Текст книги "От Бузулука до Праги"

Автор книги: Людвик Свобода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Были дни, когда численность наших батальонов не превышала сорока шестидесяти активных бойцов. Трижды пытались мы дать возможность командиру роты Арношту Штейнеру, который постоянно находился в боях, немного отдохнуть. Трижды назначали вместо него офицеров, и тем не менее он вынужден был оставаться на передовой, так как эти офицеры, кто в пути, а кто только что приняв командование, выходили из строя. Так и оставался Штейнер на своем посту. С поля боя не уходили даже раненые, они находили в себе силы стрелять по врагу.

Напряжение боев не ослабевало. Разведка доложила, что на южных скатах высоты Жироша, а также на западных и южных скатах высот 471 и 332 сосредоточены значительные силы противника, подступы к высотам прикрыты минными полями и проволочными заграждениями, на высотах и скатах расположены десятки долговременных огневых сооружений.

Начались попытки взломать вражескую оборону. Несколько раз чехословацкая и советская пехота поднималась в атаку, но далеко продвинуться не удавалось. Потери по сравнению с достигаемыми успехами были слишком большими.

Тогда генерал Москаленко решил снова перегруппировать силы, чтобы прорвать вражескую оборону по обе стороны Дукельской дороги, нанося главный удар на гору Обшар, как раз там, где после перехода границы нам не удалось сломить вражеское сопротивление.

Перегруппировка проводилась скрытно, в ночное время. 14 ноября войска начали перемещение, они получили на это всего четыре дня. Чтобы ввести противника в заблуждение, оставшиеся на вспомогательных направлениях части должны были вести активные боевые действия, каждая на своем участке.

Прорыв вражеской обороны командующий армией поручил соединениям 67-го корпуса – 305-й и 241-й дивизиям. Нашему корпусу была поставлена задача наступать за левым флангом советских войск. Я приказал 2-му батальону 1-й бригады наступать на высоту 551, юго-восточнее горы Обшар, и 5-му батальону 3-й бригады – в направлении населенного пункта Прикра.

Вплоть до 18 ноября фашисты считали, что нет такой силы, которая заставила бы их уйти из последнего Дукельского ущелья, образованного горой Обшар и высотой 551. Но если раньше ущелье казалось неприступным, то после 18 ноября все предстало в ином свете.

Советские и наши артиллеристы немало облегчили задачу пехоте. На узком пространстве на направлении главного удара были сосредоточены сотни орудий разных калибров. В течение восьмидесяти минут артиллеристы массированным огнем обрабатывали вражеские позиции. О мощи артиллерийской подготовки можно судить по тому, что только чехословацкие артиллеристы выпустили в первый день три тысячи триста девяносто девять снарядов и мин. После артиллерийской подготовки перед полуднем в атаку поднялись стрелковые соединения 67-го корпуса, а через некоторое время в наступление пошла и чехословацкая пехота.

Вначале все шло хорошо. Советские войска быстро овладели склонами горы Обшар, наши воины прорвались к высоте 551 и после короткой схватки овладели первой траншеей противника. Но вскоре разгорелся жестокий бой. Гитлеровцы сознавали, что означала для них потеря высот, и всеми силами пытались удержаться. Они ожесточенно контратаковали, буквально засыпали обе высоты снарядами и минами. Наши артиллеристы отвечали не менее мощным огнем; артиллерийская дуэль продолжалась весь день и всю ночь.

В 23.00 после короткого, но мощного артиллерийского налета наш 2-й батальон пошел на штурм высоты 551. Напряжение артиллерийской перестрелки достигло предела, громовые раскаты канонады гулко отдавались в соседних горах и долинах. В темноте мелькали фигуры наших воинов, короткими перебежками продвигающихся по скатам высоты. Треск немецких пулеметов и автоматов заглушал выстрелы наших орудий и минометов. Передовые подразделения заняли первую траншею гитлеровцев, но сбросить их с высоты не смогли. Командир 1-й бригады приказал 2-му батальону окопаться и быть готовым к отражению вражеских контратак.

– Удержать высоту! Во что бы то ни стало удержать! – приказал я командиру бригады.

Но, конечно, приказ отдать куда легче, чем выполнить. Воины устали, ряды батальонов, уже понесших большие потери, поредели. Но приказ есть приказ, и он должен быть выполнен. Я знал, что воинам не придется отдыхать, что утром, прогнав сон и усталость, они снова пойдут в атаку. Нам эти высоты обошлись очень дорого, и их нужно было удержать во что бы то ни стало!

Утром бой разгорелся с новой силой. Едва забрезжил рассвет, озверевшие гитлеровцы предприняли яростную контратаку боевых порядков ослабевших 2-го и 5-го батальонов. Однако вытеснить наши и советские подразделения из ущелья и с горы Обшар им никак не удавалось. Огонь советских и чехословацких воинов уничтожил десятки фашистских солдат и офицеров.

На третий день боев, утром 20 ноября 1944 года, создалось весьма критическое положение. 2-й батальон оказался под угрозой окружения. Резервы иссякли, а оставлять без помощи батальон, попавший в трудное положение, было нельзя. Мне пришлось прибегнуть к последнему средству: приказать создать штурмовую группу из саперов, связистов, воинов учебной роты и тыловых подразделений.

Ко мне подошел коммунист Владимир Брабец, один из старейших воинов корпуса. Ему было уже около шестидесяти лет. Вместе с женой и дочерью Лидией, отважной санитаркой, он прошел с нами путь от самого Бузулука. Брабец принимал участие еще в первой мировой войне, он бежал из легиона, вступил в Красную Армию и на стороне русских большевиков воевал за дело революции. Сколько интересного рассказывал он мне о совместной работе с Яном Сыноком, Алоисом Скотаком и Ярославом Гашеком. С какой любовью вспоминал о встречах и беседах с Буденным, Чапаевым, с комиссаром Фурмановым и славной пулеметчицей Анкой. Встречался он и с Лениным 5 июня 1918 года в кремлевском кабинете великого вождя.

...Брабец горячо просил меня включить его в штурмовую группу. Я не стал чинить ему препятствия.

Штурмовая группа в составе 50 человек под командованием капитана Кунцла, из оперативного отдела штаба корпуса, получила задание – прорваться на помощь 2-му батальону. Когда группа выполнила эту задачу, был разработан план овладения высотой 551. По этому плану получивший подкрепление 2-й батальон должен был атаковать высоту с фронта, взвод автоматчиков подпоручика Гунды – обходить ее справа, а 5-й батальон – наносить удар слева.

При поддержке артиллерии наши воины стремительно ринулись в атаку. Смелый замысел удался, высота должна пасть.

Наблюдая за ходом боя, мы видели поднимающуюся слева на высоту группу воинов 5-го батальона. Их осталась небольшая горстка, но они упорно продвигались. Возглавлял группу ротмистр Баланда, справа от них наступала ударная группа 2-го батальона под командованием офицера разведки подпоручика Гроуды. Метр за метром воины приближались к цели. Огонь противника становился все сильнее, но чувство долга и ответственности, стремление во что бы то ни стало выполнить поставленную задачу вселяло в воинов мужество и отвагу.

С гребня высоты застрочил пулемет. Наши пехотинцы залегли. К извергающему смерть пулемету пополз Гроуда. В течение нескольких минут сантиметр за сантиметром он медленно приближался к огневой точке. Видимо, фашистский пулеметчик пока ничего не подозревал. Гроуда упорно полз вверх. Внезапно фашист дал в его сторону очередь: наверное, заметил. Гроуда слился с землей – пули пролетели мимо. Приблизившись к дзоту, он отдышался и, немного приподнявшись, бросил в амбразуру гранату. Взрыв, и пулемет умолк. Воины Гроуды поднялись во весь рост и ринулись в атаку. С громовым "ура" они ворвались в траншею противника на гребне высоты и теперь в рукопашной схватке мстили врагу за своих товарищей, погибших в бою за эту высоту. Они мстили и за своего командира, который только что вел их в бой, но перед самой траншеей подорвался на мине.

Высота 551 была занята объединенными усилиями 2-го и 5-го батальонов с помощью штурмовой группы. В память подпоручика Гроуды, который особенно отличился в этом бою, высоту 551 мы назвали Гроудовой.

К нам поступали сообщения о кровавых бесчинствах гитлеровцев в Словакии. Это происходило недалеко от нас, именно там, где мы наносили главный удар. 19 ноября 1944 года, в то самое время, когда мы вели напряженные бои за гору Обшар и прилегающие к ней высоты, около двух тысяч гитлеровцев окружили деревню Токаик в Стропковском районе. В половине седьмого утра они ворвались в деревню и согнали всех мужчин к костелу. Всего тридцать четыре человека, из которых старшему было семьдесят два года, а младшему – семнадцать лет. Фашисты приказали их женам и матерям принести продовольствия на три дня, заявив, что отправляют мужчин на оборонительные работы.

Около четырехсот вооруженных до зубов гитлеровцев отвели мужчин метров на двести от деревни, и тут фашистский офицер прочел им приказ, в котором говорилось, что крестьяне Токаика приговорены к смертной казни за помощь партизанам. После этого все тридцать четыре человека были расстреляны. Вернувшись в Токаик, гитлеровцы выгнали из домов женщин и детей и сожгли деревню.

Двое из тридцати четырех все же пережили эту варварскую расправу Андрей Стропковский и Михаил Медведь. Они были ранены, и гитлеровские бандиты не заметили этого. Подошедшие вскоре советские воины спасли жизнь Стропковскому и Медведю.

Напряженные бои продолжались до 24 ноября 1944 года. Не считаясь с большими потерями, противник ожесточенно контратаковал, он хотел вернуть Гроудову высоту. Один раз гитлеровцам удалось выбить нас, но ненадолго. Поддержанные артиллерией, наши пехотинцы решительной контратакой смяли противника и окончательно овладели Гроудовой высотой.

В этом бою отличился ротмистр Баланда. Несмотря на ранение, он с горсткой воинов из 5-го батальона прорвался на гребень высоты и выбил оттуда гитлеровцев. За проявленное мужество Баланде на следующий день было присвоено звание подпоручика, командование представило его к награде.

25 ноября 1944 года соединения 38-й армии, а с ними и наш корпус окончательно овладели горой Обшар и прилегающими к ней высотами. Через день войска 4-го Украинского фронта перешли восточную границу Словакии и освободили восточнословацкие города Гуменне, Михаловце и Медзилаборце. Чтобы избежать полного разгрома своих войск в Карпатах, противник начал спешно отводить остатки потрепанных дивизий на заблаговременно подготовленные оборонительные позиции на западном берегу реки Ондавы. Советские и чехословацкие войска неотступно преследовали отступающего врага, нанося ему большие потери. Но полностью разгромить противника нам не удалось. После трехдневного преследования мы остановились на восточном берегу Ондавы и временно перешли к обороне.

2. Эмигранты в Лондоне снова интригуют

Итак, Карпаты мы прошли, но не за пять дней, как намечалось вначале. Бои продолжались почти три месяца. Это были самые тяжелые бои из всех тех, в которых принимали участие чехословацкие части. Как уже говорилось, первая чехословацкая часть в Советском Союзе была сформирована в 1942 году и направилась на фронт, чтобы оказать помощь советскому народу в его борьбе с немецко-фашистскими захватчиками и принять участие в освобождении чехословацкого народа.

Карпатско-Дуклинская операция для чехословацких воинских частей, сформированных в СССР, явилась вершиной их боевого пути. В этой операции все силы и опыт наших воинов подверглись тяжелому испытанию, в ней блестяще проявились высокие боевые качества чехословацких солдат и офицеров. Своим высоким моральным духом, упорством и настойчивостью, самоотверженностью и боевым мастерством они победили жестокого и коварного врага.

В ходе всей операции, во время непрерывных напряженных боев огромную роль в деле духовной и физической закалки личного состава корпуса играли коммунисты. Солдаты, командиры, офицеры-просветители, они были образцом бесстрашия и мужества, всегда и везде находились в первых рядах. Если требовалось выполнить какое-нибудь ответственное и трудное задание, связанное с риском для жизни, коммунисты шли на него без колебаний. Именно о таких коммунистах Ю. Фучик писал, что они отдают все во имя счастливого будущего человеческого общества.

Коммунисты и органы просвещения корпуса, которыми они руководили, сразу же после вступления на родную землю стали помогать населению освобожденных районов создавать национальные комитеты. Это была почетная работа – учить трудящихся Восточной Словакии самим управлять в своих селах и городах, без старост и районных военных начальников (гетманов). К этому наши коммунисты начали готовиться еще в Черновицах.

Площадь освобождаемой территории увеличивалась, и наш политический аппарат не в состоянии был охватить все население. Поэтому требовалось наладить выпуск листовок и специальной газеты. Первое время в нашей печати помещались обращения к народу. В листовках и газете "Нова свобода" давались советы молодым национальным комитетам, как вести дела в деревнях, какие вопросы решать в первую очередь. Позже "Нова свобода" стала трибуной не только армии, но и всего народа. Через эту газету население узнавало о политических событиях, о важнейших новостях, о нашей Народной армии, пришедшей с востока, – армии, новой по своим задачам и характеру, близкой народу, ибо это армия трудового народа.

Население освобожденной территории терпело в то время огромные лишения. Фашистские грабители полностью смели с лица земли многие населенные пункты, и люди, возвращавшиеся из лесов и гор, где они скрывались от гитлеровцев, часто не находили своих жилищ. В одном лишь небольшом Стропковском районе гитлеровцы уничтожили при отступлении 50 деревень и хуторов. Народ голодал. Чтобы облегчить положение населения, мы обратились к советскому командованию с просьбой оказать местным жителям помощь продовольствием. О нашей просьбе немедленно сообщили в Москву, и через два дня мы узнали, что Советское правительство предоставляет нам в качестве дара 500 тыс. килограммов муки. Теперь наши полевые пекарни могли снабжать хлебом население освобожденной территории Восточной Словакии.

Освобождая страну от гитлеровских оккупантов, части корпуса вышли к реке Ондаве. Карпаты были позади. В горах остались сотни могил советских и чехословацких воинов. Мы понесли большие потери, но потери гитлеровцев были значительно больше. Если учесть, что противник оборонялся на заблаговременно подготовленных рубежах, что он, стянув сюда значительное количество войск с других участков, насытил свою оборону многочисленными огневыми средствами, то можно с гордостью сказать, что воины 1-го Чехословацкого армейского корпуса сражались превосходно.

Тот факт, что мы понесли в Карпатах значительные потери, эмигрантское правительство в Лондоне решило использовать как повод для расформирования корпуса. Буржуазные правящие круги боялись, что корпус помешает осуществлению их корыстных планов на освобожденной территории, они не желали, чтобы в Чехословакии были проведены в жизнь те идеи, за которые сражались и погибали наши воины.

Но прежде чем рассказывать о том, каким путем они намеревались ликвидировать корпус, мне хочется упомянуть об одном эпизоде. Он произошел во время моей встречи с президентом Бенешем в Кошице. В первые же минуты президент сердито отчитал меня за потери, понесенные в боях на Дукельском перевале.

– Господин коллега, наши потери на Дукле огромны! Они просто ужасны! сказал Бенеш с упреком.

– Господин президент, вы не точно информированы, – ответил я.

– Господин коллега, эти потери просто ужасны! – настаивал он.

На второй или третий день после встречи с Бенешем со мной заговорил канцлер Смутны.

– Послушай-ка, Свобода, мне не следовало бы говорить об этом, но знай, старик (Бенеш. – Л. С.) не может простить тебе те огромные потери, которые понес корпус на Дукле.

Это было чересчур. Возмущенный, я отрезал:

– Приходилось ли господину президенту когда-нибудь наблюдать настоящий бой? Можете ли вы, господин канцлер, представить себе те бои, которые мы вели на Дукле, чтобы говорить о них и критиковать наши действия?

– Нет, не могу, – признался Смутны.

– Тогда поезжайте и посмотрите места боев. Передайте господину президенту, что я приглашаю его с членами правительства побывать на Дукельском перевале и посмотреть места боев.

На следующий день я был приглашен к президенту. Бенеш принял меня сухо. Он сказал:

– Господин коллега, благодарю за приглашение побывать на Дукле. Я принимаю его.

Спустя некоторое время состоялась поездка в горы президента и министров. В районе Дукельского перевала Бенеш и члены правительства увидели сплошь изрытую землю, бесформенные груды исковерканной, обгоревшей техники, лес, похожий на ржаное поле, побитое градом. Почти все деревни были сожжены, жители ютились в землянках, шалашах или в дотах и блиндажах.

Я водил президента и членов правительства по местам боев и рассказывал о действиях чехословацких частей. Вполне понятно, что я даже приблизительно не мог описать все те трудности и испытания, которые преодолели наши воины. Нетрудно было заметить, что панорама окружающей местности, по которой чудовищным катком проехала военная машина, а также мой рассказ произвели сильное впечатление на Бенеша и его свиту.

Когда мы подошли к Вышнему Комарнику, президента начало лихорадить. Он попросил стакан горячего чаю. После короткого отдыха я пригласил его осмотреть район Нижнего Комарника, где следы недавних боев выглядели еще страшнее.

– Нет, благодарю, господин коллега, – сказал он дрожащим голосом. Дальше я не пойду. Того, что я увидел, для меня вполне достаточно, чтобы составить представление о боях на Дукле.

Бенеш уехал.

Закончив осмотр района боев, мы с оставшимися министрами возвратились в Кошице. Я не мог отказать себе в удовольствии и при первом же удобном случае спросил канцлера Смутны, что говорил президент об этой поездке и не изменил ли он свое мнение о наших действиях на Дукле.

– Видимо, там, на Дукле, действительно было страшно, – уклончиво ответил канцлер.

– Да, бои на Дукле потрясающи, и потеряли мы там немало. Но в концентрационных лагерях наш народ потерял во много раз больше.

Наши части, сформированные в СССР, за два с половиной года потеряли около 4000 человек, но мы помогли освободить десятки городов и тысячи деревень на территории Советского Союза, Польши, с боями овладели Дуклей и совместно с советскими войсками открыли ворота свободы на свою родину. За это же время в концентрационных лагерях погибло свыше 300 тыс. наших соотечественников. Если бы господину президенту был задан вопрос, кто же несет ответственность за эти жертвы, то неизвестно, что бы он ответил.

Помимо упорных боев с фашистскими войсками, нашему корпусу на территории Чехословакии пришлось вести борьбу за свое существование.

В военном архиве хранится следующий документ:

"На основе Вашего донесения полагаем, что из остатков наших частей можно сформировать три – четыре пехотных батальона, сведя их в отдельную бригаду... Артиллерийский полк считаем целесообразным расформировать. Танковую бригаду также необходимо расформировать, а ее личный состав использовать для пополнения пехоты.

Парашютно-десантную бригаду при реорганизации не берите в расчет. Сообщите предложения с учетом известного Вам количественного состава и обстановку относительно характера организации, которая бы отвечала этому замыслу. Ингр".

Это письмо было направлено 28 октября 1944 года министром национальной обороны Ингром генералу Пике.

Такое же распоряжение получил и я. Из него следовало, что артиллерийские и саперные части, равно как и танковая бригада, пополняться не будут. Так относилось к нашему корпусу эмигрантское буржуазное правительство. Вместо того чтобы оказать нам помощь в пополнении корпуса, оно запрещало производить доукомплектование его частей.

Эмигрантские деятели приказывали нам из Лондона не вмешиваться в организационные и мобилизационные дела в своей стране, не создавать школ и училищ для офицеров, не обращаться к советскому командованию без ведома генерала Пики. Приказы подобного рода для нас уже не являлись чем-то необычным. Мы их просто не принимали во внимание, потому что обстановка требовала как раз обратного. Требовала роста и укрепления нашего армейского корпуса, чтобы он смог принять активное участие и в последующих боях.

Лондонская реакционная военная клика во главе с Ингром прилагала все усилия к тому, чтобы в духе домюнхенских порядков навязать нашим воинским частям в СССР французскую организацию снабжения и реакционный порядок выплаты денежного содержания личному составу. Но как они ни старались, мы, вопреки всем их распоряжениям и приказам, и в дальнейшем обеспечивали снабжение корпуса, опираясь на советский опыт, на принцип организации советского тыла. Не пошли мы и на предложение об изменении порядка выплаты денежного содержания. Мы сумели подсчитать, куда ведет их "добродетель" и кому это обойдется дороже всего: ведь у нас в корпусе было не менее 600 унтер-офицеров, занимающих офицерские должности. Коснулось бы это, разумеется, и многих офицеров. С помощью командования 4-го Украинского фронта, в подчинении которого находился наш корпус, мы отбили подлый маневр Ингра.

Пока буржуазные правящие круги старались превратить корпус в пехотную бригаду, генерал Гасал с группой реакционных офицеров, прибывших с ним с Запада, пытался создать на территории Закарпатской Украины тыловую армию. Это грубо нарушало советско-чехословацкое соглашение, и советские представители категорически опротестовали действия Гасала. Генерал Гасал, а вместе с ним и подготовленные в Англии районные начальники вынуждены были убраться с Закарпатской Украины не солоно хлебавши.

Так бесславно закончились новые попытки правящих эмигрантских кругов в Лондоне ликвидировать или ослабить чехословацкий корпус, созданный на территории Советского Союза. Иначе и быть не могло.

В борьбе с лондонской кликой мы встречали полное понимание и поддержку со стороны советских органов. В связи с этим можно было бы рассказать о многом, но приведу лишь один пример.

Еще до начала боев в Карпатах господа из Лондона требовали, чтобы мы вступили на территорию Чехословакии в английской военной форме. Когда мне стало об этом известно, я послал в Москву начальника тыла корпуса штабс-капитана Слабого с тем, чтобы он договорился о поставке нам советского обмундирования. (Нам нужно было около 300 тыс. комплектов.) Переговоры длились недолго. Советские товарищи, как и всегда, готовы были пойти нам навстречу.

– А почему вы, товарищ штабс-капитан, просите наше обмундирование? неожиданно спросил Слабого один из советских представителей. – Ведь вы чехословацкая часть и могли бы носить свою форму. Доложите командиру корпуса, что мы можем пошить вам обмундирование по вашим образцам.

По возвращении начальника тыла корпуса из Москвы мы быстро изготовили образцы чехословацкой военной формы, и штабс-капитан Слабый повез их в Москву. Вскоре несколько подмосковных фабрик начали шить для нас обмундирование. Первую партию (50 тыс. комплектов) корпус получил к осени 1944 года.

В дни, когда первая партия обмундирования была готова к отправке из Москвы, к нам приехал кто-то от генерала Гасала явно для того, чтобы помешать осуществлению нашего замысла. Тогда я специальным самолетом снова послал в Москву товарища Слабого с заданием ускорить доставку груза. Наши друзья – советские товарищи – опять пошли нам навстречу. Эшелону с чехословацким обмундированием была дана серия "99". Такую серию во время войны получали эшелоны только с войсками, оружием и боеприпасами, им предоставлялась "зеленая улица". Эшелон с 50 тыс. комплектов обмундирования без задержки прибыл к нам в Кросно.

3. Западно-Карпатскай операций

В конце предпоследнего военного года советско-германский фронт на всем протяжении от Карпат до Балтийского моря стабилизировался. Советское Верховное Главнокомандование готовило крупное зимнее наступление, целью которого был разгром еще довольно мощных по численности фашистских армий, а также вступление на территорию Германии и победоносное завершение войны.

Наш участок фронта вдоль реки Ондавы полтора месяца оставался стабильным. Время от времени полоса обороны корпуса расширялась и после перемещения 38-й армии достигла ширины без малого 40 километров. Теперь обороняться стало значительно труднее. При решении сложных задач обороны в непривычных условиях и на очень широком фронте мы, разумеется, не могли глубоко эшелонировать боевые порядки наших поредевших частей. Ведь не хватало сил даже на то, чтобы занять первую позицию. Мы не могли создать, как это было принято, ни ротных опорных пунктов, ни батальонных районов обороны. Вся оборона состояла из очагов сопротивления, занимаемых отделениями (до пополнения их численность не превышала 4-5 человек). Расстояние между очагами сопротивления было не менее 300 метров, а где позволяла местность, часто и больше. В промежутках между ними находились только дозоры. Конечно, нелегко было контролировать всю местность в полосе обороны. Поэтому разведке противника не составляло большого труда, выбрав подходящий момент, незамеченной проникнуть через наши боевые порядки. Но даже и в таких условиях наша оборона была активной. Используя огонь всех видов оружия и часто атакуя противника, мы стремились нанести ему максимальные потери. Активно действовала разведка.

Противник в то время не предпринимал каких-либо значительных наступательных действий, ограничиваясь ведением разведки и частыми артиллерийскими налетами.

На противоположном берегу реки вместе с немецкими войсками оборону занимали венгерские части. Нам было известно, что основная масса венгерских солдат, освободившаяся от угара хортистской пропаганды, настроена против участия в войне на стороне немецко-фашистской армии.

Как-то раз к командному пункту 2-го батальона подошли три венгерских солдата. Шел густой снег, и они просто заблудились. Наткнувшись на наш КП, они без боя охотно сдались в плен.

На допросе венгры не скрывали своей радости по поводу того, что хотя и случайно, но им удалось уйти от немцев. Пленные сообщили, что гитлеровцы им больше не верят, что в каждой венгерской роте находится немецкий фельдфебель и что венгерские части действуют теперь не самостоятельно, а в составе немецких соединений. Один из пленных даже утверждал, что его ротный командир перешел бы к нам со всей ротой. Но он не делает этого из-за установленных нами минных полей, на которых погибло уже много саперов. Но если бы рота знала, где безопасный проход, она охотно бы целиком сдалась в плен. И пленный вызвался возвратиться назад и привести всю роту. Венгр говорил это так искренне, что начальник штаба батальона Квапил решил отпустить его.

Венгерский солдат действительно возвратился и привел всю роту вместе с командиром.

Период сравнительного затишья на нашем участке фронта мы использовали для подготовки командных кадров, главным образом для обучения непосредственно в полосе обороны корпуса прибывавшего пополнения. Ежедневно из госпиталей возвращались поправившиеся после ранения воины, приходили и партизаны, которые к тому времени прошли солидную школу борьбы с оккупантами и научились бить ненавистного врага. Кроме того, каждый день с освобожденной территории к нам прибывали сотни добровольцев-словаков. Несмотря на многочисленные интриги Ингра, Пики, Гасала и других, постепенно удалось пополнить части корпуса. Численный состав их хотя и медленно, но все же рос.

В это время корпус был выведен из состава войск 38-й армии, с которой мы прошли через Карпатские горы, и передан в подчинение 1-й гвардейской армии, которой командовал товарищ А. А. Гречко, ныне Маршал Советского Союза.

18 декабря 1944 года в штаб корпуса поступил приказ: сосредоточить артиллерию корпуса в районе юго-восточнее Ясло для поддержки войск 38-й армии. Армия готовилась к участию в крупном зимнем наступлении 1-го Украинского фронта. В приказе особенно подчеркивалось, что перемещение чехословацкой артиллерии должно быть скрытным. Это было важно по двум соображениям: во-первых, чтобы скрыть от противника готовящееся наступление советских войск; во-вторых, чтобы врагу не было известно о перемещении артиллерии с нашего участка фронта.

Но как сделать, чтобы противник не узнал, что корпус на некоторое время останется без артиллерии? Ведь, кроме нескольких противотанковых пушек и одной 122-мм гаубицы, у нас на обе бригады оставалось всего несколько минометов. На совещании в штабе было решено – для введения противника в заблуждение оборудовать ложные артиллерийские позиции.

Перед нашими саперами встала сложная задача – изготовить большое количество макетов артиллерийских орудий и танков. Подобное мероприятие они еще не проводили. И все же с этой нелегкой задачей наши саперы справились. Прежде всего они немедленно приступили к изготовлению макетов и сделали их так искусно, что на расстоянии макеты действительно трудно было отличить от настоящих танков и орудий. Только один саперный батальон корпуса (командир батальона штабс-капитан Ильм) в сравнительно короткий срок изготовил 130 макетов орудий и 50 макетов танков.

Макеты мы расставили с таким расчетом, что, если бы немцы начали обстрел ложных позиций, они не причинили бы нам значительного вреда. Эти макеты должны были не только убедить противника, что наша оборона насыщена достаточным количеством артиллерии и танков. Мы хотели, чтобы на том берегу сложилось впечатление, будто у нас идет непрерывное сосредоточение войск, подготовка к новому наступлению. Для этого наши саперы применяли и другие способы. Как-то раз они пустили по течению реки опилки. Это должно было убедить гитлеровцев в том, что, готовясь к наступлению, мы собираемся навести через реку мост.

После переброски в район Ясло всех пяти артиллерийских полков основная задача оставшихся артиллеристов заключалась в том, чтобы создать у противника впечатление, что на ложных огневых позициях находятся настоящие орудия. И эта задача была нелегкая. Например, в 3-й бригада, оборонявшейся на фронте протяженностью свыше 13 километров, осталось лишь шесть 76-мм орудии, одна 122-мм гаубица и один 120-мм миномет. Так лее примерно обстояло дело и в 1-й бригаде. Используя имеющиеся орудия и минометы как кочующие, наши артиллеристы успешно справились с задачей. Частой сменой огневых позиций мы вводили противника в заблуждение относительно действительного количества артиллерии в полосе нашего корпуса, и это причинило гитлеровцам много беспокойства. Так, после переброски артиллерии 1-й бригады в район Ясло противник выпустил по обороне бригады в 15 раз больше снарядов и мин, чем в то время, когда там находилась вся артиллерия.