Текст книги "Найти единственную (СИ)"
Автор книги: Лючия Светлая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
Глава 2
К вечеру, уставший и голодный, Дамиан прибыл во дворец, рассчитывая поужинать, передохнуть и ещё успеть переговорить с финансовым советником Короны.
В своих комнатах он свалился на любимый диван и, закинув руки за голову, потянулся во весь свой небольшой рост. Устал он сильно – сегодня был трудный день. Иногда ему казалось, что он уже привык к напряженности, внезапным происшествиям, авралам службы безопасности, которую он постепенно принял из рук отца. Как-то постепенно начав вникать полдюжины лет назад в дела в этом ведомстве, перехватывал то одно, то другое, и теперь, когда принц-регент уж отошел от дел, Дамиан полностью вел все дела. Вся внутренняя и внешняя безопасность Короны теперь были на нем, и это было очень тяжело. Особенно трудно давалась безопасность Академии.
Лет четыреста назад она задумывалась как место, где молодежь обучали магии, но со временем разрослась и стала центром обучения, но и науки. Она разрослась и, как перебродившее тесто, норовила выпрыгнуть за свои первоначальные границы. Именно об этом вела беседу с принцем ректор Академии, профессор Яцумира, уже который год настаивая в одной ей присущей манере на разделении Академии прежде всего на учебную и научную части, и вынесении последней в другое, более приспособленное, место. Планы профессора этим не ограничивались, она хотела разделить и обучающий сегмент по направлениям. Она кричала басом, от чего над верхней губой, в самой гуще её черных усиков, выступали капельки пота:
– Реджи, подумай! Институт БиоМагии давно нуждается в просторных лабораториях, опытных делянках и теплицах, департамент боевой магии рыдает от невозможности практиковаться сразу же после теоретических занятий, а не ждать по нескольку месяцев выезда на полигоны! Реджи, что ты делаешь! Ты губишь наше образование!
Профессор Яцумира вообще не случайно занимала пост ректора. Кроме того, что она была одним из восьми сильнейших магистров современности, она ещё и была необычайно пробивной личностью. Принц, который проучился в её Академии по индивидуальной программе два года, был для неё все ещё мальчишкой, и то, что он её реджи, мало влияло на её отношение.
Принц понимал, что пора что-то менять, но морально не был к этому готов. Но главное, к этому не была готова сама Академия. Об этом он кричал в ответ магистру-ректору:
– Тэкэра Тошайовна, где ваши планы? Напишите мне все! Всё, до последней подробности, и я подумаю об этом!
Уставшая и взмокшая от сопротивления мальчишки, профессор Яцумира переводила дыхание, утирала пот огромным, как и она сама, платком и начинала снова:
– Реджи, сынок! Я присылала тебе планы, ты отверг их все!
– Тэкэра Тошайовна, все ваши планы – пустые бумажки, это просто отписки! Мне нужны точные планы как делить, по какому принципу, куда что перемещать, нужно учесть бессчетное множество нюансов, вплоть до розы ветров и соседних поселений! Где?! Где это все? – Дамиан точно знал – дай он слабину, смягчись сейчас хоть на каплю, Яцумира быстро повернет дело так, что эта забота станет только его, и уже она будет подгонять и понукать, требуя исполнения.
– Реджи, сынок! Какие тебе планы нужны? Разве я не делала тебе, что ты просил?
– Профессор, сначала опросите все департаменты, кафедры, отделения, что им нужно: площади, помещения, оборудование, не знаю, что там ещё. Потом прикиньте сколько это может стоить и подыщите в королевстве места, где это можно обеспечить с наименьшими переделками и затратами.
– Реджи, сынок! Откуда мне знать, сколько стоит и где это можно разместить?! Я не казначей Короны, откуда?
Уставший принц смотрел на ректора исподлобья, сложив руки на груди, и молчал. Он бы поверил. Поверил бы, если бы он был помоложе на полдюжины лет, а Яцумира не руководила Академией в два раза дольше.
– Не возможно так работать, реджи, сынок! – снова завела свою песню Тэкэра Тошайовна.
– Планы, профессор. Потом поговорим.
Ректор тоже сложила на груди руки и с высоты своего роста посмотрела на принца, сделав и так свое малоподвижное широкое лицо вовсе непроницаемым.
– У меня нет на это людей. И никто не знает, как это делать, – гордо дернув пухлым подбородком, отвернулась профессор от Дамиана. Он даже вспылил немного:
– У вас нет? У вас? Профессор, у вас только личных помощников три человека, не говоря уже про весь штат Академии!
– Это научные работники, сынок, – снисходительно пробасила Тэкэра Тошайовна, косясь на него исподтишка. – Они науку вперед двигают, они не будут заниматься всеми этими… бумажками.
Принц все так же тяжело смотрел на ректора. Не было времени думать ещё и о проблеме переполненности Академии, но день ото дня она становилась все острее. И, возможно, Морцавский был прав, когда утверждал, что раздели они лаборатории, вывези их по разным местам королевства, у шпионов было бы меньше шансов на удачную кражу. И принц сказал, как булыжник в воду бросил:
– Я подумаю, как решить ваш кадровый дефицит.
Ректор встрепенулась, глянула на него с вопросом, но теперь уже Дамиан вздернул подбородок и ушел, не глядя на великаншу и не прощаясь.
Академия была очень важна. Это был центр государства, источник и причина его развития, на ней перекрещивались интересы множества стран, здесь росли и воспитывались магические и безмагические элиты Бенестарии и других государств, кто отправлял на обучение своих подданных. Так получалось, что безопасность Академии становилась равнозначна безопасности самого государства.
Этот разговор и понимание, что надо искать решение ещё и этого вопроса, требовали сосредоточенности, обсуждения и желания его решить. Для этого нужно было всего лишь расслабиться и почувствовать, как здорово будет эту сложную задачку решить, какие восхитительные эмоции можно получить, увлекшись. Однако сегодня принцу пришлось не только побеседовать с ректором Академии, но ещё и выслушивать отчеты криминалистов, собравших немало материала и тем самым поставивших новые вопросы, которые теперь нужно решать, изучить заключения нескольких экспертов об уликах; не показываясь на глаза задержанному, выслушивать его показания; участвовать в опросе адъюнктов-помощников Борсуковского, проводивших ревизию в лаборатории и пытавшихся определить, что было вынесено взломщиком; выступать перед адептами и преподавателями Академии после отбоя учений, на ходу составляя пламенную речь о важности магии в жизни общества, но и о её преувеличенном значении и о необходимом опыте жизни без неё.
Это была какая-то бесконечная вереница дел, спешка, движение, от которых в крови бурлило возбуждение. От харизмы фамильного дара, которую пришлось вложить в речь распирало в груди. Ну и скамое неприятное – кокетливые взгляды адепток, адъюнкток, преподавательниц – все ещё покалывали кожу, но куда от этого денешься? Риуал Поиска, который прошел Дамиан, кратко и сдержанно осветили в «Новита Софранита»*, и хоть там не прописывались подробности ритуала, его смысл, но вполне однозначно намекали, что принц отныне находится в состоянии активного поиска, и его избранницей может стать любая.
«Новита Софранита»* – ежедневная газета, буквальный перевод «Новости Королевской Власти"
Если бы в обществе женщину можно было считать другом, то именно так принц назвал бы Милэду. Они были знакомы с детства, с тех самых пор, когда матушка княжны стала служить фрейлиной матери Дамиана, а дочь поселилась в детском крыле, как это было принят при дворе. Она была тихой задумчивой девочкой, не очень симпатичной или озорной, но очень компанейской. Милэда, или попросту Ми, всегда поддерживала детские забавы принцев и с совершенно серьезным видом помогала им творить всякие веселые шалости. Лев тогда уже редко позволял себе такое, просто потому, что его занятость как наследника росла все сильнее, оставляя так мало свободного времени, что старший, наследный принц предпочитал проводить его в постели, отсыпаясь. Вот и получалось, что Дамиан и Милэда, иногда прихватывая кого-нибудь из детей служащих замка, шалили вместе. То лазали по деревьям, то исследуя подземелья замка и дворцовой сантурии, то воспитывая здоровенных волкодавов на заднем дворе, по прячась от придуманных врагов на сеннике в конюшне.
Уже тогда Милэда была очень творческой натурой. Она могла придумать что-то такое увлекательное, что маленький принц слушал её, открыв рот. Именно благодаря её фантазии они не лазали просто по деревьям, а взбирались на мачты парусника, стремящегося не в даль океана, а в небо, он был капитаном, а она – его верным помощником. Прыгая вниз с довольно высоких веток, они летели в пучину облаков, а когда потом падали и ушибались, выходило, что у облаков просто внутри острые углы.
И когда принц тайком ото всех приносил с кухни сдобные булочки, именно Милэда предлагала играть, будто это волшебный хлеб, который чудесным образом появляется у них в руках, потому что они совершили какой-то подвиг и сама Плодородная одаривает их. Булочки принцу дали бы и просто так, но взять их потихоньку было куда как интереснее, и есть их под волшебные выдумки маленькой подружки было куда как слаще.
Но также хорошо Дамиан помнил, что хранил у себя её альбомы с рисунками, которые она оставляла в условленной беседке в парке дворца. Княгиня Маструрен была настроена категорически против любви дочери к рисованию, и поэтому не позволяла ей покупать рисовальную бумагу, грифели, краски или мягкие цветные мелки, а если видела что-то рисованное в руках дочери, отбирала и уничтожала, а её саму ругала и наказывала. Такое непонимание со стороны матери очень обижало девушку, но она не была бойцом и не могла противостоять напору старших. Расстраиваясь и плача, она пряталась и все равно рисовала, а свои рисунки передавала Дамиану на хранение.
Потом тайком встречалась с ним и пересматривала свои работы, пыталась поправить что-то и иногда так увлекалась, что Дамиану приходилось её тормошить за плечо, потому что на голос она не откликалась. Вскоре принц отбыл на учебу в Военную Академию, и где подруга детства прятала свои работы потом, уже не знал..
Прошло много лет, но принц хорошо помнил глаза худенькой девчушки с тонким и длинным фамильным носом, зеленевшие до невероятности от слез обиды на матушку, считавшую, что благородной девушке не пристало заниматься таким странным делом, как картины и рисунки, это удел мужчин, их страсть, их увлечение, а женщине больше пристало вышивать и заниматься домашним хозяйством. Та горечь Милэды была настолько сильной, что при воспоминании у принца до сих пор горчило во рту.
Княжна выросла, и даже считалась старой девой в свои двадцать три года, но тот взгляд, наполненный болью и обидой, принц уловил и сейчас. А когда обижали слабого и беззащитного, у него всегда что-то поднималось в душе. Поэтому Дамиан откинулся на спинку стула и третьей рукой стал забрасывать полупрозрачными цветами шинную даму, стараясь, чтобы цветки застревали между складками её тела. Дело шло медленно, а красоты хотелось сильно и побыстрее, потому что уже неслось негодующее, сотрясающее складчатые бока:
– Необходимо на самом высшем уровне запретить носить такое платье!
Третья Рука вытянулась к самому лицу полной дамы и стала быстро-быстро вставлять между складками полупрозрачные цветы, время от времени забрасывая то один, то другой цветочек прямо в раскрываемый рот. Вскоре за столом сидела целая шевелящаяся цветочная башня. Особенно очаровательно цветочки двигались в такт словам в том месте, где был рот. Принц полюбовался ещё немного делом рук своих. Мальчишка внутри от восторга просто выпрыгивал из коротких штанишек и радостно вопил во все горло. Откуда-то сбоку послышался тихий хмык и разрушил все веселье. Несносный Мальчишка моментально испарился, а Третья Рука втянулась внутрь.
Дамиан неспешно пропутешествовал взглядом к источнику звука. По другую руку от матушки, почти рядом с местом принца-консорта, сидел придворный маг со своими помощниками. Звук шел явно от этих господ, но вот кто его издал, было не ясно. Кто-то из них продолжал ужин, кто-то прислушивался к словам женщины из каучуковых шин, кто-то беседовал с соседом. Принц внимательно присмотрелся к каждому. Никто не был похож на смеющегося, единственное, что казалось подозрительным – подрагивающие усы придворного мага. И его острый взгляд, брошенный из-под старческих, сморщенных век, намекнул принцу, что его Несносный Мальчишка может быть вполне кому-то видим.
Как он мог быть виден, было не понятно, ведь Несносный Мальчишка не был порождением магии. Магия венценосной фамилии не могла быть использована напрямую, как силы того же придворного мага или любого его помощника с заурядными магическими способностями. Родовая магия старинных аристократических родов имела более масштабное воздействие на окружающий мир, но теряла свою непосредственно влияющую компоненту для личности владельца. Попросту, бароны и князья могли способствовать тому или иному фактору процветания земель, как то урожайность посевов, плодовитость отдельных видов животных, домашних или диких, плодородие почв, чтобы на них не сеяли, благополучную добычу полезных ископаемых и что бы то ни было другое. И воздействовать магией, как это делали обычные, не родовитые маги, не могли. А уж у принца магия была самая сильная в государстве, потому что на нем должно держаться благополучие целой державы.
Поэтому и Несносный Мальчишка, и его инструмент – третья, Призрачная, Рука, не могли быть осязаемы на уровне магического восприятия. Однако вполне отчетливый смешок заставлял задуматься об обратном. Поэтому ради безопасности пришлось свернуть веселье.
Хорошо, хоть немного выпустил пар. Благодаря этому занятию нервное напряжение несколько схлынуло, но, к сожалению, полностью восстановить душевное равновесие не удалось. Очень жаль! И принц обратился к матери, уважительно наклонив голову:
– Моя рейна, мне кажется, что платья по новой моде очень подошла бы Вам. У Вашего величия прекрасная фигура, на которой они отлично могли бы смотреться.
Мимолетно брошенный на Милэду взгляд, и на душе потеплело – она сдерживала улыбку и часто-часто моргала, пряча глаза. «Хоть бы при всех не разревелась», – Дамиану хотелось подойти и погладить девушку по голове, как в детстве. А все гости, все восемьдесят человек да ещё слуги замерли на какое-то мгновенье, а королева только улыбнулась сыну. Спор в самом деле прекратился.
Королева действительно была стройная, и ей, наверное, в самом деле пошли бы такие фасоны. Но дело было вовсе не в этом. Он практически открыто стал на защиту новой женской моды, да ещё и попытался привлечь на свою сторону королеву. Конечно, матушка не наденет такое платье никогда, слишком уж она была консервативна, но не став возражать, не просто прекратила спор, а дала повод новой моде расцвести пуще прежнего.
К концу трапезы Дамиан нашел взглядом Милэду, легонько кивнул, в ответ получил чуть заметную улыбку – как же у них много общего! Она его поняла. Умница! Где-то на периферии зрения мелькнуло бордовое пятно, когда принц почти отвел взгляд, но пятно едва не взбесилось, пытаясь обратить на себя внимание. Ну да, Лали.
Принц мельком глянул в её сторону. Теперь уже она склонила голову, и больше всего это было похоже на вежливый поклон, если бы не чувство, сверкнувшее в опускаемых долу глазах. Теперь уже он сам подарил намек на вежливую улыбку, а Милэде едва кивнул – сначала нужно узнать чего хочет официальная фаворитка. Да и закончить вечер она может помочь.
Королева встала, тихо, но внятно проговорив короткую формулу благодарственной молитвы Плодородной. За ней одним движением встали все гости, также замерев на несколько коротких мгновений со склоненными головами. Затем присутствующие стали неспешно разбредаться по помещению, стремясь воспользоваться возможностью что-то обсудить, переговорить между собой или напомнить о себе венценосному семейству. Многие устремились к принцу, а он, смотря исключительно поверх голов присутствующих, неторопливо шел, но не останавливаясь. И хоть бури в душе уже не было (спасибо Вредному Мальчишке!), говорить ни с кем не хотелось. Проходя мимо Милэды, замедлил шаг и проговорил: «У тебя, примерно через час» и так же неспешно пошел в сторону Лали, которая производила впечатление маленькой нетерпеливой девочки в ожидании обещанной на день рождения фарфоровой куклы. Она стояла на одном месте, но казалось, что все в ней подпрыгивает в радостном предвкушении – и подрагивающее в скрываемой улыбке лицо, и руки, мнущие изящный редикюльчик, и даже волосы, завитые в тугие длинные локоны.
Принц обратил на неё свой взор и предложил локоть, чтобы дама могла опереться на него. Та с поспешностью, граничащей с суетливостью, схватилась за предложенную руку и, всё также подрагивая и подпрыгивая, пошла рядом.
– Сударыня, проводите меня до поворота в западный коридор, сделайте милость.
И вот сейчас девушка перестала вздрагивать, подпрыгивать и сгорать от нетерпения. Она застыла, как вода на морозе, и стала столь же холодной, только ноги механически двигались, Молча шла, держа принца его под руку. И уже в нескольких шагах от нужного поворота спросила с отчаяньем и тайной надеждой:
– Ждать ли вас сегодня, мой реджи?
Принц ласково глянул в её огромные трогательные глаза, в которых уже копилась влага:
– Не знаю, сударыня. Я бы хотел… Но смогу ли? Полагаю, до глубокой ночи дела не оставят меня. Сможете ли вы дождаться моего вызова?
Нечего ей торчать у него под дверями. На сегодня достаточно того, что парадного ужина он ушел под руку с официальной фавориткой, а не стал раскланиваться со всеми этими аристократами, что толпилась в надежде завладеть его вниманием. Его пары нет в столице, это должно стать понятно любой. А фаворитка… На то она и фаворитка, чтобы быть удобной ширмой, отгораживающей его от многого. Поэтому пусть ждет у себя. Будет нужно – позовёт.
Принц склонился над ручкой прекрасной Лали и удалился в западный коридор, через который так удобно было выйти к конюшням и гаражам.
Глава 3
У княжны уже был накрыт чай у камина. И принц с наслаждением опустился в свое любимое кресло, вытянув ноги к огню.
– Ах, Милэдка, как же у тебя здорово!
Он забросил руки за голову, потянулся, счастливо улыбаясь и, выдохнув, замер с блаженно прикрытыми глазами. Уютный полумрак, отсветы пламени из камина, тихий гул и потрескивание огня, легкий запах горящих дров и свежего чая, тепло и тишина…
– А может давай поженимся, а? – принц положил руки на подлокотники и уселся ровнее, чтобы взять в руки чашку с чаем. Бросил быстрый взгляд на княжну, которая всё то время, что он блаженно отдыхал, сидела в своем кресле и задумчиво смотрела на огонь. Теперь едва заметно дернулась, видимо, принц вывел её из глубокой задумчивости. Это было мгновение слабости, и поняв это, девушка моментально закрылась. Опустила глаза.
– Вы снова шутите, мой реджи.
Перебирая кружевной край носового платочка тонкими, изящными, но отнюдь не нервными пальцами, Милэда смотрела на них с совершенно непроницаемым выражением лица. Это была дежурная, немного приевшаяся шутка, которую принц иногда повторял. И именно потому, что точно знал, каков будет ответ, он позволял себе повторяться и быть несмешным.
На самом деле княжна Маструрен была бы идеальной партией. Знатность и древность рода делала её одной из того неполного десятка девушек, чья родовитость могла сравняться с королевской. Матушка, Дамиан точно знал это, была бы рада этому браку. Родовая магия князей Маструрен была как будто создана для усиления родовой магии правящей династии – их земли на западе страны были наиболее плодородны, и это лишь тому, что князь с женой наезжал в свои земли из столицы не реже четырех раз в год. Войди Милэда в королевскую семью, гарантированно обеспечила бы поддержку магии принца, а стране, Короне – новую эру процветания.
Однако девушка всегда мягко, но настойчиво избегала положительного ответа на подобное, пусть и шуточное предложение принца. Да он и сам понимал, что замуж она за него пойдёт только под давлением, и счастья им обоим подобный брак не принесет.
Впрочем, кроме дружеских чувств и удачного сочетания родовых магий, в ней не было ничего настолько привлекательного для принца, и то, что он увидел во сне накануне Ритуала поиска, было точно не про неё. Там было другое…
…Женское тело, мягкое, горячее, с полной грудью, с таким ароматом, который принц почувствовал тут же, только прикоснувшись воспоминаниями к этому сну.
Нет, это точно была не Милэда. Хотя её внешность считалась идеальным образцом современной моды – стройная, даже сухощавая, без пышных форм, она не носила корсет, который мог бы исправить эту оплошность, прическу носила тоже нынче модную – стрижку боб. Никто при дворе себе такого не позволял, предпочитая поддерживать старые моды, которым консервативно следовала королева, и устраивая себе из волос совершенно невероятные по сложности сооружения. Куаферы и портные были весьма востребованы при дворе и составляли особый род слуг – высокооплачиваемых, стоящих в стороне от остальных, особенных.
И весь этот модный и очень подходящий княжне Маструрен современный стиль был для принца чем-то далеким. Даже Лали, тоже стройная, невысокая, была для Дамиан больше женщиной, чем Милэда. И дело было не в более женственных формах, нет. Фаворитка не была товарищем детских игр, не лазала вместе с ним по крышам конюшни, не стреляла из самодельного лука, ей он не вынимал из окровавленной ладони заноз и не таскал тихонько сладких булочек из кухни, чтобы разделить их и съесть. Милэда была товарищем, другом, верным, надежным, немного таинственным, но не женщиной, нет. Особенно – после того сна. Не вызывала она томительного желания сжать её в объятиях, вдыхать её горячий запах и не выпускать, ни за что не выпускать из рук.
Но этот тихий маленький домик ещё в приличном районе, но уже на окраине столицы, который Маструрены позволили содержать дочери при условии – абсолютной конфиденциальности о личности женщины, проживающей здесь, – ибо это позор, когда не замужняя дочь уходит из дома родителей! – принц очень любил. Здесь было спокойно и тихо. И он, поддерживая и собственное инкогнито, приходил сюда иногда, изредка, побыть в тишине хоть полчаса, посидеть у камина и выпить чаю с ароматными горными травами, который так любила Милэда.
Под тихий треск дров в камине ароматный чай был выпит, суета и напряженность дня стали тихо растворяться, голова прояснялась и мысли снова сворачивали на дела. Дамиан встал, подойдя к креслу княжны, поцеловал её в лоб, как сестру, и с благодушной полуулыбкой произнес:
– Как же у тебя хорошо! Да будет дом твой благословлен Плодородной, княжна. Спасибо за передышку.
Она лишь слабо улыбнулась в ответ, подняв к нему грустное лицо. Всё то время, пока принц отдыхал, сидя у камина, женщина молча смотрела в огонь, думала, иногда что-то черкала грифельным карандашом в маленькой конторской книжице, больше похожей на небольшой альбом. Теперь она отложила свои записи и встала.
– Богиню в пути, мой реджи. Вас проводить?
И видя её нежелание никуда идти из этого тихого уютного места, пусть даже до прихожей, принц отрицательно качнул головой и направился к выходу сам.
В замке, почти у входных дверей, его ждал секретарь, Марк Апрель. С легким поклоном сообщил:
– Мой реджи, ваша матушка изъявил желание видеть вас тот час же, как вы появитесь.
«Ему не в секретари, ему ко мне в ведомство нужно, – меланхолично подумал принц, разворачиваясь в сторону рабочего крыла замка, где располагался кабинет матери. – Как он смог вычислить, что меня нужно ждать по возвращении именно у этого входа?»
Построением предположений на этот счет Дамиан и развлекался все время пути до кабинета матери. А то, что разговор будет именно там, он не сомневался. Слишком говорящим был взгляд королевы на ужине. И именно потому он ушел к княжне – чтобы передохнуть, расслабиться, накопить положительных эмоций перед наверняка трудным и точно неприятным разговором.
– Добрый вечер, ваше величие!
Принц сам широко распахнул обе створки двери кабинета, пройдя через секретарскую с несколькими конторками помощников. Матушка подняла глаза от бумаг, лежащих на её огромном столе.
– А вот и ты, сын мой.
Королева встала из-за стола и прошла к дивану у стены, предлагая принцу занять кресло напротив. Сервированный к чаю столик и обращение «сын мой» должны были располагать к теплой семейной беседе, но кабинет… Нет, разговор точно не будет теплым. А вот семейным… На ты, значит, все же о семье.
– Могу ли я поинтересоваться, где ты пропадал, сын мой?
– Безусловно, матушка, вы можете поинтересоваться, а я с радостью вам отвечу, – нужно было выдерживать предложенный вежливый тон. – Зашел на чашку чая к княжне Маструрен. У неё великолепный сбор горных трав.
Матушка легко улыбнулась. «Приподняла маску? Значит, все-таки семейный разговор. Но почему тогда в кабинете?»
– Стоит заказать такого же и нам?
– Не стоит. Я же тогда потеряю повод посещать княжну, – улыбнулся принц.
Матушка все также улыбалась едва заметно и смотрела в свою чашку, потом подняла глаза.
– Сын мой, это она?
– Милэда? Нет, матушка, вряд ли. Мы слишком давно знакомы, чтобы я этого не заметил. Мне просто приятно общаться с её светлостью.
Матушка пристально смотрела на сына.
– Но я была бы рада, если парой окажется она.
Принц ободряюще улыбнулся прежде, чем сказать:
– Я буду держать этот вариант в запасе.
Матушка едва заметно выдохнула и снова перевела взгляд, блуждавший по столу, на принца.
– Боюсь, это не вариант. Дамиан… Сынок, что ты знаешь о Поиске?
А вот это уже очень сильно заставило напрячься – выдох, который ещё чуть-чуть и можно было бы принять за тяжкий, обращение по имени и уж совсем все плохо – «сынок». Кажется, сегодня околичностей не будет. Сегодня все напрямую, все в лоб. Третья рука сама вырвалась из тела и судорожно потерла лоб. Маленькая пауза, чтобы справиться с эмоциями, и:
– Да, матушка, знаю немного. Это ритуал, который проводится для наследников, если к двадцати пяти годам они не находят свою пару. Парой в принципе может стать практически любая молодая женщина вне зависимости от её происхождения и рода занятий. Исключая замужних, естественно.
Матушка пила чай, глоток за глотком, не отводя взгляда от сына.
– Всё верно. А ещё что-то знаешь?
– А есть ещё что-то? Я вот, например, не понял, как определить, что уже её встретил. Наш оч’Ивар очень размыто сформулировал. Что-то вроде «не сможешь пройти мимо». Не очень-то это объясняет принцип действия ритуала.
Принц по-детски пожал плечом третьей руки. Королева слушала не перебивая, сделала ещё глоток чаю и отставила чашку, вновь уперев взгляд в столешницу. Принц тоже внимательно её оглядел. Не найдя ничего замечательного, перевел взгляд на лицо матери. Может, она пытается словить свое отражение в полированной поверхности? С чего бы? Она хороша, всё идеально. Как и всегда.
– Я расскажу тебе, сынок, – принц едва не вздрогнул от слова «сынок», – свою историю. Так, вероятно, будет понятнее.
– Но ведь вы, матушка, не проходили обряд Поиска?
– Да, мне повезло встретить вашего со Львом отца до наступления моего двадцатипятилетия. Однако главным в этом деле является не возраст. Главное здесь то, что мы полюбили друг друга. И да, я действительно не смогла пройти мимо. Это произошло, когда мне было уже двадцать два. Я по настоянию своего отца, весьма озабоченного поисками моей пары, инкогнито присоединилась к дипломатической миссии, отбывающей в Сведессию. Батюшка не торопился покидать трон, понимая, что не женское дело – править королевством. Но кроме меня Плодородная не послала ему наследников, очевидно, за что-то гневаясь на него.
Эту печальную историю принц знал хорошо. Дед его, кутила и бабник, даром, что король, мог прогневить кого угодно, а не только милосердную Плодородную. И старшей его дочерью была нынешняя королева – Ильдария, дочь его первой жены. Все его дети от последующих браков и связей на стороне не доживали до двухлетнего возраста и по разным причинам погибали. Это было понятно, и после нескольких первых случаев не осталось тайной. Но, как ни странно, даже зная о том, что судьба таких детей предрешена, находились женщины, решившие рискнуть. И вплоть до самого преклонного возраста короля находились те, кто готов был попробовать родить ему ещё наследников.
Дамиан, читая учебники истории по этому материалу, семейные архивы и летописи Короны, не мог понять этих женщин. Короля он отчасти мог понять. И его кутежи и загулы, и вот эту неуемную страсть к получению другого наследника кроме Ильдарии. И хоть принцесса был великолепна и в учебе, и по характеру, и таланты у неё были вполне государственного масштаба, садить на трон женщину всегда считалось плохой приметой.
– Отец знал, что мое правление не может быть долгим. Он прекрасно понимал это, сам то и дело находя себе новых жен и теряя их. Но поскольку все, кроме моей матери не испытывали к нему сильных чувств, находясь рядом, не были его парой и не могли поддержать его дар монарха, гибли. Его время истекало, и я должна была быть готова занять трон в любую минуту. Поэтому я много разъезжала не только по стране, но по достижению восемнадцати лет – и за пределы нашей страны. Вот так я очутилась в Сведесии. Вместе с делегацией я была приглашена на прием в честь приезда послов, и не смогла пройти мимо одного молодого человека, который наряду с другими придворными присутствовал на приеме.
Взгляд королевы был задумчив, а улыбку ещё чуть-чуть и можно было принять за мечтательную.
– Я подвернула ногу. Представь себе, сын, на ровном месте и в весьма надежных туфлях на совершенно не скользком полу. Подвернула, и стала заваливаться вбок. И не дал мне упасть именно Исакий, который стоял даже не в первом ряду. Как он смог проскочить через два-три ряда плотно примкнувшим друг к другу людей, он до сих пор не может объяснить. Но с тех самых пор мы не расстаемся.
Принц присел на диван рядом с матерью, взял её ладошку в свои руки и поцеловал.
– Матушка, я очень люблю вас с отцом. И как раз хотел поговорить о нем. Вы позволите?
Королева чуть склонила голову в сторону, поощряя сына к продолжению.
– И сегодня я снова заметил, что он покинул ужин раньше всех, сославшись на дела. Неужели в самом деле некому было сделать это вместо него? Тем более, что он выглядит очень усталым. Или, к чему я больше склоняюсь, он нездоров?
И тут произошло нечто невероятное: матушка опять отвела глаза и слегка закусила губу. Когда она через мгновенье подняла глаза на сына, в них стояли слезы. Настоящие слезы! В глазах королевы! Вот почему она их сегодня прятала – что-то с отцом.
