Текст книги "Сводница без тормозов (СИ)"
Автор книги: Любовь Перуница
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Глава 32 – Два мира
Дверь квартиры захлопнулась за мной, отсекая промозглый ветер и его фигуру на тротуаре. Я прислонилась спиной к холодному дереву, не в силах сделать шаг вглубь квартиры. Съехала на корточки. Сил не осталось. В груди рвалось сердце на части. Одна – измученная, одинокая – рвалась к нему, умоляла поверить, простить, обнять. Другая, израненная, помнила каждый острый осколок той боли, что он мне причинил. Это было похоже на капкан: чем сильнее дёргаешься, тем глубже впиваются железные зубья. Даже мысль о дружбе, о простом человеческом участии, казалась пыткой. Видеть его, слышать, знать о его борьбе и не иметь права обнять – это было бы новой, изощрённой болью.
Телефон пропищал в сумке, заставив вздрогнуть. СМС.
*«Арина, не вздумай сливаться. Застолбили тебе место прямо рядом с тортом. Жду. Дима. P.S. Юля говорит, что без тебя не начнём».*
Уголки губ сами потянулись в слабую, измученную улыбку. Он был как утренний кофе – резкий, но бодрящий и всегда вовремя. Его настойчивость была лекарством от самой себя. Он не давал уползти в нору и сгнить там. Он просто брал и тащил в жизнь, грубовато, но с заботой.
Просидев так немного, вкусив одиночество по максимуму, я почувствовала, как в этой тишине рождается решение. Я включила камеру. Не профессиональную, а просто телефон. Без макияжа, с собранными в хвост волосами, в простом свитере. Я была не экспертом по отношениям. Я была живым человеком, пережившим крушение.
«Любовь без тормозов. Выпуск для тех, кто попал в капкан»
Я начала говорить. Тихо, без пафоса, глядя прямо в объектив.
– Ко мне часто приходят с вопросами: «Как простить?», «Как забыть?», «Как отличить любовь от зависимости?». Сегодня я не буду давать советов. Сегодня я расскажу вам одну историю. Мою историю.
Я не назвала ни одного имени. Я говорила о манипуляциях, о том, как тебя могут заставить чувствовать себя виноватой за чужие поступки. О шантаже чувствами. О лжи, которая прикрывается благими намерениями. Я говорила о том, как стираются границы и ты уже не понимаешь, где твои желания, а где – навязанные.
– Самое страшное – это не боль, – сказала я, и голос дрогнул. – Самое страшное – это потеря самоуважения. Когда ты готова простить всё, лишь бы не остаться одной. Когда ты оправдываешь чужую подлость, потому что иначе рухнет твой хрупкий мир. Но послушайте меня. Ни один человек не стоит вашего достоинства. Никто.
Потом я перешла к другому. К тому, что стало для меня очищением.
– Недавно я сделала одну вещь. Анонимно. Отдала частичку себя совершенно незнакомому человеку, который в этом очень нуждался. Не за благодарность. Не из чувства долга или вины. А просто потому, что могла. И знаете что? Это был единственный по-настоящему чистый, светлый поступок за последнее время. Это не была сделка. Это была просто… доброта. Без условий. И она исцеляет. Не тело, а душу.
Проговорив это, я почувствовала странную опустошённость и лёгкость одновременно. И тут взгляд упал на список подключившихся. Сердце ёкнуло и замерло.
Евгений Потапов присоединился к эфиру.
Он смотрел. Он видел. Он слышал каждое слово. Паника ударила в виски, но я глубоко вдохнула. Пусть. Пусть знает. Пусть слышит.
Поотвечав на вопросы подписчиков, я поняла, что отдала все силы. Но получаемая поддержка действовала словно костыль для человека, только что сломавшего ногу.
Эфир закончился. Я выложила запись, пусть останется в профиле. Без надежды на одобрение, без расчёта на виральность. Просто потому, что должна была высказаться. Выжечь боль словами и превратить её во что-то, что, возможно, поможет кому-то ещё.
Дальнейшее дело вызывало противоречивые чувства. Я не знала, как к этому относиться.
Мы познакомились с Адамом, тем самым человеком, знакомым Жени. И сегодня должен был быть первый созвон, где мы обрисуем все возможные варианты сотрудничества.
Это вызывало волнение. Я не блогер. Не хотела им быть. Внутреннее противоречивое чувство твердило, что уходить в эту стезю нельзя, и неважно, сколько там денег, а я осталась без работы. Но не попробовать я не могла. Что-то в этом было… Или кто-то?
На самом деле Адам – весьма неординарная личность. Этот молодой мужчина сочетает в себе сексолога, успешного блогера, преподавателя университета. Когда я просматривала информацию в интернете, от всех его регалий кружилась голова. Не могла поверить, что такой скромный канал, как у меня, вызвал интерес такого продвинутого человека.
Вечер за размышлениями и бытовыми делами наступил слишком быстро. От встречи с Адамом трясло, и я отсчитывала минуты, прежде чем написать ему. Но стоило мне начать набирать сообщение о своей готовности, как он написал первым: «Привет! Готова?» . Осталось только подтвердить.
Его ухоженное лицо с идеальной щетиной появилось на экране. Уверенная, харизматичная улыбка.
– Арина, привет! Браво! Мощный был эфир. Искренний. Как раз то, чего не хватает холодному цифровому пространству, – его голос был бархатным, обволакивающим.
– Спасибо вам, Адам, – я попыталась улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. Его напор немного подавлял.
– Я тебя не сильно старше и не сильно умнее, так что никаких «выканий», ок?
– Ок, – почувствовала, как мгновенно краснею.
– Итак, насчёт идей, – он перешёл к делу, его пальцы ловко листали какой-то планшет. – Первое – совместный эфир. Переливаем трафик, обсуждаем тренды в отношениях. Я уверен, взорвём интернет. Второе – если сработаемся, а я уверен, что сработаемся, – он бросил на меня оценивающий взгляд, – можем запустить совместный курс. «Осознанные отношения» или что-то в этом духе. Твоя искренность в разговоре об отношениях и моя экспертность в сексе и медицине – гремучая смесь. И третье… – он сделал драматическую паузу. – Разработка приложения для знакомств. С умными алгоритмами, основанными на психологической совместимости. Я уже общался с разработчиками. Нужна твоя экспертиза и, конечно, твоё лицо. Самые успешные стратегии основаны на личном бренде… Конечно, придётся немного перекроить твою подачу, добавить смыслов. Опять же выйти на другие площадки…
Идеи были грандиозными. Слишком грандиозными. Они сулили успех, признание, деньги. Но почему-то внутри всё сжималось. Это было похоже на очередную сделку, просто более красивую и упакованную. Ловлю себя на панике и отторжении. Зависаю.
– Тук-тук, есть кто в теремочке живой? – Адам вывел меня из глубоких размышлений.
– Звучит… масштабно, – осторожно сказала я. – Нужно будет всё детально обсудить. Но…
– Но ты к такому не готова. Понял, принял, – лицо его внезапно сделалось серьёзным. – Смотри, какой расклад, Арина. Я человек занятой. Ты можешь сейчас продолжить киснуть, переживать свои события. А можешь погрузиться в новый мир и уже на деле решить, надо оно тебе или нет. Договоримся, я никого не буду принуждать.
– Простите… Прости. Я действительно сейчас переживаю не лучшее время. Дай подумать?
– Конечно, конечно! – он легко согласился. – Я как раз беру тайм-аут на основной работе. Появляются окошки в расписании. Могли бы встретиться, обсудить всё за ужином. В неформальной обстановке идеи рождаются лучше, – он слегка подмигнул, и в его голосе зазвучали нотки лёгкого, непринуждённого флирта.
По коже пробежали мурашки. Неприятные. Этот флирт был сладким, липким, приторным. Я не чувствовала ни тепла, ни искренности.
– Адам, я ценю предложение, но вечера для неформальных встреч заняты, – постаралась, чтобы голос звучал мягко, но непреклонно. – Давай лучше пока сосредоточимся на первом эфире. Отработаем его, посмотрим на статистику, а потом уже будем строить дальнейшие планы.
На его лице на мгновение мелькнула тень досады, но он мгновенно восстановил своё обаятельное выражение.
– Как скажешь. Прагматичный подход, мне нравится. Тогда готовлю концепт нашего эфира и высылаю тебе. Уверен, будет жарко!
Мы попрощались, и я откинулась на спинку стула, чувствуя себя выжатой как лимон. Один эфир вывернул душу наизнанку, другой звонок потребовал включить холодный расчёт.
Я посмотрела на тёмный экран телефона, где ещё совсем недавно светилось имя «Евгений Потапов». Потом на чат с Адамом, полный деловых предложений и скрытых намёков.
Два мира. Две реальности. Прошлое, которое до сих пор болит, и будущее, которое манит блеском, но пугает своей бездушностью. И где-то между ними – я. Пытающаяся собрать осколки своего сердца и понять, куда сделать следующий шаг.
Глава 33 – Достойна знать правду
Дорога в больницу была сплошным серым пятном.
Все смешалось. С одной стороны слова Арины об невозможности прощения, её холодный, отстранённый взгляд жгли изнутри сильнее любой злости. А с другой она говорила про дружбу. Где-то промелькнула забота. В малейшем жесте, на мгновение во взгляде.
Я чувствовал себя разбитым, опустошённым. И в то же время глубоко внутри теплилась огромная надежда, которая бьет в груди сильными крыльями. Полное замешательство.
Пока еду в больницу к матери, пытаюсь привести себя в норму. Выключить свои страдания. От чего-то мне верится, что все можно исправить. Для нас с Ариной не всё потеряно.
В палате мама дремала, но её сон был тревожным. Ей становилось лучше. Успешная операция и стечение обстоятельств сыграли нам на руку.
Костлявой не достанется моя мать!
Когда я вошел, она тут же проснулась, едва я присел на стул рядом.
– Женечка... Я так рада, что ты приехал! А где Ариночка? Почему её нет? – её голос был слабым, но в нём звучала настоящая тревога.
– Она... занята, мам. У неё дела, – соврал я, с трудом выдавливая из себя успокаивающую улыбку.– Она же мне читать обещала... – мама потянулась к моей руке, её пальцы были холодными и лёгкими, как пёрышки. – Она мне как дочь стала, Женечка. Обо мне, больной старухе, больше твоей пассии думала. Мне без её голоса тут так тихо и пусто.
– Я понимаю, мама.
Её слова вонзились в самое сердце острой, отточенной иглой. Арина стала для неё не просто девушкой сына, а настоящим другом, лучом света в этой больничной рутине. И я своим идиотизмом отнял это у них обеих. Мысль о том, что своим идиотизмом я нанес травму обоим, стараюсь отгонять как противный дым.
Чтобы отвлечься, я открыл телефон. Уведомление от подписки на канал «Любовь без тормозов» горело на экране. Прямой эфир. Сердце ёкнуло. Я зашёл.
И попал под ледяной душ её откровений. Она говорила без имён, но я слышал нашу историю в каждом слове. О манипуляциях. О лжи. О потере самоуважения. Я слушал, и с каждым её словом по телу разливалось леденящее онемение. Её голос, обычно такой тёплый, сейчас звучал ровно и бесстрастно, словно она делала вскрытие умершим отношениям. Хотелось верить, что не нашим. Она говорила о стирающихся границах.
Мне было мучительно больно это слушать, но я не мог оторваться. Она выставляла напоказ свою боль, я не мог ей запрещать, если это её способ справиться.
Мама рядом слушала, как и я. Мягкий взгляд, такой родной и близкий постепенно ожесточился. Глаза расширялись. Сейчас и тут отхвачу. Ну давайте, что уж. Знаю, я дебил!
А потом она заговорила о донорстве. О «чистой доброте без условий». И у меня в голове что-то щёлкнуло. Вспомнились её бледность, её уход от ответов, её странная встреча с Димой у подъезда. Вспомнились его слова в кафетерии: «После того как героически сдала кровь...»
Подозрение, дикое, невероятное, ударило в виски, заставив кровь стучать в ушах. Неужели это она? Какого черта?!
Мать подлила масло в огонь!
– Кажется ты упустил самого важного человека в твоей жизни.
Я не выдержал. Выскочил из палаты и почти бегом бросился искать Соколова. Нашёл его у поста медсестёр, он что-то заполнял в больничных картах.
– Дима! – моё дыхание сбилось, в груди всё сжалось. – Отвечай прямо. Анонимный донор. Это она?
Он медленно поднял на меня глаза. В них не было ни удивления, ни злости. Только усталая укоризна.
– Ты о чём, Потапов? У нас тут правила конфиденциальности, ты в курсе? Не могу я обсуждать доноров.
– Не гони! – я повысил голос, привлекая взгляды медсестёр. – Ты думаешь, я слепой? Ты же сам сказал тогда! «После сдачи крови»! Я всё помню! Как она бледная была, а ты её под руку вёл! Это она, чёрт возьми, ответь мне!
Дима отложил планшет, тяжело вздохнул и отвёл меня в сторону, в пустое подсобное помещение.
– Слушай, Женя, ты сейчас на взводе. Успокойся. Даже если бы это была она, что бы это изменило? Ты бы побежал к ней с благодарностями? Так? – он смотрел на меня прямо, без колебаний. – Ты думаешь, ей это нужно? Ей нужны твои благодарности после всего? Ей уже слов по горло.
Его слова остудили мой пыл, словно вылили ушат ледяной воды. Он был прав. Абсолютно прав. Благодарность сейчас была бы очередным пустым поступком с моей стороны. Чтобы облегчить свою совесть.
– Что же мне теперь делать? – голос сорвался, в нём не осталось ни злости, только беспомощность и отчаяние. Я обхватил голову руками. – Скажи, как это исправить? Я всё испортил...
– Исправлять? А чем? Словами? – Дима покачал головой, и в его взгляде появилось что-то похожее на жалость. – Ты ей докажи, что ты не просто трепло ветреное. Не благодарностями душистыми, а делом. Поступком.
Он помолчал, как бы взвешивая свои следующие слова. Видно, что переступает через себя и принципы.
– Завтра, знаешь-ли, у меня свадьба. Она придёт. И, я слышал, может быть не одна. – Он посмотрел на меня прямо. – Так что, если хочешь что-то решить – не затягивай. Места у торта стремительно тают. Но смотри на неё по-настоящему, а не как на свою собственность. И если увидишь, что она с кем-то... и счастлива, то будь мужчиной. Отойди. Дай ей быть счастливой, даже если это будет не с тобой. Это и будет твоим искуплением.
Он хлопнул меня по плечу – жест, одновременно и поддерживающий, и подгоняющий – и вышел, оставив меня одного среди хозяйственных принадлежностей.
Я вышел из больницы. Вечерний воздух был холодным и острым. Таким же ясным, как и решение, созревшее внутри. Дима был прав и неправ одновременно. Ведь он, видя картину со стороны, не заметил самого важного. То, что было между нами, как она смотрела на меня в последнюю встречу сегодня. Все это давало мне право не отступать. И я не отступлю.
Несмотря ни на что, я куплю её чертовы любимые пионы. Подойду к ней. И, не как пацан, но как мужчина, скажу о своих чувствах. Ведь она достойна знать правду о моих чувствах и иметь право выбора!
Глава 34 – Голубое платье надежды
Новый день принёс с собой не облегчение, а тяжёлую, свинцовую апатию. Солнце, нагло яркое, било в глаза через незадернутые шторы, требуя какого-то действия, движения, жизни. А мне хотелось только одного – закутаться в одеяло с головой и не существовать.
Мысль о свадьбе вызывала тошноту. Весёлые крики «Горько!», музыка, пары в любовном угаре – всё это казалось издевательством над моим состоянием. Но Дима был тем якорем, который не давал мне полностью утонуть в самосожалении. Он тащил меня в жизнь, грубо, но с неизменной заботой. Подвести его, не прийти – значило бы плюнуть в его преданную дружбу. Уверена, он бы сделал для меня тоже самое. Значит, надо идти. Хотя бы поздравить, улыбнуться, сделать вид, что я – часть этого праздника.
Проблема была в том, что надеть-то было нечего. Все мои платья казались либо слишком унылыми для торжества, либо, наоборот, кричаще-праздничными, что сейчас выглядело бы как маскарад. В гардеробе висело лишь одно подходящее – тёмно-синее, строгое, купленное когда-то для серьёзной конференции в университете. Оно идеально соответствовало моему настроению, но на свадьбе я бы смотрелась в нём как сотрудница похоронного бюро.
Вызванивать Машу за советом не хотелось. Она и так уже взвалила на себя слишком много заботы обо мне. Значит, придётся самой.
Выездная регистрация была назначена на четыре часа дня, банкет – сразу после. Время до шестнадцати часов растянулось передо мной пугающей пустотой. Решение пришло само собой: нужно купить платье. Не потому, что хотелось обновки, а потому, что это было конкретное, понятное дело, которое могло отвлечь от грызущих изнутри мыслей.
Торговый центр утром был почти пуст. Безликая, успокаивающая музыка. Яркий, но не режущий свет.
Я бродила между стеллажами, механически перебирая вешалки. Ткани сливались в одно цветное пятно: пастельные, яркие, с цветочными принтами. Все они кричали о лёгкости, веселье, беззаботности, которых у меня внутри не было.
Примерочная стала моим небольшим убежищем. Я закрылась в кабинке, отгородившись от мира тяжёлой шторкой. Первое платье – нежно-розовое, воздушное – сидело идеально, но в нём я чувствовала себя переодетой клоунессой. Слишком фальшиво. Слишком не «моё» сейчас.
Второе – чёрное, лаконичное. Оно подходило гораздо больше, но было похоже на форму скорби. Я стояла перед зеркалом, разглядывая своё бледное отражение с синяками под глазами. Кто эта девушка? Та, что ещё несколько недель назад парила от счастья? Или та, что теперь смотрела на мир глазами, полными усталой грусти?
И тут из-за тонкой перегородки донесся сдавленный всхлип, а затем – знакомый, до боли знакомый голос, с кем-то разговаривающий по телефону. Варя. Варвара. Та самая подруга, с которой Стас когда-то мне изменил. Голос её дрожал, прорываясь сквозь слёзы.
– ...а он сказал, что я сама виновата! Что я ничего не добилась, а требую как принцесса! – она говорила в трубку, и её слова были полны такого отчаяния, что у меня сжалось сердце. – Я же его любила... А он... вчера в «Вердикте», с этой блондинкой... целовался на глазах у всех! Как я могла быть такой слепой?
Я застыла, не в силах пошевелиться. Ирония судьбы была слишком горькой. Здесь, в примерочной, за соседней дверью, рыдала над своим Стасом девушка, из-за которой когда-то рыдала я. История повторялась по спирали, только теперь Варя оказалась на моём месте.
Не думая, не размышляя, подчиняясь какому-то внутреннему порыву, я накинула своё повседневное платье и вышла из кабинки. Я тихо постучала в перегородку между примерочных.
– Варя? Это я, Арина.
Всхлипывания затихли. Послышались нерешительные шаги, и шторка отъехала. Передо мной стояла она – с размазанной тушью, заплаканными глазами и таким потерянным выражением лица, что вся моя обида на неё мгновенно испарилась. Мы были двумя разными женщинами, но с одной и той же раной.
– Арина... – прошептала она. – Я...Привет?
– Я всё слышала, – тихо сказала я. – Пойдём. Выпьем кофе. Расскажешь, как оно…
Мы сидели в тихой кофейне в углу торгового центра. Варя, сжимая в руках стаканчик с капучино, рассказывала ту же самую историю, что когда-то, наверное, рассказывала кому-то я сама. Только теперь главной героиней предательства была она сама.
– Он сказал, что я ему надоела, что я ною и ничего не хочу менять, – всхлипнула она. – А эта... эта блондинка, я даже не знаю, откуда она взялась! Словно гром среди ясного неба! Он вдруг начал пропадать, прятать телефон, грубить мне. А потом знакомые прислали фотки, как они целуются в випке клуба и чуть ли не трахаются! – Её голова тяжело рухнула в руки, и рыдания возобновились.
Я слушала её, и в душе поднималось странное чувство – не злорадства, а скорее горькой общности и понимания. Мы были по одну сторону баррикад. Баррикад, возведённых мужским эгоизмом и предательством.
– Знаешь, – сказала я, когда она замолчала, вытирая слёзы салфеткой. – Мне кажется, мы обе заслуживаем чего-то лучшего, чем мужчины, которые винят нас в своих подлостях.
Варя подняла на меня красные от слёз глаза.
– А я думала, ты меня ненавидишь.
– Ненавидеть – слишком утомительно, – я пожала плечами. – А вот пожалеть бывшего обидчика, который сам оказался в такой же ситуации... Это даже как-то... по-божески.
На её губах дрогнула слабая, почти невесомая улыбка.
– А покажи ка мне, эту фотку. – В мозгу закралось подозрение.
Варя без слов показала фото на котором видно, как в весьма откровенной позе Милана сидит на коленях у Стаса, они страстно целуются, его рука уже глубоко под её платьем. Видеть это уже не больно, но мерзко.
Мы просидели ещё с полчаса, говоря не столько о Стасе, сколько о том, как заново учиться доверять себе. Прощаясь, мы обнялись – не как подруги, а как две солдатки, пережившие одну войну.
Выйдя на улицу, я поняла, что не куплю новое платье. Я надену своё старое, тёмно-синее. Потому что сегодня я не хочу притворяться. Я хочу быть собой – женщиной, которая, несмотря на боль, нашла в себе силы подарить каплю сочувствия той, от кого сама когда-то её не дождалась. И в этом был странный, горьковатый, но всё же проблеск надежды.
Я уже направлялась к выходу, как вдруг мой взгляд упал на небольшую стойку с распродажей в углу зала. И там, среди прочих вещей, висело оно. Голубое платье. Почти точь-в-точь как то, что было у меня на выпускном десять лет назад. Тот же нежный аквамариновый оттенок, те же тонкие бретели и открытая спина, без лишних урашений.
Сердце ёкнуло. Ноги сами принесли меня к стойке.
Дрожащей рукой я потянулась к ткани. Она оказалась удивительно приятной на ощупь – лёгкой, прохладной, словно сотканной из самого воздуха.
«А что, если?..» – мелькнула безумная мысль.
Я даже не помнила, как оказалась в примерочной. Надевала его, застегивала крошечную молнию на боку. И подняла глаза на зеркало.
Из него на меня смотрела не я – измученная и уставшая. Оттуда смотрела та девушка с выпускного. Тот же огонёк надежды в глазах, та же лёгкая, почти неуловимая улыбка на губах. Платье сидело идеально, словно ждало меня все эти годы.
Да, сегодня будет свидание с самой собой – с той, что когда-то умела радоваться, верить и летать. Может быть, именно это платье и станет тем самым мостом между прошлым и будущим. Между той, кем я была, и той, кем я могу снова стать.
Я вышла из торгового центра не с пустыми руками, а с крошечной, но такой важной надеждой в сердце, что все будет хорошо.
