Текст книги "Пепел. Бездна. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Людмила Энжел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Ты ревнуешь? – Его глаза такие большие, такие красивые, он снова вызывающе смотрит на меня, он уверен в себе, чёрт, как же он хорош!

– Всё, я пошёл, – отворачиваюсь, но он хватает за руку, и что за наглость, целует меня. Я не знаю, почему, но уже не могу остановиться, и мне кажется, мы снова падаем туда, в бездну, откуда нет спасения. Как в фильме ужасов: вся эта ночь, и уличные собаки, и фонари, и холодное такси с бесконечными поцелуями на заднем сиденье. Кадры, только кадры и вспышки, нет целой картины, но внутри зародилось что-то другое, это моё, это принадлежит мне всецело, вся красота и невинность, и я отнимаю уверенность, отнимаю его силы. И Ники такой же послушный, такой же тёплый и молчаливый. Мне не надо, чтобы он что-то говорил. Мне так хорошо, и чёрта-с два я отдам его снова, идут все на хрен, и мамаша его, и тот директор клуба! Как же я скучал! Оказывается, я так скучал по нему! На мгновение, мне мерещится, что это Эван рядом, он улыбается мне застенчиво и мило, как в прошлом, излучая этот искренний свет, но он же мёртв?! Эван моментально превращается в пепел, рассыпаясь в моих руках, и я подскакиваю на кровати! Это сон. Но Ники не иллюзия, он мирно спит рядом, слава Богу, я так рад, не хотелось бы этого показывать, но я не в силах сдержать улыбку. Глажу его по волосам. Я отпущу прошлое, я заставлю мёртвого Эвана замолчать в моей голове, я должен жить, тем более, теперь есть ради кого…

46.

Мне кажется, что я умер снова тогда, в пыли его душной квартиры, в сладковатом, тошнотворном, трупном запахе, в собственной крови и боли. Но я дышу, только это уже не я. Чёртов зомби, меня заживо съели, разорвали тело и вынули сострадание. Ничего нет: мотыльков нет, звуков нет, воздуха нет, боли тоже. Смотрю на себя в пыльное зеркало в стенном шкафу, похож на мертвеца с крыльями на худой спине. Волосы взъерошены, на губах запеклась кровь, рука перебинтована. Зверь кормит меня плохо прожаренным мясом, но меня постоянно тошнит. Хотя, это уже не я, мне плевать. Возвращаюсь в реальность, и снова слышу это приглушённое мычание, такое отчаянное, вырывающееся сдавленным криком сквозь закрытую дверь. Я сам хотел этого, сам пустил оборотня в запрещённые угодья. Что я почувствовал, когда он ворвался на свадьбу и схватил его на глазах у изумлённой публики? Да, ничего! Я думал, мне будет страшно, думал, я буду волноваться или винить себя, но я ничего не чувствовал. Стоял рядом с Теа, прекрасной Теа Вилсон в окровавленном подвенечном платье, будто кошмар прошлого со дна болота. Её губы дрожали, а глаза покраснели от слёз.

– Ты любишь его? – вопрос от странного незнакомца, от бледного парня, больше похожего на наркомана. Я пытался выдавить из себя улыбку, чтобы моё лицо больше походило на живое, но не мог. Она в ужасе озиралась по сторонам.

– Любишь ли ты его, Теа? – мой голос дрожал, но я знал, что почему-то хочу знать ответ, зверь за спиной раскатисто дышал, впившись зубами в шею Зака. Любой знак от меня, и он бы убил его.

– Кто вы такие? – она заливалась слезами, – Что вам от нас надо? Отпустите его!

Я покачал головой.

– Ты не ответила на вопрос. Видимо, тебе плевать на него, ведь так? Можешь ничего не говорить, я и так это знаю. Подлый, мелкий и трусливый, жалкое подобие человека в теле спортсмена. Я освобождаю тебя, Теа. Знаешь, там, в бесконечности, я слышал обрывки твоих мыслей, я знаю, что ты любила меня, знаю, что скучала… Я прощаю тебя, ты понятия не имела, с кем хочешь связать свою жизнь! Я тоже когда-то любил тебя, и тот поцелуй в школе я никогда не забуду, как и твои слёзы на моих похоронах… Прости, что причиняю тебе боль.. теперь ты свободна! – я поцеловал её, эти губы, такие же горячие и нежные, как тогда, много лет назад, её запах так же прекрасен. Она в отчаянии оттолкнула меня и попятилась назад, приподнимая подол забрызганного кровью Зака свадебного платья.

– Эван? Не может быть! – Её глаза блестели и переполнялись страхом, – Не может быть! Ты же умер?!

Я ухмыльнулся.

– Да, но только для тех, кто меня забыл…

И мы пошли прочь из церкви, волоча за собой обмякшего Зака. Она молча смотрела нам вслед, она могла бы побежать, закричать, но ничего не сделала… Я освободил её. Все гости кинулись за нами позже, когда в этом уже не было ни какого смысла, мы скрылись на машине, оставив Теа стоять посреди церкви, в окружении смешанных мыслей. В моей памяти отпечатался страх в её глазах, я будто приведение, напугал её почти до бесчувствия, но она узнала меня, даже в чужом теле. А ведь я уже не я?

Прошло два дня, оборотень Лиам жрёт по частям Зака, вырывая ему ногти, отрезая куски мяса. И Зак отчаянно кричит сквозь серебристый скотч у него на губах, он вырывается и плачет. Первые несколько часов я стоял рядом и молча смотрел, я думал, внутри всё перевернётся, и мне станет жаль его, думал, душераздирающие вопли сведут меня с ума, но ошибался, я ничего не слышал, словно в вакууме, ничего не чувствовал… кроме разочарования. Я и так сумасшедший. Зак не понимал, что происходит, он превратился в животное, отчаянно желающее жить, он был готов сожрать собственное дерьмо, лишь бы этот большой лысый незнакомец прекратил резать его. Я знаю, что скоро Лиам прикончит его, сожрёт часть его органов, а тело распилит и отвезёт за город. А обгадившийся и изошедшийся слюной Зак так и не поймёт ничего, он до последнего будет верить, что выберется. Я должен рассказать ему, кто я такой. Вспомнит ли он меня? Конечно вспомнит, неприязнь и ненависть сильнее любви. Месть, я думал, она будет приторной и вязкой, а она оказалась безвкусной и бесформенной, как комок желатина.

Лиам вышел из той комнаты и завалился на кровать, его окровавленный рот замер в довольной улыбке, на сегодня он сыт болью. Возможно, он проспит до утра, но оборотень так же непредсказуем, как и любое другое животное. Я надеваю кофту с капюшоном и захожу туда, в нос бьёт резкий запах мочи. Не смотреть, не думать, не анализировать! Зак валяется на полу в луже собственной крови, его руки связаны за спиной, лицо всё опухло, левый глаз почти вытек, он уже не похож на того бравого загорелого спортсмена. Кусок дышащего мяса в моче и сгустках крови.

– Мне бы хотелось поговорить с тобой, Заки, но, боюсь, ты всё равно не поймёшь, потому, что остатки твоего мозга просто хотят убежать, и ничего более, – я сажусь на корточки перед ним. Он трясётся и плачет, но не вопит, что уже хорошо.

– Не бойся, я лично тебя резать не буду, хотя нет, бойся Заки, потому, что у меня для тебя новость – ты умрёшь!

Он замычал, силясь закричать.

– Давай, только без этого, ты же мужик! Настоящий мужик, не то что тот пидор Эван, правда? Ну, тот, из твоей школы, которого ты сдал двум крепким парням. Они, знаешь ли, убили его, вернее Лиам убил. Того парня, что ест тебя заживо, зовут Лиам, если вы ещё не успели познакомиться. Так вот, Заки, тот Эван очень хотел жить, потому, что ему было так мало лет, и он верил в любовь. Ой, прости, забыл, он сильно бесил тебя!? Так врезал бы ему, что ли, я не знаю, зачем же было его убивать? Нет, нет, Заки, ты настоящий мужик, поэтому будешь до конца гадить под себя и захлёбываться в крови. Мне тебя почему-то совсем не жаль. Даже не знаю, почему же так? Хотя, давай посмотрим на это с другой стороны, ты уже почти успел жениться на Теа, у тебя неплохая устроенная жизнь, родители, наверняка, пылинки с тебя сдували, не сынок, а пример всем парням. Так, что там было с Эваном? Ах, да, забыл представиться, – я наклоняюсь к нему как можно ближе, смотрю в его безумно вращающийся, оставшийся глаз, и тихо шепчу – Я Эван Брайт, оживший труп из прошлого, помнишь меня?, – он дёргается, но я не уверен, что мозг его в состоянии обрабатывать информацию, – А теперь, Заки, приготовься умереть, зверь скоро проснётся, и, кажется, ты ему уже надоел. Не плачь, Заки, будь мужиком, на тебя противно смотреть!

Я отступаю к двери, Зак трепещется на полу, он не понял и половины, услышав только, что важно для него в данный момент, что его убьют. Тупое, бесполезное создание.

Выходя из комнаты, я натыкаюсь на Лиама, он улыбается мне своим смертельным оскалом.

– Тебе нравится?

Я оглядываюсь на дверь.

– Скучный кусок мяса, кончай его, а то он воняет, как стадо коров!

– Хорошо, сделай мне крепкий кофе, я скоро вернусь, – он скрывается в комнате, а я ухожу на кухню, оставив своё прошлое корчиться в предсмертных конвульсиях. Я перерождаюсь, как в тот раз, из куколки в мотылька, но я какое-то страшное существо, ещё более кошмарное, чем Лиам. Потому, что я ничего не получил от страданий Зака, ни удовольствия, ни страха, ни удовлетворения… Месть, иногда такая пустая и бессмысленная, как затхлый воздух в гробу… некому уже им дышать…

47.

Это бесконечность, только в реальном мире она серая и пахнет кофе. Я закрываю глаза, ночные бабочки снова ожили и теперь стучат своими иссохшими, крошащимися крыльями о грязное стекло. Капает вода, и этот звук убаюкивает меня. Её золотые волосы рассыпались по подушке и томно мерцают. На ней ничего нет, кроме рваных чулок в сетку. Я бы мог привыкнуть к этому мраку, если бы не было света, мог бы привыкнуть к боли, если бы не умирал от неё. Она гладит меня по лицу, вытирая слёзы. Сегодня я съел только одно яблоко, давясь им через силу, я не чувствовал ничего, кроме вкуса крови и горечи… я умираю…

– Ты такой красивый, почему ты молчишь? Расскажи мне о Заке?

– Я не хочу больше о нём говорить.

– Ты сам закапывал куски его тела? – она прижимается ко мне, согревая.

– Часть.

– Какую?

– Я не знаю, может и не одну, всё было в мусорных пакетах.

– Что ты чувствовал?

– Ничего… абсолютно, как будто это был не я, как будто это Стэнли делал, не я…

– Но ты и есть Стэнли, он навсегда часть тебя, неужели ты не почувствовал удовлетворения от мести?

– Нет, но и жалости тоже, не было ничего, только пустота…

– Твоё тело, оно всё в синяках, кровоподтеках и укусах, он медленно уродует тебя.

– Я знаю.

– Зачем тебе зверь, если уже не нужны жертвы? Избавься от него! – Энн целует меня в шею, я вздрагиваю.

– Я пока не знаю…

– Он убьёт тебя раньше, чем ты решишь, для чего он тебе. Он уже убивает тебя!

– Плевать, мне всё равно.

– Нет, нет, нет, постой, а как же Джей?

Внутри что-то шелохнулось, я жив? Неужели жив?! Я забыл о Джее, потонув в своей бездне, хотя нет, я всегда о нём помнил, просто боялся думать.

– Я не знаю, как мне быть?

– Просто появись и всё, почему ты должен оправдываться?

– Я не могу,… я так долго этого ждал, что теперь ужасно боюсь этого момента…, – я закрываю глаза. Безумие, новое безумие с запахом корицы и кофе, и её волос. Мой страх меня поглощает, ещё вчера я закапывал окровавленные куски трупа в лесу, а сегодня тону в мыслях о Джее, и мне страшно. Чёрт!

– Что со мной будет, если он не захочет даже разговаривать?

– Ты умрёшь, – она улыбается, я не вижу этого, но чувствую, как моя боль кормит мёртвую балерину.

– А что если я уже мёртв?

– Нет, Эван, ты живой, потому что страдаешь, но уже близок к тому, чтобы превратиться в меня или в своего зверя. Ещё чуть-чуть и Джей тебя не узнает, поторопись…

– Мне плохо, я запутался…

– Ты на правильном пути, насколько можно считать такой путь правильным, ты воплощение страданий, я представляю, какой беззаботный и солнечный ты был при жизни. Только такие люди способны превратиться в настоящих чудовищ!

– Ты думаешь, я стал чудовищем?

– Ну, что ты, – Энн утыкается носом мне в ухо, – Ты прекрасен в своём желании мстить, я так хотела увидеть тебя злым, жаль, что ты так же безразличен к их страданиям!

– Ты должна мне помочь подобраться ближе к Джею.

– Конечно я тебе помогу, я буду рядом, как невидимый дух, после того, как мне обрезали верёвки, я перестала быть марионеткой, но железные крюки и штыри остались во мне. Все вокруг танцуют и счастливы, а я схожу с ума от ненависти, почему они там на сцене, а я здесь, в реальности! Я тебе помогу, потому что у меня нет сейчас нет ничего другого, что держало бы в настоящем, материальном мире.

– Ты безумна.

– Отнюдь, если бы я была настолько безумна, я бы уже этого не понимала, а просто наслаждалась этим состоянием.

– Разве не наслаждаешься, ты же питаешься болью?

– Да, но это лишь помогает мне понять, насколько я жива, как видишь, следы остались, но я жива… даже более жива, чем ты.

– Для меня ты навсегда останешься мёртвой балериной, ты можешь станцевать для меня?

– Это будет больше похоже на танец сломанной куклы, ужасно!

– Я хочу посмотреть.

Энн встаёт с кровати и сдёргивает грязный серый тюль с окна.

– Моё платье, его будто вытащили из гроба, – она кружится по комнате, в глазах сливается её силуэт, завёрнутый в светлую ткань, как лебедь, как грязный снег, как смерть во время сна, и эти волосы летят вслед, поднимая клубы пыли, сметая засохшие трупы мотыльков с подоконника. Безумный танец в безумном, мрачном мире. Мы, как два мертвеца в загробной реальности, но моя боль уходит. И Энн прекрасна, она живёт в этом танце, из сломанной кукольной балерины, она превращается в прекрасную живую девушку, и вся обстановка, и серый тюль начинает диссонировать с ней, слишком живая, слишком тёплая.

– Эван, я умею летать, смотри, это партия белого лебедя из знаменитой постановки, могу ли я быть лебедем, когда моя нога не сгибается до конца? Могу ли я выполнить поворот, сесть на шпагат и быть птицей? О, этот чёртов штырь, вынь его из меня! Я хочу, чтобы мои кости снова были на месте!

Её лицо меняется, она заливается краской, она злится, ей больно. Энн падает на пол, всколыхнув остатки пыли, клубами оседающие на ней. Руки-крылья распластаны, волосы растрёпаны, она рыдает от бессилия.

– Моя мечта, моя жизнь, всё! В этом было всё! Я умела летать, я была там. и я мечтала, кто я теперь? Кому я нужна, меня из жалости пускают в зал, из жалости к покалеченной танцовщице. Ты можешь из жалости смотреть на мои конвульсии?

– Не говори так, ты прекрасна, даже в своём несовершенстве, ты живёшь в этом! И я увидел тебя настоящую, живую, – я спускаюсь с кровати и сажусь рядом.

Заплаканные глаза Энн блестят в полумраке.

– О, Эван! – Она кидается ко мне в объятья, – Ты мой маленький ангел, не оставляй меня, ты так прекрасен! Даже если ты станешь чудовищем, я всё равно буду рядом…

48.

Меня зовут Теа Вилсон. И вот уже три дня я никак не могу прийти в себя, мне снятся кошмары, а полиция звонит почти каждый час. В день моей свадьбы, когда все гости собрались в церкви, а музыка заиграла громко и торжественно, пугая голубей на крышах, в зал ворвались двое. Огромный лысый мужик схватил Зака и полоснул ножом ему по лицу, кровь брызнула мне на свадебное платье. И это был не сон, не ночной кошмар, это была реальность. Все в ужасе хотели побежать или кинуться на него, но он впился зубами в шею Зака, а лезвие приставил к горлу. А второй молодой парень сзакричал, что прикончит его, если кто-нибудь вздумает шелохнуться. Я была до смерти напугана, что они хотели? Почему пришли на нашу свадьбу? Кто они? А потом он сказал мне очень тихо, что он Эван, и мой ужас усилился, ведь Эван мёртв, весь город был на его похоронах. Конечно его хоронили в закрытом гробу, но я была уверена, что он мёртв! А мертвецы ведь не возвращаются? Он спросил меня, люблю ли я Зака, и я замешкалась, и так себя корю за это, пусть я не любила его, но могла спасти, выдавив из себя эту дурацкую фразу. Почему я промолчала? Почему? Что помешало мне? Теперь я уверена, что это был Эван, как бы безумно не звучал тот факт, что он умер много лет назад, но он стоял передо мной, и я видела его глаза, чувствовала тепло. Это был он! Никто не мог знать о том поцелуе, никто не мог знать, что я любила и скучала по нему… никто… кроме него самого. Я ненавижу себя! Ненавижу за то, что сейчас не думаю о Заке, который наверняка уже убит, а думаю об Эване! Как такое может быть? Он воскрес, он простил меня, а я просто сижу здесь, а ведь так хочу поговорить с ним. Почему он убил Зака? Что Зак сделал тогда, более пяти лет назад? Почему он назвал его подлым? Неужели, он как-то причастен к тому случаю? Плевать на Зака, да, простит меня Бог! Я ничего не могу с собой поделать, хочу увидеть Эвана, хочу обнять его и пожалеть! Через что он прошёл, как его мучили! Я боюсь предположить, каким образом он выжил, боюсь задать себе вопрос : “А не жестокий ли это обман?”, мог ли он вообще выжить? Нет, я чувствую, я верю, что это он! И он вернулся, чтобы припомнить нам все наши грехи, всю нашу ненависть к нему, такому солнечному и радостному, всю подлость и безразличие. Боже, он же теперь убийца, если я буду помогать полиции, его найдут! Мой мозг выдумывает ему оправдания, я нарочно путаю копов, даю неправильные подробности, никто не стоял и не сидел так близко к нему, как я. Я соврала, описала не ту внешность, не те приметы, даже не сказала про то, что заметила его изрезанную руку. Надеюсь, никто этого не увидел. Я ненавижу себя! Как так можно? Он преступник, что бы там не сделал Зак, полиция должна разобраться, как… с тем случаем Эвана? Когда они никого не нашли, не наказали, не поймали? Нет-нет, Эван, прошу тебя, только не попадись им! Меня всю трясёт, я не хочу общаться с родственниками Зака, у которых ко мне куча вопросов, списываю всё на стресс. А на самом деле мучаю себя: Как я могла согласиться выйти замуж за него? Как? Я никогда этого не хотела! Что во мне тогда проснулось? Что заставило ответить “да”? Я повесила окровавленное платье в шкаф, его бы выбросить, но я так боюсь, что это будет единственным напоминанием об Эване, что мне ничего больше не останется… Если его поймают, я буду всё отрицать, скажу, что это не он, я не позволю больше причинять ему боль! Но тогда я стану сообщницей! Что мне скажу родители Зака? Они подумают, что я специально помогала преступникам? Плевать! Я не позволю им поймать его! Эван, если ты хоть как-то слышишь мои мысли, знай, я рада, что ты жив, хоть ты очень не похож теперь на себя прежнего. И я очень хочу ещё раз увидеть тебя! Прости меня… за то что много лет лгала сама себе и встречалась с тем, кто так подло поступил с тобой… Наверное, Зак не заслуживал смерти, наверное… Но я не могу судить, я не была там, и я не знаю, каково это – умирать без надежды, умирать, когда тебе всего чуть больше семнадцати лет… Прости меня…

49.

Я смотрю в потолок, на нём лунный квадрат от окна. Я бы мог уснуть, но сон не идёт. С улицы доносятся звуки ночного города, отдалённая жизнь, которая исчезнет к утру.

– Лирой.

Знакомый голос скользит по стенам холодным шёпотом.

– Лирой.

Это не моё имя, но мозг реагирует на него.

– Кто здесь?

– Спустись ко мне.

– Что? – я не успеваю понять, что происходит, как проваливаюсь в кровать и лечу вниз. Перед ударом о зёмлю я вздрагиваю, но удара нет, я плавно приземляюсь на груду мёртвых тел. Теперь я осознаю, что я во сне. Он выходит ко мне из мрака, собирая вопящие тени за собой. Притягательный и мрачный, как многовековой вампир, манит холодом.

– Лирой, я знаю, что обещал больше не беспокоить тебя…

– Я не Лирой, но я вспомнил тебя, ты снился мне в тех кошмарах!

– И приснился снова, – он делает шаг, и трупы подо мной начинают шевелиться. Неужели это живые люди?– Ты всё больше и больше забываешь свою прошлую жизнь, скоро ты окончательно станешь Джеем. Я скучаю по тебе, если бы ты хотя бы иногда вспоминал обо мне, обрывки твоих мыслей долетали бы даже сюда, но мой образ постепенно уходит в далёкое прошлое, и я боюсь снова наделать глупостей, так нестерпимо желая быть рядом. Я уже заслужил отбывать здесь какой-то срок, за то, что сломал чужую судьбу.

– Что тебе от меня надо?

– Чтобы ты хотя бы иногда вспоминал обо мне, ведь мы живы до тех пор, пока память о нас не угаснет.

– Это, конечно, всё поэтично, но я не знаю тебя, кроме тех кошмаров, мне и вспомнить-то нечего.

– Тогда вспоминай хотя бы их, – он мгновенно возникает передо прямо мной, от него веет запахом склепов и сыростью, – Просто помни мой образ, здесь в аду, не так много того, что дало бы надежду, – он хочет поцеловать меня, но я отстраняюсь. Как странно, моё тело подвластно теперь только мне.

– Я могу тебе сказать, что буду иногда вспоминать, но разве это не ложь? Вдруг, я проснусь, и в памяти не останется ничего? Что тогда? Ты снова будешь являться в ночных кошмарах, разрезая мне горло?

– Нет, Лирой. Просто помни, что я жду тебя…

– Это не очень заманчивая перспектива, я попаду в ад? Хотя, о чём это я? Конечно же попаду.

– Не жалей о своих воспоминаниях, о тревоге и тоске, все наши мысли, обращённые к кому-то, помогают дышать тем, кто уже потерял надежду. Но знай, чем меньше ты желаешь вернуть часть своего прошлого, тем мертвее оно. Возможно, твоё желание жить обычной жизнью, незаметно убивает того, кто навсегда привязан к тебе и по твоей же воле…

– О чём ты? Я не виноват, что живу на это дрянной планете, я не выбирал, когда и где мне родиться, то, что в моём теле чья-то душа или что-то там, не значит, что я обязан платить за чьи-то ошибки или судьбу. Вся эта карма – бред собачий! Я не знаю, что нас связывало с тобой в прошлой жизни, и почему я обязан теперь видеть эти сны, но я не буду убиваться от отсутствия воспоминаний. В конце концов, не такая уж и хорошая она была, моя прошлая жизнь, раз я дважды наложил на себя руки!

– Успокойся, Джей, я не привязываю тебя к себе, но ты привязал кое-кого другого, и его желание, и боль, и гнев и отчаяние ведёт к тебе! Ты звал, тосковал и не отпускал его столько лет, отказывался смириться с его смертью, а что теперь? Быстро забываешь и убиваешь все воспоминания, старательно стираешь их, никто не просит жертвовать собой, но все мы несём ответственность за наши мысли, желания и действия. ВСЕ!

– Ты говоришь об Эване? Ведь так? Я столько лет был мёртв вместе с ним, убивался алкоголем и наркотиками, приезжал на его могилу, чтобы, как последний псих, поделиться с ним своими новостями, поговорить… Он приснился мне в крови и синяках, просил отпустить… и вот теперь, когда я стал свободен от этих тягостных мыслей, нашёл какой-то кусок своего безумия, в котором мне уютно, ты говоришь, что я должен опять думать о нём? Что за чушь?!

– Я бы пообщался лучше с Лироем, но он настолько глубоко в тебе, что я уже не в силах подчинить тебя ему. Так вышло, что вы встретились, потом у что этого хотел я, но позже всё пошло не так, и уже Эван настоящий привязался к тебе!

– Это тоже глупости, что значит привязался? Мы были вместе очень недолго, что два подростка могут значить друг для друга?

– Ты должен знать больше меня, ведь его могилу в течение пяти лет посещал не я!

– Послушай, я понимаю, что это сон, но я так же понимаю, что в моих снах открывается часть какой-то истины, ты помог мне тогда найти убийцу Эвана, или я просто вот так сгенерировал всё в своём мозгу и выстроил в логическую цепь, а сон лишь помог во всём разобраться. Возможно, ты часть моего воображения или моих страхов, я не отрицаю, что в моей жизни творилось достаточно непонятного дерьма, но я не хочу чувствовать себя виноватым в смерти Эвана, я и так проклинал себя за тот день все эти годы. Что мне ещё сделать, чтобы он остался в прошлом? И чтобы кошмаров больше не было? И этих загадок, и ужасных новостей? Что?

– Выбор.

– Какой ещё, к чёрту, выбор?

Он отступает во мглу, и я уже почти не различаю черты его лица.

– Просто помни, любое твоё действие, намерение, любая мысль, может изменить чью-то судьбу. Я боюсь, что свет превращается в могильную мглу, боюсь, что тот, кто должен был жить… умирает снова…

Я просыпаюсь, не чувствую ни рук, ни ног, всё затекло. В голове эти последние слова: “умирает”, как умирает, кто? С трудом поворачиваюсь на бок и обнимаю Ники. Нет-нет, достаточно с меня всего этого. Больше ни каких тревожных снов, Эван в прошлом, он в могиле, и моя печаль по нему осталась навсегда в тех увядших цветах. Я столько лет не мог его забыть, я заслужил немного побыть счастливым, не думать о смысле и отмщении, а просто жить! Я схожу с ума? Ну, уж нет! Я снова засыпаю, кошмары отступили в бездну ночи, ничего нет: ни пространства вокруг, ни домов, ни тягости, только безмятежность и только сон…

50.

Меня зовут Зак Нилман. Три дня назад я умер. В мучениях и страхе, я истекал кровью в луже собственной мочи много часов подряд. Меня убил огромный людоед, который поглощал куски моего тела слово говяжьи стейки. Сначала я не понимал, кто эти двое, и почему им понадобился именно я? Меня затащили в машину и отвезли на квартиру, пропахшую тухлыми овощами и какой-то плесенью. Я лежал на грязном полу и моя цель была выбраться отсюда, как можно быстрее. Я думал, что смогу освободиться без особых усилий. Большой мужик, конечно же, был проблемой, но не второй, худой и бледный, как наркоман. Ещё там в церкви мне порезали лицо, но мужчину украшают шрамы, я ведь настоящий мужчина! Признаюсь, что до полусмерти испугался, когда меня потащили к машине. Но, оказавшись здесь, я понял, что выберусь. Однако, я и не думал, что попаду к маньяку, что я мог сделать? Он стал пожирать меня заживо, и это было только начало. Агрессия сменилась на невыразимый ужас, связанный, полуголый, в рваном фраке, истекающий кровью, я всё ещё надеялся выжить, но с каждой минутой моя надежда таяла. И, в какой-то момент, я обезумел от боли, не чувствовал, что обмочился, не чувствовал, сколько пальцев у меня осталось, сколько ещё целых частей. Я только дёргался, как ягнёнок на бойне. И тут вошёл он, второй парень. Не могу сказать, что я сразу внял его словам, всё, что я услышал, было лишь то, что меня всё равно убьют, и в этот же день, огромный лысый парень прикончил меня. Мой труп распилили на части и вывезли в лес, кровавые куски испускали последнее тепло, когда я очутился здесь. Я так страдал, что был почти уверен, я увижу яркий свет, а что увидел? Бесконечную боль и ужас! Здесь ты не можешь быть настоящим мужиком, здесь вообще нет ничего настоящего, только животных страх в глазах серой массы. Они приходят и раз за разом выпивают из нас кровь. Я мечусь в темноте, ориентируясь только на крики и вопли. Живая волна спотыкается о камни и корни, ничего не видно. Под ногами грязная жижа, но в ней тоже что-то шевелится, что-то ещё хуже нас. Я встретил здесь людей, которые при жизни не совершили ничего плохого, почему они в аду? Это и есть ад? Как в безумном фильме мы снова бежим из темноты в темноту, гонимые шипением и смехом. Кто они? Почему возникают из неоткуда и нападают на нас? Я знаю, что мёртв, но боль реальна и в разы сильнее? И вот я снова просыпаюсь с первыми лучами некого подобия луны, моё тело утопает в грязи, мы все в куче, как одна живая масса, но живая ли? Я выбираюсь из топи. Теперь есть немного времени перед новой волной кошмара. Успеваю лишь собрать в голове остатки разума и воспоминаний. Уже здесь, по ту сторону реальности, я понял, что говорил второй парень. А он ведь сказал мне, что он Эван Брайт. Тот самый Эван, который таскался за Теа в школе и которого убили. И там, при жизни, я бы не понял, за что он так ненавидит меня, ведь не я был его убийцей? Но я так же этого хотел, как и те нелюди, так же желал ему зла. В своей голове с удовольствием смаковал подробности его пыток и похорон, я был рад его смерти. Беспричинно рад чужому горю! Мне бы раскаяться, но я чувствую остатки трусливой злобы. Как он выжил? Я был уверен, что в тот пасмурный день именно его тело в закрытом гробу опустили на дно могилы. Ему нужна Теа? Он пришёл за ней? Это вряд ли, я же знаю, что он тёрся с тем парнем. Зачем тогда он вернулся? Призракам не место среди изменившейся жизни. Моё время на исходе, я уже чувствую волнение, гора сплетённых тел зашевелилась, они окутаны страхом. Сейчас снова придёт боль, как пепел обрушится на проклятый город. И нет спасения, здесь есть дома, но они так же населены грешниками, в холодных коридорах они прячутся в углах, в надежде избежать наказания, но оно неизбежно.

– Сколько мы будем страдать? – я кричу в пространство, но оно отзывается мне лишь разрозненными стонами.

– Вечность.

Потухший голос справа от меня, но я ничего не вижу.

– Это будет продолжаться вечность, всякий раз наполняя нас болью за каждое слово, за каждую мысль!

– Кто ты?

– Моё имя ничего тебе не скажет, потому что все мы обречены, придёт момент, и я уже не вспомню, как звали меня при жизни, и кем я был.

– Так, кто ты?

– Меня зовут Винсент.

Я начинаю различать черты лица этого запуганного грешника.

– Отсюда есть выход? Мы можем убежать?

– Откуда, парень? Это ад, и мы мертвы! Куда ты хочешь бежать, мы уже прибежали!

– Но я не заслуживаю такой участи, я ничего не сделал!

– Поверь мне, все так думают, попадая сюда. К тебе придёт осознание: ничего не бывает просто так, всему есть причина. Ты мог не руками совершать зло, но в голове своей лить кровавые реки и тонуть в грязи. Я избивал людей, оправдывая себя работой, а однажды, я не спас человека, и он являлся мне в кошмарах, пока мой смертный грех не вернулся ко мне и не затащил в ад.

– А если я раскаюсь, если я скажу, что не хотел так думать или так поступать, что тогда?

– Кого ты хочешь обмануть? Все твои мысли здесь читаются и витают в воздухе, пока ты не раскаешься на самом деле, не искупишь всё, что натворил, тебе не будет покоя…

Под ногами жижа начинает пузыриться, в ней дёргаются части тел усопших, таких же, как мы, они чувствуют приближение голодных вампиров.

– Кажется, что нет ничего хуже здесь, чем их ищущий взгляд, но есть страдания и страшнее, я видел демонов, они пожирают тела, а потом отрыгивают их, и всё начинается заново, а ты превращаешься в бесформенную кашу из костей и тухлой крови.

– Ты знаешь, как подбодрить.

По пространству разлетается ужасающий звук, похожий на сирену или вой тысячи голосов.

– Они приближаются! Они здесь! – отчаянные крики из толпы порождают панику, и всё погружается во мглу, даже лёгкий призрачный свет исчезает полностью.

– Боже, не оставь меня в час страшного суда, я всегда был верен тебе!

Я едва могу видеть, рядом стоит священник, в рваной рясе, со спутанными волосами и измождённым серым лицом.

– Здесь нет, Бога, грешник! Ты предал Царствие его там в мире живых, – зловещий шёпот совсем рядом, и священник с хриплым воплем исчезает во тьме. Его голос всё удаляется, что-то утащило его и сожрало.

– Кто вы? За что меня мучают? Проклятые твари! – я кричу больше от страха, боясь ответов на мои вопросы больше, чем того, что сейчас будет.

– О, прекрасный и победоносный Зак Нилман, добро пожаловать в свой персональный ад! Ты уже успел познакомиться со своим новым другом Винсом? – Надо мной вырастает тень, молния неожиданно рассекает небо, и я вижу его глаза. В них отражаюсь я, вернее моё искажённое ужасом лицо.