Текст книги "Под сиренью"

Автор книги: Луиза Мэй Олкотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 10. Серьезная проблема

– Спасибо, мэм. Это чудесная книга, особенно картинки. Но мне хотелось бы посмотреть на этих скакунов, – произнес Бэн.

Его взгляд прильнул к картинке с изображением трех больших лошадей в поле, стоящих по колено в траве, будто они собирались напиться воды из какого-то источника.

– Какая красавица эта черная! Кажется, будто видишь перед собой, как развивается ее грива на ветру, слышишь ее ржание. Как бы я хотел оказаться на лугу, полном таких вот лошадок! – Бэн начал качаться на стуле, воображая, что мчится на подобной лошади.

– Ты можешь брать мою Литу и кататься по полю в любой день. Ей понравится. И седло Торни прибудет сюда на следующей неделе, – сказала мисс Селия, довольная от того, что мальчику пришлись по душе картинки из книги. Она тоже любила животных и испытывала необыкновенно глубокое чувство привязанности к ним.

– Не нужно этого ждать. Я могу ездить и без седла. Ах да – это та книга, о которой Вы мне говорили? Это в ней рассказывается о говорящих лошадях? – спросил Бэн, случайно вспомнив их разговор.

– Нет, это не та. Я привезла книгу с собой, но из-за спешки еще не успела ее распаковать. Торни, напомни сегодня, чтобы я нашла ее.

– Есть еще кое-что. Забытое письмо сквайра.

Бэн сказал, что вовсе не стоит спешить с книгой о Гулливере – это можно было оставить и на потом. Мисс Селия села на веранде, чтобы прочесть свои письма. Их было два. И чем дальше она читала, тем серьезнее становилось ее лицо, а потом и вовсе погрустнело. Оставалось неизвестным, какие ужасные новости могли стереть с ее лица солнечную улыбку. Никто не видел, с какой жалостью остановились ее глаза на радостном Бэне, когда она отложила письма. И никто не заметил особую нежность в ее поведении, когда она вернулась обратно за стол. Но Бэну показалось, что он никогда в жизни не встречал такой прекрасной и чуткой леди, которая не смеялась над его ошибками.

Мисс Селия была так добра ко всем, что когда через час она отвела своего брата спать, всем остальным стало ее не хватать.

– Она как добрая фея из книг. В ней воплотились все лучшие человеческие черты, – сказала Бэтти, с наслаждением обнимая напоследок восхитительную куклу, веки которой, когда ее наклонишь, смыкались, будто говоря: "До свидания, дорогая!"

– Сколько всего она знает! Больше, чем учительница. И она отвечает на все наши вопросы. Мне нравятся люди, от которых я могу узнать что-то новое, – добавила Бэб, чей любознательный ум всегда был ненасытен. – А Бэну они подарили игрушечного арабского скакуна со всадником. Лучшего из всей коллекции. Здорово!

– Да, все так замечательно! Она говорит, что мы можем приходить каждый день и играть с Торни.

– Я собираюсь работать у нее. Надеюсь, письмо, которое пришло от сквайра, – это рекомендательное письмо.

– Да, Бэн. И если бы я раньше не решила, что возьму тебя на работу, то сейчас точно бы это сделала, мой мальчик.

Что-то в голосе мисс Селии, особенно в последних словах, заставило Бэна обернуться и покраснеть, когда леди нежно положила руку ему на плечо. Его интересовало, что же написал сквайр.

– Угостите и свою маму чем-нибудь. Да, кстати, можете взять с собой эту куклу. Она так сладко спит. Жалко ее будить. До завтра, маленькие соседки, – продолжила мисс Селия, поцеловав девочек на прощание.

– Бэн тоже идет? – спросила Бэб, когда Бэтти уже зашагала к дому.

– Еще нет. Мне нужно поговорить кое о чем с моим мальчиком. Скажите маме, что он скоро придет.

Бэб поспешила, набрав разных сладостей, к маме. Когда девочки ушли, мисс Селия достала письма, и тень грусти появилась на ее лице.

– Бэн, дорогой. Я должна тебе кое-что сказать, – мягко начала она. И мальчик ждал со счастливым выражением лица, поскольку никто, кроме Мелии, так его не называл.

– Сквайр разузнал о твоем отце. Мистер Смитер прислал ответ.

– Ура! Где он? – вскрикнул Бэн, страстно желая поторопить ее. Но мисс Селия даже не показала ему письмо. Она села на самую нижнюю ступеньку, не сводя глаз с Санчо, как будто ждала от него помощи.

– Он отправился за мустангами, и что-то прислал домой, но не смог приехать сам.

– Продолжайте. Да, он говорил; думаю, он где-то, не дальше Калифорнии. Я хочу туда отправиться. То место, говорят, настоящий рай.

– Он ушел гораздо дальше. В лучшее место, чем Калифорния... – глаза мисс Селии обратились к небу, где уже сияли ранние звездочки. Ее голос дрожал.

– Он не прислал за мной? Куда он ушел? Когда он вернется? – спрашивал Бэн, догадываясь о том, что осознал позже.

Мисс Селия обняла его и ответила очень осторожно:

– Бэн, милый Бэн. Если бы я сказала тебе, что он никогда не вернется, ты бы смог в это поверить?

– Думаю, смог бы. Но неужели это и в самом деле то, что Вы имеете в виду?! О, мэм, неужели он умер?! – закричал Бэн. Он зарыдал, и это защемило ей сердце. А Санчо встал на задние лапки и залаял.

– Мой маленький, бедный мальчик, я бы хотела сказать "нет"...

Бэну не нужно было сейчас ни слов, ни слез, ни нежных объятий. Теперь он знал, что остался сиротой, и инстинктивно обратился к своему старому приятелю, который любил его больше всего на свете. Мальчик кинулся к собаке и, горько рыдая, обвил руками кудрявую шею. У него никого больше не было, только единственный друг, который так же любил его отца, как и он.

– О, Санчо, он никогда больше не вернется, никогда больше!

Бедный Санчо мог только выть и облизывать залитое солеными слезами лицо хозяина, глядя на своего друга взглядом, полным беззаветной любви, верности и печали. И этот собачий взгляд, и эти чувства ничем не отличались от человеческих.

Вытирая слезы, мисс Селия склонилась, чтобы погладить белую головку и приласкать темную, лежащую на собачьей груди. Постепенно всхлипывание прекратилось, и Бэн прошептал, не двигаясь:

– Расскажите мне об этом. Я готов.

И затем так нежно, как только могла, мисс Селия начала читать письмо. Мистеру Смитеру пришлось признаться в том, что он знал эту тяжкую правду уже много месяцев, но никогда не рассказывал мальчику. О смерти старшего Бэна Брауна было сказано мало – лишь то, что он был убит в каком-то диком месте на Западе, и какой-то странник сообщил об этом в письме тому единственному человеку, чье имя он нашел в блокноте убитого. Мистер Смитер просил вернуть мальчика обратно, так как его отец хотел, чтобы тот последовал его профессии.

– Ты вернешься в цирк, Бэн? – спросила мисс Селия, пытаясь отвлечь мальчика от горестного события.

– Нет, нет! Я лучше умру от голода. Он был ужасно груб со мной и плохо обращался с Санчо. Теперь, когда отца не стало, будет еще хуже. Не отправляйте меня назад! Позвольте мне остаться! Люди здесь хорошо ко мне относятся. Мне больше некуда идти, – Бэн в отчаянии поднял голову. Затем снова опустил ее на грудь Санчо.

– Ты останешься здесь. И никто без твоей воли не сможет забрать тебя отсюда. Я шутя назвала тебя "моим мальчиком", теперь я называю тебя так всерьез; это будет твой дом, и Торни будет твоим братом. Мы тоже сироты – и будем стоять друг за друга горой, – сказала мисс Селия со странной долей решительности и нежности в голосе. Бэн почувствовал себя лучше после этих слов и поблагодарил ее, прижавшись щекой к ее ногам. У него не было слов, чтобы выразить всю признательность нежной хозяйке этого дома, которой он рад был служить с чистосердечной преданностью.

Санчо положил свою лапку на ее колено и еле слышно проскулил: "И меня тоже возьмите. Я хочу служить вам вместе со своим хозяином".

Мисс Селия сердечно пожала предложенную ей лапу, и маленькое создание прилегло возле ее ног, подобно льву, желая впредь защищать ее и весь дом.

– Не лежи на холодном камне, Бэн. Иди сюда. Позволь мне тебя утешить, – сказала она перестав, вытирать большие капли слез, которые текли по ее щекам и падали на платье. Но Бэн лишь снова заплакал от горя:

– Ты не можешь. Ты его не знала! О, папочка, папочка! Если б я мог хотя бы еще раз тебя увидеть!

Никто не мог исполнить этого желания; но мисс Селия попыталась успокоить мальчика. Из гостиной послышалась музыка. Она звучала красиво и завораживающе. Слезы стали капать все меньше и меньше. Слушая ее, мальчик прекратил плакать, казалось, удручающее чувство одиночества исчезло прочь, и возникло ощущение какого-то ожидания, перед тем как он сможет отправиться к своему отцу в ту далекую-предалекую страну.

Мисс Селия не знала, как долго играла музыка; но когда она очнулась, то обнаружила, что другие друзья Бэна, даже еще более добрые, чем она, приютили мальчика в своих объятиях. Ветер напевал свою колыбельную средь шелестящей сирени, спокойное лицо луны заглядывало в окно сквозь арку из листьев, словно пытаясь поцеловать веки мальчика. А преданный Санчо все еще пребывал на сторожевом посту рядом со своим маленьким хозяином, положив голову на его руку.

Глава 11. В воскресенье

Миссис Мосс разбудила Бэна на следующее утро материнским поцелуем. Она глубоко переживала за мальчика, оставшегося без отца. Бэн во сне забыл о своих проблемах, но память о них вернулась к нему, как только он открыл глаза. Он больше не плакал, но странно и одиноко чувствовал себя до того момента, пока не позвал Санчо и не рассказал ему обо всем, потому что стеснялся даже миссис Мосс.

Санчо понимал, что у его хозяина горе, и внимательно слушал эту грустную историю, иногда подвывая из сострадания. Его немая привязанность была необходима мальчику больше каких-либо слов. Санчо знал и любил и отца, и сына. Это их сближало.

– Мы должны быть в трауре, мой старый приятель. Это необходимая вещь, хотя никто сейчас этого не делает, – сказал Бэн, когда одевался, вспоминая о похоронах Мелии.

Мальчик сменил свой новый голубой костюм с соломенной шляпой на старый черный. Он сделал это искренне, хотя немного сомневался на этот счет, ведь прежняя цирковая жизнь заставляла его задумываться только о произведенном на кого-то эффекте, а не о людях. Бэн не мог найти ничего такого, во что бы одеть Санчо. Он увидел только батистовый карман, почти оторванный от его штанов. Этот черный карман он и прицепил к ошейнику собаки.

Когда миссис Мосс увидела их обоих спускающимися по лестнице, она не нашла слов. Улыбка не смогла появиться на ее губах, когда она заметила этот своеобразный траурный бант на шее Санчо.

Когда Бэн прибежал к мисс Селии после завтрака, чтобы узнать, есть ли для него какие-нибудь распоряжения, она сказала:

– Я хочу, чтобы ты отвез меня в церковь. Для Торни это слишком рисковое мероприятие.

– Да, мэм. С удовольствием. Если мой внешний вид для этого подходит, – ответил Бэн.

– Богу все равно, какая на нас одежда. Он любит бедных так же, как и богатых. Пред ним все равны. Ты не волнуйся насчет одежды. Не волнуешься?

– Нет, мэм. Мой папа отдыхал по воскресениям или просто шел со мной в лес. – Голос Бена немного задрожал, когда он вспомнил о тех счастливых временах, которые никогда уже не вернуть.

– Хорошо было отдыхать тогда. Я часто так делаю. Мы поедем сегодня в рощу и отдохнем там, – пробормотал Бэн.

– Смотри, как красиво. Когда я была маленькой девочкой, то думала, что пауки ткут ткань для волшебных фей, а потом расстилают свою паутину на траве.

Бэн перестал ковырять ногой землю и взглянул ввысь на сетку из паутины, напоминавшую колесо или круг. Сверкающие капельки росы застыли на тонких нитях.

– Да, красиво. Но это тоже исчезнет, как и все остальное... Никогда не видел такого паука. Его паутина рвется практически каждый день, но он не перестает ее плести, – сказал Бэн, довольный тем, что сменили тему.

– Так он живет. Плетет паутину, расставляет сети, ждет, когда его хлеб насущный туда попадет. Мне нравится за ним наблюдать. Хотя он, возможно, меня недолюбливает, так как я забрала у него такую аппетитную зеленую муху.

Потом мисс Селия продолжила:

– Ты когда-нибудь слышал историю о Брюсе и его пауке? Большинству детей она нравится.

– Нет, мэм. У меня не было много из того, что есть у большинства детей, – серьезно ответил Бэн. С тех пор как он находился в кругу новых друзей, ему приходилось периодически ощущать свои недостатки.

– Да, но ты знаешь множество вещей, которые им даже и не снились. Многие мальчишки не умеют делать и половины того, что умеешь делать ты, и лишь мечтают об этом. Условия, в которых тебе пришлось находиться, сделали из тебя настоящего мужчину. А сейчас лучше постараться забыть все плохое и оставить в памяти только хорошее.

Бэн смотрел прямо на нее. Он знал, что она говорит правду.

– Я хочу остаться здесь, и чтобы меня уважали. С тех пор как я сюда попал, то понял, что обычные люди не задумываются о наездниках, цирке. Им только нравится ходить и смотреть на это. А я раньше не задумывался о школе и подобных вещах. Но сейчас все иначе. Думаю, моему отцу было бы приятнее видеть меня здесь.

– Да. Поэтому будем стараться, Бэнни. Когда у тебя возникнут какие-то проблемы, без стеснения подходи ко мне или Торни. Мы сделаем все возможное, чтобы тебе помочь. Теперь мне предстоит заботиться о двух моих мальчиках.

Прежде чем Бэн успел поблагодарить ее взглядом, в проеме окна появилась чья-то голова. И сонный голос произнес:

– Селия, я ничего не могу найти. Помоги мне завязать галстук.

– Лентяй. Спускайся и захвати свой черный галстук с собой, – сказала мисс Селия. – У Торни немного испортился характер с тех пор, как он заболел. Ты не обращай внимания на его капризы. Скоро у него это пройдет. И тогда вы двое, я знаю, станете хорошими друзьями.

У Бэна на этот счет были сомнения, но они поутихли с появлением хозяина Торни:

– Как дела, Бэн?

– Спасибо, хорошо.

Они пожали руки, но, по мнению Торни, человек, так умело ездивший на лошадях, должен был сильнее пожимать слабую руку больного.

– Морской узел, пожалуйста. Он лучше держится, – и Торни приподнял подбородок, слегка напоминая дэнди.

– Мне интересно знать, для чего это? – спросил он затем, указывая на галстук черного цвета.

– Для моего другого мальчика, – ответила мисс Селия. – Он собирается со мной в церковь.

– Хорошо. Мне это нравится, – начал Торни тоном, который абсолютно противоречил его словам.

Взгляд сестры напомнил ему то, о чем она говорила полчаса назад. И он прекратил, понимая, почему сестра была так добра к этому бродяге.

– Бэн начистит мне обувь перед уходом? – глядя на новые туфли, спросил Торни.

– Нет. Он это сделает мне, если будет столь добр. Тебе пока туфли не понадобятся как минимум неделю. Поэтому мы не будем тратить на них время, – сказав это, мисс Селия отвезла своего брата в столовую.

Когда Селия вышла к экипажу, Бэн подумал, что никогда не видел такой прекрасной леди. Он видел множество красивых леди, увлеченных своими нарядами, дешевой бижутерией, перьями и прочими украшениями. И он не мог понять, почему мисс Селия в своем простом наряде выглядела прекраснее всех. Тогда он еще не знал, что в женщине главное – шарм, а не одежда. И не было ничего приятнее тогда, чем просто ехать меж зеленых июньских полей, освещенных ярким солнцем, и знать, что рядом с тобой находится кто-то очень милый. Ее лицо было освещено солнцем. После этого он назвал мисс Селию "Воскресным Личиком" – такое у нее было мягкое, нежное и счастливое выражение лица.

– О, что это значит? – спросила она, поймав на себе его пристальный взгляд.

– Я просто думал, что Вы ...

– Что я? Не бойся, – сказала она.

– Что Вы молились, – ответил мальчик, желая, чтобы мисс Селия не догадалась.

– Да. А ты молишься, когда счастлив?

– Нет, мэм. Я бы рад, но не знаю молитв.

– Слова вовсе не важны. Они лишь помогают, если говоришь искренне. Ты никогда не учил никаких молитв?

– Нет. Меня дедушка учил какой-то. Когда я был совсем маленьким.

– Я научу тебя разным.

– В цирке был не очень религиозный народ. Просто, у них не было времени, наверное.

– Интересно, что ты понимаешь под словами "религиозный", "набожный"?

– Это люди, которые ходят в церковь, читают Библию, молятся. Правильно?

– То, что ты назвал, – лишь часть всего. Но главное – быть добрым и веселым, помогать другим, благодарить Бога – это лучший способ выразить свою религиозность.

– Тогда Вы такая и есть.

– Я стараюсь быть такой. Но очень часто не получается. Каждое воскресенье я даю себе новые обеты и стараюсь придерживаться их в течение недели. Это очень помогает.

– Как Вы думаете, если я поклялся, что этого больше не сделаю, – я этого больше не сделаю? – спросил Бэн.

– Боюсь, трудно избавиться от всех своих недостатков, тем более сразу. Я верю в то, что если сам себе дашь слово и будешь стараться сдержать его, то со временем избавишься от вредной привычки.

Бэн позвонил, когда они приехали в город, и затем разместил Литу поудобнее. Люди съезжались с разных концов. Забыв оставить свою шляпу в специально отведенном месте, Бэн прошел дальше.

– Это святое место, помни. И сними шляпу, перед тем как войти.

Вскоре к ним присоединились сквайр со своей женой.

– Рад его здесь видеть, – сказал старый джентльмен, одобрительно кивнув.

– Надеюсь, он не станет дурно себя вести во время службы, – сказала миссис Аллен, располагаясь в углу, в своем черном шелковом наряде.

– Не волнуйтесь, он вас не побеспокоит, я позабочусь о нем, – ответила Селия.

Бэну тяжело было высидеть час. Он сложил руки и сидел как статуя, без единого движения. Только его глаза неустанно перебегали с одного места на другое. Десять минут неподвижности, и он скрестил ноги, как мышь в присутствии кота.

Когда заиграла музыка, это стало для Бэна громадным облегчением, поскольку теперь он мог спокойно перебирать ногами, и никто этого не слышал. А когда запели мальчики, он был уверен в том, что все они смотрели на него. Бэн старался очень внимательно слушать, и кое-что было ему интересно. Особенно шестнадцатая глава книги Царств. После Бэн думал уснуть, как сквайр. Но не смог.

Миссис Аллен дала ему ментоловую конфету, и он так быстро ее съел, словно она была очень горячая и у него во рту все горело. Миссис Селия, предчувствуя возможную беду, отвлеклась от своих молитв, которые переносились через океан, – молитв о человеке, которого она очень любила. Она дала Бэну книгу и сказала:

– Почитай, если ты утомился.

Бэн с великим интересом начал читать историю о Давиде и Голиафе. Рассказ и месса закончились одновременно. Пока мальчик слушал заключительную молитву, понял, о чем говорила мисс Селия, – что слова в молитве лишь помогают выразить искренние чувства и состояние души. Прозвучало несколько молитв, которые, казалось, были предназначены именно для него. Мисс Селия заметила новое выражение на лице мальчика.

– Тебе понравилось в церкви? – спросила юная леди по пути домой.

– Очень понравилось!

– Особенно проповедь?

Бэн рассмеялся и сказал:

– Я многое не понял из нее, но рассказ мне пришелся по душе.

– Я рада. Прочтешь еще во время следующей проповеди. Я и не ожидала, что ты все сразу поймешь. Это довольно сложно. Но со временем можно во всем разобраться.

– Да, мэм. Разве Давид был плохим? Хотелось бы еще больше узнать про Иосифа в следующий раз.

Мисс Селия не смогла не улыбнуться. И ей приятно было заметить, что ему понравилась музыка.

– Около четырех часов поднимешься, чтобы собрать Торни, и поедем в рощу. Я повешу там гамаки. Для Торни будет очень хорошо туда съездить. И ты сможешь делать там все, что захочешь.

– Можно будет взять Санчо с собой? Ему не нравится, когда его оставляют.

– Конечно.

Бэн быстро пообедал. Он никому не рассказал о своем разговоре с мисс Селией, так как еще не разобрался, понравилось ли ему в церкви или нет. Миссис Мосс отправилась вздремнуть, Бэб и Бэтти сидели на своей скамейке, занятые чтением воскресных книжек. Даже курочки куда-то запропастились.

– Ужасный день, – подумал Бэн и отправился к себе в комнату. Он перечитывал эти два письма, показавшиеся ему уже давними. Первоначальный шок прошел. Но он все еще не мог в это поверить. И решил не создавать впечатление, будто он несчастнее, чем есть на самом деле. Бэн отложил письма, снял с Санчо траурный бант и позволил себе негромко посвистеть.

– Торни, мне бы хотелось, чтобы ты хорошо себя вел с Бэном. Я должна остаться, так как должны приехать Моррисы. А ты поедешь в рощу и развлечешься.

– Не особо интересное развлечение выходит из разговоров с этим конюхом. Мне жаль его, но я не могу его развлекать, – возразил Торни.

– Ты можешь быть сносным, когда хочешь. Я уже достаточно побыла с Бэном. Завтра он снова примется за работу – он хорошо ее выполняет. Но сегодня нам нужно ему помочь. Он не знает, что с собой делать. Кроме того, это возможность произвести на него незабываемо хорошее впечатление. У нас есть шанс. Мне он нравится. Я уверена, что ему тоже хочется понравиться нам. Наша обязанность – помочь ему. Никто другой этого не сделает.

– Хорошо. Где он? – Торни встал, убежденный сестрой, но мало надеялся на успех своего предприятия с "этим конюхом".

– Ждет тебя со стулом, а Миранда ушла за гамаком. Будь хорошим мальчиком. И я однажды столько же сделаю и для тебя.

– Ты самая лучшая сестра в мире. Я сделаю все, что ты попросишь. – В хорошем расположении духа, Торни направился вниз:

– Поехали, Бэнджамин. Я не знаю дороги, поэтому не могу сказать, куда. Только не дай мне свалиться. Это все, что я хотел сказать.

– Конечно, сэр.

Место было красивое, воздух свежим, и они расстелили коврик на траве вдоль холма.

– В чем дело, Ранда? Не получается? – спросил Торни, увидев, что возникли какие-то проблемы с гамаком.

Женщина не могла закрепить веревку. Бэн вызвался ей помочь.

– Ты можешь идти, Ранда. Принеси мне мои вещи, Бэн. И садись на стул напротив меня. Поговорим, – скомандовал Торни.

"Интересно, что он собирается мне сказать?" – подумал Бэн.

– Сейчас, Бэн, думаю, самое время тебе выучить церковный гимн. Сегодня воскресенье, и я всегда так делал, когда был младше, – начал новый наставник менторским тоном.

– Я выучу, – сказал Бэн и начал свистеть.

– Свистеть в обществе других людей – невежливо, – с достоинством сказал Торни.

– Мисс Селия тоже мне об этом говорила, – ответил Бэн, и усмешка мелькнула в его глазах.

– О, понятно! Она тебе об этом рассказывала? Тогда, если хочешь сделать ей приятно, ты прямо сейчас выучишь гимн. Давай. Она хочет, чтобы я учился вместе с тобой. И я бы хотел этого. Но если ты язвишь, как я могу?

Торни говорил в преувеличенно-сердечной, притупленной манере. На что Бэн ответил:

– Если ты не будешь так кичиться, я не буду язвить. Никто не может, кроме мисс Селии, командовать мной. И я выучу гимн, если она мне скажет.

– Я выучил это, когда мне было шесть лет. Милая вещь. Держи, – сказал Торни, подавая ему книгу с таким выражением лица, как у патриарха, который обращается к ребенку.

Бэн безо всякого интереса взглянул на желтую страницу. Старая манера печати ненадолго привлекла его внимание. И когда он дошел до последних двух строчек одного из гимнов, то никак не мог понять их смысл: "Земля не предоставляет ничего милее, кроме религиозной молодежи".

– Мне кажется, я никогда не смогу это запомнить. У тебя есть какой-нибудь попроще? – спросил он, перелистывая страницы.

– Посмотри сзади и найди включенный стишок. Выучи его. И увидишь, как приятно будет удивлена Селия, когда ты его расскажешь. Она сама написала это стихотворение, будучи еще ребенком, и кто-то напечатал его для других детей. Мне он больше всего нравится.

Польщенный таким хорошим положительным поступком со стороны Торни, Бэн быстро перелистнул страницы и начал читать с великим интересом строки, написанные в детстве мисс Селией:

«Мое царство»

Есть царство у меня свое,

где мысли с чувствами живут;

хоть трудно здесь управить все,

я знаю – то нелегкий труд.

И страсть, и непокорство есть,

и с этим я борюсь,

и эгоизм, совсем как сеть,

но с ним я не смирюсь.

Совсем не просто быть собой -

я только лишь пытаюсь

ребенком эту жизнь прожить,

учить саму себя стараюсь,

быть честной, храброй, и всегда

стараться стать добрее,

сиять душой, дарить тепло

всегда, везде, со всеми.

И как мне сердце научить

так сладко петь на самом деле?

Отец Небесный, помоги

мне совладать с любовью.

Она запрятана внутри,

как в замке из средневековья.

Ты научи любить Тебя

так преданно и верно,

мольбы и мысли обрати

к Тебе так откровенно.

Не нужно мне больших наград,

лишь то, что заслужила.

Не нужно мне другого мира,

лишь только тот, что есть во мне.

Прошу, веди и будь со мною,

я буду сильной, я клянусь,

Своею ласковой рукою

покажешь царство наяву.

– Мне нравится! – восторженно сказал Бэн, когда прочел этот небольшой гимн. – Я понимаю все, о чем здесь говорится, и выучу его прямо сейчас. Как ей удалось сочинить такое замечательное стихотворение?!

– Селия все умеет делать! – выразил Торни свое глубокое убеждение в безграничных возможностях сестры.

– Однажды я тоже сочинил стихотворение. Бэб и Бэтти сказали, что оно замечательное, но мне самому не понравилось, – сказал Бэн. Открыв такой талант мисс Селии, он погрузился в размышления.

– Продекламируй свое стихотворение, – скомандовал Торни, как обычно. – К счастью, я сам не пишу, потому что не умею.

Чевалита -

Что за чудо.

Я люблю ее, как брат.

Покататься, то ли дело,

Я на ней всегда бы рад.

Милое она созданье,

Не способное к брыканью,

– закончил Бэн со сдержанной гордостью. Его первая проба в поэзии была результатом вдохновения и искреннего восторга.

– Очень неплохо! Ты обязательно должен рассказать его Селии. Ей нравится, когда хвалят ее Литу. Ты, она и этот малыш Барлоу можете выиграть приз, как раньше поэты в Афинах. Я тебе когда-нибудь расскажу об этом. А сейчас лучше учи свой гимн.

Подбодренный похвалой Торни, Бэн принялся за свое новое задание, скрипя стулом, будто процесс запоминания слов был безумно сложным. Но он был смекалистым мальчиком, и раньше ему приходилось заучивать шутливые песенки. Скоро он смог без ошибок повторить четыре строки, что было немало для него и порадовало Торни.

– Давай поговорим, – сказал довольный наставник. И они поговорили: один – качаясь в гамаке, другой – валяясь в сосновых иголках. Они рассказывали о своем жизненном опыте в мальчишеском стиле. История Бэна была захватывающей. Но история Торни тоже вызывала интерес, так как он многие годы жил не в этих краях. Он много чего видел и рассказывал о странах, в которых побывал.

Занятая друзьями, мисс Селия не могла не думать о том, как там мальчики. И когда пришло время пить чай, она выглянула посмотреть, не появились ли они. Она знала, что может моментально заметить поладили они или нет.

"Наверное, все хорошо", – подумала она, когда увидела их. Оба мальчика не переставая болтали. И Торни время от времени смеялся, будто вещи, о которых говорил его товарищ, были очень забавными.

– Смотри, какой смешной тростник сорвал мне Бэн! Он такой веселый, если с ним не быть строгим, – сказал старший мальчик, размахивая вещами, которые держал в руках.

– Что вы там делали? Ты выглядишь таким веселым. Я подозреваю какое-то озорство, – спросила мисс Селия, осматривая их со ступенек.

– Мы себя очень хорошо вели. И Бэн выучил гимн, чтобы порадовать тебя. Давай, умник, рассказывай, – сказал Торни с довольным видом.

Сняв шляпу, Бэн выполнил желание Торни, довольный необыкновенным цветом, в который окрасилось лицо мисс Селии после слов брата.

– Я очень рада, что ты выбрал и выучил мой гимн, и что он для тебя что-то значит. Мне было четырнадцать, когда я написала его. Все лилось из моего сердца. Надеюсь, это тебе немного помогло.

Бэн пробормотал, что тоже на это надеется, но немного постеснялся говорить о таких вещах при Торни. А позже вечером, когда мисс Селия пела своим соловьиным голосом, мальчик удалился от сонных Бэтти и Бэб и стал под цветущими гроздьями сирени. Его сердце было переполнено счастливых чувств и новых мыслей. Никогда раньше он не проводил так воскресенья. И когда шел спать, он повторял про себя строки из стихотворения мисс Селии. Они стали его любимыми. Теперь ему стало легче думать об отце.