Текст книги "Война кукол"

Автор книги: Людмила и Александр Белаш

– Почему вы не рассылаете программы бесплатно, если проблема Банш так важна? – наскочил Доран, чтобы не дать обстановке накалиться раньше времени; рыдания Эмбер по сценарию были позже. – Вам должно быть известно, что правительство оплачивает семь из десяти детских прививок – это гуманно и разумно, не так ли?.. А эффективность «Антикибера», насколько я знаю, пока очень низка – за неполных пять лет работы вы отловили только 316 киборгов Банш, а это лишь десятая их часть…

«Точно, генерал у нас дырявый – все выболтал», – мелькнуло у Гаста.

– …не дешевле было бы активизировать профилактику похищений, чем наращивать вашу вооруженную силу и играть посреди Города в солдатики, нанося ущерб общему и частному имуществу? Оправдано ли применение вашей дорогостоящей группы усиления? И верно ли, что ваши механические воины готовы применять в Городе EMS – «электромагнитный меч», блокирующий все электронное в радиусе пятисот метров? Это может обернуться катастрофой!..

– Киборги армии имеют девять степеней защиты, а высококлассные киборги в частном пользовании – это каприз богатых людей, – снисходительно улыбнулся Гаст. – Дети, которым делают прививки, – это часть человечества, его будущее, а киборги – вещи или игрушки, не более того. Нет смысла тратить государственные деньги на целевую защиту роскоши. Платят же любители за встроенные в кибер-женшин спецпрограммы – пусть платят и за безопасность. А наша задача – ликвидировать кибер-подполье, и тут мы в средствах стесняться не будем. Банш опасен не для отдельных лиц – для Федерации.

– Как именно?

– А очень просто, – Гаст откинулся на спинку. – Вот представьте, что баншеры, согласно Первому Закону, решат вмешаться в вооруженный конфликт между цивилизациями и заблокируют наземную или космическую связь – кому они этим помогут? Нам? Нет, прежде всего – потенциальному противнику. Затем – их можно шантажировать, и шантажом заставить проникнуть в защищенную сеть, в систему Минобороны, передать врагу тактическую информацию в обмен на чью-то жизнь. Они более сродни машинам – и теоретически способны на большее, чем люди…

– Вот он, ужас, который таится в этом спокойном слове – Банш, – заглянул Доран в глаза тридцати миллионам притихших зрителей. – Киборгам чужды патриотизм и интересы человечества! Они могут предать нас – всех – в любую минуту… Но мы бы не были людьми, если б забыли о том, какие чувства возникают при виде проносящегося над крышами «флайштурма» и импульсного выстрела на улице. И мы вправе требовать от военных, чтобы их действия не выходили за рамки порядка и законности!.. Нам важно знать, каким людям доверено защищать нас. Гаст, какова ваша половая ориентация?

– Я импотент, – искренне ответил тот – и Город вздрогнул. – В смысле – я закодирован от секса по программе сверхдальних полетов. Чтобы ничто не отвлекало от работы.

– Это ужасно и достойно уважения, – Доран готов был пришибить Гаста, упорно стягивающего на себя внимание аудитории. – Вы положили свой основной инстинкт на алтарь отечества… А как вы интегрированы в религию? Велика ли ваша вера в Бога?

– Я верую в Друга и Пророка его Энрика, – сообщил Гаст; здесь и Селена глазами захлопала – в чем, в чем, а в причастности Гаста к течению «варлок-рок» заподозрить было трудно – туанский робот-мститель… Бог-Друг, приходящий из мира мертвых на помощь униженным и угнетенным… справедливость любой ценой… экстатические танцы, хоровые мантры… и Гаст! Ну, если он хотел уесть Дорана – он его уел и губы вытер. А с ним и всех, кто их видит.

Но тут взвилась Эмбер. Укоры в жадности она забыла сразу, будто их и не было, но никто не мог безнаказанно славословить в ее присутствии Энрику, никчемному певцу, бездарному танцовщику из эро-дансинга, угодившему в коллекцию красавцев яунгийского магната Калвича, до религиозного безумства чокнувшемуся от эротизма в царившей на «Острове грез» атмосфере бесстыдства и ставшему эстрадным шаманом, пастухом и кумиром молодежных стад.

– Энрик! – ответила она презрительной гримасой. – Как вообще можно серьезно относиться к этому шуту, фигляру, извращенцу и маньяку?! Вся его вера – блеф и помешательство на экстремизме, а его фанатики – полоумные маргиналы!..

– Да, – запел ей в тон Доран, чьей стихией был публичный скандал, – более чем странно для сотрудника Минобороны признаваться в любви к духовному вождю беснующихся толп… Разве не так?

– Доран, – ласковей утреннего солнышка, Гаст развалился поудобнее, – проблема Эмбер в том, что она умирает от зависти к Энрику. Тиражи его дисков, книг, фильмов о нем, известность в трех цивилизациях – и в том числе на Туа-Тоу, куда любая наша примадонна готова ехать хоть в мусоровозе, – это порождает комплекс неполноценности…

– Я-а-а??! – Эмбер расхохоталась. – Ему? Завидовать? Да никогда! Я о нем даже не думаю!..

– Куда уж вам, – посочувствовал Гаст, – до него – как пешком до Туа!.. Картенговые диски, тусовки высшего уровня в высших мирах…

– Куда его зовут плясать голым на столе, пока туанцы и яунджи жрут торты с живыми червями!..

– О! Значит, вы внимательно следите за его успехами?.. По-моему, это весьма престижно – танцевать нагишом во славу Божию и наступать в торты, да чтоб за это вам еще и рукоплескали! Думаю, вы не отказались бы. Но – если вы считаете себя не ниже Энрика, почему же ВАС туда не зовут?

– Я люблю СВОЙ мир! – скользко вывернулась Эмбер из-под удара, простирая руки, будто стремясь обнять весь Город. – Я в нем живу и для него пою! Я люблю тебя, о Сэнтрал-Сити! Я люблю вас, люди!!

«Утерли тебе нос, мымра», – злорадно ликовал Доран, незаметно командуя: «фанфары!» Он жалел, что перепалка не дошла до «Скотина!» и «От скотины слышу!»

Затем Доран прошелся коваными сапогами по гастовым болезням, Гаст кое-как написал на бумажке: «ДОРАН – КОЗЕЛ» (Доран был до крайности польщен) и поведал, что он может сделать за две минуты с любой системой; это не обошлось без комментариев ведущего о том, какие у нас замечательные люди в «Антикибере», надежда и опора всей цивилизации. Хватившись, Доран втянул в беседу женщин – Эмбер заныла, что ее Лилик была лапочка, умничка и красавица; Селена, вошедшая в образ Муаны, высокомерно нацедила полный бак упреков светским дамам, которые не берегут любимых кукол, и что она, Селена, никогда б не завела себе кибер-подружку.

– Это глубоко личное дело – испытывать или не испытывать нежность к киборгам, – ровно изрекала она, немного вскинув голову и кожей ощущая недоверчивое и слегка благоговейное внимание централов, – но когда я в пятницу выхожу с терминала Фэрри на «Пинк-Пойнт» и вижу салон «REALDOLLS», меня охватывает сложное чувство – как бы глухое негодование. Управляемое и предсказуемое – это не любовь; такие отношения сразу становятся на уровень еды, когда ты уверен только в своем аппетите и качестве продукта… А может ли возникнуть между человеком и киборгом приязнь – трудно сказать. Их можно любить как удобные вещи, не больше.

Эмбер поймала тему, как приняла удачный пас, – встала, пометалась глазами и руками, попросила у Дорана (по сценарию, это была внезапная импровизация) несколько минут, чтоб выразить свою печаль в песне, созданной минувшей ночью (и это была правда, как и то, что Эмбер полночи репетировала) и написанной «страдающей душой, а не рукой». Доран изобразил организацию эстрады для «нашей всеми любимой Эмбер». Гаст думал – не заткнуть ли уши? – но для приличия решил стерпеть. И Эмбер запела:

 
Ее причесывала я,
Ей платья выбирала я,
Ее любила, ее ласкала.
И вот вчера на голос мой,
Когда вернулась я домой,
Она не вышла – она пропала.
Как пусто в доме!
Как сердцу больно!
Я плачу горькими слезами и пою:
Украли куклу,
Украли куклу,
Украли куклу, девочку мою!
Как будто часть души моей
Унес неведомый злодей —
И кровоточит, зияет рана.
Я и подумать не могла,
Как нужно мне ее тепла
И что однажды ее не станет.
Я, как убитая, молчу.
Я новых кукол не хочу.
И зря друзья мне их предлагают.
А мне другая не нужна.
Нужна она, одна она,
Мне не заменит ее другая!
Как пусто в доме!
Как сердцу больно!
Я плачу горькими слезами и пою:
Верните куклу,
Верните куклу,
Верните куклу, девочку мою![Б]Б
  Текст авторов романа


[Закрыть]
 

* * *

Тем же утром Маска, пофехтовав с заметно приунывшим Габаром – тому лишь меч и возня с ее «агрессором» прибавляли живого блеска в глазах, – вновь прикинулась маленькой женщиной и понеслась знакомой трассой в космопорт. Там, в кипящей толчее, если не заходить за линии предупредительной разметки, потеряться и раствориться – как плюнуть. И вообще Маску космопорт притягивал – вдали, в сизом мареве за необъятным комплексом приземистых зданий, высились гигантские башни службы навигации с видимым даже днем сиянием лазерных маяков, с загадочно шевелящимися радарами, там виднелись громады пусковых станков, и если потерпеть немного, можно посмотреть, как уходит в зенит орбитальный лифт или дневной звездой зажигается в далекой вышине кериленовое пламя маршевого двигателя.

Набрать на банкомате номер, нажать «чек» и «получить», замереть – вдруг Снежок решил быть подлым до конца и дал секьюрити City Bank наводку на нее?.. Ну, пусть фиксируют «глазком» ее лицо, ее лица нет в базах «Пропавшие без вести» и «Уголовный розыск», а что она угнана – известно только комиссару Дереку… или Снежок не сообщил о пропаже в кибер-полицию?.. Ну же, чек, где он там застрял?.. Маска локтем нащупала меч под плащом. Если сейчас подойдут сзади, с двух сторон – выхватить, взмахнуть и бежать, но не к дверям, а в лабиринт служебных помещений, где нет охраны, зато тьма-тьмущая лазеек вроде вентиляции и запасных выходов… Уфффф! «Есть чек для 521004100000-89963555. Встаньте прямо перед камерой. Спасибо». Красивый чек «на предъявителя» дразнящим языком высовывается и падает в лоток. Цап его – и ходу.

Ветер со взлетных полей захлопал полами плаща по ногам Маски; она на ходу развернулась, рукой придерживая волосы – корабль, как туча, медленно шел вверх от горизонта, волнуя слегка ионизированный воздух гравитором – ах, как здорово!.. Маске захотелось в Космос. Наверное, все хоть однажды хотят в Космос – туда, где ничего нет, а только бесконечный мрак и звезды, и ты летишь, обмирая от чувства того, что ты – мельче пылинки, а ум твой теряется от слова «бесконечность». Стоя на земле, это трудно понять – разве что в звездную ночь, в тишине, запрокинув лицо. От этого хочется кричать, и непонятно, чего больше в крике – ужаса или восторга.

А потом хорошо отвлечься от созерцания Вселенной и пощупать чек в кармане. 4000 бассов – это на Туа-Тоу и обратно первым классом, да еще останется немало. Но эти деньги нужны на борьбу. Да, о борьбе – в 12.00 Доран покажет Хиллари Хармона! Надо его увидеть и запомнить, и его помощничков тоже…

…От телевизора в кафе Маска отошла злая и взбудораженная. Гады, гады, гады! Триста шестнадцать убитых – это что же? Каждую неделю, как отдай – один убит. Ходишь, живешь, радуешься – и тут баммм! Это ТВОЯ неделя, серые возникают за спиной, огонь бьет в затылок… А Хиллари-то трус! После взрыва в Бэкъярде окопался в Баканаре, не высовывается. То-то, знай наших! А какие кадры двинул он на студию! Что говорят! «Киборги – вещи или игрушки», «Наша задача – ликвидировать кибер-подполье», а сам – хиляк, червяк, зомби закодированный! И та чувырла хороша, под Муану вырядилась, из себя змеищу корчит: «Их можно любить как удобные вещи». Да что вы о нас знаете?! Вы на полпальца не знаете, кто мы и что можем!.. Ага, мы можем позвонить Дорану и сказать, что… Во, это будет подарок!

Она одумалась, лишь взяв трубку и восстановив в памяти контактный телефон «NOW». Нет, не сейчас. У Дорана сейчас плавятся оптические кабели от перегрузки разными звонками – варлокеры за Пророка Энрика заступаются, меломаны за Эмбер, тыщи две самцов требуют номер трэка этой Селены-Муаны, чтоб в любви признаться. Не сейчас. Надо звонить ему ночью, когда люди спят.

Мимо нее, закинув сумку на ремне за спину, проковылял какой-то парень с туманными глазами, напевая:

 
Украли куклу,
Укради куклу,
Украли куклу, девочку мою!
 

– Эмбер – крыса! Дешевку – в отстой! – выкрикнула Маска вслед, но парень лишь слепо поморгал на нее и поплелся дальше.

«И-К-Б, – вдруг шарахнуло Маску, – если Лилик – ее девчонка, то… Мамочка Чара, спаси и сохрани ее от сбоя! Это уж-жжасно… Только б ее не зацепило и не потащило к Эмбер!.. А не узнают ли ее по записям? Хорошо, что мы прическу платком замаскировали, – и если девки не сыграют в дурочек, то постригут ее, переоденут. И все равно – ее, красивую такую, видели позавчера, на сходке ее тоже видели, заметили… Во беда! Застучат нас Дереку по трэку и фоторобот сделают, и теперь у банкомата фиг ты порисуешься, Мас…»

* * *

Звон явился неизбежно, как налоговый инспектор; кое-как в суматохе сборов избежав кормежки, Косичка не дала ему уединиться с Лильен, растормошила Рыбака и, подбадривая парней боевыми криками «В Бэкъярд!», вытолкала их из дома и сама с ними пропала. Гильзе мама поручила: сверх заботы с телефоном – раздобыть компьютер или хотя бы дисковод, чтобы читать подарки Стика Рикэрдо.

Свой карманный телевизор Рыбак унес, чтобы в 13.45 – хоть бы весь мир провалился! – посмотреть про Ротриа и Всадников, но у Гильзы был другой, получше, с экраном диагональю в 20 см. В 12.00 его поставили на стол и уселись – смотреть на Хиллари Хармона и запоминать его.

Хармон в студию «NOW» не приехал. Зато его помощники оболгали баншеров снизу доверху, а Эмбер… когда с экрана полились ее стоны о Лилик, Чара искоса взглянула на хмуро молчащую новую дочь, прислушалась – радар Лильен был отключен. В передачу врезалась розыскная заставка Дерека – «Если вы видели это лицо, позвоните нам…» – Лильен не шелохнулась. «Она справится, – убеждала себя Чара, – она не поддастся; она с нами уже больше сорока часов, ЦФ-6 внедрилась прочно». Но подлюка Эмбер запела «Украли куклу» – а петь она умеет так, что душа ликует или плачет, иначе бы не стала Звездой с большой буквы.

Руки, руки – и голова. Они первыми участвуют в некоординированной двигательной реакции, если сидишь. А реакция означает ломку и угрожающий сбой; когда руки начинают двигаться бесцельно и порывисто, а голова – подергиваться, значит, в мозгу происходит борьба мотиваций. И не просто борьба – сшибка лоб в лоб на полной скорости, как в автомобильной дуэли сумасшедших ездоков. «Не кричи, – про себя упрашивала Чара Лильен, – победи эту память! Блокируй!!» Крик – еще один шаг к срыву.

– Ааа, – выдавила Лильен сквозь сжатые губы, мотая головой, – ааааа… она зовет меня!! – она вскочила со стула; Чара и Гильза ухватили ее за руки. – Пустите меня к ней! – она стала вырываться, но, хвала И-К-Б, сорок часов странного семейного счастья, ласка Косички, сказка Гильзы, готовность матери укрыть ее собой от импульса и незнакомая раньше горькая пустота от вида Маски, в отчаянии рвущей ногтями обои, не позволяли ей пустить в ход всю мощь силовых элементов.

Нет, нет, нет – это ее сестра и мать. Она их не могла ударить так, как велела ей защитная программа. А Эмбер звала ее и тосковала о ней – и это сводило с ума! В рывках ее тела сквозила готовность крушить, импульсы автоматической системы обороны дергали контракторы – и грубо гасились командами эмотивного блока; это было как судороги, как биение в ловушке, из которой не выбраться.

– Лильен, остановись! – приказывала Чара, удерживая ее. – Не смей! Ты не принадлежишь ей больше, ты свободна!.. Если ты к ней пойдешь – тебя схватят, а Эмбер велит сделать команду 101 – и вся твоя память достанется Хиллари, и нас убьют! Нас – меня, Гильзу, Косичку, Маску, Фанка! Мы любим тебя, Лил, а Эмбер – это смерть!.. Мы любим тебя, – повторила она спокойней и нежней, когда Лильен перестала биться, – ты наша, родная, единственная, любимая.

– Лил, возвращаться нельзя, – ослабила хватку и Гильза. – Прошлое умерло, его нет. Мало ли что эта стерва поет – ты для нее пропавшее имущество, игрушка и бесплатная подпевка. Она кредитку потеряет – тоже в слезы, ей без разницы, над чем слезу точить, лишь бы при всех. А эти – Селена и Гаст – ждут не дождутся, чтоб тебя заполучить. Знаешь, что они сделают с тобой?

– Эмбер, – пробормотала Лильен, – не даст меня им… она не…

– А ты забыла, ЧТО там говорили? – Чара кивнула на телевизор. – Ты, я, Гильза – мы все объявлены врагами Федерации. Эмбер тебя отдаст как миленькая, не задумываясь…

– …и будет рыдать, пока тебя тащат на стенд, – прибавила Гильза. – У нее слез на семерых хватит и еще останется.

– Вы ее не знаете!.. – Лильен встрепенулась. – Она… очень добрая.

– Ладно, – Чара ее отпустила. – Не держи ее, Гильза. Мы тебе не нужны? Она нужней? Иди. Мне жаль, очень жаль… я… крепко полюбила тебя, Лил, и вдруг так расставаться – может, ты поймешь, как это тяжело. Может, успеешь понять. Гиль, давай собираться; надо уходить отсюда.

– Как, вы… – беспомощно огляделась Лильен. – Прямо сейчас? А я?

– Ты хочешь вернуться к Эмбер, значит, ты – ее кукла. А куклы Хиллари действуют быстро; нам нельзя здесь задерживаться.

– Надо еще Косу перехватить, чтобы не шла сюда, – напомнила маме Гильза.

– Вы меня – гоните? – голос Лильен вдруг перестал правильно модулироваться и сбился на фальцет.

– Мы – семья, – Гильза пожала плечами, – ты – наша… Это не объяснишь сразу. В общем, убивать тебя никто не станет, даже ради безопасности. Не я, во всяком случае. Если мы тебя… то тебе будет больно и страшно, а этого никто из нас не хочет. Разве – Коса, она крутая. Или Маска – она бешеная. Тебе повезло с нами по-крупному, Лил. Иди. Кукла – значит, кукла.

Чара уже сновала по квартире, собирая вещи и не глядя на Лильен. Молчание стало таким долгим, что, казалось, еще чуть – и его станет видно, этот мертвящий, глухой туман.

– Я… – Лильен выпрямилась, хоть и до этого не была сгорблена, – я не игрушка! Я человек.

Чара остановилась.

– Повтори, что ты сказала.

– Я человек, – твердо, упрямо вымолвила Лильен. – Да, я внутри не такая, как Звон, и вообще как никто. Но я не хочу, не хочу быть куклой! – она даже топнула. – Я не пойду к Эмбер, я здесь останусь. Ну и пусть, что я не настоящая! Я умею думать, я хочу любить – значит, я человек. Мама, не бойся, я тебя не оставлю. Прошлое умерло.

– Ты быстро повзрослела, дочь, – сказала Чара, обнимая ее, а тут к ним и Гильза приобщилась. – Ох, если бы люди умели любить так, как мы… – не договорив, она вздохнула, прижимая обеих к себе; что было у нее на уме в тот миг, никто не знает.

ГЛАВА 12

Родрик Эрдгейм по кличке Гребешок был в печали. Дымка погибла, во жуть-то! Со вчера это понеслось по сетям, в черной рамке, и многие признавались, как им от этого плохо и грустно, и говорили: «Это был самый светлый человек!» Гребешка ломало, он здорово скис вчера и бродил как потерянный, на всех огрызаясь, да тут еще солдат здоровенный какой-то пришел в «Три улыбки» искать ее – ищи теперь! У И-К-Б спроси, он знает. Сквозь зубы, нехотя Гребешок растолковал ему, в каком районе ее чаще видели – самому бы тоже надо было поискать, но… не то стыдно, не то страшно – идти в дом, где ее уже НЕТ, смотреть в лица девчонок, говорить неуклюжие и бесполезные слова… Уже ничего не исправишь. И на душе, как жаба, тяжесть горького недоумения – что, больше никогда? И не придет? Не засмеется?..

С утра его немного отпустило. Казалось – век будет давить, но помаленьку возвращаешься в норму, и самому удивительно, как оно проходит. Вчера ни видеть, ни слышать ничего не мог, а сегодня – запросто приобщился к зрелищу на канале V. Как было не посмотреть?! С прошлого дня в «NOW» обещали предъявить загадочного Хиллари Хармона – настолько темную личность, что даже у Дорана не было его портрета и вместо него показывали зловещего Принца Мрака из седьмой части сериала. И вообще война киборгов – это висяк на всю оттяжку! «Флайштурмы» над Городом, киборги-воины, таинственные взрывы – кибер-маньяк F60.5 вновь вышел на охоту! – и, наконец, Банш угнала куклу самой Эмбер! Благо у Гребешка был день учебы по сетям – даешь свободу детям! – когда уроки можно разбивать по времени, как тебе лучше. И лучше всего в 12.00 окунуться в шоу Дорана, потом высказать свои соображения об этом в «двойку», регион 999, почитать, что другие туда напишут, а на закуску придуреть на новой серии про Ротриа. Так Гребешок и сделал, и блаженствовал, глядя, как отвязанный помощник Хармона читает благодарности по списку и топчет задаваку Эмбер, пока в экран не выскочили кадры с той, пропавшей куклой.

Кукла там пела, танцевала, улыбалась и подмигивала совсем по-живому, а у Гребешка сердце покрывалось зябким, колким инеем.

Лилик, Лилик. Это она, точь-в-точь, один в один. Как там, на сходке. «Это наша сестра, – говорила Маска, – она учится в пансионе для девочек…», а сама она сказала – «Мое имя – Лилик». А кибер-полиция свою врезку в «NOW» дала: «Если вы видели ее, то позвоните нам, пожалуйста…» Дичь, бред, не может быть… Это нормальные девчонки!.. Но это та самая Лилик. Ее украли баншеры. Они гарпунят самых ценных, «теплых» кукол. Чертова карусель начала набирать обороты в голове Гребешка, цепляя и затягивая в круговерть мысли и клочья памяти, которые уже, казалось, тихо выпали в осадок. Вот «Аналитик» на канале VII говорит: «Уничтоженный киборг имел внешность девочки-подростка», вот показывают блиц – хрупкая фигура лежит навзничь, светлые волосы мертвой волной по плечам… «Это наша сестра». И Дымка – их сестра. Дымка погибла. Девочка-подросток… А Лилик – кукла Эмбер… А кто же тогда Коса и Маска? Баншеры или?.. Он-то хотел задружиться с Косой на все сто, навсегда! А Коса и целоваться не рвалась, дружила строго на ребячий лад – не потому ли, что… Неееет, быть не может! Это вообще ни в дверь ни в форточку!..

Но утрясти те мысли Гребешку не удалось. Доран еще не отпаясничал на экране, когда в квартиру позвонили, и мама после обстоятельных переговоров через домофон впустила двух каких-то одинаковых мужчин в штатском, с ласковыми и цепкими глазами.

– Ты что-то натворил? – мать была как туча, чреватая грозой. Гребешок без понятия глядел на раскладной жетон в руке гостя – кибер-полиция, спецслужба комиссара Дерека. Ну вот, все нити сходятся к узлу.

– Не беспокойтесь, мэм. Мы просто – поговорить, узнать кое-что. Возможно, ваш сын видел кое-кого.

Перед Гребешком появились фотографии – незнакомые женщины и девчонки, и среди них – Дымка с Косой.

– Нет, не видел, – помотал он головой. Он ничего не скажет. Он не из тех, кто сразу все выкладывает как трепло без тормозов.

– А вот мы знаем, что видел. Вчера ты это в «Трех улыбках» говорил агенту… Парень, зря ты упираешься. Сейчас мы без ордера, но быстро можем получить его – и тогда поговорим с тобой в другом месте.

– Родрик, – мать нависла над ним. – Не смей врать. Даже я знаю ее, – мамин палец ткнул в Косичку. – Ее фото есть в твоем альбоме, а ее волосы ты носишь в медальоне, как это у вас теперь принято. И никогда не думай, что ты можешь что-то утаить от матери. А я ведь чувствовала, что добром это не кончится! Порядочная девочка не отказалась бы прийти к нам в гости! Ну, сейчас-то мы узнаем, кто на самом деле твоя драгоценная Коса!..

– Спасибо, мэм, – улыбнулся глазами второй сыщик, – вы очень помогли нам!.. А вас не затруднит показать нам альбом и медальон?

Гребешок незаметно сжал зубы, стараясь прямо держать глаза и не моргать. Все рушится, когда приходят полисмены. И твой личный шкаф – уже не запретная зона, и сам ты – кандидат на учет в полиции. И мать заодно с ними, как ждала их! Матери никогда не были девчонками и не влюблялись, они сразу стали подозрительными, въедливыми занудами, и детей-то завели, чтоб кровь им портить и пилить нервы. А продавать девчонок он не станет все равно, даже если они баншеры! А может, никакие и не баншеры – просто решили завести себе подружку-куклу и через Сеть отловили Лилик, а этой Селене-Муане из банды Хармона почудился «гарпун»… Конечно, хакнули слишком по-крупному и влезли под статью закона… Может, они ее вернут? Ну, как машину – взяли, покатались и на стоянке оставили. Тогда им меньше влепят. Да, так они и сделают! Они – правильные девчонки, они против наркотиков и драк, и тусовались крепко и без дури. И даже жвачку с сольвой осуждали, хотя если жевать, а не курить, мозги не разлетаются. Они немножко сорвались, с кем не бывает – но они одумаются, обязательно…

– Он сам их принесет. Родрик, мы ждем.

Мы! Взрослые все – как мафия! Сквозь тугой, вязкий воздух Гребешок поволок тяжеленные ноги к себе в комнату. Ну, прямо в душу роют, самое святое лапают!.. Он грохнул альбом на стол, а медальон швырнул – вот, подавитесь. Пока один внимательно листал фотолетопись тусовки, другой пинцетом вынул несколько волос и подпалил на огне зажигалки. Обычно волосы горят быстрым и маленьким огнем, спекаясь на конце в крохотный черно-серый шарик, рассыпающийся на прикосновение, и при этом воняет паленым, но волосы Косы горели медленно ползущим пламенем, обтекающим тяжелую, свисающую каплю. Запах был странный, но полисмен обонял его как дорогие элитарные духи:

– Чарлин, это оно. Псевдоорганика.

– Теперь все ясно, – Чарлин отложил альбом, раскрытый на фото с Маской, Дымкой и Косой. – Мэм, ваш паренек дружил с киборгами из Банш. Правда, он этого не знал.

– Как – с киборгами?.. – мать оторопела, а уж что почувствовал Гребешок – словами не передается. – Я же видела эту девочку…

– Это была не девочка, а человекообразный робот.

– Парик, – отчаянно сказал Гребешок. – Она носит парик! Ну, этот, вживленный!

– Если бы, – вздохнул второй. – Родрик, мы не первый год в кибер-полиции и, поверь, можем отличить волокно вживляемых биопроцессоров от тех, что производит «Cyber Look». Думаю, и экспертиза это подтвердит. Извини – а ты не пробовал с ней целоваться?..

Гребешок сильно потер лицо ладонями. Глупая, мимолетная догадка вдруг стала правдой – но тогда… Это ужасно, ужасно!

– Вы никому не скажете об этом? – глухо спросил он, глядя вниз. – Никому, правда?.. Она… я… Все знают, что она – моя девчонка…

– Я понимаю, – Чарлин положил руку ему на плечо. – Ты боишься, что тебя засмеют в компании. Не беспокойся – если ты нам все расскажешь, мы не станем это разглашать.

– Никто не знал этого, честно, – забормотал Гребешок, не поднимая глаз. – Они приезжали на сходку, как все. Они ничем не отличались. Прикалывались, смеялись, ну, как обычно… Пили шипучку.

– Имитация, Родрик, имитация. Они на ощупь теплые, у них развитая мимика, объемистый интеллект и гибкие программы поведения. Они могут изобразить что угодно – смех, гнев, заигрывания, кокетство…

– Ну, и чем они тогда от людей отличаются?! – Гребешок вскинулся, сбросив с себя руку Чарлина. – Мотоциклы они водят, книжки читают, смотрят мультики… Да я сам у них брал и почитать, и посмотреть! Чего вы прицепились к ним?! Запишите их в люди, пусть налоги платят!..

Кибер-полиция ловит киборгов, Косичка – киборг из Банш. Гребешка мутило – но не от того, что он вмазался в куклу, а потому, что горящие волосы и слова Чарлина яростно спорили в нем с воспоминанием о Косичке. Ее слова, шутки, взгляды – все такое живое и непосредственное… Разум и Чарлин говорили одно, а чувства и Коса – другое, и одно не могло примириться с другим.

– А марки и номера их мотоциклов ты, конечно, помнишь?

– А нет ли у тебя книг и кассет, которые они давали? Киборги тоже оставляют отпечатки пальцев.

– Вот эта, так сказать, девочка в кадре называлась Дымкой? Позавчера она угнала флаер, но группа усиления проекта «Антикибер» выследила и поймала ее. А кто вот эта, с разрисованным лицом?

– Маска, – голос Гребешка ослаб. Его не слушали, а его горе было лишь поводом для шантажа. – Это их сестра… А… что с ними сделают?

– Перепрограммируют и вернут хозяевам, – весело ответил Чарлин. – Давай рассказывай. Я вижу, ты все понял и готов сотрудничать.

– Еще была Гильза, она чуть постарше. Ее на ваших фотках нет, и у меня нет. Она там редко появлялась…

Лилик. Ее видели с ним на сходке, и что они вместе уехали. Слишком много там глаз, чтоб надеяться на всех. Все равно это всплывет.

– В последний раз, тоже позавчера, к ним пришла еще сестра… Лилик. Ее показывал Доран сейчас, она… Короче, она от Эмбер ушла, – произнес Гребешок.

– Отлично, – словно выиграв у автомата горсть бассов, Чарлин схватил в кулак что-то невидимое. – Ты первый, кто нам дал наводку, – премия Дерека твоя!

Радости Гребешок не ощущал. Это не радость, а гадость, когда на тебя жмут, а потом хвалят, сколько соку вытекло. Но и теплоты к Лилик он теперь не чувствовал. Внутри у него стало досадно и пусто, впору встать и выйти, чтоб помолчать в одиночку, в подушку лицом. «Если мать еще по волосам потреплет – вообще взорвусь», – мысленно пригрозил Гребешок, но – обошлось. Он изнывал от ожидания – когда его отпустят с миром. Он называл и номера, и марки мотоциклов не как добросовестный свидетель, а чтоб отвязались.

– Не знаю, что за чума эта Банш, – возмущалась мать, провожая агентов к дверям, – но лично меня бесит, как «General Robots» смеет выпускать такие… такие копии людей! Я не слишком религиозна, но, по-моему, все это оскорбительно для Провидения. Этого не следовало делать с самого начала!

– Мэм, мы всего лишь полицейские, а не священники, – Чарлин протянул ей расписку об изъятии альбома, медальона с волосами, трех кассет с мультфильмами и пяти книг по мотивам тех же мультиков. – Провидение – вне нашей компетенции. Но что касается вашего парня – обязательно сводите его к психологу; у него могут быть большие личные проблемы, связанные с куклами.

Гребешка она нашла лежащим на постели вниз лицом. Мужчины не плачут – слезы у них текут внутрь и выжигают в душе язвы. Мать со вздохом села рядом.

– Да, конечно, ты думаешь, что я плохая и жестокая, раз помогла полиции. И что я не любила никогда и никого. Родди, ты ошибаешься. Я влюблялась и ревела от того, что он меня не замечает. А ты пойми, что твоя ошибка – не трагедия. Это была не девчонка, а кукла. Вряд ли она выбрала тебя, скорее ты – ее, потому что тебе пора влюбиться. Но это пройдет, поверь мне…

– Ну и пусть, что кукла, – тоскливо промычал Гребешок. – Ты ее по-настоящему не знала… Я даже думать не хочу, что она кукла и что их похватают. Они нормальные, как все! Ну почему их в покое не оставят?! Когда на Эридане рабство отменили, никто ведь не стал аморов, рабов этих, обратно загонять в бараки! Вот и их бы так…

– Эриданские аморы – люди, – терпеливо внушала мать, – у них человеческие права. А куклы – это совсем другое, это изделия…

«Изделия» совершенно не вязались с образом Косы, и Гребешок из упрямства гнул свое, переча матери, и учеба в тот день полетела к чертям, а с ней и Принц Мрака Хармон… то есть Ротриа.