поднимая платье по моим бедрам. Ощущение прохладной шелковой подкладки на моей разгоряченной коже заставляет меня задыхаться, вся я напрягаюсь от любопытства и предвкушения, а он еще даже не прикоснулся ни к чему, что можно было бы назвать эрогенной зоной. Он коснулся моих ног и ступней – и все. И все же я на грани того, чтобы задыхаться, стонать, умолять.

Я никогда не чувствовала себя так раньше.

Он останавливается, когда платье доходит до середины бедер, и его руки опускаются к моим коленям.

– Как ты себя чувствуешь, голубка?

Я беспомощно смотрю на него, мои губы приоткрываются, но ничего не выходит. Мой разум словно затуманен, и все, о чем я могу думать, – это о большем.

– Продолжай, – шепчу я, и на этот раз в его улыбке есть что-то знакомое.

– С радостью, голубка, – бормочет он, и его руки обхватывают мои колени, раздвигая их.

От этого движения платье поднимается выше по бедрам, задираясь кверху, когда он раздвигает мои колени и прижимает их к кровати, обнажая гладкую черную ткань между ними. Я внезапно благодарна, что выбрала черное, потому что чувствую, какая я уже мокрая, ткань прилипает к моим складкам, и не знаю, смогу ли я справиться с неловкостью, когда он увидит, как сильно я промокла, а он еще ничего не сделал.