Текст книги "Счастье быть с тобой"

Автор книги: Люси Дейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

15

Некоторое время оба молчали. Ширли безучастно наблюдала за тем, как падают капли в стоящей рядом капельнице, стекая затем по трубке к введенной в ее вену игле. Люк, пользуясь случаем, рассматривал саму Ширли. Его удивляло, как быстро врачам удалось привести ее если не в норму, то хотя бы в более или менее удовлетворительное состояние.

– Почему ты не сказала мне, что у тебя слабое сердце? – произнес он после паузы.

С губ Ширли слетел вздох.

– Зачем? Что изменилось бы, если бы ты узнал?

Повисла новая пауза.

– Не знаю. Но у меня такое чувство, что я должен быть осведомлен о подобных вещах.

Ширли вдруг вспомнила, как в сегодняшнем телефонном разговоре Сандра упрекнула ее в беспечности, в безразличном отношении к вопросу, будет у ребенка отец или нет. Речь тоже шла о сердечной недостаточности, появившейся у Ширли два года назад, после перенесенного гриппа.

А если я не перенесу родов? – подумала она. Малыш останется один на всем белом свете. Сандре некогда будет им заниматься, а Люка я всячески отваживаю. Впрочем, он с самого начала сказал, что не годится на роль отца. Значит, мне нельзя раскисать. Я должна справиться с ситуацией во что бы то ни стало.

– И еще ты ничего не говорила мне о своей тошноте, хотя мы почти каждый день виделись в театре, – продолжил Люк.

Ширли усмехнулась.

– Но ведь это и есть моя личная жизнь, в которую ты, по твоим словам, не собираешься вмешиваться.

– Ничего подобного, – живо возразил он. – Тошнота появилась именно вследствие возникновения беременности, в которой в свою очередь виноват я. Так что это отчасти и моя жизнь тоже.

– Чувствую, скоро мы совсем запутаемся в этом вопросе, – проворчала Ширли.

– Тебе удобно лежать? – вдруг спросил Люк.

– Вроде бы да. А что?

– Просто увидел пульт, с помощью которого можно управлять этой кроватью, и подумал, что тебе, возможно, было бы удобнее сидеть, а не лежать.

– Да? Что ж, пожалуй. – Ширли огляделась. – Где этот пульт?

– Сейчас я все сделаю. – Люк встал, шагнул к кровати и наклонился над пультом, находящимся в изголовье, в специальном держателе. Нажатием на одну из кнопок он привел верхнюю часть кровати в почти вертикальное положение, и таким образом Ширли оказалась сидящей.

Поправляя простыню, она вдруг снова на мгновение застыла, на этот раз по той причине, что вдохнула смесь исходящих от Люка ароматов. Ее ноздри затрепетали, втягивая запахи лосьона для бритья, автомобильного салона, джинсовой ткани, из которой была сшита рубашка Люка, и еще чего-то тонкого, неповторимого... ах да, его кожи!

Последний, очень специфический аромат был знаком Ширли. Даже удивительно, что она знала о Люке так много интимных подробностей и так мало – о его жизни, мыслях, взглядах...

Почему я думаю обо всем этом?! – мелькнуло в ее мозгу. С Люком Ролстоном у меня не было ничего общего раньше, не будет и впредь. А ребенок – мой!

– Спасибо, – сдержанно произнесла она, инстинктивно отодвигаясь от Люка, находившегося слишком близко для того, чтобы ее душевное равновесие оставалось в норме. – Собственно, тебе давно пора ехать домой.

Люк положил пульт на кровать, чтобы Ширли удобнее было управлять им, если возникнет необходимость.

– Торопиться некуда. Дома меня никто не ждет. Я вообще подумываю о том, чтобы провести ночь здесь, с тобой.

Элегантным жестом он обвел палату, и Ширли невольно задержала взгляд на его руке. У Люка были красивые руки – настолько, насколько они могут быть красивы у мужчины, – и очень выразительные жесты. Последнее, конечно, благодаря профессии дирижера. При этом, разумеется, Люк ни на минуту не задумывался о том, чтобы своими действиями произвести на кого-то выгодное впечатление. Просто такова была присущая ему пластика движений.

За те мгновения, пока Ширли наблюдала за ним, ей вдруг припомнилось, как эта самая рука, которой Люк плавно обвел больничное помещение, ласкала ее обнаженную грудь и теребила отвердевший сосок.

Глотнув воздух, она поскорей опустила взгляд.

– Нет никакой надобности дежурить возле моей постели. Здесь квалифицированный персонал и вообще... я пока не при смерти. – Быстрой улыбкой Ширли обозначила последние слова как шутку.

– Чудесно, – улыбнулся Люк. – Замечательное известие. Значит, мы можем немного поболтать.

– Но тебе не позволят остаться тут на ночь. Это разрешается только мужьям или другим близким родственникам. А мы с тобой вообще не находимся в родстве.

– Ну нет, – усмехнулся Люк. – Жениться на тебе только ради того, чтобы переночевать в больничной палате, я не намерен.

Никто и не просит, хмуро подумала Ширли.

Фраза Люка почему-то обидела ее, причем больше, чем можно было ожидать.

– Американцы в подобных случаях летают в Лас-Вегас, – сухо заметила она.

Люк пожал плечами.

– Мы англичане. – На миг задумавшись, он сказал: – Знаешь что... Думаю, мне действительно не позволят провести здесь ночь, да и для тебя это наверняка будет утомительно или неудобно, поэтому я посижу с тобой часок и отправлюсь восвояси. Только сначала схожу куплю что-нибудь перекусить. Тебе что принести?

Ширли задумалась. Предложение Люка устраивало ее больше, чем идея ночевки рядом с ней. И мысль немного перекусить тоже пришлась ей по душе. За нынешний день она потеряла столько сил, что теперь остро нуждалась в пополнении запасов энергии. Кроме того, назначенная Линой Смитсон поддерживающая терапия принесла плоды и тошнота чудесным образом исчезла.

– Если не трудно, принеси мне йогурт, – попросила Ширли. – Только не очень сладкий.

– Пинты хватит?

– С избытком.

Через четверть часа они приступили к ужину. Люк догадался купить пластмассовую ложечку, чтобы удобнее было есть, поэтому не пришлось обращаться к медсестре.

Ширли ела в кровати, зажав большой пластиковый стакан между накрытых простыней коленей и действуя одной рукой, потому что к другой все еще была подсоединена капельница. От предложения Люка покормить ее она наотрез отказалась. Сам Люк расположился на стуле с коробкой пиццы.

– Все-таки надо было тебе отправиться домой, – заметила Ширли, проглотив очередную ложку йогурта. – Теперь пока доберешься, спать останется всего несколько часов.

Люк вынул из кармана кольцо с ключами и с помощью находящегося в брелке открывателя откупорил бутылку безалкогольного пива.

– А я не поеду в Бердикс.

Ширли удивленно уставилась на него.

– Нет?

Он покачал головой.

– Зачем?

Ширли перестала есть.

– Но ты же должен хоть немного поспать. Мне и без того неловко, что я создаю тебе проблемы, а если ты вдобавок не будешь спать...

– Этого я не говорил, – спокойно ответил Люк, отхлебнув из горлышка глоток пива.

– А, понимаю! Устроишься на ночлег в своем «бентли»?

– Нет. – На секунду задержав руку над лежащей на коленях коробкой, он взял второй кусок пиццы. – В автомобиле спать неудобно.

– Но где же ты будешь ночевать?

– В театре.

Мысль о том, что можно вернуться в театр, как-то не пришла Ширли в голову.

– В театре? – задумчиво повторила она.

– Ночной сторож впустит меня, – сказал Люк. – И я замечательно высплюсь в музыкалке.

Он подразумевал помещение, где оркестр репетировал, когда зал был занят.

– У вас ведь там только стулья да несколько кресел. И ни одного дивана, насколько я помню.

– М-да, это верно. – Казалось, Люк растерялся, однако продолжалось это всего мгновение. – А! Я пойду в ваш хореографический зал.

– И где ты там устроишься?

Еще только договаривая фразу, Ширли уже знала ответ, поэтому смутилась раньше, чем Люк сказал:

– На матах.

Затем как ни в чем не бывало он впился белыми зубами в кусок пиццы.

Ширли медленно помешала ложечкой йогурт. Собственно, в этом не было никакой необходимости, но ей просто нужно было чем-то заняться, чтобы не смотреть на Люка. Она готова была голову дать на отсечение, что в эту минуту оба они подумали об одном – о том, каким образом гимнастические маты были использованы ими.

Чувствуя, как пламенеют кончики ушей, и сердясь на себя за подобную реакцию, Ширли осознавала лишь то, что пауза чересчур затянулась. И поэтому, а также чтобы переменить тему, произнесла:

– Я хотела спросить... У нас как-то возникла тема родителей... Словом, мне хотелось узнать, твои родители живы?

Люк опустил руку с куском пиццы.

– Матери уже нет. А отец жив. Каждый год я навещаю его в день рождения.

– Он... далеко живет?

– В Ланкашире. В деревеньке неподалеку от Флитвуда. У него небольшой коттедж прямо на побережье. Большую часть дня мой отец сидит в кресле на веранде и смотрит на море. Жить без него не может.

– Вот как? – обронила Ширли, за несколько мгновений успевшая прийти в себя.

– Да. Он ведь отставной военно-морской офицер. Кстати, мечтал, чтобы я пошел по его стопам. – Люк улыбнулся. – Но я выбрал музыку.

– А он приезжает к тебе?

По лицу Люка скользнула тень.

– Нет. После одного происшествия на службе у отца отказали ноги. Большую часть времени он проводит в инвалидном кресле.

Ширли вскинула ресницы, потом сочувственно покачала головой.

– Сожалею. – Немного помолчав, она спросила: – А как же твой отец обходится без помощи?

– Почему без помощи? За ним ухаживает сиделка. Впрочем, все, что в его силах, отец делает сам.

– Должно быть, мужественный человек, – задумчиво произнесла Ширли.

Люк кивнул.

– Уж не нытик, это точно. – Откусив и прожевав кусок, он взглянул на Ширли. – Ты ешь, тебе необходимо подкрепиться.

– Хорошо. А... ты не мог бы дать мне кусочек пиццы? Она так соблазнительно пахнет.

– Что же ты молчишь?! – воскликнул Люк. Взяв коробку, он протянул ее Ширли. – Выбирай кусок, какой нравится. Вон тот крайний, по-моему, самый аппетитный.

– Спасибо. – Взяв треугольный ломтик пиццы, Ширли сначала втянула источаемый им аромат и лишь потом откусила кусочек. – Мм... объедение.

С минуту понаблюдав за тем, как она ест – медленно, тщательно пережевывая, – он произнес:

– Доктор Лина Смитсон сказала, что я должен ухаживать за тобой.

Ширли перестала жевать.

– Ухаживать? Как? В каком смысле?

– В прямом. Помогать тебе во всем, наблюдать за состоянием твоего здоровья, принимать меры, если оно ухудшится. То есть делать все то, что обязан мужчина по отношению к женщине, у которой будет от него ребенок.

По лицу Ширли скользнула тень недоумения.

– Не понимаю, почему Лина так сказала...

– Потому что это напрашивалось само собой. Она узнала, что я отец ожидаемого тобою малыша, и стала разговаривать со мной как с ответственным человеком.

– Вот как? – негромко произнесла Ширли. – Что еще говорила тебе Лина?

– Особый акцент она сделала на том, что у тебя слабое сердце. И настоятельно советовала мне обратить на это внимание.

– При чем здесь ты? – пробормотала Ширли. – Мы с тобой договорились, что ты не станешь вмешиваться...

– Да, но Лина Смитсон о нашем уговоре ничего не знает, – заметил Люк. – Она смотрит на нас как на обыкновенную пару.

Она усмехнулась.

– В то время как мы необыкновенная.

– И не пара, – кивнул Люк. – Тем не менее я намерен следовать предписаниям доктора.

– У тебя не получится.

– Почему?

– Чтобы выполнять предписания Лины, нам пришлось бы жить вместе, – фыркнула Ширли. – Однако это не устроит нас обоих.

Люк посмотрел на нее и с глубокомысленным видом произнес:

– Порой приходится идти на жертвы. Возможно, тебе действительно следует переехать ко мне на время беременности.

– Почему это я должна переезжать к тебе? – мгновенно взвилась Ширли.

– Потому что моя вилла больше, чем твой коттедж.

– Ну и что? Не вижу причин покидать свой дом. Тем более у меня столько цветов... Кто будет за ними ухаживать?

– Ну, значит, мне придется на время перебраться к тебе, – вздохнул Люк.

– Даже не думай! Мало ли что сказала Лина Смитсон... Мы не обязаны воспринимать каждое ее слово буквально.

Люк помолчал, словно обдумывая что-то.

– Нет, я так не могу. У меня не будет покоя! Мне просто необходимо знать, что с тобой все в порядке.

– Для этого существует телефон.

– Верно. Но по телефону я не могу помочь тебе, скажем, передвинуть что-то громоздкое, или принести из магазина тяжелую сумку, или...

– Мне не нужно ничего передвигать, – твердо произнесла Ширли. – И сумки у меня не бывают очень тяжелыми. Я живу одна и...

Люк прищурился.

– Разве ты ходишь за покупками каждый день?

– Зачем? Я бываю в нашем местном супермаркете раз в неделю и покупаю столько, чтобы хватило до следующего посещения.

– И после этого ты станешь утверждать, что тебе не приходится носить тяжести? Упаковка молока объемом в две пинты – это уже больше двух фунтов веса. Ты наверняка берешь их несколько, прибавь сюда еще соки, минеральную воду... ну и прочие продукты – и получится немалый вес.

16

Ширли молча откусила от ломтя пиццы и стала жевать. Прежде она как-то не занималась подобными подсчетами, а сейчас вдруг подумала, что в словах Люка содержится изрядная доля здравого смысла.

Еще два года назад, обнаружив у меня приобретенную после гриппа сердечную недостаточность, врачи запретили мне большие нагрузки, промелькнуло в ее голове. А сейчас я и подавно должна соблюдать осторожность. Кроме того, когда у меня увеличится живот, станет тяжело даже просто ходить, не то что носить сумки и пакеты. Сумею ли я обойтись без посторонней помощи?

Словно прочтя ее мысли, Люк добавил:

– А ведь тебе еще предстоит целых девять месяцев вынашивать ребенка.

– Уже меньше, – машинально поправила его Ширли.

– Все равно срок немалый. Сама подумай, как ты справишься с ситуацией в одиночку? Да еще с больным сердцем?

Она отвела взгляд.

– Ничего, как-нибудь...

– Знаю я, что означает это «ничего», – проворчал Люк. – Постараешься взвалить все на собственные плечи. А в итоге пострадает ребенок!

Ширли вздрогнула. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы малыш родился здоровеньким. В то же время она желала избежать дальнейшего сближения с Люком. Достаточно и того, что он почти весь нынешний день провозился с ней – с утра и до настоящего момента.

– Не нужно было говорить Лине Смитсон, что ты отец ребенка! – с досадой произнесла Ширли.

Люк внимательно посмотрел на нее, пытаясь понять, чем продиктована эта фраза.

– Почему?

– Меньше было бы хлопот. Для тебя в первую очередь. А теперь твоя голова гудит от проблем, которые на самом деле относятся ко мне одной. – Она вздохнула. – Вообще, напрасно ты ввязался в эту историю, тебе от нее одно беспокойство. – Затем в мозгу Ширли, очевидно, промелькнула какая-то мысль, потому что она добавила: – Кстати, если ты надеешься, что я впишу тебя в качестве отца в свидетельство о рождении, то напрасно. Эта графа останется пустой.

– Дело твое, – сдержанно произнес Люк.

Ширли так и не поняла – с досадой или с облегчением.

– Просто я считаю нужным поставить тебя в известность на случай, если ты имеешь какие-то особенные соображения на этот счет, – сказала она.

– Формальная сторона дела меня мало волнует. В основном я беспокоюсь о том, чтобы ты была в порядке. И поэтому, нравится тебе это или нет, намерен последовать совету доктора Лины Смитсон, – решительно заявил Люк.

Ширли в упор взглянула на него.

– Что ты под этим подразумеваешь?

– Выбор у меня невелик. Жить вместе мы не можем, а помогать тебе я обязан. Не спорь! – резко остановил он собравшуюся было возразить Ширли. – На этом условии я намерен настаивать. Тем более что моя помощь понадобится тебе всего в течение нескольких месяцев. Дальше я устранюсь и надоедать тебе не стану. Собственно, у меня и в мыслях нет тебе докучать. Приду разок-другой в неделю, что-то передвину, принесу или, наоборот, отнесу – то же белье в прачечную или какую-нибудь ненужную вещь в чулан. Не вызывать же тебе из-за этого сестру из Манчестера. И не нанимать же работника из фирмы по оказанию услуг. А как только перестанешь нуждаться в подобного рода вещах, я перестану к тебе наведываться. Вот и все дела.

Так-то оно так, подумала Ширли, только мне уже сейчас не по себе от мысли, что ты станешь запросто являться ко мне домой. Как она ни хорохорилась перед самой собой, все-таки не могла оставаться абсолютно равнодушной к Люку. Для этого существовало множество причин, однако главной, разумеется, являлась та, что они разделили несколько мгновений блаженства. После совместного опыта такого рода у Ширли исчез былой иммунитет в отношении Люка. Именно потому им следовало держаться друг от друга подальше.

К сожалению, Люк имел на сей счет иное мнение. И вдобавок поддержку Лины Смитсон.

– Хотя бы эту малость я могу для тебя сделать? – тихо произнес Люк. – Да и для себя самого тоже...

В конце концов, это отец моего ребенка, промчалось в мозгу Ширли, пока она смотрела в его выразительные карие глаза. Который всего лишь просит позволить ему помогать мне в период беременности. Разумно ли отказывать? Сандра, наверное, рассердилась бы, узнав, что я еще и раздумываю. Кроме того, не похоже, чтобы Люк имел какие-то виды на моего будущего малыша. До сих пор он не давал повода подозревать его в каких-то тайных помыслах. И вообще, откуда эти непонятные страхи? Разве я не в состоянии контролировать ситуацию? Смешно чего-либо бояться, когда точно знаешь, что тебе нужно. Это дает ощущение свободы. К тому же мне известно, чего следует избегать, и это является дополнительной подстраховкой – так, на всякий случай.

Глубоко вздохнув словно для храбрости, Ширли сказала:

– Хорошо, я не отказываюсь от твоей помощи.

Так начались их регулярные встречи. Для Ширли они порой походили на попытку вальсировать на тонком льду, который каждую минуту способен треснуть и разойтись под ногами, открывая полынью с черной холодной водой. А иногда, напротив, приносили радость.

Люк оказался легким в общении человеком. С ним было интересно поговорить, особенно на музыкальные темы. Кроме того, он был неплохо осведомлен обо всем, что касалось балета, – о новых именах, постановках, веяниях и течениях.

Сложность же заключалась в том, чтобы не допустить большего, чем требовала необходимость сближения.

Примерно через месяц Ширли перестала мучить тошнота. Она начала нормально есть и стала потихоньку набирать вес – отчасти из-за калорийности пищи, но также благодаря развивающемуся у нее под сердцем ребенку.

Еще не так давно увеличение веса для Ширли, как для любой балерины, стало бы кошмаром. Однако сейчас это казалось неважным. Вернее, наполненным иным, чем прежде, смыслом.

Так странно было становиться утром в ванной на весы, видеть, что прибавилось еще две-три унции, и не испытывать по этому поводу никаких других эмоций, кроме радости.

В театре еще никто не знал о том, что Ширли ждет ребенка, однако ей все чаще начали делать комплименты по поводу того, как замечательно она выглядит. Она и сама видела это в зеркале. С ней происходили явные перемены. Она словно расцветала, с каждым днем становясь все краше. Мысль о том, что очень скоро она станет матерью, будто освещала Ширли изнутри.

Люк тоже время от времени не без удивления сообщал ей, что она стала еще красивее, чем была. Но в его устах это звучало не как комплимент, а как простая констатация факта. Кстати, надо отдать ему должное, за последние три месяца их общения он не предпринял ни единой попытки воспользоваться ситуацией в пользу продолжения начатого в хореографическом зале.

Обычно визиты Люка приходились на конец недели и начинались с того, что он подъезжал к коттеджу на своем «бентли», оставлял его у крыльца и шел по дорожке. Ширли открывала дверь, когда Люк поднимался по ступенькам. Обычно он останавливался, несколько мгновений внимательно смотрел на Ширли и лишь затем говорил:

– Здравствуй! – И чаще всего добавлял: – У тебя цветущий вид.

Как правило, на Люке была простая одежда, которую вполне можно было назвать рабочей: потертые джинсы и рубашка или футболка. В таком облачении он больше походил на слесаря-водопроводчика, чем на дирижера симфонического оркестра, и это почему-то умиляло Ширли.

Они входили внутрь, в маленькую прихожую. Здесь Люк останавливался и бодро произносил:

– Ну, чем мне заняться сегодня?

Работы для него находилось немного, чаще всего он изобретал ее сам. Для этого ему приходилось обследовать весь коттедж. И где-нибудь – в ванной, на кухне, в гараже или сарае – непременно обнаруживалось нечто такое, что требовало приложения мужских рук.

– Вот видишь! – довольным тоном произносил Люк, засунув руки в карманы и глядя на Ширли так, что можно было не сомневаться: ему нравится на нее смотреть. – Нужно поменять прокладку в кране.

Или подкрутить какой-нибудь винт. Или подкачать колесо «вольво». Или отнести к уличному баку мешки с накопившимся за неделю мусором. Или вымыть автомобиль.

Ширли в свою очередь рассматривала Люка. Из-за смены амплуа он казался ей забавным. И поэтому она тоже была рада его видеть.

Между ними словно шла безмолвная беседа, параллельно той, для которой использовались слова. И она была более теплой и многозначительной, чем реальная.

– Мусор я и сама могу вынести, – говорила Ширли.

– Могла, – тотчас поправлял ее Люк. – Прежде. А сейчас твой врач Лина Смитсон не велит тебе поднимать тяжести.

Она пожимала плечами.

– Какой же вес в мешках с мусором?

– А это мы сейчас выясним, – энергично произносил Люк, направляясь на кухню. – Где они? А, вот... – Он поднимал и взвешивал в руке черные пластиковые мешки, в которых шуршали целлофановые обертки, коробки, картонные упаковки, а также позвякивали бутылки и что-то еще, по звуку похожее на консервную жесть. – Ничего себе! И это ты намеревалась нести к баку сама? – Люк окидывал Ширли насмешливым взглядом, потом неодобрительно качал головой. – Жаль, что нельзя спросить у твоего малыша, как бы ему понравилось подобное упражнение!

Ширли было очень приятно, что со словом «малыш» Люк употребляет местоимение «твой», а не «наш». Это казалось ей верхом тактичности и успокаивало ее. Она была благодарна Люку за то, что он так тщательно выбирает выражения.

– По-моему, ты преувеличиваешь вес этих мешков, – улыбалась Ширли. – Ну-ка дай я попробую, так ли они тяжелы, как ты пытаешься меня уверить...

Однако Люк отводил ее протянутую руку.

– Э нет, золотце, извини! Тогда получится, что ты поднимешь их.

Примерно такие же разговоры происходили и над стилизованной под плетеную китайскую корзину пластиковой емкостью, в которую Ширли складывала предназначенное для прачечной белье. Разница заключалась лишь в том, что беседы велись в ванной.

Заканчивалось все равным образом: Люк нес мешки к мусорному баку или вез корзину в прачечную, находившуюся в центре Бердикса, рядом с аптекой. В последнем случае Ширли настаивала на том, чтобы он вернулся к пятичасовому чаю.

Люк никогда не отказывался. Вероятно, визиты к Ширли являлись для него своего рода развлечением.

Она расставляла чашки на кухонном столе – в гостиную Люк идти отказывался, ссылаясь на свою рабочую униформу, – присоединяла к ним сливочник, сахарницу и блюдо с какой-нибудь выпечкой наподобие яблочного пирога, черничного рулета, маковых рогаликов или сдобных плюшек. Каждое подобное лакомство было испечено ею лично. С некоторых пор она полюбила возиться с тестом и духовкой, хотя только для себя одной никогда бы не стала готовить таких сложных блюд. Но ей нравилось кого-нибудь угощать, а Люк хорошо подходил для этого.

Даже лучше, чем кто-либо другой.

Ширли боялась себе признаться, но скоро ей очень понравились чаепития с Люком, тем более что они всегда сопровождались интересными беседами. Или полезными. Как, например, однажды заведенный Люком разговор о детской комнате.

– Ты уже решила, где устроишь детскую? – спросил он, подливая сливок себе в чай.

Час назад он до блеска надраил ее «вольво», затем съездил заправить бак бензином, после чего с чувством выполненного долга сел пить чай.

– Детскую?

Как ни странно, Ширли еще не думала об этом. Ее мысли пока вертелись вокруг так называемого перинатального ухода за младенцем – питания, витаминов, минералов и тому подобных вещей. Еще она размышляла над тем, какую одежду будет носить, когда увеличится ее живот.

– Насколько я понимаю, ребенку понадобится отдельная комната, – сказал Люк.

– Да, конечно. Просто я пока не думала над этим.

– Почему? – удивленно вскинул Люк бровь.

– Не знаю. По-моему, еще не время.

– А по мне, так лучше все приготовить заранее, а потом спокойно ожидать появления ребенка.

Ширли кивнула.

– Не спорю. Видно, ты более практичный человек, чем я.

После чая они отправились наверх осматривать комнату, которую Ширли сочла подходящей для обустройства детской. Та находилась рядом с ее спальней и пока служила складом для не использующихся вещей и мебели.

– О да тут работы непочатый край! – радостно воскликнул Люк.

Бедняжка, подумала Ширли. Наверное, одиноко ему живется на его красивой и большой вилле, если он готов приезжать ко мне для решения моих бытовых проблем.

Да, пожалей его, раздался в ее мозгу назойливый голос. Пожалей. А потом сама не заметишь, как влюбишься. Эти штучки нам известны. Женщины всегда стремятся как-то утешить мужчин, которые в этом, как правило, абсолютно не нуждаются. Так что оставь беспочвенные фантазии, дорогуша. С чего ты взяла, что Люку одиноко на его шикарной вилле? Может, ему просто нравятся твои плюшки!

А может, он просто внимательный человек, мысленно парировала она. Кроме того, Люк у меня единственный помощник. Если бы он не участвовал в моих делах, сама я ни за что бы с ними не справилась.

От последней мысли Ширли сделалось грустно. Она вдруг почувствовала себя совсем одинокой в этом мире. И на этом фоне помощь и само присутствие Люка показались ей очень значительными.

Она подняла на него взгляд.

– Спасибо тебе за то, что помогаешь мне! – Произнеся эти слова, Ширли почувствовала, что к ее горлу подкатывает ком, а на глаза наворачиваются слезы. Возможно, подобная реакция была лишь следствием происходивших в ее организме перемен – изменением гормонального баланса и тому подобным вещам, – но осознание этого не помогло. Ширли вот-вот готова была расплакаться.

Люк молча смотрел на нее. По его глазам было видно, что он понимает все, что Ширли подразумевала и что осталось невысказанным. Если бы они были близки, Люк наверняка обнял бы ее, прижал к своей груди и постарался бы утешить, Однако между ними были совсем другие отношения. Поэтому Люк остался неподвижен.

Но каким-то странным образом Ширли все-таки почувствовала себя так, будто он обнял ее. И это ощущение придало ей сил. Ничего особенного не произошло, и все же моральная поддержка была весьма значительной.

С сознанием того, что Люк рядом, можно было жить дальше.