Текст книги "Признания разгневанной девушки (ЛП)"
Автор книги: Луиза Розетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Глава 7
Нормальное, на первый взгляд, субботнее утро после плохого вечера пятницы. Я сижу на кровати с ноутбуком и смотрю короткий мультфильм о фотосинтезе для проекта по биологии. А потом, внезапно, ни с того ни с сего, ищу в Интернете моего папу.
До этого я несколько раз набирала его имя в строке поиска, но мне никогда не хватало мужества нажать на кнопку «Поиск». Я боялась того, что могла обнаружить. Будет ли это его фотография, которую я ни разу не видела, скрытая всплывающим окошком? А вдруг кто-то выложил видео того взрыва, снятое на телефон? А вдруг я увижу фото, где он мертв? В моей голове уже достаточно картинок – неужели мне нужно еще больше?
Однако сегодня, не успев даже все обдумать, я напечатала «Альфонсо Царелли» и нажала «Поиск».
Мультик о фотосинтезе исчез с экрана слишком быстро, и его сменила страница с результатами поиска. Google заявлял, что по запросу «Альфонсо Царелли» есть около восьми тысяч результатов, но большинство из находившихся на первых страницах не имели ничего общего с моим папой. Листая дальше, я увидела ссылки на новости о взрыве и сайт компании, в которой он раньше работал, где упоминалось его имя. Ничего странного или неожиданного – пока я не увидела мемориальные сайты.
Сначала я была в замешательстве – почему его имя указано на страницах, посвященным умершим людям, – не хочется принимать это, хоть оно и верно, и написано прямо передо мной. Но я не могла перестать смотреть и читать, и постепенно поняла, что речь идет о солдатах и контрактниках, погибших вместе с моим папой. Их друзья и родные создали сайты в память о них и потратили время, чтобы указать имена всех, кто погиб во время взрыва.
Как я зашла так далеко, даже не думая об этих людях? Я не знала никого из них. Я даже не представляю, знал ли их папа – ведь он мог просто ехать с ними, как с попутчиками в электричке или автобусе, которые, если встретятся на следующий день, понятия не будут иметь, что уже видели друг друга вчера. Так стоит ли мне переживать из-за того, что никогда не задумывалась о них до этого момента?
Я решила, что да. Стоит.
Я перешла на сайт, посвященный 21-летнему сержанту. На главной странице три его фотографии: фото с церемонии выпуска из военной академии в Калифорнии; изображение его в униформе, сидящего рядом с девушкой, которая, похоже, смеется над его словами; фото с похорон, устроенных его отрядом – винтовка, торчащая из песка, с надетой на приклад каской. Еще ссылки на письма от его отца, сестры, лучшего друга – некоторые написаны при его жизни, некоторые – после смерти, и письмо, которое он отправил по электронной почте сестре за ночь до взрыва. Затем идет страница с описанием того, что происходило с его отрядом в день, когда он погиб, и список людей, которые были убиты вместе с ним.
Мой отец был одним из них.
Я захлопнула ноутбук и бросила его на кровать. Посмотрела на часы. Пора звонить Питеру. Мы всегда созваниваемся по субботам около одиннадцати.
Обычно, когда мы говорим по телефону, я могу сказать, что он вытягивает информацию о том, как у меня дела. Он никогда не верит, если я говорю, что все хорошо. Но я все понимаю – я тоже не верю ему, когда он так говорит о себе.
Иногда он не просыпается, когда я звоню, поэтому я оставляю ему абсолютно неопределенное и непонятное сообщение самым странным голосом, какой могу изобразить, и он перезванивает позже. Сегодня он сразу же взял трубку, после первого гудка – это хорошо, потому что у меня сейчас нет желания придумывать странные голоса.
– Рози?
– Привет.
– Звучит не очень хорошо, – сказал он грубоватым голосом, слегка откашлявшись.
– Звучит так, как будто ты проснулся за пару секунд до звонка. Ты где-то тусовался ночью?
– Вечером по пятницам в колледже зажигают, Рози. По четвергам тоже. И по субботам. И в другие дни. Это офигенно, – ответил он. Похоже, он хочет, чтобы я поверила в его слова, но они звучат так, словно он рассказывает о стирке белья.
– Звучит офигенно, – сказала я, все равно подыгрывая ему. Я понимаю, что хоть мне и четырнадцать, и я должна поддерживать идею тусоваться каждую ночь, у меня нет желания это делать. Совсем. Ни капли. Ничуть. Подозреваю, что из-за этого в колледже я буду социальным лузером. Есть чего ожидать.
В то время, как Питер рассказывает мне про вечеринку, на которой он был прошлой ночью, я лежу на спине на кровати. Уголок старого учебника Питера по PSAT врезается мне в затылок, я вытаскиваю ее из-под себя и начинаю мулевать в ней синим маркером, который я нашла под кучей мусора на тумбочке. В моей комнате бардак, но моя мама больше ничего не говорит по этому поводу. Раньше она все время говорила мне, что грязная комната показывает отсутствие самоуважения. Не думаю, что она даже заходила сюда с начала лета. Мои стены чистые, но это потому, что на них ничего нет. После того, как Трейси вступила в группу поддержки, я содрала все постеры, которые она заставила меня купить, с группами и мальчиками, которые мне никогда не понравятся, и разорвала их на кусочки. Кусочки все еще лежат на полу. Мне нравятся, как они хрустят у меня под ногами, когда я встаю утром.
Я смотрю на свои голые стены, и внезапно мне хочется начать рисовать на них. Интересно, заметит ли мама. Не задумываясь, я беру синий маркер и рисую один лепесток маленькой ромашки – потому что это единственное, что я умею рисовать – на стене рядом с кроватью. Я жду. Ничего не происходит – стены не рушатся, сигнализация не срабатывает – поэтому я дорисовываю оставшуюся часть цветка и начинаю разукрашивать его, в то время, как Питер продолжает разговаривать. Странно, но рисовать на стене классно. А это означает, что моя жизнь довольно-таки грустная и скучная. Но я уже знала это.
Я смотрю на зеленый огонек, мерцающий на моем закрытом ноутбуке, и все еще думаю о сержанте на заставке. Искал ли когда-нибудь Питер папу? Я уже открываю рот, чтобы спросить его, когда он опережает меня:
– Что ты делала вчера вечером?
– Ничего.
– Ты сидела дома?
– Нет, – сказала я, замолкая. Я знаю, ему не понравится то, что я ушла с вечеринки Трейси. Он думает, что мне нужно больше гулять; я думаю, мне нужно это меньше всего. – Я была на вечеринке у Трейси по случаю Хэллоуна.
На другом конце тишина, затем я слышу что-то похожее на долгий выдох. Мой синий маркер замирает в середине лепестка, когда я понимаю, что означает этот звук.
– Ты… куришь? – спрашиваю я.
– Ты не осталась, не так ли, – парирует он.
– Ты куришь? – снова спрашиваю я.
– Ага. Это помогает мне проснуться.
– Отстой, – говорю я, пораженная видом Питера с сигаретой во рту. – Папа убил бы тебя за это.
– Да, ну, он никогда не узнает, не так ли?
Маркер выпадает у меня из рук и падает в промежуток между кроватью и стеной. Я жду, что он извинится, но он совсем не знает, что сказать, и тишина становится странной, как будто он ждет, чтобы я накричала на него за такие слова. Но я не могу. Во-первых, я не могу поверить, что он произнес их.
– Итак, почему ты ушла от Трейси? – спрашивает он, в конце концов.
– Потому что я ненавижу ее, – говорю я, не имя этого в виду.
– Что случилось в этот раз?
Я думала, что Питер спросит: – Что она сделала в этот раз? Его нейтральный ответ раздражает меня, и я сразу же хочу сгустить краски.
– Она стала одной из тех идиоток, которые отворачиваются от настоящих друзей, и которые помешаны на неправильных вещах.
– Например? – спрашивает он. Я практически слышу, как он закатывает глаза. Разговор проходит не так, как я представляла. Питер всегда на моей стороне, без всяких вопросов. Но сейчас он звучит раздраженно.
– Секс, водка и чирлидинг.
– Это называется веселье, Роуз. окунись в него. Старшая школа коротка. Полагаю, жизнь тоже.
Я не верю своим ушам. Мой брат – парень, который так усердно работал, чтобы я была в безопасности, заботилась о себе и не делала ничего глупого – ведет себя, как будто я неудачница, потому что не хожу по вечеринкам как Трейси, которая, возможно, забеременеет, или что-нибудь подцепит, или и то, и другое к концу года.
– Я думала… ты…, – я замолкаю, не знаю, как объяснить, почему он ведет себя как инопланетянин со мной. Он громко выдыхает. – Не могу поверить, что ты куришь, черт возьми.
Ругаться так хорошо, даже если я и не ругаюсь на него.
– Итак, почему ты ушла? Что-то случилось?
– Чирлидершы заставляли Трейси пить, заливая водку ей в рот – глупое посвящение. А когда я попыталась помочь ей, все разозлились на меня, особенно Регина Деладдо.
– О, Боже. Я забыл про нее. Она пугает.
– Ага. Можно и так сказать.
– Она все еще встречается с Джейми Форта?
– Прошлой ночью да, – сказала я, пытаясь не выдать себя голосом. Странно, что мой брат упомянул Джейми. Но не так странно, как его следующие слова.
– Ты часто видишь Джейми в этом году?
– Хм, мы вместе пользовались одной библиотекой. Ну, до тех пор, пока его не перевели на корректирующий курс английского.
– Вы друзья?
– Нет… не совсем. То есть, как-то, раз он подвез меня до дома, но я не сказала бы, что мы друзья. – Мое сердце бешено колотится, и я практически не слышу себя. – А что?
– Просто. Просто… я знал, что ты была без ума от него, когда я с ним играл в хоккей.
Я сразу же краснею.
– Я никогда не была от него без ума.
– Да, ладно тебе, Рози. Когда ты приходила на мои игры, папа всегда дразнил тебя, что ты смотришь на Джейми, а не на меня. Помнишь?
Я не помнила этого. Что же это значит?
Заблокировала ли я это воспоминание, потому что мне было стыдно, или все, что я делала с папой, стало исчезать у меня из памяти? Я попыталась пробежаться через свой каталог воспоминаний о папе, но мой мозг заклинило, и все что я смогла видеть, так это его, лежащего на земле в луже крови.
Я начала паниковать. Думай, приказала я себе, вспомни…
Я не могу позволить себе потерять даже одно воспоминание о папе – даже если это он, выносящий мусор – потому что новых уже никогда не будет.
– Он дразнил меня по поводу Джейми? – Кажется, мое горло сужается, а мой голос сдавленный.
– Эй, Рози, это не особо важно. Послушай, Форта на самом деле хороший парень. И он задира. Это одна из причин, по которым я попросил его присмотреть за тобой.
Я настолько шокирована от того, что сказал Питер, что открываю рот от изумления. Это идет мне на пользу, потому что воздух поступает мне в легкие.
– Ты, что? – спрашиваю я, надеясь, что неправильно расслышала его.
– Я встретил Джейми на вечеринке летом. Он подошел и принес свои соболезнования, а это многое значит для дразнил из школы Union High. Он спросил, как поживает моя семья. Я сказал ему, что ты начала учиться в Union и что мне жалко, что я не могу быть с тобой. Он сказал, что присмотрит за тобой, если я хочу.
Я идиотка. Полнейшая идиотка. Именно поэтому Джейми уделял мне внимание. Не потому, что я нравлюсь ему, а потому что Питер попросил его. Как я могла подумать, что Джейми понравится такая, как я? Он учится в 11 классе. У него есть девушка.
– Почему. почему ты не попросил Трейси или Роберта? – заикаюсь я.
– Джейми старше, он знает школу, люди боятся его… – Он замолкает, его слова повисают в воздухе.
Он что-то не договаривает. Я делаю несколько глубоких вдохов и только собираюсь разузнать у него это, он меняет тему.
– Рози, я хочу тебе кое-что сказать.
По его тону я понимаю, что то, что он хочет сказать, не совсем приятное, и я не уверена, что хочу продолжать этот разговор. Моя паника переходит в леденящий душу страх, а голова кружится от избытка информации. Внезапно я понимаю, что то, что он собирается мне рассказать – причина, по которой он ответил на мой звонок после первого гудка, и, возможно, он провел весь разговор, пытаясь понять, что же сказать.
Может, если я не отвечу ему, он ничего не скажет.
– Ты там?
– Да…
– Я не приеду домой на День Благодарения.
Что?
Как он может бросить нас одних на День Благодарения? Что мы будем делать – смотреть друг на друга через индейку, не говоря об отце?
– Рози, ты слышишь меня?
– Не уверена. Могу поклясться, что ты сказал, что не приедешь домой на День Благодарения.
Молчание.
– Куда ты пойдешь, Питер?
– К моей девушке. Она пригласила меня к себе домой.
Отправиться домой к девушке в наш первый День Благодарения без отца? Мило. Очень мило. Кто эта «девушка», он о ней ни разу не упоминал. И что с ним не так?
Собрав волю в кулак, я не даю себе повесить трубку. Я не верю в рай и все такое, но я верю в жизнь после смерти, и надеюсь, папа может видеть все это оттуда. Надеюсь, он сможет найти способ, чтобы дать Питеру пинок под зад, потому что Питер заслуживает этого, еще как заслуживает.
– Ты злишься.
– Привези ее сюда.
– Я не могу. Она всегда проводит каникулы с семьей. Они очень близки и это важно для них. Ее зовут…
Я убираю трубку от уха, поэтому не слышу конец предложения и смотрю, как мой палец нажимает на кнопку отбоя. Я ставлю телефон обратно на базу и смотрю на него, ожидая, что он вновь зазвонит. Он не звонит.
Я все еще смотрю на него, когда раздается стук в мою дверь.
– Рози? – говорит мама.
Я встаю с кровати и открываю дверь. На пороге стоит мама в очках, что означает, что она собирается к «клиенту» – именно так она называет сбившихся с пути подростков, которым помогает в своем домашнем офисе на первом этаже.
Она смотрит мимо меня, не замечая мусора в моей комнате. Ее каштановые волосы собраны в пучок, и все в ней кажется серым – серые глаза, серая кожа, поведение. Где-то в глубине сознания я понимаю, что она устала. Если бы я была хорошей дочерью, я бы спросила, все ли с ней в порядке.
– Ты только что разговаривала с Питером по телефону? – спрашивает она сочувствующе.
Она уже знает. Он поговорил с ней первой.
Слезы застилают мне глаза. Я не успеваю укусить себя за щеку или ущипнуть себя, чтобы остановить их. Я смотрю на пол. Я ненавижу это – я никогда в жизни не плакала. Она кладет руку мне на плечо и внимательно смотрит мне в глаза. Я хочу отстраниться настолько сильно, что мне становиться больно.
– Дорогая, у тебя начинается приступ?
Как только она спрашивает меня, я понимаю, что часто и прерывисто дышу. Я качаю головой и пытаюсь замедлить дыхание. Я не хочу давать маме еще больше причин для того, чтобы она отправила меня к психологу.
– У меня не приступ, мам, – говорю я, пытаясь прохрипеть слова и вытирая дурацкие слезы. Слезы показывают слабость.
– Мы с тобой займемся чем-нибудь веселым на День Благодарения, хорошо? – говорит она, все еще скептически смотря на меня. – Подумай, чего бы ты хотела. Может быть, мы съездим в город и посмотрим «Король Лев» – ты же хочешь посмотреть его, не так ли?
У меня не хватает сил напомнить ей, что мы все смотрели «Король Лев» на мой день рожденье в апреле. Вместо этого я пожимаю плечами.
– Я знаю, это тяжело, Роуз, но Питер в колледже и все по-другому – он другой. Так бывает, когда уходишь из дома. Это естественно.
В этом нет ничего естественного – забыть рассказать мне о своей «девушке», выбрать ее, а не нас и рассказать маме о Дне Благодарения раньше меня. Я ненавижу, что мама узнала первой. Из-за этого мне хочется, никогда больше ничего не доверять Питеру.
– Почему он не хочет нас видеть? – требую я, вытирая сопли с нижней губы тыльной стороной ладони, вынуждая ее попросить меня использовать носовой платок. Но она не делает этого. Вместо этого она смотрит на часы.
– Не то, что бы он не хочет нас видеть. Все намного сложнее. Послушай, давай поговорим об этом позже, хорошо, дорогая? – говорит она.
Она ждет ответа, но, когда становится, очевидно, что я не намереваюсь говорить с ней, она поворачивается и спускается вниз по лестнице. Я слышу, как в боковую дверь стучится ее клиент, и моя мама приветствует гостя голосом психиатра.
Это тоже хорошо. Я не хочу сейчас говорить о Питере. Я не хочу говорить о нем позже.
Я забираюсь в кровать и, посмотрев несколько секунд на ноутбук, понимаю, что не хочу видеть сержанта прямо сейчас. Затем шарю рукой по полу возле кровати и поднимаю свой маркер. Он закатился недалеко – он упал на бежевое покрывало, которое впитало каждую каплю чернил, вытекшую из маркера. Я хватаю его и сажусь.
Я не Джейми Форта – у меня нет художественного таланта. Обычно я начинаю машинально рисовать ромашки снова и снова. Думаю, я могу сделать это с моей стеной, сделать обои из цветов, но мне не нравится символизм, да и цветы тоже. Вместо этого я просто сижу на кровати с маркером в руке, уставившись на пустые стены, чтобы не смотреть на ноутбук, ожидая вдохновения, которое подскажет, что же мне делать.
Завершать (глагол): закончить, довести до конца начатое
(смотреть также: без комментариев)
Глава 8
– Некоторые из вас займутся сексом в этом году, неважно, готовы ли они или нет.
Мисс Масо стоит перед доской. «Девственность» – написано ее аккуратным подчерком. Все замерли.
– Если бы я знала, что это утверждение вызовет такую глубокую тишину, я бы сказала его давным-давно, – говорит она. Несколько девочек начинают хихикать. Парни продолжают смотреть на нее, неспособные поверить в то, что их фантазии, наконец-то, сбылись: красивая мулатка с коричневыми глазами, милая, но жесткая Мисс Масо, собирается рассказать им всем о сексе.
Они не знают, что она не будет рассказывать о том, что бы они назвали «смачным». Она расскажет им о тех ужасных вещах, которые могут случиться из-за секса. У них короткая память, у этих парней; нам уже читали лекцию про Пестики и Тычинки в средней школе, немного упомянув о смерти, болезни, нежелательной беременности и детях, которые могут разрушить жизнь подростка. Те из нас, кто не ходил в местную католическую церковь, выслушали упрощенную версию лекции в конце начальной школы.
Но я знаю, что будет сегодня от Питера, конечно же. Питер, как все эти парни, был без ума от Мисс Масо и относился к ее словам, как к молитве. Тот, кто попросил Мисс Масо вести урок здоровья, был гением – мальчики слушали все, что бы она ни говорила. И они запоминали большую часть из этого. Возможно, потому что ни одна красивая женщина не говорила с ними напрямую о сексе. Или по какой-то другой причине.
Половое воспитание. Слишком много для утра понедельника. Особенно для утра понедельника, когда ты не разговаривал с лучшим другом несколько дней, и твой брат шокировал тебя на выходных.
Неподходящая подборка слов.
Трейси не звонила мне все выходные, и она не проскользнула мимо Мистера Селла, чтобы увидеться со мной в библиотеке. И вот мы тут, сидим рядом друг с другом на уроке здоровья. И знаете что? Тема сегодняшнего урока – секс. Я не знаю, девственница ли Трейси или уже нет. Она похожа на девственницу – она не перевозбуждена или испугана, или в депрессии. Она выглядит, как будто страдает от похмелья. Возможно, ей повезло, что она осталась живой после того, что те глупые девчонки сделали с ней.
– Эта неделя посвящена половому воспитанию. Полагаю, вы все знаете о механизме воспроизведения, так как вы ученики старшей школы. На всякий случай я раздам эти брошюры. И те из вас, кто захочет зайти ко мне в офис после занятий и задать вопрос, или напишет мне е-мейл с просьбой записаться на прием, должны сделать это. Серьезно. Если есть что-то, чего вы не знаете или не понимаете, зайдите ко мне. Сразу же. Вы слушаете?
– Да, Мисс Масо, – отвечаем мы в унисон. Она единственный учитель, который может заставить нас так делать. Мы просто игнорируем других учителей, когда они спрашивают нас, слушаем ли мы их на самом деле. Они проходит по рядам, раздавая нам брошюры. Мисс Масо носит шикарную одежду, и она выглядит, как будто ей 18, хотя на самом деле, ей, возможно, около 30. Сегодня на ней надеты джинсы от J Brand с коричневыми ботинками на высоком каблуке и сверкающий свитер золотисто-коричневого света. Она классная.
– Но, что некоторые из вас, наверное, не знают, и о чем я буду говорить очень подробно на этой неделе – это последствия секса, которые могут навредить, если вы недостаточно зрелые, чтобы справиться с ним. Кто-нибудь знает, о чем я?
Все молчат. Мы все с осторожностью изучаем кабинет. Кажется, Стефани изучает граффити на своей парте. Майк читает плакаты, висящие над головой Мисс Масо, которые обеспечивают всей необходимой информацией о пищевой пирамиде или как узнать людей, у которых проблемы с питанием. Роберт смотрит на меня. Это глупый ход с его стороны. Это слишком подозрительно.
– Как насчет тебя, Роберт?
Он вздрагивает, краснеет, снова смотрит на меня, а затем выдает:
– Беременность?
Мисс Масо кивает, медленно переводит взгляд на меня и говорит:
– Да, одно из. – Иногда я очень сильно хочу, чтобы Роберт перевелся в другую школу. Или снова что-нибудь украл и отправился в исправительную колонию, пока ему не исполнится 18. Не могу поверить, что согласилась пойти на Бал выпускников с ним.
– Что еще? – спрашивает она. – Мэтт.
Собрав волю в кулак, я стараюсь не смотреть на Трейси.
– Венерические заболевания, – говорит он таким наскучившим тоном, как будто они его вообще не касались. Я хочу ударить его. Я всегда хочу ударить его.
– Точно. Может ли кто-нибудь сказать мне, что такое венерическое заболевание? – Я знаю, что будет дальше. – Роуз?
Я всегда знаю, когда учитель спросит меня. И должна признать, обычно я рада этому. Несмотря на то, что над детьми, которые знают ответы, все насмехаются за то, что они, ну, знают ответы, но мы все равно любим выпендриваться.
Но я не хочу отвечать на этот вопрос.
Я делаю глубокий вдох.
– Венерическое заболевание – это болезнь, передающаяся половым путем.
– Например? – спрашивает она.
После долгого молчания Даг, один из придурков-дружков Мэтта по плавательной команде, выкрикивает из конца класса: «Хламидия». Возможно, мне теперь не стоит считать его придурком – ведь он избавил меня от необходимости рассказывать о хламидиях перед всем классом.
– По себе знаешь, – говорит Мэтт, и парни взрываются смехом.
Мисс Масо пристально смотрит на Мэтта, пока все не успокаиваются, что происходит довольно быстро. Никто не хочет конфликтовать с мисс Масо.
Она направляется к Мэтту, в полной тишине слышен только стук ее каблуков. Подойдя к его парте, она наклоняется до уровня его лица. Будь я чирлидером, я бы в этот момент запрыгнула на стол и начала размахивать своими дурацкими помпонами в ее поддержку.
– Думаю, ты не знаешь о хламидиозе, гонорее или вирусе папилломы человека, одного – их очень легко получить, и легко передать. – Она еще несколько секунд не сводит глаз с Мэтта, пока он не отворачивается, и затем идет дальше между партами. – Заразиться ВИЧ сложнее, но не намного, и он может вас убить. В стране снова растет заболеваемость сифилисом, и если его правильно не лечить, он может уничтожить ваши внутренние органы и разрушить разум.
Она делает паузу, чтобы до нас дошло сказанное. Паузы – один из идеальных фирменных приемов мисс Масо. Сейчас мы все представляем, каково это – иметь венерическое заболевание. И это именно то, о чем она хотела заставить нас задуматься.
– Итак, если вы не заинтересованы в том, чтобы заиметь такие болезни… Кстати, запомните, что согласно статистике, у некоторых из вас они будут из-за вашей безответственности, или отсутствия информации, или от невнимательности на моих уроках. Поэтому предлагаю вам слушать, и слушать внимательно. Если кто-нибудь отпустит замечание вроде того, что сделал Мэтт, я выгоню вас из класса, и вам придется вернуться сюда в следующей четверти, когда у всех остальных будут уроки рисования или актерского мастерства или еще чего-нибудь интересного. – Она снова вернулась к доске и скрестила руки на груди. – Понятно? Мэтт?
– Да, мисс Масо. Извините.
Она опять делает паузу для усиления эффекта. Мэтт начинает смущенно поеживаться, что делает меня такой счастливой, какой я не была уже очень-очень долго.
– Хорошо. Правило номер один для сексуально активных людей. У кого-нибудь есть догадки?
Еще одна пауза, затем Трейси медленно поднимает руку.
– Трейси?
– Пользоваться презервативом?
Ушам своим не верю. Разрываюсь между желанием расцеловать ее и желанием заплакать.
– Отлично. Спасибо, Трейси. Я собираюсь записать его на доске, но назову это правилом номер два. Кто-нибудь знает, почему?
Даже не представляю, о чем она говорит. Хотя я все еще в шоке от того, что услышала, как моя лучшая подруга, которая месяц назад была помешана на таблетках, говорит о презервативах на уроке здоровья прямо перед своим невероятно безответственным парнем. Так и хочется ее обнять. Но я понимаю, что это будет выглядеть немного странно, особенно в контексте разговора.
– Мм… есть какое-то правило, которое еще важнее? – спрашивает Майк.
Мисс Масо кивает, ожидая от него продолжения. Он молчит. Майк – десятиклассник, должно быть, в прошлом году он провалил экзамен по этому предмету. На самом деле, меня смущает, что кто-то вообще может провалить простейший предмет в старшей школе, но, как всегда говорит Трейси: то, что легко для меня, не всегда так легко для остальных. Или что-то в этом роде. Я обычно воспринимаю это как комплимент, но сегодня это показалось мне другой версией ее слов о том, что я сноб.
– Что еще важнее, чем использовать презерватив, Майк?
Он размышляет несколько секунд, но ничего не придумывает.
– Не думаю, что есть нечто более важное, мисс Масо, – убедительно говорит он. Некоторые девочки хихикают, а я оглядываюсь на Стефани, чье лицо сейчас стало таким же красным, как ее волосы. По крайней мере, не только у меня чересчур развит механизм краснения.
Мисс Масо задумчиво разглядывает класс с таким видом, как будто она во всех нас очень разочарована.
– Каждый год я надеюсь, что кто-нибудь до этого додумается, но пока не додумался никто. К сожалению, это многое говорит о приоритетах подростков в сексе.
Она поворачивается к нам спиной и пишет на доске под номером один: «Уважайте себя и своего партнера».
– В чем это связано с сексом? – спрашивает она.
– Во всем, – бормочу я.
– Что, Роуз?
– Ничего. Я ничего не говорила, – отвечаю я, не вполне понимая, как мисс Масо услышала то, что я мысленно произнесла, и не совсем осознавая, что я вообще имела в виду.
– Ты что-то сказала. Я слышала. И ты ответила правильно. Повтори для всех, что ты сказала.
Обожаю мисс Масо, честное слово. Я бы хотела стать кем-то вроде нее, когда вырасту. Но я ненавижу, когда она так делает. Я понимаю – она так поступила, поскольку думает, что это хорошо для моего самоуважения или моей уверенности в себе или моего еще чего-нибудь, и это часть ее работы, но я бы лучше под землю провалилась и там сидела. Что я вообще знаю? Я ни разу не занималась сексом. Я даже не знаю, захочу ли этого когда-нибудь. Так с чего я должна отвечать на такие вопросы или высказывать мнение о правилах, которым нужно следовать?
– Я сказала – во всем.
– Что ты имела в виду?
Дерьмо. Почему я всегда попадаю в подобные ситуации? Что я имела в виду?
– Мм, ну, я думаю, я имела в виду, что, мм… чтобы заняться сексом с должной ответственностью и, в некотором смысле, осознанностью, нужно уважать себя и уважать, мм, другого человека.
– Подхалимка, – прошептал Мэтт с заднего ряда. И, конечно, на этот раз мисс Масо его не услышала. Так уж моя жизнь устроена. Но Трейси услышала, повернулась и злобно на него посмотрела. Затем развернулась ко мне. Она улыбнулась, одной из тех улыбок, которые не меняют ее лицо, и я догадалась, что между вечером пятницы и сегодняшним днем случилось что-то плохое. Еще я догадалась, что она прощает мне все вещи, которые я наговорила. Не могу сказать, согласна ли она с ними, но теперь я прощена.
– Точно, Роуз, ты абсолютно права. Еще один вопрос. Что это значит – уважать кого-то, в контексте нашего разговора?
Она смотрит на меня, но не успеваю я сформулировать ответ, Трейси тянет руку.
– Трейси?
– Это значит – прислушиваться к тому, чего хочет человек, а чего не хочет, и воспринимать это серьезно. И не давить на него.
Мисс Масо одаривает Трейси одной из своих безупречных улыбок.
– Верно. Очень хорошее объяснение. Спасибо. Так вот, я знаю, что на многих давят, чтобы заняться сексом, и по этой причине некоторые из вас пойдут по этому пути раньше, чем будут готовы. Я не собираюсь стоять здесь и говорить, что вам нужно дождаться человека, с которым вы захотите провести остаток своей жизни, ведь я сама понимаю, что это просто нереальный совет для людей вашего возраста в современном мире. Наилучший вариант – если собираетесь заняться сексом, убедитесь, что у вас есть взаимоуважение. Если его нет, я уверяю вас – один или оба из вас будут очень жалеть о сделанном.
Весь класс молчал, когда мисс Масо повернулась к доске. Похоже, никто не ожидал от нее того, что она сказала. Уверена, что ни один из нас не удивился, услышав от нее слово «хламидиоз», но никто не рассчитывал, что она сыграет на уважении на уроке здоровья.
– Я бы хотела, чтобы вы прямо сейчас нашли время подумать о человеке, с которым вы хотите заняться сексом.
– О человеке? То есть, только об одном? – спросил Даг. Мальчишки заржали. Большинство девочек, казалось, охватила паника.
– Да, Даг, попробуй в своих мечтаниях ограничиться одним человеком, – сказала она, едва удерживаясь, чтобы раздраженно не закатить глаза. – Выбирайте человека, который вам нравится не только из-за его или ее внешности, а из-за того, кто он, о чем думает, чем занимается. Не волнуйтесь, я не собираюсь просить вас назвать их имена. Только подумайте об этом человеке. И, конечно, если вы ни с кем не хотите заняться сексом, это замечательно. Подумайте о том, к кому вы испытываете романтические чувства.
Первым и единственным, кто пришел мне в голову, был Джейми.
Сначала я засмущалась, подумав, что вообще-то Питер попросил его дружить со мной в этом году. Но потом смущение исчезло, и я задумалась о том, как хорошо он выглядел в пятницу вечером, несмотря даже на Регину, усевшуюся к нему на колени. Я вспомнила разговор о сексе в читальном зале, когда я случайно расплакалась из-за Энджело. Вспомнила, как он чуть ко мне не прикоснулся, и как я впервые заметила, какие красивые у него руки. Я представила, как эти руки прикасаются к моему лицу, и покраснела, сильно и неприятно. Я взглянула на мисс Масо, стоящую в центре класса и наблюдающую за нами. На ее лице была улыбка, но не та, которая заставляет ощущать себя глупо. Похоже, она прекрасно понимала, что мы чувствуем.
– Итак, что будет, если из-за вас этот человек почувствует себя пристыженным или испуганным, или если вы глубоко его раните? Что вы ощутите?
Никто не ответил.
– Я скажу, что вы ощутите. Ужас. Печаль. Как будто вы плохой человек. Как будто вы не сможете никогда даже смотреть в глаза тому человеку. Именно поэтому, ребята, так важно очень-очень серьезно относиться к решению заняться сексом. Речь идет не только о вас, здесь многое ставится на карту. Если вы не осторожны, это может привести не только к беременности или болезни, но и к стыду, позору и сильнейшей боли.
