Текст книги "Пепел. Бездна. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Людмила Энжел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

10.

Это было глупое решение попытаться заговорить с Теа, я не знаю, что я наплёл ей тогда, но она очень зла. Сердце буквально уходило в пятки, когда я подошёл к ней и сказал «привет», она повернулась, окатила меня ледяным взглядом и отвернулась. Я стою в туалете и смотрю на себя в зеркало. Какого хрена мне так плохо? Почему меня вообще должно волновать, за что она злится на меня? Достаю телефон и в нерешительности замираю над ним. Написать ли ей сообщение? Может она подумает, что я влюблён в неё? А если это так на самом деле? Нет-нет, не может этого быть. Мне надо было идти на урок, но я уже опоздал и думаю, что просто дождусь следующего, скажу, что мне было плохо, если что. Наконец, я решаюсь написать что-то нейтральное, просто поинтересоваться, как у друга, на что она дуется? Начинаю набирать сообщение, и тут происходит нечто неожиданное, отчего я роняю телефон на пол, вздрогнув всем телом. Этот парень, Джей, он стоит за моей спиной. Появился в зеркале, как чёртово приведение. Я, мать его, чуть сознание не потерял от страха.

– Ты идиот? – я наклоняюсь и поднимаю телефон и отлетевшую от него панель.

– Прогуливаешь уроки? – этот гад ещё ухмыляется.

– Тебе-то что? – я кладу телефон в карман и собираюсь уйти, но Джей хватает меня за край одежды и … что это? Он целует меня? Я сейчас врежу этому придурку, я пытаюсь вырваться, но он стискивает меня сильнее. Потом отстраняется и смотрит мне в глаза. Я в смятении. Что мне делать? Закричать на него? Нас могут услышать, и что я тогда скажу тем, кто может войти в эту дверь? Ударить его? А если он расскажет всем о том, что было на вечеринке? Я вообще не знаю его, не знаю, на что он способен. Пока мои мысли судорожно мечутся в голове, я краем глаза замечаю, что в ручку двери всунута швабра, когда Джей заходил сюда, он заблокировал дверь, а я был настолько увлечён своим смс, что даже не услышал этого.

– Боже, что ты задумал? – испуганно шепчу я, он ухмыляется и меня охватывает ужас, смешанный со злостью. Я убью его, ей-Богу, сверну ему шею, подловлю за углом и так его изобью, что он не сможет ходить месяца два, нет, полгода. Чёрт, чёрт, чёрт, что происходит? Я уже упираюсь ладонями в края раковины. Я не могу смотреть на себя в зеркало. Его руки проникают мне под футболку. Я не могу позволить сделать это второй раз. Не могу, не могу. Почему я не ударю его? Он же бесит меня! Я могу наплевать на всё, да, хрен с ними, пусть узнают, но я сейчас могу избить этого педика, может, он немного сильнее меня, но я больше чем уверен, что наши силы равны. Я просто разобью ему его наглую рожу. Ах, как мне больно! Нет…нет… больно, и… приятно, от чего? От одной только мысли, что кто-то может начать открывать дверь, пытаться это сделать и понять, что кто-то заперся в мужском туалете. От ощущения беспомощности, я умираю со стыда, от того, что я не сопротивляюсь. Кто я после этого? Я продолжаю упираться одной рукой, второй хватаю свой член. Не важно, что он делает со мной, это так приятно и так отвратительно одновременно, смесь этих странных острых чувств заволакивает мой разум. Я ненавижу себя, за то, что как последняя шлюха впадаю в экстаз от того, что меня трахают в туалете. Он хватает меня за волосы, ещё пара секунд и я кончаю. Сознание возвращается с неистовой силой, я вдруг понимаю отчётливо, что происходит, а ещё эта боль возвращает меня в настоящее, кайф от оргазма прошёл и теперь мне больно от того, что он продолжает. Я прикусываю нижнюю губу, когда же это закончится? Это уже так неприятно. Джей замечает моё страдальческое выражение в зеркале. Он разворачивает меня к себе и целует в губы. Отлично, он дрочит прямо на меня, продолжая целовать. Сейчас он испачкает мне одежду. Он отстраняется, и я ловлю этот момент в его глазах. Боже, какой он красивый! Я не знаю, что это? Я не нахожу логического объяснения. Я сам прислоняюсь своими губами к его. Вот чёрт! Я конченный педик. Мы стоим так, минуты две, обнявшись. Я постепенно возвращаюсь в реальность. Я в смятении, в ужасе. Мне стыдно и страшно. Я спешно одеваюсь. Джей от ходит от меня и открывает дверь. Я хочу что-то сказать, но не нахожу слов. Что это было, мать вашу? Что? Надо идти, уже перерыв, коридоры наполняются людьми, кто-то заходит в туалет, а я стою у зеркала и тяжело дышу, что мне делать? Он уже вышел, меня гложет непреодолимое желание его догнать… я хочу догнать его, но что я скажу? Поэтому я остаюсь стоять здесь до самого начала занятий.

11.

Меня зовут Эван Брайт, пять лет назад я умер. Это была жестокая, мучительная смерть. Мои кости сломаны во многих местах, моё тело покрыто ссадинами и кровоподтёками. Мои лёгкие порваны осколками рёбер и наполнены кровью. Меня избивали много часов, издевались и насиловали. Я бы мог поведать вам, что такое боль и отчаяние. Я дышал кровью, захлёбывался в ней, не мог кричать. Я молил только об одном, чтобы всё быстрее закончилось, но это не заканчивалось, я терял сознание, снова приходил в себя. И снова проваливался в темноту. Наконец, всё утихло, мне показалось на мгновение, а может, и на несколько часов. Я пришёл в себя, мои руки были скованы наручниками, которые прорезали запястья почти до самых костей. Я увидел на полу нож, испачканный моей же кровью, им мне протыкали ладони. Я дотянулся до него, даже не зная, видят ли они это, пальцы не слушались, я сжал рукоятку и вонзил нож себе в сердце. В этот удар я вложил остатки своих сил, я почувствовал, как лезвие прорезает мою плоть, почувствовал, как оно вошло в сердце. Мои руки окончательно онемели, и я выронил нож. А потом упал и сам, замерев в скрюченной страшной позе навсегда. Я знаю, что меня всё равно убили бы, только более мучительно, растянув мой кошмар на целую вечность. Если бы мой отец мог услышать мои молитвы, если бы он пришёл и спас меня. Я так хотел жить, так отчаянно хотел жить. Но меня заставили умереть. И вот уже много лет я сижу здесь, моё тело ужасно болит, мне казалось, что смерть – избавление от боли, а она стала её продолжением. Ветер рвёт мои волосы, кидает их мне в лицо, а я сижу на камне, согнувшись пополам, изо рта течёт кровь, бурая и страшная, как всё здесь, как и всё моё существование после… как эта бездна вокруг меня…

12.

Меня зовут Эндрю Брайт и я не оставляю надежду найти причину смерти, найти убийц моего сына. Я уже накопал больше информации о некогда успешном Эване Деймоне, который был застрелен своей девушкой. В его квартире нашли множество тел умерших, покрытых строительным лаком. Девушка по имени Лоран сошла с ума и убила всех этих людей. Между ними не было какой-либо взаимосвязи, все они случайные несчастные. Я так же узнал, что вместе с Деймоном был убит его любовник Джереми Энжел, хотя в полицейском отчёте написано, что Джереми застрелился сам, я просто уверен, что у него не было выбора, как… как и у моего сына. Ведь он сам вонзил себе нож в сердце. На меня нахлынули воспоминания, я отчётливо вижу, как в ту минуту бежал к дому, окружённому полицейскими машинами, как моё сердце больно сжималось внутри. Я не слышал, что мне кричали, но я знал, что что-то случилось, что-то ужасное и непоправимое. Я бежал по лестнице и спотыкался, меня пытались удержать, но не смогли. Я помню всё, каждую деталь, каждую мелочь с того момента, как вбежал в комнату. Я помню это жуткое окровавленное тело, свернувшееся в позе зародыша на полу, помню метки полицейских на полу, помню, что сразу не узнал… в этом теле своего сына. Я упал на колени и обнял измученный комочек, его глаза были открыты, столько боли страдания отпечаталось в них, если бы я только мог… забрать его боль. Я знаю, что он звал меня, молился, чтобы пришёл к нему на помощь… а что я? Я погряз в своей злобе, я был неистово зол на него именно в тот момент, когда он не вынес этих страданий и предпочёл умереть. Мой единственный, мой самый родной. Я любил тебя не смотря ни на что, я хотел, чтобы ты жил, а ты умер. Я хочу, чтобы ты знал, я всю свою оставшуюся жизнь буду винить себя за то, что вовремя не понял, не простил, не пришёл на помощь. Я всю жизнь буду звать тебя и разговаривать с тобой, будто ты ещё жив. Мне уже ничего не надо, я только хочу найти их, найти и посмотреть им в глаза, как такое можно было сделать с живым человеком? Как? Ни какие деньги или ненависть не смогут оправдать эту бесчеловечность. Я пью виски со льдом, чтобы заглушить эти воспоминания, ещё и ещё… они расплываются, меняют цвета, но не уходят, эта боль не уходит, не становится меньше, она полностью поглотила меня, как и отчаяние. Даже этот Эван Деймон не сможет пролить свет на всё, что случилось, потому, что он тоже мёртв…

13.

Меня зовут Винсент Лоретта. Сейчас я веду вполне праведный образ жизни, хожу в церковь на выходных, не вращаюсь в сомнительных компаниях. Да, иногда пью пиво с лучшим другом Кеннетом в спорт-баре, но не больше. Вообще мне стоит опять пересмотреть свою жизнь. Я до сих пор чувствую вину за своё прошлое, за то, как я поддавался влиянию, и как наворотил дел. Думаю, в аду меня ждут с нетерпением. Когда-то я работал на плохих людей, не то слово плохих, тех, кто выбивал долги, похищал и убивал людей. Я тоже был таким. И вот уже несколько лет я всё бросил, после очень долгой депрессии, раньше я думал, что хладнокровен и беспощаден, что у меня нет чувств, я был, как машина. Отстреливал людей, отрезал им пальцы, ломал кости. Но всё изменилось, абсолютно всё, в один день…

14.

Меня зовут Эван Брайт, я учусь в старших классах, часто прогуливаю уроки, люблю вечеринки и… вот уже две недели тайно встречаюсь с парнем по имени Джейсон Рэйн. Это какое-то наваждение, я не могу поверить, но это так. Каждый раз, когда я целуюсь с ним где-то в укромном месте, я боюсь, что кто-нибудь увидит нас, и что будет тогда? Меня прошибает холодный пот при одной этой мысли. Меня перестали интересовать абсолютно все, и Теа в том числе. Во время занятий он присылает мне забавные смс, даже не взглянув в мою сторону, у него хорошо получается изображать хладнокровие, я же не могу усидеть на месте. Что со мной? Я влюбился? Нет, нет. Это просто нездоровое влечение. Но мне так нравится его присутствие, не только секс. Мне нравится общаться с ним, трогать его волосы, гулять, переписываться, нравится всё. Мне уже кажется, что я смирился с мыслью, что я педик. Я жду не дождусь того дня, когда мне исполнится 18 и я смогу въехать в свой дом, что оставил мне дед. Там мы вместе с Джеем устроим настоящее пристанище разврата. Переплюнем все вечеринки Мартина. Думаю, когда у меня будет своя куча денег и дом, всем уже будет наплевать на то, с кем я трахаюсь, все всё равно будут приползать ко мне. Ведь я сам Эван Брайт, красивый, успешный и… голубой… чёрт, меня не отпускает эта мысль. Что пошло не так? Как так получилось, что я запал на парня? Соберись, тупица, не время раскисать и заниматься самоедством. Пора сдать на права, кататься на собственной тачке и ждать наследства деда. Отец окончательно помешался, вчера ему приснился сон, что что-то должно случиться плохое. Он целый день рисовал без перерыва, даже кофе не пил. Я посмотрел на его картину, и мне стало тошно, он нарисовал какого-то парня, истекающего кровью и ещё кучу лиц вокруг него, непонятных силуэтов. Он сказал, что это приснилось ему, этот парень снится ему последнее время довольно часто. Мой старик начинает страдать паранойей, ему кажется, что со мной что-то должно случиться, что-то плохое. Да, уж, папаша, уже случилось, твой сынок стал педиком. Ты опоздал со своими выводами. Я сплю с парнем, я хожу с ним в спортивный зал в школе и целуюсь в раздевалке, а вчера мы занимались этим прямо в душе, и я чуть не умер от страха, что сейчас-то точно кто-нибудь увидит нас. Отец не находит места, он постоянно звонит и спрашивает всё ли хорошо? Да, отлично! Что с тобой, старик? Я в полном порядке, мне так хорошо, как никогда прежде.

15.

Меня зовут Винсент Лоретта. Сегодня я проснулся среди ночи, чуть не крича от ужаса. Мне приснился тот мальчик. Он стоял надо мной, будто восковое изваяние, стоял и смотрел, как я сплю. Сон это или реальность, я не сразу понял. Мне казалось, что я сплю в своей комнате, и почувствовал дикий холод, будто сквозняк тянулся по дому. Я открыл глаза и увидел его. Изрезанное лицо, заплаканные глаза и рукоятка ножа в груди, он тянулся ко мне своими окаменевшими пальцами, и мне показалось, что время застыло, оно просто остановилось. Я не мог двигаться, в таком шоке я пребывал. Этот ужасный мёртвый подросток, преследующий меня в моих кошмарах, не отпускающий меня. Я столько раз молился за успокоение его души, я просил прощения, я хотел всё забыть…, но он является ко мне в моих кошмарах, и чем дальше, тем явственнее они становятся. Будто вползают в реальность. Я хочу, чтобы прошлое отпустило меня. В то время я работал в полиции, вернее, меня устроил туда мой криминальный работодатель Ландау, чтобы я владел всей информацией и знал всю изнанку. Это было хорошее прикрытие. Мы готовились к очень выгодному делу. Я и Лиам Ривен, мой давнишний приятель-костолом. Настоящая машина-убийца, ростом почти под два метра, гора мышц. Он не знал сожаления и сострадания, мы с лёгкостью выбивали деньги из любого говнюка. Нам платили щедро, но спустя пару лет, меня начала угнетать такая жизнь, выпивка, деньги, машины, постоянная смена городов. Я знал, что это будет последнее дело, ну или одно из последних. Большой куш и всё, босс обещал отпустить меня, чтобы я поселил свою задницу где-нибудь на побережье и пил ром до конца своих дней в окружении красивых женщин. Мы обладали скудной информацией. Наша цель – богатый и успешный владелец галерей Эндрю Брайт. У этого засранца была хренова туча денег, недвижимость по всей стране и банковский счёт с неимоверным количеством нулей. Но он был не очень-то защищён со всех сторон, вёл образ жизни обычного чудака, ходил без охраны, передвигался на недорогой машине, не посещал увеселительных заведений, ресторанов. Всё свободное время проводил дома в мастерской. Однако, как оказалось позже, это была только видимость, его охраняла сама полиция. Да, и сам он был не промах, оружие, водитель, который был на самом деле телохранителем и прочие мелочи, которые со стороны были незаметны. Нас устроили в полицию, и мы нарыли его слабое место, им оказался его сын Эван Брайт. Буквально недавно ему исполнилось 18 лет, и он получил дом в наследство от деда, а так же приличный банковский счёт. Наш план состоял из двух частей, во-первых, мы решили похитить его сына. Я думаю, папаша Брайт отдал бы всё за него, вторая часть состояла в том, чтобы выудить деньги и из самого сопляка, ими мы не собирались делиться с боссом. Ведь заданием был Эндрю Брайт, и его состояние. То, что мы узнали, что сынок тоже теперь богат, мы решили оставить строго между нами. Мы выбрали день и подкараулили этого Эвана после занятий, следили за ним от самой школы. То, что мы увидели, удивило нас самих, он вышел с территории школы, дошёл до соседнего района, и мы уже заметили его с дружком. Мать его так, сынок богатея Брайта оказался педиком. Они целовались за центральной библиотекой, как парочка девчонок, хихикая и зажимаясь в углу. И тут я понял, что этот момент был отправной точкой всей истории. Мне, по сути, было плевать, но Лиам весь побагровел и заскрипел зубами. Он ненавидел педиков всеми фибрами своей души. Задание стало под угрозой срыва. Парни ещё какое-то время постояли там и разошлись. Мы поехали на машине за Эваном, он шёл и улыбался, будто влюблённый идиот. Мы подъехали вплотную и преградили ему дорогу, и, прежде чем он успел что-либо понять, затолкали в машину. Я сразу осознал, что всё пошло не так. Когда Лиам пересел назад к нему. Я поймал в зеркале взгляд мальчишки, он был до смерти напуган. Лиам Ривен держал его за волосы и пару раз врезал. Парнишка согнулся пополам и закашлял, всю дорогу, что мы ехали до нашего логова, он бил его. Поэтому, когда мы наконец-то добрались до места, парень уже не мог идти без помощи. Мы выволокли его из машины и затащили на второй этаж. Я думал, план предельно прост, заставить его папашу заплатить нам почти всё, что у него есть за жизнь его сынка, а тем временем, путём запугивания самого мальчишки, выманить и его денежки. Но Лиам всё испортил.

– Ты мерзкий педик, – зашипел он ему в лицо, сжимая его шею, и я понял, что он сейчас задушит его. Я еле оторвал его от несчастного Эвана и заставил уйти в другую комнату. Там мы обстоятельно поговорили и решили, что не будем трогать парня, пока его отец не заплатит нам всё, что нужно. Мы ждали распоряжения босса о, том, чтобы сообщить Брайту, что его сын у нас. Но Босс Ландау медлил. Настала ночь. Я выпил пива и довольно быстро уснул. Но уже через пару часов был разбужен приглушёнными криками и плачем. Я вбежал в комнату и увидел, что Лиам, навалившись всей своей массой, насилует этого смазливого педика. Я хотел это остановить, ей-Богу, я кинулся к ним, но наткнулся на дуло пистолета Лиама.

– Только попробуй и ты труп!

– Что ты делаешь? У нас не было указаний издеваться над ним!

– Плевал я на указания, я не давал согласия быть рядом с пидорами, если я захочу, убью его!

– Ты с ума сошёл, мы останемся без денег, Ландау сожрёт наши внутренности на обед, оставь его!

– От него не убудет, он же, как девка, смотри на него, похож на девку, – он зажимал ладонью его рот.

Мы долго спорили, в конце концов, мне пришлось отступить. Что было потом? Потом начался ад! Ландау не звонил нам, не давал ни каких указаний, более того, он пропал, не брал трубку телефона, никто не мог сказать, где он. Шла уже третья ночь, и я начинал сходить с ума, от этих криков. Он избивал и издевался над ним, полосовал ножом его тело, вырезал ругательные надписи на коже, тушил окурки, отрезал пальцы. На очередное утро, я поднялся в туалет, еле полз, не продирая глаз и тут наткнулся на него. Этот парнишка Эван каким-то образом выбрался из комнаты, пока Лиам спал. Он стоял в паре метров от меня, в изорванной футболке, пропитанной собственной кровью, без штанов. На его губах запеклась кровь, измученный, изрезанный, избитый, с перемотанной куском футболки правой рукой, у него не было двух пальцев на ней. Умоляющим взглядом он смотрел на меня, дрожа от страха. Его взъерошенные, спутанные волосы прилипли к щекам от слёз и крови. Так мы смотрели друг на друга в течение пары минут, я не знал, что делать. Мои мысли метались в голове, а потом в комнате зашевелился Лиам, и Эван бросился ко мне, прижался, в ужасе сжимая мою одежду онемевшими пальцами. Он что-то бесконечно шептал, я не разобрал. Я знал, что он просил защитить его, и, чёрт возьми, я хотел сделать это. Впервые в жизни, я не хотел никого убивать! Лиам с рёвом медведя выполз из комнаты. Эван прижался ещё сильнее и задрожал. Я знал насколько он слабее нас, знал, что он измучен, изнасилован и готов поверить кому угодно, чтобы его хоть как-то защитили от дальнейших издевательств. Он отстранился и посмотрел мне в глаза своим заплаканным светлым взглядом, умоляющим и обречённым. Я мог схватить его и наставить пушку на Лиама, мог просто дождаться ответа Ландау, ведь рано или поздно он же должен был ответить! Я мог спасти его жизнь, но вместо этого, отстранил его от себя и толкнул к Ривену, хладнокровно и беспощадно. В его глазах читался бесконечный ужас, когда это чудовище сжало его всей своей мышечной массой. Он продолжал смотреть на меня до последнего момента, пока Лиам не уволок его в свою комнату. И этот взгляд все эти годы преследует меня. Почему я не спас его? Потому что он был геем? Я не знаю, мне тошно об этом вспоминать, как и тошно всё моё прошлое. На седьмой день издевательств Эван Брайт скончался, не выдержав. Он дотянулся до ножа и вонзил его себе в сердце. Откуда у такого маленького измученного существа оставалось столько сил, чтобы пробить свою грудную клетку и навсегда застыть на полу в позе эмбриона? Откуда в его голове вообще возникла эта идея? Он уже не верил, что мы пощадим его? Я мог спасти его, просто не позволить дальше издеваться над ним, но я не сделал этого. Я посчитал себя слишком сильным, чтобы поддаться жалости. Буквально на следующий день мы узнали, что Ландау пришили люди из конкурирующей группировки, наше задание заранее было провальным. Я уходил из этой квартиры с опустошающим чувством глубочайшей депрессии. Зачем мы убили этого парнишку? Ну, трахался он с другим мальчиком, какое нам дело? Он мог дать нам денег за свою свободу, а мы просто заставили его убить себя. Я чувствовал себя в равной степени виновным в произошедшем, в отличие от Лиама Ривена, он был рад и не скрывал этого. Рад чему? Нашего босса убили, мы были по уши в дерьме, а он сидел и довольно улыбался, именно в тот момент я отчётливо понял, насколько он безумен, одержим своим гневом. Прошло уже много лет, но эта история не даёт мне покоя. Я ломал кости, стрелял в людей, бил их, но этот Эван Брайт оказался таким беззащитным, таким хрупким, ему нужна была моя помощь, и он почему-то решил, что я смогу защитить его, я, уголовник и убийца смогу спасти его. Он был неправ, прошлый я не позволил бы себе поддаться этим чувствам. Нынешний я сожалеет о его смерти. Теперь с определённой периодичностью, он является ко мне в кошмарах, как проклятие, которое я сам наложил на себя. Он ничего не делает и не говорит, просто смотрит своим застывшим заплаканным взглядом. Что я мог сделать? Я ходил в церковь, я думал, что смогу донести до него своё сожаление через Бога. Но мне сказал, что там, куда попадают самоубийцы, Бога нет. Благодаря нам, он стал самоубийцей, а не жертвой. Мы отправили его душу на скитания. Мы заставили его сделать это. Теперь, когда я стал верующим человеком, я знаю, что за мои деяния, меня ждёт ад, но я бы отдал всё, чтобы вернуть этому мальчику жизнь, или хотя бы отправить его душу в другое место.

16.

Меня зовут Лиам Ривен. По решению суда два года назад я был помещён в психиатрическую клинику, где пребываю и по сей день. Я не думаю, что болен, как и не думаю, что те люди, поместившие меня сюда, хоть чем-то от меня отличаются. Я лишь делал то, что должен был – убивал шавок. Последнее время они сильно расплодились и заполонили всё жизненное пространство. Их существование сильно отравляло мне жизнь. Вечно орущий ребёнок у соседей, ворчливая старуха с первого этажа, дети, играющие в какие-то шумные игры прямо под окном, в то время, когда я решил поспать. Все эти шавки уже давно гниют в земле. С такой же страстью и ненавистью я расправлялся с педиками и шлюхами. Я так сладко трахал их, с жадностью, будто голодный зверь. Они визжали и вырывались, я затыкал их рты и продолжал сношаться с этими грязными потаскухами и смазливыми парнями, резал их тела, лакал кровь и снова трахал, иногда даже не замечая, что они уже умерли. Я мог часами, днями, неделями издеваться над одним из них, отрезая палец за пальцем, упиваясь их бессилием и отчаянием. Я вылавливал, выискивал, выслеживал их, словно цепной пёс, изголодавшийся по свежему мясу. Мои глаза горели, ладони становились мокрыми от волнения. Я обожал с хрустом ломать их кости, вырывать глаза, откусывать языки. До сих пор при этих воспоминаниях у меня встаёт. Я был их Богом и повелителем, многие из них до последнего верили, что могут спастись и покорно ждали, когда я закончу издевательства, другие уже понимали, что им не спастись и из последних сил пытались причинить мне вред, либо сами кончали с собой. Но чем больше их было, тем больше меня захватывало это, словно липкий сумрак проникал в меня и заволакивал моё сознание. Я уже не мог без чужой боли, без страха и ужаса. Всё решил случай, один единственный, но после него время пошло на убыль, тогда я ещё этого не понимал, но теперь точно знаю, если бы не он, всё было бы иначе. Я со своим приятелем Винсентом подписался на одно дельце, довольно простое – выманить деньги у местного чудика. Я знаю, что всё провалил, когда увидел этих двух целующихся мальчишек, я понял, что не смогу находиться рядом с этим педиком, чтобы не попробовать откусить кусок его плоти. И я сделал это, я отрезал ему два пальца и слушал его душераздирающие крики, затыкая рот, кровавой тряпкой. Я смотрел в его глаза и наслаждался его умоляющим взглядом. Такой беззащитный, мерзкий, похожий на девчонку. Кажется, его звали Эван. До сих пор воспоминания о нём, заставляют меня неистово дрочить, если бы не мои обездвиженные руки, я бы тут загадил все углы своей спермой. Его так сладко было насиловать, он сжимался в дрожащий комок и тихо всхлипывал, когда я делал это. Такой красивый, богатый, избалованный педик. Эти мысли доставляли мне ещё больше удовольствие. Сношать обеспеченного мальчика, который почему-то решил встречаться с таким же, как он. Я тушил об него сигареты, резал его руки, лицо, тело, кусал до крови кожу. И всё глубже и глубже погружался в эту тёмную БЕЗДНУ, сладостную и оттого такую притягательную. Винсент сначала пытался что-то сделать, но потом смирился. И лишь крики и плач Эвана оглашали это пустующее здание. Но всё кончилось на 7-й день, когда мальчишка воткнул нож себе в сердце. Весь мой поток сладкой боли, он иссяк. И тут я вернулся в реальность, нашего босса убили, Винсент был сильно зол на меня из-за смерти парнишки, без денег, без перспектив, с трупом, висящим на нас. Я понимаю причину его злости, но я остался доволен, меня ещё несколько месяцев не отпускали эти приятные воспоминания, я в своих снах каждый день возвращался в эту комнату, к его прекрасным глазам, полных слёз, к его истерзанному телу… С Винсентом мы очень быстро разбежались по разным городам, я слышал, что он завязал с криминалом. А я уже сильно влип в свою бездну, да-да, я думаю у каждого своя бездна, затягивающая в безысходность. У кого-то это алкоголь и наркотики, у кого-то секс, у кого-то деньги, у меня это была чужая боль. И вот с того момента прошло три года, я голодным зверем выискивал очередную жертву. Кто это был на сегодня, девушка или ребёнок? Это не так важно, главное, чем беззащитнее или раскованнее жертва, тем приятнее её убивать. Я сидел в баре и фантазировал, бутылка пива в моей руке уже давно стала тёплой, а я всё закрывал глаза и погружался в сладостные мысли. И тут между тем, как я сделал очередной глоток и снова закрыл глаза, я заметил этого парня. Мерзкий, смазливый, в чёрной обтягивающей футболке, с чёрными клёпаными напульсниками и кучей всякой металлической дряни на запястьях. Мне показалось, что он посмотрел в мою сторону, именно в этот момент я решил его убить. Не знаю, был ли он педиком, или только моё воображение рисовало это, но мой член зашевелился в штанах при одной только мысли, что я отрежу ему язык. Я не так отчётливо помню, каким образом завязал с ним разговор, зато я помню тот момент, когда мы оказались в тёмном закоулке, я смотрю ему в глаза, он прислонился к кирпичной грязной стене. Мусорные баки, холод и сырость, я решил, что убью его прямо здесь, но сначала, заставлю его кричать и умолять меня о пощаде. Я провёл пальцами по его волосам, он улыбнулся, мне показалось что-то странным и подозрительным в его улыбке, но на тот момент я не придал этому значения, но теперь я понимаю, что он всё знал, он знал, что я не отпущу его, что я опасный тип. Как он, такой юный и красивый пошёл с таким, как я? Почему это не показалось мне подозрительным? Я хотел укусить его за губу, но едва я склонился над ним, парень вонзил нож мне в живот, я чётко ощутил, как разрезаются мои мышцы, но боль пришла не сразу. Я опешил, а он стоял и улыбался. Я решил, что сейчас порву на тысячи кровавых кусков, этого ублюдка! Я кинулся на него, но мои движения оказались неуклюжи, он просто отскочил в сторону и снова заулыбался, а я упал на одно колено.

– Тебе больно? – он поднял одну бровь, – Больно тебе, Лиам?

Откуда он знает моё имя?

– Я думаю, Лиам, что ты сдохнешь, да, как свинья, хотя нет, ты не достоин называться этим благородным животным.

Я зарычал и попытался снова броситься на него, но силы почему-то отступили, и я снова упал на колени, истекая кровью. Я смотрел на собственные окровавленные руки и не мог поверить, что слабею с каждой минутой.

– Мерзкая тварь! – продолжал парень, – Нравится тебе убивать и издеваться над теми, кто слабее тебя? Нравится? – он почти кричал, – А как тебе оказаться на их месте!? – Он пнул меня в лицо, и я почувствовал хруст своих зубов.

– Я так долго тебя искал, Лиам, так тщательно выслеживал, и вот ты передо мной, раненый и беспомощный, я могу отрезать тебе пальцы один за другим, как любишь это делать ты! Я могу вырвать твои яйца и заставить тебя сожрать их, но знаешь, Лиам, я не стану этого делать, более того, я даже не убью тебя! Я уже отослал все фото и видоматериалы в полицию, тебя упекут за решётку, и каждый божий день ты будешь проклинать своё жалкое существование, каждый, мать его, божий день! – Он снова пнул меня в лицо, и я упал в лужу, силы окончательно покидали моё бренное тело.

– Ты, наверное, хочешь знать, кто я и почему решил стать тем, кто навсегда упрячет тебя в тюрьму? Так вот, я тот, кого ты убил вместе с Эваном Брайтом, помнишь такого? Помнишь, тварь? Меня зовут Джейсон, запомни это имя на всю свою оставшуюся жалкую, никчёмную жизнь! – он отступил в темноту и ушёл. А я лежал в грязной луже, которая пополнилась моей кровью и медленно умирал. Только сейчас я понимаю, он всё спланировал, этот Джейсон, даже тот закоулок, в который я затащил его, не был случайностью. Буквально через пару минут появилась полиция, и меня, еле дышащего, доставили в больницу. А потом был ад, дело против меня, второе, третье, оказывается я везде наследил, я не слишком-то заботился о безопасности, убивая этих опарышей. Джейсон просчитал всё, кроме одного, меня не посадили, а поместили сюда. Меня признали невменяемым, я не знаю, что конкретно это значит, но после этого заключения меня скрутили, обкололи чем-то и я уже очнулся в темноте и сырости этой палаты. Порой я думаю, что мне здесь даже нравится. Я разговариваю с тенями, с отблесками на стене, и мне кажется, что они мне отвечают. Вчера одна безумная старуха пыталась перегрызть себе вены, мне рассказали, что по решению суда, её так же, как и меня, поместили сюда. Она убила своих внуков, мальчишек близнецов, мирно спящих у неё дома. В общей комнатке отдыха мы иногда пересекались с ней, оба обколотые этой дрянью, мирные полусонные растения, и вот вчера этот божий одуванчик вскочил со стула и начал яростно грызть свои запястья. Кровь забрызгала ей халат, глаза безумно вращались, а она грызла и грызла, будто отсюда нет иного выхода, только на тот свет. Я с этим не согласен, как и не согласен, с тем парнем Джейсоном, я не проклинаю каждый день, я живу надеждой впиться ему в горло однажды. Эти полузабытые ощущения власти и доминирования очень глубоко зарылись в моё сознание, я почти смешал их вкус со вкусом таблеток и бессонницы, но они всё ещё живы во мне. Я найду его, я это знаю…