Текст книги "Век драконов (В дали времен. Т. IX)"

Автор книги: Люси Фич-Перкинс

Соавторы: Эрнест д'Эрвильи,Иоасаф Любич-Кошуров,Луиза Редфилд-Питти,А. Линкольн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Речь его была прервана стоном Крака. Старик отвернулся, но потом опять продолжал:

– Гелю и тебе, Рюг, поручено указать изгнаннику дорогу к соседним племенам. Никто не хочет, чтобы он заблудился в лесу или сделался добычей зверей. Завтра на заре Гель и ты, Рюг, должны возвратиться в пещеру.

– О, учитель! Это ужасно! – пробормотал Рюг. – Крак так молод…

– Молчи, Рюг-большеухий. Откуда берется у тебя смелость оспаривать приговор старейшин? Даже мать Крака не осмелилась протестовать. Замолчи же, раб, и иди сейчас же к твоим повелителям! Они ждут тебя, чтобы дать последние указания. И ты, Ожо, иди за ним. Ну! Убирайся!

Пока старик говорил так сурово, Рюг удалялся, опустив голову и не говоря ни слова, а за ним ковылял и спотыкался Ожо, ничего не видевший сквозь слезы.

– О, учитель! О, дорогой и уважаемый Учитель! – вскричал Крак, когда они ушли. – О, Старейший! Неужели я не увижу тебя больше? Никогда не увижу?..

– Никогда, Крак, никогда! Но не забывай моих уроков и советов, если ты хоть когда-нибудь любил меня, потому что ты мне был всегда дорог. Я все открыл тебе, чтобы сделать из тебя откровенного, ловкого, осторожного и догадливого мальчика, который сумеет с твердым сердцем встретить всякую случайность в жизни. Не надо больше слез! Перенеси несчастье… храбро. Мужчина не должен плакать! Прощай! Я все сказал.

Крак склонился над рукой, которую ему протянул старец, поцеловал ее нежно и затем выпустил.

Когда он поднял голову, Старейшего уже не было.

Бедный Крак, несмотря на последние советы исчезнувшего друга, упал ничком на камни и смочил их горючими слезами, думая о матери, о братьях и маленьких сестрах, – Маб и Он, обо всех, кого он должен навсегда покинуть.

Глава VII
ИЗГНАННИК

Первые шаги изгнанника

Наступила ночь.

Гель и Рюг проводили Крака-изгнанника, как им было приказано. А потом, при входе в лес, печально покинули его и вернулись обратно, наказав ему в последний раз перед уходом: во-первых, проводить каждую ночь на дереве, так как такого рода ночлег не может повлечь за собой ничего непредвиденного для ребенка; во-вторых, идти только при свете – утром в сторону солнца, днем, имея солнце позади себя.

Крак, любимец Старейшего, – приученный им с самого раннего детства к постоянному наблюдению за природой, – совсем не боялся заблудиться в лесу, хотя и был ребенком и находился вдали от родных.

Он думал о том, что силы его скоро иссякнут, что в случае борьбы со зверями или с людьми ему неоткуда ждать помощи, и что, при всей храбрости и уме, он должен неизбежно погибнуть, не отыскав других племен, к которым он теперь направлялся с тем, чтобы просить у них приюта.

Крак шел, погруженный в самые мрачные размышления и, чтобы успокоить лихорадку, вызванную волнением, жевал корни, которые его научил распознавать и ловко откапывать Старейший.

Он шел, устремив глаза вперед, в сумрачную даль, стараясь что-нибудь рассмотреть в сгущающейся тьме. На плечах он нес маленький запас провизии, а в руках крепко сжимал солидный нож с каменным наконечником. Кроме того, в куске кожи, служившей ему поясом, было зашито еще несколько кремневых ножей.

Когда окончательно стемнело и наступила ночь, он остановился у подошвы громадной ели, избранной им для ночлега, и вскарабкался на нее с тем проворством, благодаря которому с самых ранних лет за ним утвердилось прозвище «разорителя гнезд».

Крак уселся на одной из верхних ветвей, поел, потом, вздохнув, вспомнил об Ожо, который спал теперь в пещере рядом с матерью и, наконец, заснул.

Ночной посетитель

Но благодетельный сон продолжался недолго: мальчик вдруг почувствовал, как по его лицу и по рукам точно скользнул какой-то очень холодный ремень.

Крак вздрогнул сначала от необъяснимого прикосновения, но потом понял, что это змея, – сосед его по постели, – привлеченная теплотой его тела.

Только что Крак успокоился и опять заснул, как был снова разбужен непонятным шумом. На поляне, почти у самого дерева, на котором спал Крак, раздавалось какое-то пыхтение и сопение. Очевидно, пока Крак спал, на поляну прибыл какой-то ночной посетитель.

Крак никак не мог понять, кто это. Если это какой-нибудь зверь, то он должен издавать более понятные, свойственные ему звуки, кроме одного только пыхтения и сопения.

Мальчик очень боялся, что неизвестное животное почует его на дереве и захочет достать. А ведь неизвестно, кто это, так как ничего не видно. Ночной посетитель легко мог принадлежать к числу животных, для которых деревья вполне доступны.

На всякий случай, Крак вооружился самым крепким, самым острым из своих кремней и стал храбро выжидать.

Пока Крак выжидал, дерево, на котором он сидел, вдруг сильно заколыхалось, словно его тряхнуло хорошим порывом ветра.

Но ветра не было, кругом было тихо.

И Краку вдруг пришла ужасная мысль: а что, если под деревом стоит гигантский медведь вроде того, какого он видел на равнине Мертвых Сосен в вечер переселения крыс, и пытается влезть на дерево?

Только рычания не было слышно, хотя дерево и продолжало вздрагивать под прерывистыми ударами, а голодный медведь, когда чует добычу, всегда рычит.

Дерево продолжало сильно качаться, кто-то возился у подножия дерева, по-прежнему с сильным сопением и пыхтением. Крак решил терпеливо ждать, что будет дальше, и дождаться близкого уже рассвета.

Возня под деревом не прекращалась. К сопению и пыхтению присоединились еще какие-то тихие жалобные звуки. Продолжалось это довольно долго, потом затихло.

Но Крак уже не мог спать, он боязливо ждал рассвета.

Таинственное существо

Но вот, наконец, показалась заря.

И что же увидал Крак, когда стал осторожно осматривать окрестности дерева?

Он увидел распростертым на земле большое животное, необыкновенно странного вида. Оно казалось безжизненным, и Крак без всякого опасения слез с дерева. Он стал с любопытством рассматривать его.

Это громадное животное, неизвестное Краку, – животное, о котором Старейший говорил очень мало, описывая ему обитателей лесов, – был не кто иной, как большой ящер. Один из чудовищных предков – уже редких и во времена Крака – причудливых и жалких существ, которые известны нам под названием «отряда неполнозубых или беззубых». Последние представители этого семейства в наше время называются «броненосцы» или «армадилы». Они покрыты броней, как ракообразные; кроме того, имеются еще «муравьеды» с длинной остроконечной мордой, которые питаются муравьями, и «айи» или ленивцы, названные так за чрезвычайную медленность своих движений и за свой особенный крик. Это все животные безобидные, несмотря на их безобразие и на чрезвычайно длинные когти; питаются они, главным образом, насекомыми, которых захватывают издалека при помощи непомерно длинного языка, покрытого клейким веществом.

На спине и на голове животного в густой черной шерсти сидели плотные и очень широкие чешуйки, расположенные, точно черепицы на крыше. Они образовывали нечто вроде крепкой и гибкой брони и служили единственным оборонительным оружием, когда животное, свернувшись в клубок, пыталось избежать, не подавая признаков жизни, нападений хищных зверей, снабженных острыми зубами.

Спустившись с дерева, Крак рассматривал неподвижный труп с большим волнением.

Он, маленький Крак, избежал, по-видимому, благодаря своему спокойствию, большой опасности. Хорошо, что он так тихо и терпеливо сидел на дереве и ждал света, ведь животное такое большое и страшное! Крак понял, что, по-видимому, животное с кем-то боролось, было ранено и пришло ночью на поляну умереть. Вокруг ящера была лужа крови.

Верные друзья изгнанника

Подняв громадные, острые когти ящера, Крак совершенно забыл о первейшем правиле предосторожности в лесах – о необходимости хранить молчание – и испустил громкий крик торжества, радуясь, что избежал, как ему казалось, большой опасности.

Три далеких крика ответили ему.

Крак, удивленный, почувствовал, как у него вдруг заколотилось сердце. Но, тут же вспомнив, что в лесу бывает эхо, которым они всегда забавлялись с братьями, быстро вернул себе прежнее хладнокровие, на минуту было его покинувшее, и засмеялся.

Однако, он решил быть осторожнее, как сделал бы на его месте всякий истый охотник. Он схватил копье и подбежал к дереву, на котором провел ночь, прислонился к стволу и, насторожившись, быстро оглядел чащу, стараясь проникнуть взором в ее таинственную глубь.

Но вот опять, – хотя теперь он и рта не открывал, – до него донеслось три крика, на этот раз, как ему показалось, более близких.

Это уж никак не могло сойти за три раза повторенное эхо. Крики, очевидно, издавали люди.

И действительно, едва Крак успел сообразить, в чем дело, как в чаще раздался шум поспешных шагов, треск сухих листьев под тяжелой ступней, шорох быстро раздвигаемых ветвей, и два молодых вооруженных человека вдруг очутились как раз против него.

– Крак!.. – вскричали эти люди, – вот и мы!

Ошеломленный Крак выпустил копье из руки, засмеялся и, так как не мог говорить от удивления и радости, то скорей прошептал, чем сказал:

– Гель!.. Рюг!..

– Да, брат, теперь мы тебя уж больше не покинем Старейший позволил нам идти с ним и отыскать тебя.

– Старейший?.. – растерянно прошептал ребенок.

– Да, это правда, – внезапно произнес за ним знакомый голос.

Крак обернулся, пораженный такой неожиданностью, и увидал в двух шагах от себя Старейшего с громадной волчьей шкурой на плечах, которую он носил, когда собирался в далекое путешествие. Он был вооружен, как для войны и охоты, а лицо его было изукрашено белыми полосами, сделанными мелом, как полагается начальнику племени.

В руках старик держал свой начальнический жезл из резного рога северного оленя.

Крак преклонил колено.

– О, отец! – сказал он. – Ты не покинул свое дитя в изгнании. Благодарю тебя!

– Помнишь, дитя, ты не оставил твоего старшего начальника тогда, на берегу реки, когда нас со всех сторон окружали дикие звери. Я вспомнил об этом. Я навсегда покинул пещеру. Видишь, я здесь. Только смерть может разлучить меня с тобой и с этими двумя доблестными и храбрыми сердцами, Гелем и Рюгом, которые умолили меня взять их с собой.

Сказав это, старец попросил у Крака объяснения кровавого зрелища, поразившего его с первого взгляда.

И, предшествуемый Гелем и Рюгом, он приблизился к ящеру, лежавшему на земле.

Крак рассказал им историю ночного посещения.

Рюг-большеухий слушал его с большим вниманием. Гель же вытаскивал между тем из лыковых плетушек, которыми были снабжены все четыре путника, пищу для утренней трапезы.

Крак быстро закончил рассказ, и все принялись за еду.

– Сегодня вечером, – сказал ему старик, – тебе уж не придется садиться, как птице, на ветку из страха перед дикими зверями, и мы поедим жареного мяса, потому что я унес с собой «черный камень», оставив «огненные палки» нашим в пещере. У них, таким образом, долго еще не погаснет очаг. Огонь, который мы зажжем для ужина, мы продержим всю ночь, и каждый вечер он будет нашим верным хранителем, пока мы будем по очереди спать на земле.

Покончив с завтраком, все двинулись в путь, в далекий неведомый мир, старик – твердым шагом, а дети – легко и весело.

Первый день счастливого соединения четырех друзей прошел мирно, без всяких приключений, если не считать охоты и поимки маленькой лисицы, кровь которой была выпита на одной из остановок.

Обучение Крака

За первыми днями пути последовало еще много других дней, то мрачных, с дождем, то светлых от падающего белого снега; солнце показывалось редко. А Старейший с внуками все продолжали идти в сторону восхода через леса, равнины, горы и долины.

Ни один день не проходил без того, чтобы Крак не получал от прародителя или от братьев какого-нибудь чрезвычайно полезного объяснения.

Он научился различать и узнавать журчание, дуновение, всякие звуки, крики, пение, свист, рычание – словом, все голоса земли, живых существ.

Природа была для него обширной школой, строгими учителями – нужда и лишения, а в крайних случаях – Старейший со своим долголетним опытом.

Крак научился разным хитростям и способам, какие употребляются при охоте на животных. Научился ставить каждому из них западню, узнал места на их теле, при поранении которых смерть наступала быстро и неизбежно.

В нем развились редкая ловкость и проворство. Силы его тоже росли вместе с сознанием.

Несмотря на свои очень молодые годы, он бегал, прыгал, лазил, плавал и нырял лучше своих братьев.

Отпечатки и следы животных, самые беглые признаки их прохода, например, легкие царапины самых маленьких когтей на коре, никогда не ускользали от его острого взгляда.

Он умел подстеречь и схватить рыбу, как Гель, и слух у него теперь был не хуже, чем у Рюга, а благодаря сильно развитому обонянию он на громадном расстоянии предсказывал встречу с таким-то или таким-то животным.

Но он отнюдь не хвастался всеми этими знаниями, которые приобрел так быстро благодаря собственной охоте, всегдашней готовности, постоянным усилиям, неутомимому прилежанию и, наконец, усиленному вниманию, с каким он всегда относился к малейшим речам Старейшего.

Он остался все тем же скромным и терпеливым мальчиком. Он всегда относился с нежностью и восхищением к братьям, с уважением и благодарностью к словам своего учителя, хотя иногда личные наблюдения, основанные на недавнем опыте, принуждали его проверять, а иногда и отвергать некоторые устарелые мысли своего почтенного наставника, как ошибочные и недостаточно основательные.

Словом, Крак был добрый и милый доисторический мальчик.

По мере того, как путешествие затягивалось, погода становилась все хуже и суровее.

Рюг находит жилище

Была середина зимы.

Старец не раз уже подумывал о том, что было бы благоразумнее выждать наступления более теплых дней в каком-нибудь временном жилище.

Но хижина, выстроенная из ветвей и даже обложенная толстым слоем земли, не могла быть для них надежным убежищем, так как ее быстро пробили бы проливные дожди или свалили бы яростные порывы ветра.

Вот почему Старейший, не переставая надеяться на более мягкую погоду, продолжал шагать вперед, подыскивая в то же время какое-нибудь естественное углубление в скале, в котором они могли бы найти вполне безопасное убежище.

Но ровная местность, в которой находились путники, когда старый охотник решился, наконец, на время прекратить путь к востоку, была совершенно лишена скал с пещерами и меловых холмов, которые так легко поддаются ломке.

Попробовали они было поместиться в глубокой яме, которую нашли однажды утром в лесу; она была вырыта не особенно глубоко и служила, по всей вероятности, обширным логовищем какого-нибудь исчезнувшего животного былых времен и давным-давно была покинута.

Но в ту же ночь, когда они в ней спрятались, воды соседнего болота, внезапно вздувшиеся от холодного ливня, разлились по равнине и залили логовище, только что превращенное в человеческое жилье.

Путешественники чуть не утонули, захваченные водой во время сна.

Пришлось покинуть это негостеприимное убежище и бежать на возвышенность, спасаясь от разлившихся вод.

Однажды, когда наши охотники преследовали какую-то добычу, разбившись поодиночке, – что, собственно, вовсе не входило в их привычки ввиду того, что обходить зверя куда легче нескольким сразу, чем одному, – Рюг-большеухий увидел вдруг на вершине небольшого холмика, под деревьями, расщепившимися от времени и лишенными верхушек, странную правильную груду громадных камней, поросших мхом.

Он к ней подошел, обошел ее кругом и осмотрел снаружи с недоверчивым любопытством.

По обе стороны мрачного отверстия, напоминавшего ему вход в родимую пещеру, стояли поставленные на ребро плоские камни гораздо выше его роста, а на них лежали такие же плоские, широкие, массивные и длинные глыбы.

Эти глыбы и камни образовали, таким образом, стены и потолок замечательной прочности.

– Это уж наверное сделано людьми, – сказал сам себе Рюг.

И сейчас же прибавил:

– И люди будут тут жить, потому что нам такое именно убежище и нужно, право! Под эти камни не проникнут никакие дожди и снега.

Затем он снова обошел таинственную постройку и заметил, что она была со всех сторон совершенно плотно закрыта, только с одной стороны находилось темное отверстие, загороженное сеткой из вьющихся растений. Зверям было невозможно проникнуть туда иначе, как через этот ход, который было легко защитить.

– Ну-с, – сказал себе Рюг, – теперь осмотрим внутренность этого каменного жилья.

Он осторожно раздвинул, насторожив свои большие уши, занавесь из лиан и терновника, висевшую перед отверстием, и отважился заглянуть в него.

– Там очень темно, – проговорил он, – но зато тихо. Войдем-ка туда.

И он вошел в глубокое подземелье, держа копье наготове. Подземелье это было, очевидно, устроено рукой человека, как совершенно верно заметил и сказал храбрый Рюг-большеухий.

В самом деле, Рюг открыл одну из самых древних построек, воздвигнутых неизвестной расой. Постройки эти еще недавно носили название «друидических» памятников, хотя подобные памятники встречались в разных местах земли, куда друиды древней Галлии никогда и не проникали. Новейшая наука дала им название «мегалитических» памятников, что означает: «сделанные из больших камней».

Что касается целей, для которых они предназначались, то никто не может сказать об этом ничего достоверного. Служили ли они жилищем для живых представителей какого-нибудь племени? Употребляли ли их для могил, что кажется наиболее вероятным? Были ли они воздвигнуты в память великих военных подвигов, или в честь знаменитых вождей тех отдаленных времен? Вероятно, мы так никогда и не добудем об этом более точных сведений. Одно не подлежит сомнению, что мегалитические памятники, именно те, которые походят на колоссальные каменные столы, никогда не служили алтарями для кровавых человеческих жертв, как раньше ошибочно думали.

Геройский подвиг Рюга

Прошло едва несколько секунд с тех пор, как Рюг скрылся под камнями, как из пещеры раздался сначала неясный треск, потом несколько пронзительных криков, сильных ударов и человеческих восклицаний.

Затем в отверстии пещеры показался Рюг, запыхавшийся, забрызганный кровью, с обломком копья в руке; он глубоко вздохнул и бросился со всех ног бежать, не оборачиваясь, к тому месту, где должен был находиться Старейший.

А тот, между тем, вместе с двумя другими охотниками, уже вернувшимися, удивлялся слишком долгому отсутствию Рюга.

Подбежав к своим друзьям, Рюг вернее упал, чем сел у очага; он молчал и дрожал всем телом.

Старик и дети смотрели на него с удивлением.

– Что случилось, Рюг? – спросил Старейший. – Откуда эта кровь? Где твоя дичь? У тебя оружие сломано! Что произошло?

– Люди! Люди! – бормотал Рюг, мало-помалу начинавший дышать спокойнее.

– Люди! Где? – вскричали охотники.

– Да, люди, вот там, в подземелье. Они напали на меня в темноте. Я сражался, несмотря на мрак, наудачу, пока у меня было оружие в руках, а потом бежал. Надо было предупредить вас об опасности и помешать вам попасть к ним в засаду, что случилось со мной. Сколько я их убил! Сколько я их убил! О, страшно много убил! Но их осталось еще много, много!

Этот рассказ, прерываемый восклицаниями, произвел громадное впечатление на слушателей. Они были храбры, но и самые храбрые при вести о близкой битве становятся серьезными и задумываются.

– Вставайте и двинемся вперед, – сказал Старейший. – К оружию! Идем навстречу врагу. Однако, странно, почему они тебя не преследовали.

Все сейчас же повиновались и под предводительством Рюга, к которому вернулось все его хладнокровие, мирные путешественники, превратившиеся в воинов, зашагали в строгом порядке к каменному дому, где, по рассказам Рюга, он чуть не встретил смерть.

По приказанию Старейшего Гель взял с очага длинную горящую головню и захватил ее с собой.

Они подошли ко входу в мрачное подземелье.

Гель бросил туда, как только мог дальше, свой горящий факел, и воины испустили крик вызова, потрясая оружием. Они ожидали, что враг, сидевший в засаде, сейчас же яростно кинется на них.

Но вместо этих людей, – перед которыми Рюг показал столько благородного героизма, хотя его и атаковали врасплох, – из пещеры вылетели какие-то большие черные и рыжие существа с огромными мохнатыми крыльями и оросили охотников кровяным дождем.

Одни из них быстро улетели, исчезнув между деревьев, другие, раненые, вероятно, более серьезно, падали на землю, испуская ужасные пронзительные крики.

Оказалось, что Рюг-большеухий принял в темноте за людей стаю огромных летучих мышей первобытных времен, породу, давно исчезнувшую.

Охотники осмотрели павших зверей, и хотя эти громадные животные показались им менее грозными, чем вооруженные люди, однако, они не посмеялись над ошибкой Рюга, потому что острые когти этих летучих мышей казались им, да и в действительности были, страшными в случае борьбы.

Новое жилище и находка Крака

Покинув трупы, все вернулись к пещере. Крак влез в нее, поднял головню, которая еще горела, раздул огонь и запалил сухую траву, покрывавшую пол пещеры, после чего встал на порог и стал выжидать.

Когда дым рассеялся, весь отряд нырнул под каменный потолок, и Старейший заявил детям, что пещера кажется ему годной для жилья и вполне надежной защитой как от стихий, так и от диких зверей. Решено было провести в ней остаток зимы.

В тот же вечер они уже спали в крытой пещере, в тепле и под кровом. Краку выпала первому честь оберегать друзей и следить за огнем в первую ночь.

Зима прошла быстрее, чем ожидали охотники. Бесконечные морозы сменились теплыми дождями. Впрочем, в морозные дни охота на северных оленей была более удачна, потому что эти животные любят отыскивать под снегом лишаи и мох, которыми они питаются.

Тихая речка протекала невдалеке от жилища охотников. И когда северные олени ушли к полуночным странам и стали реже встречаться, наши охотники начали делать облавы и бить по берегам реки кабанов, болотных птиц, выдр и множество других, более редких зверей. Одни из этих зверей были громадны, другие чуть-чуть больше кроликов. Все эти звери и зверьки валялись в грязи, ныряли и плавали, отыскивая рыбу и в особенности корни водяных растений. Большие, у которых нос заканчивался чем-то вроде короткого хобота, походили на нынешних тапиров[5]5
  Тапиры – крупные (до 2,5 м длины) ночные животные с короткими стоячими ушами, вытянутым в хобот носом, очень коротким хвостом. Живут семьями в лесах близ вод в южных странах.


[Закрыть]; маленькие напоминали своими задними лапами с перепончатыми пальцами, как у уток, семью бобров-строителей.

Преследуя одно из этих животных, Крак нечаянно сделал чрезвычайно важное изобретение.

На берегу валялись большие упавшие деревья. Они были настолько большие, что стащить их целиком к пещере было не под силу мальчикам, хотя бы даже с помощью Старейшего. Рюг пытался расколоть их каменными большими топорами, но ничего из этого не вышло. Каменные топоры только скользили по твердому высохшему дереву. Рюг бросил возиться с ними, и мальчики частенько сиживали во время отдыха на крепких стволах.

Животное, за которым охотился Крак, вдруг спряталось в нору как раз под одним из стволов. Мальчуган сейчас же принялся расширять и расчищать руками и древком копья нору, а потом, чтобы ускорить дело, позвал на помощь брата.

Крак и Рюг решили, что лучше всего будет отодвинуть дерево подальше, и тогда они несомненно поймают зверька.

Краку и Рюгу удалось откатить упавшее дерево немного в сторону. Берег в этом месте был немного пологий, дерево покатилось и упало в реку, разбрасывая кругом целые фонтаны брызг.

Упав в воду, сухой и крепкий ствол не затонул, а, напротив, тихо колыхаясь, поплыл по течению.

Гель как раз купался в реке; увидев падающее дерево, он бросился за ним вдогонку. Тащить большое тяжелое бревно было трудно, и Гель решил взобраться на бревно верхом, справедливо полагая, что с помощью ног он скорее причалит к берегу.

Расчет Геля увенчался полным успехом. Он сначала поплавал по реке верхом на бревне, а потом благополучно причалил к берегу.

Между тем, мальчики поймали зверька, а затем им тоже захотелось купаться. Недолго думая, они бросились в реку вдогонку за Гелем. Но Гель на бревне плавал гораздо быстрее их. Краку и Рюгу стало завидно. Они решили устроить для себя такое же приспособление.

С большим трудом оба мальчика скатили в реку еще два бревна, и вскоре на реке стала плавать целая флотилия. На берегу появился Старейший, привлеченный их веселыми криками и шумом; он присел на траву и любовался веселыми играми детей.

Мальчики весело понеслись вниз по течению, Старейший некоторое время шел вдоль берега вместе с ними, но потом конечно, быстрое течение унесло пловцов далеко вперед. Краку стало грустно без Старейшего. И он стал обдумывать, как бы так устроить, чтобы и Старейший поплыл вместе с ними.

Крак догнал Рюга, – подплыл к нему и схватил его за плечо:

– Рюг, а как же Старейший?

– Что Старейший?

– Надо сделать, чтобы и он поплыл.

– Крак, ты стал совсем дерзким мальчишкой! Старейший будет плавать верхом на бревне! И как только тебе могла прийти в голову такая мысль!

– Знаешь что? Свяжем стволы вместе лианами и посадим на них Старейшего, а сами будем только держаться за концы.

– Пожалуй.

Мальчики выскочили на берег, сорвали с деревьев крепкие лианы, связали ими стволы деревьев, и таким образом образовался небольшой плот.

Старейший согласился исполнить просьбу детей и сел на плот, куда Крак уже успел набросать камышей, чтобы удобнее было сидеть. Тяжесть Старейшего, казалось, едва отягощала плот, даже, наоборот, сообщила ему больше устойчивости.

Увидев это, Старейший, пораженный внезапной мыслью, приказал Краку осторожно сесть на плот.

Крак повиновался.

Плот продолжал плавать.

По приказанию старика, к Краку присоединились Гель и Рюг. Плот принял легко и эту тяжесть.

Путешественники, правда, чувствовали себя на плоту не совсем удобно; тем не менее, это нечаянное открытие имело свои хорошие стороны и могло пригодиться.

Так как река текла приблизительно по направлению к восходу солнца, то Старейший объявил, что, во избежание излишнего утомления, они станут теперь, по крайней мере некоторое время, спускаться по реке на плоту.

План этот, восхитивший детей, был приведен в исполнение на другой же день.

Утром охотники занялись под руководством своего учителя срезкой и сушкой на огне длинных и крепких жердей, которые должны были служить для управления илотом.

Они нашли в лесу еще несколько упавших деревьев, спустили их также на воду, связали их лианами и таким образом построили довольно большой плот.

Погода стояла прекрасная, ветра не было, и река, хотя и быстрая, мирно текла в пустынных берегах.

Отплыли без боязни, хотя с некоторым, вполне естественным, волнением для первобытных мореплавателей, да еще таких неопытных, как наши. Плот, высвободившись из окружавшего его камыша, поплыл, красиво качаясь, по волнам между берегами, на которых под влиянием солнечных дней уже пробуждалась зелень.