Текст книги "Сводница без тормозов (СИ)"
Автор книги: Любовь Перуница
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
Глава 35 – Влюбиться заново
Я стоял в тени раскидистого дуба на краю поляны, залитой золотым светом уходящего бабьего лета. Этот тёплый, безмятежный день сильно контрастировал с вчерашним промозглым ветром, который идеально отражал моё внутреннее состояние.
Музыка лилась из колонок. Пары кружились в танце, кто-то уже успел выпить и громко смеялся. Я чувствовал себя чужим на этом празднике жизни.
Специально приехал позже, чтобы не торчать перед всеми со своим потерянным видом. В руках я нервно перебирал маленький, но, как мне казалось, изящный букет из белых пионов. Тех самых, что Арина обожала ещё со времён школы, задолго до того, как дарить пионы стало мейнстримом. Помнится, она говорила, что в них есть какая-то трогательная, старомодная нежность.
Всё это было глупо до жути. После всего, что натворил, стоять здесь с цветами, равно выглядеть полным идиотом. Но разговор с Димой поселил во мне призрачную, безумную надежду. Не на мгновенное прощение – я не был настолько наивен. А просто на шанс. Шанс быть увиденным. Услышанным.
Мои глаза беспокойно выискивали её в пестрой толпе гостей. Вот смеётся Маша, вот сам Дима, хмурый и сосредоточенный, о чём-то говорит с ведущим. Арины нигде не было видно.
Проходящие мимо девушки улыбались, стреляли глазами, кто-то даже попытался увлечь меня в танцевальный круг. Я лишь вежливо кивал и отходил в сторону, продолжая свой безнадёжный поиск.
Сердце начинало сжиматься от знакомой ледяной хватки. А что, если она не пришла? Или пришла, но не одна? Мысль о том, что она может появиться с кем-то другим, заставляла кровь стынуть в жилах.
И вдруг я увидел её.
Она вышла из-за угла большого белого шатра, и у меня реально перехватило дыхание. На миг я снова стал тем самым робким мальчишкой, который тайно воздыхал по самой красивой девушке в школе.
На ней было платье. То самое. Голубое, цвета летнего неба после грозы, с открытой спиной и тонкими-тонкими бретельками. В почти таком платье она была на нашем выпускном.
Память ударила обухом. Я будто перенесся на десять лет назад. Вижу её – юную, сияющую, с распущенными по плечам волосами. Она кружится в танце, а я стою в стороне и понимаю, что никогда не найду в себе смелости стать для неё чем-то большим, чем просто другом. И вот теперь... она снова в нём. Словно время споткнулось и сделало петлю. Словно сама вселенная даёт мне тот самый шанс, который я тогда так глупо упустил.
Я даже не почувствовал, как пальцы сжали стебли цветов так, что хрустнула упаковка. Все сомнения, вся осторожность испарились в один миг. Это был знак. Тот самый, о котором я уже и не смел мечтать.
«Всё. Точка, – пронеслось в голове. – Сейчас я подойду. Обязательно подойду. Перебью всех, если понадобится. И приглашу её на танец. Пусть посмотрит мне в глаза и скажет «нет». Но я попробую».
Я сделал глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в руках, и пошёл ей навстречу. Ноги были ватными, в голове – сплошной туман. Она была уже на расстоянии вытянутой руки, когда ведущий объявил медленный танец. Сердце ёкнуло – невероятное, почти мистическое совпадение.
Не говоря ни слова, я взял её за руку и мягко притянул к себе, одновременно вручая букет. Арина на мгновение замерла от неожиданности, но, узнав меня, расслабилась и с лёгкой улыбкой отложила пионы на свой стул.
Поймав её настроение, расслабился и я. Нежный аромат её духов и волн обволакивал, позволяя забыть обо всём на свете. Я молча медленно кружил её по поляне под белоснежным шатром и гирляндами мерцающих огней.
– Женя… – тихо начала она.
– Тс-с, – перебил я шёпотом. – Всё потом. Просто потанцуй со мной сейчас.
Она не стала сопротивляться. Более того, её пальцы слегка сжали мою ладонь, а щекой она прижалась к моей шее. Её руку, лежащую в моей, я прижимал к груди, туда, где сердце билось как сумасшедшее.
Это мгновение было настолько сладостным и хрупким, что я боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть его. Но музыка смолкла, и ведущий снова зазывал гостей к конкурсам. Мне не хотелось отпускать её ни на секунду.
– Сбежим? – предложил я, не отпуская её руки.
– Наверное, надо предупредить Диму…
– Мы никому не скажем. Ненадолго. Обещаю.
Я увёл её по тропинке, ведущей к реке, которая протекала совсем рядом. Несмотря на теплый день, у воды было прохладно, и кожа Арины тут же покрылась мурашками. Не раздумывая, я снял свой пиджак и накинул ей на плечи. Она куталась в него, словно в кокон, и от этого вида у меня внутри порхали бабочки.
– Мы будем говорить? – она пронзительно взглянула на меня. Её чистый, искренний взгляд обезоруживал, и все заготовленные речи застряли комом в горле.
– А ты хочешь? – выдохнул я.
– Нет.
Я и сам не хотел. Мне хотелось лишь растянуть это мгновение как можно дольше. Чувствовать её руку в своей, её тепло.
Дойдя до берега, я встал позади, обняв её, прижимаясь спиной к своей груди, согревая её. Гладил её руки. Поцеловать её я не смел – это было бы нарушением всех незримых правил только что рождённого между нами перемирия.
Мы молча стояли, слушая, как шелестят листья и плещется вода. Никуда не хотелось торопиться. Лёгкость, нежность и какое-то новое, хрупкое счастье пьянили и кружили голову. В этот миг я был готов на всё – признаться в любви, бросить к её ногам весь мир, если бы он был моим.
– У меня к тебе предложение.
Её тихий голос вернул меня с небес на землю. Я замер. Это же я должен был что-то предлагать, разве нет?
Арина развернулась в моих объятиях и снова внимательно посмотрела на меня. Её брови были чуть нахмурены, будто мысль, которую она собиралась озвучить, давалась ей нелегко. Мне стало страшно. Страшно, что сейчас она разрушит эту хрупкую магию.
– Я не могу с разбега снова в тебя влюбиться, – начала она тихо, но твёрдо. – Сейчас ты для меня почти чужой человек. И только память о тебе как о друге позволила мне… позволила вот это. – Она сделала жест, указывая на нас обоих. – Но я должна быть сильной. Думать трезво, как бы мне ни хотелось снова нырнуть в это романтическое безумие. Ты понимаешь?
– Арина, я… – я попытался снова найти слова, но она мягко приложила пальцы к моим губам.
– Позволь нам заново влюбиться друг в друга. С чистого листа. Представь, что мы незнакомцы, которые понравились друг другу на чужой свадьбе. И просто решили познакомиться поближе. Без прошлого. Без долгов. Без обид.
Облегчение, сладкое и всепоглощающее, волной накатило на меня. Она не прогоняла меня. Она давала нам шанс. Новый, честный, пусть и сложный.
– Я принимаю твои условия, – выдохнул я, и моё лицо расплылось в счастливой улыбке. – Более того, мне они безумно нравятся!
– В таком случае, нам пора возвращаться, – улыбнулась она в ответ, и в её глазах плеснулось что-то тёплое, почти забытое. – А то подумают, что мы совсем сбежали.
И мы пошли обратно, к музыке и свету, держась за руки, как те самые незнакомцы, у которых всё только начинается.
Глава 36 – Русская душа
Музыка била в самое сердце – живая, пронзительная, с той особой русской тоской и удалью, что прошибает до слёз.
Ещё несколько часов назад я думала, что не смогу, не вынесу этого веселья, этого напоминания о том, каким может быть счастье. А теперь... теперь я чувствовала, как что-то ледяное и мёртвое внутри оттаивает, сковывающий душу панцирь трескается, уступая место чему-то тёплому, хрупкому и трепетному.
Я вдыхала полной грудью воздух, пахнущий дымком от мангала, свежескошенной травой и вечерней прохладой, и понимала – я жива. По-настоящему. И это было почти так же страшно, как и прекрасно.
Поляна преобразилась до неузнаваемости. Гирлянды из жёлтых огней, словно россыпь золотых монет, зажглись в ветвях вековых дубов, отбрасывая тёплый, подвижный свет на смеющиеся лица гостей. В центре, на специально сооружённом деревянном помосте, гремел настоящий оркестр народных инструментов – гармошка, балалайки, жалейки. И мы, взявшись за руки, образовали огромный, шумный хоровод.
Не было никакой застенчивости, никаких нелепых мыслей о том, как я выгляжу со стороны. Было только это первобытное, идущее от самой земли единение – с оглушительной музыкой, с тёплой почвой под босыми ногами (туфли я скинула ещё в начале), с этими незнакомыми и вдруг ставшими родными людьми.
Я смеялась, запрокинув голову к тёмнеющему небу, чувствуя, как ветер раздувает полы моего голубого платья и запутывает волосы. Я ловила на себе взгляд Жени – тёплый, полный какого-то нового, незнакомого обожания и беззащитности – и щёки тут же заливал предательский румянец.
Потом были игры – шумные, немного детские, от которых щёки горели, а в груди звенело от восторга. Нас заставляли парами бегать в огромных, по колено, мешках, и мы с Женей, спотыкаясь, наступая друг другу на ноги и хохоча до слёз, пришли к финишу последними. Но в этом не было ни капли досады. Я чувствовала его крепкие, уверенные руки, которые ловили меня, не давая шлёпнуться на землю, и это больше походило на долгое, крепкое объятие, чем на простую помощь.
И вот ведущий, бравый парень в расшитой красным узором рубахе, с громким свистом созвал всех: «А теперь, красавицы ненаглядные, красны девицы, готовьтесь! Наша умница-невеста будет кидать не заморский букет, а венок, сплетённый по старинному обычаю! Кто поймает – та следующей замуж пойдёт, да со счастьем навеки!»
Юля, сияющая, как само солнце, в своём ажурном платье, с белоснежным, нежным венком из ромашек и васильков в руках, взобралась на небольшой пригорок. Мы, незамужние девушки, с визгом и смехом столпились за её спиной. Я отступила немного в сторону, не желая участвовать в этой суматошной давке, чувствуя себя уже слишком взрослой для таких гаданий. Но Юля, словно почувствовав моё колебание, обернулась, поймала мой взгляд и подмигнула так заговорщицки, что у меня ёкнуло сердце. Она замахнулась... и венок, описав в воздухе изящную, плавную дугу, полетел будто наведённый, прямо в мои руки. Я поймала его почти машинально, под одобрительный, гулкий смех и аплодисменты гостей. Венок пах мёдом, летом и чем-то неуловимо сказочным. Женя, стоя в стороне с бокалом в руке, смотрел на меня, и в его глазах читалась такая смесь нежности, гордости и какого-то детского восторга, что у меня снова перехватило дыхание.
Пир шёл полным ходом. Длинные столы, накрытые вышитыми скатертями, буквально ломились от угощений: дымящиеся щи в глиняных горшочках, румяные пироги с капустой и грибами, сало с чесноком, огромный окорок. А торт в виде сказочного терема с маковками-куполами из безе и цветами из крема вызвал всеобщий, неподдельный восторг. Когда Юля и Дима, обнявшись, разрезали первый ярус, и сладкий, пьянящий вкус пропитанного коньяком бисквита и взбитых сливок коснулся языка, я почувствовала себя окончательно и бесповоротно счастливой. Таким простым, земным, ничем не омрачённым счастьем.
И вот настал самый душевный момент – время для тостов. Дима, всегда такой сдержанный, немного колючий и замкнутый, встал, не отпуская руку своей Юли. Его лицо, обычно напряжённое, сейчас светилось таким глубоким, спокойным счастьем, что было невозможно не улыбнуться ему в ответ, не заразиться этим светом.
– Хочу сказать спасибо всем, кто пришёл сегодня разделить с нами этот самый важный день в нашей жизни, – начал он, и его голос, обычно такой резкий и точный, сейчас был тёплым, бархатным, с лёгкой хрипотцой. – Но первым делом... – он повернулся и его взгляд, тёплый и прямой, нашёл меня в толпе гостей, и у меня ёкнуло сердце, заставив отложить вилку, – я хочу от всего сердца поблагодарить Арину.
В глазах потемнело от неожиданности. Я почувствовала, как на меня обрушивается внимание всех присутствующих.
– Если бы не ты, – продолжал Дима, и в его глазах стояла неподдельная благодарность, – и не твоё настойчивое, почти маниакальное желание устроить нам тогда то самое «свидание вслепую», неизвестно, сидели бы мы с Юлькой за одним столом, не то что стояли здесь сегодня. Ты свела нас. Ты, можно сказать, наша сваха. И я буду вечно благодарен тебе за этот пинок, за это вмешательство в мою упрямую холостяцкую жизнь. – Он поднял свой бокал в мою сторону. – И я безмерно рад, что твоё большое и доброе сердце, наконец-то, тоже не свободно.
В зале пронёсся одобрительный, тёплый гул. Я чувствовала, как горю от смущения, но глупая, счастливая улыбка не сходила с моего лица.
– И тому, кто сейчас удостоился чести находиться рядом с этим сердцем, – Дима бросил длинный, выразительный взгляд на Женю, и в его глазах на мгновение мелькнула знакомая стальная, хирургическая искорка, – я от всего нашего нового семейства желаю быть предельно осторожным, внимательным и бдительным. Потому что если он хоть на йоту, хоть одним неверным словом или взглядом обидишь её... – он сделал театральную паузу, и в наступившей тишине его слова прозвучали с леденящей душу врачебной конкретикой, – то я, как специалист, знаю, какие именно периферические нервы нужно аккуратно зажать, чтобы обеспечить нашему другу... гм... ну, очень выразительную и асимметричную мимику на ближайшие пару месяцев. Поверьте, защемление лицевого нерва – штука весьма живописная и запоминающаяся.
Грянул оглушительный смех. Женя, сидевший рядом, поднял руки в шутливой, преувеличенной сдаче, его лицо расплылось в такой широкой и счастливой улыбке, что стало ясно – угроза принята как самая высшая форма братского признания. Атмосфера была настолько тёплой, душевной и по-настоящему семейной, что даже эта странная, немного мрачноватая шутка прозвучала как самое искреннее и надёжное пожелание счастья и защищённости.
Я сидела, сжимая в руках свой цветочный венок, и смотрела на этих людей – на Диму и Юлю, не отрывавших друг от друга влюблённых глаз, на Машу, что подмигивала мне через стол, на Женю, чьё плечо тёплой тяжестью касалось моего. И понимала, что это не просто свадьба. Это было возвращение. Возвращение к жизни, к смеху, к надежде, к вере в людей. И пусть венок из полевых цветов в моих руках был всего лишь красивой, немножко наивной традицией, в эту волшебную, звёздную секунду я дала себе поверить, что сказка возможна. Что всё только начинается. И это «всё» пахло дымком, мёдом и бесконечной, как этот осенний воздух надеждой.
Глава 37 – у нас впереди
Пиршество медленно, но верно подходило к концу. Гости, уставшие и счастливые, начали расходиться, огни гирлянд меркли одна за другой.
А я не мог ею надышаться. Каждый её взгляд, каждая случайная улыбка, брошенная через стол, каждый её смех – я стремился впитать в себя всё, как будто боялся, что это волшебство вот-вот растает, как дым. Она сидела рядом и в полумраке её кожа казалась фарфоровой, а глаза сияли усталым, но безмятежным счастьем.
На фоне всеобщего веселья я позволил себе пару бокалов шампанского. Теперь ясно мыслить было сложнее, а единственным разумным способом добраться до дома стало такси. И, признаться, мысль о том, что я смогу провести с ней в машине ещё хотя бы двадцать минут, вызывала у меня приступ глупого, почти мальчишеского восторга.
Сидя за столом, пока гости прощались с Димой и Юлей, я под скатертью нашёл её руку и осторожно переплёл наши пальцы. Она не отняла ладонь, лишь её пальцы слегка дрогнули, а затем ответили моим лёгким, почти неуловимым пожатием. Я наклонился к её уху, чувствуя, как пьянею не от шампанского, а от её близости, от тёплого, сладкого запаха её духов, смешанного с вечерней прохладой.
– Готова поехать домой? – прошептал я, и моё дыхание, должно быть, коснулось её кожи, потому что она слегка вздрогнула.
– Пожалуй, да, – так же тихо ответила она, и в её голосе я услышал ту же усталую нежность, что бушевала и во мне.
Распрощавшись с Юлей и Димой, мы поспешили к уже ожидавшей машине. Но Дима, хмурый и серьёзный, жестом задержал меня, слегка отведя в сторону, под сенью того самого дуба.
– Я, конечно, шутил там, за столом, – начал он, глядя на меня своим пронзительным, хирургическим взглядом. – Но в каждой шутке, как ты знаешь…
– Дима, – перебил я его, кладя руку ему на плечо. – Я всё понял. Можешь выключать режим «старшего брата». Я всё прекрасно понял. И я не собираюсь её терять. Слишком дорого мне это обойдётся.
Он посмотрел на меня ещё секунду, словно сканируя на предмет искренности, а затем кивнул, и в уголках его глаз дрогнули знакомые смешинки.
– Ладно. Тогда с Богом. И… будьте счастливы, чёрт возьми.
Мы мчались по ночному городу, и огни фонарей мелькали за окном, как гирлянды на скоростной перемотке. Мы не разжимали рук. Арина сняла туфли, поджала под себя ноги и уложила голову на моё плечо. Её волосы пахли дымом костра и цветами с того самого венка. Я чувствовал лёгкую тяжесть её головы и был абсолютно счастлив.
– Знаешь, – её голос прозвучал приглушённо, прямо у меня в груди. – Я бы так хотела, чтобы этот день не кончался. Мне… мне очень хорошо. Так спокойно и хорошо.
Я закрыл глаза, наслаждаясь моментом, и выдохнул то, что вертелось у меня на языке последний час.
– А я не хочу.
Она приподняла голову, и в полумраке салона я увидел в её глазах лёгкое подозрение, смешанное с обидой.
– Почему? – тихо спросила она.
Я повернулся к ней, чтобы она видела моё лицо, чтобы видела, что я не шучу.
т– Потому что у нас впереди слишком много приятных и счастливых моментов в жизни, чтобы отказаться от них, пусть даже ради такого великолепного дня. Сегодня было начало. А я хочу увидеть всё. И завтра, и послезавтра, и через год, и вся жизнь.
В салоне автомобиля воцарилась тишина, но это была не неловкая пауза. Она была наполненной, звучной. Она прерывалась только мерным тиканием поворотников и шёпотом шин по асфальту. Арина не ответила. Она просто снова прижалась к моему плечу, но на этот раз её пальцы сжали мою ладонь чуть крепче.
Мы подъехали к её подъезду. Таксист вежливо потупил взгляд, делая вид, что сверхзанят настройкой радио. Я вышел первым, чтобы подать ей руку. Ночь была тёплой и звёздной. Мы стояли на тротуаре, и мне снова не хотелось отпускать её руку.
– Проводить до двери? – спросил я, и голос мой прозвучал хрипло от волнения.
– Только до двери, – кивнула она, и в её глазах снова мелькнула та самая смесь доверия и осторожности, что сводила меня с ума.
Мы медленно подошли к подъезду. Она порылась в сумочке, доставая ключи. Я стоял сзади, наблюдая, как свет уличного фонаря выхватывает из темноты линию её шеи, её плечо, открытое платьем.
– Женя, – она обернулась, держа ключ на весу. – Спасибо. За сегодня. За… за всё.
Я не сдержался. Я не поцеловал её – это было бы слишком смело, слишком рано. Но я поднял руку и мягко, кончиками пальцев, отодвинул прядь волос, упавшую ей на лицо. Кожа её щеки была прохладной и невероятно нежной.
– Это я должен благодарить, – прошептал я. – Ты вернула меня к жизни. И я не забуду этого. Никогда.
Наши взгляды встретились и застыли в немом диалоге, полном невысказанных обещаний и надежд. Она улыбнулась – лёгкой, усталой, но самой настоящей улыбкой – и повернулась, чтобы вставить ключ в замок.
– Спокойной ночи, Арина.
– Спокойной ночи, Женя.
Я стоял и смотрел, как дверь закрывается за ней, унося с собой её образ, её запах, её тепло. В груди было и сладко, и больно от этой новой, только что родившейся надежды. Я не хотел, чтобы этот день заканчивался. Но он заканчивался, чтобы уступить место новому. И впервые за долгое время я радовался и ждал этого нового дня с нетерпением.
Глава 38 – Новая глава
Впервые за долгое время я спал как убитый. Ни тебе тревожных мыслей, ни мучительных флешбеков. Даже сны, если они и были, не оставили после себя ничего, кроме чувства покоя. И наконец-то, по-настоящему, я позволил себе выспаться. А когда проснулся, в голове чётко и ясно всплыла старая истина: всё, что не убивает нас, делает сильнее.
Я лежал в своей старой комнате, в лучах утреннего солнца, и улыбался как последний дурак, сам не зная чему. Мысли витали где-то далеко-далеко, там, где в шкафу висит голубое платье, а на кухне пахнет свежезаваренным чаем и её духами.
Сегодня я обещал матери, что обязательно навещу её. После такой сложной операции потребуется время, прежде чем её выпишут, а каждое посещение было для неё глотком свежего воздуха.
Без какой-либо задней мысли, почти на автомате, я взял телефон и набрал её номер. Сердце отозвалось лёгким, приятным трепетом, когда я услышал гудки.
– Привет, – её голос прозвучал сонно, но как бы Арина ни старалась, она не смогла скрыть той самой, едва уловимой нотки радости.
– Привет, – улыбка сама расползлась по моему лицу. – Я соскучился. Как себя чувствуешь?
– Весьма миролюбиво и удовлетворённо, – ответила она, и я представил, как она потягивается в своей постели. – А ты?
– Как заново рождённый. Составишь компанию? Надо навестить маму.
– Конечно.
Мы договорились встретиться у больницы через пару часов. Я приехал чуть раньше и ждал её, опершись о свой автомобиль. Наслаждаясь аномально теплыми осенними днями.
Когда она появилась, в простых джинсах и лёгком свитере, с ветром в волосах, что-то внутри перевернулось. Она была… настоящей. И невероятно красивой.
Мы зашли в палату. Мама заметно оживилась, увидев нас вместе. Она держала Арину за руку и что-то шептала ей на ухо, от чего та заливалась лёгким румянцем. Пока они болтали, я вышел в коридор, чтобы уточнить у медсестры детали лечения, и стал невольным свидетелем одной сцены.
В палату к маме зашёл главный врач, Роман Сергеевич Крылов. Но это был явно не формальный визит.
Он принёс не только историю болезни и назначения, но и небольшую кружку с ароматным травяным чаем. О чём-то тихо спросил, наклонившись, и его обычно суровое лицо смягчилось. Поправил маме подушку. Его движения были точными, профессиональными, но в них сквозила какая-то… особая, не врачебная забота. Мама что-то сказала, и он улыбнулся – редкой, не служебной улыбкой.
Я отступил в тень, не желая мешать. Вернувшись к Арине, которая уже вышла из палаты, я тихо спросил:
– Ты это видела?
– Видела, – кивнула она, и в её глазах играли весёлые искорки. – Похоже, у Людмилы Петровны появился личный врач. И, кажется, он выходит за рамки должностной инструкции.
– Ничего не имею против, – честно признался я. – Маме нужна такая забота. После всего, что она пережила…
Мы вышли из больницы, и солнце ослепило нас. Я уже собирался предложить пойти на набережную, как вдруг у Арины зазвонил телефон. Она посмотрела на экран, и её безмятежное выражение лица сменилось на сосредоточенное.
– Алло, Адам, – ответила она, отойдя на пару шагов в сторону.
Я старался не подслушивать, но не мог не заметить, как её поза стала более собранной, а голос – деловым.
– Да, я получила. В целом концепт интересный, но… – она помолчала, слушая. – Нет, я считаю, что тема должна быть более нейтральной для первого раза. «Как вернуть доверие в отношениях после кризиса», а не «Как навсегда забыть член бывшего». Это звучит слишком… агрессивно. И не соответствует моей позиции. – Пауза. – Прекрасно. Тогда я внесу свои правки и вышлю вам. Тебе. Да, договорились. До связи.
Она положила телефон в сумку и обернулась ко мне, снова та самая, с лёгкой улыбкой.
– Извини. Работа.
– Всё в порядке? – спросил я, чувствуя лёгкий, ревнивый укол. Хоть Адам и был моим старым знакомым, но доверия к нему не было. Что Женя, теперь к каждому столбу её ревновать будешь?
– Всё отлично. Просто корректируем план нашего совместного эфира. Он хотел пойти по пути скандала, а я предпочитаю искренность, – она пожала плечами, и в её глазах читалась твёрдость. Я восхищённо смотрел на неё. Она знала, чего хотела, и не боялась отстаивать свою позицию.
– Ну что, – протянул я ей руку. – Говорят, сегодня солнечно, а на набережной городской праздник. Погуляем?
– Погуляем, – улыбнулась она в ответ, и её пальцы сомкнулись на моих. – Настоящее свидание незнакомцев.
И мы пошли – к музыке, к смеху, к солнцу, оставляя позади больничные стены и деловые разговоры. Впереди был целый день, полный возможностей, и я намерен был провести его с ней, забыв обо всём на свете.
Набережная действительно кипела жизнью. Повсюду слышалась музыка, смех, доносился аппетитный запах хот-догов и сахарной ваты. Мы с Ариной растворились в этой праздничной суете, и это было удивительно легко.
– Мороженое? – предложил я, указывая на яркий киоск.
– Только если пломбир в вафельном стаканчике, без посыпок и топингов– без раздумий ответила она.
– Консерватор, – поддел я её.
– Традиционалист, – парировала она с достоинством.
Мы нашли свободную скамейку с видом на реку. Молчание между нами было насыщенным, комфортным.
– Знаешь, – начала Арина, – я тут подумала... о том венке.
– И?
– Я не очень-то верю в эти приметы. Но... это было красиво. Как хороший знак. Необязательно про замужество. А про... новую главу.
Я посмотрел на её профиль, и мне захотелось запечатлеть этот момент навсегда.
– Я тоже в это верю, – тихо сказал я.
Именно в этот момент телефон в моём кармане начал настойчиво вибрировать. Незнакомый номер. Чувство тревоги сковало меня.
– Алло? – Я отошел от лавочки в сторону.
– Евгений, добрый день, – голос был вежливым, но безжизненным. – Говорит секретарь Руслана Сергеевича Воганова. Звоню напомнить, что прошла ровно половина отведённого вам срока. Одна неделя из двух.
Кровь отхлынула от лица.
– Я в курсе, – сквозь зубы пробормотал я. – Работа идёт.
– Павел Сергеевич напоминает, что по истечении срока он будет вынужден применить все предусмотренные договором санкции. Хорошего дня.
Связь прервалась. Я стоял, глядя на оживлённую наберечную, но не видел ничего. Одна неделя.
Вернувшись к Арине, я попытался снова улыбнуться, но она сразу всё поняла.
– Всё в порядке? – мягко спросила она.
– Дела, – отмахнулся я, беря её руку. – Ничего важного.
Мы выбрали колесо обозрения. Когда мы оказались в самой верхней точке, Арина тихо сказала:
– Знаешь, что я поняла, глядя на всё это сверху?
– Что?
– Что мир огромен. И в нём всегда есть выбор. Даже когда кажется, что все пути ведут в тупик, всегда есть другой маршрут.
Её слова были обращены ко мне. Она словно чувствовала моё смятение.
– Спасибо, – прошептал я.
Когда мы спустились, день уже клонился к вечеру.
Я подвез её до дома. У подъезда она повернулась ко мне.
– Спасибо за сегодня, – сказала она. – Было... очень солнечно.
– Это только начало, – пообещал я. – Нашей новой главы.
В её глазах плеснулось что-то тёплое, беззащитное. И я не удержался. Медленно, давая ей время отстраниться, я наклонился и коснулся её губ своими.
Это был не страстный поцелуй, а скорее обещание, печать на только что заключённом договоре.
Её губы были мягкими и слегка сладкими от съеденного мороженого. Она не отстранилась. Наоборот, её пальцы слегка сжали мой пиджак, и она ответила мне – лёгким, почти неуловимым движением.
Когда мы оторвались друг от друга, в воздухе повисла счастливая неловкость. Её щёки порозовели.
– Спокойной ночи, Женя, – прошептала она.
– Спокойной ночи, Арина.
Я стоял и смотрел, как дверь подъезда закрывается за ней.
Этот нежный, прощальный поцелуй стал одновременно точкой в идеальном дне и многоточием в начале чего-то большего.
Тень Воганова всё ещё висела над моим будущим, но теперь у меня было ради чего бороться. Ради того, чтобы таких поцелуев в нашей жизни было как можно больше
