Текст книги "Признания разгневанной девушки (ЛП)"

Автор книги: Луиза Розетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава 20

Тренер Морли все еще пытается заставить меня признаться, что Регина – преследователь с лаком для ногтей, но я не хочу. Если я расскажу тренеру Морли, она расскажет миссис Чен. И я поняла, что эта информация для меня полезнее, если я держу ее при себе. Регина знает, что я больше ее не боюсь, и теперь я могу устроить ей большие проблемы, когда захочу.

Когда я валялась дома в постели и болела, повтор «Сплетницы» научил меня одному или двум способам, как удержать что-то вне понимания другого человека. Информация – это власть, и я хочу держаться за нее так долго, как только смогу.

С тех пор, как я вернулась в школу, меня поддерживают три вещи: мое небольшое преимущество перед Региной, музыка из «Богемы», которая постоянно крутится в голове, и художественный кружок. Я хотела выбрать искусство в качестве факультатива на второе полугодие, но так сделали абсолютно все в этом мире, и я передумала. Поэтому, когда я вернулась в школу, я решила попробовать записаться во внеклассный художественный кружок.

Я думала о прослушивании для вокального кружка, но прослушивания для хора и группы, а капелла прошли несколько недель назад. Ну и отлично – я еще не вполне готова узнать, умею ли я петь. Это может стать крахом для меня – узнать, что не умею. Поэтому я пока лучше буду воображать, что умею, периодически представляя себя поющей в роли Мими и чувствуя себя глупо, но и возбужденно, словно мне теперь есть что предвкушать.

Посещение того, что кончается на «кружок» и проходит после школы, гарантирует тебе ярлык отсталого, но, к счастью, никого больше не волнуют мои ярлыки. На время я, вроде бы, стала крутой из-за видео на YouTube, но когда пошел слух, что Ричи Гамильтона арестовали в городском клубе, и он, возможно, лишился своей футбольной стипендии в штате Огайо, я вновь погрузилась во мрак неизвестности.

Во мраке есть какой-то комфорт. Это приятное облегчение – пытаться пролезть в мир, в который не имеешь права пролезать.

В художествах я ужасна. Я не умею чертить, не умею рисовать, не умею лепить. Но мне это нравится. И я обожаю художественную мастерскую. Она напоминает мне начальную школу, с работами учеников, развешанными на стенах. Мисс Ботеро, преподаватель, вешает работы ребят рядом с картинами известных художников. Если чей-то рисунок напоминает ей определенную картину Пикассо, она находит постер с этой картиной и помещает рядом с рисунком. И в девяти случаях из десяти я могу ясно увидеть, почему она подумала, что эти два изображения должны быть рядом.

Пребывание рядом со всем этим искусством и рядом с ней успокаивает мой мозг. Пока дверь в мастерскую не открывается и не входит Джейми.

Мисс Ботеро поднимает голову и приветствует Джейми так, словно она каждый день его здесь видит, что не может быть правдой, потому что я понятия не имела, что он ходит в художественный кружок. Но я помню тот день в начале года, на уроке самоподготовки, когда он рисовал дом. Джейми – по-настоящему хороший художник, не то, что я. Именно поэтому, когда он хватает свои вещи с полки в конце комнаты и садится прямо рядом со мной, я чувствую себя немного испуганно, если не считать всего остального, что я чувствую, когда нахожусь рядом с Джейми.

Например, мне горячо. В буквальном смысле. Не в том, в котором это слово употребляют, когда говорят о страсти. Как будто кто-то включил подогрев до тысячи градусов, и я сейчас растаю, и все лицо горит. Но, если подумать, возможно, люди как раз это и имеют в виду, когда говорят «горячо» в другом смысле.

Мисс Ботеро подходит к нашему столу с книгами в руках.

– Джейми, я рада, что ты вернулся. Я взяла их для тебя из библиотеки. – Она с грохотом опускает книги на стол. – Это книга о Фрэнке Гери, а это – о Захе Хадид. Книги о Калатраве не было, но я попросила библиотекаря дать мне знать, когда ее вернут.

– Спасибо, – говорит Джейми. Он выглядит немного ошеломленным количеством книг перед ним. Мисс Ботеро улыбается, и я понимаю, что никогда не видела взрослых, которые хорошо относятся к Джейми, кроме моей мамы. Мисс Ботеро относится к нему как к нормальному человеку, личности с амбициями и будущим.

Она заглядывает в мой лист. Я рисую один и тот же цветочек снова и снова, как будто создаю обои или что-то вроде того. Но на самом деле, я просто пытаюсь правильно его нарисовать.

– Неплохо, Роуз. Мне нравятся повторяющиеся узоры. Интересуешься текстильным дизайном?

Я киваю, даже не представляя, что такое текстильный дизайн. Она отворачивается, чтобы помочь сидящим за соседним столом. Здесь тихо – никто не разговаривает во время работы – но я должна сказать кое-что Джейми Форта.

– Ты спас меня от исключения, – шепчу я. – Спасибо.

– Так ты драчунья, да? – говорит Джейми.

– Нет. Правда, нет. Я просто разозлилась. – Не знаю, насколько Джейми уже осведомлен о том, что произошло, и думаю, должна ли я просто оставить его в покое. Но я не могу, чего и следовало ожидать. – Мы с Трейси поссорились. Я не рассказала ей, что ты… что мы… ну, про те два раза, но она догадалась, что между нами что-то было. И она захотела мне отомстить за то, что я сказала, что Мэтт спит с Леной. Поэтому она все рассказала Регине. Извини. Надеюсь, у тебя не было проблем.

Он смотрит на мои руки, на гигантские раны, которые, наконец, начали заживать после того дня, когда я пролетела по дорожке.

– Она заслужила пинка под зад, – говорит он.

Меня переполняет облегчение.

– На самом деле, я не жестокий человек по характеру. По крайней мере, я так думаю.

– Я слышал, ты упала в обморок и тебя увезли в больницу.

– Мононуклеоз, – говорю я. – Мне уже лучше.

Джейми кивает и берет первую книгу из стопки, которую принесла мисс Ботеро. Я чувствую его запах чистоты и прачечной. Солнечные лучи через окна мастерской падают на его шею и лицо, и мне хочется провести по ним пальцем. Потом я вспоминаю, что я ему не интересна. Что он извинился после того, как меня поцеловал.

Возвращаюсь к своему листу.

– Ты любишь архитектуру? – спрашивает он, не глядя на меня.

– Я немного о ней знаю. А ты любишь? – говорю я, даже более удивленно, чем есть на самом деле.

Он пожимает плечами.

– Мисс Ботеро хочет, чтобы я их просмотрел.

Он листает книгу, которая наполнена изображениями безумных конструкций из блестящего металла, которые даже не похожи на здания и называются «Танцующий дом» или вроде этого. Мисс Ботеро включает какой-то джаз, чтобы вдохновить нас, пока мы работаем. Она делает чуть громче, чем следует, и из-за этого она нравится мне еще сильнее.

– Посмотри на это, – говорю я, показывая на здание, которое выглядит так, словно может слететь со страницы. Он некоторое время разглядывает его, а потом смотрит на мой лист. Не могу удержаться, чтобы не прикрыть его пораненной рукой.

– Это просто цветочек, снова и снова. Ничего хорошего.

– Я его уже видел. Хороший.

– Нет.

– Ты сильно принижаешь себя, ты знаешь это?

Когда он говорит подобные вещи, обо мне, я чувствую себя голой. Его способность видеть все в реальном свете сейчас немного меня бесит, учитывая наше странное положение. Он не хочет быть со мной, поэтому он не должен говорить такие вещи. Я меняю тему:

– Над чем ты работаешь?

Джейми медлит, и мне становится интересно, стесняется ли он своей работы. Но потом он открывает свой альбом и начинает демонстрировать мне свои дома. Они не похожи на тот, который я тогда видела, миллион лет назад. Некоторые – современные, как те постройки, которые мы видели в книге. Они красивые и необыкновенные. Глядя на них, я чувствую себя странно, пока не понимаю, что ощущаю гордость. Я горжусь, что Джейми может это делать.

– Джейми, все очень красивое.

Он не сводит пристальный взгляд от листа, не осознавая, что я говорю. Но мне нужно… мне нужно убедиться, что он меня услышал.

– Ты можешь создавать красоту. Знаешь, не каждый может.

Мои слова не вызывают желаемого эффекта. Он смотрит на меня, словно я вдруг заговорила на иностранном языке и поставила его в неудобное положение. Догадываюсь, что Джейми не получает комплименты на регулярной основе, потому что он понятия не имеет, как на них реагировать. Он опускает свой карандаш.

– Чего ты хочешь? – говорит он, практически со злостью.

– Чего я… что ты имеешь в виду? – бормочу я, хотя я точно знаю, что он имеет в виду.

– От меня, – поясняет он, строго глядя на меня, будто он мне не доверяет.

Это моя возможность рассказать ему, как много я думала о наших поцелуях, и как я хочу поцеловать его снова. Но я полагаю, есть правильный ответ на его вопрос, и рассказ о том, что я хочу его поцеловать – это явно не он. У меня пересыхает во рту, и я глотаю слюну.

– Ну, я… я не уверена, – говорю я, чтобы остаться в безопасности.

Он разглядывает меня еще секунду, а потом опять берет свой карандаш. Я смотрю вниз, на свой дурацкий рисунок одного и того же цветка, проклиная себя и желая, чтобы я хоть раз в жизни смогла правильно сказать правильные слова.

Я жду, что он начнет рисовать, но он лишь пристально смотрит на чистый лист. У меня все перепуталось в голове, а по спине текут реки пота. Моя рубашка прилипла к телу.

– Ты мне нравишься, – говорит он. – Ты умная. Симпатичная. – В горле перехватывает дыхание. Меня еще никто не называл симпатичной, за исключением папы, а это не считается, как бы мне этого не хотелось. – Я не подхожу тебе, Роуз, – наконец вырывается у Джейми. – Я другой. И ты… маленькая, – добавляет он.

Он сказал это без издевки и без снисхождения, но это смутило меня. А когда я смущаюсь, я опасна – разражаюсь длинной тирадой и говорю то, что не имею в виду. Конечно, именно это и происходит.

– Ты хочешь сказать, слишком маленькая, чтобы делать это с тобой?

Какую-то секунду мы оба в шоке, после чего Джейми встает, оставляет свой альбом и книги на столе, и выходит из комнаты, до того, как я понимаю, что происходит. Мисс Ботеро смущенно смотрит на дверь, затем переводит взгляд на меня. На миг меня парализует, потом мой мозг распутывается и приказывает мне поднять свой зад. Я выбегаю в коридор. Он уже на другом его конце, идет к лестнице.

– Джейми, подожди! – Он не останавливается. Я мчусь, наконец, догоняя его около его шкафчика. Не могу отдышаться. – Извини, – умудряюсь сказать я.

Его глаза темнеют, когда он смотрит на меня.

– Думаешь, я это имел в виду? Думаешь, я такой?

– Нет. Я так не думаю. Я просто… Я ничего не понимаю.

Он отворачивается от меня и открывает шкафчик. На внутренней стороне дверцы нет ничего – ни картинок, ни надписей, ничего. Он хватает свою камуфляжную куртку.

Я понижаю голос.

– Ты поцеловал меня на встрече выпускников, – начинаю я. Потом останавливаюсь. Потом начинаю снова. – Потом я поцеловала тебя в День святого Валентина, но ты сказал, что я не должна была…

– Я не это сказал.

– Это.

– Нет. Я сказал, что я не должен был тебя целовать.

– Какая разница?

– Это на мне – это моя вина.

– Почему, Джейми?

– Я сказал – много причин. Я был не свободен. У меня проблемы. И тебе четырнадцать…

– Пятнадцать, – раздается голос позади нас. Я смотрю через его плечо и вижу Регину в чирлидерской форме. Интересно, как долго она здесь стоит, что она слышала, и откуда, черт возьми, она узнала про мой День Рождения. – Ей только исполнилось пятнадцать.

Джейми разворачивается и встает передо мной. Я делаю шаг в сторону, чтобы видеть ее – насколько мне известно, меня больше не нужно защищать от Регины Деладдо – но она даже не смотрит на меня. Ее взгляд прикован к нему.

– Я ждала тебя в «Cavallo's, – говорит она.

– Я сказал, что меня там не будет.

– Я тебе не поверила.

– Готов поспорить, что теперь веришь, – говорит он. Я удивлена тем, как грубо это прозвучало – никогда раньше не слышала, чтобы он разговаривал таким тоном. Она переводит взгляд на меня, принимая меня во внимание. Я жду стервозного комментария, но она просто смотрит на Джейми.

– Извини, – говорит она. Звучит так, словно ей это дорогого стоит.

– Роуз это скажи, а не мне, – отвечает Джейми.

Я знаю, что она ни в коем случае не сделает то, что он просит – наверно, это физически невозможно для нее.

– Что с выпускным? – Ее голос дрожит.

– А что с ним?

Она сжимает зубы. Если бы я так хорошо ее не знала, подумала бы, что она сейчас заплачет.

– Мы идем? – спрашивает она, старательно произнося каждое слово со стиснутыми зубами, стараясь держать их вместе.

– А ты как думаешь?

У нее вырывается громкий вздох, будто ее ударили в живот.

– Ты пойдешь с ней?

– Я не знаю. Хочешь пойти со мной на бал, Роуз? – спрашивает он, не отрывая сердитого взгляда от Регины.

Вот оно – это расплата, о которой я мечтала месяцами, за все, что Регина мне сделала. Но я не могу ею насладиться, и не важно, как сильно мне этого хочется. Прежде всего, он спросил меня, чтобы разозлить ее – возможно, ему никогда бы это не пришло в голову, если бы она не подсказала. Однако Джейми уничтожает Регину, разбивает ее маленькое измученное сердечко прямо передо мной, человеком, которого она сейчас ненавидит больше, чем кого-либо во всем мире. Ей не позавидуешь. Когда Регина поворачивается и идет к лестнице, не дожидаясь моего ответа, я понимаю, что мне ее жаль.

Я готова себя ударить. Как я могу быть такой тупой? Я ни за что не переживу старшую школу, если я даже не могу быть счастлива, когда мои враги получают по заслугам.

Регина останавливается на верхней лестничной площадке и смотрит на нас сверху вниз, в ее глазах снова пылает ненависть, и жалость улетучивается, словно ее никогда и не было. Так же, как и прилив храбрости, который у меня был, когда я впервые ее там увидела.

– После всего, что моя семья, и я сделали для тебя, Форта, ты будешь сожалеть об этом, – говорит она.

Регина исчезает в темноте лестничных пролетов, а у меня по позвоночнику бегут легкие мурашки – я не понаслышке знаю, на какую месть она способна, если приложит к этому усилия. Джейми резко захлопывает свой шкафчик, с таким громким грохотом, что он эхом отдается в пустых коридорах. Он уходит, не удостоив меня ни единым словом.

Я понятия не имею, что только что произошло, но, думаю, что возможно: а) Джейми и Регина официально расстались и б) я могу пойти на бал.

Мстительный (прил): ищущий возмездия

(см. также: месть Регины)

Глава 21

– Привет, Роуз, я Шерри. Мы сегодня укладываем их наверх или вниз? – спрашивает парикмахер, перебирая пряди моих волос, и, возможно, раздумывает – как, черт возьми, она будет что-то делать с этой жухлой, отстойной штукой у меня на голове.

Никогда не была одной из тех девочек, которые предаются фантазиям о выпускном бале – думаю, это те же девочки, которые мечтают о своей свадьбе – но, признаю, что сегодня я взволнована. У меня красивое платье, и я пришла в салон делать прическу и макияж. Проще говоря, я не хочу повторять свои глупые ошибки в плане внешности, которые я сделала на встрече выпускников.

– Думаю, я бы хотела поднять их наверх в укладку или вроде того. С моими волосами можно это сделать?

– Конечно, можно! Мы можем заставить твои прекрасные волосы делать все, что мы захотим. В этом вся прелесть материала. – Она берет бутылочку с пульверизатором. – Это просто вода. Я намочу волосы, чтобы мы могли нанести на них серьезное средство, хорошо?

Я киваю, и она брызгает, делая меня похожей на утонувшую крысу.

– Ты выпускница?

– В девятом классе.

– Ого! Ты в девятом классе и пойдешь на выпускной со всеми старшеклассниками? Здорово! Поздравляю! И кто этот счастливец?

– Мм, он мой друг… я думаю, – говорю я.

– Оо, обожаю такое. Обожаю, когда точно не знаешь. Это так волнительно, правда?

Мне нравится позитивный взгляд Шерри на вещи. Но, честно говоря, понятия не имею, кто я для Джейми – разве что отличный способ позлить Регину.

Шерри выдавливает на руку огромное количество мусса и начинает втирать его в мои волосы. Теперь я похожа на утонувшую водяную крысу с кремом для бритья на голове.

– Знаешь, моя младшая сестра как раз учится в выпускном классе в Юнион. Мишель Виченца. Ты с ней знакома? – спрашивает Шерри.

– Мишель – ваша сестра?

Она с улыбкой кивает.

– Да. Даже не верится, что она выпускница.

Если Шерри – сестра Мишель, значит, Мишель делает у нее прически. А если Мишель делает у нее прически, значит, весь «отряд», возможно, тоже. У меня начинается легкая паника, и я сканирую салон на предмет аварийных выходов, снова прокручивая в голове угрозу Регины. Напоминаю себе, что я могу с ней справиться – в конце концов, я набросилась на нее и собиралась ударить.

– Так ты знакома с Мишель? – снова спрашивает Шерри.

– Она дружила с моим братом, пока он учился, а моя лучшая подруга – то есть, девочка, которая была моей лучшей подругой – в одной команде чирлидеров с ней, – говорю я, отмечая, что Шерри действительно сильно похожа на Мишель, только у нее пышные светлые волосы.

– Похоже, там есть какая-то история, – говорит Шерри, включая фен и спасая меня от необходимости говорить что-либо еще. Она сушит мои волосы, расчесывая их и поднимая вертикально. Я вижу в зеркале, как мои гладкие волосы становятся невероятно объемными, и мне интересно, закончится ли это огромным птичьим гнездом у меня на голове. Наверно, это не такая уж хорошая идея – доверить свою прическу для выпускного сестре главной чирлидерши.

Дверь салона открывается, и происходит неизбежное. Мои ладони становятся потными, когда входят Мишель, Регина и Сьюзан. Мишель подбегает и целует сестру в щеку. Вижу в зеркале, что она мне машет, но она не такая жизнерадостная, как обычно. Она стоит и смотрит то на меня, то на Шерри, словно ждет, когда Шерри выключит фен, чтобы она могла что-то сказать, но Сьюзан отводит ее в сторону. Я не свожу взгляд с Регины на случай, если она решит пристать ко мне, но она даже не смотрит в мою сторону. Чирлидерши садятся около стойки ресепшн и начинают листать журналы с прическами, выискивая начесы, которые они так любят.

Я слышала, что Регина сегодня идет на бал с Энтони Паррина. Это тот хоккеист из «Вест Юнион», которого Джейми ударил клюшкой по шее, и за это его выгнали из команды. Похоже, она пытается заставить Джейми ревновать. А может, она надеется, что Энтони постарается наподдать Джейми.

Шерри выключает фен, и начинает острым концом расчески взбивать мои волосы в огромный шар. Понятия не имею, зачем она это делает. Подходит другой парикмахер и уводит Сьюзан и Мишель в дальнюю комнату, чтобы вымыть голову, но Регина остается. Она продолжает листать свой журнал.

– Я сейчас немного побрызгаю, хорошо? – Очевидно, для Шерри «немного побрызгаю» значит совсем не то, что для других людей. Она выливает мне на голову почти всю банку.

А потом, чудесным образом, она берет огромный шар липких спутанных волос и за тридцать секунд превращает его в красивый овальный пучок. Я вдруг становлюсь совсем другим человеком. Она открывает ящик маленького столика рядом со мной и вытаскивает кусок белого картона с крошечными стразами на нем.

– Давай немного украсим твои волосы. Я их обожаю, – говорит она, приклеивая их. Я поворачиваю голову, и стразы переливаются, когда на них падает свет. Симпатично. И я симпатичная. Я едва узнаю сама себя.

У Регины звонит телефон, и я не могу удержаться, чтобы не посмотреть на нее. Она встречается со мной взглядом за секунду до того, как вытаскивает из сумки телефон и выходит на улицу, чтобы ответить.

– Что думаешь, Роуз? – спрашивает Шерри, поворачивая мое кресло и протягивая мне зеркало, чтобы я увидела пучок сзади.

– Красиво смотрится. Даже не думала, что из моих волос можно это сделать, – говорю я. – Спасибо большое.

– Всегда, пожалуйста! Ты должна отлично провести время сегодня, хорошо? – Она улыбается фирменной улыбкой Виченца и уходит к Мишель и Сьюзан. Регина возвращается и садится рядом со стойкой ресепшен, со странным выражением лица, которое я не могу понять, но оно уже меня нервирует.

Я роюсь в карманах и вытаскиваю деньги, оставляя чаевые на столе Шерри. Теперь я должна заплатить, а это значит – пойти на ресепшен. Я впиваюсь взглядом в стойку и иду прямо туда, не смотря по сторонам. Краем глаза вижу, что Регина смотрит на меня, но не поворачиваю голову. Надеюсь, ее пригласят в салон до того, как мне придется повернуться, но этого не происходит.

– Неплохая прическа, – говорит она.

Она иронизирует, конечно. Я отдаю деньги администратору и иду мимо неё к двери.

– Все же, это пустая трата времени.

Внезапно рядом появляется Мишель в одной из черных полиэтиленовых салонных накидок, с мокрыми вытянутыми волосами. Понятия не имею, что имеет в виду Регина и зачем прибежала Мишель.

– Регина. Не надо.

Регина поворачивается к ней с этим странным выражением на лице. Словно она взволнована, но на самом деле счастлива.

– Оставь Роуз в покое, – говорит Мишель.

– Я просто собиралась сказать ей.

– Просто прекрати!

– Сказать мне что? – спрашиваю я, а у меня по голове начинают ползти панические мурашки.

– Позвони Джейми, хорошо Роуз?

– Что произошло? – спрашиваю я. – Он в порядке?

– Просто позвони ему, – говорит Мишель, когда берет Регину за руку.

– Ты его не получишь, – говорит Регина: – Но не переживай. Ты всегда можешь продать свое платье на eBay. Хотя, если оно такое же уродливое, как было на встрече выпускников… – Регина выплевывает слова с грубым смехом, а Мишель тянет ее обратно в салон.

– Прости, Роуз, – говорит Мишель. – Я не знала. Клянусь.

* * *

Телефон Джейми отправляет сразу на голосовую почту каждый раз, когда я звоню.

Он игнорирует меня? Он злится на меня? Ранен? В больнице? Умер?

Я изо всех сил стараюсь оставаться спокойной, дышать и не давать разуму представлять самый плохой сценарий. Это не так просто – в прошлом году вся моя жизнь состояла из самых плохих сценариев.

Я слышу как мама копается в шкафу в моей комнате, ища цифровую камеру, чтобы сфотографировать меня, пока будет читать лекцию о том, что я должна приехать домой сразу после танцев или я никогда снова не выйду из дома.

Я знаю, что ей не нужна камера или лекция.

Сейчас 6:45. Джейми должен забрать меня в 7:00. У меня сделаны прическа и макияж, но я все еще в обрезанных джинсах и одной из папиных рубашек. Синее платье-футляр лежит на кровати, а туфли на супер-высоких каблуках – в коробке. Я не могу заставить себя переодеться, потому что знаю, что это бессмысленно.

Когда в 6:55 я слышу, как кто-то подъезжает к дому, часть меня хочет помчаться вниз, а другая часть – спрятаться под кроватью. Решаю подойти к входной двери, как сделал бы нормальный человек. Мама кричит откуда-то со второго этажа, что она до сих пор ищет камеру, спустится через минуту, и пока она не придет, я не должна никуда уходить. Я открываю дверь и вижу Энджело, выходящего из машины.

Он поднимает руку для приветствия, но не улыбается, и в этот момент я четко понимаю, что случилось что-то плохое. Энджело всегда улыбается, даже когда не надо, и, возможно из-за этого, он все время попадает в неприятности. Меня вдруг начинает тошнить.

Я встречаю его на тротуаре перед домом и понимаю, что он одет в смокинг, который ему немного маловат.

– Выглядишь очень хорошо, Энджело, – говорю я, специально не спрашивая то, что должна спросить.

– Спасибо, Свитер. Знаешь, ты сама выглядишь очень симпатично. Хорошо привела себя в порядок.

Я смотрю на свои обрезанные джинсы и рубашку, в которой я ходила в салон. Трейси научила меня этому приему – надевать в салон рубашку на пуговицах, чтобы не пришлось, потом снимать одежду через голову, боясь при этом повредить прическу.

Я все еще смотрю на свою рубашку. Я не могу заставить себя посмотреть на Энджело.

– Джейми не приедет, Роуз.

Я киваю, внушая себе не плакать. Энджело не любит когда девушки плачут.

– Что случилось? – спрашиваю я. – Он изменил свое мнение?

– Нет, все не так. Он был бы здесь, если бы мог. Но он в тюрьме.

Я не могу переварить то, что Энджело говорит мне.

– Он в тюрьме, – повторяю я, словно попугай.

– Регина его посадила за то, что он покупал с поддельным паспортом. – Я тупо смотрю на Энджело. – Я думаю, хм, Регина подговорила Мишель, чтобы она попросила Джейми закупиться для сегодняшней вечеринки, и он согласился, потому что Мишель попросила, а не Регина. А потом эта стерва вызвала копов и сказала им взять его прямо в магазине.

– И они посадили его в тюрьму?

– Да. Поддельный паспорт и покупка алкоголя для несовершеннолетних. Его папа сказал своим приятелям-копам, чтобы обращались с ним жестко, и что он не собирается вытаскивать Джейми оттуда до завтра. Он просто идиот, который готов оставить своего ребенка в тюрьме на всю ночь просто, чтобы кому-то что-то доказать.

Регина – гений. Злой гений.

– Я пошел увидеть его, и он попросил меня забрать тебя сегодня.

Не могу поверить. Джейми беспокоится, что я расстроюсь из-за пропущенного выпускного, пока он сидит в тюрьме.

Энджело тянет за лацкан смокинга.

– Он взял его напрокат для себя, поэтому он не сидит на мне так классно, но я готов зажечь в этом зале отеля, если ты хочешь.

Я заставляю себя слегка засмеяться. Энджело притворяется оскорбленным.

– Что? Не думаешь, что я хорошо выгляжу?

– Выглядишь. Но ты не идешь с кем-нибудь еще?

– Нет. «Нахрен это дерьмо» собиралась выступить на одной из афтерпати, но я не хочу идти… – Он останавливается. – Хм, извини, я не это имел в виду. Я имею в виду, я хочу пойти, если ты хочешь пойти, но…

– Спасибо, Энджело, но я не хочу идти без Джейми.

– Да. Я сказал ему, что ты так скажешь. Он заставил меня пообещать попробовать в любом случае. – Энджело тянет за свой галстук-бабочку, который, кажется, душит его. – Чертова Регина. Надо было Джейми дать тебе ее ударить, когда у тебя был шанс.

В этот раз я по-настоящему рассмеялась, зная, что он шутит только наполовину.

Энджело осторожно дотрагивается до одной из блестящих штучек в моих волосах.

– Могу сказать, что ты ему нравишься, Роуз. И ему очень-очень жаль. – Он лезет в набитый карман своего пиджака и вытаскивает скомканную футболку и мятый кусок бумаги, сложенный во много раз. – Футболка чистая, клянусь. Про записку ничего сказать не могу.

Он подмигивает, разворачивается и идет к своей машине. Прежде чем тронуться с места, он снимает галстук-бабочку и выбрасывает в окно. Потом заводит двигатель и несколько раз жмет на газ перед тем, как поехать по улице. Его длинные волосы развеваются в окно, грохочет старая запись «Nine Inch Nails». Он сигналит, заворачивая за угол.

Я разворачиваю его подарок и вижу, что это футболка с концерта Неко Кейс, в которой он был в День святого Валентина. Смотрю на записку, немного боясь заглянуть в нее.

Почерк не такой аккуратный, как был на открытке с гвоздикой. Он неровный, будто писали в машине – возможно, на заднем сиденье полицейском машины. Может быть, они не надели на него наручники из-за его папы.

Роуз. Как я и говорил. Я не подхожу для тебя. Я другой. Поверь мне. Веди себя хорошо.

Почему я чувствую себя так, словно он со мной расстается, когда я даже не уверена, что мы были вместе? И что заставляет его быть таким уверенным, что он другой?

Я хочу позвонить Трейси. Но как я могу, ведь прошли недели, а я так и не заговорила с ней, чтобы узнать в порядке ли она после всего, что случилось с Мэттом?

Я вдруг начинаю ненавидеть себя за то, что всего боялась в этом году. Я боялась, что люди узнают, что мне нравится парень, который ходит на английский для отстающих. Я боялась постоять за себя, когда Регина делала эти психопатические надписи. Я боялась потерять Трейси из-за чирлидеров и из-за секса, и подумала, что если я просто зарою голову в песок, ничего плохого не случится. И все же случилось как раз только плохое.

Плохое происходит, независимо от того, боишься ты или нет, поэтому можно даже не задумываться о страхах. Это просто трата времени.

Я оглядываюсь на дом и вижу маму, стоящую в дверном проеме в нерешительности, с камерой в одной руке и телефоном – в другой. Она поднимает телефон, показывая, что мне звонят. Я бегу по дорожке к дому и хватаю его до того, как она успевает сказать, кто это.

– Джейми? – выдыхаю я, и это звучит так же отчаянно, как я себя чувствую.

– Это Трейси. – На миг я не могу поверить, что правильно расслышала. – Я все слышала. Ты в порядке, Рози?

То, как моя бывшая лучшая подруга называет меня «Рози», наполняет меня таким облегчением, что ноги становятся ватными. Не верю, что она мне звонит – она поняла, что я хочу поговорить с ней, и не важно, что было между нами раньше. Я, пошатываясь, поднимаюсь в свою комнату, падаю на кровать и смотрю в потолок, больше не беспокоясь, что испорчу прическу.

– Роуз? – снова говорит она.

– Да, я в порядке. А ты?

– Я буду в порядке.

Молчание.

– Я должна была позвонить, Трейси.

– Все в порядке. Я знаю, почему ты это не сделала.

– Мне очень жаль, – мой голос выходит шепотом.

– Мне тоже. Я не знала, что Регина сделает это, – говорит Трейси.

– Я отчасти рада, что она это сделала. Я никогда бы на нее не наехала, если бы не это.

– Это было безумно, Роуз. Ты была напугана. Я никогда не видела, чтобы ты такое делала. – Я тоже никогда не видела, чтобы я такое делала. Хотела бы я сказать, что такое больше не повторится, но если я чему-то и научилась за этот год, то лишь тому, что не могу пообещать, каким будет мое поведение.

– Он, правда, в тюрьме? – спрашивает она.

– Его папа собирается оставить его там на всю ночь, чтобы проучить. – Я пытаюсь представить, на что похожа тюрьма. Юнион – небольшой город, поэтому хочется верить, что Джейми не угрожает опасность – я не могу забыть образы тюрьмы, вбитые мне в голову сериалами по НВО. Наверно, худшее, что может случиться – ему придется делить камеру с кем-то, кто перебрал с выпивкой в «Morton's» и его стошнило прямо на его рубашку, а потом он схватил официантку с коктейлями или что-то в этом роде. Но я все равно боюсь за него.

Я повернула голову и увидела синий цветок, который я нарисовала на стене в октябре, пока болтала по телефону с Питером, на следующий день после вечеринки у Трейси на Хэллоуин. Такое ощущение, что Питер миллион лет назад сказал, что попросил Джейми за мной присматривать. Могу поспорить, что Джейми даже не предполагал, что согласие на это может довести его до тюрьмы.

– Так, мм, ты это сделала, да? Как это было? – спрашиваю я, стараясь говорить не осуждающе и не задавать вопрос, пользовались ли они презервативом. Я знаю, что если я хочу продолжить общение с Трейси, мне стоит спросить об этом позже. Намного позже.

– Ужасно, – говорит она скучным голосом. – Мисс Масо была права. И ты тоже была права. Он полный придурок, и я должна была оставить его кому-нибудь другому. Если хочешь, можешь сказать: «Я же тебе говорила».