Текст книги "Подарок коллекционера (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

25

НОЭЛЬ

К счастью, успокоить Джорджи не так уж сложно. Я возвращаюсь в гостиничный номер к шквалу вопросов и полупустой бутылке шампанского, которую с благодарностью допиваю, объясняя ему, что моему другу хуже, чем я ожидала. Он воспринимает эту новость с легким разочарованием, смягчаясь, когда я обещаю позволить ему заказать столько еды в номер, сколько он захочет, пока я буду ходить туда и обратно, и что я буду с ним на Рождество. Я беспокойно засыпаю под звуки фарсовой комедии, которую смотрит Джорджи, и мои сны полны разбросанных книг, крови и Александра, горящего у меня под руками.

Утром, отведя Джорджи позавтракать в соседнее кафе с видом на Эйфелеву башню, я собираюсь вернуться к Александру. Я даю ему денег, чтобы он немного побродил по городу, напомнив, что ему шестнадцать, более чем достаточно, чтобы исследовать Париж самостоятельно. На этот раз я беру такси до квартиры Александра, торопясь вернуться, боясь, чтобы его температура не усилилась.

К моему облегчению, хотя не кажется, что ему заметно лучше, но и хуже не стало. Я даю ему еще лекарств и воды, а затем приступаю к трудоемкой уборке квартиры. По крайней мере, это помогает мне отвлечься от наихудших возможных сценариев в промежутках между проверками Александра. Я не чувствую, что должна что-то выбрасывать, но я также не хочу возвращать испорченные картины обратно или переставлять другие вещи на полках, пока не узнаю, что Александр хочет с ними сделать. Вместо этого я упаковываю все это, расставляя только книги обратно на полки и приводя в порядок мебель, убирая осколки стекла и все остальное, что не подлежит ремонту, пока постепенно квартира не начинает выглядеть чистой, но более бесплодной, чем когда-либо прежде.

Я также ставлю рождественскую елку обратно, по большей части без украшений, но мне кажется неправильным не устанавливать ее в канун Рождества. Когда я беру ее в руки, я нахожу что-то засунутое под нее, как будто забытое, маленькую коробочку, завернутую в праздничную бумагу.

Моя грудь сжимается, когда я задаюсь вопросом, что бы это могло быть. Мысль о том, что у Александра может быть подарок для меня, кажется безумной, но я откладываю ее на каминную полку. Если он справится с этим, я спрошу его.

В середине дня я возвращаюсь в отель, чтобы проведать Джорджи, послушать его рассказы о том, как прошел день, и поужинать с ним, а затем снова возвращаюсь ухаживать за Александром. День клонится к вечеру, а температура не спадает, что бы я ни делала, и я, наконец, снова сажусь с ним в шезлонг, держу его за руку и жду неизбежного. Его дыхание кажется поверхностным, кожа бумажной и горячей от лихорадки, и мне интересно, как долго это может продолжаться. Он не выживет, уныло думаю я, мое сердце гулко колотится в груди, и все, что я знаю, это то, что я должна быть с ним, когда придет время. Я не могу оставить его здесь умирать в одиночестве.

Я развела слабый огонь в камине, и он потрескивает, освещая теперь уже чистую библиотеку. Остаток дня я потратила на то, чтобы расставить все книги по местам, почистить мебель и привести ее в порядок, и теперь она выглядит примерно так же, как и раньше. Горько-сладкая ирония в том, что все заканчивается здесь, в моей любимой комнате в квартире, когда мой зверь оставит меня одну в библиотеке и ускользнет туда, куда я не смогу пойти.

Часы над камином бьют, заставляя меня подпрыгнуть, и я, вздрагиваю, понимая, сколько времени прошло. Уже полночь, и моя грудь сжимается, когда я смотрю на Александра, слезы наворачиваются на глаза и медленно стекают по щекам.

– Счастливого Рождества, – тихо говорю я. Где-то снаружи я слышу, как на улице поют колядующие, и снова начинает падать снег. – Ты просил прощения, – шепчу я, проводя пальцами по его коже. – Я прощаю тебя, Александр. Я прощаю тебя за все ошибки, которые ты совершил, за те, что ты совершил со мной, и за те, за которые ты не можешь простить себя. Тебе нужен был кто-то, кто любил бы тебя таким, какой ты есть, все твои сломанные части, монстра и человека. Я бы хотела… – Мой голос срывается, когда я наклоняюсь ближе к нему, обхватываю его лицо руками и сажусь на край шезлонга, желая быть к нему как можно ближе. – Хотела бы я сделать это для тебя. Хотела бы я, чтобы ты показал мне, кем ты был, прежде чем окончательно развалился на части. Может быть, тогда мы смогли бы собрать их обратно.

Я осторожно наклоняюсь, касаясь своими губами его губ. Они горячие и сухие на моих, и я ощущаю соль своих слез, мое сердце разрывается от горя, когда я целую его в этот раз, который, я уверена, вероятно, будет последним.

Я откидываюсь назад, держа его за руку.

– Я не оставлю тебя, – обещаю я. – Я буду сидеть здесь всю ночь, если придется. Я не… я не хочу, чтобы ты был один.

Прежде чем я могу остановить себя, я наклоняюсь и целую его еще раз. Я даже не уверена, что он все еще дышит… и вдруг я чувствую, как его губы приоткрываются под моими, когда он втягивает воздух, его тело напрягается под моими прикосновениями. Его глаза открываются, стеклянные, лихорадочно-голубые, расширяющиеся, когда он видит меня тут.

– Ноэль?

26

АЛЕКСАНДР

Я не уверен, сплю ли я или у меня бред, вызванный лихорадкой. Все, что я знаю, когда смотрю сквозь жгучую дымку на ее красивое, изящно округлое лицо, думая, что она не может быть настоящей.

Я помню сны о том, как она целовала меня, шептала, что любит меня, и умоляла вернуться к ней. Должно быть, это были сны, потому что Ноэль ушла. Она вернулась в Лондон к своему брату.

Она ушла от меня. У нее не было выбора.

Но я могу поклясться, что вижу ее сейчас, нависающую надо мной, как призрак, с безумным и обеспокоенным лицом, когда она обхватывает мое лицо рукой.

– Александр?

Я втягиваю воздух, задыхаясь, и это кажется трудным. Все мое тело болит, вплоть до самых суставов.

– Это ты…

– Я здесь, – мягко говорит она, поглаживая меня по щеке. – Я действительно здесь, Александр. Я клянусь, это я. Тебе это не кажется.

Я с трудом сглатываю.

– Как долго…я…

– Думаю, несколько дней. – Она хмурится. – Ты был без сознания, когда я нашла тебя. Квартира…

Я вздрагиваю, вспоминая разрушения, которые я учинил, прежде чем отключился, больной и измученный, в библиотеке.

– Ты…вернулась?

– Да. – Ее ладонь, прохладная и мягкая, прижимается к моей щеке. – Я нашла тебя здесь.

– И ты…спасла…меня. Снова…

– Да. – Ее пальцы скользят вверх, перебирая мои волосы. – Сегодня Рождество, Александр. Я вернулась, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. И хорошо, что я это сделала.

– Твой брат…

– Все в порядке. Он в слишком шикарном отеле, за часть той фантастической суммы денег, с которой ты меня отослал. – Ее губы растягиваются в улыбке, ее пальцы скользят по моей щеке, вдоль подбородка. Я хочу, чтобы она никогда не переставала прикасаться ко мне, никогда больше не уходила. – Я не могла оставить тебя, пока ты был так болен. Я ходила туда-сюда.

Я качаю головой, не в силах поверить в то, что слышу от нее.

– Зачем тебе возвращаться снова? Зачем тебе оставаться?

Она мягко улыбается.

– Я думала, что раньше не знала, но теперь знаю. Любой посторонний человек, заглянувший бы сюда, подумал бы, что я сумасшедшая, но я… я люблю тебя. – Другая ее рука нежно касается моей, когда она произносит это, и на мгновение мне кажется, что я неправильно ее расслышал. Как такое возможно?

Но затем, когда я смотрю на нее, все еще не совсем уверенный, что это не сон, она говорит это снова.

– Я люблю тебя, – тихо повторяет она. – Другие могут видеть в тебе только монстра, Александр, но я вижу мужчину. Ты совершал ужасные вещи, это правда. Но я не верю, что это все, что у тебя есть, или даже что это вообще не ты. Я думаю, ты годами наказывал себя за то, в чем никогда не был виноват, позволяя этому разрывать тебя на части, пока не осталось ничего, кроме боли, которую ты пытался залечить совершенно неправильными способами. Но это была не твоя вина. Марго была не твоей виной. Все это проистекает из этого, и этого никогда не должно было быть. Тебе никогда не следовало винить себя.

– Это не имеет значения…

– Это так, – твердо говорит Ноэль. – Это твой шанс начать все сначала, Александр. – Ее рука обхватывает мою челюсть, ее пальцы так близко к моим губам, что я страстно желаю, чтобы она провела ими по моим губам. – Ты можешь сказать, что умер той ночью на кухне, и я вернула тебя к жизни. Мне все равно, как ты это оправдаешь, как ты простишь себя и начнешь все сначала. Пусть монстром будет тот, кто умер той ночью, а ты стань тем человеком, которым, я знаю, ты можешь быть.

Ее слова тяжелым грузом повисают между нами, проникают в меня, и я чувствую, как моя грудь сжимается от надежды, которую я боюсь испытывать.

– Мужчиной, достойным любви, ты это имеешь в виду?

Лицо Ноэль смягчается, и она качает головой.

– Нет, Александр, – шепчет она. – Ты всегда был таким. Вера в то, что ты не был таким, сделала тебя озлобленным. Ты можешь либо стать тем, кто сможет принять эту любовь без всех этих игр, ритуалов и правил, либо начать все сначала самостоятельно, но ты всегда был достойный этого. Но если ты готов попробовать, оставить все это позади, то здесь можете быть только ты и женщина, которая тебя любит.

Эта надежда снова вспыхивает в моей груди, на этот раз сильнее. Медленно, игнорируя боль и тяжесть, которая, кажется, тянет меня вниз, я поднимаю дрожащую руку, чтобы коснуться ее лица в зеркале того, как она касается моего.

– Под этой женщиной ты подразумеваешь себя?

Слова выходят медленно, запинаясь, но по лицу Ноэль расплывается мягкая улыбка, и в этот момент я уверен, что это самое прекрасное, что я когда-либо видел. Другая ее рука поднимается, прикрывая ту, что касается ее лица, и она кивает.

– Да, – шепчет она. – Да, я имею в виду себя. Я люблю тебя, Александр, и я имела в виду именно это, когда говорила это раньше.

– Я думал, что мне это приснилось.

Она тихо смеется.

– Нет. Я сказала это. Я боялась, что ты умрешь, и я думаю, ты был очень близок к этому. Я действительно люблю тебя. И я не хочу снова тебя покидать. Но…

В одно мгновение мне кажется, что надежда в моей груди превращается в лед.

– Но… – я позволяю слову затихнуть, мой голос срывается на нем.

– Это займет время, Александр. Нам потребуется время. Я должна знать, что могу доверять тебе. Мне нужно думать о своем брате, я не могу просто с головой окунуться во что-то. Но я…я хочу остаться здесь, в Париже. Я много думала об этом последние пару дней. В Лондоне для нас с Джорджи не так уж много хорошего. Мы можем начать все сначала. Для него, для меня и для тебя. Посмотрим, как можно повернуть ситуацию для нас. Мы попытаемся. Но я… – Она тяжело сглатывает, ее подбородок слегка вздергивается, как будто она мысленно отрепетировала эту речь и хочет быть уверенной, что она произнесет ее правильно. – Я должна быть свободна принимать свои собственные решения, Александр. Не как твой питомец, а как твоя любимая женщина. Мы должны начать все сначала.

– Да. – Я заставляю себя приподняться еще немного, тянусь к ней, не обращая внимания на раскаленную добела боль в руках. – Да, Ноэль, тысячу раз да. Я… – Я с трудом выдавливаю слова, мои губы пересохли и потрескались, горло болит. – Мне так жаль. Я потрачу свою жизнь, пытаясь показать тебе, сказать тебе, как мне жаль…

Мой голос снова срывается, на глаза наворачиваются слезы, и я слышу тихий вздох Ноэль, когда она берет мои руки в свои, наклоняясь вперед.

– Не плачь, – тихо шепчет она, целуя мои щеки, по которым начали катиться слезы. – Я здесь, Александр. И я прощаю тебя… все прощаю. Мы начнем все сначала вместе. Мы будем действовать медленно.

Ее губы скользят по моей щеке, когда ее рука обхватывает мое лицо, ее рот касается моего, и я бы никогда не подумал, что мое избитое тело способно сейчас возбудиться.

Я быстро понимаю, насколько я ошибался.

Мой член мгновенно твердеет, когда Ноэль целует меня, прикосновение ее рук и рта вызывает во мне прилив горячего вожделения, которое соперничает с лихорадкой, когда мой член пульсирует, изнывая от желания к ней. Я издаю стон в ее губы, тянусь к ней, несмотря на боль в руках, и она нежно хватает их, откидываясь назад.

– Ты должен быть осторожным… о!

Она замечает толстый бугорок моего члена, твердый и напрягающийся под тканью моих брюк, и ее глаза расширяются.

– Как…

– Я хочу тебя, – просто говорю я низким и хриплым голосом. – Но, как ты и сказала, мы будем действовать медленно…

Она на мгновение закрывает глаза, делая долгий и медленный вдох.

– Когда я сказала "медленно", я имела в виду…

– Отношения, маленькая?

Она открывает глаза и видит, что я слабо улыбаюсь ей, поддразнивая.

– Ты можешь хотя бы…

– Мы могли бы попробовать.

Я вижу, как у нее подскакивает пульс к горлу, учащается дыхание, и я прекрасно понимаю, как реагирует ее тело, насколько влажно у нее между бедер, как горит ее кожа. При других обстоятельствах я бы отшатнулся от того, что рядом со мной сейчас так много тепла, но я слишком сильно хочу ее, чтобы это волновало.

– Здесь, Ноэль, – хрипло шепчу я. – В твоем любимом месте. Займись со мной любовью в своей библиотеке, маленькая, и сегодня вечером мы начнем все сначала.

– Моя библиотека. – Она улыбается, наклоняясь, чтобы снова поцеловать меня. – Мне нравится, как это звучит. И все остальное тоже.

Ее руки скользят под мою рубашку, по моей обнаженной груди, и когда ее губы снова встречаются с моими, я знаю, что чего бы это ни стоило, я сделаю так, чтобы монстр во мне умер той ночью, как она и сказала.

Я не могу потерять ее снова. Мою любовь, мою родную маленькую девочку, мою Ноэль.

Кинцуги, мое золотое чудо.

27

НОЭЛЬ

Я с трудом могу поверить, что мы это делаем. Я бы даже не подумала, что он сможет, он очень слаб, но доказательства прямо передо мной, что он более чем способен, по крайней мере, если я та, кто контролирует ситуацию. И после всего этого кажется правильным, что именно я возьму на себя инициативу.

Заняться с ним любовью здесь, в комнате, где я чувствовала себя в безопасности, моем любимом месте в этой квартире, правильно, и это что-то значит, раз он пришел сюда последним, что именно здесь он оказался, когда у него не осталось сил. Я точно знаю почему.

В конце концов, он хотел быть рядом со мной.

Я целую его нежно, медленно, почти боясь, что могу сломать его, медленно снимая с него рубашку. Мое сердце бешено колотится в груди, и мне трудно сдерживаться. Я хочу осыпать его поцелуями, крепко обнимать, жестко скакать на нем и заставить его ответить такой же страстью, но, по крайней мере, сейчас мы должны быть осторожны.

– У меня это в первый раз, – шепчу я, касаясь своими губами его губ. – Я…

– Я знаю, маленькая, – бормочет он. – Двигайся так медленно, как тебе нужно. Все, что меня волнует, это то, что ты наконец станешь моей.

Точно так же, как прошлой ночью перед отъездом, я хочу поцеловать его больше всего на свете. Я наслаждаюсь ощущением его губ на своих, мягких и страстных одновременно. На этот раз он может хотя бы немного прикоснуться ко мне, его руки скользят по моей талии и бедрам, задирают юбку моего платья, чтобы провести пальцами по моей коже.

– Ты такая красивая, Ноэль, – шепчет он между поцелуями, его губы ласкают мои, и я чувствую, как слезы подступают к моим векам. – Ноэль.

– Мой Александр. – Мои руки скользят по его груди, вниз к бедрам, мои пальцы сжимаются на поясе его брюк. Я стягиваю их вниз, обнажая кожу, мое тело сжимается от желания, когда в поле зрения появляется его толстый член. Я хочу его больше всего на свете, и я медленно двигаюсь вниз, покрывая поцелуями его покрытую темным мехом грудь, впадинки живота и плоскую, горячую плоть чуть выше его члена, прежде чем провести языком по всей длине, когда он издает стон удовольствия.

Я хочу попробовать его на вкус, и я делаю именно это, обхватывая губами кончик, пока провожу языком по его члену. Александр закрывает глаза, его голова откидывается назад, когда я упираюсь рукой в его бедро, моя голова покачивается, и я беру в рот как можно больше его члена.

Он задыхается, дергает бедрами, а затем стонет.

– Каким бы сладким ни был твой ротик, маленькая, есть кое-что, чего я хочу больше. И если ты продолжишь так сосать меня…

Мне не нужно спрашивать, что он имеет в виду. Меня охватывает вспышка нервозности, неуверенности в том, что я могу сделать это так, чтобы удовлетворить его, что у меня это получится. Но я встаю, стягиваю платье через голову, и вижу жар в его глазах, когда он жадно обшаривает мое тело.

Я быстро снимаю все остальное, внезапно испытывая большее, чем когда-либо, желание прижаться своей обнаженной кожей к его. Шезлонг достаточно широк, чтобы я могла оседлать его, не соскальзывая с него коленями, и я забираюсь на него, двигаясь вверх по его телу, глядя на его толстый, твердый член, прижатый к его животу.

Его голубые глаза блестят от вожделения, челюсть сжата от желания, но нежные слова, которые он бормочет, когда я оседлаю его бедра, противоречат этому.

– Так медленно, как тебе нужно, маленькая, – бормочет он. – Занимайся со мной любовью, как пожелаешь. Я твой полностью.

Я резко вдыхаю, выгибая бедра, когда трусь о него, моя киска намокла от моего возбуждения. Я вся взмокла, жажду его, и я вознаграждена его глубоким стоном, когда я скольжу по всей длине его члена, мой клитор натыкается на гребень его головки и заставляет меня снова стонать от удовольствия.

– Да, – Александр откидывает голову назад, его руки касаются моих бедер. – Используй меня для своего удовольствия, маленькая. Сделай меня своим.

Это так приятно, что я хочу попробовать это снова. Я двигаю бедрами, прижимаясь к нему клитором, его скользкая, горячая предварительная сперма смешивается с моим возбуждением и создает скользкую поверхность с нужным количеством горячего, восхитительного трения. Моя собственная голова откидывается назад, мои руки упираются в его грудь, когда я терзаюсь о его член, с каждым движением приближаясь все ближе и ближе к оргазму.

– Я хочу быть внутри тебя, когда ты кончишь, – Александр выдыхает сквозь стиснутые зубы. – Я хочу чувствовать, как ты кончаешь на мой член.

При этих словах меня охватывает трепет вожделения, пульсирующий во мне, как будто его слова касаются моего клитора. Я ахаю, снова выгибаясь навстречу ему, наклоняясь, чтобы прижать его к себе, когда подхожу очень близко к краю. Я чувствую, что парю там, и я снова прижимаюсь к набухшей головке его члена, прежде чем чувствую, как мои бедра напрягаются, и я выгибаюсь вверх, направляя толстый кончик между своих складочек, чувствуя, что начинаю содрогаться от удовольствия.

– Так будет проще, маленькая, – бормочет Александр. – Кончай, Ноэль…

Я стону, звук становится громче, когда головка его члена проникает в меня, толстая и растягивающая меня для него, и он проскальзывает внутрь на первый дюйм. Жгучая боль от входа теряется в удовольствии от моего оргазма, моя девственная киска сжимается вокруг него, когда он выгибает бедра вверх, скользя дальше внутрь.

– О боже, Александр… – я стону его имя, мои пальцы впиваются ему в грудь, и он издает низкий хриплый вскрик.

Я пораженно смотрю вниз и вижу неглубокие царапины на его груди, оставленные там раньше. Я отдергиваю руки назад, и он протягивает руку, чтобы схватить их, морщась, когда опускает обратно.

– Нет, маленькая, – бормочет он. – Прикасайся ко мне, царапай меня, бери меня, как пожелаешь. Я твой…

Он входит в меня еще на дюйм, и я ахаю, впервые ощущая жжение его члена внутри меня одновременно болезненным и приятным. Я соскальзываю еще немного вниз, бархат шезлонга трется о мои колени, мягкость волос на его груди касается моих ладоней, его мускулистые бедра под моими, а поверх всего этого, его напряженный член, когда я снова соскальзываю вниз, наконец принимая его всего в себя, и он стонет от удовольствия.

– И я теперь твоя. – Его пальцы сжимаются на моих бедрах, его глаза закрываются, когда я нависаю над ним, не решаясь пошевелиться. Я не знаю ритма, и правильного способа сделать это, и я в ужасе от того, что у меня плохо получается. Но, наконец, желание большего побеждает мой страх, и я медленно начинаю оседлывать его.

– Да, маленькая, – стонет он, его бедра содрогаются подо мной. – Вот так. В тебе так хорошо, черт возьми…

Его слова ободряют меня, придавая мне больше уверенности. Я чувствую, как удовольствие снова начинает разливаться глубоко в моем животе, разогревая мою кровь и заставляя меня хотеть большего. Я прижимаю пальцы к его груди, прижимая их к его коже, моя голова откидывается назад, когда я двигаюсь быстрее, раскачиваясь, растирая, толкаясь, когда он встречается со мной снова и снова, его звуки удовольствия сливаются с моими. Я наклоняюсь вперед, мои волосы падают ему на лицо, когда я ловлю его губы своими, целую его медленно и глубоко, снова и снова принимая его в себя, ведя его к своему освобождению и к его.

– Кончай для меня – шепчу я ему в рот, сжимаясь вокруг него, когда двигаюсь, ощущая каждый дюйм его тела внутри себя. – Кончай, мой зверь.

Александр стонет, все его тело напрягается, когда его язык переплетается с моим, его звук удовольствия почти похож на рычание, когда я чувствую, как он набухает и твердеет внутри меня, жар его члена становится новым жаром, наполняя меня им, когда он жестко кончает, и это тоже вызывает мое освобождение, когда я вскрикиваю в поцелуе, выгибаясь ему навстречу. Мои груди прижимаются к его груди, мой рот наклоняется к его рту, моя рука запутывается в его волосах, я прижимаюсь к нему, чувствуя, как его сперма наполняет меня, мои бедра сжимаются вокруг него, когда я удерживаю его внутри себя, желая, чтобы все это длилось как можно дольше.

На мгновение мне кажется, что мир вокруг нас остановился, когда я лежу у него на груди, чувствуя, как он дышит, чувствуя биение его сердца подо мной. Я вдыхаю его аромат, теплый и мужественный, и в самой глубине своей души чувствую, что это правильно.

Я рада, что дождалась. Я рада, что это случилось сегодня вечером.

Мы лежим вот так на шезлонге несколько долгих минут, пока я не вспоминаю, что Александру все еще плохо и что я, вероятно, придавила его. Я отшатываюсь назад, обеспокоенно прикусывая губу только для того, чтобы увидеть мирное, самодовольное выражение на его лице.

– Куда ты собралась, маленькая? – Он стонет, изо всех сил прижимаясь ко мне.

– Я не могу остаться на всю ночь, – с сожалением шепчу я. Я осторожно соскальзываю с него, чувствуя его влажный жар между бедер, когда тянусь за своей одеждой. – Мне нужно ненадолго вернуться в отель. Но я вернусь, обещаю.

– Я знаю, что вернешься. – Александр нежно улыбается мне. – Но полежи здесь со мной минутку, маленькая. Я не хочу, чтобы ты уходила так быстро, после первого раза.

Я охотно возвращаюсь в его объятия, сворачиваясь калачиком на шезлонге рядом с ним. Я беру полотенце и воду, которые принесла ранее, и осторожно использую их, чтобы охладить его лицо и шею. Когда я откладываю его в сторону, он осторожно обнимает меня за талию.

– Осторожно, – шепчу я, и он хихикает.

– Я хочу обнять тебя, маленькая.

Я думала, что после первого раза почувствую себя по-другому, но мне кажется, что не так уж много изменилось. Во всяком случае, у меня такое чувство, как будто я во что-то вникла правильно, как будто мой мир наконец встал на свои места, как будто кусочек головоломки наконец-то встал на место. Я лежу тут, слушая его дыхание, и я знаю, что мое место здесь.

Еще так много предстоит выяснить, будет долгий путь к тому, чтобы мы были вместе навсегда. Я должна найти свою собственную жизнь здесь, в Париже, место и для моего брата. Я должна знать, что Александр действительно оставил свое прошлое позади и что он может стать новым человеком, которым, я верю, он может быть. Но впервые у меня появилось больше надежды, чем когда-либо прежде.

– Я нашла коробку под деревом, когда убиралась, – бормочу я, проводя пальцами по его волосам. – В подарочной упаковке и все такое.

Я чувствую, как он тихо посмеивается мне в волосы.

– Это было для тебя, маленькая. – Он колеблется. – Ты можешь принести ее мне?

Я ненавижу отстраняться от него, но делаю это медленно, потянувшись за своей одеждой.

– Я сейчас вернусь. – Я легонько целую его в губы, прежде чем спуститься вниз, чтобы забрать маленькую подарочную коробку и отнести ее обратно наверх.

– Я хотел подарить тебе это, – тихо говорит он, осторожно держа ее в руках. – Я купил это много лет назад, ожидая подходящего человека, которому смогу это подарить. До сих пор это никогда не казалось правильным. – Александр протягивает мне коробку. – Это всегда должно было принадлежать тебе, Ноэль.

Мое сердце снова замирает в груди, когда я медленно расстегиваю упаковку. Я не ожидала подарка, и мысль о том, что это то, за что он держался, ожидая, чтобы подарить это кому-то, в частности, кажется шагом еще дальше, чем то, что мы только что сделали вместе. Кажется, что это навсегда. Маркер на пути, на который мы встали. Но ничто не могло подготовить меня к тому, что я вижу, когда открываю плоскую бархатную коробочку.

Внутри, на тонкой золотой цепочке, такой тонкой, что я почти боюсь к ней прикасаться, находится роза, которая выглядит так, словно вырезана из рубина и изумруда, каждая деталь продумана до мельчайших зеленых шипов на стебле. В центре идеально вырезанных лепестков на ней мерцает крошечный бриллиант.

– Боже мой. – Я смотрю на это, не веря своим глазам. – Это самая красивая вещь, которую я когда-либо видела.

Губы Александра растягиваются в улыбке.

– Так тебе нравится?

– Это…ты не можешь подарить мне это! Это слишком дорого…

– Это идеально, – твердо говорит он. – Это всегда предназначалось для тебя мышонок. Ты единственная женщина, на которую я хотел бы это надеть. – Он кивает в сторону коробки. – Я очень хочу надеть это на тебя, но не могу прямо сейчас. Ты должна сделать это сама. – Его голос смягчается, насколько это возможно. – Я очень хочу увидеть это на тебе.

Мои пальцы дрожат, когда я достаю хрупкое ожерелье из коробки и надеваю его на шею. Оно лежит у меня на груди, мерцая на свету, и я осторожно прикасаюсь к нему, боясь, что сломаю.

– Я тебе ничего не подарила, – протестую я, все еще касаясь украшенного драгоценными камнями розового амулета. – Я должна была…

– Тебе нет необходимости, – твердо говорит Александр. – Ты была дана мне как подарок, Ноэль, но то, что ты отдала мне себя, было лучшим подарком, чем все, что я когда-либо получал. – Он поднимает на меня взгляд, и я никогда не видела в его глазах такой нежности. – Ты дала мне более чем достаточно, маленькая.

Слезы выступают у меня на глазах, когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать его, мои пальцы запускаются в его волосы.

– Счастливого Рождества, – тихо шепчу я. – Я люблю тебя, Александр.

– И я тебя, – шепчет он мне в рот, прежде чем поцелуй углубляется, и я на несколько минут забываю обо всем, кроме ощущения его губ на своих и всего, что это значит для нас обоих.