Текст книги "Синто. В одну и ту же реку. Часть 4. Чужие звезды"

Автор книги: Любовь Пушкарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Ставки в нашей игре взлетели до небес. Это не контрабанда в особо крупных размерах. Это преступление против личности… массовое.

– Вашек может взорвать всё, заметая следы, – как бы сама себе сказала Викен.

Да, может, с такими обвинениями ему не скрыться – его выдаст любая планета, любое государство. Мы все в нешуточной опасности. Узнав, что случилось с Руговым, он начнет действовать и форы у нас от силы час – два.

– Идем.

– А с этим? – Викен кивнула на связанного.

По привычке, я чуть не бросил приказ. «Убить». Чуть не допустил еще одну мелкую, но досадную ошибку. Она откажется выполнять и правильно сделает, допрос и казнь абсолютно разные вещи, не ее это дело. Взяв лучевик и выставив его на минимум, я выстрелил Крысе в голову. Чуть морщась от вони, Викен последовала за мной. Помощник главы был отправлен в отключку на пару часов, а больше нам никто и не встретился – администрация Скальной крайне малочисленна.

Без промедления Зайнов и его люди отправились на базу с полномочиями взять командование на себя. Мы втроем эвакуировались на корабль. К планете были вызваны Спасатели. Пограничники-перехватчики подтянуты к внешним вратам и пара пойдет к планете, на случай если у Вашека есть координаты незарегистрированных врат. Сканеры нашего корабля уточняли местонахождение подпольного карьера и выясняли расположение рабских корпусов.

14:20. Минул час и десять минут после того, как мы покинули администрацию, Зайнов доложил о взятии базы под контроль и приведении ее в боевую готовность.

14:3 °Cлужбы корабля доложили об обнаружении сканерами корпусов и дали координаты. Солдаты вылетели к подпольному карьеру.

14:45 Мои гвардейцы доложили, что не нашли Вашека в его отсеке. Две другие группы доложили об обнаружении взрывчатки на поддерживающих купол станциях. Разминировали.

15:05 Ударная группа Зайнова уничтожила охрану подпольного карьера, солдаты начали эвакуацию незанятых рабов и отзыв с карьера работающих.

15:15 Взрывы в карьере, взрывы в рабских корпусах. Все силы поселения брошены на спасение рабов.

15:20 Под куполом введено чрезвычайное положение. Всем незанятым в операции спасения, отдан приказ: в течение часа оказаться в своих «домашних» отсеках.

16:10 Эвакуация рабов под купол в разгаре. С планеты стартует яхта и нацеливается на «пустые сектора». Подан сигнал пограничникам-перехватчикам.

18:00 Медотсек нашего корабля забит ранеными солдатами, четверо в тяжелом состоянии, в регенераторах. Под куполом катастрофически не хватает всего: воздуха, воды, медикаментов.

19:10 Первый Спасатель входит в сектор.

20:25 Начата эвакуация тяжело пострадавших на Спасатель. Налажено обогащение кислородом атмосферы купола.

20:45 Яхта Вашека перехвачена и взята на буксир.

21:20 Второй Спасатель входит в сектор.

22:40 Начата вторая волна эвакуации.

23:40 В сектор входит корабль Федеральной прокуратуры с полицейским корпусом на борту.

00:35 Власть на планете Скальная передана Федеральному Мобильному Прокурору.

Все.

Самарский растирает посеревшее лицо.

– Стар я стал, для таких эскапад, Александр Викторович, – произносит он.

– Не кокетничайте, – это вышло слишком резко и зло, чтобы сгладить, я добавил – Вы со всем прекрасно справились Николай Николаевич. И вы знаете, что вы моя и левая и правая рука, а преемников у вас пока нет, – напомнил я о больной теме. Крутецкий и Лепехин уже стали его преемниками, но после того как ими пришлось пожертвовать, оставив на Синто, старый волк был вынужден вернуться в строй.

– Так и не будет, пока я вместо того чтобы их готовить, сам работаю, – тихо пробурчал он.

Викен бесстрастной куклой отхлебывала травяной чай. Она сегодня была диспетчером-секретарем для нас с Самарским, обеспечивала информацией о развитии ситуации, отсекая лишнее, акцентируясь на главном.

Биокомпьютер… идеальный.

Одно поспешное решение, одна непродуманная фраза и, вместо если не друга то соратника, получил робота в обличье человека.

Она заинтересовала меня во время моего посещения Синто, и переговоры лишь усилили этот интерес.

Я переоценил ее склонность к риску и приключениям, как я понимаю сейчас, этой склонности нет вовсе. Но год назад я думал, что такое «шило» воспримет мое предложение как прекрасную возможность развлечься и самоутвердиться или как вызов своим способностям.

Она же восприняла как оскорбление.

Я ожидал от нее или полного сотрудничества или же постоянной борьбы, а получил тупую, бесстрастную покорность робота.

Когда я сказал что хочу видеть ее своим советником, она задумалась глядя в пол, а потом посмотрев мне в глаза попросила «Возьмите кого-нибудь другого». Видно я слишком привык к беспрекословному подчинению, ее отказ разозлил меня, и не подумав как следует, я настоял на своем. Очередное доказательство тому, что властьимущий не имеет права поддаваться эмоциям ни на йоту; не имеет права действовать по шаблону, отключив мозги. Мне ничего не стоило в тот момент смягчиться и расспросить ее, в чем дело, чем вызван отказ, уверен, она бы ответила. И скорей всего я бы нашел способ привлечь ее, пусть не сразу, может быть пришлось подождать, но в итоге я бы получил то, чего хотел… а не то что имею.

В первые месяцы ее поведение настолько раздражало меня и напоминало об ошибке, что я даже прекратил с ней общаться, выделив домик в своей резиденции и сделав «распорядительницей дома», к радости Елены, которую светские обязанности всегда тяготили.

Викен прекрасно справлялась с порученным. А я глухо бесился, видя, как оживленно она общается с гостями, заставляя тех млеть то от умиления, то от восторга, к каждому находя свой подход, при этом ни разу за все время не посмотрев мне в глаза и не показав ни единой эмоции МНЕ.

Одно время я боролся с искушением устроить ей ад, чтоб выдавить из нее хоть что-то, но… Во-первых, это глупо и нерационально, а во-вторых – полно других дел, кроме неудавшегося эксперимента с Викен. Она никогда не занимала моих мыслей целиком, хотя… Елена, отдавшая всю себя детям, занимала их еще меньше.

Ситуация зашла в тупик, когда Пятнадцатый стал проводить чуть ли не все выходные у меня в гостях. И общаясь с Викен, старый лис получал то, что не досталось мне: живое интересное общение сдобренное небесполезной информацией. А тут еще и Десятый подлил масла в огонь, поинтересовавшись почему я не использую столь экзотически-ценный кадр на полную, мол, я чего-то опасаюсь? Я ответил, что если бы не доверял Викен целиком и полностью, то не позволил бы ей общаться с Представителями, и в ответ получил лишь недоуменное пожатие плечами.

В тот памятный ужин мелкая синто напакостила мне знатно и совершенно по-кошачьи. Я даже знаю за что – позволил себе неоправданную резкость в общении: устал и проблемы не желали решаться, вот и сорвался, такое со мной бывает, правда, обычно я успеваю извиниться, а тут… не успел.

Она совершенно намеренно превратно истолковала вполне невинные фразы и… Мне пришлось выкручиваться, доказывая, что я не рабовладелец, а моя «приемная дочь» слишком буквально воспринимает свои обязанности. В тот вечер я наконец-то прочел контракт и был страшно зол на себя, что не сделал этого раньше. Беседа у нас с ней вышла тяжелая, но полезная – в результате я все же осознал себя Саном и решил не отлынивать от своих прав и обязанностей. А чтобы задобрить свою подопечную и попытаться начать все с чистого листа, отправил ее на пару дней в ЕвС, повидать брата-посла.

Ну что сказать, в итоге я все же не получил того чего хотел. Синто по-прежнему очень правдоподобно изображает то боевого андроида, то глупенькую гейшу, но я к этому уже привык и подобное поведение меня почти не задевает. Привык я также и к тому, что могу всегда на нее рассчитывать, могу закрыть ею фактически любую проблему, будь-то пример для солдат, встряска пилотов, охрана моей особы или помощь в управлении ситуацией.

Безотказное идеальное орудие. Тоже неплохое приобретение.

Что ж, Скальная теперь полностью моя, у Самарского есть кандидатура на должность главы. Ханди разберет и приберет к рукам, моим рукам, компанию Вашека и передаст дела Сивцову. Мобильный прокурор без излишней шумихи позаботится о судьбе рабовладельца и найдет всех, кто был еще замешан в этом гнусном деле.

Мое присутствие здесь больше совершенно не нужно, все крутится и работает, как бешенно дорогие антикварные механические часы.

Я распустил своих помощников, перед выходом из сектора они как раз успеют приготовиться ко сну, чтобы сбросив напряжение «перехода» нормально отоспаться. Сам я пока был слишком бодр и решил сбросить излишнее напряжение в спортзале, там меня и застал «переход».

А через пятнадцать минут, подошел офицер с вахты и доложил, что врата «обманули» и выбросили нас в неизведанный сектор.

Не скрою, на краткий миг внутри все свело от какого-то тоскливого страха, но наружу не выплеснулось ничего.

Я приказал следовать инструкции и пока не распространять эту неприятную новость. Если ничего не изменится, то оповестить всех бортовым утром.

Есть шанс, что нырнув в те же врата откуда вышли, мы окажемся в изведанных секторах, но вероятность столь желанного события всего лишь двадцать процентов. Скорее всего по ту сторону ЭТИХ врат, тоже неизведанный сектор, а значит нам придется перейти в режим экономии и заняться поиском новых врат, одних, вторых, третьих…Пока не окажемся в известном нам секторе.

Хорошо хоть РФ сейчас ни с кем не воюет, и пиратов считай, что нет – любой изведанный сектор будет нашим спасением.

Увы, чуда не произошло – по другую сторону оказалась такая же неизведанная пустышка. Бортовым утром, я собрал своих и сообщил о возникшей ситуации. Все восприняли случившееся спокойно и молчаливо, не было ни показной бравады, ни каких-то видимых проявлений страха.

Две недели ушло на скан в дрейфе ближайшей части сектора, были обнаружены одни обычные врата и одни нестабильные. Выслав буй в нормальные, мы получили неутешительные сведения о неизвестной пустышке. И тогда было принято решение делать скачки в нестабильных вратах. Нестабильные «обманывают» не один раз из двухсот, как обычные, а из десяти-пятнадцати.

Никому не хотелось сходить с ума в многократных скачках, но сканеры, засланные в глубь сектора не нашли «областей подозрения» – возможных врат. Нам не повезло во всём – нас выбросило не просто в неизведанный сектор, а в бедный на врата неизведанный сектор.

Скачок в «нестабильные» врата и… чуда не случилось – пусто. За день проделали четырнадцать скачков, и нас выбросило в новый сектор, перерыв на сон и сканирование. И все по новой. Самарский не просыхал, Зайнов и Викен ушли в вирты, я же чередовал оба способа переключиться и снять напряжение после прыжков с частотой раз в сорок – сорок пять минут.

И так девять суток… Девять неизведанных секторов.

В конце девятого заторможенный офицер смены скептически рассматривал показания одного из внешних сканеров.

– Есть подозрение на след инфо-эфира, – все же выдал он.

– Остаемся до выяснения, – принял решение капитан.

Все тихо порадовались отсрочке дальнейших прыжков.

Это оказался действительно след инфо-эфира и мы пошли по нему на буй. Вышли к вратам. Стабильным.

Они вывели нас на дальнюю окраину Хинской империи, это были фактически ничейные сектора-пустышки, но их обнаружили хины, они же и предъявили на них права.

Мы были спасены. Капитан и я приняли решение пробираться домой, минуя «обжитые» сектора. Конвенция конвенцией, но без крайней необходимости незачем Представителю Президента наносить несанкционированный визит в условно-дружественное полипланетарное государство. Постаравшись подобрать наименее «вратный» переход мы двинулись в путь.

Первые четыре дня, за которые мы миновали два сектора, все было замечательно. А на пятый… Нас обнаружил тяжелый «десантовоз» и, несмотря на наши заявления и напоминания о Конвенции, взял нас на мушку. А после и на абордаж.

Пришлось сдаться. Наш корабль класса «Сокол» не смог бы ничего противопоставить десантовозу с тяжелыми пушками, разве что «прикрыться и удирать», но удирать нам сейчас было некуда – в оба конца пути лежали хинские сектора. Пока капитан тянул время переговорами, я успел надеть наномаску и уничтожить всё, что могло выдать во мне Представителя.

С маской надел уже привычную личину молодого подполковника, не ахти какой политической фигуры. Заложник… ну уж точно менее ценный, чем Представитель. Да и какую провокацию можно устроить с юнцом из золотой молодежи? А вот заполучив Представителя можно запросто развязать войну.

Так что с хинами общался уже подполковник Щедрин.

Хины действовали очень жестко, но пока в открытую силы не применяли, никому не были нанесены увечья, никто не был убит. Но лишь потому, что нашим был отдан приказ – не сопротивляться. Если бы мы попытались «взбрыкнуть», то хины сбросили маску и тогда… Нам же было бы хуже. Ситуация была из ряда: лучше худой мир, чем большая война, ведь победителями из нее мы бы не вышли.

Единственное, что было непонятно – почему? Почему на нас набросились? Нам выдвинули обвинения в шпионаже, но бортовой журнал – бесспорное доказательство нашей невиновности. Надо быть полным идиотом или же просто не желать верить в очевидное, стоя на своем. Идиотами хины не были. Зачем же мы им понадобились?

Нас всех разместили внутри десантовоза в маленьком отсеке на койках в три яруса. Первый день жара и духота казались невыносимыми, но на второй стало еще хуже и капитану пришлось вести переговоры, обвиняя хинов в завуалированных пытках. Может помогли переговоры, а может хины решили, что мы им пока нужны живые и относительно здоровые, но стало чуть получше. О рационе питания просто промолчу. Ели то, что давали, потому что к моменту кормежки, были уже готовы есть ВСЁ.

Даже Викен со своей любовью к чистым продуктам, быстренько заталкивала в себя серую жижу синтетики, запивая такой же гадкой прогнанной через старые фильтры водой. Девчонка была нашим слабым местом, увеличивая риск – она нанесла на ладошку несмываемый знак Судьбы, круг и точка в нем, и он мог выдать в ней синто. А синто крайне редко покидали пределы своей родины просто так, и хины, если зададутся целью, быстро вычислят кто она, а затем и кто я.

Было еще одно неприятное обстоятельство – время играло против меня, ведь наномаска не вечна. Три недели, а в таких условиях не больше двух и она станет заметна, и тогда…Тогда уже будет наплевать, вычислят Викен или не вычислят.

Хины как будто забыли о нашем существовании.

В тягучей монотонности, в страхе и напряжении, которые нельзя показать никому шел день за днем. Люди держались отлично, но в глазах у каждого крылись тоска, страх и вопрос «Почему? За что?» Сначала неизведанный сектор, «переходы», будь они неладны, и теперь эта непонятная агрессия хинов.

Вопрос «За что?» меня не беспокоил, а вот «Почему?» и «Чего ждать?» просто иссушали в попытке найти ответ.

Через десять дней толсин – имперский офицер-безопасник «Белый богомол», как его за глаза окрестили наши, явил свою особу в окружении охраны. Осмотрев нас всех застывшим, безжизненным взглядом он негромко произнес:

– Саламандра Викторова.

«Все. Попались.» Сердце ухнуло вниз… Недочистили что-то в инфо-сети корабля, оставили врагу зацепку в виде имени – и хины наткнулись на громкую фамилию с экзотическим именем. Дальше дело нескольких десятков минут.

Викен, находившаяся в женском уголке, показалась из-за спин сестер по несчастью. Худенькая, плечики опущены, но голову старается держать прямо. Молодец, не переигрывает.

– Руки… – тихий голос, требующий беспрекословного подчинения.

Викен протянула кулачки, чтоб надели наручники, но нет, один из свиты сноровисто распрямил ее ладошки и продемонстрировал их толсину.

– Где твой покровитель? Приемный отец, – чуть поморщившись, уточнил Белый Богомол.

– А? Дома… В России… – тихо и недоуменно отозвалась она.

Синто сыграла так идеально, что толсин задумался на несколько мгновений и лишь потом отдал еле видимый приказ охраннику. Тот почти без замаха заехал ей локтем в лицо. Викен хватило, она мешком упала на пол и больше не шевелилась. Охранник выволок ее из отсека схватив за косу.

– Да как вы смеете? – не стал молчать капитан, – По какому праву вы…

Богомол мгновенно выхватил оружие и выстрелил иглой в бедро посмевшему открыть рот. Капитан Тарасов с изумлением и страхом уставился на торчащую иглу, а потом перевел взгляд на дуло нацеленное в лицо.

Богомол молчал. Слова были не нужны. Воцарилась мертвая тишина. Было слышно, как капли крови падают на пол. Секунда, две… Толсин убрал оружие и вышел, за ним последовали охранники, ощетинившиеся легкими лучевиками. При такой скученности они выкосили бы нас широкими лучами за секунду-две.

Дверь закрылась и к капитану бросилась, молоденькая красивая доктор нашего корабля. В нее были влюблены все офицеры, кто тайно, а кто явно, но Таисия Никифоровна предпочитала не замечать поклонников. Подбежав к Тарасову она принялась перебирать какую-то ленту всматриваясь то в нее, то в рану. В «ленте» я с запоздалым удивлением опознал пояс-аптечку нашей синто. Викен не расставалась с ним и смогла протащить сквозь контроль и вот… успела сбросить, понимая, что ей он уже не пригодится… Верней она не сможет им воспользоваться.

Благодаря стараниям Таисии и подарку Викен, Тарасов не умер от потери крови, рана была обработана и если ее не будут беспокоить – заживет.

Я был спокоен и готов ко всему. Надеюсь, хины не преподнесут ничего такого, что я не могу себе сейчас вообразить.

Следующим бортовым утром Белый Богомол с охраной вновь показался в дверях.

– Мы знаем, – тихо и размеренно начал он, – что Пятый Представитель Президента Викторов среди вас. И сейчас он выйдет сюда или умрет тот, кто попадет под выстрел.

Один из охранников демонстративно поднял лучевик.

Шаг, второй, третий «Да пропусти ты…» оттолкнул я чью-то неподатливую спину и остановился в шаге от Богомола. В голове гулко билась единственная мысль «Малышка им ничего не сказала…Жива ли она?»

Мы смотрели в глаза друг другу, его недоверие сменилось торжеством. Хин протянул к моему лицу холеную руку с по-бабски длинными черными ногтями и щеку обожгло болью. Видя, подающуюся под ногтями плоть он оскалился довольной улыбкой победителя, содрав кусок наномаски, и оставив кровавые борозды на щеке.

– Пройдемте, полномочный представитель, – эти слова прозвучали как изощренное издевательство, но мне было все равно.

Мне давно уже было всё равно. Не только синто умеют запихнуть чувства и эмоции куда подальше, оставив только трезвый расчет. И этот расчет мне говорил: «Шансов нет. Ни у кого». И моя задача, как Полномочного Представителя состоит в том чтобы минимизировать выгоду, которую хины могут извлечь из нашего плена.

Мы поднялись на ярус выше, долго петляли коридорами и наконец оказались в помещении похожем на медотсек… Гадкое сходство: все одно и тоже только знак минус – здесь не лечили, здесь калечили.

Странно, но палачом оказался молодой толсин, обычно «богомолы» занимают куда более высокие позиции. Меня закрепили на станке, и по приказу безопасника палач снял наномаску. Надо сказать, сделал он это аккуратно и бесстрастно, причинив лишь минимум боли, которой не миновать, снимая маску без реактивов.

Белый Богомол принялся выдавать общие фразы в который раз повторяя идиотские обвинения в шпионаже и диверсионной деятельности, я не слушал его уходя в себя, готовясь к пыткам – мне, Представителю, негоже демонстрировать слабость. Я «ушел за стекло».

Видимо этот Белый Богомол, несмотря на возраст и высокий чин, все же не был профессионалом своего дела, он дал мне время «закрыться», и когда предъявили Викен, никакого отклика не было: ни внешнего, ни внутреннего.

Как и я, голая, крестом растянутая на станке, в ожогах и синяках, она… она все равно оставалась воплощением совершенства.

Худенькая, но удивительно гармоничная и женственная фигурка, прекрасное в своем спокойствии и отрешенности лицо…

Жаль, очень жаль, что моя прихоть стала первопричиной приведшей ее на этот станок, жаль, что из-за меня ее жизнь оборвется так рано.

Сквозь стекло долетели слова Богомола «сделать заявление, признать…» – не дождетесь… Что-то заставило мою голову дернуться, а… это толсин орудует стеком, вот значит, откуда у Викен синяки, а ожоги от подключения электродов, старый способ, но от этого не менее болезненный и действенный.

Богомол что-то кричит мне в лицо и тычет стеком в Викен. Ну да, «заявление» конечно же будет писаться на пси-стерео, так что я нужен целым и относительно невредимым, а вот Викен…

Что ж, за гранью с меня спросят за все.

Богомол отстраняется и отдает приказ, палач начинает готовить раствор. Ожоги кислотой…

Темная стена падает, отсекая чувство вины и жалость, мы все уже мертвы…

Я не могу рассмотреть лица Викен, я просто не вижу его, потому что видеть мне его уже незачем. Зато палача я вижу хорошо, он долго возится, не начиная процедуру, и всё время посматривает ей в глаза с какой-то странной надеждой. Извращенец. Вдруг, он впился в нее быстрым поцелуем, так целуют любимую перед разлукой. Извращенец и выродок. После поцелуя он специальным шпательком, как художник краску на холст, принялся наносить едкий раствор на ее лицо.

Кажется… это длилось не один час… Меня подкатывали вплотную, так чтобы я видел все и чувствовал этот запах… запах растворения и смерти. Меня заставляли смотреть ей в глаза, то такие же пустые как мои, то сумасшедшие от боли…

В один из таких моментов, когда мы с ней были чуть ли не прижаты друг к другу… Викен вдруг медленно, с усилием моргнула, выталкивая себя наружу, выходя из транса, в котором пряталась от боли… А в следующую секунду я почувствовал, что мне освободили ноги, затем руки, и я мешком повалился на пол, пытаясь взять свое тело под контроль, но я слишком глубоко ушел «за стекло».

Когда же я смог пошевелиться и повернуть голову – то увидел палача, бережно одевающего Викен в комбинезон, они о чем-то переговаривались, но смысл сказанного пока до меня не доходил. Палач отвлекся и подошел ко мне с инъектором, оценивающе вгляделся и что-то впрыснул. Буквально через пару секунд голова прояснилась, а тело доложило о готовности слушаться.

– Не делай глупостей, – спокойно предупредил хин.

Я кивнул, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Провокация? Какая? В чем?

Тем временем палач бросил мне комбинезон и ушел куда-то за спину. Я принялся одеваться, поглядывая на Викен, она восстанавливала кровообращение в руках и ногах, как будто ничего особенного не случилось. Кровавая маска вместо лица начиналась под глазами, напоминая паранджу, и сейчас все было залито регенератором-антисептиком. Это как-то скрадывало ужас, не давало сознанию цепляться за детали. Похоже, палач сделал ей местное обезболивание, девчонка была вполне адекватна, и признаков что она терпит боль – не было.

Кстати, где он сам? Нет… Я все же еще не пришел в себя. Мозги не работают, и даже не пытаются сымитировать работу.

Оглянувшись, я увидел Белого Богомола лежащего на столе, он был жив, у мертвых не может быть такого взгляда, но не шевелился, и кровь тонкой струйкой стекала с его шеи. Палач опять с чем-то возился, что-то торопясь подготавливал. А подготовив, быстро и аккуратно вырезал кусок кожи с нашейной идент-тату Белого Богомола и переложил его на подготовленную базу. База не даст коже остыть и будет имитировать электромагнитные показания тела – теперь у нас есть ключ ко многим дверям. Но это еще не все – так же виртуозно был извлечен и закреплен в базе глаз Богомола. Палач отдал Викен эти жутковатые «ключи» и оценивающе присмотрелся к своей жертве, на какое-то мгновение его лицо исказилось леденящей маской безумия – сочетание ненависти и жуткой радости от успешно найденного решения. Он небрежно полоснул по второму глазу полностью ослепляя безопасника, сбрызнул раны «заживителем», и впрыснул «нео-нашатырь». Этим препаратом выдергивают из обмороков и наведенных трансов, и мне и Викен его сегодня влили предостаточно.

Тело лежащее на столе казалось мертвым, но если смотреть на него минуту и более, то можно было заметить движение от поверхностного дыхания.

Напоследок, палач сорвал с шеи Богомола медальон-ключ и, стерев с лица удовлетворение от проделанного, вновь заговорил с Викен. Я достаточно пришел в себя чтобы понимать хинский – они обсуждали как дойти до нижней палубы, а там до какого-то лайфстаф-узла.

Он называл ее Хейса, она его Йинь. Очень интересно.

Палач настаивал, что меня нужно где-то бросить или спрятать, Викен же упрашивала взять меня с собой, приводя не вполне понятные доводы о долге. Почти не скрывая раздражения, тот сдался, и мы покинули пыточную.

Пошли мы максимально быстро: не прячась и не заглядывая за угол, палач первый, Викен в середине и я в хвосте. Что ж, ясно, кто в нашей тройке наиболее ценен – выдал мысль по-прежнему не желающий нормально работать мозг. Пару раз нам попался кто-то из низшего персонала, но они прошли мимо, не поинтересовавшись нами.

А вот когда мы оказались на нижней палубе, то почти сразу вылетели навстречу двум вооруженным солдатам. Палач, не дожидаясь их реакции, пристрелил обоих из игломета и после этого мы побежали. Однако я успел прихватить лучевик одного из убитых, Викен лишь бросила на оружие досадливый взгляд, ее руки были заняты «ключами», а быть безоружной она, как и я, не любила. Мы вышли к двери лайфстаф-узла, палач и Викен завозились открывая ее, открыли…Викен заскочила туда и через несколько секунд вылетела обратно

– Не то, – коротко бросила она, и палач повел нас дальше.

Взревела сирена – нашли убитых, но еще убыстрить темп мы уже не могли. До меня вдруг дошло, что мы ищем пост-кнопку, но зачем? Что нам это даст?

Почти на всех кораблях имелись так называемые посты-кнопки, а на очень больших даже несколько. Фактически это пульт позволяющий управлять лайфстаф-коммуникациями корабля: герметизировать и открывать отсеки, менять в них воздух, даже отсоединять секции, управлять всем, что не касалось оружия и движения корабля. Как правило, их используют после боя, когда, допустим, был разрушен главный пост, но сам корабль мало пострадал – отсекают поврежденные отсеки, в целых восстанавливают температуру и атмосферу, а дальше эвакуируют выживших, буксируют корабль и так далее.

Но нам пост-кнопка ничего дать не мог – пока цел главный пост, команды с запасного не принимаются. И никак иначе. В противном случае любой диверсант, затесавшийся в штат корабля, запросто уничтожил всех и чуть ли не в одиночку захватил бы корабль.

Мы подошли к очередной двери, хин и Викен завозились, пытаясь открыть, что-то не получалось, и если в прошлый раз было достаточно предъявить сканеру глаз, то теперь и глаз, и идент-тату и медальон-ключ и, кажется, еще и цифровой код, который они пытались взломать.

В какую-то секунду мы все замерли ожидая ответа от «взломщика», сосредоточив на нем все свое внимание и… Прозвучали хлопки выстрелов. Меня спасло то, что преследователи появились не с моей стороны, а со стороны палача.

При первом же выстреле он дернулся и прижал Викен к себе, стараясь закрыть ее собой, я, инстинктивно вдавившись в стену, тоже оказался вне зоны поражения прикрытый его телом. Секунды растянулись в часы, палач безмолвно вздрагивал когда очередная игла вонзалась в него и не отрываясь глядел в глаза Викен, «взломщик» еле шевелился… Наконец прибор слабо пискнул, и дверь начала медленно расходиться, я протиснулся в щель, а за мной ввалились девчонка и палач. Кто-то нажал кнопку и дверь также медленно стала закрываться – наши преследователи успели сделать несколько выстрелов внутрь, но мы жались по углам махонькой комнатушки и иглы не нашли своих целей.

Всё, дверь закрылась.

Голова была пуста как окраина вселенной. Пситехники, мешанина химпрепаратов и гормональный взрыв от страха смерти – в результате, ни единого проблеска мысли.

Я попытался сконцентрироваться на Викен.

Палач, нашпигованный иглами, как дикобраз, сидел у стены, и жить ему осталось минуты две-три.

– Прости, прости… – шептал он, – я старался… двигательные не должны быть повреждены и сквозные… небольшие…

– Йинь, – сколько нежности в ее голосе, – Йинь не надо… Ты спас меня. Теперь все будет хорошо.

Спас? Ко мне вернулась способность думать. Какое «спас»? Какое «хорошо»? Что мы можем сделать в этой кладовке с кнопками? И почему нас до сих пор отсюда не вынули, почему преследователи не могут открыть дверь?

Викен, сидевшая рядом с палачом, встала на колени и прижалась к нему всем телом чуть возвышаясь над ним. Она не отрываясь смотрела ему в глаза и трепетно-нежно гладила пальчиками его лицо, целовала бы… да нечем.

В этом было столько интимности… Я хотел отвести взгляд и не мог.

Откуда в ней столько нежности? Столько теплоты и любви?

Да что вообще творится!?

– Мне в юности нагадали, – с булькающим присвистом прошептал палач, – что умру на руках у любимой женщины. Не верил. Зря…

– В следующий раз у нас все будет хорошо, – еле слышно ответила она.

Ее пальцы передали то что не сказать словами. Лицо хина разгладилось, глаза полузакрылись, но взгляд от ее глаз он так и не отвел. Кровь хлынула изо рта в сдерживаемом кашле и Викен удержала его лицо, не отводя взгляда, как бы выпивая последние секунды его жизни.

Он так и умер, смотря ей в глаза.

Вспомнилось архаичное поверье, что, ловя взгляд умирающего, ты ловишь его душу или отдаешь свою. Как повезет.

Викен какое-то время постояла в ступоре, потом закрыла ему глаза и прощаясь, ласково погладила по лицу, как спящего. Что-то очень похожее на злую ревность шевельнулось во мне: почему этот хин получает столько нежности и любви даже после смерти? То, что ее чувства искусственны или наведены, даже предположить нельзя – сыграть такое невозможно. Так почему? За что ему все это?

Тихонько прислонив тело к стене, как будто боясь его разбудить, она встала и, подобрав медальон-ключ, подошла к пульту. Вставив ключ в гнездо, пустым взглядом уставилась в монитор.

– Вот сейчас мы и узнаем, играет с нами Судьба или просто издевается… – сама себе сказала она. Ее речь непривычно резала странными акцентами, ведь нормально выговаривать все звуки она не могла – губы были очень повреждены.

Система запросила пароль и Викен начала что-то вводить.

Доступ разрешен…

Мой мозг отказывался верить в происходящее, закралась мысль, что хины зачем-то устроили мне такую странную вирту. Как будто почуяв что-то, синто оглянулась и впервые за все это время всмотрелась в меня.

– Э… Да вы в шоке…

Можно подумать, она не в шоке.

– Я в порядке, – ответил я и голос даже передал какие-то эмоции.