Текст книги "Энн в Инглсайде"

Автор книги: Люси Монтгомери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Это твой последний шанс, – театрально произнесла она. – Я не могу дружить с девочкой, которая считает, что моя семья ее недостойна. Если ты откажешься, мы сейчас расстанемся с тобой навсегда.

Тут Диана сдалась. Она все еще была околдована Дженни и не могла расстаться с ней навсегда. В этот день Нэнни вернулась из школы одна и сообщила Сьюзен, что Ди будет ночевать у Пентов.

Если бы мисс Бейкер была здорова, она тут же отправилась бы за Дианой. Но Сьюзен утром подвернула ногу и, хотя она и могла кое-как ковылять по дому и готовить детям еду, пройти милю до фермы Пентов ей было не по силам. Телефона у Пентов не было, а Джим с Уолтером категорически отказались туда идти. Ребята позвали их печь мидий у маяка, а Ди ничего в доме Пентов не сделается. Сьюзен пришлось смириться с неизбежным.

Диана с Дженни отправились к ней домой по тропинке, идущей прямиком через поля и сокращавшей дорогу до четверти мили. Диана была счастлива, хотя время от времени и чувствовала уколы совести. Кругом было так красиво: заросли папоротников на опушке темно-зеленых рощиц, низина, где лютики доставали им до колен, извилистая дорожка, вдоль которой росли молодые клены, ручеек, окаймленный цветущими кустами, луг, розовый от земляники. Диана, которая начинала осознавать красоту природы, была в восторге и почти пожалела, что Дженни говорит без умолку. В школе – другое дело, а сейчас Диане совсем не хотелось слушать про то, как Дженни однажды чуть не отравилась – разумеется, «по нечайнос-ти», – приняв не то лекарство. Дженни красочно описывала свои предсмертные муки, но так и не объяснила, почему она все-таки не умерла. Она «потеряла сознательность», и доктор сумел вытащить ее чуть ли не из могилы.

– Но с тех пор я так полностью и не оправилась. Слушай, Ди, что ты все время пялишься по сторонам? Пo-моему, ты не слышала ни одного моего слова.

– Нет, слышала, – виновато проговорила Ди. – С тобой случались удивительные вещи, Дженни. Но посмотри, какой красивый вид!

– Вид? Какой еще вид?

– Ну то, что ты видишь вокруг. Все это… – И Ди показала на панораму лугов и рощ, на холм, накрытый облачной шапкой, и на сапфирный осколок моря, голубевший среди холмов.

Дженни презрительно фыркнула.

– Что тут видеть? Деревья да коровы. Я все это сто раз видела. Что это на тебя находит, Ди Блайт? Не хочу тебя обижать, но иногда мне кажется, что у тебя не все дома. Честное слово! Но, верно, ты такая уж уродилась. Говорят, твоя мать тоже все время несет какую-то околесицу. Ну, вот мы и пришли!

Диана широко открытыми глазами смотрела на дом Пентов. Какое разочарование! Это и есть «особняк», о котором все время толкует Дженни… Дом и вправду большой, и пять окон-эркеров у него есть, но какой же он облезлый, давно не крашенный, а «деревянное кружево» во многих местах отвалилось. Веранда сильно скособочилась, а окошечко над дверью, которое когда-то, наверное, было очень красивым, зияло выбитыми стеклами. Занавески висели криво, окна во многих местах были затянуты коричневой оберточной бумагой, а «очаровательная березовая роща» состояла всего из нескольких старых и кривых деревьев. Сараи и помещения для скота полуразвалились, двор был завален ржавыми сельскохозяйственными орудиями, а сад наглухо зарос сорняками. Такой неказистой усадьбы Ди ни разу в жизни не видела. Впервые ей пришло в голову: уж не привирала ли ей Дженни и в остальном? Неужели даже за девять лет можно столько раз быть на краю гибели?

Внутри дом выглядел не лучше. В гостиной, куда привела ее Дженни, все было покрыто пылью и пахло плесенью. На потолке красовались разводы от сырости, и он весь растрескался. Знаменитый камин вовсе не был отделан красным мрамором, а просто покрашен в красный цвет – даже Диане это было очевидно. Серые от грязи кружевные гардины пестрели дырками. Жалюзи из синей бумаги, на которых действительно были нарисованы корзины с розами, тоже порвались во многих местах. А что касается «массы» чучел сов, то в углу стоял маленький стеклянный шкафчик с тремя облезлыми чучелами, у одного из которых к тому же не хватало глаза. Диане, привыкшей к красоте и достоинству Инглсайда, комната казалась просто безобразной. Самым странным было то, что Дженни как будто вовсе не осознавала вопиющего противоречия между своим описанием дома и реальностью. Диане даже стало казаться, что все рассказы Дженни ей просто приснились. Снаружи, правда, дела обстояли лучше. Домик для игр, который мистер Пент построил в углу двора, где росли елки, был действительно совсем как настоящий, только маленький. Поросята и жеребенок были «лапочки», а щенки-дворняжки до того хороши, что могли бы принадлежать к самой благородной из собачьих пород. Особенно Диане понравился один, с длинными коричневыми ушами, белой звездочкой на лбу, крошечным розовым язычком и белыми лапками, и она очень расстроилась, узнав, что на всех щенят уже есть заказы.

– Да если бы и не было, все равно сомневаюсь, чтобы дядя дал тебе щенка. Он дает щенков только верным людям, а у вас в Инглсайде, говорят, собаки просто не хотят жить. Наверное, что-то у вас не так. Дядя говорит, что у собак на людей чутье.

– Да что же они могут чуять в нас плохого? – воскликнула Ди.

– Не знаю. Может, твой отец бьет твою мать?

– Да ты что! Никогда!

– А я слышала, что бьет… так бьет, что она криком кричит. Но в это я, конечно, не верю. Люди такое наплетут – ужас. Ты мне всегда нравилась, Ди, и я за тебя буду всегда заступаться.

Видимо, Дженни ожидала от Дианы благодарности, но та почему-то никакой благодарности не испытывала. Ей становилось все больше не по себе, и волшебный ореол, который окружал в ее глазах Дженни, вдруг исчез. Она без интереса выслушала историю о том, как Дженни однажды упала в пруд возле мельницы и чуть не утонула. Ди ей больше не верила. Все эти истории – выдумки. И наверное, дядя-миллионер, кольцо с бриллиантом и тетя-миссионер тоже были выдумками. Ди чувствовала себя, как воздушный шарик, который прокололи булавкой.

Да, но она еще не видела бабушку! Уж наверняка бабушка – настоящая. Когда Дженни и Ди вернулись в дом, тетя Айна, полная краснощекая женщина, одетая в не очень свежее ситцевое платье, сказала им, что бабушка хочет познакомиться с гостьей.

– Бабушка не встает с постели, – объяснила Дженни. – И мы приводим к ней всех гостей. Она очень сердится, если мы кого не приведем.

– Не забудь ее спросить, не болит ли у нее спина, – предупредила Диану тетя Лина. – Она не любит, когда гости забывают про ее спину.

– И про дядю Джона, – добавила Дженни. – Не забудь ее спросить, как здоровье дяди Джона.

– А кто это? – спросила Ди.

– Это ее сын, который умер пятьдесят лет тому назад, – объяснила тетя Лина. – Он болел несколько лет, а потом умер, и бабушка привыкла, чтобы ее спрашивали про здоровье дяди Джона.

Перед дверью в бабушкину комнату Диана вдруг остановилась и попятилась. Ей стало очень страшно при мысли, что она сейчас увидит такую старую женщину.

– Ну, что ты? – спросила Дженни. – Она не кусается.

– Она… она и правда жила еще до потопа, Дженни?

– Ну, конечно, нет! Кто тебе такое наговорил? Но если она доживет до следующего дня рождения, ей стукнет сто лет. Заходи.

Диана вошла. В маленькой, загроможденной мебелью комнате на огромной кровати лежала бабушка. Ее сморщенное личико напоминало обезьянью мордочку. Она поглядела на Диану своими провалившимися глазами с красными веками и сварливо спросила:

– Чего ты на меня пялишься? Ты чья?

– Бабушка, это – Диана Блайт, – заискивающе сказала Дженни – куда девался ее гонор!

– Гм! Имя хорошее. Говорят, у тебя сестра слишком много о себе воображает.

– Неправда! – негодующе воскликнула Ди. Похоже, что Дженни наговорила тут всякого о Нэнни.

– Ишь ты, какая дерзкая! Меня учили никогда не возражать старшим. Конечно, твоя сестра задается. Дженни говорит, что она ходит задрав нос. Воображала! И не спорь со мной!

У бабушки был такой сердитый вид, что Ди поспешно спросила, не болит ли у нее спина.

– Какое тебе дело до моей спины? Выдумала тоже! Моя спина никого не касается. Ну-ка, подойди поближе.

Ди сделала шаг-другой. Как ей хотелось быть далеко отсюда и от этой жуткой старухи! Что она хочет с ней сделать?

Бабушка резво подвинулась к краю и схватила Диану за волосы.

– Рыжие, но ничего. Платье на тебе хорошенькое. А ну-ка подними его и покажи мне исподнюю юбку.

Ди повиновалась, радуясь, что надела беленькую нижнюю юбку с отделкой из кружев. Но что это за дом, где тебя заставляют показывать нижнее белье?

– Я о девочке всегда сужу по исподней юбке, – сказала бабушка. – А теперь покажи панталоны.

Ди не посмела ослушаться и подняла нижнюю юбку.

– Гм, и на панталонах кружево. Деньги твоим родителям девать, видно, некуда. А про Джона ты меня не спросила!

– Как его здоровье? – выговорила Ди.

– Нет, вы только послушайте! «Как его здоровье?» Да откуда ты знаешь – может, он давно умер? Ты вот что мне скажи – правда, что у твоей матери есть золотой наперсток – из чистого золота?

– Да. Папа подарил ей его на прошлый день рождения.

– Скажи, пожалуйста, а я не верила. Дженни мне про это говорила, да ни одному слову ее верить нельзя! Наперсток из золота! Никогда про такое не слыхивала. Ну, ладно, идите ужинать. Еда никогда не выходит из моды. Дженни, подтяни штаны, а то их видно из-под платья. Когда ты научишься следить за собой?

– Неправда, моих шта… панталон не видно из-под платья, – возмущенно проговорила Дженни.

– У Пентов штаны, а у Блайтов панталоны. В этом и есть разница между вами, и так будет всегда. И не спорь с мной!

Все семейство Пентов сидело за столом на кухне. За исключением тети Лины, Диана никого из них раньше не видела, но, взглянув на стол, поняла, почему мама и Сьюзен не хотели ее сюда пускать. Скатерть была рваная, с застарелыми пятнами. Тарелки были все разные и некрасивые. Повсюду кишели мухи. А что касается членов семейства – Диане еще никогда не приходилось сидеть за столом в подобной компании. Ей так захотелось вернуться в Инглсайд! Но делать нечего, придется терпеть.

Во главе стола сидел дядя Бен, как его называла Дженни. У него была ярко-рыжая борода и лысый череп с каймой седых волос. Его неженатый брат Паркер, тощий и небритый, уселся за стол под таким углом, чтобы ему было удобно плевать в ящик для поленьев, что он поминутно и делал. У мальчишек – Курта двенадцати лет и тринадцатилетнего Джорджа – были светло-голубые злые глаза, а сквозь дыры в рубашках просвечивало голое тело. У Курта рука была перевязана окровавленной тряпкой: он порезал ее о битую бутылку. Девочки – Аннабелла одиннадцати лет, и десятилетняя Герти – были кареглазые и довольно симпатичные. У двухлетнего малыша Таппи были очаровательные кудряшки и розовые щеки, а младенец, который сидел на руках тети Лины, был бы просто душка, если бы его как следует вымыть.

– Курт, ты почему не почистил под ногтями, хотя знал, что у нас будет гостья? – спросила Дженни. – Аннабелла, не говори с полным ртом. Я одна только и стараюсь научить их хорошим манерам, – шепнула она Диане.

– Заткнись, – гаркнул басом дядя Бен.

– Нет, не заткнусь… и ты меня не заставишь! – крикнула Дженни.

– Дженни, не груби дяде, – спокойно сказала тетя Лина. – Ведите себя прилично, девочки. Курт, положи мисс Блайт картошки.

– Слыхали? Мисс Блайт! – издевательски хихикнул Курт.

По крайней мере одно приятное событие останется в памяти Ди – ее в первый раз назвали мисс Блайт.

Еда оказалась на удивление вкусной и обильной. Ди была голодна и ела бы с удовольствием – хотя она и терпеть не могла пить чай из щербатой чашки, – если бы только была уверена, что все приготовлено чистыми руками… и если бы кругом непрерывно не переругивались: Курт с Джорджем, Курт с Аннабеллой, Герти с Дженни и даже дядя Бен с тетей Линой. Эти вообще ужасно поругались и выкрикивали друг другу страшно обидные вещи. Тетя Лина припомнила всех мужчин, за которых она могла бы выйти замуж, а дядя Бен сказал: «Ну, и выходила бы, навязалась тут на мою голову».

Как было бы ужасно, если бы мама так ссорилась с папой, думала Диана. Ох, как хочется домой!

– Не соси палец, Таппи!

Диана сказала это совершенно машинально. Она привыкла говорить это Рилле, которую они с трудом отучили от привычки сосать большой палец.

Курт покраснел от злости и заорал:

– Оставь его в покое! Пусть сосет, если хочет. Это вам в Инглсайде ничего не позволяют, а нам можно делать все, что хочется. Чего ты суешься?

– Курт, Курт! – одернула его тетя Лина. – Мисс Блайт подумает, что ты не умеешь себя вести. – Она уже совершенно успокоилась после ссоры с мужем и положила дяде Бену две ложки сахара в чай. – Не обращай на него внимания, милочка. Возьми еще кусочек пирога.

Но Диане больше не хотелось пирога. Ей хотелось одного – уйти домой… но она не знала, как это сделать.

– Ну, ладно! – прогремел дядя Бен, с громким хлюпаньем допив остатки чая из блюдечка. – Поели! Встаешь утром, вкалываешь весь день, поел и спать. И это называется жизнь?

– Папа у нас любит шутить, – улыбнулась тетя Лина.

– Кстати о шутках… Я сегодня встретил в магазине методистского пастора, и тот взялся со мной спорить, когда я сказал, что никакого Бога нет. «Вот в воскресенье залезешь на кафедру и толкуй про Бога, – говорю, – а сейчас моя очередь. Докажи мне, что Бог есть». А он мне: «Вы же говорите, что ваша очередь!» И все ну смеяться, как дураки. Можно подумать, что он победил меня в споре.

Бога нет? Диане показалось, что у нее земля ушла из-под ног, и ей захотелось заплакать.

Глава двадцать шестая

После ужина стало еще хуже. До этого они по крайней мере были с Дженни вдвоем. Теперь же собралась целая толпа детей. Джордж схватил Диану за руку и заставил ее пробежать через лужу. С девочкой никогда раньше так не обращались. Правда, Джим с Уолтером и Кен Форд иногда ее дразнили, но таких грубиянов она просто не встречала.

Курт предложил ей жвачки, вынув ее у себя изо рта, а когда она отказалась, страшно разозлился.

– Я тебе сейчас живую мышь за шиворот суну! – орал он. – Воображала! И брат у тебя слюнтяй!

– Никакой Уолтер не слюнтяй, – встала на защиту брата Диана, хоть и очень боялась Курта.

– Нет, слюнтяй! Он стихи пишет. Знаешь, что я сделал бы с братом, который пишет стихи? Я бы утопил его, как котенка.

– Кстати, в сарае полно диких котят, – сказала Дженни. – Пойдемте на них охотиться.

Но Диана не хотела охотиться на котят с этими мальчишками.

– У нас полно котят дома, – с гордостью сообщила она. – Целых одиннадцать штук!

– Врешь! – воскликнула Дженни. – Одиннадцать котят у кошки не может быть!

– У нас две кошки. Одна родила пятерых, а другая шестерых. А в сарай я все равно не пойду. Прошлой зимой я упала с сеновала в сарае у Эми Тейлор и чуть не убилась до смерти – хорошо, что попала на кучу мякины…

– Я тоже как-то чуть не грохнулась с сеновала, но Курт меня ухватил за руку, – надув губы, сказала Дженни. С какой это стати Ди вздумала падать с сеновала? Другое дело, если приключения происходят с ней, Дженни. А то с Ди Блайт! Какая наглость!

Диана уже поняла, что ее дружба с Дженни окончилась навеки. Но надо было еще как-то пережить ночь. Они долго не ложились спать – в доме Пентов не было заведено рано укладывать детей. В большой спальне, куда в половине одиннадцатого Дженни наконец привела Диану, стояли две кровати. На одной собирались спать Аннабелла и Герти. Диана посмотрела на вторую: наволочки серые, стеганое одеяло явно не стирано много лет, на обоях – знаменитых обоях с попугаями – потеки, и сами попугаи не очень-то попугаистые. На табуретке возле постели стоял кувшин и таз с грязной водой. Нет уж, тут Диана умываться не будет! Придется лечь спать, не умывшись. По крайней мере, тетя Лина дала ей чистую ночную рубашку. Когда Диана поднялась с колен, закончив читать молитву на ночь, Дженни рассмеялась.

– Какая же ты отсталая! У тебя был такой смешной вид, когда ты молилась. Молиться – пустое занятие. Зачем ты молишься?

– Чтобы спасти свою душу, – повторила Диана слова Сьюзен.

– А у меня нет души, – насмешливо сказала Дженни.

– У тебя, может, и нет, а у меня есть, – с достоинством возразила Диана.

Дженни вперила в нее свой гипнотический взгляд, но на Диану он больше не действовал.

– Ты вовсе не такая, как я думала, Диана Блайт, – проговорила Дженни тоном человека, обманутого в своих надеждах.

Прежде чем Диана успела ответить, в комнату влетели Курт и Джордж. На Джордже была страшная-престрашная маска с огромным носом. Диана закричала.

– Чего визжишь как резаная? – крикнул Джордж. – Лучше поцелуй нас на ночь.

– А не поцелуешь, запрем в кладовке – а там полно крыс.

Джордж стал надвигаться на Диану, которая опять закричала и попятилась от него. Эта маска наводила на нее ужас. Она отлично понимала, что под ней всего-навсего Джордж, которого она совсем не боится, но была уверена, что умрет, если эта жуткая маска приблизится к ней – умрет и все! Когда ужасный длинный нос уже почти коснулся лица Дианы, она сделала шаг назад, споткнулась о табуретку и упала, стукнувшись затылком об острый угол кровати Аннабеллы. Удар оглушил ее, и она лежала не шевелясь, закрыв глаза.

– Она умерла… умерла, – захныкала Герти.

– Ну, получишь порку, Джордж, если ты ее убил, – пригрозила Аннабелла.

– Может, она притворяется, – сказал Курт. – Положи ей за пазуху червяка – они вон там в банке. Если она притворяется, то живо придет в себя.

Диана слышала его слова, но была так напугана, что не открывала глаз. (Может, если они решат, что она умерла, они уйдут и оставят ее в покое? Но червяк!)

– Уколите ее лучше булавкой! Если пойдет кровь, значит, она жива, – предложила Герти. (Уж лучше булавка, чем червяк.)

– Ничего она не умерла, такого и быть не может, – со слезами проговорила Дженни. – Просто вы ее напугали, и она упала в обморок. А когда придет в себя, начнет орать на весь дом. Придет дядя Бен и задаст вам обоим порку. И зачем я только позвала ее в гости?

– А может, оттащить ее домой, пока она не пришла в себя? – предложил Джордж.

(Вот было бы здорово!)

– Не донесем, – сказала Дженни, – далеко.

– Если напрямик, то всего четверть мили. Возьмем за руки и за ноги – я, Курт, ты и Аннабелла.

Никто на свете, кроме Пентов, не мог бы придумать такой план и никто, кроме них, не осмелился бы его осуществить. Но эти дети привыкли делать все, что им приходило в голову, а перспектива порки мало их прельщала. Отец не так-то часто их наказывал, но уж если его довести…

– А если она придет в себя, пока мы ее будем тащить, то мы просто бросим ее и убежим, – ухмыльнулся Джордж.

Но Диана не собиралась приходить в себя. Она была рада до смерти, почувствовав, что ее поднимают за руки и за ноги. Четверо Пентов прокрались по лестнице, вышли во двор… прошли через клеверное поле… мимо рощи… спустились с холма. Два раза они, устав, клали ее на землю и совсем уже уверились, что Диана умерла. Детям только хотелось отнести ее домой так, чтобы их никто не увидел. Если Дженни Пент раньше никогда не молилась, сейчас она взывала к Богу, чтобы им никто не попался на улице деревни. Потом они скажут, что Диана не захотела провести у них ночь и ушла домой. А что там с ней дальше случилось, они, мол, понятия не имеют.

Слушая, как они обсуждают этот план, Диана на секунду приоткрыла один глаз. Вокруг было темно и страшно. (Не нравится мне такое большое небо. Если я еще немного продержусь, то скоро буду дома. А если они поймут, что я не умерла, они бросят меня прямо здесь. В такой темноте я не доберусь до дома одна.)

Пенты бросили Диану на веранде Инглсайда и пустились бежать. Ди не сразу посмела открыть глаза, но когда открыла, увидела, что она дома. Какое счастье! Она поступила очень плохо, ослушавшись маму, но больше никогда не будет так делать. Диана села. К ней подошел Шримп и, громко мурлыча, потерся об нее. Девочка прижала его к себе. Какой он теплый и ласковый! Но как же войти в дом? Сьюзен, наверное, заперла все двери. Будить ее так поздно ночью Диана не осмеливалась. Ну, ничего! Ночь довольно прохладная, но можно завернуться в плед вместе со Шримпом и спокойно уснуть, зная, что совсем рядом, за запертыми дверьми, находятся Сьюзен, и мальчики, и Нэнни, и что вообще она дома.

Но как все-таки странно все выглядит ночью! Неужели все, кроме меня, спят? Большие белые розы у крыльца похожи на маленькие лица. И как хорошо, по-домашнему, пахнет мятой! В саду мелькает светлячок. Теперь можно похвастаться в школе, что спала «на открытом воздухе».

Но спать на открытом воздухе Диане не пришлось. В воротах показались две темные фигуры. Джильберт пошел на задний двор, чтобы открыть кухонное окно и влезть в дом, а Энн поднялась на веранду и с изумлением воззрилась на свою дочку, сидевшую на полу в обнимку с котом.

– Мама! Мамочка!

И Диана бросилась в объятия матери.

– Ди, детка, что это значит?

– Мамочка, я плохо поступила… не послушалась тебя, но я больше не буду… Ты была права… Но я думала, что вы вернетесь только завтра…

– Папе позвонили из Аоубриджа… завтра миссис Паркер будут делать операцию, и доктор Паркер попросил его приехать. Так что мы сели на поезд и пешком пришли со станции. А ты где была?

К тому времени, когда Джильберт влез в окно и открыл им дверь, Ди уже выплакала всю историю у мамы на груди. Джильберту казалось, что он влез в дом почти беззвучно, но Сьюзен всегда слышала все, что происходит в Инглсайде. Хромая, она спустилась вниз, запахнувшись в халат.

Увидев Энн и Ди, Сьюзен всплеснула руками и стала объяснять, как Ди ее ослушалась, а она не смогла пойти к Пентам, но Энн пресекла ее объяснения:

– Неважно, Сью, тебя никто и не винит. Ди поступила очень плохо, но она это поняла и, по-моему, уже достаточно наказана. Извини, что мы тебя разбудили, Сьюзен… иди спать – только сначала покажи доктору свою ногу.

– Да я и не спала, миссис доктор, голубушка. Разве я могла уснуть, не зная, как там Ди? Сейчас я дам вам чаю, Бог с ней с ногой.

– Мама, а папа когда-нибудь тебя обижает? – спросила Ди, уже лежа в собственной чистой и белой постели.

– Обижает? Как это?

– Пенты сказали, что он… что он бьет тебя…

– Милая девочка, теперь ты знаешь, что это за люди, так что не придавай значения их словам. В любой деревне есть сплетники, которые выдумывают всякие гадости. Их просто не надо слушать.

– Ты будешь меня утром бранить, мама?

– Нет, не буду. Ты и так уже наказана. А теперь спи, золотко.

«Мама все понимает», – подумала Ди и тут же уснула. А мисс Бейкер, улегшись в постель с забинтованной щиколоткой, думала: «Надо будет завтра вычесать девочке волосы и просмотреть белье… Пусть мне только попадется эта Дженни, уж я ее так отчитаю, что не скоро забудет».

Но отчитать Дженни Пент Сьюзен не удалось. Дженни больше не приходила в Глен, а стала ходить со своими кузенами и кузинами в школу в Моубрей Нерроуз, оттуда доходили слухи об историях, которые она там рассказывала. В одной из них говорилось о том, как Диана Блайт, которая живет в «большом доме» в Глене, вечно просилась к ней в гости и оставалась у нее ночевать, но однажды упала в обморок, и она, Дженни, на руках отнесла ее домой. Родители Дианы встали перед ней на колени и с благодарностью целовали ей руки, а доктор запряг своего знаменитого серого в яблоках коня в коляску с бахромой и отвез ее домой. «Если вам хоть что-нибудь будет нужно, мисс Пент, – якобы заявил он, – только скажите. За вашу доброту к моей дочери я готов для вас на все. Я просто не знаю, как вас благодарить. Если вы попросите, я поеду хоть в Экваториальную Африку».