Текст книги "Энн в Инглсайде"
Автор книги: Люси Монтгомери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Глава шестая
– Почему везде горит свет? – воскликнула Энн, когда они с Джильбертом в одиннадцать часов ночи подъехали к Инглсайду. – В гости кто-нибудь пришел?
Но когда Энн торопливо вошла в дом, гостей она не обнаружила. В нем вообще не было видно ни души. Свет горел и на кухне… и в гостиной… и в столовой… и в комнате Сьюзен, и в коридоре наверху… но людей не было.
– Что бы это могло… – начала Энн, но тут зазвонил телефон. Джильберт взял трубку, послушал секунду, ахнул и выбежал из дома, даже не взглянув на Энн. Видимо, случилось что-то ужасное, и вступать в объяснения не было времени.
Энн привыкла к экстренным вызовам – жена человека, который помогает людям бороться со смертью, к такому привыкает. Она философски пожала плечами и стала снимать пальто и шляпку. Что это случилось с Сьюзен? Уйти из дома, оставив повсюду горящий свет?
– Миссис… доктор… голубушка…
Неужели это Сьюзен? Да, она… Сено в волосах… платье испачкано… А лицо!
– Что случилось, Сьюзен? Сьюзен!
– Пропал Джим.
– Пропал?
– Да, – ответила Сьюзен, ломая руки. – Когда я уходила в Глен, он сидел на крыльце возле боковой двери. Я вернулась еще засветло… но его там не было. Сначала я не испугалась, но его нигде не было. Я обыскала все комнаты… он сказал, что убежит из дому…
– Какой вздор! Никуда он не может убежать, Сьюзен. Напрасно ты так нервничаешь. Он где-нибудь здесь… заснул, наверно… куда он мог деться?
– Я все обыскала, все… Прошлась по саду, поглядела в сараях. Посмотрите, на что я похожа. Я вспомнила, как он говорил, что было бы очень интересно проспать хоть одну ночь на сеновале. И я полезла на сеновал, провалилась в ту дыру над яслями и попала в гнездо с яйцами. Как я еще ногу не сломала! Хотя какая разница, сломала я ногу или нет, если пропал наш Джим!
Энн по-прежнему отказывалась принимать исчезновение Джима всерьез.
– Может быть, он все-таки пошел на мыс с ребятами, Сьюзен? Раньше он никогда не нарушал запрета, но…
– Нет миссис доктор, голубушка, не пошел… не ослушался… Я сбегала к Друкам, и Берти как раз только что вернулся домой. Он сказал, что Джима с ними не было. У меня прямо сердце ушло в пятки. Вы доверили его мне, а я… Я позвонила Пакстонам. Они сказали, что вы уже уехали, и они не знают, где вы.
– Мы поехали в Лоубридж к Паркерам…
– Я всех обзвонила, кто только пришел мне в голову. А потом побежала в деревню и подняла тревогу… мужчины отправились на розыски…
– Ну, что ты, Сьюзен, зачем это?
– Миссис доктор, голубушка, но я обыскала весь дом… все места, куда он мог пойти. Боже, как я исстрадалась… а он сказал, что бросится в пруд…
Тут Энн впервые стало страшно. Конечно, Джим не мог броситься в пруд… какая чушь… но там есть старая лодка, с которой Картер Флэгг удит рыбу. Джим был настроен так воинственно – может быть, он решил поплавать на ней. Ему всегда этого хотелось… Он мог упасть в воду, пытаясь отвязать лодку. У Энн похолодело все внутри.
«А я даже не знаю, куда поехал Джильберт», – растерянно подумала она.
– Что тут за шум? – спросила тетя Мария, вдруг появляясь на лестничной площадке в халате, украшенном драконами, и с ореолом из бигуди на голове. – В этом доме даже поспать спокойно не дадут!
– Джим пропал, – повторила Сьюзен, от страха даже не обратив внимания на тон мисс Блайт. – Мать доверила его мне, а я…
Энн сама принялась обыскивать дом. Где-то же он должен быть! Но комната мальчиков была пуста, и постель Джима не была смята. Не было его и в комнате близнецов… и в ее собственной спальне… его не было нигде. Слазив на чердак и спустившись в подвал, Энн вернулась в гостиную в состоянии, близком к панике.
– Ты только не пугайся, Анни, – зловещим шепотом проговорила тетя Мария, – но вы посмотрели в бочке для дождевой воды? Малыш Джек Макгрегор в прошлом году утонул в такой бочке.
– Посмотрела я в бочке, – сказала Сьюзен, продолжая ломать руки. – Взяла палку и… и потыкала…
Сердце Энн, на секунду остановившись от ужаса, опять забилось. Вспомнив – с некоторым опозданием, – что миссис доктор в ее положении нельзя волноваться, Сьюзен постаралась взять себя в руки.
– Давайте успокоимся, – дрожащим голосом сказала она. – Вы правы, миссис доктор, голубушка, он где-нибудь здесь. Не мог же он раствориться в воздухе.
– А в угольной яме вы смотрели? – спросила тетя Мария. – А в напольных часах?
В угольную яму Сьюзен заглянула, но часы никому не пришли в голову. Там вполне мог спрятаться маленький мальчик. Не задумываясь о том, что Джим вряд ли смог бы просидеть там скорчившись столько времени, Энн бросилась к часам. Но там Джима тоже не было.
– У меня сегодня вечером было предчувствие, что что-нибудь случится, – сказала тетя Мария, прижимая руки к вискам. – Когда я читала на ночь Библию, фраза: «Не хвались завтрашним днем, потому что не знаешь, что он принесет» так и бросилась мне в глаза. Это звучало как предзнаменование. Приготовься к худшему, Анни. Может быть, он забрел в болото. Жаль, что у нас нет охотничьих собак.
Энн вымученно рассмеялась.
– Боюсь, что на острове мало охотничьих собак. Если бы был жив старый сеттер Джильберта, он живо разыскал бы Джима. Я убеждена, что ничего страшного не случилось.
– Сорок лет тому назад в Кармоди исчез Томми Спенсер… и его так и не нашли. Или нашли? Ну да, нашли его скелет. Тут не над чем смеяться, Анни. Не понимаю, как ты можешь к этому так легко относиться.
Зазвонил телефон. Энн и Сьюзен поглядели друг на друга.
– Я не могу, Сьюзен… я боюсь брать трубку.
– И я, – отозвалась Сьюзен. Впоследствии она просто ненавидела себя за то, что проявила такую слабость перед мисс Блайт, но в ту минуту у нее онемели руки и ноги. Проведя два часа в бесплодных поисках, измучив себя картинами воображаемых несчастий, Сьюзен совсем растерялась.
Тетя Мария подошла к телефону и взяла трубку.
– Картер Флэгг говорит, что они все обыскали в деревне и нигде его не нашли, – спокойно оповестила она Энн и Сьюзен. – Но он говорит, что видит лодку посредине пруда, и в ней как будто никого нет. Они собираются искать его в пруду.
Сьюзен едва успела подхватить пошатнувшуюся Энн.
– Нет-нет, Сьюзен, я не собираюсь падать в обморок, – белыми губами проговорила Энн. – Помоги мне сесть в кресло… спасибо… надо найти Джильберта…
– Если Джеймс утонул, Анни, тебе надо помнить, что он отправился в царство небесное, избежав многих мучений в этой юдоли скорби, – в порядке утешения изрекла тетя Мария.
– Я возьму фонарь и еще раз обыщу сад и рощу, – сказала Энн, как только она смогла встать на ноги. – Я знаю, что ты это уже сделала, Сьюзен… но я все-таки пойду… Я не могу просто сидеть и ждать…
– Ну, тогда наденьте теплую кофточку, миссис доктор, голубушка. Выпала холодная роса, и в воздухе сильная влажность. Сейчас я вам принесу красную кофточку из комнаты мальчиков. Подождите минутку.
Сьюзен побежала наверх. Через минуту по всему Инглсайду разнесся оглушительный вопль. Энн и тетя Мария бросились наверх и увидели в коридоре Сьюзен, которая одновременно плакала и смеялась и вообще впервые в жизни была на грани истерики.
– Миссис доктор, голубушка, он там… Джим там – спит на подоконнике. За дверью его не видно… а мне и в голову не пришло туда заглянуть… когда я увидела, что его нет в постели…
Ослабевшая от радости, Энн вошла в комнату мальчиков и опустилась на колени перед подоконником. Через час-другой они с Сьюзен будут смеяться над собой и называть себя паникершами, но сейчас по ее лицу лились слезы благодарности судьбе. Джим спал на подоконнике, накрывшись пледом и прижимая к себе старого мишку, а в ногах у него лежал простивший ему обиду Шримп. Казалось, Джиму снилось что-то приятное, и Энн не хотелось его будить. Но он вдруг открыл ясные глаза и посмотрел на мать.
– Джим, родной мой, но почему же ты не лег в постель? Мы… мы тебя обыскались… никак не могли найти… а сюда заглянуть не догадались…
– Я решил устроиться здесь, чтобы увидеть, как вы с папой приедете. Мне было так одиноко…
И вот уже мама берет его на руки и несет в постель. Как приятно, когда тебя целуют, ласково подтыкают одеяло. Нет, видно, мама его все-таки любит. Подумаешь, какая важность, что он не видел эту дурацкую татуировку! Мама такая милая, самая милая мама на свете. Вот мать Берти все зовут жадюгой… и она за всякую малость отвешивает сыну подзатыльники… он сам видел.
– Мама, – сонно пробормотал Джим, – я тебе обязательно весной принесу подснежников… и буду приносить каждую весну. Можешь не сомневаться.
– Я и не сомневаюсь, мой милый.
– Ну, побегали, поволновались досыта, теперь, надеюсь, можно идти спать? – осведомилась тетя Мария. Но даже в ее сварливом голосе слышалось облегчение.
– Как же это мы не поглядели на подоконнике? – недоумевала Энн. – Сами во всем виноваты. Джильберт нам это еще долго будет припоминать. Сьюзен, позвони, пожалуйста, мистеру Флэггу и скажи, что Джим нашелся.
– Вот кто будет надо мной насмехаться, – счастливым голосом произнесла Сьюзен. – Ну, ничего, пусть… главное, что Джим цел.
– Хотелось бы чашечку чаю, – жалобно попросила тетя Мария, запахиваясь в своих драконов.
– Сейчас вскипячу, – с готовностью отозвалась Сьюзен. – Нам всем полезно выпить чайку. Можете себе представить, миссис доктор, голубушка, когда я сказала Картеру Флэггу, что Джим нашелся, он только и произнес: «Слава Богу!» Больше я никогда не буду жаловаться на цены у него в магазине. Может, завтра приготовить на обед курицу? Надо как-то отпраздновать. А Джиму на завтрак я напеку его любимых оладьев.
Опять раздался телефонный звонок. Звонил Джильберт. Он сказал, что повезет в больницу ребенка, который страшно обварился, и чтобы его не ждали раньше утра.
Перед тем как лечь в постель, Энн выглянула в окно. С моря дул прохладный ветер. Освещенные луной деревья в Лощине трепетали точно от радости. Слава Богу, все кончилось благополучно, ее ребенок жив и здоров. А Джильберт где-то в ночи борется за жизнь другого мальчика.
– Господи, помоги малышу и помоги его матери… помоги всем матерям на свете!
Инглсайд затих в объятиях ночи, и даже Сьюзен, которой от стыда хотелось забраться в какую-нибудь нору и спрятаться там от всех, заснула под доброй крышей старого дома.
Глава седьмая
– Ему будет с кем играть… наших четверо… и к тому же сейчас у нас гостят племянник и племянница из Монреаля. Чего только они не придумывают!
Большая, добрая, веселая миссис Паркер широко Улыбалась Уолтеру. Тот отвечал весьма неуверенной улыбкой. Несмотря на доброжелательность миссис Паркер, она не так уж ему нравилась. Ее мужа, доктора Паркера, мальчик любил, а что касается ее четверых детей и племянника с племянницей из Монреаля, он никого из них ни разу в глаза не видел. Паркеры жили в шести милях от Глена, в Аоубридже, и Уолтер ни разу там не был, хотя Паркеры и Блайты часто ездили друг к другу в гости. Папа и доктор Паркер были большими друзьями, хотя порой Уолтеру казалось, что мама прекрасно обошлась бы без миссис Паркер. Для своих шести лет он был весьма проницательным ребенком.
Да и вообще мальчику не хотелось ехать в Лоубридж. В некоторые места он ездил с удовольствием. Например, в Эвонли… там всегда было очень весело. А еще интереснее было остаться на ночь с Кеннетом Фордом в старом беленьком домике – хотя это по-настоящему не назовешь поездкой в гости: для детей Блайтов этот домик был почти родным. Но на две недели ехать в Лоубридж и жить там среди чужих – в этом для Уолтера было мало заманчивого. Но, похоже, вопрос был решен. Почему-то – малыш этого никак не мог понять – мама и папа хотели, чтобы он туда поехал. «Они что, решили избавиться от всех своих детей?» – с недоумением и грустью думал Уолтер. Джима позавчера увезли в Эвонли, и Уолтер подслушал какие-то таинственные намеки Сьюзен о том, что, дескать, «когда придет время», надо будет отправить Нэнни и Ди к миссис Эллиотт. Какое это время должно прийти? У тети Марии был очень мрачный вид, и она уже не раз говорила: «Скорей бы уж это все кончилось». Что «это» – мальчик не знал. Но в Инглсайде, несомненно, происходило что-то таинственное.
– Я привезу его к вам завтра, – сказал Джильберт.
– Везите – дети будут очень рады, – ответила миссис Паркер.
– Мы вам очень признательны, – сказала Энн.
– Будем надеяться, что все к лучшему, – мрачно заявила Шримпу Сьюзен, скрывавшаяся на кухне.
– Как это мило со стороны миссис Паркер взять к себе Уолтера, – заметила тетя Мария, когда Паркеры уехали. – Она мне сказала, что он ей очень нравится. Странные, однако, у людей бывают вкусы. По крайней мере, две недели можно будет спокойно заходить в ванную, не опасаясь наступить на дохлую рыбу.
– Дохлую рыбу? Как это?
– Вот именно, Анни, дохлую рыбу. Ты когда-нибудь наступала босой ногой на дохлую рыбу?
– Э-э-э, нет, но я не…
– Уолтер поймал вчера форель и положил ее в ванну, чтобы она не уснула, миссис доктор, голубушка, – объяснила Сьюзен. – Если бы она так и оставалась в ванне, все было бы в порядке, но она как-то ухитрилась оттуда выпрыгнуть и за ночь уснула. Конечно, если ходить повсюду босиком…
– Я давно поставила себе за правило ни с кем не ссориться, – отрезала тетя Мария и вышла из комнаты.
– А я сто раз говорила себе не обращать на нее внимания, – сказала Сьюзен.
– Ох, Сью, она и мне на нервы действует… но потом, надеюсь, я не буду так раздражаться. И наверно, наступить босой ногой на мертвую рыбу действительно неприятно.
– А по-моему, лучше наступить на мертвую, мама, – заметила Ди. – Живая к тому же еще и дергается.
Надо признать, что это замечание вызвало улыбку и у хозяйки и у прислуги.
Таким образом, вопрос был решен, но все же перед сном Энн призналась Джильберту, что боится за Уолтера: вряд ли ему будет хорошо в Лоубридже.
– У него слишком тонкая нервная организация и слишком живое воображение, – сказала она.
– Вот именно, слишком, – отозвался Джильберт, который принял в тот день трех новорожденных. – Мне кажется, что он даже боится подниматься в темноте по лестнице. Ему будет очень полезно пообщаться с детворой Паркеров. Глядишь, вернется совершенно другим ребенком.
Энн не спорила. Наверно, Джильберт прав. Без Джима Уолтеру одиноко в Инглсайде. К тому же, если вспомнить, что было, когда родился Джефри, становится ясно, что Сьюзен надо по возможности освободить от хлопот с детьми – хватит ей забот по дому и капризов тети Марии, которая, кстати, прогостила у них уже четыре недели вместо двух.
Уолтер лежал в постели и пытался, дав простор фантазии, отвлечься от гнетущей мысли, что завтра его увезут из дома. У мальчика действительно было очень живое воображение. Оседлав его, как белого жеребца – такого, как на картинке в гостиной, – он привольно носился по просторам времени и пространства. Для него и Инглсайд, и Лощина, и кленовая роща, и болото, и берег бухты были населены эльфами, дриадами, русалками и троллями. Черная гипсовая кошка, которая стояла на каминной полке в библиотеке, на самом деле была ведьмой. По ночам она оживала, разрасталась до огромных размеров и бродила по дому. Уолтер вздрогнул и натянул одеяло на голову. Он часто пугался собственных выдумок. Может быть, тетя Мария и не ошиблась, когда сказала, что он «чересчур уж нервный и чувствительный», хотя Сьюзен никогда не простит ей этих слов. С другой стороны, возможно, что была права тетя Китти Макгре-гор, которую считали «ясновидящей». Заглянув в дымчато-серые, прикрытые длинными ресницами глаза Уолтера, она сказала, что у него «душа старика в теле ребенка». Порой казалось, что его старая душа знала слишком много такого, с чем не мог справиться его детский ум.
Утром Уолтеру сказали, что папа отвезет его в Лоуб-ридж после обеда. Мальчик ничего на это не возразил, но за обедом у него вдруг в горле встал комок, и он поспешно опустил глаза, на которых выступили слезы. Однако от всевидящей тети Марии ему их скрыть не удалось.
– Уж не собираешься ли ты расплакаться, Уолтер? – спросила она таким тоном, будто для шестилетнего мальчика не может быть ничего позорнее, чем расплакаться. – До чего же я презираю детей, у которых глаза вечно на мокром месте. И почему ты не съел мясо?
– Я съел мясо, только жир оставил, – ответил Уолтер, моргая изо всех сил, чтобы загнать слезы назад, но все еще не осмеливаясь поднять глаза. – Я не люблю жир.
– Когда я была ребенком, – завела свою любимую песню тетя Мария, – у меня не спрашивали, что я люблю и что нет. Надеюсь, что миссис Паркер отучит тебя привередничать. У них в семье с детьми особенно не цацкаются.
– Пожалуйста, тетя Мария, не пугайте Уолтера Паркерами, – твердо сказала Энн.
– Извини, Анни, – кротко отозвалась тетя Мария, – я совсем забыла, что мне запрещено делать какие бы то ни было замечания твоим детям.
– Пропади ты пропадом! – пробурчала Сьюзен, выйдя на кухню за десертом – любимым пудингом Уолтера.
Энн почувствовала себя виноватой. Джильберт бросил на нее укоризненный взгляд: дескать, можно быть и более терпимой к слабостям бедной одинокой старухи.
Джильберт сам чувствовал себя неважно. Он просто устал, да к тому же тетя Мария не способствовала согласию в семье, хотя он упорно отказывался в этом признаваться даже самому себе. Энн решила, что осенью, если все будет благополучно, отправит его на месяц в Новую Шотландию пострелять дупелей.
– Ну как, чай хорошо заварен? – спросила она тетю Марию, стараясь загладить свою вину.
– Слишком слабый, – отозвалась та, поджав губы. – Но это не имеет значения. Кому дело до того, нравится ли какой-то старухе поданный ей чай. А вот некоторые любят приглашать меня в гости.
Но Энн не стала доискиваться связи между последними двумя высказываниями. Она вдруг побледнела.
– Пожалуй, я пойду прилягу, – слабым голосом сказала она. – Знаешь, Джильберт, не задерживайся в Лоубридже… и позвони мисс Карсон.
Энн как-то поспешно поцеловала Уолтера – словно ее мысли были заняты другим. Уолтер мужественно крепился, чтобы не заплакать. Тетя Мария тоже поцеловала его в лоб – Уолтер терпеть не мог, когда его целовали в лоб влажными губами – и наказала:
– Смотри прилично веди себя за столом. Не хватай куски без спросу. Если будешь так делать, придет черный старик и засунет тебя в большой черный мешок.
На ее счастье, Джильберт вышел запрягать лошадь и не слышал этих слов. Они с Энн были единодушны в своей решимости никогда не пугать своих детей и не разрешать этого делать другим. Но Сьюзен, убиравшая со стола, слышала слова тети Марии. Та и понятия не имела, как мисс Бейкер была близка к тому, чтобы запустить ей в голову соусником.
Глава восьмая
Вообще-то Уолтер любил ездить с папой. Он любил все красивое, а Глен располагался в весьма живописном месте. Дорога в Лоубридж шла через луга, желтеющие веселыми лютиками, мимо окруженных темно-зеленым ободом папоротников рощиц. Но сегодня папа был неразговорчив и немилосердно гнал лошадь. Когда они приехали в Лоубридж, он что-то торопливо шепнул миссис Паркер и уехал, забыв даже попрощаться с Уолтером. Мальчик опять с трудом сдержал слезы. Ему было совершенно ясно, что он надоел своим родителям – иначе они не постарались бы от него избавиться в такой спешке.
Большой запущенный дом Паркеров показался Уолтеру чужим и неприветливым. Правда, в тот момент ему бы, наверно, любой дом показался неприветливым. Миссие Паркер повела его на задний двор, откуда раздавались веселые крики и смех, и представила его детям, которых, как показалось Уолтеру, там было чересчур много. И тут же ушла заниматься своими делами, сказав детям: «Ну, вы тут сами знакомьтесь». Она всегда так делала, и в девяти случаях из десяти все получалось как нельзя лучше. Ей и в голову не пришло, что маленький Уолтер Блайт был тем самым десятым случаем. Может быть, милую женщину даже нельзя было в этом винить. Ей нравился Уолтер… ее собственные дети были веселыми и дружелюбными, и хотя Фред и Опал из Монреаля любили поважничать, она была совершенно уверена, что они никого не могут обидеть. Так что она не сомневалась, что все будет прекрасно, и была очень рада, что может помочь «бедной Энн Блайт» в тяжелую минуту хотя бы тем, чтобы взять к себе одного из ее детей. Миссис Паркер от души надеялась, что все кончится благополучно. Дело в том, что друзья Блайтов хорошо помнили, как тяжело Энн рожала Джефри, и беспокоились за нее.
Во дворе, который переходил в большой яблоневый сад, вдруг наступила тишина. Уолтер серьезно и застенчиво смотрел на детей Паркеров и их кузенов из Монреаля. Билл Паркер, краснощекий крепыш, которому было уже десять лет, показался Уолтеру прямо-таки великаном. Энди Паркера, которому было девять лет, местные дети справедливо считали самым зловредным из паркеровского выводка и прозвали «свиньей». Уолтеру с первого взгляда не понравились его голубые глаза навыкате, проказливое веснушчатое лицо и щетина коротко остриженных светлых волос. Фред Джонсон был ровесник Билла и тоже не понравился Уолтеру, хотя у него было гораздо более приятное лицо с карими глазами и волнистыми каштановыми волосами. У его девятилетней сестры Опал тоже были волнистые волосы и темные глаза. Она стояла, обнявшись с восьмилетней Корой Паркер, и обе снисходительно взирали на Уолтера. Если бы тут же не стояла Алиса Паркер, Уолтер, наверно, повернулся бы и убежал в дом.
У семилетней Алисы были очаровательные золотистые кудри, глаза такие же синие и ласковые, как фиалки в Лощине, и ямочки на розовых щечках. На ней было желтое платье с оборочками, в котором она походила на лютик. Девочка дружески улыбнулась Уолтеру, словно знала его всю жизнь.
Разговор начал Фред:
– Привет, малыш!
Уолтер моментально уловил снисходительную интонацию и спрятался в свою раковину.
– Меня зовут Уолтер, – четко проговорил он.
Фред повернулся к остальным с выражением крайнего изумления. Ну, подожди, деревенщина, я тебе покажу!
– Он говорит, что его зовут Уолтер, – иронически скривив губы, сказал он.
– Он говорит, что его зовут Уолтер, – сообщил Опал Билл.
– Он говорит, что его зовут Уолтер, – передала та по цепочке радостно ухмыляющемуся Энди.
– Он говорит, что его зовут Уолтер, – подмигнул Коре брат.
– Он говорит, что его зовут Уолтер, – хихикнув, сообщила Алисе Кора.
Алиса не сказала ничего. Она просто с восхищением посмотрела на Уолтера, и этот взгляд помог ему перенести насмешки остальных, которые хором пропели «Он говорит, что его зовут Уолтер» и глумливо захохотали.
«Как там детки веселятся», – удовлетворенно подумала миссис Паркер, не поднимая головы от шитья.
– А мама говорит, что ты веришь в фей, – съязвил Энди.
Уолтер, не смущаясь, поглядел ему в глаза. Нет уж, он не поддастся им на глазах у Алисы.
– Конечно, верю, – заявил он.
– Фей нету, – сказал Энди.
– Нет, есть, – стоял на своем Уолтер.
– Он говорит, что феи есть, – сообщил Биллу Фред… и они опять повторили свой номер.
Над Уолтером никто раньше не насмехался, и терпеть это издевательство было невыносимо. Он закусил губу, чтобы не расплакаться на глазах у Алисы.
– А хочешь, я защиплю тебя до синяков? – спросил Энди, который уже решил, что Уолтер – слюнтяй и что его будет очень весело дразнить.
– Заткнись, свинья, – свирепо проговорила Алиса – очень свирепо, хотя и тихим нежным голосом. И что-то в ее тоне приструнило даже Энди.
– Да я пошутил, – пробормотал он. Обстановка переменилась в пользу Уолтера, и они довольно мирно принялись играть в салочки в саду. Но когда вся орава вломилась в дом ужинать, Уолтера опять охватила тоска по дому. У него так защемило сердце, что он почувствовал, что вот-вот расплачется – перед всеми ними… и даже перед Алисой. Но та дружелюбно толкнула его локтем, когда они усаживались за стол, и ему стало легче. Правда, есть он ничего не смог – у него просто кусок застревал в горле. Миссис Паркер, методы воспитания которой, без сомнения, имели и свои положительные стороны, не приставала к нему, решив, что к завтраку он обязательно проголодается, а дети были слишком поглощены едой и болтовней, чтобы обращать на него внимание. Уолтер никак не мог понять, почему все так кричат, не зная, что эта привычка возникла у них, пока с ними жила очень глухая бабушка, которая к тому же страшно обижалась, если разговор шел помимо нее. Она умерла совсем недавно, и они еще не отвыкли кричать за столом. От шума у Уолтера разболелась голова. Дома сейчас тоже, наверно, ужинают. Мама улыбается, сидя во главе стола, папа шутит с девочками, Сьюзен наливает молока в кружку Джефри, Нэнни потихоньку сует под столом кусочки Шримпу. Даже тетя Мария, как часть семьи, обрела некую привлекательность. И кто, интересно, звонил в китайский гонг к ужину? На этой неделе очередь Уолтера, а Джима нет дома. Если бы только здесь было куда спрятаться и как следует всплакнуть! Но в доме Паркеров такого места, судя по всему, не было. А потом… как же Алиса? Уолтер выпил залпом целый стакан холодной воды, и ему стало легче.
– А у нашей кошки бывают припадки, – вдруг сообщил Энди, толкнув Уолтера под столом ногой.
– У нашего кота тоже, – ответил Уолтер. У Шрим-па случались судороги. Уолтер не хотел, чтобы его кот в чем-то уступал паркеровской кошке.
– Спорим, наша кошка устраивает припадки чаще вашего кота, – не отвязывался от него Энди.
– Спорим, – согласился Уолтер.
– Дети, не надо устраивать свару из-за кошек, – сказала миссис Паркер, которая хотела, чтобы вечер прошел спокойно и она смогла продолжить работу над статьей «Непонимание детей родителями как отрицательный фактор в воспитании». – Идите лучше играть. Скоро пора ложиться спать.
Спать? Уолтер только сейчас с ужасом осознал, что ему придется провести в Лоубридже ночь… много ночей… целых две недели ночей. Какая тоска! Он пошел в сад со стиснутыми от горя кулаками и увидел, как Билл и Энди катаются по земле, крича, царапаясь и стараясь побольнее пнуть друг друга.
– Ты мне дал червивое яблоко! – вопил Энди. – Я тебе покажу, как давать мне червивые яблоки. Я тебе уши откушу!
Подобные драки у Паркеров случались каждый день.
Миссис Паркер считала, что мальчикам даже полезно иногда подраться. У них при этом высвобождается лишняя энергия, которую они иначе пустили бы на какое-нибудь озорство. Драки не мешали им оставаться друзьями. Но Уолтер, который ни разу видел драки, пришел в ужас.
Фред стоял рядом и подзуживал дерущихся. Опал и Кора смеялись, но в глазах Алисы стояли слезы. Этого Уолтер перенести не смог. Он бросился между дерущимися, которые на секунду остановились, чтобы перевести Дух.
– Перестаньте драться! – закричал он. – Вы напугали Алису!
Билл и Энди ошеломленно вытаращились на него. Как, эта козявка вмешивается в их драку? Им стало смешно, и оба расхохотались. Билл хлопнул Уолтера по плечу.
– Смотрите, а младенец не такой уж трусишка. Может, из него еще человек получится. На тебе за это яблоко – без червяков!
Алиса вытерла слезы со своих румяных щек и с обожанием посмотрела на Уолтера. Но Фреду это не понравилось. Пусть Алиса еще совсем малявка, но даже и малявке он не позволит с обожанием смотреть на других мальчишек, когда рядом он, Фред Джонсон из Монреаля. Надо одернуть этого шпендрика! Фред только что заходил в дом и слышал, как его тетка говорила по телефону с мужем.
– Твоя мать тяжело заболела, – сказал он Уолтеру.
– He-неправда! – воскликнул Уолтер.
– Заболела! Я сам слышал, как тетя Джен говорила это дяде Дику. – Правда, тетка сказала только: «Энн Блайт слегла», но почему не сказать этому Уолтеру, что его мать тяжело больна? – Вот приедешь домой, а она уже умерла…
Уолтер огляделся с ужасом в глазах. И опять Алиса была на его стороне… а остальные встали под знамя Фреда. Они чувствовали что-то чуждое в этом темноволосом красивом мальчике и с наслаждением его дразнили.
– Если она и заболела, – уверено сказал Уолтер, – папа ее вылечит.
Ну, конечно, вылечит!
– Ничего у него не получится, – со скорбной физиономией произнес Фред, одновременно подмигивая Энди.
– У папы всегда все получается, – настаивал Уолтер.
– А вот Русс Картер прошлым летом на один день уехал в Шарлоттаун, а когда вернулся, его мать уже отдала концы, – сказал Билл.
– И ее даже похоронили, – добавил Энди, нагнетая мраку. Какая разница, правда это или нет? – Русс ужасно злился, что опоздал на похороны – на похоронах так интересно.
– А я ни разу не была на похоронах, – грустно добавила Опал.
– Еще находишься, – утешил ее Энди. – Так вот, даже папа не смог вылечить миссис Картер, а твоему отцу до него далеко.
– Ничего подобного!
– Мой папа лучше лечит, чем твой, и он куда более представительный мужчина…
– Неправда…
– Когда уезжаешь из дому, там обязательно что-нибудь случается, – добавила Опал. – Как тебе понравится, если ты вернешься домой, а Инглсайд сгорел дотла?
– Если твоя мать умрет, вас всех раздадут родственникам и знакомым, – веселилась Кора. – Может, ты навсегда останешься у нас.
– Правда, оставайся, – нежным голосом проговорила Алиса.
– Да нет, его отец никому их не отдаст, – сказал Билл. – Просто он женится еще раз, а может, тоже умрет. Папа говорит, что доктор Блайт заработался до смерти. Ой, смотрите, как он вытаращил глаза! У тебя девчоночьи глаза, малыш… девчоночьи глаза… девчоночьи глаза!
– Хватит вам к нему приставать, – оборвала Опал, которой это развлечение вдруг надоело. – Не верь им. Они просто дразнятся. Пойдемте в парк и посмотрим, как играют в бейсбол, а Уолтера с Алисой оставим здесь. Больно надо, чтобы за нами повсюду таскалась малышня?
Уолтер был рад, что они ушли. Алиса тоже вроде не огорчилась. Они сели на упавшую яблоню и застенчиво и удовлетворенно поглядели друг на друга.
– Я научу тебя играть в камешки, – утешила Алиса, – и дам тебе на время своего плюшевого кенгуру.
Спать Уолтера положили в маленькой комнате на втором этаже. Миссис Паркер оставила ему горящую свечу – все-таки она понимала, что ему может быть страшно на новом месте. На кровать она положила стеганое одеяло. Последнее время ночи были очень холодными – на острове иногда такое случалось даже в июле. Она бы не удивилась, если бы трава покрылась инеем.
Но Уолтер не мог заснуть – даже в обнимку с кенгуру, которого ему дала Алиса. Если бы он был в Инглсайде в своей собственной комнате, где в большое окно было видно деревню, а перед маленьким окошком с козырьком росла кудрявая сосна! Пришла бы мама и на ночь почитала бы ему стихи…
– Я большой мальчик… я не стану плакать… ни за что-о-о… – И тут слезы хлынули у него из глаз. Что ему в этом кенгуру? Ему казалось, что он уже много лет не был дома.
Скоро другие дети пришли из парка и ввалились к нему в комнату, где дружелюбно расселись вокруг и начали грызть яблоки.
