Текст книги "Бутик для Золушки"

Автор книги: Людмила Бояджиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Глава 4

Так он называл ее в самые бесшабашно веселые времена, когда смешных имен и прозвищ уже не хватало. А хотелось дарить друг другу все самое забавное и трогательное.

Забыл? Кувыркание в сугробах под сосновым шатром подмосковного леса, заплывы на Истре и танец в кругу жизнерадостных американцев на Воробьевых горах. «Не подведи, Шушундра!» Она не подвела. А он все забыл? Выходит! А как засуетился, как побежал за шубой! Ну и черт с ним! Ловко все подстроил, заранее просчитал… Финансист. Освободил свою даму от трудовой повинности. Подставил неимущую, в у.е. остро нуждающуюся. Ну и пусть! Так: матери куртку теплую, сапоги новые на меху. Старые совсем позорные и промокают насквозь. Зинуле платье принцессы! Как у Дашки Смирновой. И полный холодильник всего, что еще не пробовали. А разбитая раковина? А протертый линолеум на кухне и скрипучая софа доперестроечной эпохи? Потом! Сейчас позвонить домой и сказать, что на новой работе подвернулось выгодное дежурство, пусть едут к тетке одни. Только не забудут прихватить подарки в тайном пакете. Для Зинули та самая книга сказок Андерсена, для матери и тетки – духи и всякие косметические премудрости, разумеется, из отбракованной косметики «Керри».

Мать взяла трубку тут же и, выслушав сообщение дочери, взвилась:

– Какое еще дежурство под Новый год? Когда у нас в редакции на праздник дежурили, то такой труд высоко оплачивался!

– И мне заплатили. Причем очень хорошо. Не ваши совковые десять ре. Все отлично, мамуля. Пожалуйста, будьте веселенькими и думайте о хорошем. Я появлюсь утром. Вы еще и вернуться не успеете.

– Мам! – перехватила трубку дочка. – Я все слышала! Не забудь загадать желание! А твои подарки я всем раздам. Где сумка, я знаю, ты ж ничего как следует прятать не умеешь. Целую-целую-целую… Не забудь про желание! Это очень, очень важно.

…Желание – по-итальянски дезидерио. Красиво! Как это Зинуля просекла, что я встречаю Новый год под этой вывеской? Но только вернее было бы сказать «погибшее желание». Не знает малышка, что снова пролетела мимо отца. Не видать ей его радостных слез…

Да много чего было обещано впустую – шипучая, как шампанское, юность, девчоночья радость по каждому пустяку, любовь… И этот дурацкий, столько раз обманывавший праздник. Встречать тебе, Беляева, Новый год не на пароходе в Финляндии, ни в ресторане «Яр» и даже не в Быкове у тетки, а вот тут, в «Дезидерио». Одной, если не считать засевшего в подсобке парня по кличке Терминатор. Он отвечает за охранные системы, а Беляева так – декорация в интерьере. Какая-то она совсем другая в этом строгом костюме в полоску, выданном Галлеей.

Саша положила на ониксовый столик, поддерживаемый орлами, стопку журналов с фотографиями коллекций известных кутюрье и хроникой светской жизни.

Прежде чем оставить в особняке новую сотрудницу, Галлея провела инструктаж – показала тайные прелести Салона – гардеробную, примерочные кабинки, кассовый аппарат, стилизованный под старину.

– А вот это поизучай на досуге. – Протянула Саше журналы. – Здесь наши звезды. Последняя коллекция Алекса Милуччи. Потрясающе! У него одеваются принцессы и герцогини. Вон то синее платье на манекене – его работа. Тафта, сапфировые пуговки. Супер! Смотри, вот статья о нем. Наши все проштудировали ее к сегодняшнему вечеру. Высокий гость нагрянет прямо в ресторан. Карл Леопольдович такое шоу подготовил – закачаешься. А что, неплохо я выгляжу, а? – Надев длинную шубу, она крутилась перед огромным овальным зеркалом. Голубоватый мех играл и искрился, подчеркивая красоту блестящих черных волос. – Не хуже, чем у Сабинки, правда?

– Просто чудесно!.. – выдохнула Саша, в искреннем восторге.

– Мне самой нравится. Подарок бойфренда, – она засмеялась, – ну, не такого уж боя… В общем, солидного господина. Михаил Фридрихович руководит банком и крупно вложился в этот салон. Правда, не Балуев и крепко женат. Но куда деться от компромиссов? Ты девушка юная, вся в иллюзиях.

Саша промолчала. Не хотелось касаться больной темы.

– Пожалуй, я прямо так и поеду. – Галлея кинула Саше свой барашковый полушубок: – Повесь его пока в шкаф.

– Тоже красивый…

– Никогда не бывает так хорошо, чтобы не могло быть еще лучше.

– Или так плохо, чтобы не было хуже, – усмехнулась Саша. – Все относительно. Встречать Новый год в этих апартаментах, хоть и в одиночестве, лучше, чем, допустим…

– В тюрьме! – Галлея вдруг нахмурилась. – Или в мусоросборнике. Увы, именно так проведут эту ночь многие наши соотечественники.

– Да, не всем везет… – Саша вздохнула, вспоминая бесконечные сетования матери на судьбу сирых и убогих. – Будем думать, что кому-то из самых пропащих бедолаг отстегнет новый год хоть что-нибудь по своей щедрости.

– С наступающим, сердобольная ты наша! – Чмокнув в щеку Сашу, очаровательная брюнетка покинула салон. В воздухе остался лишь сладковатый аромат ее духов.

«Рома» – принюхалась Саша, уже продегустировавшая под руководством Нины Тимофеевны парфюмерную коллекцию салона. Отличные духи.

Саша осталась одна в гостиной. Просмотр журнального великолепия – мелькнувшие перед ней сногсшибательные наряды, узнаваемые лица кинозвезд и мировых знаменитостей – повергли ее в уныние. Балы, приемы, скачки, фестивальные банкеты, фуршеты, благотворительные празднества. Шляпки, зонтики, сумки, шарфики, туфельки, украшения – голова шла кругом от этого великолепия. Неужели где-то существует такая жизнь, которая и отдаленно не похожа на ту реальность, в которой существует Саша?! Хотя почему же не похожа? Это вчера она была не похожа, а сегодня – пожалуйста! Вот она, красивая жизнь – совсем рядом! Ее окружала немыслимая роскошь торгового зала, отделанного итальянцами. Игра света в хрустале люстр, блеск бронзовых канделябров, нега персидского ковра, мягкие кресла у мраморного камина, а над ним – в радужных брызгах затейливой рамы – царственное венецианское зеркало. Примерочные кабинки спрятаны за стеллажами красного дерева, в вазах дымчатого муранского стекла композиции из лиловых ирисов и желтых хризантем. Подобно персонажам светского раута застыла пара манекенов в вечернем облачении. Разве не великолепно? Сказка! И персонажи ее совсем рядом: в ресторане «Яр» будет поднимать бокал знаменитый мэтр моды Алекс Милуччи, обмениваясь поздравлениями с Сабиной, Игорем, Карлсоном. Музыка, блеск, шоу высокой моды – все им, баловням жизни…

Ну и пусть! Разве не для всех кружит сейчас над Москвой эта сказочная метель и неслышной надвьюжной поступью приближается румяный малыш с мешком радужных обещаний – новый, совершенно новый год!

Саша подошла к витрине. В роскошных интерьерах там застыли манекены в элегантных вечерних нарядах. А за стеклом… ворожила последняя ночь в уходящем году.

Прижавшись щекой к прохладному стеклу, отделявшему витрину от торгового зала, Саша долго вглядывалась во тьму заснеженной улицы и по детской еще привычке «летать» над ночным городом мысленно отправилась на прогулку.

На исходе года московская зима расщедрилась на спецэффекты. Пушистый искрящийся снег все сыпал и сыпал, накрывая ослепительно белым покрывалом тротуары и дома. Саша представила себе гирлянды фонарей вдоль набережных, гордые изгибы мостов, стремительный разлет широких проспектов. В уютной тесноте тихих улочек, на снежном покрове остались следы одинокого странника да звездчатые стежки осторожных кошачьих лап. Здесь незаметен бег времени. Здесь все еще бродила тень андерсеновского трубочиста, грустила у подъезда богатого дома девочка со спичками, пронеслось и скрылось за углом нечто хрустально-метельное, оставляя вьюжный шлейф. Санки Снежной королевы…

На душе потеплело, и совершенно отчетливо прозвучал голос Зинули: «Загадай желание, мамочка! Пожалуйста, попроси что-нибудь для себя. Не бойся! Такая ночь не обманет…»

Саша улыбнулась при мысли о своей умненькой девочке.

«А ничегошеньки мне и не надо. Пусть все будет, как есть… Да не так уж все и плохо!» Она медленно прошлась по залу. Не магазин, а гостиная сибарита в каком-нибудь аристократическом палаццо. Вон и гости прибыли – кавалер во фраке и дама в васильковых шелках – изящные, отстраненные в своем манекенном совершенстве. Себя же она ощущала хозяйкой этого дома. Строгий костюм, собранные на затылке волосы. Время встречать гостей. Саша поставила в проигрыватель диск Тотто Кутуньо, и светский диалог с «гостями» сложился сам собой.

– Кэ бэль темпо! Мольто нэвика! Прекрасная погода, не правда ли? Много снега… У огня сейчас так уютно… Камин – моя слабость. Признаюсь, я вообще домоседка. Зиму мы обычно проводим в Москве. Муж явится прямо к Новому году. Прислал мне фиалки, милый. Из Пармы, как обычно. Он обожает сюрпризы! Он возглавляет огромную компанию… Известный финансист, постоянная ответственность, риск… При этом – совершенный мальчишка. Вы будете очарованы.

– Дети? Конечно, есть! У нас чудесная дочь – пять лет! Филья, да, филья. Э ла прима делла класса! Понятно же без перевода – в своей группе лучшая ученица. Ходит в детский сад со специальной программой. И бамбини ми пьяччоно… Я вообще люблю детей… Мой супруг фанатичный отец. Мы мечтаем о сыне!

Поймав свое отражение в зеркале, Саша погрустнела:

– Вы спрашиваете, почему одна в Новый год? Считаете, это странно? Ничуть. Это потрясающе романтично! Не поверите – страшно люблю посидеть одна. Особенно в праздники. Да почему же грустно?.. Я очень, очень счастлива! Потому что… Понимаете… Ах, это же так просто… – Она задумалась, подбирая слово: – Миракль! Чудо! Потому что я верю в чудо! В волшебниц, в эльфов! Они есть, разумеется, а как же! Только какие-то…

Только они какие-то пассивные стали. Редко теперь появляются и подарков у них не выпросишь.

Глава 5

Саша повторила дочкины слова, засевшие в голове с недавнего детсадовского праздника. Праздник совпал с днем рождения Зинули, и было совершенно невозможно оставить приболевшую девочку дома. Как назло – отит! Неделю температурила и пошла на поправку, но к празднику окончательно выздороветь не успела. От участия в концерте ее освободили, не пригодился сшитый из Сашиного спортивного платья наряд. Но пойти все же очень хотелось, правда, вовсе не в парадной форме. Свитер и теплые брюки, а на голову шапку, прячущую повязку на ушках – вот в какой костюм нарядили девочку.

– Нет, я лучше совсем не пойду… – Губы Зинули задрожали. – Куда такой уродиной на праздник! – Стянув шапку, она разрыдалась.

– Да ты у нас прелесть! А платье на Новый год наденешь, когда мы в гости поедем, – успокаивала внучку Зинаида Константиновна, принарядившаяся для выхода на праздник.

Девочка и в самом деле была прехорошенькая. Голубые глазищи и русые волосы до лопаток – маленькая Барби. Вон рыдает взахлеб, слезы ручьями.

– Хорошо, – сдалась Саша и достала свои наушники из голубого искусственного меха, которые прежде носила в холодную погоду. – Надень-ка. Посмотри на меня… Великолепно! – одобрила Саша, любуясь дочерью. – Похожа на симпатичного Чебурашку.

– А мне нужно – на принцессу!

– Выздоровеешь, и будешь принцессой. – Бабушка придирчиво оглядывала себя. Синее трикотажное платье с блестящей аппликацией на груди, невзирая на десятилетний возраст, все еще претендовало на нарядность. Давно не одевавшаяся празднично, Зинаида Константиновна даже понравилась сама себе, что бывало чрезвычайно редко. И посмотрела на дочь с повышенной критичностью:

– Так и пойдешь?! Ларисин костюм решила не надевать? Такой эффектный.

– Это не мой стиль. Слишком много блеска. – Саша повесила в шкаф нарядный костюм Ларки, который та почти насильно всучила подруге, взяв с нее обещание непременно надеть на праздник. – Мне в джинсах удобнее.

– Жалко! – Зинуля насупилась. – Я-то знаю, что моя мама самая красивая, но теперь этого никто не заметит. Ну хотя бы косу распусти! – взмолилась она.

– Внутренняя красота человека значительно важнее, – заметила бабушка, поправляя прическу. – Хотя… В человеке все должно быть прекрасно! – Зинаида Константиновна одобрила свое отражение в зеркале. Прекрасно или сносно, но все-таки сегодня она выглядела очень даже неплохо.

В этом детском саду, где были и группы с начальным школьным образованием, все поставлено на широкую ногу. И праздник обещал быть замечательным. Зал с колоннами был украшен как пещера Алладина – все сверкало, искрилось, веселило глаз. Большая часть «пещеры» с рядами стульев была отведена зрителям. В креслах первого ряда расположились представители местной власти. С краю восседала супружеская пара: субтильный господин с поэтическими локонами, в круглых ленноновских очках и элегантная, безукоризненная дама, нежно державшая его за руку. По соседству возвышался богатырского вида бородач, поглядывавший то на часы, то на входные двери за колоннами. Родители, постепенно заполнявшие ряды, несомненно, принадлежали к весьма обеспеченным слоям общества. Глядя на них, можно было подумать, что эти люди явились по меньшей мере в Большой театр на премьеру.

На возвышении сцены выстроился хор, руководимый крупной, нарядной дамой, возбужденно блиставшей египетскими очами. «Вылитая Елена Степаненко», – сказала бы Ларка про музработницу. И еще огорчилась бы, что Саша не надела ее роскошный костюм с юбкой в пол и летящей пелериной. Саша предпочла свои неизменные джинсы и единственную вещь «на выход» – беленький пуловер. Испытывала она все то же желание, ставшее в последние годы хроническим, забиться в угол и не высовываться, особенно в таком представительном обществе.

Беляевы сидели скромно в последнем ряду у колонны. Зинаида Константиновна, столь бодро собиравшаяся на праздник, в присутствии разряженных гостей сникла. Рядом с элегантными дамами она особенно остро ощутила нелепую претенциозность своего платья, давно вышедшего из моды, и плоды социальной несправедливости.

Торжественно и бодро поздравил всех присутствующих с католическим Рождеством директор, а хор исполнил рождественскую песенку на французском языке. После этого начался концерт.

– Встречаем Дашеньку Смирнову – нашу будущую Алсу, – воодушевленно сообщила музработница, аплодируя появившейся девочке. На малышке было такое красивое платье, что Зинуля не удержала громкий вздох. – Песня, которую вы сейчас услышите, подготовлена родителями Дашеньки – Иннокентием Феликсовичем и Жанной Генриховной Смирновыми специально для этого светлого дня. – Музработница послала лучезарную улыбку паре в первом ряду – поэтической внешности господину и его элегантной супруге. – А Витенька Сарыкин… – теперь она улыбнулась бородачу, – вы сейчас сами догадаетесь, на кого похож наш Витя.

Появился светловолосый круглолицый мальчик, одетый и причесанный под Баскова. Подбодренные аплодисментами, юные вокалисты приступили к исполнению рождественской песни на известный мотив из фильма «История любви»:

– В этот светлый день нам счастье музыки и праздника дано! – бодрым голоском вывела Даша.

– Легкою стопой приходит в мир под сенью радости оно… – вторил юный «Басков».

Хор дружно подхватил:

– Оно в тебе, оно во мне… И нет таких домов, где не горит звезда, где не живет добро и навсегда, и навсегда… тебе и мне любить дано… всегда дано – оно!

Зинуля зашептала матери в ухо:

– Дашка Смирнова – настоящая принцесса… Ей, между прочим, это платье волшебница принесла совершенно бесплатно. Все потому, что папа волшебницу сильно уговаривал.

– Видно, очень сильно, – съязвила бабушка. – Не меньше ста долларов на уговоры выложил. И с песней постарался. Музыку вон какую душевную сочинили.

– Музыку написал французский композитор Фрэнсис Лей! – уверенно уточнила внучка.

– Они хоть что-то сами для праздника сделали, а другие только деньгами откупались, – вступилась за Смирновых Саша. – Иннокентий Феликсович всегда помогает. Он подарил саду компьютеры и вообще много всего делает, но никогда не выставляется. А Сарыкин – вон тот богатырь с бородой – тоже спонсор. Это отец Вити, который Баскова изображает. Когда его шофер на «мерседесе» подвозит – за углом останавливается, чтобы детей не смущать.

– Компьютеры им Смирнов подарил! А чего ему еще детям тащить – свою водку? «Смирнофф»! Солидно звучит! – не унималась Зинаида Константиновна. – До чего вообще удивительный детсад! Деньги на счет им переводи! Вроде прямо бесплатно тут выламываются. А дерут без стеснения – того и гляди, последние штаны снимешь. – Она выразительно глянула на потертые джинсы дочери.

– Зато мы французский будем знать, рисовать как Ренуар и танцевать как Плисецкая. Правда, Зинок? – Саша посадила дочь на колени.

На сцене появились танцующие пары. Ученики старшей группы старательно исполняли вальс под пение дуэта.

Зинуля едва сдержала слезы:

– Ну почему мне с ухом нельзя было участвовать? Все равно под бантом компресс не видно было бы.

Танец эффектно завершился: девочки с реверансами поднесли представительному бородачу и скромным Смирновым, написавшим слова песни, свои подарки – смешные бумажные шапочки, сделанные ребятами.

Папа Сарыкин, здорово смахивающий на русского богатыря, сверкнул разбойничьим глазом в сторону Смирновых, подхватил на руки девчушку, одевшую ему шапку из фольги, и шагнул на сцену.

– А теперь стишок от меня, от вашего чайного спонсора, – произнес он низким, напевным голосом.

– Дорогие наши дети! Дорогие наши тети, также мамы вместе с папой, те, что вечно на работе, кто в забое, кто в запое, кто в ракете на орбите или в творческом улете, все вы – наши дорогие, растакие, рассякие – выпить гостю не нальете ль? – И коротко хохотнул: – Экспромт от чая «Линкольн» – вашего, прошу особо отметить, безалкогольного спонсора. Благодарю всех, кто устроил этот светлый праздник! Особенно песня тронула: «Когда горит звезда… ла-ла-ла… Одна и две горят, и три, и пять, а значит, цены будем поднимать…» Извините уж, слова не запомнил – свои придумал.

Расцеловав девочку, богатырь опустил ее на пол, дружески обнял музработницу и подал знак кому-то у двери. Крепенькие парни вынесли из-за колонн коробки с подарками.

– Похоже, спонсоры разборки затевают, кто кого – чай или водка, – оживилась Зинаида Константиновна.

– Мам, тише! Они же не конкуренты – чай и водка.

– А Смирнов вообще на скрипача Башмета похож – ничего плохого с виду и не подумаешь, интеллигентный такой.

– «Смирнофф» – это на самом деле его жена. Так я слышала. Иннокентий Феликсович – концептуальный поэт. А фамилия у него другая – я на его книгах видела, сейчас не вспомню какая. Детские песни – не его стезя, – пояснила Саша.

– Да нет! Мне, например, даже понравилось. Смотри, чаевик-то, чаевик – вот щедрая душа!

На сцене происходил оживленный разбор подарков от чайного спонсора. В первую очередь получили подарки «балерины». Витя «Басков» галантно преподнес подарок будущей «Алсу».

Это произвело на Зинулю ужасное впечатление.

– Витька – изменщик! – сквозь слезы выпалила она и рванулась к выходу. – Все равно я лучше, лучше Дашки танцую! Пойдем отсюда. Подарки их мне не нужны, от них только лишний вес.

…Домой ехали на автобусе, в котором уже чувствовалось приближение праздника. Люди везли перевязанные веревками елки, какие-то веселые подростки на задней площадке топтались под магнитофон, а несколько женщин бережно держали коробки с тортами.

Устроившись у окна, Зинуля ворчала:

– Не понравился мне этот праздник! А я ждала, ждала…

– Не горюй, красавица. У тебя еще столько этих праздников в жизни будет! Надоест и думать, – успокаивала ее бабушка, сама этот водоворот причитающихся женской судьбе празднеств не испытавшая.

– Зато твой день рождения дома отметим? – обняла дочку Саша.

– Оказывается, я родилась на французское Рождество! – сообщила Зинуля громко, косясь на пассажиров.

– А мы православное в январе отметим, и ты нам станцуешь. И вообще получше садик найдем, – тоже, скорее для публики, чем для внучки, сообщила бабушка. – Не по карману нам буржуйские замашки…

Саша упорно смотрела в сторону. Дискуссии о новой буржуазии мать затевала постоянно. Но зачем же на людях? Девочка, всегда чувствовавшая усиление напряженности, попыталась разрядить атмосферу:

– Наверно, я вся в маму – так люблю танцевать! Как музыку услышу – и все – ничего плохого не помню!

Она нарочито громко спросила мать:

– У тебя же главный приз был, когда ты на коньках танцевала, правда, мам?

– Был у нее приз, а как же! Самая молодая мама, – тихо проворчала Зинаида Константиновна.

– Наследственность, куда денешься, – буркнула Саша, хотя однажды и поклялась себе на провокации матери не отвечать.

– Это что такое – наследственность? – Девочка подышала на морозное стекло, протаивая в льдистой корке дырку.

– А такая семейная традиция. Потомственные путешественники по мужской линии в роду. У нас и дедушка, и твой папа – самые отважные путешественники. Как отправились, так и путешествуют…

– Мам, пожалуйста! Хоть сегодня не надо! – взмолилась Саша.

– У меня тоже наследственность! – обрадовалась Зинуля. – Хочу путешествовать, как дедушка с папой. Дашку на каникулы в Швецию увозят. У нее мама знаете кто? Денежный мешок!

– Вот ведь контингент у них там – кто мешок, кто с волшебницами запросто контактирует, – не унималась бабушка, недовольная буржуйским праздником. – Одни мы в калашный ряд попали…

– Лучше бы вообще не ходили… – Зинуля наконец продышала кружочек на морозном стекле. В нее стали видны разноцветные огоньки новогоднего базара, раскинувшегося вокруг огромной крутящейся елки.

Зинуля охнула:

– Как сверкает! Может, Дашины родители здесь с волшебницей познакомились? Поищем ее, мам! Найдем и попросим… Или даже как прикажем! Характер проявлять надо!

– Это твоя мама только со мной может. А что, зовите волшебницу, пусть явится. У меня список большой: лекарства, сапоги зимние, детсад, телефонные переговоры, долги… Это твоя мать, гордая, слушать не хочет. А волшебница как миленькая все должна выслушать и принять во внимание.

Бодрый голос водителя объявил следующую остановку:

– Господа-товарищи, прошу не забывать в салоне подарки и ангелов-хранителей. Мне своих инвалидов на шее хватает.

– Нам выходить, Зинуля! – встряхнула дочь Саша.

Уже на выходе из автобуса Зинаида Константиновна продолжала перечислять:

– До сих пор электричество не оплачено. В ноябре масляной батареей нажгли. Вот отключат, будет вам елка.

– Шустрее, ангел. – Подхватив дочь, Саша спустилась по ступенькам и с наслаждением вдохнула морозный воздух. – Мам, потом поговорим. Я заработаю. Смотрите лучше, красиво-то как!

Здесь, в спальном районе, зима обосновалась прочно. В снежной белизне светились окна бесконечных многоэтажек. Мирно, весело и уютно. Совершенно сказочно. Прищурившись, Зинуля увидела, как над голубыми снежными крышами проплыло нечто крылатое, облачное. Она знала, что это и есть Ангел, появляющийся в Рождество, и что взрослые его все равно не заметят. Девочка хитро улыбнулась, загадала желание, но вслух ничего не сказала.