Текст книги "Фокусник из трущоб (СИ)"
Автор книги: Луиза Бельская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)
Рука Фомы нащупала деньги.
– Обезболивающее. Кеторолак, – Ян вымученно улыбнулся и снова отвернулся к стене.
– Я сейчас! – повторил Фома и со всех ног помчался к выходу.
Ступенька за ступенькой – очень скоро он был уже наверху, устремляясь к ближайшей аптеке. Бегом через пустырь, через дворы и проезжую часть, он пулей заскочил в торговый зал, по старой привычке бесцеремонно влезая между какой-то почтенной дамой и дежурным окном.
– Мне срочно надо, – начал он.
Молодая девушка-аптекарь обслужить его без очереди отказалась, и посетители поддержали ее. Фома хотел было поспорить, но его сразу предупредили, что вызовут охрану, и ему пришлось встать в конец шеренги из шести человек. Складывалось ощущение, что девушка работала медленно нарочно, чтобы он, Фома, потерял как можно больше времени.
Получив заветные ампулы и шприцы, Фома стремглав понесся обратно, к канализации, и снова подошвы берцев застучали по ступенькам аптеки, по асфальту, захрустели по пожухлой траве пустыря. На все про все он потратил больше получаса, а когда спустился в коллектор, то увидел, что Ян лежит на том же месте с головою накрытый одеялом.
Нехорошее чувство охватило Фому, увидевшего эту застывшую фигуру.
– Ян, – негромко позвал он, выкладывая коробку и шприцы на низенький столик, – Ян, я вернулся.
Ему не ответили. Тогда Фома осторожно отвернул одеяло за край и едва не упал, попятившись назад: Ян не дышал. Лицо его застыло в каком-то странном, умоляющем выражении. Трясущимися руками Фома нащупал свой мобильник и включил фонарь: из носа Яна виднелась струйка крови, зрачки распахнутых глаз были широкими, и в них ясно угадывалось изображение смерти. Здесь же, рядом, валялся небольшой тюк с одеждой. Фома точно помнил, что этот тюк полчаса назад лежал у Яна в изголовье – его задушили комком старых шмоток! Ненужного человека ненужными вещами! А на лбу опять же виднелись четыре точки.
– Ян!!! – душераздирающий крик пронзил дурно пахнущее пространство. Дрогнули замшелые стены, и трубы вместе со стекловатой, и солнечные лучи, ставшие неуместными в этом теперь уже склепе, лишь мертвое тело осталось лежать, как и прежде, не шелохнувшись.
Это был самый настоящий удар! Еще не прошло и часу с тех пор, как Ян сжимал его в своих объятиях, а теперь он затих навсегда, пав очередной жертвой жестокого маньяка.
Фома до боли закусил собственный кулак: он сильный, он, Фома, не может сломаться. Убийца улизнул прямо из-под носа. Да если бы не проклятая очередь в аптеке, возможно, Ян был бы еще жив! С каждым разом безумный садист подкрадывался все ближе, уже дыша за самой спиной.
Трупы, трупы, трупы... Фома знал, что многие жители города одобряют действия этого чистильщика общества, считая, что бездомные должны быть истреблены. Переносчики заразы, вечно грязные, ненужные, лишние... Люди считают так, не стесняясь говорить об этом, не давая себе отчета в том, что каждый из них, по сути, может стать тем самым бомжем, которых так сильно ненавидит. Проблемы с родственниками, работой, алкоголем... Человеческая слабость и доверчивость, умноженная на долю невезения, равняется шагу к пропасти под названием «Нищета».
Маньяк сеял смерть вокруг себя, это нужно было прекращать, и Фома твердо понял, что нужно делать. Он пошарил под тюфяком Князя, который все еще находился на своем месте, и нашел то, что искал: газету с кроссвордами и шариковую ручку. Он подошел поближе к свету и, выдрав один лист, разборчиво, печатными буквами вывел на широких полях: «Я знаю, кто убийца. Завтра, в 18:00, на крыше дома, напротив любимого магазина Князя».
Попади эта записка не в те руки, никто и не понял бы, какой дом имел в виду Фома. Он свернул бумагу в виде самолетика, упокоил на груди все еще теплые руки Яна и вложил в них роковое послание.
Фома помедлил. Он хотел было опустить Яну веки, но вместо этого нащупал его очки и осторожно надел их на интеллигентный заострившийся нос.
– Я клянусь, что разоблачу его, клянусь, – глухо проговорил Фома, поспешно отходя к лестнице. Несколько движений – и он уже карабкался по направлению к выходу.
12. Ментальная магия
Фома стоял на просмоленной крыше низкого двухэтажного здания местного дома быта, того самого, напротив которого так любил Владимир просить милостыню. Место было оживленным: напротив расположился один из самых популярных магазинов города: «Масти и сласти», а рядом пристроился фитнесс-клуб под названием: «Фигура – ваша цель».
Фома стоял у самого края крыши, опустив руки в карманы своих видавших виды камуфляжных штанов, заправленных в берцы. Куртка была расстегнута, и ветер изо всех сил пытался забраться под ее полы, чтобы заставить теплую ткань трепетать. На отложном воротнике куртки поблескивал значок в виде орла с широко расправленными крыльями, а на шее, благодаря растянутому вороту футболки, виднелась серебряная цепочка. Черные с проседью пряди слишком длинной челки хлестали по глазам, заставляя их сузиться в лукавом прищуре.
Где-то далеко-далеко в небе загудел самолет – Фома с печальной улыбкой проводил его взглядом, наблюдая за тем, как стирается кудрявый след его заветной мечты.
Буквально в паре метрах, придавленный куском кирпича лежал белый лист бумаги. Его внешняя сторона была девственно чистой, слегка измятой борьбой суровой правды жизни и желанием полета: лист так и трепетал под порывами ветра, трещал и шебуршил приподнятыми уголками.
– Фома! – сзади раздался оклик.
Фома обернулся – пришли те, кого он ожидал: Захар в поношенном длинном пальто, пряча подбородок за приподнятым воротником, и Шурик в глупой вязаной шапке и облупившейся на плечах кожаной куртке. Они застыли в нескольких шагах от шелестевшего на ветру листка бумаги.
Внутренне Фома весь подобрался: он не должен был допустить ошибки. Всем корпусом он развернулся навстречу мужчинам и театрально развел руки в стороны:
– Я рад приветствовать вас на этой импровизированной сцене. Сегодня я – ментальный маг, и это будет мой последний фокус.
– Фома! Зачем ты нас позвал? Если есть, что сказать, говори! – выкрикнул Шурик, сильно ссутулившись, будто его знобило.
– Ты кого-то из нас подозреваешь что ли? – Захар неуютно поежился: погода была не из лучших.
– Я сейчас все объясню, – уверенность сквозила в голосе Фомы. – Я долго ходил по улицам, да, долго и муторно, ведь я точно знал, каково постоянно мотаться. Я расспрашивал людей, потому что был уверен в том, что нужна любая информация. И кто бы вы подумали, мне помог? Давайте сыграем, – Фома переводил пристальный взгляд с одного на другого, – приз – правда!
– Ну, давай, выкладывай правила! – голос Захара унесся порывом ветра.
Шурик промолчал, недовольно хмыкнув.
– Мне помогли, я бы не справился один, – Фома почти перешел на крик: выбранное им место напоминало аэродинамическую трубу. – На этом листе написан тот, кто мне помог в моем расследовании. Вы точно знаете, кто это, и это не человек, – Захар с Шуриком недоумевающее переглянулись, – повторюсь, это мой последний фокус. Собственно, какая разница, последний он или нет, мое амплуа – собирательный образ уличного мага, а как способ самореализации он прекрасен. Назовите любое животное, быстро! – выпалил он на одном дыхании.
– Собака! – не задумываясь ответил Шурик.
– Хорошо! – воскликнул Фома, – собака, я уверен в этом, друг человека. Посмотрите вокруг, посмотрите! – он махнул рукой в сторону череды магазинов, – люди спешат, после работы все время что-то покупают, а потом занимаются спортом. Наверно, каждый из них – мастер своего дела, а мое мастерство – это фикция, – пока он говорил, Шурик с Захаром, на всякий случай, действительно осмотрелись, подойдя к краю крыши, – назовите породу этой собаки!
– Мастиф! – предположил Захар, пожимая плечами, совершенно не понимая, к чему клонит странный фокусник.
– А теперь смотрите, – Фома наклонился и вытащил лист из-под кирпича, разворачивая его и показывая на всеобщее обозрение, предусмотрительно делая несколько шагов назад, сохраняя до мужчин расстояние в несколько метров.
На бумаге крупными буквами было выведено: «Собака мастиф».
Захар засмеялся и даже хлопнул в ладоши:
– Ловко!
Шурик усмехнулся и склонил голову к плечу, очевидно, это еще было только начало.
– Собака породы мастиф принесла мне то, что маньяк потерял ненароком, – Фома разжал пальцы – ветер тут же подхватил бумагу и понес ее, словно слабую и совсем невесомую птицу, в лабиринт жилых многоэтажек, – а потерял он вот это! – с этими словами Фома ловко извлек из рукава куртки вилку из нержавейки.
Захар нервно дернулся, хлопнув себя по карману штанов, будто в поисках чего-то. Это заняло доли секунды. Фома ясно считал эмоции на его лице: сначала озабоченность, а потом облегчение.
– Я знал, что это ты! И у меня есть готовое предсказание! – Фома отбросил в сторону вилку и выхватил из кармана свернутую вдвое записку.
– За-хар, – одними губами прочитал Шурик, недобро нахмуривая лоб.
– Ах ты тварь! – Захар бросился на Фому, намереваясь сходу сбить его с ног – реакция Шурика, на удивление, оказалась хорошей. Он успел схватить Захара за взметнувшиеся в воздухе полы пальто и, дернув за грязный подол, быстро подтянул рассвирепевшего бандита к себе, ударом кулака в челюсть затем сбивая его с ног.
Фома подоспел на помощь, и через минуту Захар стоял на коленях с заломленными за спиной руками. Глаза его от гнева вращались, как у совы. Он смотрел то на Фому, то, скосившись, на Шурика, волосы на ветру становились дыбом, придавая Захару откровенно дикий вид.
– Вот мразь! – Шурик изо всех сил пихнул его ногой под зад, – сколько наших завалил!
Захар взвыл не столько от боли, сколько от досады, Лицо его раскраснелось, вена на лбу надулась, готовая лопнуть от напряжения.
– Держи его крепко! – Фома начал спешно нажимать кнопки на телефоне. – Полиция! Маньяк, который бомжей убивал, задержан! Улица Северная, дом – не вижу номер, мы на крыше дома быта! Все! – он выдохнул, уже обращаясь к Захару, – за тобой уже едут, – он склонился над ним, тяжело дыша от накатившей волны бешенства, – это тебе за Князя, – он с силой ударил его по щеке наотмашь, – за тетю Машу, – оплеуха пришлась на другую щеку, – а это за Яна, – крепко сжатый кулак впечатался в распухший нос, ломая его хрящи – их хруст потонул в нескончаемом гуле разбушевавшихся воздушных потоков.
– Полегчало? – отхаркиваясь кровью, прохрипел Захар, глядя на Фому исподлобья, – а мне становилось легче, когда я мочил этих уродов. Знаешь, почему я на улице оказался? У меня была нормальная семья, жена и дочка Леночка. К ним вечером, зимой, когда они подходили к дому, бомжи бухие доколупались и убили моих девочек, – капли слюны вместе со словами, полными горечи, срывались с потрескавшихся губ, – я сильно запил, скатился, я ненавидел бомжей, себя я тоже ненавидел и наконец-то решил, что удличное быдло не имеет права на жизнь!
– Хозяин улиц хренов! – Шурик завернул ему руки так, что они хрустнули в суставах. Фома готов был поклясться, что услышал этот звук.
– А Ян! Ян даже не трепыхался! – Захара начал бить нервный хохот, – как дохлый цыпленок! Он даже почти не сопротивлялся! Он был таким счастливым перед смертью, прямо даже не знаю, почему! Обкурился знатно, наверно! Фома! Я видел, как ты уходил! Видел! Выждал и убил!
Фома присел, как спортсмен перед стартом к забегу, поднимая острую вилку. Глаза убийцы остервенело сверкали, он словно нарочно раззадоривал Фому, желчно улыбаясь при этом.
Рука Фомы с силой сжала серебристую рукоятку столового прибора. Ему внезапно захотелось вонзить зубья в одно из вытаращенных зенок, чтобы металл дошел до самого мозга, чтобы ненавистные губы больше не смели говорить мерзостей, а голова непременно повисла на бок.
– Фома! Нет! – предупреждающе вскричал Шурик, утыкая Захара носом в слой пыльной смолы, – ты что, в тюрьму захотел?! Поверь, я там был, и там нет ничего хорошего! Пусть полиция разбирается сама, ты слышишь?
Фома разжал пальцы, оставляя вилку лежать под ногами и, выпрямившись, прислушался: вдалеке уже слышалась сирена. Он вздохнул и, стараясь не смотреть на распластанное под Шуриком тело, снова достал телефон и впервые набрал несложный номер:
– Клим. Это Фома. Я поймал маньяка!
***
– Куда мы едем? – Фома с любопытством озирался по сторонам, сидя на переднем сиденье «Порше».
– Сейчас увидишь, – Клим вел машину сам, желая остаться с Фомой один на один.
Впервые в жизни Клима распирала гордость за другого человека, за того, кто сыграл ключевую роль в поимке жестокого злодея, у кого теперь брали интервью и показывали в вечерних теленовостях. Фома значительно вырос в его глазах. Теперь он был не просто фокусником из трущоб, а самым настоящим волшебником провинциального города, как будто бы с помощью чуда поймавшим маньяка в хитро расставленные сети.
– Я вот одного не пойму, – Клим говорил, внимательно следя за дорогой, – с какого момента ты понял, что Захар – это и есть тот самый убийца?
– Когда он бросился на меня, – улыбнулся Фома.
– А до этого? У тебя же в кармане была записка с его именем?
– Я до последнего не знал, кто убийца. Но. Моя основная задача заключалась в том, чтобы заставить их обоих поверить в то, что я знаю это наверняка. Еще в самом начале я твердил: «Я знаю, я уверен», делая скажем так, психологические пробросы, чтобы маньяк начал сомневаться в своей безопасности. Мне нужно было убедить их в своей правоте и уверенности. Этой самой правотой послужило предсказание с собакой...
– Но как ты мог быть уверен, что они назовут именно собаку да еще и мастифа?
– Это ментальная магия, – Фома тихо засмеялся, – я закидывал ответы на вопросы, маскируя их в собственных фразах, всего лишь делая ударения на нужных слогах, вот послушай: «СОБственно, кАКАя разница или вот СОБирательный образ уличного мага, А КАк способ самореализации...»
– Ну, а мастиф? Это же сложнее, – перебил его Клим, сгорая от нетерпения.
– Я предложил им осмотреться вокруг. Козырек там низкий, и почти на уровне глаз висели вывески: «Масти и сласти», а дальше «Фигура – ваша цель», вот тут мастиф и спрятался. Такая информация оседает в глубине подсознания. Человек даже отчета себе не отдает, что запоминает такие вещи. А еще для закрепления результата я добавил наводящую на мысль фразу: «МАСТерство – это Фикция». Слышишь, как это звучит?
– Фома, это что реально работает?
– Работает. Старший лейтенант Еремин на нас в армии опыты ставил. Развлекался. Так вот. Когда они прочитали фразу на бумаге, то поняли, что я был прав, я заранее знал, что они скажут. Они поняли, что у меня есть информациия, они поняли, что если я не солгал им здесь, не солгу и в остальном. На этом этапе я убедил их мне верить, все еще не зная, кто маньяк. Когда я достал вилку, то следил за каждым движением обоих. К тому времени маньяк был уверен во мне, я действовал быстро, не давая времени на размышление, на секунду я заставил поверить, что у меня в руках действительно та самая вилка. Захар отреагировал предсказуемо, шаря рукой по карману, будто бы в поисках чего-то. И здесь я пошел ва-банк, конкретно подозревая его, и начал последнюю провокацию, вытянув записку с именем. К тому моменту Захар действительно поверил, что я знаю правду, и выдал себя с головой. Представь, только когда он крикнул: «Ах ты, тварь!», – я понял, что пошел по верному пути, ведь у меня еще вот что было, – он достал из кармана белый, слегка помятый квадратик.
Клим быстро повернул голову и прочитал то, что было написано на развернутом клочке бумаги: «Александр».
– Ну, ты даешь! – с восхищением воскликнул Клим. Фома лишь небрежно махнул рукою.
Тем временем машина въехала в просторный двор и остановилась возле новой многоэтажки.
Фома вопросительно посмотрел на Клима. В ответ тот молча достал ключи из бардачка и, держа их за кольцо, протянул своему пассажиру. Фома замешкался. Ему стало неловко.
– Награда должна найти своего героя, – твердо произнес Клим, звякнув ключами друг о друга. – Я обещал подарить тебе то, что нужно больше всего, и я сдержал свое обещание.
И тогда Фома решил, а почему бы и нет? Черт возьми, и вправду, почему нет? Гордо отказаться, соврать, что ни в чем не нуждается и на все заработает сам? Уйти, хлопнув дверцей, со словами: «Богатые откупные не очистят совесть!»
Фома протянул руку, и Клим с еле слышным вздохом облегчения положил ключи в его раскрытую ладонь.
Новая квартира в новом доме, еще наполовину незаселенном, квартира-студия, уже обставленная мебелью и бытовой техникой с нераспакованным набором посуды на кухонной панели и большой иконой Святого апостола Фомы на самом видном месте, просторная, в светло-зеленых тонах с приятным ароматом свежего дерева и еле уловимым запахом акриловой краски.
Оглядевшись, Фома вышел на балкон и раздвинул в стороны стеклянные створки, высовываясь на улицу почти наполовину. Клим встал рядом, облокотившись на оконную раму и скосив глаза в сторону Фомы.
– Я дома! Эй! Люди! Я дома! – Фома закричал весело, в счастливом, ярком запале. Внезапно он умолк, устремляя свой пронзительный взгляд, ставший в одно мгновение серьезным и задумчивым, куда-то вдаль.
Клим присмотрелся в этом направлении и увидел скульптуру самолета на постаменте у центрального входа в главный корпус университета гражданской авиации.
Они оба не сводили глаз с раскинутых крыльев, с приподнятого к небу носа, с замерших турбин и думали о том, что если по-настоящему поверить в чудо, чудо невероятное, доброе, светлое, то оно обязательно сбудется.
