Текст книги "Ловушка для ворона (СИ)"

Автор книги: Лусинда Гюльгезян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 12. Он был единственным, что имело смысл

– Эдд? Мулат с косичками, владелец казино?

Дэн кивнул.

– Так он знал про меня. Поэтому, когда увидел шрам тогда в казино, дёрнулся, как от прокажённой, и отпустил.

– Да. Эдд, конечно, сволочь, но он бы никогда не тронул моих близких. Кое-какие понятия у него есть.

– Зато у тебя нет! Мог бы предупредить, что растрезвонил обо мне на половину города!

– Я не трезвонил. Рассказал только про шрам от потери магии. И про подругу без магии, но это было в разные дни – и то только для того, чтобы он не совал свои клешни к тебе ради помощи в грязных делишках.

– Какая похвальная откровенность. Зато в общении со мной ты о многом умолчал. Оказывается, ты у нас ведьмак. А ведь Морган с самого начала на это намекал.

Лицо Дэна исказилось от вины – редкое явление.

– Я не мог сказать тебе, видя, как ты мучаешься от потери своих сил. Ты о магии и слышать ничего не хотела.

Зато рассказы Виктора о том, что колдовать может каждый, уже не казались такими безумными.

– О магии да, не хотела. Но не о тебе, Дэн! То есть всё это время я думала, что мы друзья, а ты просто жалел меня?

Считал настолько ничтожной, что думал, что я не могу справиться с этой новостью.

– Расскажи, Дэн, что ещё ты сделал из жалости?

– А не потому ли ты уехала из Матто, чтобы не видеть, чего лишилась? Ты оборвала связи со всеми! Со всеми, Марла! Общалась с единственным знакомым из прошлой жизни – мной! Человеком, в котором не было ни капли магии! Да и не нужна мне эта она, если бы я мог, я бы отдал её тебе всю, не раздумывая. Я не жалел тебя, я не хотел, чтобы ты в очередной раз сбежала. И на этот раз не ко мне, а от меня!

У меня неприятно кольнуло в груди. Мне не хотелось признавать, что Дэн, скорее всего, прав, но даже я не научилась самообману такого уровня. Морган тактично молчал.

– Я устала от этого разговора. Давай обсудим всё это потом, у тебя скоро поезд. Морган, лучше поезжайте вместе. Тем более, что вы так подружились.

– Мы не подружились. И я останусь.

– Зря.

Перед тем, как захлопнуть дверь, я бросила:

– У вас больше общего, чем вы думаете. Вы оба жалеете меня. И, дьявол, не понимаете, что жалость может разрушить даже бога. Любого из сотни богов.

– Оба жалеем? Или оба любим, птичка?

Я проигнорировала его признание и захлопнула дверь, услышав напоследок обрывок разговора:

– У тебя что, все птички и птенцы?

– А ты что думал, что ты особенный?

***

Дэн уехал рано утром и не стал будить меня, за что я была ему благодарна. Мне предстоял сложный день. Возможно, даже несколько дней.

Я не представляла, чего мне ждать, но точно была уверена, что попробую, особенно после того, как Дэн, не проявлявший никогда способности к магии, вдруг обрёл её. Это было немного обидно, потому что он запросто получил то, чего я всем сердцем желала. И то, что ему совсем не было нужно.

Наспех одевшись, я вышла в гостиную, где меня уже ждал Морган с кружкой кофе и книгой в руках. Он вообще спал?

– Я провожу тебя.

– Как пожелаешь, Морган. Но тут идти минут семь максимум.

Он ничего не ответил и протянул мне чёрную термокружку и крафтовый пакет.

– Карамельный латте и эклеры. Вряд ли у тебя есть время на полноценный завтрак.

– Спасибо.

Когда мы уже почти подходили к институту, он попытался заговорить вновь.

– Я согласен с тобой. Жалость друга может ударить сильнее, чем ненависть врага

– Конфуций?

– Твоя бабушка.

– И к чему всё это, Морган?

– К тому, что Дэн не жалеет тебя. Я не оправдываю его, и он вообще мне не нравится. Но жалость – это последнее, что можно испытывать к такой сильной женщине, как ты. И я тоже не...

– Я не винютебя, Морган. После того, как я полночи рыдала на твоих глазах, любой решил бы, что я поломанная кукла

– Я не жалею тебя, – с нажимом повторил он. – Я оберегаю. Это разное.

– И какой плюс от твоего благородства?

– Что? Ты о чем?

– Ты благородный, это факт. Не врешь, насколько можешь, держишь обещания, оберегаешь других. Что из этогодлятебя? Ты разве не хочешь делать то, чего истинно желаешь? Это ведь тоже про честность и благородство. Только уже перед собой.

– Не предавать себя сложнее, чем других. Слишком тонка грань предательства, её можно постоянно смещать и делать вид, что не замечаешь перестановки. Но с каждым таким движением ты отодвигаешь часть себя. Кажется, что к ней всегда можно вернуться и попроситься обратно. Но предательство – маленькое убийство. Не важно, себя или других. Эта часть потеряна навсегда. Так и предаешь себя, пока ничего не останется.

– И сколько осталось от тебя, философ?

– Пока не знаю. Но скоро выясню, обещаю.

Настояв, чтобы Морган не заходил внутрь, я открыла дверь серого здания, оглянувшись напоследок на лже-доктора. Он ободряюще улыбнулся и махнул рукой.

– Спасибо, – прошептала я одними губами, зная, что он всё равно услышит. Отвернулась и сделала шаг вперёд.

Внутри меня уже ждали студенты Виктора. Они проводили меня, дали сменную одежду и забрали вещи. Бойфренд бабушки появился только у белой комнаты, в которой мне предстояло провести несколько дней.

– Как ты, Марла? Не передумала?

– А вы всё надеетесь? – я засмеялась, удивившись, насколько истерично звучит мой голос.

– Не надеюсь, но я должен был спросить. Пошли.

Комната с прошлого раза не изменилась, как и рябь от белоснежного цвета в моих глазах. Хотелось скорее закрыть их и быстрее приступить к главному. Самое страшное в казни – это мучительное ожидание перед ней. А ждала я уже достаточно.

– Процедура будет похожа на то, что было в прошлый раз. Только в этот ты выпьешь другой отвар, он поможет открыть твой разум для меня и сделать его более податливым. Так я смогу погрузить тебя в твой личный ад. Во время самого процесса я буду только наблюдать, вмешательство непозволительно и может повлиять на твоё сознание. Я вмешаюсь только в крайнем случае, если увижу, что тебе угрожает опасность. У тебя нет вопросов?

Заверив его несколько раз, что их нет, я выпила отвар и выпроводила Виктора из комнаты. Устроилась на диване под звук запирающейся двери и хихикнула, осознав, что нервничаю больше, чем ожидала.

– Виктор, – позвала я. – Не нужно ничего подписать? Что я согласна на терапию или что-то в этом роде?

В его голосе я услышала снисходительную улыбку:

– Нет, милая. Одно из двух. Ты или очнёшься и будешь благодарна. Или уже ничего не сможешь сделать, тем более, подать в суд.

Уже через десять минут после этого обнадёживающего заявления я оказалась в тёмном помещении.

Я пытаюсь нащупать стены, но не могу. Бегу, надеюсь врезаться хотя бы в какое-то ограждение, но его нет. Падаю, кричу, но без звука. Темнота и пустота поглощает мой голос. Поглощает меня. Верх и низ, право и лево перемешались. Я оказалась один на один со своим одиночеством и мне уже некуда спрятаться. Я перестаю бежать, ложусь (или повисаю в пространстве, не знаю) и принимаю всё, что происходит.

Картинка меняется. Ночь, потрепанная хижина, внутри только кровать и стакан воды на полу. Рядом с ним я. Я сижу у окна и прячусь от кого-то. Знаю, что этот кто-то пришел за мной и, если он найдёт меня, то убьет. Он заберёт мой голос окончательно и безвозвратно.

Тень с улицы появляется и замирает. Он знает, что я прячусь за стеной и, стоит ему подойти ближе, увидит меня. Но он подходит, даже не двигается – продлевает моё ожидание смерти. Не знаю, сколько проходит времени, но мне надоедает ждать. Я выхожу к окну, чтобы рассмотреть обидчика и показать, что я его не боюсь, хотя каждая клеточка моего тела кричит – нет, разрывается – от ужаса.

Вспышка света. Я бегу по чёрному лабиринту и точно знаю, что нельзя останавливаться. Пытаюсь сделать передышку – и из стен выскакивают чёрные руки, десятки рук в грязи и крови, чтобы схватить меня. Я уже и не пытаюсь кричать, знаю, что не получится. Просто бегу, врезаясь в стены и натыкаясь на тупики, в которых меня снова пытаются схватить.

– Кар!

Поднимаю голову наверх, но вижу только темноту. Вспышка молнии – и за мгновение успеваю рассмотреть крупного ворона, который завис почти надо мной. Морган?

– Мне надо отсюда выбраться! – кричу я, но из моего горла доносится только хрип, и даже его заглушают звуки грома.

Дьявол!

Ворон отвечает мне каким-то потрескиванием, и его перья начинают сиять, создавая ореол тёплого света вокруг птицы. Он смотрит на меня и кивает, начиная медленно разворачиваться в обратную сторону. Понял без слов.

Ворон вылетает за край лабиринта, и я уже вижу пробирающийся свет, остался один поворот, и я оказываюсь в помещении, полном людей. Среди них К. и…мои родители? С каких пор мы общаемся?

– Милая, что с тобой? О чём задумалась? – К. целует мою руку и прижимает к себе. – Если переживаешь о своём первом дне в школе, не стоит. Говорят, у директора к тебе особое отношение, так что даже если доведёшь нескольких учеников до слёз, он простит. Но всё-таки не стоит, – он целует меня в макушку и смеётся.

– Особое это точно, она плакала от счастья, когда я забрала документы из школы.

К. отстраняется и обеспокоенно смотрит:

– Кто – она? Я директор, Марла. Ты пила сегодня таблетки?

– Ннет. Какие таблетки? Где мы?

– У нас дома, глупышка. Подожди, я сейчас.

Осматриваюсь. Бежевые стены, чёрная мебель, награды за научную деятельность. Я была здесь однажды.

Это дом К.. И с моего прошлого визита здесь почти ничего не изменилось, кроме наших с ним фото на стенах. Не помню, когда они были сделаны, но на них я улыбаюсь.

– Дорогая, всё хорошо? – подходит мама, и я невольно застываю, пытаясь разглядеть её.

Короткое блестящее платье, идеально уложенные каштановые волосы, вечно радостное выражение лица. Такое чувство, что мы не общались очень давно, и сейчас каждая деталь её внешности кажется мне родной и чужой одновременно.

– Мне тут птичка напела, что кое-кто собирается сегодня сделать тебе предложение. Притворись удивлённой.

– А где бабушка?

Улыбка на лице мамы перерастает в гримасу сочувствия, но быстро возвращается.

– Её нет, милая. Не думаю, что вы сможете поговорить в ближайшее время. Зато твой мужчина уже вернулся. И помни, о чём я тебе рассказала, – она подмигивает и, подхватывая бокал шампанского со стола, уходит к гостям.

К. протягивает мне таблетку и стакан воды.

– Выпей. Помнишь, врач сказал, что нельзя пропускать ни одного приёма? —моймужчина говорит нарочито ласковым тоном, каким говорил со мной в школе, когда хотел хоть немного потушить мой огонь.

– Нет, – отрезаю я и отталкиваю его руку резче, чем планировала. Стакан чудом не падает, и К. озирается на гостей.

– Пойдём, поговорим наедине.

Мы оказываемся в спальне, он сажает меня на кресло, осторожно, как будто обращается с фарфоровой куклой, которая может сломаться от одного не тщательно выверенного слова.

– Всё хорошо?

– Почему меня все об этом спрашивают?! – невольно вскрикиваю я, хотя не чувствую себя раздражённой. Свеча у прикроватной тумбы загорается огнём. – Это я сделала? У меня же нет магии!

К. с беспристрастным лицом ставит стул у моих ног и садится, взяв мои руки в свои.

– Её не было, да, – аккуратно произносит он. – Но мы всё исправили. Что последнее ты помнишь?

– Как я уезжаю из Матто.

Он вздыхает.

– Доктор говорил, что в первое время такое может быть из-за таблеток. Но это пройдёт. Если вкратце, то мы нашли врача, который восстановил тебе силы. Ты осталась в школе, осталась… со мной. Мы уже полгода живём вместе и сегодня, если честно, я собирался сделать тебе предложение.

– Где Леда?

– Она умерла, Марла. Ты говоришь с ней, и поэтому тебе приходится пить таблетки. Но она бы хотела, чтобы ты была счастлива. И ты счастлива со мной, я это точно знаю! Мы так сблизились, я люблю тебя больше всего на свете и… разве не этого ты хотела, когда… – он запинается.

– Когда бахнула в твой кофе приворотного зелья. Ты же это хотел сказать, милый?

– Я не виню тебя. И зелье не сработало, ты же знаешь. У нас всё по-настоящему.

Он гладит меня по щеке.

По-настоящему.Гул в голове увеличивается в сотни раз.

По-настоящему.Почему тогда всё кажется таким приторно-фальшивым?

– Выпей таблетку, и тебе сразу станет легче.

Мужчина, с которым я полгода живу в одном доме и не помню об этом, суёт мне в руки таблетку. Я беру её и уже собираюсь положить в рот. Он ни разу мне не соврал. Если К. говорит, что мне станет лучше, значит так и есть.

Грохот разрезает тишину и вышвыривает из меня последние остатки спокойствия. Таблетка падает на подол моего платья. Кто-то стучит – нет, ломится, в окно. Уличные фонари помогают разглядеть его силуэт.

Ворон. И его белые глаза выглядят так знакомо, хотя я уверена, что никогда вживую не видела воронов.

Птица стучит в окно и смотрит на меня осознанным взглядом. К. достаёт из шкафа ружьё:

– Вороны в наших землях вымерли тысячи лет назад. Если это оборотень, он пришёл нам не сказку перед сном прочитать.

Тук.

– Вроде умный мужчина, а ведёшься на пропаганду. Попрошу Леду как-нибудь рассказать тебе сказку.

На лице К. отражается ужас, но он сменяет его на беспристрастную маску, а я продолжаю:

– Кстати, вороны однолюбы, и вряд ли бы стали так быстро менять одну невесту на другую, как ты. Может поэтому ты его ненавидишь?

Тук.

Лицо К. каменеет и, перед тем, как уйти, он выдавливает из себя:

– Я пойду разберусь. А ты лучше выпей таблетку.

И я правда хочу это сделать и поднимаю её. Хочу, чтобы и родители, и К. гордился мной, дьявол, да я хотела этого сколько себя помню! Но что-то в вылизанной картинке идеальной жизни не даёт мне покоя.

Тук. Тук. Тук.

Грохот возвращает меня в реальность. За окном ворон, и К. хочет его уничтожить. Так просто, как прихлопывают комара, который жужжит над ухом всю ночь. Только это не комар, и я не хочу его смерти. Открываю окно, не знаю, зачем и что я могу сделать, но чувствую, что должна открыть его.

Ночной чистый воздух заполняет комнату. Мне становится немного легче. А ворон садится на подоконник.

– Улетай! Он убьёт тебя! Не потому что он плохой, просто в наших краях так принято, понимаешь? Лучше было тебе не залетать в Защищённые земли…

– Кар!

– Глупая птица, ты не понимаешь меня! Кыш!

Ворон моргнул и взлетел над подоконником. А потом бросился на меня.

–Тише! Я что, сказала что-то неуважительное? – я инстинктивно закрыла голову, но страха не было.

Возле уха щёлкнуло клювом. Птица схватила меня за рукав и потянула в сторону улицы.

– Чего ты хочешь? Я не полезу в окно!

Бриллиантовые глаза ворона сверкнули. Меня обдало холодом. Показалось, что его неестественно белые глаза – самое настоящее из всего происходящего вокруг.

Таблетка, которую я до сих пор держала, упала на белый пушистый ковёр. Я вылезла в окно.

Небольшой полутёмный двор с яблонями, в пятидесяти метрах – озеро с серебристой дорожкой луны. Прохладный ночной воздух приятно растекается по лёгким. Я невольно закрываю глаза, но ворон снова тянет меня за рукав, к воде. Мы почти добегаем до озера, когда входная дверь открывается и на веранде слышатся шаги.

Я оглядываюсь и встречаюсь взглядом с К..

– Марла? – кричит он.

В груди что-то ноет. Кажется, если я сейчас не поверну обратно, то не смогу вернуться сюда, к нему.

Ворон сидит на пирсе и молча ждёт моего решения. Но я сделала его ещё когда вылезла в окно. Птица замечает, что я продолжаю следовать за ней, и подлетает к лодке.

– Марла, подожди!

Со стороны дома слышится шум гравия и торопливые шаги. Но я уже прыгаю в лодку и, когда вспоминаю, что её нужно сначала отвязать, становлюсь на край, поскальзываюсь и падаю в воду.

И открываю глаза .

– Как ты себя чувствуешь? – послышался сбоку мягкий голос Виктора. Он сидел на стуле рядом со мной. В руках – какие-то приборы.

– Так себе. Не думаю, что мои силы вернулись.

Он рассмеялся.

– Ты решила, что проснёшься и сразу начнёшь колдовать? Ты ещё даже не встала с кровати, детка!

– Вижу, не тупая, – буркнула я. Он снова начинал меня раздражать. Сильно раздражать. – Я имела в виду, что не чувствую в себе изменений.

Лампы в комнате мигнули.

– Интересно, – довольно протянул Виктор. – Ты уверена? Что-нибудь помнишь?

– Всё. Я помню всё.

– Это ещё интереснее! – он выглядел довольным, как ребёнок, для полной картины осталось только в ладоши похлопать. А я почувствовала себя подопытным кроликом. И, кажется, что не только я осознала это, потому что Виктор спохватился: – Что-нибудь болит?

– Всё болит. И чувствую опустошение. Как будто сейчас мне ещё хуже, чем было до медитации.

– Ты почти двое суток спала и не двигалась, не удивительно. Иди отдохни, а завтра возвращайся, расскажешь мне всё и попробуем потренироваться в магии.

Но возвращаться я не собиралась, о чём Виктор, конечно, не знал. Поэтому принял мой подробный рассказ за преданность делу, которая на самом деле была отголосками совести.

– Но самой большой неожиданностью было, что вы мне обещали ад, а попала я во что-то вроде рая. Это была идеальная жизнь, о которой я мечтала до потери сил.

– Что ж, это объясняет, почему некоторые не вернулись. Сложно отказаться от рая, даже если в глубине души понимаешь, что он находится в иллюзиях. Что помогло тебе выбраться?

– Ворон. Я и до его появления отчасти сомневалась в происходящем, но, когда встретилась с ним, поняла, что он единственное, что связывает меня с реальностью. Я последовала за ним, как будто во всей нарисованной картинке только он имел смысл.

– Ворон напоминает тебе кого-то?

– Да. Напоминает друга.

– У этого друга случайно не белые волосы?

– Что? Откуда..?

– Мы недавно познакомились с ним. И да, кстати, тебя уже ждут.

Глава 13. Я боюсь твоей смерти

***

Сестра.

Я смаковала твоё имя, перекатывала его на губах, сначала любовно надеясь, что ты вернёшься. Затем – с завистью твоей свободе от семейных уз. Позже – с ненавистью из-за того, что ты оставила меня на растерзание матери.

В один из таких дней, когда она ушла в лес, чтобы насобирать трав, я решилась выбраться. Тогда пелёнки ещё были не такими удушающими, и у меня был шанс их ослабить.

Я пыталась, честно. Дисциплина всегда была твоей сильной стороной, но на этот раз и я постаралась на славу. Каждую из семи ночей до следующего похода матери в лес я разрабатывала пелёнки и, наконец, смогла выбраться.

Глупое создание! Мать перехитрила меня, заранее продумав всё. Мне было невдомёк, что перед тем, как ослабить моё сознание, она ослабила моё тело. Да, она почти не кормила меня и поила травами, но я всё равно верила, что у меня был шанс выбраться.

Но его не было. Мать поймала меня как только я вошла в лес.

Она знала, чувствовала. Или мне было суждено сгнить в этой хижине, и мир показал мне, что сопротивляться бессмысленно.

Мать меня так и не простила. Побег второй дочери она считала ещё большим предательством, ведь ты оставила меня с ней, а я собиралась бросить её на растерзание зверям.

Она проучила меня.

Наша мать, мамочка, которая заплетала нам косы и рассказывала сказки перед сном, засунула мои ступни в кипящую воду. Всё для того, чтобы я больше никогда не смогла выбраться.

Проводив Марлу, Морган вернулся в отель. Он задёрнул шторы, заварил себе кружку чая, достал из сумки очередной фолиант и устроился на табуретке в полумраке.

Зрение ворона позволяло читать ему даже в полной темноте, а такие мелочи, как окружающая обстановка, его не особо волновали. Дома он снимал только для того, чтобы порадовать Марлу по неизвестной ему самому причине. Сам же он мог и спокойно ночевать в машине, и провести несколько суток за рулём, не останавливаясь на сон.

Тело ворона было сильнее тела обычного мага, так что кроме ненавистных белых глаз и подозрения, что у него нет души, Морган получил и приятные бонусы, на которые, как и почти на всё остальное, ему давно было плевать.

И пока Марла наконец даёт себе шанс на возвращение сил, он решил узнать как можно больше о заклинании, которое использовал Зефф. То, что оно было сотворено опытным магом, Морган не сомневался.

Витиеватые нити, которые ведут к сосуду. Заклинание, которое не отследить, если не знать, что искать. А ещё какая-то почти неуловимая нелюбовь к тем, у кого есть хоть какие-то силы – не важно, человек это или маг. Не похоже на банальное желание перекинуться несколькими заклинаниями. Есть ли здесь какой-то глубокий смысл? Моргану казалось, что ответ лежит на поверхности, но он никак не мог ухватиться за него.

Заклинание, которое он преобразовал для Марлы, было чем-то похоже, только в одном была любовь, а в другом ненависть.

Грудь Моргана пронзила боль, но ни один мускул на его лице не дрогнул. Ворон закрыл глаза, понимая, кому принадлежат эти чувства.

В последний раз чары исцеления действовали немного иначе, и он разделял не только физические ощущения Марлы, но и душевные. Понял он это, когда к его привычной тупой и ноющей боли добавилась ещё одна, более острая. И если Морган мог хоть так облегчить страдания Марлы, он был только за.

Но в этот раз его ждала собственная боль. Его собственный ад с цветными и красочными иллюстрациями, на которые Моргана заставили смотреть.

Родители. Вина. Луиза. Безумие. Неизбежность.

Вот он уговаривает маму и папу поехать в отпуск на их двадцатую годовщину. Почти насильно, обещая, что на него можно положиться и он сможет позаботиться о Луизе.

И Морган не соврал. Он смог. Только родители больше не вернулись.

Каждую ночь он видел во сне их последнюю встречу. Он пытался отговорить их уезжать, но они не слышали. Гладили его на прощание по голове, как в детстве, и говорили, что гордятся своим мальчиком.

Морган кричал:

– Это моя вина! Я убил вас! Вы умрёте, если переступите через порог.

Но они переступали. Каждый раз.

Красный жук, попадающий под грузовой автомобиль. Бездыханные тела в крови. Водитель, который не ответил за свой поступок. Похороны, непрекращающиеся слёзы сестры.

Их больше нет.

– Морган, за что? Мамочка была самым добрым человеком из всех, кого я знаю. У неё даже после смерти на лице сияла блаженная улыбка. И папа… Почему они? Почему мы?

Но Морган не знал, что ответить Луизе. В его голове кружились те же вопросы и он, хоть и хотел соврать, что всё будет хорошо, не мог. Мама учила не врать…

Невозможно пережить смерть двух близких людей. Но к ним добавилась и Луиза. Сестра, которую он должен был защищать. Он погубил и её, уничтожая всё, к чему прикасался. Тогда он ещё не знал, что демон, но мир намекал ему, яростно выпуская обойму в спину.

Три бездыханных тела. Три любимых человека. Три души, которые зря подпустили его слишком близко.

Перед глазами Моргана возникла птица с телом ворона и человеческим лицом. Лицо зло усмехнулось ему и направилось к телам. Морган попытался наколдовать защитное заклинание, но не мог выдавить из себя ни слова, ни мысли. Попытался взять камень с земли, но не смог двинуться с места. Упал на колени, принимая очередную неизбежность.

Прежде чем сделать первый укус, ворон повернулся к Моргану. Его белые хищные глаза блестели, губы изогнулись в гримасе. Морган смотрел на себя.

Громкий крик располосовал воздух, но ворон не отреагировал. Морган оглянулся, ожидая увидеть виновника шума, но в комнате никого не было, кроме птицы, его и трёх любимых людей. Это кричал он сам, и до сих пор не мог остановиться.

– Морган, ты серьёзно завариваешь чай по инструкции? – Марла фыркнула и выхватила у него из рук лист с подробным описанием чайной церемонии.

Морган, обессиленный и охрипший, ухватился за это воспоминание. Вокруг посветлело – это светлячки не давали отголоскам прошлого испариться во тьме.

– Это специальный сбор из Тибета для улучшения сна.

– И что же будет, лже-доктор, если я заварю его неправильно? – Марла говорила нарочито угрожающе, и Морган знал, что она шутит, но не мог так быстро переключиться на режим весельчака. Да и такого, честно говоря, его настройки не предусматривали.

– Будешь пить неправильный чай и неправильно спать.

– Пфф, всегда сплю как младенец. Или как мертвец, – и, помолчав, добавила: – Слушай, а есть что-нибудь от занудства? Я не для себя, для одного знакомого интересуюсь.

Экран погас, но светлячки остались. Следующий кадр – мужчина, которого Морган ещё два дня назад ненавидел. Он распахнул дверь номера без стука и, не заходя в комнату, крикнул на весь коридор, не особо маскируясь.

– Эй, кто-нибудь хочет виски? Это что такое? – Дэн даже поставил уже раскрытую бутылку, чтобы рассмотреть бумажку. – Инструкция к чаю? А у тебя есть чай от занудства? Я не для себя…

Луиза хихикнула, но, поймав взгляд Моргана, моментально притихла. С ним она до сих пор старалась быть незаметной, по крайней мере, пока брат не оттает.

– Вы что, свои шутки заучиваете? Тебя вообще никто сюда не звал, Дэн.

– Я пришёл и не к тебе, птенчик.

Внутри Моргана разъедала злость, но он и моргнул. Даже рука, размешивающая сбор, не дрогнула

– Тебе тут не рады,птенчик.

– Поддерживаю, – пропела Марла. – Хотя и кое-кому другому тут не ра…

Морган поперхнулся. Он надеялся, что её обида хоть немного остынет, но, кажется, она только усиливалась. И ворон не знал, хотел ли он с этим что-то делать.

После четырёхлетнего обмана от последнего родного человека на земле, он не был уверен, сможет ли доверять кому-то ещё. Так что самым честным было оттолкнуть Марлу, пока не поздно. Слишком уж быстро между ними установилась связь. Даже больше, чем связь – принятие.

– Зато мне рада Луиза, – продолжал Дэн. – Ну скажи, пташка, это так?

Она благоразумно решила не вмешиваться.

– Луиза слишком добра. Она будет рада, даже если сюда завалится стая бродячих псов.

– Нууу, – протянул Дэн и невозмутимо поднял бутылку, как будто собирался выпить за здоровье Моргана. – Это не худшее оскорбление, что мне довелось слышать.

– Кто-нибудь объяснит мне, зачем мы снимали три разных номера, если в итоге вы оба завалились пить сюда?

– Как большая дружная семья, – хихикнула Луиза, но быстро прикусила язык, вспомнив свою тактику не высовываться.

– От своей я сбежала, так что и вам, мальчики, предлагаю выметаться, – пропела Марла и, осознав, что сказала что-то не то, вздрогнула и сделала глоток из бутылки Дэна.

Воспоминание погасло.

Ворон, которого Морган ненавидел почти также, как себя, сделал ещё один укус. Но что-то изменилось. К телам добавилось ещё одно – Марлы. Но она только что была жива, как и Луиза. Он видел их, невредимых, они улыбались.

И Морган никогда сознательно бы не причинил им боль.

Картинка стала искусственной, как будто неумелый ребёнок прошёлся кисточкой по обоям. Стало настолько очевидно, что всё было иллюзией, что Морган удивился своим страданиям пятиминутной давности.

Всё было иллюзией. Как и его ненависть к себе, самобичевание – всё иллюзия, в которой он жил и продолжает жить. Но теперь он знает, что это его выбор.

Он осознал и ещё кое-что. То, что Марла уже давно в списке тех, чьей смерти Морган страшится.