Текст книги "Бутик для Золушки"

Автор книги: Людмила Бояджиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Глава 8

Тачка бизнесмена Шурика оказалась новеньким «мерседесом». Александра с наслаждением откинулась на мягкое сиденье и зажмурилась: если это сон, то и на том спасибо. Прекрасный сон! Пахнет дорогими духами жакет, из серебристого меха, оставленный Галлией, лицо, преображенное косметикой, кажется чужим – гордым, интригующим. В нем нет и тени той будничной серости, что так старательно, словно неизменную маску смирения с обстоятельствами, натягивала на себя последние годы Шуша. А мужчина за рулем? Нос с горбинкой, дерзкие, устремленные вдаль глаза, крупный с трогательной ямочкой подбородок. По отворотам смокинга пробегают блики разноцветных фонарей и лампочек, украшающих улицы Москвы. Странный тип, очень странный, скрывающий под развязностью какое-то напряжение. Волнуется и скрывает это. Похоже, и в самом деле ухватил чужие бабки и решил гульнуть напоследок, перед тем как уйти в бега или сдаться в руки правосудия. Во всяком случае, «мерс» и замызганная куртка, в которой он ввалился в салон, несовместимы, как и ловкие пальцы, застегивавшие на ее спине пуговки, с манерами простоватого развязного мужичка. Авантюрист, не иначе. Причем – не новичок. Ну и пусть. Умолкни, Шушка! Был уже в твоей жизни правильный и порядочный. Был да сплыл. Посмеялась судьба и вот сегодня подбросила тебе этого парня, чтобы ты могла наконец подвести черту, проститься с прошлым, посмеявшись над ним. Удивительно, что этот Шурик согласился поехать в ресторан. Мелькать на публике ему явно не стоит. От этого, может, он и хмурится.

– Признаюсь, коллективная вечеринка – не самая горячая моя мечта. Все станут на тебя пялиться. Может, выберем уголок где-нибудь поскромнее?.. – Он вопросительно заглянул в лицо своей спутницы.

Нет, она решительно не хотела спрятаться в скромном уголке. Мечтательная улыбка блуждала на ее губах. Это была улыбка женщины, замыслившей мщение.

– Ага, я сообразил: там будет тот, кто тебя обидел!

– Будет, но с другой.

– Завидую! Я бы очень повеселился, если бы в ресторане оказались те, кто обидел меня. Ладно, уговорила, проведем операцию мщения на высшем уровне. – И он прибавил газ, унося Сашу к цели.

…В вестибюле ресторана было пусто – все гости давно были в зале, банкет был в полном разгаре. Сверху доносился гул голосов. Музыка, звон бокалов. К вошедшим бросился элегантный господин:

– Ваши приглашения, господа?

– Одну минуту, любезнейший. – Шурик отвел администратора в сторону и коротко поговорил с ним.

– Раздевайся, дорогая. Все улажено. – Он снял с плеч Александры жакет. – Кажется, мы сильно опаздываем.

– Что вы сказали ему?

– Предъявил приглашение.

– Заплатили, разумеется. И видимо, неплохо. Смотрите, он хочет проводить нас!

– Благодарю, мы сами, – осадил Шурик подобострастного администратора и, предложив Александре опереться на его руку, стал подниматься по лестнице.

Огромный зал был наполнен теплом, волнующим ароматом цветов и дразнящими аппетит запахами вкусной еды. Праздничное убранство добавило торжественности помещению – все сверкало, благоухало и волновалось. Над подиумом в свете софитов сияла золотом монограмма Алекса Милуччи.

Все это Саша почувствовала и увидела разом, окунувшись в мир праздника. Белизна скатертей, сверкание бокалов, дамских туалетов, оживленные голоса и калейдоскоп лиц… Ни одного знакомого! Это, пожалуй, к лучшему. Но ведь Игорь где-то здесь! И сейчас увидит ее в блеске вечернего туалета, под руку с этим черноволосым красавцем. Красавцем? Саша взглянула на бизнесмена. Нет, с таким кавалером не стыдно появиться на любом банкете.

Ощутив предательскую дрожь, она крепче оперлась на руку своего спутника. Энергичный господин, ринулся к ним, распахивая на ходу объятия. Узнав Александру, Карлсон опешил, круглое лицо отразило растерянность и крайнее изумление. Он сразу же сообразил, откуда взялось ее платье, и уже раскрыл рот, чтобы высказаться по этому поводу, но, встретившись взглядом с бизнесменом, запнулся и с преувеличенным радушием воскликнул:

– Очень, очень приятно! Рад, что решили присоединиться к нам. Как раз один столик свободен. – Карл Леопольдович обратился к ожидающему в стороне метрдотелю: – Проводите, милейший, наших гостей за стол номер один. – И тут же заторопился: – Извините, друзья, меня ждут коллеги. Столько организационных вопросов. Это такая головная боль – итальянцы в России. Вы ж понимаете.

Они прошли к столику, расположенному у самого помоста.

– А ты на хорошем счету у босса. Кажется, это лучшие места. – Шурик отодвинул кресло, предлагая Саше сесть.

Она рассмеялась, грациозным движением руки приподняла шуршащий подол:

– Это «правительственная ложа», как я понимаю. Ждали миланского шефа – Сиентино с бойфрендом. Но тот предпочел веселиться на приеме у мэра. Место пустовало. А тут подвернулась я, и совершенно, как говорят, на халяву получила ужин на две персоны.

– Что мы закажем? – Шурик взял карту из рук ожидавшего официанта.

– Выбери сам. – Только сейчас Саша поняла, как она голодна, и жалобно протянула: – Очень есть хочется!

– Тогда неси нам вкусненького и побольше. На твое усмотрение. Главное, побыстрее, – распорядился Сашин спутник.

Вскоре появилась тележка, и мудрено украшенные блюда перекочевали на их столик.

– Уф… – Шурик окинул яства хищным взором. – Выглядит многообещающе. Накидываемся!

Саша осторожно огляделась и застыла, поймав на себе взгляд Игоря. Буртаев оказался совсем рядом, за столиком сотрудников салона. Карлсон занимал место рядом с Ниной Тимофеевной, одетой в сиреневые шифоны. Галлея пригласила своего весьма солидного поклонника. А финансовый директор сидел рядом с Сабиной – яркой и оживленной, как кинозвезда на церемонии «Оскара». Рядом с креслом Сабины на бронзовой подставке стояла ваза с охапкой бледных орхидей. Можно не сомневаться – букет от Буртаева и означает торжество помолвки. Он сделал ей предложение! Виски Александры обожгло жаром, и к горлу подступила тошнота.

– Что стряслось, детка? – тронул ее за руку Шурик.

– Тише. – Она понизила голос. – Вон за тем столиком сидят мои коллеги.

– И злодей среди них? Тот мордастый, что прижимается к декольтированной секси-блонд в алом наряде?

– Пожалуйста, не оборачивайся. – Саша развернула программу вечера, лежавшую на столике. – Сейчас кончится перерыв и покажут коллекцию Милуччи. Автора вот этого моего платья.

– Так он в самом деле – величина? – Шурик критически оглядел свою даму. – Симпатичная тряпочка. Но я не слышал про такого.

– Я тоже, честно говоря, раньше не слышала… Модой ведь занимаюсь только с сегодняшнего утра. До этого эпохой Возрождения. Точнее – эстетикой Боттичелли. Ну, в двух словах – утверждение идеала раскрепощенной творческой личности, обращение к человеку, как высшему творению… – Александра говорила, пытаясь унять волнение, усмирить частые удары сердца, казалось, раздававшиеся на весь зал. Боже! Это же в самом деле не сон! Она на банкете в роскошном вечернем платье, с ней рядом совершенно незнакомый тип, они сидят за столиком номер один! Что же будет? Что будет? Как она из всего этого будет выпутываться? Чем оправдается?!

– Вообще разговор об эстетике Возрождения надо начинать вот с чего… – Она запнулась, посмотрев на своего кавалера. Тот с удовольствием пробовал закуски, мало интересуясь предложенной темой. – Прости, увлеклась.

– Ничего, мне не мешает… А это раскрепощение творческой личности, у твоего… как его там – Мирчучи, наблюдается?

– И утверждение идеала! Вечного идеала гармонии, радости как у Боттичелли. В том-то и дело! Я сегодня его коллекцию в журнале увидела – ахнула.

Продолжая жевать, Шурик откинулся на спинку стула:

– Уф, хорошо! Червячка заморил. А вот шампанское заждалось. – Он достал из ведерка бутылку. – Ну что, начнем провожать отгулявший год?

– Пора бы. – Саша взяла бокал.

– Ты бы перекусила хоть что-нибудь. У меня назрел тост… – Шурик задумался, поглаживая подбородок и пристально глядя на Сашу.

Но высказаться бизнесмену не дали. Заметив, что Саша и ее кавалер наполняют бокалы, к ним поспешил Игорь с бокалом в руке.

– Добрый вечер, друзья. Позвольте присоединиться? Год завершается замечательным событием – колдовское «Желание» готово распахнуть свои двери! – сияя, выпалил он.

– Это Александр, бизнесмен, мой знакомый, – представила мужчин Саша. – Игорь Буртаев – финансовый директор фирмы.

– Рад познакомиться… – с некоторой растерянностью проговорил Игорь. – Хочу пожелать всем счастливого Нового года и творческих успехов.

Под тяжелым взглядом Шурика он заторопился, скомкал тост и пролепетал неуверенно:

– Классно выглядишь, Сашенька! За тебя! – Хрустальные бокалы с мелодичным звоном сошлись.

Вернувшись за свой столик, Игорь оживленно сообщил что-то компании. Все стали поворачиваться к Саше, махать ей руками и даже посылать воздушные поцелуи. Шурик поморщился:

– Он у вас не гриппует часом? Осложнения, говорят, жуткие, иногда по мозгам бьют. Дерганый какой-то.

– Он сегодня предложение Сабине сделал. Вон целый сноп орхидей подарил. Я бы выпила еще шампанского.

– Что-то не похож он на счастливчика. Переволновался, бедняга.

– Его совесть замучила и ревность… – Саша мелкими глотками пила шипящий колючий напиток, чувствуя, как отступает страх. А из каких-то неведомых глубин поднималась радость и дерзость. – Мне такой диагноз больше нравится! – Она рассмеялась.

– Ой, как правильно, светлая моя! – Шурик откусил хрустящий волован с зернистой икрой. – Куда там грипп?! Одно удовольствие в сравнении с ревностью. Что она с людьми делает – страшно смотреть! Ты про Отелло слыхала?

Тут грянули первые такты увертюры к «Севильскому цирюльнику», и в наступившей тишине ведущий объявил, что начинается показ новой коллекции Милуччи под названием: «В Россию с любовью». На подиуме появились девушки.

– Теперь сиди тихо! Смотри, – одернула Саша жующего Шурика.

– Тебе это нравится? – Он мельком взглянул на фланирующих манекенщиц. – В глазах рябит. Многовато мишуры и всякого такого… Ну… пиф-паф! Эффектов раскрепощения.

– Ну, уж нет! У Милуччи есть чувство меры и стиля, – заспорила Саша, защищая свое платье и честь неизвестного кутюрье, подарившего ей забытое ощущение собственной привлекательности, женской власти.

– Прямо магическое заклинание «Милуччи»! Да кто этот пижон? Кто этот маг раскрепощения индивидуальности в духе великих мастеров Возрождения? Спорим: шустрый малый из голубых?

Саше тон собеседника не понравился:

– Про ориентацию и наклонности ничего не знаю. По образованию он архитектор. По происхождению, по-моему, наполовину русский. Отпрыск аристократического рода.

– Рекламные навороты. Сейчас все, кто здесь бизнес открывает – одним боком русские и все – непременно дворяне… Смотри, к тебе опять мчится шеф. Вероятно, с выгодным деловым предложением. Разрумянился старикан! Заметно, что итальянец.

– Целиком местный! – Саша приподнялась, пугаясь: – Наверное, Сиентино явился, им столик понадобился, и нас сейчас попросят.

Карлсон притормозил, вернулся к своему столику, выхватил из вазы Сабинин букет и с ним ринулся прямиком к Саше.

Шурик ухмыльнулся:

– Не похоже, что он намерен скандалить. Здесь что-то другое. Твой рейтинг растет на глазах. Думаю, надо ждать прибавку к зарплате. Не хочу мешать вашей беседе с шефом. Поболтайте, а мне надо сделать несколько звонков. – Он поднялся и направился к выходу. Шагал быстро, но не суетливо, со стороны невозможно было и предположить, как тягостно этому авантюрному малому пребывание на публике под любопытными взглядами многочисленных гостей.

«Ну вот… Больше я его не увижу…» – с грустью вдруг подумала Саша, глядя вслед удаляющемуся бизнесмену. Губы дрогнули, сдерживая восклицание. Она не окликнула его, но разочарование тенью легло на ее разрумянившееся от шампанского лицо.

С тем же выражением проследил за уходящим гостем Карл Леопольдович.

– Ваш спутник, похоже, утомился… – заметил Карлсон хмуро.

– Он вышел позвонить. – Саша изо всех сил изобразила беззаботную улыбку.

– Боюсь, это надолго. А время не ждет… Надо достойно завершить дефиле. Милуччи с невестой так и не явились. Жаль!

– Он тоже женится?

– И похоже, сегодня. Но я имел в виду платье невесты, которое маэстро обещал привезти лично для завершения показа. Увы, придется выкручиваться самим. Я вас попрошу, драгоценная, выйти со мной на подиум. Ведь свой туалет, как я полагаю, вы заимствовали из коллекцию…

– Это платье с витрины… Но оно оплачено! Вот чек!

– Спрячьте! Милая, милая моя! Я же не собираюсь устраивать проверку. Я всего лишь не очень молодой, но достаточно сообразительный человек…

Саша в недоумении приподняла подол василькового платья:

– Разве это свадебный наряд?

– Ну, не знаю… Будем считать так. В конце концов, автора нет и возразить нам некому. – Карлсон предложил руку Саше и отдал ей букет. – Вы – само очарование, детка.

Через минуту Саша была уже на подиуме. На нее были направлены софиты, за ней следили объективы камер и восхищенные глаза гостей. Мелькали вспышки, гремели аплодисменты. В руках у нее был букет – нечто фантастическое из лилий, роз и орхидей. Сквозь дымку радостного волнения у самого подиума, в первом ряду рукоплещущей толпы она увидела Игоря. Он бурно хлопал в ладоши, одурев от восторга. А потом, подхватив Сашу, снял ее с возвышения и проводил к столику. Торопливо шепнул в ухо:

– Поздравляю! Заслуженный успех. А ты – девочка не промах! Это надо отметить… Можно присесть к вам?

Саша не успела ответить. Распалившегося Буртаева решительно оттеснил появившийся Шурик:

– Извините, извините, господин Буртаев. Вы побеседуете с моей дамой, но не сейчас. У нас, собственно, интимный ужин. – И улыбнулся Саше: – Потанцуем, дорогая?

– Но… никто пока не танцует… – Она только сейчас услышала зазвучавшую в зале музыку. И это был не просто какой-то там шумовой фон – это была ее, Александры Беляевой, музыка! «Танго итальяно».

Шурик стоял перед ней в позе ожидающего кавалера:

– Не важно, что никто не танцует. Обожаю это танго.

– Это я его обожаю, – пробормотала Саша. – Вернее, обожала когда-то. Тогда я была легкая и прозрачная, как стрекоза. Я танцевала на льду с пяти лет. После «Итальянского танго» в произвольной программе меня качали на руках… Почему все так нескладно вышло? – Она положила руку на его плечо, он крепко обхватил ее талию.

– Складно! Очень даже. Школа-то чувствуется. Ты фантастически движешься. – Раскрутив партнершу, Шурик бросил ее на руку. Наблюдавшие за парой зрители захлопали.

Как когда-то, давным-давно, азарт ритма и движения подхватил Сашу. Она стала невесомой, чувственной, обольстительной. Она была с тем, которому хотела принадлежать вечно. Губы призывно приоткрылись, она легко изогнулась, почти коснувшись головой пола. Склонившись над замершей в его объятиях девушкой, Шурик заглянул ей в глаза, затянув страстную паузу.

– Ты такая гибкая. И соблазнительная, – прошептал он.

– А ты сильный и ловкий. Успел подхватить. – Она снова стояла, высокая и прямая, надменно изогнув стан, разметав гриву тяжелых голос.

– Никогда не выпускаю из рук то, что мне нравится. – Шурик оказался прекрасным танцором. Он отлично чувствовал каждое движение ее тела, словно их танцу предшествовали долгие тренировки.

– Не выпускать из рук… Полезный, но трудновыполнимый жизненный принцип, – парировала Саша. – Мой жизненный опыт складывался иначе.

– А может, ты плохо старалась? Попробуй еще раз, а? – Кончики пальцев нежно скользнули от ее уха к плечу, словно обрисовывая плавную линию. – У меня оригинальное предложение: давай сбежим!

– Но через десять минут будут бить куранты!

– К ним и поспешим.

Глава 9

Они сбежали с банкета, только Саша не потеряла туфельку, а смело шагнула в снег лаковыми «лодочками». И тогда ее кавалер подхватил Золушку на руки и отнес к автомобилю. «Мерс» резко стартанул. Шурик очень старался успеть, но центр был оцеплен по случаю праздничных гуляний. Хорошо знавший Москву водитель юркнул в узкий переулок и затормозил у заснеженного скверика. Проезд перекрывала гирлянда мерцающих лампочек. Но Красная площадь была рядом. Оттуда доносились последние слова поздравления президента, усиленные динамиками, и в напряженной тишине начали бить куранты.

– Успели… – проговорила Саша, растерявшись перед долгожданным и так неожиданно наступившим моментом.

– Быстрее загадывай желание! Я готов. – Шурик взял ее за руку.

– Мое желание уже исполнилось, – сказала она, вспомнив растерянное лицо Игоря, отодвинутого в сторону решительным жестом ее спутника. И его восторженные рукоплескания у ее ног, у края подиума…

– Это не в счет. Это осталось в прошлом. Раз, два… – отсчитывал Шура удары часов, глядя ей в глаза строго и серьезно. Было в этих темных глазах нечто такое, от чего теряют голову женщины: неподдельное восхищение.

Когда удары смолкли, взлетели в воздух фейерверки, заполняя ночное небо сиянием ослепительного праздника, руки Шурика обняли притихшую спутницу. Саша нырнула в огненный водоворот, отдаваясь воле его губ, своей жажде нежности и любви.

Вскоре они уже поднялись в квартиру Саши. Как они с мамой радовались этой отдельной квартире. В эту сказочную ночь дом показался Саше жалким и неуютным.

Саша включила в передней бра.

– Мама встречает Новый год у тетки. Вернется утром. Давай не будем зажигать яркий свет, не хочется возвращаться в реальность. У нас тут не слишком шикарно. Ремонт ни разу не делали.

– Не будем. Пусть все останется, как и было – сказкой. – Шурик прижал ее к себе. Его дыхание обожгло ее лицо, пальцы ловко расстегнули на спине сапфировые пуговки. В голове Саши понеслась звенящая карусель. На пол посыпались цветы праздничного букета…

Смутный рассвет едва заглянул в комнату, бросив голубоватые тени на разложенную софу, детский диванчик с плюшевым зверьем.

Саша открыла глаза. На софе, занимающей половину комнаты, белели смятые простыни. От подушки пахло мужским одеколоном, тем самым, что вчера вкупе с прочей экипировкой она предложила покупателю. Странный запах, вкрадчивый и тревожный. Запах блаженства и авантюры. Вряд ли Саша когда-нибудь сумеет его забыть. Чтобы теперь ни произошло, в ее жизни всегда останется эта ночь. А что произошло? Явился принц и исчез… Она покачала головой, отгоняя смутные очертания вчерашнего сна.

Дверь лоджии скрипнула, впустив морозный воздух и… Шурика. Смокинг, надетый на голое тело, поблескивал атласными бортами.

– Теплая… Сонная, нежная… – Присев рядом, он взял Сашину руку.

– Холодный, дымный, чужой… – вгляделась в его лицо Саша, стараясь уловить настроение при блеклом свете нового дня. Это было другое лицо – серьезное, чем-то озабоченное и даже печальное.

– Курил. Смотрел на Москву. Думал. Что это за фотографии? Ты в детстве? Смешная девчушка.

– Моя дочка. Ей совсем недавно исполнилось шесть.

– Понятно… А папаша, значит, тот самый, что вертлявую барышню за коленки щупал и к нам с тостами приставал?

Саша кивнула, пряча глаза. Она чувствовала себя виноватой. Перед всеми – перед Зинулей, Карлсоном и даже этим почти незнакомым мужчиной. А главное – перед собой. Сама все наворотила, не расхлебать… И зачем рассказывать ему о своих бедах? Случайная встреча, случайный знакомый.

– Вот сволочь! – совершенно искренне оценил Шурик поступок бросившего дочь отца.

– Он ничего не знает.

– Круто у вас… – Шурик отошел к окну: – Светает. Не хочется уходить. Ничего не хочется. Вот только завалиться снова к тебе под бок, а потом… потом проснуться вместе где-нибудь у теплого моря и позавтракать. Кстати, ты умеешь варить яйца так, чтобы желток оставался жидким?

– Этого, полагаю, ты никогда не узнаешь. – Подтянув ноги, Саша обхватила колени и озорно посмотрела на гостя: – Может, останешься? С мамой познакомлю.

– Ч-черт! – Тяжелый кулак с силой саданул подоконник. – Ну почему, почему вчера в этом треклятом салоне оказалась именно ты? – Шурик мерил комнату шагами.

– А разве тебе было плохо?

– Слишком хорошо… Ты не бери в голову мои слова про «поплавок»… Это для других – не для тебя. Ты – золотая Русалочка. Знаешь, та, что сидит на камне в Копенгагене?

– Андерсеновская?

– Нежная, жертвенная, смелая. – Он снова присел на диван к Саше, вглядываясь в ее лицо. Поцеловал нежно, словно прощаясь.

– А ты – мой праздничный сон. – У Саши на глаза вдруг навернулись слезы.

– Дурацкий сон. – Шурик стиснул зубы, словно страдая от боли: – До чего же противно быть негодяем!

– Перестань! Ты же не обещал мне руку и сердце. Нам было хорошо, а это уже немало. Кстати, деньги за платье вон там, в моей сумочке. Это премиальные от шефа за ночное дежурство.

– Не надо, Александра… Мне и так больно. Честное слово, больно. Вот здесь. – Он прижал ладонь к груди, глубоко вздохнул: – А что, если здесь находится душа? Раньше она что-то не давала о себе знать. Значит, я теперь – душевнобольной?

Саша отвела его руку и поцеловала в грудь, в самую середину, а потом дунула:

– У волка боли, у крокодила боли, а у Шурика не боли! Я так дочке говорю. Прошло? Вот и славно. Ты не душевнобольной. Ты – душевный. – Слезы побежали по ее щекам. – И знаешь… Спасибо тебе. За Русалочку спасибо, за сон… Я теперь знаю, что обязательно должна отвоевать свой праздник. Только, наверно, сначала трудно будет. Без неуловимой волшебницы. – Без любви… Но я постараюсь, очень постараюсь… Я буду терпелива, я дождусь… – Саша встрепенулась, смахнула слезы, положила руки ему на плечи и быстрыми поцелуями перекрестила – лоб, глаза, губы. – Теперь иди. Молчи, молчи, молчи! – Она отвернулась к стене и натянула одеяло на голову.

– Дверь захлопнешь сам. Мне надо хоть чуточку поспать. Впереди рабочий день.

Она слышала, как он глубоко вздохнул и стал подбирать разбросанные по комнате вещи.

– Черт! Запонка закатилась! Носок не могу найти.

– Зажги свет.

– При свете я не смогу объяснить тебе…

– Объяснять не надо. – Саша села, кутаясь в одеяло. – Все понятно и так. Ты украл деньги, угнал «мерседес», тебя преследуют… А еще в Барнауле или где там еще у тебя трое малолеток и преданная жена!

– Что-то вроде того. – Он стоял уже одетый. Но даже в смокинге он выглядел растерянным. – Кроме жены и малолеток. Меня здорово крутанули, я разозлился и нанес ответный удар. Такой идиотский характер. Покуражусь, а потом жалею.

– Я заметила.

– Мне действительно надо уйти. Немедленно. Я разыщу тебя.

– Счастливо! – Саша отвернулась, с трудом проглотив застрявший в горле комок. – Удачи тебе, Шурик. Береги себя!

– Прости. – Он в нерешительности постоял и быстро вышел из комнаты. Стало так тихо и одиноко, что только выть и причитать. Опять, опять одна…

Саша выбежала в прихожую:

– Шура!

Но дверь уже захлопнулась, взвыв, к десятому этажу пополз лифт. Она опустилась на пол среди разбросанных цветов. Гордые и прекрасные, они поникли, поблекли и, казалось, уже не пахли. Плакать нельзя – случилось то, что было предрешено. Все кончилось, отзвенело, увяло. Волшебная ночь обманула. И поделом! Саша всхлипнула и потом горько, взахлеб, разрыдалась.