Текст книги "Сергей Фудель"

Эпоха. Детство. Отец

Сергей Иосифович Фудель принадлежал к тем русским мыслителям, которые не проходили каких‑либо философских школ, их мировоззрение было пережито и выстрадано во времена затянувшейся на столетие русской смуты. Многие годы он тихо и кропотливо осмысливал пути русской религиозности, и все, о чем он писал, было проникнуто сердечным, личным переживанием.

Есть, кажется, высшая справедливость в том, что возвращение имени Сергея Фуделя в открытое русское культурное пространство началось с его «Воспоминаний» и работы о Ф. М. Достоевском: они принадлежат перу человека страдальческой, поистине «достоевской» судьбы. «Если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительнобыло бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной» [18]18
  Письмо Ф. М. Достоевского Н. Д. Фонвизиной, январь 1854 // Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч.: В 30 т. Л.: Наука, 1972–1990. Т. 28. Кн. 1. С. 176.


[Закрыть]– так сформулировал свой духовный выбор Достоевский, едва выйдя из Омского острога. Но спустя полвека после того, как было запечатлено житие «Князя – Христа» Л. Н. Мышкина и показаны трагические поиски веры героев – ставрогинцев, в России настали времена, когда к исповеданию веры «со Христом» вернулся его первоначальный – раннехристианский – смысл. Фудель оказался одним из тех, кто всей своей жизнью подтвердил истину: быть со Христом– значит страдать вместе с Ним и за Него; быть с Ним – значит с Ним сораспинаться.

С. И. Фудель родился в Москве 31 декабря 1900 года [19]19
  «Фактически я родился 31 декабря 1900 года, но при крещении в январе 1901 г. меня по ошибке записали рожденным в декабре 1901 г.», – писал С. И. Фудель в заявлении в Усманское районное бюро ЗАГС в 1952 г. Дата рождения 31 декабря 1901 г. приводится в свидетельстве о рождении и других сохранившихся документах С. И. Фуделя.


[Закрыть]в семье священника Иосифа Ивановича Фуделя (1865–1918).

Отец Иосиф не был потомственным священнослужителем, а происходил из семьи маловерного делопроизводителя по хозяйственной части Владимирского драгунского полка и матери – польки, верующей католички.

Архиепископ Тверской Савва писал о нем в «Хронике моей жизни»: «Священник Фудель – интереснейший человек, внук немца заграничного, женившегося на русской, и сын отца, православного по матери, но плохо говорившего по – русски. Окончил он курс в Московском университете по юридическому факультету, прослужил три – четыре года в Московском окружном суде, женился, съездил в Оптину пустынь два лета кряду и с благословения почившего старца Амвросия бросил службу, полгода учился церковным наукам в Вильне под руководством почившего архиепископа Алексия и рукоположен им священником в Белосток… Это мастер служения и замечательный проповедник» [20]20
  Савва (Тихомиров), архиеп.Хроника моей жизни. Т. 1–9. Сергиев Посад, 1911. Т. 9. С. 365.


[Закрыть].

В 1880–х, в первое десятилетие «после» Достоевского, не так легко, как теперь кажется, выпускнику университета было стать служителем Христовым. Когда после окончания университета в 1889 году И. И. Фудель принял священство, ему пришлось выдержать бурю со стороны родителей и приложить немало стараний, чтобы успокоить их. С маловерующим добродушным папенькой оказалось даже проще, чем с непреклонной и ревностной католичкой матерью. С. И. Фудель цитирует в «Воспоминаниях» письмо своего отца к дедушке, которого сильно смутило желание сына – юриста идти в священники, – письмо исполнено трезвого и внятного обоснования своей правоты. «Современное общество наше настолько холодно относится к религии, что многим покажется странным, как это человек с высшим образованием оказался человеком и с высшим религиозным чувством. Но это оттого, что наше время такое мерзкое. Лет через 30 все это будет очень обыкновенно, а пока ужасно» [21]21
  Фудель С. И. Воспоминания // СС.1,22.


[Закрыть]. У матери, которая, по – видимому, была оскорблена в своих лучших надеждах и чувствах, он просто смиренно просил прощения: «Быть может, когда‑нибудь в будущем Вы пожелаете меня простить, простить мое единственное непослушание; тогда Вы найдете во мне того же преданного и искренно любящего сына Иосифа» [22]22
  Ф удель С. И. Воспоминания // СС. I, 23


[Закрыть].

Так, наперекор воле родителей, он принял посвящение в Вильно и получил назначение на службу в Белосток – тогда это был город Царства Польского в составе Российской империи. Там он столкнулся с другой стороной религиозности – местное православное духовенство отнеслось к нему как к чужаку, категорически не принимая его увлечения монастырским «оптинским духом», с которым молодой священник начал свое служение. Появление в Белостоке отца Иосифа и его жены, Евгении Сергеевны Емельяновой (1865–1927), вызвало целую бурю, произвело переворот в устоявшемся быте. «Каковы здесь обычаи, можете судить по тому, – писал в 1890 году отец Иосиф К. Н. Леонтьеву, – что большинство священников в этом храме не знают, что такое пост, и даже Великим постом едят мясо.<…>Вообразите, сколько нам здесь приходится выслушивать со всех сторон сожалений по поводу того, что мы разрушаем постом свое здоровье» [23]23
  Там же


[Закрыть]. Духовной нормой для виленских обывателей было равнодушие к вере – и отец Иосиф, бывая в домах местных интеллигентов, жаловался, что душу не с кем отвести в разговоре: «Все или “безмыслие”, или “недомыслие”, или узкая специальность, съевшая человека, или просто хамство» [24]24
  Там же


[Закрыть].

Но в сердце молодого священника (в 1889–м ему было двадцать четыре года), кроме «оптинского духа» (первый раз он попал в Оптину пустынь в 1888–м и до 1891–го, то есть до кончины старца Амвросия, побывал там четырежды), жило еще и трепетное чувство литературы. Его волновало соединение эстетики с религией; подобно Тургеневу, он писал «стихотворения в прозе» (эти «Лирические мотивы» в 1891–м дружески раскритиковал К. Н. Леонтьев). Он активно сотрудничал в газетах и журналах, выступая по теме религиозно – культурного развития личности и общества: за 30 лет литературной деятельности отец Иосиф принял участие в 18 периодических изданиях, опубликовал около 250 статей и брошюр. Еще в 1887 году отдельным изданием вышла книга И. И. Фуделя «Письма о современной молодежи и направлениях общественной мысли», написанная с позиций «религиозного народничества», основной задачей которого автор считал религиозное просвещение народа. Именно эту книгу отец Иосиф отправил в Оптину пустынь с письмом к К. Н. Леонтьеву, и с этого началась их дружба и длительная переписка. В 1891 году И. И. Фудель, в письме к К. Н. Леонтьеву, сформулировал свое отношение к литературной деятельности, которая была для него не целью, а средством для проповеди. «Тем‑то и велико и хорошо священство, что оно не замыкает дух в одну узкую область, а дает ему свободу воплощаться в самых разнообразных видах: богослужение, требоисправление, проповедь церковная, школьная деятельность, публицистика, духовное воспитание и т. д. и т. д.» [25]25
  Фудель С. И. Воспоминания // СС. 1, 25.


[Закрыть]Апология чистого христианства – так позже охарактеризует всю совокупность пастырской, проповеднической, литературной и школьной деятельности отца его сын С. И. Фудель.

В 1892 году отца Иосифа перевели из Белостока в Москву – священником русского «Мертвого дома», московской Бутырской тюрьмы, и он со всей горячностью своей натуры погрузился в работу проповеди христианства среди заключенных. «Это была целая эпоха жизни, продолжавшаяся 15 лет и надорвавшая его силы» [26]26
  Там же. С. 29.


[Закрыть]. Попав в Москву, отец Иосиф очутился в мире особых людей, ищущих духовной помощи и наиболее восприимчивых к духовному свету. «Пойдешь по камерам, зайдешь в одну, другую – полдня прошло; как вспомнишь, что еще 45 камер, так и руки опускаются» [27]27
  Там же.


[Закрыть], – писал он в январе 1893–го С. А. Рачинскому. И сохранился чрезвычайной важности документ – письмо каторжника из Бутырок на волю: «К нам в камеры каторжных стал очень часто ходить наш прелестнейший батюшка отец Иосиф, г – н Фудель, и при всяком посещении давал нам читать различные книги духовно – нравственного содержания.<…>Появление в наших камерах священника был случай не просто обыкновенный, а выходящий из ряда обыкновенных» [28]28
  Фудель С. И. Воспоминания // СС. I, 29.


[Закрыть]. «Это первый батюшка, который обратил внимание на нас, несчастных» [29]29
  Там же. С. 30.


[Закрыть], – говаривал тюремный народ…

Отец Иосиф не только навещал заключенных, не только приносил им книги, но и организовал внутрикамерные школы грамотности: заключенные из образованных обучали чтению своих товарищей по специальной системе, и успехи были столь значительны, что через три месяца сорок человек могли свободно читать и писали письма домой. Все годы служения в Бутырках отец Иосиф получал десятки, сотни арестантских писем, рукописей, дневников – живых свидетельств о пересыльных этапах, поселениях, о необъятной русской каторге. Эти совокупные «Записки из Мертвого дома» были горячими доказательствами благодарности: за материальную помощь, которую отец Иосиф раздавал и рассылал безотказно, за то, что воссоединял заключенных с их женами, родителей с детьми. Вся духовно – нравственная работа в тюремной церкви велась им только среди арестантов, желающих слушать проповедь священника, а не среди всех; отец Иосиф принципиально не находил возможным принуждать подневольных людей к религиозным беседам, справедливо полагая, что принуждение в этом случае не уменьшает, а укрепляет противорелигиозное настроение, если в ком‑то оно есть. Он видел свой пастырский долг только в живом общении с людьми для христианского на них воздействия и человеческой им помощи.

В тюремной церкви, стоявшей в центре бутырских корпусов, и был крещен Сергей Фудель, ровесник XX века. В Бутырскую церковь его первый раз взяли родители к заутрени на Пасху. «Я помню, как мы идем с мамой ночью в церковь по длинным праздничным половикам, расстеленным в тюремных переходах. Церковь была небольшая, в левом притворе стояла икона “Взыскание погибших”, а в правом помещались во время службы арестанты: там был полумрак, высокое распятие с большой лампадой у лика Спасителя и слышался иногда перезвон кандалов» [30]30
  Фудель С. И. Воспоминания // СС. I, 89.


[Закрыть], – писал он в «Воспоминаниях». Из окон тюремных коридоров, по которым заключенных выводили на прогулку, была видна верхушка кирпичного дома, где жили родители Сергея Фуделя и где прошло его детство до семи лет. И на всю жизнь запомнил он кабинет отца, с твердыми черными креслами у стола и тремя портретами на стене – отца Амвросия Оптинского в камилавке, К. Н. Леонтьева в пенсне и шляпе и матери в кокошнике и сарафане: картину маслом работы Ярошенко. Запомнился и сад рядом с домом, скамейки, клумбы, большой дровяной склад, заросший лопухами и крапивой.

В двадцать один год он попадет в Бутырки вновь – уже как арестант. Еще двадцать три года спустя, летом 1945–го, в Бутырское отделение русского Мертвого дома попадет, после четырехмесячного следствия на Лубянке, А. И. Солженицын. Камеры останутся прежними, но церковь, где давно уже никто не служил и не молился, станет как бы расширением тюрьмы, и в просторные церковные помещения тюремное начальство будет набивать по две тысячи «лишних» арестантов, ожидавших пересылку и этап [31]31
  См.: Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ. Ч. 2, гл. 4 // Собр. соч.: В 9 т. М.: Терра – Книжный клуб, 1999–2005. М., 1999. Т. 4. С. 589.


[Закрыть].

Детские воспоминания и радости Сергея Фуделя были неразрывно связаны с Оптиной пустынью, подарившей ему и первое чувство родины. Когда мальчику было пять лет, отец взял его с собой в Оптину пустынь. В памяти остались безоблачные летние дни, крестный ход вокруг монастыря и изумительное чувство праздника среди полей, под голубым небом. «Есть особое чувство детского благополучия, когда “все хорошо” и “папа с мамой рядом”. Вот это чувство живет у меня от того крестного хода среди полей под широкий монастырский благовест» [32]32
  Фудель С. И. Воспоминания // СС. I, 14.


[Закрыть]. В ту, первую поездку в Оптину, запомнилась дорога в Шамордино – Казанскую женскую монашескую общину, основанную в 1884 году стараниями оптинского старца преподобного Амвросия, в 12 километрах от Оптиной пустыни. В удобной пролетке мальчик сидит у ног отца, кругом широкие калужские поля, встречные богомолки низко кланяются при встрече с ними, отец Иосиф им отвечает… Особый мир скита, дорожка из цветов у деревянной церкви, чистота монастырских келий, улыбающиеся глаза оптинского старца Иосифа (Литовкина), ученика и преемника Амвросия Оптинского – таким было первоначальное ощущение красоты мира.

«Кто хоть раз побывал в его келье, посмотрел в его дивные по особенному выражению глаза, услышал его тихий, тихий голос, видел его радостную улыбку, не сходившую никогда с изможденного лица, тот уносил с собой то непередаваемое словами ощущение особой благодарности, которое переживать можно было только в Оптиной… Достаточно было посмотреть на него, чтобы увидеть, как в зеркале, свой лик, искаженный буйным мирским нетерпением и гордостью, и устыдиться себя. Но что особенно покоряло в отце Иосифе – это его безграничная любовь, покрывавшая собою всякую человеческую немощь.<…>Страшно ослабевший, изможденный и постом, и болезнью, приковавшей его на много лет к постели, отец Иосиф встречал каждого входившего в его келью такою светлою, радостною улыбкой, как будто он только что был в раю и хочет нам, беспокойным и мятущимся, передать оттуда нечто непередаваемое» [33]33
  Фудель С.И. Воспоминания // СС. I, 23-24


[Закрыть]. Это строки из некролога, написанного отцом Иосифом Фуделем на смерть оптинского старца Иосифа; в этих строках и заключалось то, что С. И. Фудель и его священник – отец понимали как «оптинский дух». Оптинский дух, или истинное монашество, – сродни первохристианству, вечно живому и никогда не прекращающемуся. Это чувство, полученное от отца и оптинских старцев, Сергей Фудель вынес из детства.