Текст книги "Ловушка для ворона (СИ)"

Автор книги: Лусинда Гюльгезян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Тебе надо держаться от меня подальше. Я не в себе.

– Хорошо. Я так и сделаю. Но завтра. А сейчас давай пойдём в номер? Пожалуйста, Морган.

Мужчина горько усмехнулся.

– Ты ничего не понимаешь! Я видел сестру.

По спине снова пробежали мурашки, слишком частые гости для одного вечера. Мёртвую сестру? Я не знала, что на это ответить.

– Я видел свою мёртвую сестру, Марла! Теперь ты понимаешь, почему надо держаться от меня подальше? Я схожу с ума.

Где-то позади блеснула молния, оттеняя страшную картину. Чёрную фигуру уже не чужого мне человека. Сзади – пропасть, которая раскрыла пасть, чтобы поглотить его. В голове запульсировало. Что сказать, как убедить пойти со мной?

– Пожалуйста, – начала я, а в носу предательски не вовремя защипало, – пойдём со мной. Мы со всем разберёмся вместе, я тебе обещаю.

Нас разделяло чуть больше метра, и я собиралась сократить это расстояние, но Морган вскинул руку, останавливая меня.

– Нет, Марла. В этом вся ты. Ты спасатель. Видишь бездомного щеночка и желаешь помочь ему. Открываешься ему. Выгуливаешь, быстро привязываешься. А потом плачешь, когда он сбегает и попадает под фуру. И да, в случае с животным это оправдано. Но люди… такие как я… демоны… они того не стоят. Ты не знаешь, кто я. Если бы знала, не проронила бы слова. Да, ты можешь. Ты можешь спасти. Но обуза тебе не нужна, – сделал вывод он. Мне даже показалось, что безумные огоньки в его глазах погасли.

А потом Морган повернулся ко мне спиной и прыгнул с крыши.

Глава 6. Самые ужасные страхи имеют свойство сбываться

Я закричала. Но из горла вырвался только хрип, как в кошмарах, в которых нельзя позвать на помощь. Никто не услышит, не придёт, не поможет. Не исправит невозвратного. Как сейчас.

Звон в ушах ударил в голову так, что я с трудом удержалась от того, чтобы согнуться пополам. Метр – и вот я уже у края крыши, пытаюсь высмотреть тело и ничего не вижу.

Этого не может быть.

Этого не может быть.

Этого не может быть.

Я села, а точнее, повалилась на холодный камень, обхватив колени руками. Мне показалось, что сверху на меня упали капли липкой, вязкой крови, но это был ливень с его первыми нерешительными порывами. Каждая из капель вдалбливалась в голову, прокручивая в ней, как на проекторе, безумные кадры из моей жизни. Из жизни, которая за несколько недель превратилась из стабильных швейцарских часов в китайскую подделку, сломавшуюся от первого косого взгляда.

Не знаю, как долго я просидела на крыше, но очнулась от боли – прикусила щёку стучащими зубами. Металлический привкус крови во рту вернул меня к жизни. Я ещё раз посмотрела вниз и, снова не увидев тела, начала о чём-то догадываться.

Теория была безумной, но объясняла всё. И мои странные сны, и слова бабушки, и разбитое стекло, и то, как мы с Морганом пробрались в клинику. Дьявол, даже белую радужку объясняло! И падальщика в записке.

Есть один минус – этого не может быть.

Я усмехнулась. Да, не может быть, как и прыжка Моргана, врача-психопата и записки, окроплённой кровью птицы.

Возможно, после ночи в объятиях лже-доктора безумные мысли передались мне воздушно-капельным путём, и тогда завтра на краю крыши стоять буду я. Но участвовать в играх разума мне не хотелось. Только в фильмах и книгах безумие романтизировано. На деле, если не можешь доверять своему разуму, не можешь никому. И лучшее, что ты можешь сделать – это умереть.

Я бы поняла прыжок с крыши. Чего я не могу понять – почему лже-Морган передумал и мне не пришлось отскрёбывать его останки от асфальта. Без магии это было бы делать проблематично, так что за это я ему благодарна.

С мрачными мыслями я добралась до номера, заперла дверь (кому надо, зайдёт через окно) и, приняв горячий душ, попыталась уснуть, стараясь не давать оценку происходящему. Холодное одеяло не грело и даже после 20 минут в кипятке меня продолжало трясти. Зато лицу, опухшему от слёз, пришлась впору ледяная подушка.

В последние два дня я плакала больше, чем за весь прошлый год. Тенденция не радовала, но какой-то части меня было приятно ощущать боль. Я, наконец, жила. Чувства разморозились, стали ярче. Как будто последний год я видела мир чёрно-белым, а сейчас научилась различать остальные цвета. Не то чтобы сильно, как будто весь мир стал другим. Скорее как после операции по зрению. И чёрного почему-то не стало меньше, даже наоборот. Он стал темнее, ярче. Больнее.

Кажется, я всё-таки провалилась в сон. Тревожный, поверхностный, реагирующий на каждый шорох – скорее забирающий последние остатки сил, чем дающий. Меня выдернули из него шаги возле кровати, и я притворилась, что ещё сплю.

По запаху холода и голубики я уже знала, кто это. Чуть приоткрыла веки и увидела, как Морган садится на колени возле моей кровати. Несколько секунд сомнения – и он дотронулся до моей руки. Его ледяная кожа обжигала и запускала ток по всему тему. Последнее, о чём я хотела сейчас думать, нравится мне это или нет. Я желала лишь одного и озвучила это сиплым голосом, совсем не похожим на мой:

– Убирайся.

Но он только сильнее сжал мою ладонь. Внутри закипала злость, но я почему-то не убирала руку.

– Марла… Я идиот, напугал тебя. Я не хотел. Я собирался броситься, и сбросился, но, когда я был близко к земле, я… – он остановился и набрал побольше воздуха в грудь, как рыба, которую оглушили и силой вытащили на сушу.

– Превратился в ворона, – тихо закончила я его мысль. Злость отступила, уступив место сочувствию. Если он не играл со мной и был искренен, мне не за что его винить.

Морган не удивился, что я знаю, не стал отрицать. Только молча кивнул и, взяв мою ладонь двумя руками, приложил к своему лбу. Жест человека, который отчаялся. Жест человека, который только что осознал, что ему есть что терять. Боясь пошевелиться, будто из-за этого я передумаю и отвергну его, он заговорил:

– Я должен был тебе всё рассказать. Знаю, ты теперь не можешь мне доверять, но я больше не врал тебе. И сделаю всё, чтобы заслужить твоё доверие. Только позволь. Я могу дать тебе клятву на крови, если захочешь, и больше физически не смогу тебе соврать.

– Нет, – Морган вздрогнул от резкого ответа, но причина была не в нём, а в насильственной природе клятвы, забирающей у человека его волю, и я поспешила пояснить. – Ты не должен был. Ты знаешь меня две недели и ничего не должен. Ты напугал меня, но… Если это не было показательным выступлением или манипуляцией, то извиняться не за что.

Он выдохнул и прислонил мою руку к губам. Этот жест мог бы стать самым романтичным и нежным в моей жизни, если бы лицо не жгло от разъедающих слёз. Ах да, и если бы кого-то интересовали женщины.

– Я не должен был скрывать от тебя такое. Ты должна была знать, кто я, чтобы принять решение, иметь дело с демоном или нет. У воронов-оборотней нет души.

– Ты веришь в эти сказки? – фыркнула я. – Это же чистой воды пропаганда. Как ты можешь быть таким разумным и глупым одновременно?

– Я верю только фактам. Я погубил семью. Я погубил сестру. Я почти погубил себя и… погублю тебя.

– Ну с этим, доктор, я прекрасно справляюсь сама.

– Марла, не от всего на свете можно отшутиться, – горько усмехнулся Морган.

– Было бы от чего отшучиваться. Слушай внимательно, Морган, я не буду повторять дважды. Я поняла, что ты ворон. Я знаю, кемтысебя считаешь. А ещё знаю, кто ты на самом деле. Ия принимаю тебя, Морган Кроу.Вместе с твоей занудной привычкой поправлять меня. По крайней мере пока ты кормишь меня эклерами.

– Тогда мне надо иметь в кармане парочку, чтобы подкармливать тебя в особо сложной ситуации, – Морган улыбнулся. Искренне, с трудом, так, будто движение каждого мускула давалось ему с титаническим усилием.

– Эй, я тебе что, собака, чтобы меня подкармливать? – я попыталась выдернуть руку, чтобы шутливо шлёпнуть его по плечу, но у меня не получилось – её крепко, но бережно сжимал Морган. Одновременно сильно, чтобы я не ушла, и одновременно мягко, чтобы отпустить, если мне вдруг действительно этого захочется. Так меня ещё никто не держал. Да и я сама так не смогла бы, постоянно играя в перегибы. То пытаясь насильно затянуть человека в свой мир, как это было с К., то отталкивая, как это было… со всеми остальными.

В комнату заглянул тусклый свет – наступал рассвет. Мы с Морганом молча смотрели друг на друга. Я, развернувшись к нему и повернувшись на бок. Он, всё также сидя на полу у моей кровати и не отпуская моей руки, как будто ему нужен был кто-то, чтобы держаться на плаву. Чтобы не сойти с ума.

Морган выглядел измученным, на его лице виднелись царапины, волосы были растрёпаны, алмазные глаза покраснели. Уверена, я выглядела немногим лучше. Нам предстоял долгий разговор. Ни о каком сне, конечно, и речи не могло идти. Поэтому я предложила:

– Там ещё остались эклеры. Хочешь чай? Наверно голоден.

– В мире может твориться безумие, но что-то остаётся неизменным. Ты и эклеры. Это…

– Раздражает?

– Успокаивает.

Уже через пять минут мы сдвинули кровати и разложили на них еду, которую вчера предусмотрительно успел купить Морган до того, как прыгнуть с крыши. Безумие безумием, а поход в продуктовый по расписанию. Боги, идеальный муж бы вышел.

Эклеры, шоколадки, ягоды и сэндвичи с лососем украсили одеяло, а мы сели друг напротив друга. Так мы делали с дядей. Усаживались и придумывали сказки о счастливом будущем, поедая пирожные.

Сейчас же было не до сказок. Я не хотела давить на Моргана, и, видят боги, мне стоило больших усилий сдерживать свои вопросы, но один всё-таки вырвался:

– В записке говорилось о «падальщике»‎, так называют воронов… И кровь ворона... Это намёк? Тот, кто оставил послание, знает о тебе?

– Вероятно, да.

– И многие знают?

Мужчина покачал головой, нахмурился и сделал несколько глотков кофе.

– Никто не знает.

– Этот никто, судя по всему, ещё и следит за нами, – я засунула в рот кусок шоколадки и удивилась, насколько буднично прозвучал мой голос. – И какой у нас план?

– Для начала можешь перестать сдерживаться. Я знаю, у тебя сотни вопросов, – Морган улыбнулся, хитро прищурился и, не дав мне возразить, продолжил. – И я благодарен, что ты пытаешься не ранить мои чувства, но я готов тебе всё рассказать. Яхочу, – и в ответ на моё немое удивление усмехнулся:

– Вряд ли будет хуже, чем вчера.

О да, с этим я была согласна. Поэтому кивнула и приготовилась слушать.

***

Родители Моргана умерли, когда ему исполнилось 16. У него осталась сестра, и ему чудом и взятками удалось убедить органы опеки не забирать её. К четырнадцатилетней Луизе приставили опекуна, который навещал их через день. Но это было не нужно.

Морган и сам смог бы переплюнуть любого родителя и проверяющего в строгости. Он закончил школу экстерном и поступил в медицинский колледж, чтобы стать сестре хорошим примером. Свою жизнь он полностью посвятил Луизе, что ей не особо нравилось. Какой подросток оценит, что его контролируют?

Но Морган не мог перестать. Он не мог потерять и её. Ему казалось, как только он выпустит сестрёнку из виду, случится ужасное. Как и с родителями, которые уехали в отпуск счастливыми, а вернулись в цинковом гробу.

Каждая разлука, даже если она длилась недолго, вселяла в Моргана страх, что он не успеет попрощаться. Страх, что он выпустит светящиеся глаза сестры из виду, и это будет их последняя встреча.

Самые ужасные страхи имеют свойство сбываться.

Луиза долго уговаривала Моргана отпустить её на каникулы в соседний, более крупный город. Он не мог поехать с ней из-за стажировки в больнице и в итоге сдался. Сестра уехала, а он, к своему удивлению и стыду, испытал облегчение. Никого не нужно было контролировать, ни за кого не нужно было бояться. Можно было просто жить. И за эти несколько дней свободной жизни, когда Луиза больше всего нуждалась в нём, он так себя и не простил. И вряд ли когда-нибудь сможет.

Его сестрёнка, его маленький светлячок, пропала. Не осталось ни её тела, ни кого-нибудь, кто её видел. Подруг у неё не было, молодого человека тоже. Ни одной зацепки. Просто испарилась.

Два года. Столько ему хватило, чтобы погубить сестру.

Морган не смирился с ответами полицейских. Он не страдал, не горевал. Только верил, что она ещё жива. И искал её, нанимал частного детектива, прошерстил местность на сотни километром сам, пробовал заклинания поиска. Ничего. Как будто кто-то не хотел, чтобы её нашли.

Когда полицейские предложили объявить Луизу мёртвой, Морган отчаялся. Это стало для него пощёчиной от реальности. Власти не могут её найти, что сможет сам Морган?

И, когда боль стала невыносимой, к нему пришло облегчение. Он первый раз превратился в ворона. Морган не помнит, как это случилось, помнит лишь пустоту. От мыслей, чувств, вины. От боли. Он знал, как вернуться в тело человека, но не стал этого делать.

Три года он прожил вороном и не собирался возвращаться. Даже собирался сжечь дом – это стало бы своеобразным прощанием с прошлым. Пока случайно не увидел визитку в пустом блокноте сестры. Она упала, когда он в последний раз зашел в комнату Луизы, чтобы ощутить её аромат. Раньше он проверял и блокнот, и остальные вещи, но госпожа случайность оказалась эффективнее, чем месяцы поисков. Морган случайно повалил стопку книг со стола девушки. Среди них была записная книжка с единственной визиткой, которая принадлежала хозяину стоматологии.

Передо мной лежала бордовая карточка из бархатной на ощупь бумаги. Золотистые буквы выводили знакомый адрес и оповещали о необходимости записываться заранее.

– Это наша клиника? – я охнула и невольно шмыгнула носом. От рассказа мужчины по всему телу пробегала дрожь и, я хоть и пыталась скрыть свои слёзы, не думаю, что преуспела в этом.

Каково это – потерять любящих родителей и единственную сестру? Да, отец с матерью не участвовали в моей жизни с 14 лет. Да, они бросили меня без объяснений, но они живы. И это даёт облегчение. Как минимум потому, что я могу злиться вместо того, чтобы тосковать. И эту возможность я использую на славу.

Но Морган… Единственное, на кого он может злиться – это мир, который забрал сначала родителей, а потом сестру. На его месте я бы сделала всё, чтобы больше никогда ни к кому не привязываться. На своём – я делаю также, пусть и по другим причинам.

Я прочистила горло и попыталась создать хотя бы иллюзию спокойного, ровного голоса:

– Это визитка одного из врачей?

– Хозяина клиники. Полицейские отмахнулись от меня и покрутили у виска – прошло ведь три с половиной года. Та клиника давно переехала, да и визитка могла попасть к Луизе случайно. Может она вообще просто собиралась лечить зубы. Поэтому мне пришлось следить за ним, наблюдать за каждым шагом. А когда ничего подозрительного узнать не удалось, я подделал документы и устроился ассистентом в клинику.

– Не ассистентом, а вторым врачом. Я тебя так до сих пор называю… в своей голове. Лже-доктор, – перекатила я на языке последнее слово. Мне определённо нравится, как это звучит.

Морган улыбнулся, кажется, даже искренне. Не знаю, сколько длился наш разговор, но остатки чая уже остыли, а солнце поднялось достаточно, чтобы осветить тени под его (и наверняка под моими) глазами.

Я не собиралась прерывать его и старалась не задавать лишних вопросов, чтобы не разрушить атмосферу доверия и откровений. Что-то мне подсказывало, что своей историей за все эти годы Морган делится в первый раз. А может и в последний. Один слушатель в десять лет – его скорость. И я последняя, кто мог бы винить его в этом.

Вопрос о том, как мужчина увидел пропавшую сестру, повис в воздухе. Но я не спешила его озвучивать, а он – отвечать. Также я не спешила делиться мыслью, которая крутилась у меня на языке. Лучше затолкнуть её подальше и не вспоминать.

Бессмысленная надежда не даёт ничего хорошего. Она зажигает глаза, окутывает фальшивым удовлетворением говорящего, но надолго ли? Озвучивший надежду уйдёт. Тот, кому её дали, останется. Блеск в глазах болезненно потухнет и больше никогда не зажжётся вновь.

Поэтому я никак не могла озвучить назойливую мысль, которая, я уверена, и так неоднократно посещала Моргана: тело Луизы не нашли, а значит, есть вероятность (ничтожная, одна к сотне тысяч, но всё же есть), что она жива.

– Первый раз я увидел сестру перед превращением в ворона, – мужчина опустил глаза, как будто признавался в чём-то постыдном. – Потом через три года, в ночь перед тем, когда позвонил тебе попрощаться. Я собирался снова стать вороном и не возвращаться.

Такая жизнь была бы проще, но тебе нужна была помощь, а я должен был помочь. Я решил, что сделаю это, а потом улечу. Третий раз я видел сестру вчера, – Морган поморщился, будто воспоминания причиняли ему боль. – И я… будто правда обезумел. Я видел её так отчётливо, что мне просто не могло показаться. Бежал за ней, но она исчезла. А дальше ты всё видела.

– Я понимаю, – начала я и влепила себе мысленную пощёчину – да как я могу это понимать? – Я понимаю, почему ты хотел сброситься. И почему ты видишь сестру, мне кажется, тоже. Это не делает тебя сумасшедшим.

Морган поднял на меня глаза. В его алмазном взгляде читалось изумление и… тепло? Он достал из кармана фото и протянул мне. В лодке сидели, улыбаясь, два ребёнка, оба с мороженым в руке – темноволосый мальчик и белокурая девчушка, брат и сестра. У мальчика на коленях лежала кепка, как у Шерлока Холмса, и по сезону она совсем не подходила к его шортам. Девочка поправляла рюши на платье, а брат обнимал её. Несмотря на чёрно-белый снимок, я уловила сходство в их тёмно-коричневых, нет, в чёрных глазах.

– Твои глаза и волосы – это отдача от превращения в ворона? – догадалась я.

– Да. Я не ожидал такого. Да что там, я вообще даже представить не мог, что по-настоящему можно превратиться в ворона. Да, слышал сказки, как и все. И читал дневники пра-пра-пра-прадеда, где он писал, что он на самом деле ворон. Но его никто не воспринимал всерьёз. Отец, когда отдавал мне записи, предупреждал, что А́ртур был болен.

В его дневниках ничего про отдачу нет. Но вряд ли он три года жил в теле ворона, хотя это и объясняло бы его помутнение рассудка. У меня есть теория, которую никак не проверить. Природа пытается установить равновесие. Я «побелел»‎ после трёх лет в роли ворона, с тех пор моя внешность не менялась. Возможно, чем больше я так живу, тем больше мой человеческий облик отдаляется от тёмного. Чтобы не забывал, кто я есть на самом деле. Ладно волосы, но глаза… Первое время я считал их проклятьем и не мог смотреть на себя в зеркало.

– А мне они нравятся, – проговорила я тихо, давая Моргану шанс не услышать. Но у него отличный слух.

Мужчина второй раз за утро посмотрел на меня с удивлением. Так, будто до этого упускал во мне что-то важное. Что-то, что пытался сейчас найти в моём взгляде и в губах… Он перевёл взгляд на мою шею, как раз в то место, где располагался уродливый шрам. Я замерла, не пытаясь прикрыться. Это было бессмысленным, наверняка лже-доктор уже давно заметил отметину, просто его тактичность не позволяла упомянуть её вслух. Сейчас же, когда я не пыталась её скрыть, он позволил себе рассмотреть меня, а я решилась озвучить просьбу, которая, как назойливая муха, давно зудела в моей голове.

– Ты… – я запнулась, ощущая себя обнажённой от одного его взгляда. – Ты не мог бы убрать его?

Морган, не поднимая взгляда, приблизился ко мне и медленно убрал мои волосы за спину, открыв шею полностью. Его глубокое дыхание согревало мою кожу, и внутри всё задрожало от волнения. Мне хотелось бы разгадать, чувствует ли подобное Морган, но его лицо было непроницаемым. Взгляд не встречался с моим, скользив по шраму, только губы приоткрылись, чтобы произнести более хриплым, чем обычно, голосом:

– Зачем?

– Он раскрывает всем мою суть.

– И какую же? – Морган встретился со мной взглядом, и я занервничала, потому что не знала точного ответа на этот вопрос.

– Глупой ведьмы. Точнее, глупой бывшей ведьмы, которая уже никогда не исправит своей ошибки... Нет, если это сложно, не страшно, я обойдусь.

– Это не сложно, Марла. Если ты хочешь, я уберу его. Но мне было бы жаль избавляться от части тебя, пусть даже от той, которую ты ненавидишь.

Кончиками пальцев он прикоснулся к моему шраму, и мне показалось, что в этом жесте было столько обожания и тепла, сколько я никогда за всю жизнь не испытывала. Я смутилась (а смутить меня очень сложно, молодец, лже-доктор), рефлекторно отвернулась и перевела тему:

– Хороший слух и нюх – тоже последствия превращения?

– Да, – Морган тоже отвернулся и посмотрел на часы. – Как и зрение. Приятный бонус. Он работает не на постоянной основе, но я с лёгкостью могу включить его, когда нужно. Отдохни немного, я позвоню мастеру, договорюсь о ремонте машины.

Я хотела возразить, но предательски зевнула и передумала. Мужчина, кажется, прочитал всё на моём лице и победно набрал номер единственного в городе автосервиса. А через две минуты разговора уже не так победно бросил трубку.

Кажется, в этом городе, как нигде, соблюдают график отдыха и трудовой кодекс. Поэтому машину обещают сделать только к завтрашнему обеду, не желая брать переработку. Ни дополнительная плата, которую предлагал Морган, ни просьбы, ни угрозы (надо отдать должное лже-доктору, исполнены они были мастерски) не сработали.

– Ура, ещё сутки в этом городе! – мой сарказм говорил об обратном, и мой сокамерник догадался бы об этом и без страдальческой гримасы на моём лице. Сам разделял эти чувства.

Я на удивление быстро и сладко отрубилась, а проснулась, когда уже начало темнеть. Днём Морган проверил местоположение Зеффа, он оказался там же, где мы его вчера оставили. Это немного успокоило меня, чего нельзя сказать о лже-докторе. Подозреваю, что поэтому я застала его на мини-кухне с кофе и очередной книгой в руках.

– Ты хоть спал? – я поставила греться чайник и закинула в рот несколько ягод голубики.

– Нет, – коротко ответил Морган и перелистнул страницу. Почувствовав мой взгляд, он оторвался от книги и неохотно продолжил. – Пытаюсь найти ещё что-нибудь про связь. То, что книга написана человеком, который не знал ни одну ведьму, а просто изучал мифологию и материалы о гонении ведьм, не упрощает задачу.

– Зачем тогда читаешь?

– Чтобы знать, что сделал всё, что мог, – он захлопнул книгу, до этого запомнив номер страницы, на которой остановился. – Хочешь есть?

О да, я хотела. Мы перекусили в ближайшем кафе и, когда направлялись обратно в отель, я удивилась, насколько преобразился город.

Вчера я не заметила мощёные улочки, окна с бордовыми козырьками и плетёные растения на зданиях. Возможно, сытный ужин помог этому месту похорошеть. Не удивлюсь, если молочный коктейль, украшенный рожком клубничного мороженого, двумя пончиками и взбитыми сливками имеет такой эффект.

Морган удивился, когда я съела всё это после огромного бургера. Наверно, поэтому и припас мне ответное удивление на десерт.

– Позвони Леде, она хотела с тобой поговорить, – и протянул мне телефон, будто не сказал ничего особенного.