Текст книги "Истории господина Майонезова (СИ)"

Автор книги: Людмила Литвинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

«А говорят, что счастья нет…» – подумал Пышка – «Как же его нет, когда вот оно, это счастливое – пресчастливое счастье!»

март 2015г.

История четвертая. Награды для героев.

Как хорошо, что имеем мы уши,

Есть, на чём серьги носить,

Как хорошо, что имеем мы души,

Есть, чем душевными быть.

Из собр. соч. Кро.

Часть первая. Подарок календаря.

Пышка, красный и вспотевший, вышел из таможни и, выдохнув из себя внутреннее раздражение, уставился на вечернее небо. Поэт он или не поэт! Пыш понимал, что творчество – это его родная стихия, но он в ней только пескарик, а вокруг плавают зубастые щуки и головастые дельфины, и мощные киты. Поэтому двигаться в «родной» стихии можно только с помощью Божьей. Поэт вспомнил одну из мыслей Блеза Паскаля, чей портрет долгие годы висит над кроватью Кро: «Если Бога нет, то человек ничего не теряет веря в Него, но если Он есть, то человек теряет всё, не веря в Бога.» Как всё просто! Сквозь ясный апрельский воздух мерцали нежные, как васильки, звёзды. Высоко, на душистой черёмухе, переливчато залился соловей, очаровывая пернатую подружку. О, как самозабвенно он это делал! Захотелось жить, любить и творить, что, вообщем-то, Пыш всегда успешно осваивал. Он солидно хохотнул и направился к дому с ярко – освещёнными высокими окнами.

Сегодня удивительным образом совпали день рождения Тётушки и очень круглый юбилей профессора, хотя в предыдущие годы подобного не наблюдалось. Милые, добрые, любимые старички! Можно каждый день записывать их диалоги для домашнего спектакля про барыню и Анюту, например:

Профессор: Дорогая, где мои таблетки?

Тётушка: Друг мой, зачем Вам балетки? Может, подойдут коньки для фигурного катания?

Профессор: Лечебные добавки для питания?! И не предлагайте!

Пышка рассмеялся и, взглянув на свой живот, нависший над чем-то блестящим, остановился на краю широкой, глубокой и длинной канавы с водой, которой утром ещё не было. Пытаясь удержать равновесие, он замахал огромным букетом и, величиной с большой таз, тортом. Пришлось идти в обход, то есть, далеко и долго, к чему, однако, располагала погодка.

– В каждом дворе по соловью и по цветущей вишне.., – попытался на ходу сочинять благодушествующий поэт. Но на «вишне» случилась «пробуксовка».

Вот и пролетели двадцать душистых вёсен со времени возвращения со станции, осыпались белыми лепестками! А сама станция сделалась важным моментом в жизни всей честной компании, моментом, в котором они постигли не только хрупкость мира, но и хрупкость союза близких людей. Сколько утекло воды! Пыш прибавил килограммов десять в весе, стал членом серьёзных литературных организаций, где ему раньше заявляли: «Хочешь гулять вольным художником и надеешься, что мы тебя будем издавать?! Дудки! Членствуй, милок, членствуй!»

Как хочется поскорее закончить «Майонезовские истории»! Теперь его произведения издают часто и большими тиражами, но писать некогда, приходится «членствовать». Зато, всегда есть небольшие деньги, а они нужны, у Пышки два сына и две дочки, все студенты университета. Правда, мечталось, иметь трёх сыновей и двух дочек, но и так не плохо. Вообщем, ждать уже нечего. Многое изменилось за двадцать лет и в самом Волшебном Лесу. Таможенники давно забыли об интеллектуальном контроле на въезд, сидят, режутся в компьютерные игры. А канава, в которой уже плавают бутылки и другой мусор? Он, кстати, повсюду, везде белеет, под каждым кустом и деревом! Когда такое было?! Изменения коснулись и всей дружной компании, ставшей большой семьёй. С тех пор, как её члены обзавелись мобильниками и стали много болтать, утратили сверхчувственные возможности, перестали понимать чужие мысли, а Кро и Мушка разучились летать, о чём, особо, не горюют. Вот такие пироги! И Пыш, услышав горестную жалобу желудка, заспешил к пирогам.

Да и в самом Лесу, что осталось волшебного? Шоколадных батончиков на Дубе давно никто не видел, пирожки с капустой больше не растут в Березняке! Что волшебного, спрошу я вас?

И тут над головой Пыша на высокой цветущей черёмухе сладко засвистал соловей, а с боковой дорожки вышла парочка, слепая и глухая. И они пошли, прямо, перед Пышкой, как тени из рая. Юноша, высокий и стройный, взял за кончики пальцев руку хрупкой девушки и прочёл с глубоким чувством:

«Как хорошо, что мы можем любить

Светло и нежно,

Потупив очи, кружить и кружить,

И неизбежно,

Наткнувшись с улыбкою на столбы,

С улыбкой майской,

Молить у Бога для всех судьбы –

Как песни райской!»

Девушка в ответ глубоко и трогательно вздохнула, и они пошли молча между цветущих деревьев, улыбающиеся, освещённые лунным светом.

Пыш прибавил шагу. Что это за гусь, такой, объявился? Да это же Подснежник, любимый сынок, с младшей дочкой Фигурки! Голова у Пышки закружилась, лицо запылало, сам Лес показал ему, что волшебного ещё здесь осталось!

Да, Фигурка стал крупной фигурой на политической шахматной доске Волшебного Леса. Заседает в одной парламентской фракции с Ослом и Бобром. Один из богатейших людей страны. Отец большого семейства, впрочем, все мы плодились и размножались, у Кро и Ро три дочери: Доре, Мифа и Сольси, а у Берёзы и Паралличини три сыночка: Доси, Фами и Редо, которые жить не могут без девчонок старины Кро, и не ровен час, опасается он, уведут его дочурок – певуний!

Да, вот нам уже и по полтинничку! Кро и Коту – по сорок пять, жив ли он, наш герой? Даже малышке Рокки уже сорок с небольшим хвостиком! Пышка рассмеялся, вспомнив «хвостик малышки Ро и щетину с ушей профессора Войшило»!

О, жизнь – это самый короткий роман, а молодость – самая короткая сказка!

А, всё-таки, жаль, что всё уже случилось – приключилось, и ждать больше нечего, словно хочется ещё выпить, а бокал пуст! И в нём уже не искрится пена надежд и восторгов!

Пышка вошёл в прихожую, пропахшую ванилью и корицей, и с вожделением голодного хомяка взглянул на скамейку для булочек, на ней стоял противень с румяными пирогами: мясными – слева и сладкими, судя по запекшейся розовой пенке – справа.

В кухне оранжевый абажур, словно читал свежий номер «Спорта против мафии», лежавшего в кресле под ним. У плиты пританцовывала Берёза и смеялась задиристо в телефонную трубку. Из гостиной катился вокзальный гул, весь клан в сборе и сидит за столом. Пышка кинул плащ с вывернутыми рукавами поверх заваленной одеждой вешалки и пошёл, сопровождаемый радостными воплями, к виновникам торжества, а от них – к жене, весенней, как мотылёк, пахнущей французскими духами.

– Устал? – спросила с ласковой улыбкой она.

– Просто, ждать больше нечего, – пожаловался Пыш с грустной улыбкой.

– Кстати, у нас через полгода будет малыш, мальчик, – сообщила Мушка, улыбнувшись от уха до уха и протянув к нему лицо, – подарочек под завязочку, как говорили в старину.

У Пышки поплыли в глазах блики от хрустальной люстры, и захотелось, раскинув руки, полететь над праздничным столом! Третий сын! Вот это да!

– Почему всегда я режу и раскладываю торты! – воскликнул капризно, словно розовый карапуз, профессор, – Сегодня это будет делать господин Майонезов!

Пыш, услышав своё имя, вскочил и звонко, по – мальчишески, произнёс: «В каждом дворе по соловью и по цветущей сливе! Как мне измерить жизнь мою, ведь нет меня счастливей!»

– Папуля, только не стихи! – взмолилась Медуница.

– Вот – вот, голубчик, хорошо, что торт сливовый! – присказывал, сидевший именинником, Войшило, подставляя тарелку Варвары Никифоровны, которая в это время шепталась с Сольси.

– Сольси, деточка, я никак не возьму в толк, что такое «повальная гаджетизация»? – спрашивала с видом заговорщицы Варвара Никифоровна.

– Бабушка, во времена твоей молодости без чего не могла жить молодая девушка? – задала встречный вопрос белокурая Сольси.

– Без заграничного корсета, дорогая! – не раздумывая, ответила Варвара Никифоровна.

– А сегодняшняя барышня не может жить без заграничного планшета! – сообщила девушка, тряхнув локонами, что привело в восторг сидящего рядом с ней влюблённого Фами.

– Но, как, детка, это приближает её к удачному браку?

– Бабуль, не тормози, она уже замужем за этим, самым, планшетом!

– О! – сказала многозначительно Варвара Никифоровна и попыталась подцепить кусок торта.

Её ложка упёрлась во что-то твёрдое.

– Это сюрприз! Дядюшка купил торт с сюрпризом! – воскликнула радостно Сольси.

– Ваау!!– возликовала дружно молодёжь, – Читай, Фами!!

– «Поздравляем, Вы стали обладателем поездки на двоих на райский Борнео!» – прочёл охрипший от восторга Фами.

– Ваау!!! – ответила молодёжь клана, – Ууууу!!!

Старшие галантно зааплодировали.

– Дорогая, я счастлив, что Вы это не съели! – произнёс со смехом Войшило, – Я всегда мечтал послушать на Борнео в Вашем исполнении шлягер про обезьян!

– О, мой милый орангутан, ты с Борнео, а я с Суматры! – энергично запел сияющий Паралличини, – Это круто, господа! Это круто! Великолепный подарок! Между нами лежит океан в миллиметрах географической карты!

Остальные воодушевлённо подхватили песенку за возбуждённым тенором.

– Мы в этом сезоне отпели мюзикл «Жара Калимантана» в 550 раз! – сообщила радостная Берёза, – С полным аншлагом! Для нас это большая награда! И зрители, даже, не догадываются в каких условиях родилась наша песенка! А когда начинаешь об этом рассказывать, журналисты с улыбками говорят: «Шлягер слишком успешен, он не нуждается в баснях!»

– Я хочу, чтоб сын мой, Пышка, сделавший столь щедрый подарок, нам что-нибудь прочёл! – заявила Варвара Никифоровна.

– Нет, папочка, только не стихи! – попросила Медуница, – Лучше задачку из математической логики!

– Иди, рубанись в «Морской бой» с дедулей, он давно тебе машет из Оливковой комнаты! – посоветовал ей Кро.

– Я сейчас только перенёс такой восторг, что у меня всё разом вылетело из головы! – извиняясь, сообщил Пыш.

– Тогда я, господа, прочту для вас своё стихотворение, которое утром читал студентам! – предложил профессор.

Он поднялся, не расставаясь с ложкой для торта, и начал читать хрипловато, по-стариковски:

«В золотом Багдаде осень,

Над кофейнями дымок,

Минаретов старых просинь,

И чинары вдоль дорог.

А халиф наш занемог,

Он, не ведавший печали,

Не слагавший пышных строк,

Загрустил о нежной Далли,

Загрустил он, занемог.

Он полдня глядит на розу –

На примятый лепесток;

Где слова? Застыла поза,

Мир прекрасен, мир жесток.

Сколько жён «владыкой» звали,

Как он славен, как богат!

Но за взгляд весёлой Далли,

Всё бы отдал он за взгляд!

День осенний, очень знойно,

Пахнет дымом ветерок,

А в Багдаде всё спокойно,

Да халиф наш занемог.»

– О! Это же настоящая песня! – живо отреагировал композитор Паралличини.

– Возможно, – произнёс профессор, – как я закончил читать, одна студентка резюмировала: «Любовь – это определённая химическая реакция, которая может вызывать неопределённые, в том числе, и депрессивные, последствия!» Тут же студент заявил: «Никаких депрессий! Радуйтесь, скоро произведут массовую казнь одуванчиков!» Я сказал: «Чему же радоваться сидящим на ветке и пилящим её? С подачи господина Майонезова, всё человечество узнало, что одуванчики – лучшее лекарство для деревьев!» Тогда другой студент спросил: «Как Вы думаете, почему в конце марта были такие сильные ветра, у нас, на Дубе, со всех балконов унесло полотенца?» Я ответил: «Чтобы деревья проснулись от зимней спячки, чтобы в них двигались соки, чтобы с них облетели сухие ветви». Он заявил: «Чушь, просто, шла замена одного погодного сезона на другой!» И эти слепые кроты будут управлять в перспективе Лесом?! И почему креативные личности, я имею в виду нас, живут в этом мире, как в гостях?!

– Кстати, дедушка, нам задали в «универе» провести сравнительный анализ теории Победителя и теории Войшило, причём, его поставили на первое место! – сообщила веснушчатая Мифа.

– Само имя его завораживает, поэтому особо впечатлительные говорят о нём и его идеях с придыханием; однако, он мне не конкурент, у меня был только один конкурент, ныне покойный, лондонский сыщик! – заявил гордо Войшило, – Пусть меня используют в сравнительном анализе с псевдоучёными, и гроссмейстеры иногда участвуют в глупых состязаниях по метанию больших, шахматных фигур! Вот такой я мухомористый старик!

– Дедушка, а ещё ты лучший в мире рассказчик! Расскажи про «мужика в красном»! – попросил с воодушевлением Редо.

– Нет – нет, дедушка, лучше, про «безрукую мамашу»! – воскликнул Фами.

– Дедушка, пожалуйста, про «кентавра в чёрном»! – выкрикнул весело Доси.

– Я сегодня расскажу вам историю, которая мне недавно припомнилась на прогулке при взгляде на прошлогодние листья, её мне когда-то поведал прадед, вот кто был настоящим рассказчиком! Я постараюсь сохранить его обороты и интонации! – сообщил Войшило, – Я, как сейчас, помню его в неизменной серой потёртой венгерке, отороченной каракулем, он всегда носил её дома, потому что в душе был гусаром – забиякой.

За столом закончили жевать и уселись поудобнее, Медуница и Фемистоклюс в Оливковой комнате навострили уши, и профессор начал свой рассказ:

«В стародавние времена в городе святого Петра жили – были вельможные граф с графиней. Был у них маленький сынок Алёша, которым занимался, в основном, как тогда говорили, «аглицкий», гувернёр, большой модник, стоит заметить.

Вот, как-то, нарядил он юного графа, которому было лет шесть от роду, в свободный гороховый сюртучок тончайшего английского сукна, на себя надел такой же – с пелеринкой, и тоже горохового цвета, самого в том сезоне наимоднейшего; велел заложить высокую английскую коляску на рессоре, расчесал Алёшке кудри, себе длинные бачки, уселся, как и подобает англичанину, величественно в коляску, рядом посадил своего подопечного, оба надели, сначала на левую, затем – на правую руку, перчатки коричневого цвета, тугие, лайковые, с пикантными чёрными кнопочками, и покатили за пирожными в гастроном на Гороховой улице.

Надо сказать, этот гастроном славился не только своими кондитерскими изделиями, но и огромной яркой вывеской, на которой был изображён дымящий и коптящий вулкан Везувий, над которым две, розовощёкие, пышногрудые, белозубые, итальянки развешивали на верёвке балыки и окорока.

Наши герои набрали по четыре пирожных каждого вида: и с грибочками, и с цветочками, и с ягодками – всяких, оказалось их сто двадцать штук; и с большой красивой коробкой, перевязанной голубой атласной лентой, мило болтая о девчонках на языке Шекспира и Байрона, вышли из магазина.

И тут, весёлый, толстенький, кудрявый, Алёша увидел мальчика, печального, худого и грязного, разглядывающего розовые балыки, висящие над дымным кратером вулкана.

– Сэр, я, пожалуй, не поеду без него домой, – на отличном русском заявил юный граф, – а Вы поезжайте, коли есть охота.

– Но, сир, Ваш отец разрешает держать в доме только чернокожих «арапчат» из Эфиопии, – напомнил англичанин.

– Мы его намажем ваксой, – отрезал Алёша.

Кучер, поморщившись, на что юный барин заметил: «Не криви рыло, Егор!», посадил оборвыша рядом с собой и коляска весело покатила к графскому дворцу.

Найдёныша, которому было лет семь от роду, и которого звали Митькой, служанки промыли и обработали на предмет насекомых в густых кудрях. Мальчику намазывали ваксой только лицо и руки, чтобы барин не заподозрил чего, но граф был гулякой, поэтому, семь – восемь «арапчат» в доме или восемь – девять, ему сложно было понять.

Однако, старая нянька, расспрашивая Митьку, поняла, что это тот самый ребёнок, рождённый покойной служанкой Анисюшкой семь лет назад от графа, тот, наречённый при крещении Димитрием, которого велено было отдать после женитьбы графа старому сапожнику, родственнику Анисюшке. Сапожник недавно помер, и Митька остался на улице – голодным, холодным, бездомным.

– Ох, как скорбела твоя матушка, когда приказали тебя отдать, за месяц, красавица, истаяла! – присказывала нянька новому «арапчёнку».

Алёша так привязался к Митьке, что и дня без него прожить не мог. Теперь они были втроём повсюду: и в саду, и за покупками, и на скачках, и на праздниках, и на прогулках, и в играх – всюду вместе: гувернёр, Алёша и Митька.

Как не скрывали слуги тайну нового «арапчонка» от графа, но слухи доползли и до его развесёлой персоны. Призвал барин к себе Митьку, потёр малышу лицо своим шёлковым платком, и глянули на графа виноватые Анисюшкины глаза с грустинкой. Не знал барин, что и делать! Боялся он жены, ибо графиня была нраву буйного и дикого. Оставить ребёнка – она может погубить его; увезти – Алёшка сбежит его искать. Вот оказия! Вспомнил барин, как когда-то любил он красивую служанку, и не захотел расставаться больше с Митькой, решив официально усыновить его. С этой вестью явился вечером граф к жене, запустила она в него антикварной вазой и не пожелала больше с ним беседовать, а приказала подать себе трёхлитровый графин красного вина, который тут же и выпила, закусив пастилой, и завалилась на свою лебяжью постель в расстроенных чувствах.

Надо сказать, была графиня хороша собой и очень богата, рода знатного, корнями идущего аж до Рюрика! Платьев: и парчовых, и бархатных, и атласных, и с каменьями дорогими, имела она до пятисот, а шуб – около ста! И вот лежит барыня на кружевной подушке, да и видит, как отворяются створки на дубовых шкафах её, а оттуда выходят платья и идут хороводом, словно девки за руки держатся, и приплясывают, и поют, негодные: «Во поле берёзонька стояла, во поле кудрявая стояла…»

Приподнялась графиня на локоточке и видит, всю спальню заполнил весёлый разноцветный хоровод, а в двери лезут, как бояре толстопузые, шубы, да прямёхонько – к постели, и ну щекотать хозяйку пушистыми рукавами, словно руками назойливыми! Закричала графиня, прибежала служанка, едва рассказала ей барыня, что с ней происходит, как хватил её удар, защекотали, милую, шубы совсем!

Овдовевший барин вскоре женился на молоденькой княжне, которая не возражала против усыновления Митьки. Сыновей убрал граф с глаз долой, определив в дорогой пансион, где они изучали многие науки, а когда закончилась учёба, оба были представлены ко двору.

Молодому императору приглянулся и бойкий, весёлый, толстенький Алексей, и степенный, высокий, стройный Дмитрий, оба с кудрявыми шевелюрами, как у графа – отца. А братьям на императорском балу запала в душу румяная с тёмными локонами несравненная Катенька Басманова, блиставшая тогда «на брегах Невы».

Утром император призвал братьев, а с ними – ещё троих высокородных юношей, в парк с лебяжьим озером, раздал им по золотому кольцу с орлами и объявил: «Тот из вас, кто спрячет в парке кольцо так, что я не найду, будет моим первым советником, ему сосватаю богатую невесту Катьку Басманову! Тот, чьё кольцо найду последним, будет тоже приближен ко мне! Кольца нельзя бросать в пруд, как нельзя их закапывать в землю! На всё про всё вам один час!»

На кольцах сделали пометки, и разбрелись по парку, кто куда, а за каждым юношей по три соглядатая приставлены. Парк осенний, листва опавшая подчищена, деревья голые, куда тут кольца спрячешь, да под пристальным взглядом? Дмитрий смекнул, что делать, идёт он вдоль берега, под чёрной крылаткой носовой платок на полоски рвёт и связывает. Снял незаметно с себя крестик, повесил его на эту верёвочку, надел на шею, а кольцо – на кожаный шнурок от крестика. Идёт хитрый Митрий вокруг пруда, пока соглядатаи зазевались, он шмыг в кусты с розовыми листочками, а там – парочка лебедей притаилась. Изловчился сообразительный юноша, накинул шнурок с кольцом одному из лебедей на шею и снова шествует вокруг пруда, как ни в чём ни бывало!

А по аллее уже император скачет на белой кобыле, час пролетел, как пять минут! Соглядатаи царю подсказки дают, он спешился, сразу три кольца нашёл: одно – в старом дупле, второе – в трухлявом пеньке, третье – под камнем вековым. Видел император Димитрия возле озера и умел он чужие мысли понимать. А Дмитрий думает: «Только бы на воду не посмотрел!» Посмотрел царь на воду, а там плавает пара лебедей, велел он их подманить. Как сняли с лебедя кольцо Митькино, похвалил его император и принялся искать кольцо Алексея. А тот стоит и думает: «Эх, до чего же умён наш император, эх, до чего же умён!» Понравились царю Алёшкины мысли, но никак не может он найти его кольца! Ходит по парку туда – сюда, звенит золотыми шпорами, из себя выходит, злится, а всё не сдаётся! Тут и дождь запокрапывал. А Алёшка улыбается почтительно да, знай, думает про себя: «До чего же умён наш император!» Тут царь и сдался! Оказалось, что Алексей подобрал жёлтый листик возле кротовой лунки, потоптался вокруг неё для вида, и, как бросились соглядатаи её обследовать, обернул он своё кольцо в этот жёлтый листочек и надел на палец мраморной статуи, мокрой, с прилипшими к ней осенними листьями!

От души смеялся император, и слово своё полностью сдержал. А, мы, господа, тоже часть истории, с чем я вас и поздравляю! Это великая честь! А в истории, где контролировать нужно не только свои слова и дела, но и мысли, важным может оказаться и опавший листик!»

Профессор закончил рассказ, за столом воцарилось радостное оживление, загремела посуда, Берёза побежала за чайником.

– Б-4, потоплен! – сообщил радостно Медунице дедуля, – Поэтому, у твоего папы немного восточный разрез глаз – ген несравненной Катеньки Басмановой, а у господина Фигурки взгляд «с грустинкой», как у Анисюшки!

– Здорово, дедуля, приподнять занавес истории! Но я не поняла манипуляций с платком, – сказала Медуница, сдвинув красивые восточные брови.

– Догадайся сама! Осенний ветреный день, какую верёвочку легче накинуть на шею лебедя: кожаный шнурок или невесомую ленточку из батиста, чтоб её не снесло в сторону ветерком?

– Дедуль, но ты не открыл ещё тайну названия той станции, помнишь? – спросила проигравшая Медуница.

– Она названа в честь одного отважного героя и его жены, которые очень любили друг друга, как редко кто друг друга любит, и умерли в один день и в один час! – ответил Фемистоклюс жизнерадостно, – Мазила!! Но, если ты принесёшь мне из кладовки баночку вишнёвого варенья, то я дам тебе шанс отыграться, да расскажу о корнях господина Паралличини! О, у него в роду были знаменитые музыканты!

– Уже бегу, дедуль! – весело отозвалась Медуница.

– Сегодня, – сообщил Пыш, – Бунькин сказал Мунькину: «Вы украли!» А Мунькин ответил Бунькину: «Не мог, потому что не читал!»

Все за столом заулыбались.

– Вспомнил, братцы!! – воскликнул с жаром Пышка, – Вчера на заседании нашего Союза выступала с докладом Л.В.Л. и в конце она прочла своё стихотворение «Творчество», я его записал на диктофон!

– И ты не привёл Люнечку к нам? – с обидой произнесла Варвара Никифоровна, – Эх, ты!»

– Она показала мне билет в Грецию и передала вам пламенный привет! – ответил поэт, ставя диктофон на скатерть и устанавливая его на полную громкость.

– Я с удовольствием послушаю Машу, – заявил энергично профессор, настраивая слуховой аппарат.

Из диктофона зазвучал спокойный, ясный голос:

«Мне снились комнаты, где свет

Потоком лился в щели ставней

На мягкий стул и на паркет

Узорчатый и стародавний.

Под стулом пыль, раздавлен мел

Обивка штофная потёрта,

И свет рассеянный висел,

Как на фламандских натюрмортах.

Как будто мягкий блеск слюды,

В сиянье свежести и глянца

На блюде высились плоды,

Какими – только любоваться.

Их аромат кругом идёт,

И, верно, сорваны недавно;

Вино в бокале – светлый мёд,

Чуть дрогнет и качнётся плавно.

Но я-то знала: на дворе,

По гомону пичуг счастливых,-

Весна, не осень в янтаре,

С погодой тёплой, но тоскливой.

И эта зрелость, и весна,

И сладкий пир уединенья

Со мной остались после сна

Для строк, для чувств, для вдохновенья!»

– Ой, дедуль, меня уже колбасит от стихов, – пожаловалась Медуница, – моё первое воспоминание: «Сколько лет тебе, девочка Мед, столько получишь ты нынче конфет! Да, смотри, не разевай рот, не то Подснежник их отберёт!» И сжимала я рот, как партизан, а в кулачках – конфеты, пока между пальцев шоколад не капал!

– Няа-м-ам-тьфу-ма-амм-тьфу-ммм! Вещь! В-з! – ответил Фемистоклюс.

Часть вторая. Счастливая награда.

Из таможни выкатил большой чёрный автомобиль, такой, что не снился и президенту Волшебного Леса. Мальчишки, игравшие в футбол на соседней площадке, остановили игру, уставившись на это диво.

Из машины вышел высокий мужчина мощного телосложения, с пепельными волосами и пошёл с развальцем к дому с освещёнными окнами.

Юные футболисты, не дыша, прижали пыльные носы к металлической сетке, ограждавшей площадку, каждый из них понимал, что это никто иной, как крутой воин Космического легиона, возможно, такой же крутой, как, сам, легендарный полковник Котс!

Прибывший герой, слегка приподняв полы длинного чёрного плаща, легко перепрыгнул через широкую канаву с водой, чем вызвал бурный восторг у мальчишек, провожавших его восхищёнными взглядами до самой двери Дома Черепахи.

Легионер шёл не спеша, разглядывая землю и весеннюю траву на ней, он готов был лечь на эту землю и обнимать, и целовать её, как невесту. В траве белели первые цветочки, простенькие и мелкие, словно капельки молока. «Наверное, какой-то «двоечник» из небесной мастерской придумал их», – подумал с улыбкой приезжий. А ещё он подумал о том, что, возможно, сегодня увидит, наконец, девчонку, которая, как маленький надоедливый мышонок, свила в его душе гнёздышко, и живёт в нём, и возится в нём, отвлекая воина от работы, и напевает незатейливые песенки, ухаживая за своими цветами. Она снится ему в образе садовницы, и от неё всегда пахнет растениями.

Он просветлел лицом и опустил глаза. На каменной дорожке извивался толстый дождевой червяк, воин взял его со словами: «Червь дождевой проложил колею, я не умру, потому что люблю!» и бережно положил его на землю. «А в детстве мы верили, что от дождевых червей бывают бородавки! Разве здесь может что-то случиться, когда рядом родная земля?! Безопасно, как в детстве!» – подумал приезжий и поднялся на знакомое крыльцо.

Затворив тихонько дверь за собой, легионер замер, прислушиваясь к своим приборам. В одном из пальто на заваленной одеждой вешалке находилось карманное оружие последней модели. И давно ли в эту уютную, пропахшую булочками, прихожую приходят вооружёнными? Странно. Поступило ещё несколько сигналов. Справа от двери в гостиной стоит человек, рост которого один метр восемьдесят восемь сантиметров, имеющий в себе технократический чип – имплант. Так-так. Это уже интересно. Фигуркин рост.

Легионер неслышно пересёк прихожую. В кухне пусто, под оранжевым абажуром, по-прежнему, стоит кресло, а на нём лежит спортивная газета, и пуховая шапка с длинными ушками. Здорово!

Старина профессор что-то рассказывает, сжав в руке серебряный подстаканник, остальные внимательно его слушают. Справа от двери стоит Фигурка, привалившись к стене и смотрит не на профессора, как все, а в полукруглое окно. Все постарели. Но сколько незнакомых молодых лиц!

Легионер перестал дышать, рядом с профессором сидела «девчонка» и смотрела прямо на него, на круглую нашивку легиона, под которой замерло его сердце.

В жизни она была ещё моложе. Просто, повзрослевший, умный, красивый ребёнок.

Храбрый воин неслышно отступил на два шага и поспешно бесшумно вышел из прихожей. На улице он глубоко вдохнул, нужно было сосредоточиться, ноги сами пошли в старый заброшенный сад, который встал из темноты, как белое облако. Словно туман, висело кружево на цветущих деревьях. Похолодало. Легионер обернулся на дом. Над кирпичной трубой поднимался дымок, видимо, Кро затопил камин. В сердце кольнуло.

Думай, Котс, думай. Что мы имеем? Два кружочка. Первый: друг твоей молодости, Фигура работает на «технаков», скорее всего, продаёт им воду, и, скорее всего, за технологии, а не за деньги. Технологии перепродаёт и богатеет. Что тебя удивляет? Ничего. Он с детства продавал всё, что можно продать. Второй кружочек: девчонка. Здесь ещё проще. Девочка насмотрелась сериалов про космических рыцарей и влюбилась в придуманного ею героя. Она ещё ребёнок. Забудь о ней, полковник! Это приказ.

Котс обнял большими руками ствол старой яблони и прижался к нему щекой. Память, не подведи, как там, в Пышкином венке сонетов, кажется, так:

«Окошко распахну – морозное дыханье,

И первая запевка соловья.

Без сна лежу в такие ночи я,

И жизнь вся от вершин до основанья

Открыта мне, а ей душа моя

Открыта, как полночное признанье…

Но спать пора! Чего же ради

Я слушаю печаль Антонио Вивальди,

Дворцовую печаль для вековых забав?»

Кто ты, Котс? Разве сможешь ты жить, как они? Ты разучился сидеть за столом с кружевной скатертью и есть торты серебряными ложечками, разучился слушать рассказы о былой жизни людей, разучился рисовать, смеяться, радоваться, играть в забавные игры, сочинять смешные песенки!

«О, флейта, о, царица, ожиданья

Застыли в скорбной позе у порога!

Улыбка – и мажорный взлёт желанья,

И пусть глядят завистливые строго,

Надменным, не понять им до конца,

Как гений славит замыслы Творца

И сам творит, Его душою став!»

Ты стал машиной, потому что это помогало тебе выживать самому и спасать тех, чья жизнь зависела от твоих действий в условиях, когда не хватало кислорода, а металл плавился, как воск! Только Пышкины стихи тебя связывали с этой жизнью.

«Воображенье в творческом полёте,

Свобода – птица, но не чижик в самолёте!»

Хорошо сказано!

Полковник перешёл к другой яблоне, будто ему хотелось обнять все деревья в залитом луной саду.

«Ах, эти ливни – кругом голова!

Под лапой ели слушает сова,

День оглушил её, исполненный жужжанья!

За рощей заиграл пастушеский рожок,

И на пригорке горицвет раскрылся в срок –

И время как судью призвать нет основанья…»

Вот именно. В их жизни многое изменилось за двадцать лет, а ты стал совсем другим. Ты – другой. Кто ты, Котс? Космический волк, который получил все награды, какие только может получить воин? Воин, который боится только одного – потерять Бога? Ты разучился общаться. Общаться и слушать соловьёв. А соловьи, как одурели, надо же!

«Талант – не деревенский раб без прав,

Он дирижёр капелей полуночных,

Взмах палочки – и, ото сна восстав,

Невидимая жизнь зерно взрывает в почве!

А в тёмном небе – звёздным узорочьем,

Заполнив все прогалины в мирах,

Иная жизнь, что обращает в прах

Галактики и звёзд пылающие клочья!»

Когда ты попал в легион, твоим наставником стал разжалованный полковник Котс, которого все звали Токсом, как он и представился. Он передал тебе весь свой богатый боевой опыт, и такого героизма, какой проявлял этот человек, ты больше не встречал, даже, в среде отважных людей. Он тебе передал и своё имя, когда пришло время заменить на имя твой курсантский номер «372».