Текст книги "Плененная невеста (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Однако, когда я показываю ему приглашение перед сном, после инъекции, которая вводится так же резко, как, и с тех пор, как мы отправились в клинику, его реакция аналогична.

– Я, конечно, пойду с тобой, – задумчиво говорит Виктор. – Это будет хорошо. Пахан и его жена посещают филармоническое представление, где играет жена итальянского дона. Лука, возможно, также пригласил Макгрегора. Это хорошая оптика. Нам будет полезно, если нас там увидят.

Я чувствую прилив горечи, когда смотрю на него. Я даже не удивлена тем фактом, что он предположил, что его пригласили, что я, возможно, не собиралась идти на выступление моей лучшей подруги одна и без мужа. Это то, что заставляет меня набрасываться на него, хотя я знаю, что ссора не в моих интересах. Самонадеянность этого слишком злит меня, чтобы остановиться.

– Для меня всегда удивительно слышать, как ты используешь такие слова, как оптика, – огрызаюсь я, свирепо глядя на него. – Разве ты не должны использовать кулаки вместо дипломатии? Пытки вместо фотосессий? Или ты, конкретно, как-то выше всего этого?

Глаза Виктора сужаются, опасно темнеют, и я понимаю, что, возможно, зашла немного слишком далеко.

– О, я испытал свою долю пыток, – говорит он, его губы подергиваются, как будто это его почему-то забавляет. – Это то, о чем ты хотела услышать, моя милая жена? Вся кровь, которую я пролил? Зубы и ногти, которые я вырвал, когда меня предали или перешли дорогу? Крики, которые я слышал? Ты хочешь подсчитать тела? – Он движется ко мне во время разговора, его тело внезапно напрягается, мышцы напрягаются. – Если я расскажу тебе о человеке, которого я забил до смерти в качестве обряда посвящения, когда был подростком, удовлетворит ли это мой образ в твоей голове?

Холодный прилив страха накрывает меня, во рту пересыхает. Он не может быть серьезным. Как подросток? Но даже когда я говорю себе, что это не может быть правдой, я знаю, что, скорее всего, так оно и есть. Это соответствует рассказам, которые я слышала о Братве, об ужасных, жестоких вещах, которые они совершают. Но чего я не могу совместить, так это холодного, элегантного мужчину, за которого я вышла замуж, нежного и вовлеченного отца и жестокого лидера Братвы, который, я знаю, скрывается внутри него.

Как у одного человека может быть так много разных сторон?

Было бы легче понять Виктора, если бы он был просто жестоким человеком, о котором я слышала. Но человек, которого я начинаю узнавать, он вообще не поддается моей логике.

– Нет, – шепчу я, слово срывается с моих сухих губ. – Я не хочу слышать ни о чем из этого.

Виктор выпрямляется, его голубые глаза холодны, когда он смотрит на меня сверху вниз.

– Хорошо, – говорит он с удовлетворением. – Тогда я предполагаю, что ты довольна новой страницей, которую я начал. Той, где я заключаю сделки с итальянским доном и новым ирландским королем вместо того, чтобы убивать их семьи и отнимать их территорию. Той, где я женюсь на принцессе мафии, чтобы объединить наши семьи, а затем беру ее на чудесное свидание в филармонию, где жена Дона дает концерт, чтобы мы могли показать, насколько счастливы и уравновешенны криминальные семьи Манхэттена в наши дни. – Он приподнимает одну изогнутую бровь, и я вижу, как морщины на его лбу углубляются при этом. Это сексуальнее, чем должно быть, эти линии и складки в уголках его глаз и седина на висках. Это напоминание о том, что он более чем на пятнадцать лет старше меня, мужчине под сорок, в то время как мне совсем недавно исполнилось двадцать два, как раз перед моей помолвкой. Я чувствую, как мои щеки краснеют при напоминании о том, насколько красив мой муж на самом деле, и кратком воспоминании о нашей единственной ночи вместе, о тех голубых глазах, смотрящих на меня сверху вниз, когда он трахал меня глубоко и жестко.

Между нами повисает пауза молчания, и Виктор холодно смотрит на меня сверху вниз, его бровь все еще изогнута.

– Что бы ты предпочла, Катерина? Грубого мужлана или джентльмена? – Я очень усердно работаю над тем, чтобы быть последним.

– Джентльмена, – мне удается прошептать, мой рот все еще кажется набитым ватой. Даже в наших предыдущих боях Виктор сдерживался, но сейчас я вижу в нем волну гнева, которая превосходит все, что он показывал мне раньше. Это напоминание о том, что я вышла замуж за медведя на цепи, и единственный, кто его сдерживает, это он сам. – Конечно, мы пойдем вместе. Проявление доброй воли для Луки и других членов семьи, хороший шаг.

– Вот моя принцесса мафии. – Виктор улыбается, но это не совсем касается его глаз, когда он протягивает руку, чтобы коснуться моей щеки, его пальцы касаются моих горящих скул. – Вот женщина, на которую я рассчитывал. Я женился на тебе не только из-за твоего плодородного лона, ты знаешь. Я также женился на тебе, потому что ты понимаешь эту жизнь, то, что мы должны делать. Ты не должна меня боятся.

– Вряд ли стоит бояться пойти на представление со своим мужем. – Я заставляю себя улыбнуться, глядя на него так любезно, как только могу. Я все еще киплю, но это единственная битва, которую, я думаю, Виктор выиграл. Тебе нужно быть умной, напоминаю я себе. Ты должна быть женщиной, которой тебя воспитали, если хочешь выжить в этом. Не в каждой битве стоит сражаться.

Виктор все еще холодно улыбается мне сверху вниз.

– Ах, да, – говорит он, его голос почти насмешливый. – Вот та женщина, на которой я женился. Моя принцесса.

Я чувствую, что напрягаюсь от этого прозвища, но заставляю себя промолчать. Наступает еще один момент тишины, такт, когда я знаю, что он ждет моей реплики, моего отпора. Но я этого не делаю. Я просто отворачиваюсь и, не сказав больше ни слова, иду к нашей кровати.

Сегодня вечером он не читает в постели рядом со мной. Он выключает свет в тот момент, когда мы оба оказываемся под одеялом, откатываясь в сторону. Я чувствую пространство между нами, зияющую пропасть матраса, который мы оставляем, чтобы у нас не было шанса прижаться друг к другу ночью, проснуться в объятиях друг друга. На данный момент я не могу представить, как бы это выглядело. Я не хочу пробовать.

Этой ночью мне снится наша ссора. Но во сне я не отступаю. Даже когда я смотрю на его красивое лицо, его седые виски и морщинистые глаза, я плюю ему в лицо, что он никогда не будет джентльменом, что такой человек, как он, может быть только грубияном. Я чувствую, как во сне меня охватывает страх, ожидая, что он отреагирует так, как отреагировал бы Франко, схватит меня и встряхнет, даст пощечину, швырнет через комнату. Но он этого не делает. Во сне Виктор ухмыляется мне сверху вниз, проводя рукой по волосам, пока его глаза обшаривают мое тело.

– Твой рот говорит, что ты меня не хочешь, – рычит он, наклоняясь ко мне, пока между нашими телами почти не остается пространства. – Но твое тело говорит что-то другое. Твое тело говорит, что ты помнишь ту ночь. Что ты жаждешь удовольствия, которое я могу тебе доставить.

Он наклоняется ближе ко мне, его лицо нависает над моим, когда он хватает меня за руки, притягивая к себе, позволяя мне почувствовать твердый выступ его члена, прижимающийся к моему бедру.

– Ты возбуждаешь меня, маленькая принцесса. Ты хочешь, чтобы я был грубияном? Тогда я покажу тебе, насколько жестокой может быть Братва.

Я должна быть в ужасе. Я в ужасе, даже во сне. Но я блядь мокрая, когда он поднимает меня и бросает на кровать, следуя за мной вниз, когда срывает с меня одежду, раздевая меня догола. Его глаза голодны, когда они скользят по моему обнаженному телу, сейчас меня ничем не прикрыть, не то, что в нашу брачную ночь. Он тянется к моим грудям, хватает их пригоршнями, сжимает.

– Маленькие, – рычит он, ущипнув меня за соски. – Но достаточны, чтобы я мог схватить. Сжать. Кончить.

Я слышу, как умоляю его остановиться, но мое тело кричит о чем-то другом. Когда он скользит пальцами между моих складочек, я истекаю для него, моя кожа раскраснелась и горит, жаждет глубоких, жестких толчков его члена, когда он входит в меня. Я хочу, чтобы он брал меня жестко, грубо, как ему заблагорассудится, и стыд от этого заставляет меня гореть ярко-красным, когда он хватает меня за бедра, втискиваясь между моих бедер.

– Возьми мой член, маленькая принцесса, – рычит он, жестко входя в меня, его огромный член заполняет меня до предела, наполняя до боли, смешанной с удовольствием. – Возьми все это. Не смей кончать пока я тебе не позволю. Не кончай, блядь, пока я тебе не разрешу.

Но я кончаю. Я не могу сдерживаться, мое тело содрогается от волн удовольствия, от непрекращающихся глубоких толчков его члена, снова и снова, пока я не чувствую, что он касается каждого нерва, доставляя удовольствие тем частям моего тела, к которым он даже не прикасается. Он трахает меня сильнее, рыча, что я шлюха, мокрая и истекающая для него и его члена, но мне все равно. Мое тело сжимается во второй раз, снова накатывая глубокими, рябящими волнами оргазма, который, кажется, исходит из самой моей сердцевины, и вот тогда я резко просыпаюсь, тяжело дыша и вся в блестящем поту.

Боже мой. Я чувствую настойчивую пульсацию между ног, пульс возбуждения, липкость на бедрах. Я чувствую, насколько я мокрая после сна, и мое лицо пылает таким сильным жаром, что, я уверена, любой мог видеть, как я покраснела, даже в темноте. Я сжимаю бедра вместе, больше всего на свете желая встать и побежать в душ, смыть улики. Но я не хочу рисковать разбудить Виктора. Я не хочу, чтобы был хоть какой-то шанс, что он мог каким-то образом узнать, что я просто мечтала о нем, хотела его, испытала оргазм во сне из-за него.

Ничего подобного со мной раньше не случалось. Мне жарко и тревожно, я лежу там, гадая, что, черт возьми, со мной не так, почему я мечтаю о мужчине, которого презираю, жажду его, и он может добиться от меня оргазма даже во сне.

Я ненавижу его, решаю я, глядя в потолок, одновременно желая снова уснуть и отчаянно пытаясь этого не делать. Последнее, чего я хочу, это снова погрузиться в подобный сон или, по крайней мере, это то, что я говорю себе.

Однако настойчивая боль между моими бедрами говорит о другом.

ВИКТОР

В своем бизнесе я поступаю иначе, чем в личной жизни. Вот почему Стефан, один из моих младших солдат, которому поручено вместе с другими охранять девушек на складе, выглядит бледным как смерть, и как будто его зубы вот-вот выскочат из головы, когда он подходит ко мне в доках.

– Что случилось? – Спрашиваю я немедленно, мой голос напряженный и холодный. Я вижу, как по нему пробегает волна страха при этих словах. Хорошо, мрачно думаю я про себя. Приятно снова быть главным. Такое ощущение, что моя домашняя жизнь не совсем контролируется дома, в отличие от моего первого брака. Это сильно ухудшило мой характер на работе, но, если это вдохновит моих людей выполнять свою работу более эффективно, тем лучше.

Сегодня вечером у нас с Катериной “свидание” в филармонии. Хотя я надеюсь, что эта ночь пройдет без происшествий, за последние две недели нашего брака я понял, что Катерина не обязательно такая податливая и покладистая жена, какой я ожидал ее видеть. Она сильнее, чем я ожидал, и хотя при других обстоятельствах вызов мог бы быть приятным, холодность нашего брачного ложа сделала все между нами напряженным, неловким и постоянно на грани драки.

Наш брак, не единственное, что натянуто в эти дни, думаю я, вспоминая свой утренний душ. У меня вошло в привычку быстро дрочить, пока Катерина не проснулась, снова и снова представляя нашу брачную ночь, пока я не смог воспроизвести все, что мы делали. Я представляю и другие вещи, которые я бы сделал с ней… что я сделаю с ней, если клиника потерпит неудачу, и я смогу найти вескую причину, чтобы затащить ее обнаженной в мою постель.

Это снимает напряжение настолько, чтобы я мог прожить свой день. Тем не менее, это оставляет меня раздраженным и разочарованным, мужчину, у которого никогда не было проблем с тем, чтобы заполучить женщину, вынужденного поспешно дрочить свой член в душе, пока его жена спит.

– Пойдем внутрь, босс. Мы поговорим там. – Говорит Стефан, его голос нервный несмотря на то, что я уверен, он прилагает все усилия.

– Ты можешь рассказать мне здесь и сейчас, – огрызаюсь я, мое раздражение растет с каждой секундой. – Что случилось?

Стефан смотрит на воду рядом с причалом, как будто сомневается, могу ли я бросить его в воду, как только он закончит говорить. Он и так ходит по тонкому льду, он частично ответственен за то, что Анастасии Ивановой удалось пробиться в ряды моих бригадиров и переспать с достаточным количеством из них, чтобы раскрыть то, что мы с Франко планировали вместе. Конечно, оказалось, что Франко вел двойную игру с обеих сторон. Он заплатил за это. Стефан и другие бригадиры тоже были наказаны, я вижу дыру на том месте, где когда-то был зуб Стефана. Но очевидно, что он снова облажался.

– Одна из девушек сбежала, босс, – говорит он немного надтреснутым голосом. Было бы почти забавно, насколько он напуган, если бы я не был на грани взрыва разочарования и гнева. Что совсем не забавно, так это то, что он позволил части моего груза ускользнуть.

– Ты, блядь, издеваешься надо мной. – Я смотрю на него и вижу, как он съеживается под ледяным моим взглядом. – Ты хочешь потерять еще один зуб, Стефан? Может быть, два? Должен ли я попросить одного из мужчин выбить их все?

– Нет, босс. – Теперь его трясет. – Нет, пожалуйста. Я…она обманула меня. Я выпустил ее в туалет, как ты и говорил, что мы должны были позволить им это делать. И она…

– Она приставала к тебе, не так ли? – Я чувствую, как работают мышцы моей челюсти. – Сколько раз вас, некомпетентных ублюдков, предупреждали, чтобы вы не позволяли своим членам думать, когда дело доходит до обмена сообщениями?

– Она сказала, что отсосет мне за дополнительную еду. Нам просто нужно было зайти в угол, и… – Он неловко ерзает, и мне требуется всего секунда, чтобы сложить два и два и прийти к выводу, что у Стефана, возможно, никогда больше не будет эрекции.

– Она укусила твой гребаный член, не так ли? – Опять же, я бы почти рассмеялся, если бы не пылал от ярости. – А потом она сбежала.

Стефан с несчастным видом кивает.

– Да, босс.

– Где были другие охранники?

– Они были, ах…

Мне не нужно, чтобы он заканчивал предложение, и теперь я чертовски взбешен. Я протискиваюсь мимо Стефана, почти толкая его в воду, сам того не желая, когда вхожу на склад.

– Алексей! – Я кричу, мой голос эхом отдается в огромном металлическом здании. – Алексей, тащись сюда ублюдок!

Когда Алексей появляется, с ним находится Михаил, один из других моих бригадиров. Алексею поручено контролировать складские операции, и, очевидно, он выполняет эту хреновую работу.

– Да, Виктор? – Его тон холодный, почти непокорный, и я прищуриваюсь. До меня недавно дошли слухи, что Алексей жалуется на мое руководство, на то, как я веду дела. Если он зайдет слишком далеко, у меня не будет другого выбора, кроме как обрушить на него молот. И это было бы позором, поскольку он превосходный бригадир.

– Я слышал, что одна из девушек сбежала прошлой ночью.

– Это верно. – Алексей хмурится. – За ней охотятся наши люди, и они взяли с собой собак. Далеко она не уйдет.

– Если она попала в город, она могла бы. И если она сделает это и назовет нас теми, кто похитил ее с намерением продать… – Я сердито выдохнул. – Я могу подмазать много рук, чтобы нас не привлекли к ответственности за это. Но я бы предпочел не делать этого, особенно когда у меня полно людей, которым поручено их охранять. Мужчины, которые, по-видимому, не могут удерживаться от того, чтобы их члены не намокли достаточно долго, чтобы не попробовать товар.

– Если бы ты послушал меня о том, что нельзя выпускать их из клеток…

– Если бы мои мужчины могли не трахать их, это не имело бы значения! – Я повышаю голос, и даже Михаил вздрагивает от звучащего в нем гнева. – Эти женщины предназначены для продажи богатым и влиятельным мужчинам. Ты думаешь, эти мужчины были бы счастливы, если бы узнали, что члены самых низких из Братвы были в их новых покупках всего несколько дней назад? – Я стискиваю зубы. – Если бы они прикоснулись к одной из девственниц…

Алексей тяжело сглатывает, и тогда я понимаю, что сегодня будет ужасный день.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал, Виктор?

– Собери всех людей, которые дежурили в карауле этой ночью. Приведи их сюда и построй в шеренгу. Мы разберемся с этим старомодным способом.

Кровопролитие обычно меня не радует, по крайней мере, когда речь заходит о подобных вещах. Мне не нравится наказывать своих людей, тем более пытать их или убивать. Но в такие времена, как сейчас, они не оставляют мне выбора. Это неприятная часть моего положения, необходимое зло. Если они поверят, что подобное поведение может остаться безнаказанным, моя Братва погрузится в хаос.

Лидер, который не может держать своих людей в узде, вообще не лидер.

Страх в комнате ощутим, когда Алексей собирает мужчин. Большинство из них бледны, некоторые потеют по причинам, которые, я уверен, не имеют ничего общего с влажным интерьером склада. Я чувствую, как мной овладевает холодное чувство долга, когда я просматриваю их, любые эмоции, которые я мог бы отодвинуть в сторону в пользу того, что, как я знаю, должно быть сделано.

– Вы знаете, почему вы здесь, – рычу я, расхаживая перед ними. – Кто дал вам разрешение воровать у меня?

Мужчины нервно смотрят друг на друга, некоторые явно не понимают.

– Сэр… я не знаю… – говорит один из них, я уверен, что он думает, что это смело, но это всего лишь глупость с его стороны.

– Мы ничего у вас не крали, босс, – отвечает другой, явно воодушевленный высказыванием первого человека.

– Да, так и есть. – Я смотрю им в лицо, расправляя плечи и переводя взгляд с мужчины на мужчину. – Что за девушки на этом складе?

Наступает минута молчания, все они пытаются решить, каков правильный ответ. В интересах продвижения дела вперед я решаю им помочь.

– Девушки здесь – собственность. Моя собственность. Поэтому, когда вы решаете уступить их попыткам соблазнить вас и сбежать или трахнуть их для собственного удовольствия, когда вы должны их охранять, или, что еще хуже, погубить одну из девственниц, вы обкрадываете меня. Я похож на человека, у которого вы хотите что-то украсть?

– Нет, сэр, – выпаливают они все, заикаясь, почти в унисон.

– Хотя, похоже, вы таковым меня и считаете. У вас нет ко мне должного уважения. Вы называете меня медведем, но думаете, что я беззубый медведь? Без когтей?

– Нет, сэр! – Один из них почти кричит это, страх на его лице очевиден. Все они знают наказание за воровство. Ни один из них не хочет этого терпеть. Но в моих рядах есть несогласные, потому что Алексей считает меня слишком мягким. Что я слишком мягко обращаюсь с девушками, что я слишком снисходителен к своим мужчинам.

На этом все заканчивается.

Если истории обо мне должны быть правдивыми, чтобы вызывать уважение моих мужчин, тогда мне просто придется быть тем, кого они боятся.

– Стефан позволил девушке сбежать. Он уступил ее попыткам соблазнить его, а затем не смог удержать ее от побега. За это Алексей отведет его к Олегу для избиения. Убедитесь, что он не поврежден слишком сильно, чтобы вернуться к работе в течение нескольких дней.

Алексей кивает, и Стефан немедленно начинает умолять, извиняясь, но я игнорирую его. Олег – один из моих силовиков, огромный мужчина, которому нравится пускать в ход кулаки и назначать наказания. Стефан, скорее всего, не повторит своих ошибок.

– Те, кто трахал девушек без разрешения, – продолжаю я, – понесут наказание за воровство. Только один палец, на левой руке, так как мне нужно, чтобы они не были слишком сильно искалечены. Ожидается, что они продолжат работать в обычном режиме, как только врач осмотрит их.

Некоторые мужчины молчат, другие начинают умолять, как это делал Стефан, но я повышаю голос, перекрикивая их, пока снова не воцаряется тишина.

– За исключением, – холодно говорю я, просматривая очередь. – Кроме мужчины, который трахал одну из девственниц. Михаил, выведи его вперед.

Я не знаю имени этого человека. Я думаю, он новенький, один из новобранцев, недавно вступивших в ряды гвардии. Он бледен как смерть, и его глаза нервно бегают по сторонам, не в силах встретиться с моими. Из-за трусости я еще меньше склонен проявлять к нему милосердие.

– Ты не только украл у меня и стоил мне денег, – говорю я ему холодно, мои голубые глаза сверлят его. – Ты также причинил непоправимый вред этой девушке. Раньше ее бы продали кому-нибудь, кто был бы готов заплатить цену, о которой ты и мечтать не можешь, за то, чтобы девственница делала то, что они прикажут. Они бы хорошо к ней относились, давали ей роскошь и комфорт. Теперь, из-за того, что ты украл ее девственность, мне не только придется отказаться от продажи, но и эта девушка отправится куда-нибудь менее в приятное место. Возможно, в бордель или к кому-то другому за меньшую цену, к кому-то, кто менее склонен относиться к ней как к дорогому товару. – Я бросаю взгляд на Михаила. – Выведи ее тоже. Она должна это увидеть.

Девушка, которую приводит Михаил, необычайно красива, что только злит меня еще больше. У нас, несомненно, уже был покупатель на нее, тот, кто заплатил бы за нее выдающуюся цену. Но теперь она получит только половину. Может быть, меньше. Красивые девушки по-прежнему стоят приличных денег, особенно такая эффектная, как она, с рыжеватыми волосами и сверкающими зелеными глазами. Но ее девственность принесла бы ей миллионы.

Я могу сказать, что в ней есть огонь. Она свирепо смотрит на меня, когда Михаил тащит ее к выходу, ее взгляд подозрительно скользит по шеренге мужчин.

– Ты собираешься отдать меня остальным? – Выплевывает она, вырываясь из рук Михаила, и он отступает назад, сильно ударяя ее по губам.

– Хватит! – Я кричу, и все замирают, даже девушка, которая смотрит на меня с горькой ненавистью, запечатленной в каждой черточке ее лица. – Михаил, она достаточно повреждена. Больше так к ней не прикасайся.

– Извините, сэр. – Он держит ее за связанные запястья, и когда я подхожу к ней, она снова начинает сопротивляться.

– Полегче. – Я напеваю ей, как нервная лошадь, нежно дотрагиваясь до ее подбородка. – Тебя будут обходить стороной. И никто не собирается причинять тебе боль. На самом деле, я хотел, чтобы ты увидела, что происходит, когда кто-то избивает одну из девушек Виктора Андреева.

Она поджимает губы, смотрит на меня прищуренными глазами и ничего не говорит. Умная девушка, которая знает, когда нужно промолчать. Чертовски жаль, что ее погубили. Такая красивая девушка и девственница, которая знает, как хранить молчание ради своего господина, бесценна в моем мире.

– Это тот мужчина, который изнасиловал тебя? – Я указываю на мужчину, стоящего в начале очереди, который теперь дрожит от страха, глядя на девушку. – Он лишил тебя девственности?

Девушка тяжело сглатывает. Она смотрит на него, а затем снова на меня, как будто неуверенная. Как кролик, гадающий, не идет ли он в ловушку.

– Скажи мне правду, и с тобой ничего не случится, – уверяю я ее. – Если он это сделал, то он тот, кто будет наказан.

Она прикусывает нижнюю губу, волнуясь из-за этого, и на секунду мне кажется, что она откажется говорить. Я не могу допустить, чтобы она пострадала еще больше, так что я тоже мало что могу сделать, чтобы заставить ее сказать правду.

И затем гребаный идиот решает свою собственную судьбу.

– Она маленькая лживая сучка, что бы она ни говорила, – шипит он, его глаза сузились. – Не верь, блядь, этой шлюхе.

Девушка отшатывается, вздрагивая. Я вижу момент принятия решения в ее глазах, когда ее лицо застывает, и она выпрямляется, расправляя плечи.

– Он тот самый, – говорит она, ее глаза вспыхивают огнем. – Он силой лишил меня девственности, трахал меня всеми возможными способами, которыми можно трахать девушку. Это был он. – Она вызывающе вздергивает подбородок. – Если ты мне не веришь, у него на яйцах черная родинка.

– У нее, блядь, грязный рот, – комментирует Михаил, усиливая хватку на ее запястьях. – Хочешь, я проверю босс?

– Он может сам снять штаны. – Я киваю мужчине. – Давай. Сними их. Если мне придется попросить кого-нибудь сделать это, ты пожалеешь об этом, я тебе обещаю. Я могу сделать для тебя все намного, намного хуже, чем оно уже есть.

Судя по страху в его глазах, он знает, что я говорю правду. Я чувствую, как расслабляюсь, испытывая обновленное чувство силы, власти над своими мужчинами. Приятно иметь это снова. Он медленно расстегивает ремень, расстегивает ширинку своих черных брюк-карго и спускает их с бедер вместе с нижним бельем. Его член съежился от страха, и я киваю в его сторону, мой рот подергивается от холодного веселья.

– Подвинь этот гребаный член, чтобы мы могли видеть. – Рявкает Михаил, избавляя меня от хлопот.

Он повинуется, его руки дрожат. Он знает, что мы увидим, огромную черную родинку с правой стороны его яиц, как и сказала девушка.

– Подними штаны. – Я оглядываюсь на девушку. – Как тебя зовут?

Теперь она дрожит, хотя выражение ее лица такое же вызывающее.

– Саша. Саша Федорова.

– Похоже, ты говорила правду, Саша. Так вот как это будет происходить. – Я бросаю взгляд на Михаила. – Снимите с нее наручники.

Он колеблется, но одного взгляда на мое лицо ему хватает, чтобы расстегнуть пластиковые наручники, которые удерживают ее руки за спиной. Она вытягивает запястья вперед, как только они освобождаются, потирает их и неуверенно смотрит на меня.

Я медленно вытаскиваю свой пистолет. Девушка издает тихий испуганный звук. А затем, когда я поднимаю его, я слышу звук мочи, падающей на бетонный пол, и чувствую ее едкий запах, когда мужчина передо мной мочится в штаны.

– Саша. – Я смотрю на нее, мой пистолет все еще направлен на мужчину перед ней. – В качестве компенсации за то, что с тобой сделали, ты больше не будешь продаваться. Ты будешь работать в моем доме, как часть персонала. Я уверен, что моей экономке не помешали бы дополнительные руки.

У нее отвисает челюсть.

– Спасибо…спасибо вам, – удается ей, но я уже смотрю на мужчину, который начинает плакать, издавая хриплые звуки, которые даже не являются словами.

– За кражу имущества, превышающего миллионы, и насилие над женщиной без разрешения я приговариваю тебя к смертной казни. – Я снимаю пистолет с предохранителя, и мужчина начинает кричать, умоляя сохранить ему жизнь. Но уже слишком поздно.

Я закончил с ним.

Звук выстрела разносится по складу, и вонь мочи только усиливается по мере того, как более одного человека в очереди рядом с ним теряют контроль. Саша, к ее чести, не издает ни звука, хотя она дрожит, когда я смотрю на нее.

Она смотрит на тело на бетоне, кровь собирается вокруг его головы.

– Пусть другие люди уберут это, пока я отвезу ее в свой офис, – говорю я Михаилу. – А затем найди Олега, когда он закончит со Стефаном, чтобы забрать пальцы этих людей за их кражу. Дайте мне знать, когда это будет сделано.

– Да, сэр.

Ни от кого в очереди не доносится ни звука несмотря на то, что вот-вот произойдет с каждым из них. Все они дрожат, бледны и трепещут, но никто не протестует. Теперь все они знают, что может произойти, если они это сделают. На данный момент все мысли о восстании были явно подавлены.

– Пойдем со мной. – Я киваю Саше головой, и она следует за мной. Ей нужен душ и чистая одежда, и то, и другое она может получить у меня дома, но я не хочу, чтобы Катерина что-либо знала о моих делах. По этой причине я останавливаю ее перед тем, как мы садимся в машину.

– Куда мы направляемся? – Нервно спрашивает она. – Ты собираешься…

– Я не собираюсь прикасаться к тебе, – успокаиваю я ее. – Ты будешь работать в моем доме, как я тебе и говорил. Но мне нужно кое-что очень четко тебе разъяснить. Если ты хоть словом обмолвишься о том, как ты оказалась здесь или что-либо о складе, ты окажешься именно там, где тот мужчина, который надругался над тобой. Мне не нравится причинять вред женщинам. На самом деле, я даже сам не нажму на курок. Но у меня под командованием есть люди, которые не испытывают таких угрызений совести и будут счастливы выполнить этот приказ. Я правильно изъяснился?

Она тяжело сглатывает.

– Да, сэр, – говорит она, а затем делает паузу. – Мне следует называть вас ”сэр”?

– Меня зовут Виктор Андреев, но да. Сэр, это правильное обращение ко мне, особенно в моем доме. – Я открываю дверцу машины, жестом приглашая ее сесть, и после секундного колебания она садится. – Что касается того, куда мы направляемся, я отвезу тебя в свой офис, где тебя приведут в порядок и выдадут соответствующую одежду. Один из моих доверенных людей, более высокого ранга, чем мужчина, который осмелился прикоснуться к тебе, отведет тебя ко мне домой и познакомит с Ольгой, которая отвечает за дом. Она возьмет управление на себя. Моя жена, скорее всего, тоже будет дома, и она особенно не должна ничего слышать о складе или о чем-либо, что там происходит. Ты понимаешь?

Саша кивает.

– Да сэр. Да, конечно.

Она хранит молчание всю обратную дорогу до здания, где находится мой офис. Я передаю ее одному из мужчин, который обещает показать ей, где она может привести себя в порядок, и найти ей сменную одежду. Я удаляюсь в свой офис, где, я знаю, Левин будет ждать меня со всеми необходимыми обновлениями.

– Я слышал о том, что произошло в доках, – говорит Левин, как только я вхожу, направляясь прямо к буфету, где меня ждет бутылка водки. – Я также слышал, что ты справился с этим с замечательной…

– Жестокостью? – Я заканчиваю. Я пожимаю плечами, осушаю первый стакан и наливаю другой. – Прошли годы с тех пор, как мне приходилось быть с ними таким жестоким. Но Алексей сеет смуту. В рядах царит инакомыслие. Я не могу этого допустить.

– Конечно, нет. – Левин протягивает мне файл. – Информация о следующей отправке. Той, которую ты будешь лично контролировать, находясь в России через несколько недель.

Я вздыхаю, делая еще один большой глоток. Я почти забыл об этой деловой поездке.

– Ты слышал что-нибудь, о чем мне следует знать? Среди мужчин?

– Не совсем. – Левин прислоняется спиной к стене, пока я листаю файл. – Хотя ходят слухи о твоем браке. Что твоя жена отказывается от твоей постели, что была назначена встреча в клинике по лечению бесплодия. Что, конечно, приводит к слухам о твоей собственной мужественности, Медведь. Вопросы о том, насколько ты мужчина. Вопросы, которые, – поспешно добавляет он, – я уверен, ты сегодня отложил в сторону.

Я стискиваю зубы, гнев снова накатывает.

– Если я найду того, кто распространяет слухи о моем браке, то… то, что произошло сегодня на складе, будет выглядеть как детская забава.