Текст книги "Лекарь-палач (СИ)"

Автор книги: М. Браулер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Всеми силами я старался морально подготовиться к тому, что увижу.

Хотя вряд ли можно подготовиться к кошмару, после которого сердце делает резкий скачок и начинает отдавать ударами в горле.

На спортивной площадке позади одного из корпусов стояло уже знакомое оцепление из десятков полицейских и натренированных овчарок. Все время, пока я шел от машины до круга, в голове все перемешалось.

«Сумасшедший, просто неадекватный человек подражает древним алхимикам, – мозг защищался как мог, чтобы не пропустить в сознание мысль, что в наше время могут жить люди, практикующие подобное. – Может начитался про ритуалы и неумело пытается воспроизвести?».

Ноги непроизвольно остановились, чтобы не идти к центру круга. Медленными шагами я все же подошел к распростертому на земле телу.

– Что вы можете сказать? – голос майора прозвучал глухо.

Уши как будто заложило ватой, картина поплыла перед глазами.

Дышать. Вдох, выдох. Нельзя профессору упасть в обморок на глазах десятков полицейских. Я сделал усилие и подошел прямо к телу.

– Девушка, примерно двадцать два или двадцать три года, – собственный голос прозвучал очень сухо. – На первый взгляд все признаки совпадают с предыдущим убийством. Впавшие морщинистые глазницы и рассечена брюшная полость. Высосано стекловидно тело и извлечена печень.

Глава 3. Скрытый мотив

– Намного спокойнее в этот раз реагируете на преступление, – отметил капитан, стоявший рядом с майором.

– Второе убийство уже, – медленно проговорил я.

– Четвертое, – прозвучал голос майора.

Я физически почувствовал, как похолодели руки. В суете, да и со своей дырявой памятью, я невольно забыл, что убийство в моем университете было третьим по счету. Да по какому, блин, счету? Кто счетовод-то?

– Первые два когда были совершены? – желание поддерживать сухой тон эксперта резко выдохлось, голос предательски дрожал.

– Вообще детали расследования представляют собой служебную тайну, – официальным голосом начал капитан.

– Мы можем перестать играть в секретность? – вспылил я. – Очевидно же, что речь идет о серийном, очень опасном и гениальном убийце.

– Согласен, – вздохнул майор. – Не до секретности. В органах просто паника. Я уже говорил, что между убийствами проходят ровно сутки.

– В полночь, он совершает убийства ровно в полночь, – пробормотал я.

– Совершенно верно, – сказал майор.

– Можно ознакомиться с отчетами о вскрытии первых двух жертв, да и третьей тоже? – тихо проговорил я, уставившись в стену общежития, только чтобы не смотреть на изувеченный труп некогда молодой и здоровой девушки.

– Конечно, – кивнул майор. – Только, если согласитесь выступить медицинским экспертом по делу и подпишите соглашение о неразглашении.

Мог же отказаться, ведь никто не заставлял.

– Хорошо, – ответил я, не успев все тщательно обдумать.

– Давайте вернемся к конкретному делу, – присел капитан рядом с трупом. – Подробности можете какие-нибудь сказать? Есть хоть какие-нибудь следы, которые помогут найти убийцу? Оставляет ли какие-то метки, что ли?

– Такое ощущение, что кто-то его спугнул, – пробормотал я.

– Вы на удивление правы, – вступил капитан с некоторым уважением в голосе. – Поздно ночью в общежитие возвращалась группа студентов, которая увидела нечто странное и позвонила в полицию.

– Как вы определили, что преступника спугнули? – майор пристально посмотрел в глаза.

– Надрез неровный…, – сказал я, пытаясь сглотнуть ком в горле.

– Как эксперту, вам придется все объяснять подробнее, – сказал капитан.

Рядом с капитаном стояли два старших лейтенанта, не принимающих участия в разговоре. Скорее всего ждали, когда дадут команду уносить тело.

Майор, наоборот, очень внимательно слушал каждое слово.

– Видно первую часть… операции… убийца провел как обычно, – сдавленным голосом продолжал я. – Внешний разрез брюшной полости ровный. При осмотре трупа третьей жертвы я обратил внимание на то, что печень была вырезана филигранно, очень точно. Поэтому и сказал, что преступник, скорее всего, очень опытный, и даже гениальный хирург.

– Здесь же можно видеть, как соскочил скальпель, рука дрогнула, – продолжил я. – Он очевидно не успел довести операцию до конца. Маленький кусочек остался, буквально пришлось вырывать печень и убегать…

– Сходится с показаниями свидетелей, – кивнул майор.

– Так кто-то видел преступника? – спросил я с интересом.

– Вы даже не представляете, как сложно собрать показания свидетелей, – вздохнул капитан. – Все видят совершенно разные вещи. Общие описания совпадают – высокая, темная фигура в плаще. Можно предположить, что мужчина. Возраст непонятен, только одна деталь совпадает. Два или три человека сказали, что убегавший хромал на правую ногу….

– Да, по таким параметрам преступника не найти, – задумчиво сказал я. – Так я могу ознакомиться с отчетами патологоанатомов по всем трем телам?

– Можете, – сказал майор. – Сейчас вас отвезут домой, послезавтра приходите в отделение, ознакомитесь со всеми отчетами.

Майор повернулся и дал команду забирать тело. Меня с двумя полицейскими довезли до самого дома, когда была уже глубокая ночь.

Спал я плохо, урывками. И не только потому, что видел картины изуродованных трупов. В голове роились настойчивые мысли, которые никак не могли собраться в единую теорию. Может и к лучшему?

Честно говоря, я не просто выбрал профессию. Говорят же, что есть призвание. Мне нравилось направление передовой медицины, при помощи научных открытий можно было лечить от ранее неизлечимых болезней.

Читал я очень много, еще со старших классов. Причем читал все подряд, надеясь найти новые идеи даже в псевдонаучных теориях. Проблема была в очень плохой памяти, приходилось все записывать, запомнить я не мог даже элементарные вещи. Именно поэтому сейчас и не мог вспомнить.

С того самого момента, как только я увидел первый труп, в мозг настойчиво пыталось прорваться воспоминание. Мне казалось, что очень важное. Даже до разговора с профессором истории, в голове формировалась гипотеза, которая возникла не на пустом месте. Было четкое ощущение, что очень давно, еще в молодости, мне попадалось описание похожих экспериментов. Только я не мог вспомнить, каких именно.

Осеннее утро было дождливым, я с трудом встал, приготовил кофе, кое-как собрался и пошел в университет. Работу вроде никто не отменял.

Подходя к университету, я невольно замедлил шаг, пытаясь привести мысли в порядок, чтобы не выглядеть совсем уж замотанным. Во дворе было полно студентов, все казалось обычным, как и в любой другой день.

Круг в центре двора с темно-бордовым песком, пропитавшемся насквозь кровью, все непроизвольно огибали. Создавалось ощущение, что негласно все подписали кодекс молчания, тему убийства просто не поднимали.

Зайдя в кабинет, я медленно сел за стол. Со вчерашнего вечера на столе лежали документы, которые любезно предоставил Игорь Станиславович.

Разум настойчиво твердил, что не стоит больше заниматься изучением подобных вещей и прекратить, наконец, играть в детектива. Иррациональная же часть мозга заставляла все еще раз тщательно проверить.

Перелистывая документы, в которых описывались практики алхимиков, я подсознательно искал то, что никак не мог вспомнить. Разумеется, описывались различные, так сказать, направления исследований.

Алхимики веками пытались создать «эликсир бессмертия», называемый иногда «напиток долголетия». Процедура приготовления раствора часто сочетала химические эксперименты, мистические практики и герметическую философию. Методы получения, мягко сказать, использовались разные.

Проводились и сугубо научные эксперименты с жидкостями человеческого тела, когда из крови, слез и других жидкостей выпаривались и извлекались ингредиенты. Кроме того, проводились и экзотические практики, также с использованием человеческих жидкостей, драгоценных металлов и несуществующих мистических ингредиентов.

Голова шла кругом, но несмотря на обилие информации и древних рецептов, все было не то. Не это я пытался вспомнить.

Я решительно встал и пошел в собственную лабораторию, собираясь кое-что узнать у старшего научного сотрудника, чьи познания в химическом составе тела, да и в медицине в целом были даже глубже, чем мои.

– Здравствуйте, Петр Николаевич! – сказал я, открывая дверь лаборатории, которая находилась в конце коридора. – Я по важному делу.

Петр Николаевич был намного старше меня, и имел степень доктора медицинских наук. Я несколько раз спрашивал, почему он решил заведовать лабораторией и не пытался занять более высокий пост в научном мире. Петр Николаевич всегда скромно улыбался и говорил, что обожает работать с химическими составами. Он и правда проводил большую часть времени в лаборатории постоянно смешивая ингредиенты для различных опытов.

Несколько последних открытий нашей кафедры базировались на серии экспериментов, проведенных под его четким руководством. В общем, про жидкости и химические составы Петр Николаевич знал все.

– Здравствуйте, здравствуйте, – приветило закивал заведующий лабораторией, снимая очки. – Позвольте выразить свое сочувствие по поводу вчерашнего происшествия. Очень жаль, что вам пришлось участвовать.

– Оказался просто под рукой, вот и позвали в качестве эксперта, – сказал я спокойно. – Петр Николаевич, я к вам по очень важному делу.

– Конечно, конечно, голубчик, проходите, – засуетился заведующий и я невольно улыбнулся. От пожилого ученого просто веяло добротой, таким старинным, почти забытым, подходом, когда у каждого мастера был ученик. По возрасту так и выходило, я выступал в роли подмастерья.

– Петр Николаевич, я к вам по делу, не совсем научному, так сказать, – собрался с духом. – С какой целью можно использовать жидкость из стекловидного тела? Для каких практик и экспериментов?

– Так сразу сложно ответить на ваш вопрос, Иван Сергеевич, – пожилой ученый особо не удивился. – Ну строго говоря, это не жидкость, как вам известно. Стекловидное тело – прозрачный гелеобразный материал, состоит из воды и коллагена. Разжижение данной субстанции может вызвать болезненные и опасные симптомы у пациентов. Что именно вы хотите узнать?

– В каких исследованиях может использоваться данная жидкость? – переспросил я. – Чисто теоретически, разумеется.

– Использование человеческих тканей в научных экспериментах строго запрещено по этическим соображениям, – строго сказал Петр Николаевич, посмотрев на меня. – Если предположить гипотетическую ситуацию, или беспринципного ученого, тогда компоненты стекловидного тела, такие как гиалуроновая кислота и коллаген, могут применяться для создания биоматериалов. В хирургии, например, или в современной косметологии.

– Омоложение, – пробормотал я.

– Ну если совсем упростить, то да, – задумчиво сказал заведующий лабораторией. – Компоненты стекловидного тела могут использоваться для омоложения. Правда потребуется серия экспериментов и множество других элементов. Физически не представляю, как это можно сделать.

– Потребуется проводить серию экспериментов, – сказал я, судорожно пытаясь выудить из памяти обрывки знаний, полученных очень давно.

– Для подобных экспериментов нужна серьезная научная база, – покачал головой Петр Николаевич. – Тем более понадобится, простите, сам материал. Стекловидное тело может быть извлечено только при жизни….

Пожилой доктор резко замолчал и посмотрел на меня. Даже сквозь толстые очки я увидел, как расширились от ужаса глаза добрейшего человека.

– Я не могу разглашать детали следствия, – сдавленно пробормотал я.

– Не нужно, голубчик, не нужно, – медленно сказал заведующий, отвернувшись и посмотрел в окно. – Каждый раз поражаюсь, как вместе с научным прогрессом и быстрым развитием в людях уживаются низменные инстинкты. Как же до такого можно было додуматься?

– Если оставить в стороне этику, – решился я. – По вашему мнению, можно получить некое вещество для… так скажем… омоложения?

– Основываясь на своих научных познаниях, я могу с уверенностью сказать, что нет, – отреагировал Петр Николаевич. – В современной науке подобных исследований не проводилось, чтобы утверждать что-либо. Только если мы с вами не окунемся в темные воды древней алхимии…

Я непроизвольно вздрогнул. Значит не один я схожу с ума. Многие доктора и ученые интересовались алхимическими практиками, надеясь в рецептах и манускриптах найти базу для современных исследований. И многое же подтверждалось. Именно алхимия и лежала в основе развития медицины. Долгое время я был просто уверен, что алхимики и были медиками и аптекарями, только не признаваемыми обществом. До последних убийств.

– Предположим, в рамках алхимии, – вздохнул я. – В каких практиках могла жидкость стекловидного тела? С какими другими ингредиентами?

– Такое практиковалось только ранними алхимиками, причем в запретной «черной алхимии», – сказал серьезно Петр Николаевич. – Позже алхимики поворачивались все больше в сторону науки, проводя серьезные научные эксперименты, став предшественниками медицины.

– Хорошо, по вашему мнению, темными алхимиками могли использоваться элементы стекловидного тела и для чего? – я сам не понимал, почему задаю настойчиво совершенно нелепые для профессора вопросы.

– Только для создания «живой воды», так сказать, эликсира бессмертия, – пожал плечами ученый. – Правда потребовались бы другие компоненты.

– Какие? – невольно напрягся я.

– Печень, прежде всего, – ответил Петр Николаевич, повернувшись к столу с аппаратурой и заменяя пробирки. – Печень богата, как вы прекрасно знаете, кровью и питательными веществами, поэтому могла использоваться в попытках получения «эликсира жизни». Вообще-то даже в официальных источниках упоминается, что печень использовалась, как основной элемент в ритуалах по созданию искусственной материи, гомункулов, так сказать.

Хорошо, что заведующий лабораторией стоял спиной. Я попытался всеми силами успокоить бешеный пульс и выровнять дыхание.

Мозг представляет собой механизм, который при неправильной работе одного участка, всегда старается компенсировать провал повышенной эффективностью работы других блоков. Плохая память, вероятно, компенсировалась научной интуицией. С ранней молодости я полагался на какой-то глубокий внутренний голос, который всегда появлялся ниоткуда.

Вообще-то и мой научный успех, и быстрая карьера являлись следствием сильной интуиции. Я не знал, когда, откуда и почему. Просто в определенный момент в мозг поступало знание. И все.

– Будет еще две жертвы, – прошептал я, чувствуя, как ледяные искры ужаса ползут по позвоночнику. – Всего должно быть шесть жертв.

– Что вы сказали, голубчик? – повернулся Петр Николаевич.

– Ничего, извините, что отвлек, огромное спасибо за помощь, – договаривал я уже, выходя из лаборатории.

«Как теперь интересно я сообщу майору, что еще будет две жертвы? – разум все же быстро возвращался после неизвестных откровений. – Доказательств у меня ноль, не могу же я сказать, что почувствовал нечто?».

Я разрывался между желанием предупредить, возможностью спасти будущих жертв и рациональными доводами, что подобное будет звучать, как минимум странно. И не заметил, как вышел во двор университета.

Свежий воздух подействовал отрезвляюще, я несколько раз вздохнул и хотел уже идти обратно, когда заметил нечто странное.

На границе темно-бордового круга на корточках сидела студентка, и, судя по позе и подрагивающим плечам, плакала. Я медленно пошел по направлению к девушке, заметив, что по всему кругу лежат цветы, открытки, игрушки. Студенты, как могли, хотели почтить память умершей.

Подойдя к девушке, я не знал, как лучше начать странный разговор. Девушка сам резко повернулась и встала напротив.

– Простите, это, наверное, была ваша подруга? – спросил я осторожно.

– Самая лучшая, – всхлипнула девушка и потерла заплаканные глаза. – Мы дружили с первого класса школы. Вместе поступили в медицинский. У нас было столько планов… Господи, что же происходит?

Вздохнув, я судорожно пытался найти нужные слова, чтобы подбодрить девушку. Хотя какие слова? Что можно сказать, когда близкого тебе человека истязают для каких-то извращенных экспериментов. Хорошо хоть никто не знал деталей убийства. Полиция тщательно скрывала все факты.

– Мы хотели вначале выучиться и построить карьеру, – девушка продолжила до того, как я успел хоть что-то сказать. – Она была такой целеустремленной, вся в учебе… Даже ни с кем не встречалась.

Как будто кто-то резко вбил в голову острый кол. Догадка проскочила со скоростью молнии и мне уже было плевать на вежливость.

– Простите за личные подробности, – быстро спросил я. – Ваша подруга была девственницей?

– Да, – опешила студентка, явно не ожидая такого вопроса.

– Еще раз извините, – проснулась во мне тактичность. – Вам нужно поговорить с друзьями, провести время с близкими, не оставайтесь одна.

Я резко повернулся, доставая из кармана телефон. В любой другой ситуации совесть не позволила бы бросить рыдающую подругу жертвы убийства. Однако новая деталь была очень важной, и не только для расследования. В голове как будто загорелась лампочка, я смутно вспоминал, когда читал про эксперименты, где девственность играла важную роль.

Глава 4. Особый знак

Номер телефона я записал с первой встречи по настоянию майора, чтобы в случае появления новых деталей по делу, сразу звонить лично ему.

– Товарищ майор? – я не смог подобрать лучшего обращения, поняв, что не знаю, как зовут главного в данном расследовании.

– Давно к нам никто так не обращался, – с легкой иронией ответил майор. – Меня зовут Виктор Алексеевич, хотя можно и просто Виктор.

– Срочно проверьте важную деталь! – почти прокричал я в трубку.

– Какую? – сделал стойку майор.

– Передайте патологоанатому, который делает заключение, чтобы проверил, были ли все жертвы девственницами? – командным тоном сказал я.

– Хорошо, – медленно сказал майор. – Вы уверены, что это важно?

– Да, – отреагировал я. – Портрет жертвы должен быть составлен не менее тщательно, чем портрет убийцы.

– Допустим, это прописная истина, – сказал майор. – Вы хотите сказать, что для извлечения органов преступник выбирает только девственниц?

– Стекловидное тело не орган, а жидкость, – уверенно ответил я. – Да и в печени нужно скопление крови и жидкости. Он извлекает необходимые ингредиенты для безумных извращенных экспериментов. Только не спрашивайте, каких именно. Пока не смогу ответить на ваш вопрос.

– Хорошо, – легко согласился Виктор. – Мне честно все равно, какие опыты проводят безумцы. Меня больше интересует личность преступника и возможность его поймать, чтобы предотвратить очередное убийство.

– Да, вот еще что, – с трудом решился я. – Будет еще две жертвы, всего нужно шесть девственниц для окончания… процедуры, так скажем.

– Откуда у вас такая информация? – напрягся майор.

– Сложно все объяснить, – вздохнул я. – Многое нужно еще проверить. Но в количестве жертв я почти уверен, как и в том, что все должны быть девственницами. Правда не знаю, где он найдет следующую жертву.

Отключив телефон, я медленно повернулся и пошел к выходу со двора университета. По сути, в середине дня на кафедре полно работы, да и учебный процесс в самом разгаре. Работать не хотелось от слова совсем.

Никто вслух не говорил о страшном убийстве, почему-то всегда в такой ситуации люди заключают какой-то негласный договор молчания.

Мне было хуже, чем остальным. Во-первых, я знал уже про четвертую жертву. Во-вторых, я был уверен, что сегодня ночью будет пятая.

Как отогнать мысли о надвигающемся извращенном убийстве я не знал, и определить, кто примерно может стать следующей жертвой тоже не мог.

Машину я припарковал далеко от двора и пока шел, раздумывая что же делать, зазвонил телефон. Я точно знал, что звонит майор.

– Вы можете срочно приехать? – голос Виктора был напряженным.

– Могу, – вздохнул я. – Куда?

– В центральное отделение, недалеко от университета.

– Хорошо, скоро буду.

Можно было и не применять научную интуицию, я прекрасно понимал, что спросит майор, и знал, что моя гипотеза подтвердилась.

– Откуда вы знали, что все жертвы – девственницы? – накинулся на меня сразу майор, как я только зашел в отделение.

– Я же сказал, догадался, – медленно сказал я.

– Странные у вас, ученых, догадки, – растягивая слова сказал Виктор.

Мне было настолько плохо, что я даже не расстроился, понимая, что может последовать дальше. Логично же, что тот, кто знает подобные детали убийства чаще всего и является подозреваемым.

– Не теряйте время, я их не убивал, – вздохнул я.

– Знаю, – отвернулся майор, заходя в кабинет и приглашая войти. – Но вы должны все рассказать! Даже если это только домыслы. Откуда вы знаете, что еще будет две жертвы? И что вообще вы можете сказать об убийце?

– Портрет преступника связан с самими убийствами, – ответил я, присаживаясь в старое кожаное кресло. – Хорошо, что вы упомянули про домыслы, потому что доказать то, что я собираюсь сказать, я не могу.

– Неважно, – отмахнулся Виктор.

– Проблема в том, что я не могу вспомнить, где я точно читал об этом, – проговорил я. – Память у меня очень плохая. Но после нашей первой встречи я прочитал несколько трактатов, которые мне дал доктор истории и поговорил с главным ученым нашей лаборатории, самой современной, между прочим.

– Да говорите уже, есть хоть какие-то зацепки? – не выдержал майор.

– Речь идет не просто о хирурге, даже гениальном, – тщательно подбирая слова сказал я. – Жидкости, которые изымает преступник, положение жертв, тот факт, что все девушки были девственницами – может иметь общий знаменатель только в одном случае. Преступник интересуется алхимией.

– Вы в своем уме? – посмотрел на меня Виктор.

– В чужом уме находиться по определению невозможно, – на автомате парировал я. – Я же предупреждал, что не могу доказать то, что рассказал.

– Так еще раз, – медленно сказал Виктор. – Вы утверждаете, что преступник убивает молодых девственниц, потому что интересуется алхимией?

– Не просто интересуется, – покачал я головой. – Судя по всему, он неплохо разбирается в рецептах так называемой «черной алхимии».

– Типа подражателя? – перевел на свой язык майор.

– Думаю да, – задумчиво ответил я.

– Почему должны быть именно девственницы и что с положением жертв? – спросил майор. – Ритуальное убийство?

– Похоже на то, – медленно сказал я. – Обездвижить жертву можно не только в полночь, и вовсе не обязательно на земле. Расположить тело жертвы также можно по-другому. И если хирургу нужно изъять стекловидное тело и печень, гораздо удобнее проводить такую сложную операцию в лаборатории. Здесь расположение, время, все играет сакральную роль.

– Вам не кажется, что вы накручиваете? – недоверчиво спросил Виктор.

– Вы хотите сказать, что вам часто встречаются жертвы с высосанной жидкостью стекловидного тела и с вырезанной печенью? – резко спросил я. – Каждую полночь, уже четыре девушки.

Майор замолчал, барабаня напряженно пальцами по столу, прекрасно понимая, что ему нечего ответить на мой вопрос. Процент подобных преступлений составляет максимум один к миллиону, и он это прекрасно знал.

– Ладно, расскажите коротко, что может скрываться за подобными экспериментами, – вздыхая сказал майор. – Только не умничайте. Можете рассказать просто без кучи непонятных медицинских терминов.

– Да нет здесь никаких медицинских терминов, – поморщился я. – Мы говорим явно о сумасшедшем, который начитался древних трактатов по алхимии. Судя по сохранившимся данным об алхимических практиках, стекловидное тело, как прозрачная субстанция, считалось своего рода зеркалом, отражающим свет и содержащим жизненную силу.

– Понятно, почему преступник выбирает девственниц, – я невольно увлекался рассказом. – Чистая субстанция может быть получена только от «чистых» душ, святых, монахов и, конечно, невинных девушек.

– Найти столько монахов или святых было бы проблематично, – черный юмор явно помогал майору справится с ощущением давящего ужаса.

– Верно, – согласился я. – Метод извлечения жидкостей и органов играет большую роль. Для получения необходимых компонентов проводился специальный ритуал с использованием освященных инструментов. Разумеется, в полночь, причем при определенной фазе луны.

– Понятно, – проговорил майор. – Что с печенью?

– Печень добавляется как фильтр, очищающий от смертных изъянов, – я сам удивился насколько спокойно излагал дикие совершенно вещи. – Как я сказал раньше, нужна не сама печень, а кровь и питательные элементы. Вообще у преступника должна быть очень хорошо обставленная лаборатория. Дистилляция стекловидного тела и получение ингредиентов из печени требуют множества точных приборов и инструментов. Вообще получение вещества – это сложный алхимический процесс, для которого нужна четко выверенная температура, давление и другие характеристики.

– Да какого вещества? – не выдержал Виктор.

– Эликсира бессмертия, конечно, – удивился я собственному спокойствию, как будто рассказывал о погоде на завтра.

– Только не надо мне тут рассказывать небылицы про возможное бессмертие, – поморщился майор.

– Так я не утверждаю, что все это правда и что убийца может жить столетиями! – возмущенно сказал я. – Я говорю про принцип убийства. Человек с неустойчивой психикой мог начитаться и поверить в подобное. Если я за два дня нашел и прочитал кучу материала, любой ученый мог.

– Значит все-таки ищем «злого гения», – вздохнул майор.

– Ну уже понятно, что перед нами гениальный ученый, судя по всему, не только хирург, – задумчиво сказал я. – Для приготовления подобных смесей преступник должен разбираться в химии и в медицине в целом.

– Вы слишком много знаете про рецепт, и про метод приготовления, – мрачно пошутил майор. – Не пробовали собрать эликсир бессмертия?

– Нет, и не собираюсь, – возмущенно ответил я. – Ну во-первых, потому что это невозможно. Судя по всему, что я когда-либо читал в рецептах темных алхимиков, должен быть неизвестный элемент. Одного стекловидного тела и печени явно недостаточно для приготовления эликсира бессмертия. Во-вторых, я точно не собираюсь убивать шесть девственниц.

– Да! – спохватился майор. – Откуда такая точная информация про количество жертв? Тоже прочитали в трактатах по алхимии?

– Нет, – пробормотал я, пытаясь уловить мысль, которая постоянно ускользала. – Не могу вспомнить, у меня ужасная память. Думаю, я давно читал нечто подобное. Из тел шести «чистых душ» извлекаются жидкость глаз и печень. Ритуал проводится ровно в полночь полнолуния. Рецепт приготовления безумно сложный и включает другие важные компоненты, кроме извлекаемых из тел. Тот, кто выпивает получившийся напиток в полночь самого полнолуния, может прожить еще сто лет.

– И через сто лет повторят обряд заново? – на удивление Виктор не разозлился, слушая весь этот бред.

– Я же сказал не знаю, – пожал плечами я. – Но остальное ведь совпало. Есть четыре жертвы, девственницы, убитые в полночь. Логично же предположить, что подражателем исполняется тот самый ритуал.

– Логично, – задумчиво сказал майор. – Я благодарен вам за подробную консультацию. Уже почти шесть часов вечера. Мой вам совет, идите домой, и хорошенько отдохните. Подобные события сильно подрывают психику.

Он лукавил и прекрасно знал это, как и я. Два взрослых человека не могли признаться, что почти уверены, что снова встретятся в полночь. Над пятой распростертой жертвой, с вырезанными глазами и печенью.

Конечно, мы встретились. В полночь. Над разрезанным вдоль телом молодой невинной девушки. Посреди пустыря, недалеко от студенческого городка физического факультета столичного университета.

Первое время мы просто молчали, потому что сил говорить уже не было. Зачем вслух повторять, что перед нами пятая жертва? Пятую ночь подряд в столице России в двадцать первом веке жестоко убивали молодых девушек.

Говорить просто было нечего.

Полицейским, окружавшим место преступления, было немного легче, все стояли спиной к трупу. Причем сознательно не поворачивались.

Майор, капитан и я прошли по огромному бордовому пятну еще не засохшей крови и стали сбоку от растерзанного тела. Слова о том, что бессмысленная жестокость выворачивает душу наизнанку, были излишни.

Да и что можно на самом деле сказать, когда сталкиваешься с откровенным безумием и изощренной дьявольской точностью?

– Что можете сказать, как эксперт? – майор процедил сквозь зубы ради соблюдения установленной процедуры.

– Все позволяет говорить о едином почерке убийств, – сухой профессиональный язык служил средством, чтобы ползущий от низа живота к горлу крик не вырвался наружу. – Жертва – молодая девушка, примерно от двадцати двух до двадцати пяти лет. Впавшие глазницы, судя по всему, аналогичным способом изначально было извлечено стекловидное тело.

Пусть только кто-нибудь спросит, высасывали ли жидкость из глаз, когда девушка была еще жива, и я точно сорвусь.

Никто не спросил, хвала небесам.

– Положение жертвы идентично первым четырем, – излишне сухо сказал капитан. – По четырем сторонам от тела в землю вбиты деревянные колышки, высотой примерно двадцать сантиметров. К кольям прочно привязаны руки и ноги жертвы толстой веревкой. Цвет определить невозможно…

Капитан все же запнулся, и помогать ему закончить предложение никто не захотел. Какого цвета была веревка нельзя было определить по той причине, что все было залито густой красной кровью.

– Вы что-то говорили про расположение тела жертвы, – сдержанно сказал майор. – Положение имеет какое-то ритуальное значение?

– Да, – кивнул я. – Тело располагается определенным образом. Исходя из чертежей древних манускриптов, на жертву должен струиться лунный свет, очищая от возможных пороков… Господи, да кто же на такое способен?

Все же сорвался. Последние слова я буквально прокричал в молчащие небеса. Да какие пороки? Господи, на земле лежала невинная девушка! Тот же, кто занимался подобным, являлся прямым порождением самого дьявола.

Никто не обратил внимание на мой срыв. Все были на грани.

– Почему университет или студенческое общежитие? – задал вопрос капитан, и мы невольно посмотрели на него.

– Еще раз? – спросил я удивленно.

– Жертвы, – спокойно ответил капитан. – Все пять жертв были найдены рядом либо с университетом, либо рядом со студенческим общежитием.

– Конечно, – догадка пронеслась в моей голове со скоростью молнии.

– Что? – повернулся ко мне майор.

– Убийца должен быть преподавателем университета, – прошептал я. – По каким-то причинам он знает, где живут девушки, знает, когда уходят и когда возвращаются. Преступник кто-то из профессорского состава.

– Вы хотите сказать, что профессора знают, кто из студенток является девственницей? – неумело съязвил майор. – Студентки старше двадцати лет, простите, в наше время такое огромная редкость.