Текст книги "Дорога к тебе. Ч. 2 (СИ)"

Автор книги: Людмила Мацкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

До посадки еще оставалось время, и она не отказалась от мороженого. Климову было приятно, что на его привлекательную спутницу, пусть и излишне молчаливую, обращают внимание.

– Я на самом деле прощен? – спросил он, прощаясь.

– После двух-то порций? Разумеется! – отшутилась она и невесело улыбнулась.

И все же домой Роман возвращался в приподнятом настроении. И хотя за все время, проведенное рядом с ним сегодня, Соней едва ли был сказан десяток фраз, надо было признать, что эта женщина определенно интересовала его все больше и больше.

Часть третья

Москва встретила Соню прекрасной погодой. Вот только чувствовала она себя как-то странно: все время хотелось спать. Сын, заметив ее состояние, с видом знатока заявил, что это, скорее всего, сказываются последствия стресса. Стресс так стресс... Соня не спорила и успокаивала Николая Ивановича, который все время порывался показать ее какому-нибудь врачу. Вскоре перестал беспокоиться и он. Если у человека нормальная температура и отменный аппетит, что еще надо? Пусть спит на здоровье!

Через неделю Соня, за все это время так ни разу и не выйдя из квартиры, отправилась в маленький приморский городок Болгарии, чтобы отдохнуть в тишине и спокойствии. Николай Иванович, как и сын, звонил часто. Звонил и Роман Климов.

Две недели спустя в телефонном разговоре с Рубцовым Соня сообщила, что уже на следующий день будет в Москве, потому что им надо срочно поговорить. На выходе из аэропорта ее ждала машина, и через некоторое время Соня уже заходила в кабинет Николая Ивановича.

– Не бережешь ты старика, всю ночь не спал, все гадал, что за срочность, – обнимая невестку, ворчливо заметил Рубцов. – Не понимаю, почему нельзя поговорить дома? А хочешь, пойдем в ресторан, перекусим, там все и расскажешь.

Однако Соня была настроена решительно.

– Нет, дома нельзя.

Усевшись в мягкое кресло, она внимательно посмотрела в глаза расположившегося напротив Николая Ивановича.

– Мы обещали быть честными друг с другом. Так вот, вчера я окончательно убедилась, что беременна.

Нелегко ей было произнести эту фразу, и Рубцов это прекрасно понимал, поэтому и постарался никаких эмоций не показать. Кроме того, ему очень льстило ее доверие.

– И?

– Очень хочу ребенка оставить. А если решусь, как скажу об этом сыну? Он, как и все молодые, максималист, не поймет и не простит. А Вы? Будет больно, если осудите и прогоните. Замуж я больше не выйду, и это последняя возможность не остаться одной. Жить с Вами и сыном одной семьей не смогу. Все у вас хорошо, боюсь что-либо испортить. Даже если буду жить рядом, то это не то же самое, что иметь ребенка. С другой стороны, я уже не молода и, может быть, стоит начать дожидаться внуков? Что скажете, Николай Иванович?

Соня замолчала и опустила голову. Вспомнилась радость мужа, когда он узнал о ее второй беременности. Как он там выразился? Ах, да... сравнил это известие с объяснением в любви! А сейчас со всеми трудностями надо будет справляться самой. Какой тяжелый разговор!

– Веня рассказал, что вы ждали второго ребенка.

– Николай Иванович, – в голосе ее была грусть, – Вы считаете, что в разводе виновата я?

– Конечно, нет, – успокоил он. – Знаю, кто виноват. Но ребенок?

И как объяснить старику, потерявшему единственного сына, что в то время, которое она считала счастливейшим в своей жизни, Веня встречался с очередной любовницей? А она-то надеялась, что второй ребенок сделает его другим! Однако во всем, что случилось, есть и ее вина: избавляться от ребенка не следовало.

– Поверьте, я тысячу раз пожалела об этом. Может, родив, и искуплю грех. Скажите же, наконец, что Вы обо всем этом думаете?

– Рожать и жизни радоваться, вот что я скажу. Мама бы твоя обрадовалась, значит, и я тоже. А что Костик? Он далеко не глуп. Будешь счастлива ты – будем и мы счастливы.

Рубцов, улыбаясь, взял в руки стоящую на столе фотографию.

– Надо же, Тамарочка, я еще раз дедом стану, а ты – бабушкой! Радость для нас нежданная!

Не хотела Соня, нет, не хотела плакать, но слезы закапали сами.

– Так что там насчет ресторана? Предложение еще в силе? – торопливо доставая платок, спросила она.

Вечером позвонил Климов, и Соня огорошила его известием, что прилетает через два дня.

– Не понравилось отдыхать? – в голосе мужчины послышалось искреннее удивление.

Соня была, как всегда, лаконична.

– Надоело!

Старшему Климову она позвонила в тот же день, как приступила к работе, и поблагодарила за толкового помощника и бескорыстную помощь. Суровый старик расчувствовался и просил в случае нужды обращаться, не обходить его стороной. Соня обещала. Однако с младшим Климовым просто расстаться не получилось: с завидным постоянством хоть раз в неделю стал появляться он на пороге ее кабинета. Причины были самыми разными: то проезжал мимо, то старый отец просил узнать о самочувствии дорогой Софьи Дмитриевны, то шел дождь, а ей мог понадобиться зонт.

Когда он пришел без приглашения в очередной раз, Соня со свойственной ей прямотой заявила, что не заинтересована в каких-либо отношениях с мужчинами вообще, а с ним в частности. Однако смутить Климова было сложно.

– Фи, Софья Дмитриевна, – сказал он, посмеиваясь, – и в мыслях не было Вас соблазнять! Я думал, будем просто друзьями.

– Ну да, делиться секретами, ходить вместе по магазинам, по субботам за бутылкой вина мужиков обсуждать, – нарочито грубо подхватила она. – Одним словом, мне мужчины в друзьях не нужны.

– Не скажите, Софья Дмитриевна, они нужны всем женщинам, – насмешничал он, и не думая обижаться. – Гвоздик, например, вбить, пылесос починить.

– Зачем его чинить? – спросила она все еще сердито. – Старый выброшу, новый куплю.

– А если серьезно, – Климов вновь улыбнулся, – в театр, ресторан или на выставку Вы одна не пойдете, вот тут я и пригожусь. И заметьте, чисто по-дружески, за спасибо и без всяких задних мыслей. Соглашайтесь, а? Мы люди взрослые, остерегаться нам друг друга нечего.

– А Вам-то что с этого? – упорствовала она.

– Не поверите, – еще больше развеселился он, – хочется иметь другом женщину, которой от тебя ничего даже в мыслях не надо. Пообщались и разошлись, все просто. Высокие отношения!

– А в умных книжках пишут, что нет дружбы между мужчиной и женщиной, – не сдавалась Соня.

– Все врут, – уже в голос хохотал Климов.

– Ну, хорошо, – смилостливилась Соня, – разрешаю приходить не чаще раза в неделю, хотя месяца через два сбежите сами.

– Что за срок?

Теперь уже веселилась Соня.

– Спорим на ресторан, что раньше ни за что не догадаетесь!

Довольный Климов распрощался, а Соня подумала о том, что если ему так хочется, то пусть поиграет в дружбу. Ей его внимание безразлично, да и конец игры давно известен: был уже один такой добряк, который обещал стать для нее не только другом, а тем, кем она захочет. И где он сейчас? Исчез, даже попрощаться забыл второпях.

И Климов продолжал приходить то на десять минут просто поболтать, то во время обеда сопроводить ее в маленький ресторанчик, расположенный недалеко от клиники, где Соня считалась постоянной посетительницей, то пригласить в кино на премьеру. По совету Николая Ивановича Соня решила продать две квартиры: родительскую и полученную от Резникова в наследство. Новую же, светлую и просторную, хотела купить недалеко от клиники. И она должна быть такой, чтобы хватило места не только для ребенка, но и няни. О приближающихся родах забывать было нельзя.

Квартиру, в которой они жили с Веней, решено было оставить, чтобы в ней могли останавливаться сын и Николай Иванович. Соня не поленилась заехать на работу к старому Климову, хотя могла бы решить этот вопрос по телефону, и заключила договор с его фирмой о покупке и продаже квартир. Так у младшего Климова появился законный повод появляться чаще.

Наконец-то вопрос с квартирами был решен, куплена новая мебель. Из старой жизни Соня взяла только несколько безделушек на память о матери и альбомы с фотографиями. На новоселье прилетели сын и Николай Иванович. Пришли и Егоров с Машей. Мужчины тут же завели какой-то умный разговор о бизнесе, а Маша отправилась на кухню помогать Соне. За стол не садились, ждали Климовых, которые вскоре и явились в полном составе, возглавляемые грозным главой семейства.

– Признавайся, это твой новый ухажер? – усаживаясь за стол, поинтересовался у Сони Егоров, незаметным кивком головы указывая на молодого Климова.

– Роман? – удивленным шепотом ответила она. – Нет, конечно, просто мимо проходил. А если серьезно, помогал с делами и квартирами. Его отец – друг Николая Ивановича.

Тостов было много. Роман исхитрился сесть рядом с Соней и ненавязчиво ухаживал за ней, развлекая какими-то смешными историями, над которыми хозяйка квартиры много и охотно смеялась. Его же мать, не скрывая тревоги, бросала в их сторону настороженные взгляды. Позднее на кухне, когда обе женщины на минуту остались одни, мать не выдержала.

– Вы давно знакомы с моим сыном?

– С Романом? – удивилась вопросу Соня. – Что-то не так?

– Но он на Вас так смотрит!

– Не думайте об этом, – ответила Соня как можно доброжелательнее, – мы не любовники и никогда ими не будем. Просто хорошие знакомые.

Женщина смутилась.

– Простите, если обидела. А он говорил, что хочет развестись?

Соня улыбнулась и покачала головой.

– Мы никогда не касаемся таких тем.

В зал они вернулись довольные разговором и друг другом.

– Нет, Николай, ты должен рассказать, почему одна комната закрыта, – наседал на друга старший Климов. – Что за тайны?

– Нет никаких тайн, просто пустая комната, – отмахивался от него Николай Иванович.

– Если пустая, то почему закрыта? Открой, – слышалось в ответ.

– Нет у меня ключа!

– А у кого есть?

– У хозяйки.

Николай Иванович испуганно посмотрел на вошедшую в зал Соню, всем своим видом показывая, что он ни в чем не виноват.

– Что там скрываете? – повернулся уже к ней изрядно опьяневший Климов, совершенно не обращая внимания на жену, дергающую его, чтобы образумить, за рукав пиджака.

Однако все было напрасным, муж успокаиваться не желал.

– У меня нюх на тайны! – гордо заявил он. – Я родился с таким чутьем, какого ни у кого из вас нет. Да, у меня есть, а у вас нет! С кем поспорить, что дверь закрыта неспроста?

– Со мной, – засмеялся Егоров. – Хозяйка, открывай! Желаю выиграть и получить приз!

Может быть, стоило воспользоваться таким случаем? И Соня решилась: она картинно развела руки, словно соглашаясь с доводами старшего Климова, потом достала из ящика тумбы ключ и протянула его Николаю Ивановичу.

– Показывайте, чего уж там...

Заинтригованные гости толпой отправились в коридор, а Соня устало присела возле стола. Наверно, и хорошо, что все близкие ей люди узнают обо всем сегодня... Когда-то же должно было это случиться... Из коридора донеслись хлопки и возгласы удивления. Их перекрыл взволнованный голос Николая Ивановича.

– Это еще не все: сегодня я узнал, что будет двойня.

Когда Соня заглянула в детскую, ее и не заметили. Все разглядывали разрисованные сказочными персонажами стены и прекрасную детскую мебель, подаренную Николаем Ивановичем.

– Завтра второй комплект закажу! – сказал он с такой гордостью, словно сам собирался произвести младенцев на свет.

Действительно, в последнее время Соня сменила привычную одежду на более просторную, удобную. Странного в этом ничего не было, поэтому никому и в голову не пришла мысль о ее беременности. А тут еще и двойня!

После поздравлений хозяйки все направились в зал, а Егоров придержал Соню за локоть.

– Задержись на минуту, поговорить надо!

Она согласно кивнула головой.

– Я, конечно, рад за тебя, поздравляю и все такое, – заговорил он, недовольно глядя на нее, – но где творец твоего чуда?

Соня только пожала плечами.

– Дома, наверное.

В ее голосе было столько горечи, что Маша сердито посмотрела на мужа.

– Игорь, остановись, – попросила она, – не устраивай допрос. Если надо, Соня сама обо всем расскажет.

Он ласково обнял жену за плечи.

– Погоди, Машенька, погоди...

Она на миг прижалась к его большому сильному телу, а потом повернулась к Соне и виновато улыбнулась.

– Это тот, кого я видел? – уже мягче спросил Егоров.

Скрывать смысла не было, и Соня честно ответила:

– Да.

– Он знает?

– Нет. И я прошу, если случайно увидишь его, перейди на другую сторону дороги.

– Соня, ну что за глупости? Он совершенно не похож на негодяя. На вид вполне приличный человек! Может, надо все же сказать? – не отступал Егоров.

– Это только мое дело. Давай не будем говорить о нем, – попросила Соня и устало приложила пальцы к вискам. – Он сделал свой выбор.

Егоров, хмыкнув, пожал плечами, всем своим видом показывая крайнюю степень неудовольствия. Хоть и считались они с Соней друзьями, но грань дозволенного в их отношениях он установил сам. Получалось, что сам и нарушил, заговорив о личном, а она ему на это тут же и указала. Потому-то и был Егоров так недоволен собой и всем на свете. Маша успокаивающе погладила супруга по руке и еще раз, теперь уже ободряюще, улыбнулась Соне.

Когда они вернулись в комнату, Романа Климова за столом не оказалось. Это нисколько не опечалило Соню, скорее обрадовало, потому что уже давно пора было ему своей жизнью заниматься, а не крутиться неизвестно зачем возле немолодой беременной женщины.

После чая гости стали расходиться.

– Мамочка, какие же вы с папой молодцы, – кивая головой на детскую, заявил на прощание сын. – Я буду старшим братом! Представляешь?

– Представляю, – тихо откликнулась Соня и растерянно посмотрела на стоящего рядом Николая Ивановича, который старательно делал вид, что ничего не слышал.

Она, вздохнув, поцеловала в щеку сына. И в самом деле, не в коридоре же обсуждать с ним подобные дела?

Выходит, зря радовалась, что об ее беременности стало известно всем, и не надо будет отвечать на вопросы каждого в отдельности. Смущало только, что отцом детей гости, не сговариваясь, посчитали бывшего мужа Веню. Да разве и могло быть как-то по-иному? Иначе с чего бы так радовался Николай Иванович? Соня, едва переставляя от усталости ноги, побрела в спальню. Это были последние дни, когда она чувствовала себя достаточно хорошо.

Через две недели после памятного новоселья позвонил Роман Климов и, как ни в чем не бывало, напросился в гости. Соня, неожиданно для себя, обрадовалась его появлению. В это время она была как никогда одинока: подруг заводить так и не научилась, мужчинами не интересовалась. Роман явился с шоколадным тортиком, который они тут же и съели, запивая чаем. Оба были сладкоежками.

– Что же ты сбежал? – спросила, улыбаясь, Соня. – Испугался, что в отцовстве заподозрят? Мы ведь в последнее время часто виделись.

– Глупости! – возмущенно заявил он, удобнее усаживаясь в кресле. – Обиделся, что ничего мне о своем положении не рассказала.

Потом смешно и очень похоже передразнил Соню:

– Мы ведь в последнее время часто виделись.

Оба рассмеялись. Так свелась к шутке их первая размолвка, и Роман снова стал появляться в этом доме, правда, как и прежде, не чаще раза в неделю

Совершенно неожиданно начался поздний токсикоз, который, казалось, забирал все силы. Она неукоснительно соблюдала рекомендации врача по питанию, но результат был плачевным. Теперь она уже и не знала, где проводила времени больше: за столом или возле унитаза. В это время Соня чувствовала себя не столько слабой и уязвимой женщиной, сколько каким-то неведомым существом, реагирующим только на слово " надо". Надо принять витамины, надо смерить давление, надо меньше двигаться, надо больше отдыхать, надо сдать анализы ... Она опять стала сонливой и начала быстро набирать вес, а когда впервые увидела свои ноги опухшими, заплакала. Работу пришлось оставить, ее замещал помощник, оказавшийся не только толковым управленцем, но и просто хорошим человеком.

Несмотря на то, что теперь, стараниями Николая Ивановича, хозяйством Сони стала заниматься тихая приятная женщина, что два раза в день ее навещала медсестра, что наблюдалась она у очень хорошего врача, последний месяц пришлось провести в больнице. В это время она чувствовала, что принадлежит уже не себе, а еще не рожденным, но уже горячо любимым детям, поэтому была согласна со всеми назначениями врача, лишь бы увидеть, когда придет срок, их здоровыми.

Дни тоскливо текли, складываясь из одних и тех же маленьких событий: процедуры, появление в палате врача, чтение какой-нибудь книги. Заучивание стихов всегда успокаивало ее, и она вернулась к этому почти забытому занятию. Однажды ей на глаза попались строки, которые почему-то запомнились сразу и вызвали слезы. Они были не только близки и понятны, но и пронзительно горьки. Та, из-под чьего пера они вышли, видимо, была такой же одинокой и несчастной, как и она, Соня. Слез не хотелось, на них просто не было сил, и это явно не шло на пользу детям. Стихи были отложены в сторону до лучших времен.

Некоторое разнообразие вносило появление Романа. Он, стараясь развеселить Соню, без устали говорил обо всем, что приходило в голову, а она хмурилась, стыдясь и сердясь, что он, совершенно посторонний человек, видит ее располневшей, некрасивой и не совсем счастливой.

– Зачем пришел? Мог бы просто позвонить, – спросила она, в первый раз увидев его с пакетами и букетом цветов в руке на пороге палаты. – И охота тебе на меня такую смотреть?

– Плохо себя чувствую, если долго не вижу, – ответил он неожиданно серьезно. – Лучше расскажи, что врачи говорят.

После его ухода Соня опять плакала и дала себе слово, что никогда не простит Женю. И за то, что заставил еще раз поверить в счастье; и за то, что без всяких объяснений исчез из ее жизни; и за то, что пришлось одной ожидать рождение детей; и за то, что они будут расти без отца.

Ранним солнечным утром появились на свет два новых человека: Александр Вениаминович и Елизавета Вениаминовна Рубцовы. Забирали Соню и детей из роддома дедушка Николай Иванович и старший сын Костя. Соня выглядела бледной и уставшей.

Часть четвертая

Уже немолодая женщина сидела за компьютером и писала очередной роман. Сегодня у Надежды Сергеевны было отличное настроение: еще с утра попалась ей в интернете на глаза небольшая заметка, в которой рассказывалось о восьмидесятилетней пани по имени Янина, живущей в польском городе Бжеско. В свои почтенные годы она знакомилась с одинокими мужчинами, ищущими на сайте знакомств так и не найденную смолоду половину, а во время свидания подмешивала снотворное в бокал доброго польского вина не ожидавшим такого коварства беспечным кавалерам. Любвеобильные старички засыпали сном праведников, а пани Янина неторопливо и аккуратно складывала в сумочку найденные деньги и ценности. Ее последнее амурное рандеву облегчило кошелек нового ухажера на две тысячи долларов.

Женщине, сидящей за компьютером, очень хотелось, чтобы паны простили обольстительницу – старушку, а полиция, в свою очередь, не возбуждала против нее дела, ограничившись лишь строгим внушением. Кто спорит, красть нехорошо, но с другой стороны, что с этими престарелыми ловеласами может произойти в будущем более значимого, чем смерть? А тут такое приключение! Они его искали – они его нашли. Конечно, любому мужчине обидно оказаться в роли жертвы, потому что, как ни прискорбно, чаще всего это удел женщин. Зато потом еще долго можно будет, естественно, безбожно приукрашивая и выдумывая несуществующие пикантные подробности, рассказывать соседу за рюмкой бимбера о роковой, пусть и не очень молодой, красотке, в чьи ловко расставленные сети он так неосторожно попал.

Женщина с удовольствием подумала, что до восьмидесятилетия ей еще очень далеко. Многие в ее годы жизнь только начинают, потому что раньше на себя, любимую, сил часто просто не оставалось. А сейчас, на пенсии, чем не жизнь? Делаешь то, что хочешь, но только медленней, чем в молодости. Нет, определенно, эта польская пани была ей чем-то симпатична. Может, неистребимой тягой к авантюризму, а может, неистощимым женским обаянием, помноженным на извечное, порой даже не осознанное, кокетство, что заставляло сердце мужчин биться сильнее?

В любом случае, в прекрасном знании мужской психологии и в умении эти знания применить на практике в своей возрастной категории ей не было равных. Искушение и грехопадение, соблазн и в конце неизбежная расплата... Да, наследство прародительницы Евы оказалось поистине неисчерпаемым! Женщина наполнила коньяком рюмку, машинально отметив, что это уже вторая, а следовательно, последняя за сегодняшний вечер, и выпила за здоровье грешницы-воровки. Почему бы не выпить? Паны-то точно этого не сделают: романтики нынче не в почете, а умение посмеяться над собой – дар очень редкий и дан далеко не каждому.

Женщина была одинока. После рождения первого внука поехала она на пару месяцев к дочери, живущей за границей, а вернувшись, обнаружила, что муж серьезно увлечен другой, с которой познакомился, смешно сказать, в автобусе. Оскорбленная жена сгоряча предложила супругу развестись, а он неожиданно быстро согласился, будто и не было долгих лет вполне счастливого брака. Их сын к тому времени уже учился в московском вузе. Вот так и осталась она одна: мужа после развода больше не видела, дочь давно жила своей жизнью и в матери не нуждалась, сын после окончания учебы и последующей вскоре женитьбы стал опорой родителям жены и тоже не задумывался об одиночестве матери. Была семья, а осталось лишь нечастое общение с детьми по скайпу.

После того, как неверный супруг, нагруженный тремя огромными чемоданами и бесконечными свертками, отбыл к новой и, естественно, более молодой и красивой даме сердца, женщина наконец-то поняла, насколько она одинока и несчастна. Он же, похудевший, помолодевший и несколько ошарашенный не только собственной решимостью, но и снизошедшей на него новой неземной любовью, выглядел неприлично счастливым. Однако надо было продолжать жить, но хотелось бы жить не просто, а хорошо. Несколько дней у брошенной жены ушло на размышления о том, как ей быть дальше. В итоге родились три простых правила.

Во-первых, она строго-настрого запретила себе думать и говорить с кем-либо кроме врача о возрасте и болезнях. Для начала похудела, посидев на диете, а потом сменила гардероб, с удовольствием выбросив все темные старушечьи наряды. Во-вторых, решительно отказалась от копания в прошлом, заменив его ежевечерним составлением плана на следующий день. Его она старалась выполнять неукоснительно. В-третьих, вспомнив, что самые несчастные люди это те, которые не делают, что хотят, занялась делом, которым не могла заниматься раньше из-за житейских забот: стала писать романы для женщин и выкладывать их на одном из литературных сайтов в интернете. Конечно, она трезво оценила свои способности и не ставила задачу достичь таких высот, до каких смогли добраться Луиза Хэй, Анна Мари Мозес, Джулия Чайлз или Вера Вонг, но со временем у нее появились постоянные читатели, и это не могло не радовать.

Нынешний вечер обещал быть таким же спокойным, как и многие другие. Легкий ужин, интернет, телевизор... Главное, никаких ненужных воспоминаний и несбыточных мечтаний. Жить только настоящим и будущим – таким был ее нынешний девиз. Телефон разразился жизнерадостной мелодией, когда женщина уже готовилась ко сну.

– Мама, извини, что звоню так поздно, – услышала она голос сына. – Я хочу приехать. Можно?

Это было так неожиданно, что женщина глубоко вздохнула, прежде чем ответить как можно спокойнее:

– Денис, это и твой дом тоже. Жду в любое время.

– Тогда иду за билетом.

В трубке раздались короткие звонки, обещавшие долгую ночь без сна и, конечно, нарушение своих же правил.

Сын появился на пороге квартиры ближе к вечеру следующего дня. Матери хватило минуты, чтобы заметить и его худобу, и темные круги под глазами, и усталость во взгляде. Они обнялись, постояли какое-то время молча, словно заново привыкая друг к другу после долгой разлуки.

– Вымой руки и садись за стол, – сказала мать и осторожно отстранилась.

Они расположились на уютной кухоньке. Женщина, сев напротив и подперев голову рукой, смотрела на сосредоточенно жующего и хмурящего брови сына, все больше убеждаясь в том, что в его жизни не все благополучно. Он привычно орудовал ножом и вилкой, даже не пытаясь начать разговор. Лишь однажды прервал молчание, спросив, не поднимая глаз:

– А водки у тебя нет?

Мать достала из холодильника бутылку и, ни слова не говоря, поставила перед ним.

– И стакан, пожалуйста.

Налив половину, сын выпил, несколько минут посидел без движения, словно прислушиваясь к себе, а потом сказал, так и не подняв на мать глаз:

– Прости меня. Давай поговорим завтра, устал я, хочу отдохнуть.

Мать согласно кивнула головой. В его бывшей комнате давно было все готово.

Наступило утро, и оно было под стать настроению: унылое и серое. Видимо, собирался дождь. Мать нашла сына на лоджии. Он сидел в кресле и курил.

– Доброе утро! – как можно приветливее сказала она. – Хорошо бы сначала позавтракать, а уж потом курить.

Сын вскочил с места и шутливо вытянулся в струнку.

– Доброе утро, Надежда Сергеевна! Ваши пожелания в будущем, несомненно, будут учтены.

Они стояли и, улыбаясь, смотрели друг на друга, и мать с радостью отметила, что, выспавшись, он выглядит намного лучше, чем накануне.

– Через пятнадцать минут приходи на кухню, будем завтракать.

Она хотела уже выйти, но сын потянул ее за руку.

– Не уходи, сначала поговорим.

Надежда Сергеевна села в кресло напротив. Глаза Дениса были серьезны, словно он и не улыбался матери минуту назад.

– Мама, я очень коротко и без подробностей. Они ни к чему. С женой развелся, она ушла к своему бывшему парню. Их не виню, мы разошлись мирно, дочку только жалко. Фирма, где работал последнее время, развалилась. Ни денег, ни работы, ни жилья... Надо было уезжать, а кроме родного дома и места не нашлось. Потом вспомнил, как с тобой обошелся, и стыдно стало: родители жены были ближе. Звонил редко, приезжал еще реже. И отец, и сестра, и я... Нет тебе от нас никакой радости. В общем, прости меня. Я ведь толком и не знаю, как ты жила последние годы. У тебя, конечно, своя жизнь, и если мешаю, то только скажи, тут же уеду.

– Долго речь готовил? – спросила Надежда Сергеевна и улыбнулась. – Я рада, что ты приехал, а с остальным разберемся.

Она поднялась с кресла, чтобы пойти на кухню, но остановилась, услышав слова сына.

– Мам, обними меня, как раньше...

Как понятны чувства родителей, которым хочется, чтобы с их детьми ничего плохого не случилось! Но ведь случается... И вот вроде бы ровная жизненная дорога сына или дочери уже круто сворачивает куда-то в сторону, то поднимаясь в гору, то уходя вниз, выделывая при этом такие зигзаги, от которых захватывает дух и замирает сердце. Крушатся все прежние запреты и представления о белом и черном, добре и зле, возможном и невозможном, и при этом частенько не остается камня на камне от прежнего сытого и привычного благополучия. Так, видимо, случилось и с Денисом.

Казалось, после примирения родных людей все должно было встать на свои места, но не тут-то было: сын захандрил. Надежда Сергеевна пыталась было поговорить с ним. Он ее слушал, но не слышал, думая о чем-то своем, а на все увещевания отвечал лишь одной фразой:

– Месяц отдохну и пойду искать работу.

Когда и через оговоренный срок он не вышел за порог, мать решила обратить за помощью. После недолгого совещания с подругой и ее мужем был разработан план действий. Уже на другой день Надежда Сергеевна приступила к его реализации.

– Где бы ты хотел работать? – просила она сына за завтраком.

Он рассеянно посмотрел на мать, потом пожал плечами и задумчиво произнес:

– Если б я знал... По специальности не хочу: людей вокруг много, и все чего-то хотят. Устал я от них.

– Значит, ты хочешь работать там, где мало людей?

– Мама, не расстраивайся. С понедельника точно пойду работу искать. Может, что и подвернется.

– Подруга обещала помочь.

Сын кивнул головой и снова уставился в тарелку с кашей, всем своим отрешенным видом показывая, что не настроен на продолжение разговора.

Подруга не обманула: подходящая работа для Дениса нашлась. Хозяйка большого загородного коттеджа искала мастера на все руки, который занимался бы и участком, и домом. Специально оговаривалось, что жить он должен постоянно там. Хозяйка была вдовой с двумя маленькими детьми. Старший сын учился в московском вузе. Кухарка и сменяющие друг друга няни на ночь уезжали домой, дети засыпали, а новый дом наполнялся не только тишиной, но и какими-то неясными шорохами, которые так пугали женщину. На первом этаже возле кухни была небольшая комната, в которой и должен был жить управдом, как эту должность шутливо окрестила кухарка.

– Знаете, – хозяйка внимательно посмотрела Денису в глаза, – я, наверно, откажу Вам. Вы давно не живете в этом городе и не имеете никаких рекомендаций, а то, что Ваша мать, по словам моих знакомых, – прекрасный человек, так это к делу не относится. Извините.

Женщина замолчала и отвела глаза, показывая, что Денису пора попрощаться и уйти. Только вот уходить ему совсем не хотелось, потому что сразу понравились и высокий дом с серо-голубыми стенами, и деревянная ажурная беседка возле небольшого искусственного водоема, и аккуратные дорожки, выложенные светло-серой узорчатой плиткой. Хозяйка понравилась тоже и спокойным взглядом, и прямотой изложения, и, конечно же, своей привлекательностью.

– Я не знаю, как доказать, что действительно подхожу для этой работы, но, пожалуйста, не отказывайте.

Женщина грустно усмехнулась.

– Кроме прочего, Вы очень молоды...

Она замолчала и опять пытливо посмотрела на собеседника своими необычными зеленоватыми глазами.

– Мне за тридцать, не такая уж и молодость, – Денис позволил себе чуть-чуть улыбнуться, – так что это не проблема.

– Ночевать придется здесь, пока я не привыкну к этому дому, а свободное время у Вас будет лишь днем, – пояснила она.

Потом, видя его непонимание, добавила:

– Ведь должна же быть у молодого человека хоть какая-то личная жизнь? Вот поэтому и хотелось бы найти кого-то постарше, может даже семейную пару.

– Софья Дмитриевна, – упрямо сказал Денис, – я Вам подхожу. А с личной жизнью как-нибудь разберусь. Что-то будет не так – просто уволите и все.

Он замолчал, молчала, словно раздумывая над сказанным, и Софья. Денис напрягся в ожидании окончательного отказа, но услышал совершенно другие слова, произнесенные почему-то очень тихо:

– Что, самый край?

Какой смысл было отрицать то, что стало почему-то очевидным для совершенно чужой женщины? Просто было несколько неудобно, что его раскусили так быстро.

– Да, – с трудом разлепив ставшие вдруг непослушными губы, пробормотал он, – самый край.