Текст книги "Дорога к тебе. Ч. 2 (СИ)"

Автор книги: Людмила Мацкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Соне показалось, что мужчина был не совсем трезв, поэтому она и ответила лаконично:

– Прости, но не решилась.

– Я добрый, прощаю, – собеседник невесело рассмеялся, – зато ячейку общества сохранила. Хорошая женщина! Поставь себе плюсик в список добрых дел и гордись им до конца жизни.

– Зачем ты так зло? – спросила она удивленно.

– А ты знаешь, как надо? – тут же отпарировал он.

– Не знаю, но не так. Мы же не сделали друг другу ничего дурного.

– Тоска, Сонечка, тоска... Вот сижу и думаю: уже немолодой мужик, не кретин вроде, чего-то в жизни добился. Считал, что все у меня есть, а чего нет, то куплю. А вот тут приключился облом: я влюбился... Опять же считал, что быстро разведусь. Очень хотел, а вот не смог. Сложно все это. В общем, трус я, Сонечка. Никому б не признался, а тебе говорю. А что не позвонила – ерунда, я б добился...

Не дослушав, она положила трубку. Грустно все это, но было хорошо и правильно, что и он поставил точку в их несостоявшейся истории. Свою, жирную, она поставила уже давно. Так бывает: в какой-то миг закружилась голова. Отчего? А кто его знает... Наверное, оттого, что еще молода, что слишком долго была одна. Тогда, приняв решение, она, сама того не ожидая, быстро забыла о неожиданном увлечении, а когда вспоминала, то качала головой, удивляясь, как могла дать вторгнуться в ее жизнь тому, что было ей совершенно не нужно. Как это говорят: победа тела над разумом? Или нет, лучше сказать по-другому: сошла с ума, но остановка оказалась не ее. Да и страдать, по правде говоря, особенно было некогда: дети, дом, работа занимали все свободное время. А теперь еще и Роман... Жалко было лишаться хорошего друга, но связывать с ним судьбу она не хотела. Лучше уж одиночество, чем жизнь с тем, к кому совершенно равнодушна. Ее мужем мог стать только один человек, но ему-то она и оказалась не нужна.

В очередной раз захотелось взять детей в охапку и очутиться где-нибудь на берегу теплого моря. Стоило об отпуске подумать серьезно, а еще лучше поговорить с Николаем Ивановичем. Он, конечно же, подскажет, как это лучше организовать, а может быть и захочет поехать с ними. Правда, одной с детьми, наверно, будет тяжело. Придется брать еще и няню.

Мысли опять вернулись к рассказу Романа о странном человеке с биноклем. Она была почти уверена... Нет, она была абсолютно уверена, что знает, кто это был. Весь следующий день Соня, боясь самой себе признаться в этом, ждала Женю, но он так и не появился. С тех пор прошел месяц, и она опять успокоилась, решив, что все это лишь плод ее воображения.

Хватало и других забот. Вот, например, на прошлой неделе у нее в кабинете неожиданно появился старший Климов, отец Романа. Объяснил это просто: проезжал мимо и решил зайти. С последней их встречи он изменился: волосы поредели, болезненная худоба стала еще заметнее, отчего казалось, что старший Климов стал меньше ростом. Он вежливо расспросил ее о здоровье детей, Николая Ивановича, а потом вдруг с досадой выпалил:

– Догадалась, небось, зачем на самом деле пришел?

Соня пожала плечами.

– Зачем бы ни пришли, спасибо, что не забываете.

– Ты вот что, Софья, если что не так, то не обижайся на старика. О сыне пришел поговорить. Он у меня один, а внуков дождаться не могу. С женой уже полгода как развелся, а до сих пор определиться не может. Девушки вроде какие-то рядом крутятся, да ни одной постоянной. Только вот к тебе и прикипел. Скажи правду, что между вами?

Соня улыбнулась.

– Не волнуйтесь об этом. Я уж Вашей жене говорила, что ничего, о чем бы следовало вам беспокоиться, нет и быть не может. Заходит иногда поговорить, так что из этого?

– Столько лет знаете друг друга, – вдруг обидчиво заговорил Климов, – а на моего сына даже внимания как на мужика не обратила? Может с ним что-то не так?

Соня, не ожидавшая такого оборота, рассмеялась, а потом вдруг посерьезнела.

– Уж если такой откровенный разговор между нами, то извольте... С ним все так. Он хороший человек, но не для меня. Я замуж не собираюсь, да и детей больше иметь не хочу, этих бы до ума довести. А Вам ведь внуки нужны? Вот и поговорите с Романом откровенно, ему и вправду давно пора детьми обзаводиться.

Расстались по-дружески, только на прощание старший Климов попросил:

– Ты уж не говори Ромке, что я приходил. Он у нас обидчивый.

Соня согласно закивала головой.

В середине недели позвонила Маша, жена Егорова, и сказала, что в субботу хочет навестить ее и детей. Она была редкой гостьей, и Соня обрадовалась: Маша ей нравилась. Чуть позже позвонил сам Егоров и напомнил о своей просьбе. Соня заверила, что обо всем помнит. А просил ее накануне Егоров осторожно разузнать, что случилось с его женой. Вот уже несколько недель Маша была сама не своя, но на разговор об этом не шла. Терпение Егорова кончилось, когда он застал жену плачущей. Она как-то попыталась объяснить свое состояние, но он не поверил ни одному ее слову. И грозный Егоров, который без памяти любил жену и дочь, вдруг испугался, поэтому-то и попросил помощи у старой приятельницы.

Кабинет Сони находился на солнечной стороне, и она, несмотря на опущенные жалюзи, целый день изнывала от жары и духоты. Рабочий день подходил к концу. Осталось лишь навести порядок на столе и можно будет уходить. Вот в этот момент и раздался стук в дверь.

– Войдите, – рассеянно сказала Соня и посмотрела на посетителя.

Румянец начал медленно заливать лицо, сердце, казалось, застучало где-то у горла, и она судорожно сглотнула. На пороге стоял Женя. Соня с трудом отвела от него глаза и нашла в себе силы указать рукой на стул. Он сел напротив.

– Не ожидала?

Голос за прошедшие несколько лет нисколько не изменился и был до боли знакомым.

– Нет.

Соня отрицательно покачала головой. Она уже взяла себя в руки.

– Сразу скажу, что ничем не помешаю твоей жизни. Прошлое пусть останется в прошлом, раз ты так захотела, – после этих слов брови Сони удивленно взлетели вверх. – Я только прошу разрешить мне видеть детей и участвовать в их жизни.

– Так это все же был ты... – упавшим голосом пробормотала она.

Ей хотелось добавить, что не очень-то он торопился прийти сюда, но она сдержалась.

– На дне рождения детей? Да! – Женя отпираться не стал.

– Тайком прийти в мой дом не лучшая затея.

– Прости, но ничего другого не пришло в голову. Ты ведь не пригласила.

Каяться он, кажется, не собирался, это ясно, но и обвинять себя Соня позволить не могла.

– Скажи, а почему я должна была это сделать?

Голос звучал насмешливо, и это выбило Женю из колеи.

– Да потому, что дети и мои тоже!

Он это выпалил довольно громко, а потом, словно спохватившись, уже более спокойно спросил:

– Почему ты не сообщила о беременности?

– Не сообщила? – снова насмешливо переспросила она и посмотрела ему прямо в глаза. – То есть не написала, не позвонила, не послала телеграмму? Для начала я должна была узнать причину, из-за которой осталась одна.

Соня немного помолчала, а потом с горечью добавила:

– Обещал не оставлять никогда, но оставил. Так что ж теперь...

Женя попытался было ответить, но она подняла руку, призывая к молчанию.

– Молчи, я знаю, что твои слова не стоят и гроша. Уходи, не хочу говорить на эту тему, не хочу, чтобы ты был вхож в мой дом.

Женя побледнел, опустил голову и молча вышел, а Соня наконец-то смогла позволить себе заплакать.

Следующим днем была пятница. Когда Соня приехала на работу, то увидела Женю, терпеливо переминающегося с ноги на ногу возле ее кабинета. Она первый раз видела его не в штатском и не могла не признать правоту тех, кто утверждает, что форма красит мужчину. На память тут же пришла шутка Жени, что в форме он будет ей к лицу. Наверно, это могло быть правдой, наверно... Она молча открыла дверь и вошла.

– Я прямо со службы, – как-то буднично сообщил он и тоже переступил через порог.

Соня пожала плечами, открыла окно, чтобы впустить утреннюю прохладу, и задумчиво посмотрела на посетителя.

– Кофе будешь?

Женя кивнул головой и устроился на том же месте, что и накануне.

Когда кофе был выпит, хозяйка кабинета вопросительно посмотрела на посетителя.

– Мы не все обсудили?

Видно было, что за ночь оба обдумали, о чем скажут друг другу при новой встрече. В том, что встреча состоится, никто из них не сомневался. А договорить было необходимо...

– Я всегда знал, – начал Женя, – что место Вени мне не занять. Он навсегда останется для тебя первым, а я – вторым. Ты стала нужна ему – и тут же напрочь забыла обо мне. Конец кино... Я сутки сидел и ждал хоть звонка, хоть слова, но все было как всегда: он зовет, а ты идешь, не замечая никого вокруг. Зачем мешать, раз уж вы снова вместе? Клянусь, я не знал, что его не стало. Ушел, потому что хотел о тебе забыть, уж слишком долго тянулось это наваждение. Поверь, очень старался, но ты часть меня, и я не смог этого изменить.

Женя замолчал, не решаясь продолжить. Если говорить правду, то он до сих пор не понимал, как столько лет прожил без Сони. Это было какое-то ослепление, какое-то заклятие, которое позволило ему отдалиться от нее и просуществовать такое длительное время будто в забытьи. Сейчас словно пелена спала с его глаз, и все то немногое, что было ими пережито вместе, стало для него еще более дорогим и значимым.

Кто-то заглянул в дверь, но тут же ее осторожно прикрыл. Они этого и не заметили: каждый вспоминал тот ставший для них роковым день.

– Веня не был мне верен, – задумчиво сказала Соня, – однако я всегда знала, что он вернется. Очень хотела, чтобы твои обещания оказались правдой, но увы... С нами, женщинами, такое бывает: верим тем, которым веры нет. Банальная история...

– Мы можем это исправить сейчас? – спросил Женя, не обращая внимания на упрек. – У нас же дети...

Он так и не смог поднять глаза. Опустив голову, смотрел на свои руки, лежащие на коленях.

– Жить вместе ради детей? Нет, не хочу, – Соня горько усмехнулась и тихо покачала головой. – А то, что было между нами, давно в прошлом. Не стоит и пытаться... Это тебе не реанимация.

Они опять замолчали, каждый обдумывал слова другого.

– Я с себя вины не снимаю, – Женя сжал пальцы в кулаки и положил руки перед собой. – Мне жаль, что так все вышло. В таком случае еще раз скажу, что устраивай свою судьбу, как знаешь, я мешать не буду. Прошу только позволить встречаться с детьми. Нам ведь уже под сорок, а у меня, как оказалось, никого кроме вас нет и, видимо, не будет.

Соне стало грустно. Жалко было и себя, и Женю. Опять хотелось заплакать. Она, с утра полная решимости отказать ему во встречах с малышами, сейчас была совсем не уверена в правильности принятого решения. Прошлое касалось только их, дети же были ни в чем не виноваты. Однако и поддерживать с Женей хоть какие-то отношения не хотелось: еще была жива обида, нанесенная им, еще помнились слезы.

– Хорошо, – неожиданно для себя вдруг согласилась она, – приезжай в субботу или воскресенье. Дети просыпаются в восемь, до обеда можешь быть с ними.

Женя, по-прежнему не глядя на нее, согласно кивнул и, не прощаясь, вышел. Этот разговор отнял у него все силы.

Часть тринадцатая

Конечно, он приехал раньше времени, поэтому и остановился недалеко от поселка, чтобы перевести дух и справиться с волнением. Кажется, все было им учтено: для дочери – кукла, для сына – машина, для Сони – цветы. Он понимал, что подарки были самыми обыкновенными, но на большее фантазии не хватило. Спрашивать же у кого-то совета не хотелось, слишком уж было для него все личным и важным. Куплен был и большой набор шоколада, но он не знал, одобрит ли это Соня, поэтому и положил его на самое дно нарядного пакета.

Ровно в восемь Женя нажал на звонок и, когда ему ответили, назвал фамилию. Ворота, впуская его, медленно раскрылись, и он въехал во двор.

– Здравствуйте! – поприветствовал гостя охранник. – Я Денис. Софья Дмитриевна просила подождать в столовой, дети уже встали.

Он пошел вперед, указывая дорогу, а Женя с горечью подумал, что, прожив столько лет, никогда и не видел, как засыпают и просыпаются маленькие дети. В доме было прохладно и тихо, только откуда-то изредка доносились голоса малышей. Пришлось ждать, и эти двадцать минут показались ему вечностью. Соня спустилась, наконец-то, со второго этажа, держа детей за руки.

Она была в каком-то ярком легкомысленном сарафанчике со множеством оборочек, и Женя отметил, что он делал ее моложе и привлекательнее. Но дети, его дети, являлись, конечно же, самыми красивыми детьми на свете! На девочке было желтенькое платьице, что делало ее похожей на нежный одуванчик, на мальчике – футболка с каким-то незнакомым Жене мультяшным героем и шортики. Они, старательно перебирая маленькими ножками, обутыми в крошечные сандалии, спускались с лестницы и о чем-то весело переговаривались.

Сердце Жени сжалось, а потом пустилось в пляс. Он приказал себе успокоиться, и теперь, заметно волнуясь, стоял и ждал, когда же они заметят его.

– Мама, кто это? – с любопытством спросил Саша, указывая пальцем на Женю.

– Кто это? – тут же повторила Лиза.

Соня кивнула Жене и обратилась к сыну:

– Пальцем показывать нельзя. Надо поздороваться и спросить.

– Здравствуй, – отчаянно картавя, произнес малыш. – Ты кто?

– Ты кто? – добавила Лиза.

– Папа.

Вышло как-то хрипло, неубедительно, потому пришлось откашляться и уже нормальным голосом сказать:

– Здравствуйте, я ваш папа.

Лиза, казалось, была удивлена больше брата, поэтому даже не переспросила, когда прозвучал следующий вопрос.

– А где ты был?

Женя смутился, не зная, что сказать, и умоляюще посмотрел на Соню, но помогать она ему, видимо, не собиралась. Пришлось отвечать самому.

– На службе.

– Мама, что такое служба? Я тоже хочу на службу!

Саша переключился на мать и дал возможность Жене вздохнуть спокойно. Расспросы, наверно, продолжались бы еще долго, не заметь Лиза яркого пакета.

– Подарки! – взвизгнула она радостно и побежала к нему.

Вмешалась Соня, и порядок был восстановлен: букет поставлен в вазу, а пакет положен на край стола, где терпеливо дожидался окончания завтрака. Жене тоже достались кружка кофе и бутерброд. Но вот с едой было покончено, подарки розданы, а шоколад отправлен в кухонный шкаф до лучших времен. Дети с Женей были отправлены на крытую веранду, где стояла относительная прохлада и была оборудована игровая. Соня же помыла посуду и стала ждать Машу.

Маша приехала одна: муж с дочкой отправились в зоопарк.

– А где дети? – спросила она, передавая Соне пакет с подарками.

– Пойдем, – поманила ее приятельница. – Сама увидишь.

Дверь на веранду была приоткрыта, и Маша осторожно заглянула вовнутрь. На полу лежал крупный мужчина и, разведя руки, изображал гараж, в который маленький Саша увлеченно загонял машины. На спине незнакомца сидела Лиза и сердитым голоском выговаривала что-то новой кукле.

– Это тот самый, о котором муж говорил? – улыбаясь, спросила Маша.

– Тот самый! Только не спрашивай больше ни о чем. Я сама ничего не знаю.

Маша, соглашаясь, кивнула головой и вдруг сквозь слезы сказала:

– Я снова жду ребенка. Два месяца уже.

– Тише, тише, – Соня обняла гостью и отвела ее подальше от двери. – Что за настроение? Егоров обидел? Не обращай внимания, он иногда бывает грубоват, но любит тебя, и все наладится.

– Я хотела поговорить о работе, – Маша вытерла слезы и горько улыбнулась. – У мужа другая женщина, а куда я с двумя детьми да без работы? Возьми меня к себе в клинику, ты же знаешь, что я медсестрой могу работать. Больше попросить некого.

– Егоров знает о ребенке?

– Нет, и говорить не хочу. Так лучше, не буду развода дожидаться, уйду и все. Только работа нужна, чтобы квартиру снять.

– Бедная ты моя, конечно, я помогу, – заверила ее Соня. – А теперь рассказывай все по порядку.

И Маша начала рассказ о телефонных звонках, которые уже длительное время раздавались в квартире в отсутствие мужа. И именно в эти дни он предупреждал, что задержится. Звонивший человек не ошибся ни разу. Описывалась и та, с которой муж проводил время. Эффектная и молодая... Маша понимала, что Игорь привлекателен, успешен, что на него обращают внимание. Она же... Она была, по своему глубокому убеждению, самой заурядной женщиной, поэтому до сих пор и удивлялась, что из многих других он выбрал именно ее. Слова звонившего падали на благодатную почву.

А не так давно, со слезами на глазах рассказывала Маша, они были приглашены на день рождения к кому-то из начальства. Пока Егоров, извинившись и отойдя в сторону, беседовал с именинником, Маша услышала за своей спиной разговор. Две женщины говорили довольно громко.

– Скоро он ее бросит?

– Скоро, уже обещал развестись.

Сил, чтобы обернуться, у Маши не хватило.

Вот так и созрело решение самой уйти из семьи.

– Можешь хоть сегодня остаться у меня, – Соня успокаивающе погладила плачущую подругу по плечу. – Ничего и никого не бойся, я помогу. Только не надо ничего скрывать от мужа.

Егоров на звонок ответил быстро.

– Приезжай, – услышал он взволнованный голос Сони, – немедленно приезжай.

Пока Маша сообщала о своем решении мужу, пока он пытался понять, что же все-таки происходит, пока грозился разобраться со звонившим, пока извинялся неизвестно за что, пока радовался известию о новой беременности жены, подошло время обеда. Егоров отправил жену в столовую к Соне и дочери, а сам позвонил Эмме Петровне.

– Кто кроме Вас знает о моем расписании?

– Новая машинистка, – коротко, как всегда, ответила она.

– Уволить.

Егоров, не прощаясь, закончил разговор и заторопился в столовую.

Женя поднялся с пола и умоляющими глазами смотрел на Соню, когда она появилась на веранде, чтобы позвать детей на обед.

– Пожалуйста, разреши, – взмолился он, – я подожду их здесь, а потом сам уложу спать. Разреши...

– Мама, разреши! – тут же раздались два голоса в его защиту.

Согласие было встречено счастливой улыбкой Жени и радостными криками детей.

Женя от еды отказался и пил холодный чай. Ему было совершенно безразлично, что насмешливо поглядывал на него бывший начальник Сони, что его жена исподтишка бросала на новоиспеченного отца любопытные взгляды, что хозяйка дома не старалась вовлечь его в разговор. Важны были только дети, и он с радостью осознавал, что нравился им.

– А вот и я!

Женя обернулся и сразу узнал пришедшего. Это был тот, кто имел право на праздниках сидеть рядом с Соней и чувствовал себя в доме хозяином. Он с веселой улыбкой поздоровался со всеми, а потом остановил свой взгляд на новом госте.

– Вот те раз! – воскликнул он изумленно. – И шофер здесь! А я целое расследование провел и все ждал, когда же он появится. Что-то задержался!

За столом стало тихо, умолкли даже дети.

– Соня, он тебя бросил, а ты его за стол посадила! – зло продолжил гость, с явным неодобрением глядя на хозяйку. – Что все это значит? Выгони его немедленно!

– Роман, прекрати, – попросила его Соня, не поднимая глаз. – Ты не знаешь, о чем говоришь.

– Встаешь на его сторону? Уже простила? Нашла оправдания тому, что он сделал? – удивился Климов. – Все эти годы с тобой рядом был я. А он спокойно жил с другой, обещал на ней жениться, да только бросил, как и тебя в свое время.

Климов хотел еще что-то добавить, но вдруг остановился и недоуменно посмотрел на Женю и Соню. Он не понимал, откуда вдруг взялось ощущение, что он незваным гостем пытается вторгнуться в чужие отношения, в которые, как ни старайся, входа не получит просто потому, что эти двое не допустят. Это была чужая история, тайная, болезненная и запутанная, которая, по неизвестной ему причине, так и не смогла навсегда отвратить бывших любовников друг от друга.

– Не кричи на папу и на маму! – раздался вдруг звонкий голос Саши.

– Не кричи! – тут же добавила Лиза.

За этой перепалкой все как-то забыли о детях.

– Правда, Роман, веди себя в гостях прилично, – спокойно сказал Егоров, вставая из-за стола.

Он поблагодарил хозяйку за обед и обратился к жене и дочери:

– Пойдемте, мои красавицы, нам пора. Думаю, тут разберутся и без нас.

Затем на секунду повернулся к Жене, ободряюще подмигнул ему и протянул руку жене, помогая подняться.

Встал и невозмутимый Женя.

– Мы с детьми тоже уходим, – спокойно сказал он, обращаясь к Соне, – и вы сможете поговорить.

– Спасибо за разрешение, – язвительно бросил ему вслед Роман.

Даже на эти слова Женя никак не отреагировал. Он просто не мог позволить себе испортить все еще больше.

Когда Соня поднялась в детскую, дети уже спали, а Женя сидел на полу, устало привалившись спиной к стене.

– Извини, не хотел, чтоб так все вышло, – почти шепотом сказал он. – Он ушел?

Соня кивнула головой.

– Мне тоже уходить?

Спрашивая, Женя и не надеялся, что ему еще раз разрешат переступить порог этого дома. Все было правильно: он вломился в чужую жизнь, а его там никто не ждал. Вот и получил в нос со всего размаха, но стыднее и обиднее всего было то, что все, сказанное Романом, оказалось правдой. Соня задумчиво и с какой-то затаенной горестью посмотрела на него, потом отрицательно покачала головой.

– Оставайся на целый день. В конце коридора гостевая. Пока дети спят, можешь отдохнуть там.

Она вышла из детской и скрылась в своей комнате, а он так и остался сидеть на полу, не веря тому, что услышал.

Остаток дня пролетел незаметно. Вечером, когда дети заснули, Женя спустился со второго этажа и нашел Соню в столовой. Она сидела в кресле возле окна и задумчиво смотрела в начинающее темнеть небо. Он подошел и встал рядом.

– Хорошо здесь у тебя, тихо.

– Да, – односложно ответила она, поднимаясь.

Прядь длинных волос упала ей на лицо, и он осторожно вернул ее на место. Потом его пальцы неторопливо, словно в замедленной съемке, и робко коснулись щеки, опустились вниз и ласково погладили шею. Нет, с тихой радостью убедился он еще раз, ничего не изменилось за годы, проведенные без нее: только эту женщину хотело его сердце. Соня опустила веки и с легким вздохом прижалась к большому горячему телу. Оказывается, и ею ничего забыто не было. Все плохое, что с ними случилось, осталось в прошлом, потеряло какое-либо значение, испарилось, исчезло, кануло в небытие... Наконец он ласково приподнял руками ее лицо и поцеловал ждущие этого губы медленно и нежно, словно не веря в то, что происходит. Соня осторожно отодвинулась, взяла его за руку и повела к лестнице. На полпути он подхватил ее на руки, шепча то, что ей хотелось услышать больше всего на свете:

– Любил, люблю и всегда буду любить.

Часть четырнадцатая

Летние ночи такие короткие... А эта была одной из тех, о которых не забывают всю жизнь. Многое потом может случиться. Возможно, и другой человек будет рядом, и он тоже будет говорить о любви. Будут и другие ночи, быть может, не хуже этой. И сердце будет неистово биться, и воздуха вдруг станет мало. И утомленный мужчина, наконец, заснет, не отпуская руку любимой. И женщина будет просить рассвет, чтобы он подольше не наступал. Часть пережитого вместе потом постепенно сотрется, уйдет из памяти, но эта ночь будет помниться всегда. И много лет спустя вспыхнут от воспоминаний румянцем щеки женщины, и глаза мужчины затуманятся дымкой, но никто третий никогда не будет посвящен в их тайну.

Уже под утро Женя неожиданно заснул на середине фразы с верой в то, что с этой ночи все будет хорошо и правильно. Он пытался рассказать о своей жизни, но, начав, тут же замолкал, потому что, собственно, ничего значимого без присутствия в ней Сони не видел. Вот поэтому и повторял Женя без конца только одну фразу: ты – навсегда, остальное – неважно. Потом они долго говорили о детях, и сердце его сжималось от боли, когда понимал, сколько упустил в жизни. Проснулся он так же неожиданно, как и заснул. Светало.

Женя провел рукой по лежащей рядом подушке, она уже была холодной. Он быстро поднялся, хотелось как можно скорее увидеть Соню, прикоснуться к ней. Это было совершенно понятное желание. Это была совершенно понятная потребность в близости вновь обретенного человека. Это было то, что он не мог найти больше ни с кем. Это было то, что ему не мог дать больше никто. Он истосковался по близости, чувствам, которые так просто и естественно смогла разделить с ним только Соня. Он так отчаянно желал этого, что не хотел медлить ни минуты.

Женя увидел ее в том же кресле возле окна и, подойдя, легко поцеловал в макушку.

– Проснулась, ранняя пташка? Почему не спится?

Соня глубоко вздохнула и потерла пальцами виски.

– Я плохо сплю.

Он сел в кресло напротив. Чувство беспокойства, казалось, пришло ниоткуда и, словно снежный ком, начало разрастаться.

– Соня? – произносить ее имя было необыкновенно приятно, и он с удовольствием повторил его еще раз. – Сонечка?

– Это хорошо, – сказала она и строго посмотрела на него, – хорошо, что ты тоже проснулся рано. Распрощаемся и разойдемся каждый по своим жизням.

– Распрощаемся?

Ее слова не могли быть правдой, не могли, но Соня утвердительно кивнула головой и, отвернувшись от него, вновь стала смотреть на светлеющее небо.

– Я должен в это поверить? – казалось, что он получил сильный удар по голове, оттого ничего и не понимал. – Соня, я виноват, но собираюсь все исправить. У нас ведь дети, подумай...

– Да, у нас дети, ты мне по-прежнему очень дорог, но продолжения отношений не хочу. Ты бросил жену, бросил ту женщину, на которой обещал жениться, можешь и меня бросить еще раз.

– Соня, – почти простонал он, – Соня, я никогда от вас не уйду, и ты это прекрасно знаешь. Зачем мучить друг друга? Если бы ты тогда позвонила...

– Вот и я об этом: у меня был телефон, но ведь он был и у тебя. Пойми, я не могу рисковать спокойствием детей.

– Ты просто не можешь простить меня!

Слова были горькими, слова были правдивыми, и Соня, лишь пожав плечами, ничего не стала отрицать.

– Может и так. Трудно простить, когда тебя без каких-либо объяснений бросили. Трудно простить, когда лежишь перед родами месяц в больнице, и к тебе кроме друзей никто не приходит. Трудно простить, когда детей из роддома забирают старший сын и отец бывшего мужа. Трудно простить, когда дети растут без отца.

Сколько боли было в этих словах! И не было у Жени оправданий.

– А сегодняшняя ночь? Она ничего не значит? – нарушил он, наконец, молчание.

– Это наше прощание. Я часто думала о тебе, представляла, как встретимся. Вот и встретились... А теперь о главном: делать мне в этом городе больше нечего. Мы с детьми уезжаем на отдых, сюда, скорее всего, не вернемся. В Москве у меня семья: сын и Николай Иванович, отец Вени. Он считает детей своими внуками, и я ему за это очень благодарна. Ты не беспокойся, все у них будет хорошо.

– Соня, не делай этого, ты никогда не была жестокой!

Она подняла на него грустные глаза и отрицательно покачала головой.

– Мне страшно ошибиться в очередной раз. Я ведь тебя, как выяснилось, совсем не знаю. Много ли мы провели вместе времени, чтобы говорить о будущем?

Все, о чем она говорила, было, на первый взгляд, логичным и правильным, и в то же самое время – абсолютно неверным, потому что не давало никакой, даже самой призрачной, надежды на счастье.

– Я понял лишь, что не могу сделать так, чтоб ты меня полюбила, – с горечью произнес он. – Только вот запретить видеться с детьми ты не сможешь.

– А я и не запрещаю.

Женя ехал домой по пустым улицам: было еще очень рано. Дом встретил его тишиной, и в ней была какая-то обреченность. Он прошел в комнату и торопливо распахнул окно: не хватало воздуха.

Через несколько дней Соня и дети улетели к дедушке и Костику. Решено было неделю пожить в Москве, а потом отправиться куда-нибудь на берег моря. С ними летела няня Надежда Сергеевна. Она заметно волновалась по поводу предстоящей встречи с хозяином дома, ведь не зря главного героя ее нового романа звали Николаем Ивановичем. Да и в жизни неунывающая писательница была о родственнике Сони наилучшего мнения, что постоянно и подчеркивала в разговоре, правда, замечать этого он совершенно не хотел.

Перед самым отъездом неожиданно уволился Денис. Казалось, все ему нравилось в этом доме, нравилось даже то, что жизнь его протекала, на первый взгляд, ровно и однообразно. Однако это было не совсем так: через год после развода к нему приезжали бывшая жена с дочерью. Хозяйка отпустила Дениса на два дня, и они провели это время в городской квартире матери.

– Представь, он меня упрекал, что я замуж за тебя вышла. Бросил, а потом упрекал. Зачем заставил развестись, зачем женился, если каждый день скандалы? Полгода только и выдержала, – рассказывала женщина со слезами на глазах.

– А как он с дочерью?

– Она его не любила и боялась, а он видел это и начинал злиться еще больше.

Денис жалел бывшую жену, жалел дочь, которая все время норовила быть рядом, чтобы хоть на секунду прижаться к отцу, но поделать с собой ничего не мог: возвращаться в семью не хотелось. Слишком много души вложил он в их с бывшей женой отношения, поэтому и отдачи ждал соответственной. А что на деле? Его любовь, как оказалось, не гарантировала абсолютно ничего, и жизнь это объяснила очень доходчиво.

Ночью женщина пришла к нему в комнату. Он ее не оттолкнул, но ни объятья, ни близость не были такими желанными, как прежде. Потом она тихо заплакала: рушились ее надежды на долгожданное примирение. Наверно, надо было ее как-то успокоить, может, обнять или хоть что-то сказать, но Денис так и не нашел в себе сил это сделать. А когда она встала и, накинув халат на белевшие в темноте плечи, молча вышла из комнаты, он просто вздохнул с облегчением, потом, закрыв глаза, повернулся лицом к стене и поплотнее закутался в одеяло.

Весь следующий день Денис провел с дочерью. Он понимал, что любит ее, будет скучать после расставания, но и это не изменило принятого решения. Вторая ночь прошла спокойно: бывшая жена больше не побеспокоила. Рано утром он проводил их на вокзал. Мать, встретив Дениса у ворот, вопросительно посмотрела на сына, а он лишь отрицательно покачал головой и отвернулся. Обсуждать тут было нечего.

А не так давно он получил очередное письмо, в котором уж не в первый раз бывшая жена просила простить за причиненную боль и рассказывала о дочери. В последнее время девочку словно подменили: она стала плаксивой и вспыльчивой, постоянно грубила, дралась с другими детьми, а мать обвиняла в том, что из-за нее осталась без отца. "Если ты до сих пор один, то попробуй простить меня и вернуться, – писала она. – Надеюсь, любовь к дочери смягчит твое сердце".

Он сердился, потому что с ее стороны было нечестным прикрывать свои истинные намерения именем дочери, но не мог не понимать и того, что на такой шаг бывшую жену толкает отчаяние. Сердился еще и потому, что на самом деле оставался одиноким. Какие-то случайные знакомства не оставляли в душе ничего, кроме чувства неловкости, и он начинал еще больше скучать по дочери, домашнему уюту, каким-то милым сердцу мелочам, которые делали его таким счастливым. Одно время Денис хотел даже посетить храм и попросить совета у батюшки, но так почему-то и не собрался.