Текст книги "Истории господина Майонезова (СИ)"

Автор книги: Людмила Литвинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Далеко идти и тяжело нести, – сказал усталый Кро, – а остальное – мелочи жизни, открываешь мешок возле озерка, галатусы сами заползают в него. Почти, что так. Я в пакет нарвал и секирусов, то есть, нарезал, конечно. Бормотусов добыть не удалось, я их даже не видел.

Все собрались за столом, унылые и помятые, последней пришла Ро в чёрной прозрачной шале и с красными распухшими веками.

– Какой ты молодец, Кро, что набрал почвы, возможно получится кое-что! – сообщила радостно Мушка, – Он и глины принёс, вечером будем лечить Пышу руки!

– Я всегда не любил фантастику, – пробурчал не довольный профессор, – все эти «галатусы», «бормотусы» и прочий вздор!

– Лучше молчать, друг мой, мы и так уже заработали штрафной месяц! – призвала полушёпотом Варвара Никифоровна, кивком указывая на потолок.

– На этом железном стуле можно простыть, – прошептала со слезами в голосе Ро, – я пойду за одеялом.

– Я завтра начну делать чехлы на стулья, желающие могут мне помогать! – сообщила Мушка, – О, очень вкусно, так может готовить только мой муж!

– Есть можно, – вяло отозвался Фигурка, – жаль, без соли; а что у тебя с руками, Пончик?

– У этой зверюги шкура с острыми шипами, в следующий раз помогай мне, дружище! Помнишь, как мы в детстве чистили огромного карпа? Он летал у нас по всей кухне! – ответил весело поэт.

– Я перед всеми очень виноват, но я реабилитируюсь, – сказал Кот и, проглотив остатки своей порции, убежал в комнату отдыха.

– Смотрите, над каждой дверью в комнаты отдыха, видимо, вилкой процарапано: «Остерегайтесь этого!» – обратил внимание оставшихся Пыш.

– Это, наверняка, дедулины назидательные заморочки, как и на чубуке, – еле слышно произнёс Адриано и добавил тут же, – молчу покорно, молчу, как галатус!

– Он, кстати, издаёт пыхтящие звуки, – сказал усталый Кро.

– Спасибо, Пыш, всё было очень вкусно, но здесь взгляду остановиться не на чем, – произнесла тихо Варвара Никифоровна. Она допила чай с листьями и отправилась в другую комнату отдыха, увлекая за собой профессора и Рокки.

– Мы уберём посуду, – прошептала Берёза, – все разбежались в молчании! Не припомню подобного ужина!

– Только берегите воду! – попросила Мушка и удивлённо заметила, – Почему никто не взял ягоды? Тут каждому по две штучки!

– Потому, что все оставили их тебе, Мушенька, и твоему малышу, – прошептала ласково Берёза.

– Всё будет лучше, чем мы думаем! Надо верить! – бодро заявила Мушка со счастливой улыбкой от уха до уха.

За завтраком снова ели галатуса и пили чай из листьев. Молчали и сопели под нос. Никто не присвистывал, не причмокивал, не нахваливал.

– Надо быть благодарными и за это, – сказала Мушка, – Кро тяжело даётся добыча пищи, а уж как не легко Пышу готовить этого дракона!

– Да – да, – отозвался живо Адриано, – за всё надо благодарить Бога!

– Я начала помадой за дверью чертить штрихи, как Робинзон Крузо, – сообщила Берёза, – главное, не заработать штрафов.

– Мне нужно идти по делам, – обронил Кот и направился в первую комнату отдыха, словно тяготясь праздной болтовнёй.

– И нам, и нам, – заспешила Варвара Никифоровна, увлекая за собой Ро в четвёртую комнату отдыха, – кстати, Адриано, у нас есть вакантная ставка для тебя!

– Делу время, а потехи – час! – произнёс с умным видом профессор и скрылся в третьей комнате отдыха.

Фигурка исчез во второй.

– Пойди, посмотри, что там за вакансия, – попросила мужа Берёза.

– Придётся ходить на охоту каждый день, – сказал Кро, – на десять человек нужно много пищи.

Мушка принесла из кладовки второй защитный костюм, на нём был только один надрез в центре живота.

– Похоже Котса убили! – воскликнул Пыш.

– Или он сделал харакири, – предположил Кро, – если костюм аккуратно зашить, то он ещё послужит.

Мушка пошла за нитками с «вулкана».

– Здесь происходило что-то не ладное, – озираясь, сказала Берёза, – и что такое «чужаки»?

Вернулся Адриано со словами: «По-моему, это – тривиальная виртуальная жизнь с высоким уровнем программы, предельно приближенная к реальной!»

– В этом омуте потонули многие, – сказала Рёзи, подавая мужу железные тарелки, – пойдём мыть, и за уборку, здесь не убирали долгие годы!

Мушка вывернула костюм на изнанку, возле разреза темнело бурое пятно.

– Готово, Кро, принеси сегодня воды в бутылке и почвы, – попросила Мушка.

Поспешили в комнату Пыша, Кро уже вышел из станции и смотрел на их иллюминатор, помахали ему, со страхом уставясь на его живот, и добытчик по серым просторам потопал за горизонт.

Пыш отправился на камбуз готовить ужин, Берёза и Паралличини уже бегали с вёдрами и швабрами. Мушка, приготовив ёмкости для почвы, принялась вязать чехлы для стульев в своём купе, напевая «Рождественскую песню».

«Интересно, здесь вышитые цветы перейдут в почву?» – думала Мушка – «Помидоры уже взошли! И это здорово!»

Вчетвером встречали Кро, он радостно показывал бутылку. С интересом принялись её разглядывать, после того, как она была установлена вместе с почвой и мешком в третьем боксе, сюда же Кро бросил заштопанный костюм. Маленькие радости серой планеты.

– Попался с водой бормотус, – сообщил охотник весело, – он что-то говорил, возможно, он разумен!

– Через двое суток, если не замёрзнет, выясним! – заявил энергично Адриано, – Запытаем!

– Я принёс большой пакет глины для тебя, Пыш, – прошепелявил Кро и направился в душ погреться.

– А он красивый! – воскликнула Мушка, – Глазки синие, как бусинки! Он нас разглядывает, а может, изучает!

Белая, почти прозрачная, лягушка прижала лапки к стенкам бутыли и вращала глазками, близко посаженными, на вытянутой, как огурец, голове, свесив на бок вырост, похожий на колпачок гнома.

– Только бы он не оказался ядовитым, впрочем, Токс их ел, – сказала со смехом Берёза, – а улыбается мило! Красавчик!

– Он что-то говорит! – воскликнул Адриано, – Включи, Пыш, связь с тамбуром!

Раздалось громкое пыхтение.

– Такие звуки издают галатусы, выдувая из ноздрей ил, – прокомментировал подошедший Кро с полотенцем на голове.

Белый мешочек на шее бормотуса задрожал, и исследователи услышали хриплый бас: «Ну и рожа у тебя, Котс, а ведь когда-то ты был симпатичным парнем, и зачем ты украл этот орден, и вляпался в эту муть? Ты даже не смог зарезать себя, только испортил хорошую вещь! Может тебе утопиться в этой канаве?! Решайся! Достойная могила для героя! Но здесь хоть нет камер и призраков!»

Снова раздалось громкое пыхтение галатуса, затем – скупое мужское рыдание, от которого все вздрогнули.

– Он ещё жив! – воскликнула Берёза.

– Нет, он это говорил когда-то возле озера, а бормотус запомнил, в незнакомой обстановке у него активизировалась память, и он выдал давний секрет полковника Котса, – объяснил Кро, – Что они только не повторяют! Мне сегодня сообщили: «Привет, озеро, это я, Кро, пришёл за рыбёшкой!»

– А призраки? – шёпотом спросила Рёзи, тревожно озираясь, – Мы сегодня не спали всю ночь. Кто-то плачет, кто-то ходит, жуть!

– Не бойтесь, – решительно заявил Пыш, – держаться вместе на взаимопомощи и доверии и объяснить нашим, что они «попались»! Этот разлад мы преодолеем!

Бормотусу стало холодно, он улёгся на дно банки и закрыл синие глазки прозрачными веками.

– Бедный Котс, – сказала Мушка.

Все её молча поддержали.

– Ого, сегодня прояснилось фиолетовое небо, в честь дня рождения Кро оно стало сиреневым! – воскликнула весело Мушка, – Вставай, лежебока, иначе начну петь в ухо! Слова не забыл?! Рёзи уже хлопочет в столовой!

Нарядная Берёза постучалась в спальню Варвары Никифоровны и попросила у заспанной Тётушки праздничный сервиз.

– Что за праздник сегодня, детка? – спросила не причёсанная и бледная Тётушка, – может лучше сидеть, как подобает мышкам?

И она зевнула в сторону камеры.

– Что Вы? Сегодня же юбилей нашего дорогого Кро! – воскликнула энергично девушка, – И мы будем его поздравлять!

Все уселись за стол, застланный греческой скатертью Берёзы, в центре него стояло большое зелёное блюдо, полное спелых секирусов. Взгляды устремились к нему, оно напомнило жаркий летний день, тёплый ветерок, треплющий белую скатерть на столе в центре зелёной лужайки, и другое блюдо, полное спелой клубники.

А это, зелёное, Адриано накануне слепил из глины, принесённой Кро, и обжёг в печи, на нём сохранились вмятинки от толстых пальцев гончара.

– Кро, – заявил трагически Кот, – от всех нас я дарю тебе этот пакет с картоном и красками, мне это больше не нужно. Я долгие годы занимался не тем, а следовало делать только одно – защищать наш Волшебный Лес от монстров! Я недавно искал носки в своём чемодане и наткнулся на этот пакет, не знаю, кто положил его ко мне, но он – твой! Только не думай, что я его спёр!

– О, спасибо, дружище! – с неподдельной благодарностью воскликнул счастливый Кро, – Я так давно мечтал о красках!

Мушка в шёлковой блузке разливала с большим удовольствием чай из листочков по красивым чашкам с изображением античных мыслителей.

Неулыбчивые Фигурка, Рокки и профессор наблюдали за ней. Берёза принесла на железном подносе тарелки с галатусом, встреченным суровым молчанием.

– Мы тебя очень любим, Кро, – сказала печальная Варвара Никифоровна, – прости меня за то, что я не смогла тебя там обеспечить должным образом, но здесь денежное место, и мы с Ро уже отправили особо крупные суммы на родину: и тебе на счёт, и на строительство консерватории, и на строительство оперного театра! Да – да!

Кро приподнялся и вежливо поблагодарил, с печалью в глазах.

– А мы подготовили для нашего дорогого юбиляра несколько музыкальных номеров, – сообщил бодро конферансье Паралличини в ярком галстуке и в белоснежной рубашке, – итак, дрессированный бормотус! Этот красавчик предложит почтенной публике свои поздравления в адрес виновника торжества! Встречайте!

От наблюдательного Пыша не скрылось то, что Фига, профессор с Тётушкой, Рокки и Кот уселись все рядом с одной стороны стола, а остальные пятеро – на свободные места с другой стороны. И первые, то есть «делатели», взирали несколько свысока и на происходящее, и на вторых, то есть, на «бездельников». Это и ранило, и забавляло поэта.

Адриано, между тем, словно заправский факир, снял с бутылки из-под воды салфетку и щёлкнул пальцами. Бормотус открыл глазки – бусинки, потянулся, зевнул так, что особо наблюдательные зрители увидели его желудок, лениво всплыл на поверхность и запыхтел, глядя на дрессировщика не мигая.

– Нет, брат, не надо изображать галатуса, уже поздравляй! – заявил дрессировщик – конферансье и щёлкнул дважды.

Бормотус задвигал белым мешочком на шее и сказал голосом Берёзы нежно и чувственно: «Не мучай ребёнка, мачо!»

Публика задвигалась, «бездельники» пришли в восторг, а «делатели» улыбнулись умилённо.

Паралличини погрозил забывшему текст бормотусу пальцем, и тот запел знакомым всем голосом весёлого композитора – толстяка:

«Тебя уподоблю я розе,

Внимающей соловью,

Ты милая девушка, Рёзи,

И я тебя нежно люблю!

Не веря шипам, их угрозе,

Ценю неприступность твою,

Ты милая девушка, Рёзи,

И я тебя нежно люблю!

И в каждом движеньи, и позе

Я смысл потаённый ловлю,

Ты милая девушка, Рёзи,

И я тебя нежно люблю!

О, ревность, подобно занозе

Изранила душу мою,

Ты милая девушка, Рёзи,

И я тебя нежно люблю!

Тебя уподоблю я розе,

Внимающей соловью,

Ты милая девушка, Рёзи,

И я тебя нежно люблю!»

И «делатели», и «бездельники» единодушно аплодировали, а некоторые из них даже подпевали бормотусу. Довольный дрессировщик, красный, как его галстук, сделал вид, что удивлён и заявил бормотусу: «Ну ты подводишь меня, брат!» Тот, словно осознав вину, заголосил на всю столовую: «С днём рождения Кро! С днём рождения тебя! Пфу – пфу – пфу!»

Зрители аплодировали, юбиляр раскланивался, конферансье, счастливо потирая толстенькие ручки, обратился к супруге виновника торжества: «Возможно, известная примадонна исполнит романс для своего мужа и порадует нас своим чудесным пением?!»

Ро попыталась взять ноту и заявила тут же: «Я не в голосе!»

– Тогда переходим к следующему номеру, средневековую сценку подготовили для вас известные вам актёры: за Пейроля – Мушка, за Беатрису – Пыш! Встречайте!

Зрители дружно захлопали в ладоши, приветствуя высокую Мушку в наброшенном на плечи плаще из серого шерстяного одеяла с нашитым поверх белым крестом, вышедшую походкой бравого крестоносца. Навстречу этому симпатичному рыцарю семенил Пыш, придерживая изящно невидимые длинные юбки и галантно кланяясь публике. На его голове торчал бумажный конусовидный колпак, с которого свисал на плечи газовый с весёлыми обезьянками шарфик Берёзы. Концом этой прозрачной накидки Пыш стыдливо прикрыл личико и запел визгливо дребезжащим старческим голосом, перемежая пение судорожным всхлипыванием:

«Позабыла я забавы,

Что мне шумные турниры?

Разъезжают в блеске славы

Там других сердец кумиры;

Мне же боли не унять,

И в кудрях – седая прядь;

Сердца бедного король,

Где любимый мой Пейроль?

«Бездельники» прыснули от смеха, «делатели» благосклонно улыбнулись. Мушка, поправив невидимую перевязь для меча, запела нарочито грубо угрожающим басом:

«Не желал любви доступной, -

Синим стал мой гордый нос,

Приобрёл оттенок трупный,

Щёки выбелил мороз!

Словно я к земле примёрз,

И в ногах такая боль!

Замерзает твой Пейроль,

Донна, вспомни обо мне,

Иль забудусь в вечном сне!»

Только Мушка закончила басить последнюю фразу, как округлила по блюдцу глаза и с ужасом прошептала: «Из четвёртой комнаты отдыха выглянула белая фигура в саване!» Пыш сказал: «Да, я тоже его заметил, жуткий некто!»

Все уставились на указанную дверь.

– Нет, дети, – решительно заявила Варвара Никифоровна, – это наше с Рокки рабочее место, и там не может быть никого, кроме нас! Чужаков мы не потерпим!

При слове «чужаков» все переглянулись.

– Есть ли у вас ещё номера? – спросила она и объяснила своё нетерпение, – нам пора зарабатывать деньги, хватит прохлаждаться!

– От однообразной пищи случаются подобные явления, – сообщил профессор, – нарушение восприятия.

– Кро, прими от нас с Рёзи наше скромное музыкальное восприятие, то есть, пардон, поздравление, – поспешно выпалил Паралличини, боясь, что публика намеренна разбежаться.

Нарядная неразлучная пара встала напротив юбиляра и запела весело с юмором:

«Наш храбрый охотник Кро

Галатуса взял за ребро

И сунул его в ведро!

А сам, как влюблённый Пьеро,

Пред очи явился к Ро!

Сказал он: «О, дайте, перо,

Я стансы сложу Вам про,

Про то, как однажды в метро

Роккульку увидел Кро!

Как будто из пушки ядро

Бабахнуло прямо в нутро!

Как будто свалился в ситро

Всемирноизвестный Дидро!

И в свадебное бюро

Помчались Ро и Кро,

Помчались Ро и Кро

Под музыку из болеро!»

Зрители: и те, и другие, довольно аплодировали с приятными улыбками. Рёзи резко прижалась к Адриано со словами; «Он опять открыл дверь и неприятно так поманил Рокки! Мне страшно!»

– Это нам сигнал, – сказала энергично Варвара Никифоровна, – мы, явно, засиделись, спасибо, всё было вкусно и мило!

И она увлекла за собой напуганную Ро в дверь четвёртой комнаты. Профессор уставился на эту дверь, за ней было тихо.

– По-моему, – начал нерешительно Кро, – вы стали жертвами виртуальных игр!

– Это, на первый взгляд, а на второй – тяжёлая работа, а на третий – служение обществу! – заявил самоуверенно Кот, – Но я хочу вас поставить в известность, что мне вчера дали две штрафные недели за нецензурную лексику, хоть как выражаться цензурно в боевых – то условиях?

– А мне вчера дали две недели за злоупотребление алкоголем, но мы с Ксенией отмечали годовщину свадьбы, вы должны это понять! – сообщил, поднимаясь, Фига.

– Это печально. Да, всё очень вкусно, дети, и очень мило, – сказал Войшило, – но у меня в одиннадцать начало третьего раунда переговоров, хочу в корне изменить внешнюю и внутреннюю политику Волшебного Леса! Пора преодолеть заскорузлую рутину! Мне, кажется, тоже вчера дали какой-то штраф за рукоприкладство в парламентской работе.

– То есть, мы вас обслуживаем, а вы нам накручиваете срок наказания! – невольно вырвалось из красного Паралличини.

– Что делать, друг! – констатировал Кот, – Мы работаем на человечество, поэтому вам, не способным этого делать, приходится работать на нас!

Они встали и ушли по своим «рабочим» местам.

– Их не напугать, Кро, – сказала горестно Мушка, – они сами меня пугают, а от наших слов у них сводит челюсти.

– Вы тут думайте, а я, с вашего разрешения, сегодня не пойду на охоту, я вчера много еды принёс, а по случаю своего дня рождения отосплюсь, устал я что-то, да и Рокки каждую ночь то плачет, то борется с какими-то «держимордами»! – печально сообщил Кро и добавил бодрее, – Спасибо за всё, друзья!

Он ушёл с пакетом красок, шагая, как старик. Помолчали.

– Посмотри, мачо, что там делают наши бизнес – леди? – попросила Берёза.

Адриано вернулся через пару минут и со смехом сообщил: «Считают деньги и раскладывают их по кучкам: «на рекламу», «на лапу», «в министерство», «строителям» и так далее».

– Деньги? – удивилась Мушка, – А у Фигурки алкоголь, да ещё с Ксенией?

– Так построена хитроумная программа, – объяснил Адриано, – конечно, у них нет денег, как у Фиги выпивки, но мозг воспринимает этот обман как реальность.

– Что нам делать, Пыш? – спросила Берёза, чуть не плача.

– Сегодня никто из них даже не заметил, что они сидят на тёплых чехлах, а не на железяках, – сказал Пышка, – но мы продолжаем работать: Мушка довязывает коврики, я пойду обрабатывать новую партию галатуса, вы занимаетесь чистотой и порядком.

– Мы сейчас постираем все подушки, – отозвалась живо Берёза, – а завтра – все одеяла!

– Скоро будем есть помидоры, – сообщила Мушка, – жаль, с цветами не получается, вышила настурции, и фиалки, и розы, и тюльпаны – ни один цветок не перешёл в почву!

– Остались мои любимые одуванчики, дерзни, детка! – весело подбодрил жену Пыш.

– Мушенька, забыла тебе сказать со всеми этими разладами, что мы нашли у Адриано, не поверишь, в кошельке несколько зёрнышек апельсина! – радостно сообщила Рёзи.

– Ура! – воскликнула Мушка, – А странно, что профессор не заинтересовался бормотусом, он такой милый!

– За работу, бездельники! – ласково скомандовал Пышка.

После ужина деловые люди отправились по делам, задержался лишь Войшило.

– У господина Майонезова, – сказал он, – сложился определённый стиль письма: куча мелких деталей, старых словечек, одним словом, всякой всячины, которую, когда разгребёшь, заблестит внизу золото, я имею в виду идеи! Не теряйте здесь времени в праздности, молодой человек, это повредит Вашему таланту, опишите наши последние приключения!

– Ему сложно держать в пальцах ручку, очень распухли руки от ссадин и уколов, несмотря на наши врачевания, – печально ответила за Пыша жена.

Профессор удивлённо пожал плечами и отправился писать тезисы выступления на телевидении.

Адриано и Берёза, вздохнув одновременно, начали собирать со стола посуду. Кро принёс краски и произнёс фундаментальную фразу: «Сейчас все будем рисовать, если мы их и себя любим!»

– У меня вопрос, – первой взяла слово Берёза, – чем мы будем приклеивать к стенам картины?

– Если долго варить шипы и плавники галатуса, получается отличный клей, мы им уже склеили бумажный колпак, – ответил Пышка.

– У меня вопрос, – вторым взял слово Адриано, – в туалете на боковой стене есть не большая дверца в четвёртую комнату отдыха, а из четвёртой комнаты отдыха нет никакой дверцы в туалет?!

– Мы разгадаем эту тайну, – пообещал Кро.

– У меня вопрос, – взяла слово Мушка, – здесь всё растёт даже без полива, на станции уже выросли три куста помидоров, десять кустов секирусов, взошли апельсины; почему вся планета серая, без растительности?

– Я думаю, – ответил Кро, – здесь чьё-то охотничье угодье, они разводят галатусов, а секирусы, бормотусы и совсем мелке рачки, которыми питаются галатусы, остались от предыдущего этапа развития планеты.

Повисло напряжение, все вопросительно уставились на Кро.

– Раскалывайся, брат! – предложил Паралличини, – Иначе потащю тебя в духовочку, как много лет назад!

– Я видел железного робота, который собирал в металлическую сетку галатусов, – «раскололся» Кро.

– И ты ничего нам не рассказал! – воскликнул Пыш, – Мы даже не знаем всех опасностей, которым ты себя подвергаешь!

– Я был подготовлен к встрече, – сообщил Кро, – один добросердечный бормотус от лица Котса накануне сообщил из озера: «А вот пожаловал и железный Робин – Бобен – Барабек!» Он, вероятно, запрограммирован на движение и на белок, пройдя рядом, он меня не засёк, видимо, этому препятствует костюм.

Кро прошепелявил ещё что-то невнятное.

– Бедный, Кро! – с ужасом выдохнула Мушка.

– Какой ценой нам достаётся пища! – воскликнул темпераментный южанин Адриано, – А эти бездельники – игроки считают нас своим обслуживающим персоналом!

– Поэтому, за работу, друзья, – предложил Кро, – я нарисую Дом Черепахи среди осенних клёнов.

– А я нарисую нас всех за столом на полянке у пруда, – сказал Пыш.

– Я нарисую детей в яркой одежде, возможно, наших уток, кормящих у пруда лебедей! – радостно сообщила Мушка.

– А я нарисую Мотильду Васильевну в платье с кружевным воротничком, то есть, мою маму, которая кормит Подснежника и Медуницу, приговаривая: «За папочку ложечку, а теперь ложечку за мамочку!» – произнесла совсем сентиментально Берёза с блестящими влажными глазами.

У Пыша и Мушки от её слов глаза наполнились влагой, а сердца щемящей болью.

– Я изображу, пожалуй, гостиную в Доме Черепахи, где мы по вечерам поём и пьём чай за круглым столом с кружевной скатертью из чашек с хризантемами! – энергично заявил Паралличини, выпятив живот и три подбородка.

– Интересно, почему он не замечает «Глорию»?! – хриплым басом спросил проснувшийся бормотус.

Художники вздрогнули от неожиданности.

– А, действительно, Кро? – поинтересовался Пышка.

– Я думаю, – с умным видом прошепелявил Кро, поправляя очки, – или от самой станции, или от креста идёт излучение, которое мешает роботу видеть этот объект.

– От креста?! – удивлённо воскликнул Адриано.

С металлическим шумом дверь одной из комнат отдыха распахнулась, и Фигурка пьяной походкой, даже не взглянув на сидящих за столом, прошёл в своё купе, бормоча слова оправдания, что-то вроде: «Ксюшенька, последний раз прости подлеца!»

– Нате вам, наклюкался! – с негодованием воскликнул Паралличини, – Видимо, у нас ещё парочка штрафных недель! Как тут заниматься живописью, тем более, когда ни разу не держал кисть в руках!

– Хорошо, что на красках есть цветные наклейки, по названиям мы бы цвета не определили, – сказала философски Берёза, – не плачь, мачо, ты же земляк Рафаэля.

– Я думаю, бормотуса надо выпустить, Кро, – произнесла Мушка, промывая кисточку, – он так внимательно наблюдает за нами, вдруг у него есть интеллект и семья!

– Я думаю, бормотуса надо выпустить, Кро! – повторил голосом Мушки белый лягушонок из бутылки.

Усталый и бледный Кот прошмыгнул в свою спальню, бросив любопытный взгляд на перепачканных красками художников. Дверь за ним гулко захлопнулась, послышались нервные шаги и какие-то обвинения с выкриками.

– Поздравляю, ещё неделя! – не удержался от комментария Паралличини.

Загремели стулья в четвёртой комнате отдыха, Варвара Никифоровна и Рокки появились растрёпанные и не довольные, они пожелали собравшимся у стола спокойной ночи и разошлись по своим купе. Трагически вздыхая, вышел несчастный и расстроенный профессор, держась за сердце.

– Тяжёлый день. Я, пожалуй, сегодня лягу в комнате, где помидоры, постели мне, пожалуйста, Рёзи, моя Варюша каждую ночь кричит и обещает надавать по морде каким-то «держимордам»! Как бы она меня с ними не перепутала! А вид растений и их запах меня успокаивают.

Профессор, вздыхая, ушёл за Берёзой в бельевое купе.

– За дверцей в туалете, наверняка, управление комнатами отдыха, надо найти ключ! – осенило Пышку.

Он первым закончил свою «Поляну» и пошёл варить клей в камбуз. За чёрным иллюминатором не было ни одной звезды.

– Бедный Кро! – сказал вслух поэт, разглядывая свои больные израненные руки со следами ожогов.

Прибежал Адриано мыть кухню. Картины решили сразу же приклеить на стены, чтобы за ночь не покоробился картон. Пока Пыш и Кро занялись этим липким делом, девушки уединились в купе Мушки.

– Посмотри на мою скатерть, чего только на ней нет! И ландыши, и твои любимые васильки, и георгины! Но не один цветок не сошёл в почву! Она у меня стоит наготове под столом! Зачем тогда эти нитки? – воскликнула огорчённо хозяйка комнаты.

– Чтобы у нас была такая красивая большая скатерть на столе! – ответила Берёза, восторженно разглядывая великолепные фиалки, разноцветные лилии, изящные ирисы, розы, анютины глазки, нежные крокусы, – Они, словно живые!

– Давай вместе вышьем одуванчик, – предложила Мушка, – вдвоём справимся!

Рядом склонились две красивые головки: тёмная и светлая.

Девушки старательно взялись за дело, и вскоре на скатерти появился не большой жёлтый цветок на тонкой ножке с резными листьями у корневища. Обе смотрели на него с большой надеждой, Мушка поставила на колени бутылку с серой почвой, а Берёза поглаживала одуванчик красивыми пальцами, у неё от напряжения выступила влага над губой, и начала пульсировать жилка на точёной шее.

– Он стал выпуклым! – радостно воскликнула девушка, не спуская глаз с цветка, – Точно!

Цветок дрогнул резными листьями и замер.

– Он уже пушистый! – прошептала Мушка.

– Ну давай же, давай, миленький! – умоляюще проговорила Берёза, пытаясь иголкой подцепить его с ткани.

Одуванчик шевельнулся всем тельцем и расправился, словно бабочка после зимней спячки. Рёзи поднесла ткань к самой почве, и Мушка направила в неё долгожданного питомца. Это был настоящий цветок, нежный и беззащитный, жёлтый, как вылупившийся цыплёнок! Первый цветок станции «Глория полковника Котса» торжественно перенесли в бельевую комнату и поставили рядом с помидорами, на кустах которых висели уже бурые плоды, прозванные «помидорусами».

Часть вторая. Криз.

За иллюминатором, словно спелый баклажан, висел фиолетово-чёрный вечер. Пышка с женой, утилизировав шкуру и плавники галатуса, уселись в своём купе друг против друга. Замёрзшие следья Мушка грела на стопах мужа, который ласково обнимал её колени. Пыш любовался Мушкой, Мушка любовалась Пышем. Через приоткрытую дверь проникал свет из столовой. Они не хотели включать электричество потому, что автоматически закроется экраном иллюминатор, и появится, как заметил Паралличини, состояние кильки в железной банке.

– Мне здесь снятся фантастические сны, – сказала Мушка с улыбкой. Пыш в ответ прочёл из своего раннего:

«Не верьте снам,

Душа, как ветер,

Гуляет ночью по планете,

Там подглядела, здесь взяла

Картинку, образ или чувство,

И это сложное искусство –

Осмыслить, где она была!»

Пышка имел в виду, конечно, совсем другую планету, звенящую кузнечиками и птичьими голосами, полнящуюся ароматами растений, самую красивую и родную.

Железная кружка на столе задребезжала, супруги уставились в иллюминатор, как по команде. Прямо к станции шагал большой робот.

– Силы небесные! – взмолилась Мушка на икону Девы Марии.

Робот тяжело дотопал до самой могилы Котса, постоял возле неё минут пять и повернул назад.

– Он шёл по следу, вероятно, у Кро дырявый мешок! – произнёс напуганный поэт, – Я и не предполагал, что Робин такой большой!

Супруги не успели перевести дух, как услышали резкий пронзительный вопль: «Помогите! Меня душат!»

Босяком бросились к Фигуркиной спальне, возле которой уже стояли охваченные ужасом Адриано и Берёза, а Кот отнимал от шеи Фиги Фигины же руки! Берёза принесла большой термос и налила, расплёскивая, чай в железную кружку, посиневший Фигурка громко отхлебнул из неё, отвернулся к металлической стенке и тут же уснул.

– Вы видели робота? – заговорил возбуждённо композитор, – Он разнесёт «Килькин дом» за пять минут!

Послышалось громкое беспокойное бормотание с выкриками в бельевой комнате.

– Успокоив одного пациента, медперсонал перешёл в другую палату! – констатировал Паралличини.

«В результате гравитационной нестабильности в разных зонах образовавшихся галактик могут сформироваться плотные образования с массами близкими к массе Солнца. Нужна ли власть в подобных «протозвёздных образованиях», сможет ли она снижать стохастичность в социальном пространстве Космоса, и в какой форме она будет реализовываться?» – спрашивал профессор у помидоров, протянув к ним для убедительности речи правую руку, как Цицерон.

Берёза налила в его кружку из термоса, оратор, не просыпаясь, отпил из неё и тут же захрапел.

Не сговариваясь, впятером подошли к открытой двери Варвары Никифоровны. Примадонна, сурово сдвинув брови, не открывая глаз, заявила: «Я докажу вам, бездушные чиновники – карьеристы, что центр оперного вокала – это вам не банановый кексик!»

Не успел Адриано спрятать улыбку, какой врач улыбается больному родственнику, как из соседнего купе, словно Офелия, выплыла Рокки и пошла вокруг большого стола с открытыми глазами, вытянув вперёд руки, приговаривая с милой улыбкой на осунувшемся личике: «Кро, милый мой Кро, скоро у тебя будет яхта!»

Паралличини покрепче вцепился в металлический стул, а Берёза – в термос.

Красивые зелёные глаза Кота заискрились и стали почти чёрными. Ро, в розовой трикотажной пижамке, с влажными ещё, после душа, длинными пушистыми волосами, была обворожительной. Кот невнятно замычал. Берёза, прочувствовав сцену изнутри, обняла лунатичку за плечи и завела в комнату, где, положив на ухо подушку, выводил розовым носом свои замысловатые «хры – хры – пиу» худой, как весенняя белка, Кро.

– Ложись, детка, запри дверь и никому не открывай! – наказала строго Рёзи, поцеловав Ро, как в детстве, в макушку.

Кот уставился безумными глазами на Пыша и жалобно сообщил ему из раннего Майонезова: «Я птицу увидел, своим опереньем она застилала луну!»

Пыш ответил ему назидательно и, даже, с угрозой стихами из этого же цикла:

«Свобода, свобода, свободен тут каждый!

Цветы тут растут до небес!

А месяц, с высокой секвои упавший,

В гнездо великанье залез!

Здесь ящер свободен – ни рыба, ни птица,

Он солнце везёт на горбу!

Но вот начинает на камне светиться

Короткое слово «табу»!»

Кот выслушал этот длинный приговор с акцентом на последнем слове, издал животный звук и, несколько раз, со всей силы, стукнув головой о металлическую стену, убежал в своё купе. По станции пошёл гул, камера зловеще замигала. Оставшиеся уставились на неё в напряжённом ожидании.

– Штраф пришлют по почте! – высказался через пять минут красный тенор.

– Пойдёмте к вам, попьём чая, – сказала, обессилев, Берёза, крепче, словно младенца, прижав к себе большой термос.

Несколько минут молча пили небольшими глотками горячий ароматный чай из металлических кружек.