Текст книги "Знаменитые женщины Московской Руси. XV—XVI века"

Автор книги: Людмила Морозова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Иван Васильевич также стал занимать все более важное место в управлении страной. Во время частых отлучек отца он проводил заседания Боярской думы, осуществлял судебную деятельность и отправлял полки на защиту границ в случае надобности. У него уже давно было свое окружение, состоящее из молодых представителей знати. Им предстояло стать его опорой при самостоятельном правлении.

В феврале 1461 г. Мария Борисовна с печалью узнала о кончине отца Бориса Александровича. На тверской престол сел ее юный брат Михаил, лет семи, опекаемый матерью Анастасией^{50}.

В дела Тверского княжества Василий II пока не стал вмешиваться, поскольку у его юного правителя была взрослая опекунша мать. Иная ситуация сложилась в Рязанском княжестве. Когда в 1457 г. умер великий князь Рязанский Иван Федорович, вслед за супругой, то их юный сын Василий был взят в Москву, а в Рязани стали править московские наместники. Произошло это потому, что опекать юного княжича было некому на родине, московский же князь был его родственником по линии матери^{51}.

В 1461 г. произошло новое печальное событие – 31 марта умер митрополит Иона, которого все очень уважали и любили. Организацией похорон пришлось заниматься Ивану Васильевичу, поскольку Василий II находился в это время во Владимире. Он же распорядился о том, чтобы высшие духовные чины собрались в Москву для избрания нового главы Русской церкви. Им уже весной стал ростовский архиепископ Феодосии^{52}.

Еще более печальное событие случилось 27 марта 1462 г. – умер «от сухотной болезни» сам великий князь Василий И^{53}. На момент кончины отца Иван III был полностью готов к тому, чтобы править самостоятельно. В этом отношении у него был достаточно большой опыт. К тому же и по возрасту, и по семейному положению он уже давно считался зрелым человеком.

Мария Борисовна хотя и скорбела по поводу кончины свекра, но, несомненно, радовалась тому, что вместе с мужем оказалась на московском престоле. Все функции великой княгини теперь перешли именно к ней, а у Марии Ярославны осталась лишь почетная роль вдовы. Правда, Иван III никогда не пренебрегал советами матери и даже включил ее в состав Боярской думы.

С этого времени двор Тверянки окончательно сформировался. В него вошли жены всех видных бояр и князей, и среди них она имела право выбрать фавориток. В ее ведение были отданы и земли, традиционно выделяемые на содержание великих княгинь. Они находились в районе Коломны, Юрьева-Польского и около Москвы.

Но молодая великая княгиня, вероятно, не чувствовала себя абсолютно счастливой. Ведь, кроме одного сына, детей у нее больше не было. Их отсутствие нельзя было объяснить частыми отлучками мужа – он почти все время находился в Москве. Не мешало и здоровье – оба супруга были молоды и полны сил. Причина, видимо, была в их близком родстве, на которое в то время особого внимания не обращали. Но даже по достаточно лояльному в этом вопросе церковному законодательству их брак не был законным, поскольку троюродным родственникам запрещалось друг с другом жениться. Исключение делалось только по настоятельной просьбе родителей молодых. Видимо, великие князья Борис Александрович и Василий II его получили от высшего духовенства.

Следует отметить, что с нарушением этого законодательства был заключен и брак рязанского князя Василия Ивановича с московской княжной Анной Васильевной в 1464 г. Молодые также состояли друг с другом в троюродном родстве. Правда, в их семье появилось даже несколько детей^{54}.

Можно предположить, что, желая иметь многочисленное потомство, Мария Борисовна сначала лишь ездила по храмам и монастырям, где делала щедрые вклады и молилась у чудотворных икон о даровании ей счастья нового материнства. Когда все это не помогло, она по совету жены дьяка Алексея Полуектова Натальи решила обратиться к знахарке. Эта ворожея, видимо, была хорошо известна своими снадобьями среди жен дьяков и подьячих.

Наталья сама не рискнула идти к «бабе» и отправила к ней свою знакомую – жену казенного подьячего Боровлева. Та узнала, что для проведения обряда «на зачатие» нужно принести пояс великой княгини. В источниках не указано, сама ли Мария Борисовна дала Татьяне свой пояс или она взяла его без спроса. Известен лишь итог – надев пояс, супруга Ивана III скончалась в 3 часа ночи 22 апреля 1467 г. Ей было не больше 25 лет^{55}.

Сейчас трудно определить, почему побывавший у колдуньи пояс вызвал такую скорую смерть великой княгини. Возможно, он был пропитан каким-то сильнодействующим отравляющим веществом. Вероятнее всего, это был водный раствор солей мышьяка, хорошо известного в то время. Испаряясь, это вещество привело великую княгиню к смерти.

В ночь гибели Марии Борисовны Ивана III не было в Москве. Он находился в Коломне по делам^{56}. Отравители, видимо, полагали, что в отсутствие великого князя их злодеяние не обнаружится. Ведь в то время не умели определять причину смерти людей и хоронили их без каких-либо расследований.

Похороны полагалось организовать на следующий день, т.е. уже 23 апреля великую княгиню должны были предать земле. Но из-за отсутствия Ивана III и зная его крутой нрав, бояре не решились этого сделать. Они лишь установили гроб с телом княгини в храме Вознесенского монастыря и прикрыли его красивым покровом. Однако уже на следующий день выяснилось, что покров мал и не прикрывает раздувшееся тело. Тогда все поняли, что Мария Борисовна умерла не своей смертью, а была отравлена. В то время уже знали, что увеличивающееся в объеме тело умершего свидетельствовало о наличии в нем яда.

Прибывший из Коломны Иван III это тоже понял и начал расследование. В ходе его были выявлены участницы отравления: жена дьяка Алексея Полуектова Наталья, жена подьячего Боровлева и бабка-ворожея. Всех их, видимо, казнили. Самого дьяка Полуектова, который, скорее всего, даже не знал о действиях жены, выслали из Москвы на шесть лет^{57}.

Но вполне вероятно, что те, кто задумал и спланировал убийство Марии Борисовны, остались в стороне, поскольку действовали хитро и осторожно. Сначала кто-то из них посоветовал великой княгине обратиться к знахарке за снадобьем для деторождения и убедил ее в том, что средство абсолютно безопасное и верное. Когда великая княгиня решилась последовать этому совету, знахарку подкупили и велели вместо целебных трав использовать сильный яд. Обо всем этом ни Наталья Полуектова, ни жена подьячего, посылавшие пояс Марии к «бабе», вероятнее всего, не знали. Ведь для них убивать Марию Борисовну, свою благодетельницу, не имело никакого смысла.

Сейчас очень трудно определить, кому конкретно была выгодна смерть «благочестивой, христолюбивой, доброй и смиренной» великой княгини Марии Борисовны – так характеризовали ее некоторые современники^{58}.

Возможно, некоторые московские бояре боялись, что великая княгиня с сыном будут покровительствовать своим тверским родственникам, которые в 60-х гг. XV в. начали переходить на московскую службу. В числе их был князь Д.Д. Холмский из старшей ветви великих князей Тверских. Он тут же получил боярство и стал ведущим полководцем^{59}.

Это не могло не возмутить представителей старомосковской знати: Ратшичей, Кобылиных, Сабуровых, Плещевых. Одновременно недовольство могло вызывать и возвышение родственников Марии по бабке – князей Гедиминовичей. Судя по обрушившейся на Патрикеевых опале в 1499 г., недругов у потомков литовского князя Наримонта было очень много при московском дворе.

Родственные связи великой княгини с целым рядом новых лиц при московском дворе превращали и ее саму в важную фигуру у престола Ивана III. Исследователи почему-то никогда не обращали на это внимания. Видимо, поэтому смерть Марии они считали случайностью.

Представители московской знати могли опасаться, что Мария Борисовна будет ходатайствовать за своего дядю Ивана Андреевича Можайского, бежавшего в Литву. Вернувшись на родину, тот мог назвать имена своих сторонников в Москве, которые подсказали ему и Дмитрию Шемяке, как застать Василия II врасплох, схватить его без охраны в Троице-Сергиевом монастыре и ослепить.

С именем Марии Борисовны могла быть связана также опала на брата Марии Ярославны, удельного князя Василия Ярославича. Он несколько лет являлся верным союзником Василия II и вдруг летом 1457 г. был схвачен и отправлен в заточение в Углич без каких-либо публичных объяснений. Поскольку в источниках нет никаких данных об его проступках, то напрашивается предположение о том, что князя оговорили. Пытавшиеся его освободить в 1462 г. дети боярские тоже были кем-то выданы и казнены^{60}.

Конечно, никаких точных данных о том, что в деле Василия Ярославича была замешана Мария Борисовна, нет. Можно лишь предположить, что порочащая Василия Ярославича информация поступила из Литвы, где как раз находился дядя Марии князь Иван Андреевич. Желая вернуться на родину, он мог специально собирать интересующую Ивана III информацию и передавать ее через племянницу, великую княгиню Марию Борисовну

Характерно, что все это происходило незадолго до кончины Марии в 1467 г.

В любом случае совершенно очевидно, что отравители умышленно подставили под удар жен дьяка Полуектова и подьячего Боровля, чтобы скрыть свое участие в этом деле.

Иван III, видимо, понял это, поэтому сурово не наказал дьяка и подьячего. Они лишь на время были отстранены от службы. Позднее имя дьяка Алексея Полуектова вновь стало встречаться в документах^{61}. Известен и Иван Тимофеевич Боровлев в качестве дьяка Василия III^{62}. Значит, кончина великой княгини не отразилась на их карьере.

Смерть молодой великой княгини, несомненно, опечалила не только ее мужа, но и свекровь Марию Ярославну. Этот вывод можно сделать из того факта, что сразу же после похорон она занялась реконструкцией собора Вознесенского монастыря. Когда-то его заложила еще жена Дмитрия Донского Евдокия Дмитриевна. Потом строительством храма занималась великая княгиня Софья Витовтовна, но не успела покрыть его куполом. Мария Ярославна пригласила для завершения постройки известного зодчего В.Д. Ермолина. Тот свел своды и обложил собор камнем. В итоге он стал очень красивым и уже постоянно использовался в качестве усыпальницы великих княгинь^{63}.

Подводя итог жизни Марии Борисовны, следует отметить, что какого-либо самостоятельного следа в истории Русского государства она не оставила. В источниках нет никаких сведений об ее конкретной деятельности. Брак с ней Ивана III был типичным для того времени и был заключен по политическим соображениям их родителей. Но при этом он имел исключительно выгодные для московских государей последствия – давал право сыну Марии претендовать на Тверское княжество.

Ловкий политик Иван III сразу же понял, что сыновья Марии Борисовны – старшей дочери великого князя Тверского Бориса Александровича от первой супруги – имели некоторые права на тверской престол, поскольку ее брат Михаил был от второй супруги. Но сама княгиня претендовать на верховную власть не могла, поскольку была замужем. Самостоятельно править ей не полагалось.

Иное положение было у ее сына Ивана. У него были все основания претендовать на Тверское княжество в качестве старшего внука великого князя Бориса Александровича Тверского. К тому же тверской князь Михаил Борисович, брат Марии, был бездетен.

В Тверской летописи наглядно отражено, насколько напряженно складывались отношения между Москвой и Тверью в 80-х гг. XV в., после смерти бездетной супруги Михаила Борисовича Софьи. В это время Иван Иванович женился на молдавской княжне Елене Стефановне, и у них вскоре родился сын Иван.

По случаю своего бракосочетания в 1483 г. Иван Иванович отправил дяде в Тверь подарки: вино и вышитые жемчугом полотенца. Они были приняты, но без особой благодарности^{64}.

По случаю рождения маленького Ивана в Тверь вновь был отправлен посланец, но Михаил Борисович без какого-либо объяснения выслал его вон и не разрешил встретиться со своей матерью^{65}.

Причиной столь грубого обращения с гонцом Ивана Ивановича могло быть только неприкрытое раздражение тверского князя из-за того, что у племянника уже есть наследник, а у него самого его до сих пор нет.

Желая противопоставить себя московским родственникам, Михаил Борисович решил жениться на внучке польского короля Казимира, с которым у Ивана III были напряженные отношения. Это уже выглядело как измена Москве.

Мириться с вызывающим поведением тверского князя великий князь Московский не стал. Летом 1486 г. во главе большого войска с братьями Андреем и Борисом и сыном Иваном он направился к Твери. Михаил Борисович не рискнул вступить с ним в бой и бежал в Литву Его мать великая княгиня Анастасия и тверские бояре были взяты в плен и отправлены в Москву. По воле отца на тверской престол был возведен сын Марии Борисовны Иван. В летописи по этому поводу было записано так: «Тверью пожаловал сына своего великого князя Ивана Ивановича, и посади его на всей вотчине на Тверской»^{66}.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что брак Ивана III с Марией Борисовной способствовал тому, что Тверской княжество достаточно легко было присоединено к Московскому государству. Формально Иван Иванович сел на тверской престол как внук великого князя Тверского Бориса Александровича. Поэтому Михаилу Борисовичу пришлось с этим смириться – его попытку организовать борьбу за возвращения отчины никто не поддержал, даже в самой Твери.

Получается, что вкладом Марии Тверянки в процесс формирования Русского централизованного государства стало успешное и бескровное присоединение Тверского княжеств – некогда грозного соперника Московского княжества.

Тверские земли расширили территорию страны. Тверская знать существенно пополнила состав двора московских государей. Среди нее были потомки великих князей Тверских князья Холмские, Микулинские, Дорогобужские, Телятевские, а также бояре Борисовы-Бородины, Нагие и др. Некоторые из них стали видными полководцами в войске Ивана III и его сына Василия III.

Глава 2.
ВИЗАНТИЙСКАЯ ЦАРЕВНА СОФЬЯ ПАЛЕОЛОГ – ВТОРАЯ СУПРУГА ИВАНА III

После кончины Марии Борисовны в 1467 г. довольно долго Иван III вообще не задумывался о новом браке. Причина была, видимо, в том, что обязанности великой княгини исполняла его мать Мария Ярославна. Не было проблемы и с наследником.

Сын Иван уже вскоре должен был достичь десятилетнего возраста и стать помощником отца. К тому же перед великим князем стояло много неотложных дел. Главным из них было усмирить казанских татар и черемисов, разорявших Муром, Нижний Новгород, Галич и Кострому Для этого в район средней Волги, на Каму и Вятку постоянно посылались русские полки^{67}.

Однако в Европе зорко следили за ситуацией в Русском государстве. Там было уже известно, что Иван III – вдовец. Поэтому различные политические круги начали подыскивать ему подходящую невесту, желая извлечь из нового брака русского государя определенную выгоду и для себя. В Риме католические иерархи решили сосватать ему последнюю византийскую царевну – племянницу погибшего в борьбе с турками императора Константина Софью Палеолог. С ее помощью они планировали оказывать влияние на Ивана III и православную церковь.

Их план был реализован в конце 1472 г. Царевна Софья стала великой княгиней Московской и Владимирской. Поэтому представляется важным рассмотреть, каким и насколько сильным было ее влияние на политику Ивана III и на развитие Русского централизованного государства в конце XV в.

ИСТОЧНИКИ

Жизнь и деятельность византийской царевны Софьи Фоминичны освещена в достаточно большом количестве исторических источников. Это и дипломатические документы по связям Русского государства с Италией в конце XV – начале XVI вв., и записки некоторых иностранцев, и русские летописи, и воспоминания о ней современников. Существуют и материальные памятники: личные вещи царевны, привезенные из Византии, иконы, вышивки самой Софьи и ее невестки Елены Волошанки.

Дипломатические документы, касающиеся взаимоотношений России с Италией, опубликованы в трехтомном сборнике документов «Россия и Италия»^{68}.

Некоторые дополнительные сведения о Софье можно обнаружить в записках иностранцев, в частности А. Контарини и С. Герберштейна^{69}. Все эти памятники опубликованы и многократно используются исследователями.

Менее изученными в качестве источников о жизни и деятельности Софьи Палеолог в России являются русские летописи конца XV–XVI в. Рассмотрим их в хронологической последовательности.

Наиболее ранним памятником является Московский летописный свод конца XV в., который доводит свое повествование до 1492 г. Он дошел до нас в двух списках XVII и XVI вв. Список XVII в. был обнаружен А.А. Шахматовым в составе Эрмитажного собрания^{70}. Список XVI в. нашел позднее М.Н. Тихомиров в рукописном собрании Уварова в ГИМе. По данным рукописям Московский летописный свод был опубликован^{71}.

Поскольку 25-й том ПСРЛ хранится только в библиотеках, то в настоящей работе используется его современное переиздание, осуществленное А.И. Цепковым^{72}.

Исследователи полагают, что Московский свод конца XV в. представляет собой общерусскую летопись, составленную после присоединения Новгорода к Москве. Поэтому основное внимание в нем уделено событиям, связанным с деятельностью великих князей Московских. При этом в нем много данных о семьях государей, их женах и детях, в том числе и о Софье Палеолог.

В тексте свода достаточно подробно изложены обстоятельства женитьбы Ивана III*на византийской царевне, описана их свадьба, даны сведения о рождении у них детей. При этом о первой жене Марии Борисовне данных очень немного.

Первые сведения, касающиеся Софьи, датируются 1469 г. В своде указано, что 11 февраля в Москву из Рима прибыл Юрий Грек – посол кардинала Виссариона. Он привез грамоту, в которой сообщалось о том, что в Риме живет дочь «Аморейского деспота Фомы Ветхослова Софья, православная христианка». К ней сватались католики французский король и «князь великий Меделяньскы» (герцог Миланский), но она не хочет переходить в веру женихов. Кардинал предлагал Ивану III жениться на Софье и обещал прислать ее в Москву в качестве невесты^{73}.

Под 1471 г. в своде сообщено, что прибывший в сентябре из Венеции посол Антон Фрязин привез великому князю грамоту от папы Павла. В ней писалось о том, что русские послы, которым будет поручено решить вопрос о сватовстве великого князя к Софье Фоминичне, получат право беспрепятственно ездить по всем землям, подчиняющимся папе^{74}.

Далее в статье 1472 г. описано, как было отправлено ответное посольство в Рим. Первоначально Иван III спросил совета у митрополита, матери, братьев и бояр относительно того, следует ли ему жениться второй раз и брать в жены византийскую принцессу. Получив одобрение этому намерению, 16 января великий князь отправил в Рим к папе своих послов. Однако по дороге выяснилось, что папа Павел умер, поэтому в официальную грамоту пришлось вписывать другое имя. Сначала по ошибке написали «Калист», потом «Систюсь»^{75}. Эти детали свидетельствуют о том, что создатель свода имел отношение к составлению дипломатических бумаг.

Следующее сообщение, касающееся Софьи, относится уже непосредственно к сватовству. В летописи описано, как русские послы во главе с Иваном Фрязином прибыли в Рим 23 мая и отправились на прием к папе и к кардиналу Виссариону. Там им была оказана великая честь. Посетили они и братьев невесты – Андрея и Мануила. От всех они получили «великие дары». Пробыв в Риме 32 дня, послы отправились на родину. С ними поехала и Софья Палеолог в качестве невесты великого князя. Ее сопровождающими стали папский легат Антоний с несколькими итальянцами, а также посол братьев царевны – Дмитрий с греками, которые служили Софье.

Торжественный отъезд из Рима, по данным свода, состоялся 24 июля. На самом деле это ошибка, поскольку послы, прибывшие в Рим 23 мая и пробывшие там 32 дня, должны были отбыть 24 июня^{76}. В поздних летописях эта ошибка исправлена^{77}.

В Московском своде отмечено, что Софью повезли не кратким путем, которым прибыли сами послы, а совершенно другим, более длинным – через многие европейские страны к побережью Балтийского моря. Это было, видимо, связано с тем, что путешествие невесты, сосватанной папой великому князю Московскому, должно было выглядеть важным событием для европейцев. На всем пути следования царевны до русских земель, в данном случае до Пскова, жители различных стран были обязаны оказывать ей почести, давать продукты и корм лошадям, обеспечивать подводами и проводниками. Таким было указание римского папы. В Московском своде это особо подчеркивалось^{78}.

Путешествие Софьи описано в своде довольно подробно: указаны даты приезда и отъезда из наиболее важных городов: Любека, Колывани (Таллина), Юрьева, Пскова, Новгорода^{79}.

Это говорит о том, что в основе летописных сообщений лежали путевые записки членов посольства, ездивших в Рим за Софьей Палеолог. Попасть к книжнику, составлявшему свод, они могли только при условии, что тот работал по официальному заказу властей.

В своде довольно подробно описан и инцидент с католическим распятием, которое держал возглавлявший процессию папский посол Антоний. Правда, в тексте нет имен посланцев великого князя, которым пришлось уговаривать Антония спрятать распятие, возмутившее православного митрополита Филиппа^{80}.

Эти имена появились в более поздних памятниках, возможно, из документальных источников.

Характерно, что само свадебное торжество описано в своде очень кратко. Из летописного описания напрашивается вывод, что столь важное событие произошло прямо в день приезда Софьи в Москву – 12 ноября 1472 г. Одновременно были и знакомство с матерью жениха, и обручение, и венчание в храме, и свадебный пир^{81}.

Столь лаконичное изложение может свидетельствовать либо о том, что автор свода не был очевидцем данных событий, либо о том, что все традиционные свадебные обряды были умышленно сокращены из-за того, что невеста стояла на иерархической лестнице выше жениха. Возможно также, что Иван III хотел сразу же убедиться в том, что заморская невеста ему подходит.

Особенностью Московского свода является то, что в нем зафиксированы даты рождения не только сыновей Софьи, но и дочерей. Ее первенцем была девочка, названная Еленой. Она родилась в 1474 г. 18 апреля в 7 часов ночи^{82}. Столь подробные сведения говорят о том, что их записал человек, близкий к великокняжескому двору. Характерно, что он указал имя не только отца – великого князя, но и матери – «царевны Софьи Фоминичны».

Это говорит об особом уважении ко второй супруге Ивана III. Обычно имя матери летописцы опускали.

Об уважении к великой княгине составителя свода свидетельствует запись о том, что 14 августа 1474 г. прибыло посольство от ее братьев во главе с Дмитрием Греком^{83}. До этого визиты в Москву посланцев родственников великих княгинь не фиксировались как официальные события.

В своде сообщалось и о рождении второй дочери Софьи – княжны Феодосии, появившейся на свет ночью 28 мая 1475 г. Правда, в этой записи уже нет имени Софьи^{84}. Нет ее имени и в записи о рождении третьей дочери, почему-то вновь названной Еленой. Третья княжна появилась на свет 19 мая 1476 г.^{85} Можно, правда, предположить, что хотя девочек назвали одинаковыми именами, но в честь разных святых: первая Елена в честь матери императора Константина Елены, чья память отмечалась 21 мая, а вторая – в честь мученицы Елены, которую поминали 26 мая. Судьба одной из этих дочерей неизвестна. В поздних памятниках и дипломатических документах отмечалось, что у Софьи Палеолог была только одна дочь по имени Елена и всего у нее было три дочери. Почему в своде сообщалось о двух Еленах, неизвестно.

Наиболее подробные записи в своде сделаны по поводу рождения у Софьи мальчиков. Первый сын появился лишь в 1479 г., т.е. через шесть лет после свадьбы родителей. В записи указан не только год, но месяц март, 25-е число, 8 часов ночи на праздник Собора архангела Гавриила, отмечаемый 26 мая. Все эти сведения правильные.

По традиции ребенка следовало назвать в честь этого святого, но он получил имя Василий, в честь Василия Парийского, чья память отмечалась в этот же день. Это имя, видимо, посчитали более подходящим для княжича, а Гавриил стало его крестильным именем. В своде даже указано, кто и где крестил первого сына Софьи. Произошло это в Троице-Сергиевом монастыре 4 апреля. Обряд совершили ростовский архиепископ Вассиан и игумен Паисий^{86}.

Столь детальное описание в официальном своде обстоятельств появления на свет первенца мальчика Софьи говорит о значимости этого события для великокняжеской семьи.

В своде довольно подробно описано рождение и второго сына царевны – Георгия (Юрия), названного в честь святого Георгия Митиленского, почитаемого 7 апреля. Видимо, в этот день княжич был крещен, поскольку его рождение произошло 23 марта 1480 г., в 4 часа дня, на память преподобного Никона, в четверг шестой недели поста^{87}. Все эти данные правильные.

Правда, в Московском своде нет сведений о месте крещения этого княжича. Но отмечено, что «в то же время пришед от Рима на Москву шурин великого князя именем Андрей», т.е. брат Софьи^{88}. Это событие было в мае 1480 г. Крещение, очевидно, было раньше, но запись о нем с точной датой не сохранилась, поэтому и не попала в свод.

Можно заметить, что в Московским своде нет ни одной записи об участии Софьи в каких-либо торжествах, семейных праздниках и т.д., хотя*в дипломатических документах они есть. Даже в сообщениях о рождении ею детей имя великой княгини упомянуто не всегда. Это дает право предположить, что составитель летописного произведения, хотя и отдавал традиционную дань уважения византийской царевне, особой симпатии к ней не испытывал. Поэтому и не считал нужным часто упоминать ее имя.

Данное предположение подтверждает летописная запись о возвращении великой княгини из «бегов» на Белоозеро зимой 1480–1481 гг. В ней автор откровенно осуждает великую княгиню: «Toe же зимы прииде великая княгиня София из бегов, бе бо бегала на Белоозеро и з боярынями от татар, а не гонима никым же; и по которым странам ходила, тем стало пуще татар от боярских холопов, от кровопивцев крестьянских. Воздай же им, господи, по делом их, и по лукавству начинания их, по делом руку их даждь им, господи»^{89}.

Автор свода не только критикует Софью Палеолог и ее окружение, но и призывает Бога покарать их за разорение крестьян. По его мнению, великой княгине не следовало уезжать из столицы, поскольку ее безопасности ничего не угрожало. Однако она самовольно отправилась на Белоозеро с большой свитой, а по дороге люди из ее окружения, «как кровопивцы, хуже татар», ограбили всех местных жителей.

Столь суровое осуждение автором свода Софьи и лиц, входивших в ее свиту, говорит о резко отрицательном отношении к ним. Книжник, несомненно, входил в число противников великой княгини. Но, будучи официальным летописцем, он последовательно фиксировал рождение Софьей Палеолог нескольких сыновей и дочери.

Под 1481 г. идет запись о появлении на свет княжича Дмитрия: «6 октября на память святого апостола Фомы родися великому князю Ивану Васильевичу сын от царевны Софии, наречен бысть князь Дмитрей в 26 того же месяца»^{90}. Имя княжичу было выбрано по дате крещения – 26 октября отмечалась память Дмитрия Солунского.

Под 1483 г. в Московском своде зафиксировано рождение дочери Евдокии: «Toe же зимы февраля родися великому князю Ивану Васильевичю дщи княжна Овдотья»^{91}. В данном случае конкретный день появления княжны на свет не указан.

В статье 1487 г. даны сведения о рождении княжича Семена: «Месяца марта в 21 день в 7 час дни родися великому князю Ивану Васильевичю от царевны Софьи сын, нарекоша и Семен»^{92}. Свое имя он, видимо, получил также по дате крещения – 5 марта отмечалась память преподобного Симеона. В своде этих данных нет.

Следует отметить, что из-за утраты одного листа в своде отсутствует описание событий с конца 1487 по 1489 г. и половина событий 1490 г.^{93}

Но появление на свет последнего княжича Андрея в 1490 г. все же зафиксировано: «Того же лета августа 5 родися великому князю Ивану Васильевичу сын от царевны Софьи, и наречен бысть князь Андреи»^{94}. Свое имя он, видимо, также получил по дате крещения – 19 августа отмечалась память Андрея Стратилата. Но в своде, как можно заметить, даты крещения младших княжичей уже не указывались.

Последнее событие в своде, связанное с Софьей Палеолог, относится к 1492 г. Это переезд Ивана III с детьми и великой княгиней из старого деревянного двора на двор князя Ивана Юрьевича Патрикеева. Сделать это пришлось потому, что на месте старого великокняжеского двора началось возведение нового – каменного^{95}.

Анализ сведений о Софье Палеолог в Московском своде конца XV в. дает право сделать несколько выводов:

1. Составитель свода выполнял задание официальных властей, поэтому получил в свое распоряжение отчет членов посольства, ездивших в Рим за царевной Софьей. Были в его распоряжении и записи о рождении детей в великокняжеской семье.

2. Составитель не испытывал симпатий к Софье Палеолог, поэтому не сообщил никаких данных об участии великой княгини в политической жизни страны, в церковных делах и даже в празднествах, устраиваемых в великокняжеском дворце. Даже при фиксации появления на свет великокняжеских детей в своде не всегда указывалось имя матери Софьи.

В своде сообщено, что всего великая княгиня родила четыре дочери (Елену – 1474 г., Феодосию – 1475 г., Елену – 1476 г. и Евдокию – 1483 г.) и пять сыновей (Василия – 1479 г., Юрия – 1480 г., Дмитрия – 1481 г., Симеона – 1487 г. и Андрея – 1490 г.).

* * *

Сравнение текста Московского свода с другими летописными произведениями конца XV – начала XVI в. показывает, что наибольшее сходство прослеживается со сводом 1497 г. и Уваровской летописью. В своде 1497 г. и Уваровской летописи аналогично сообщено о приезде в Москву посла Юрия Грека с грамотой от кардинала Виссариона в 1469 г., о приезде посла Антония в 1471 г., об ответном посольстве великого князя в Рим в 1472 г.^{96}

Единственное отличие касается даты отъезда из Москвы посольства Ивана III. В Московском своде обозначено 16 января, в своде 1497 г. и Уваровской летописи – 6 января^{97}.

Такое же отличие обнаруживается и в статье 1472 г., повествующей о поездке Софьи Палеолог в Москву. В Московском своде указано, что из Рима она выехала 24 июля, в своде 1497 г. и Уваровской летописи – 20 июля^{98}. Характерно, что все эти даты ошибочные, поскольку в тексте указано, что, прибыв в Рим 23 мая, русские послы пробыли там 32 дня. Значит, уехать они должны были 24 июня.