Текст книги " Жизнь Ленина. Том 1"

Автор книги: Луис Фишер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

Однажды, когда заключенных водили на прогулку, Ленин заметил, что «из одного окна коридора на минутку виден кусок тротуара Шпалерной. Вот он и придумал,– пишет в воспоминаниях Крупская («Новый мир», июнь 1963 г., с. 72),– чтобы мы – я и Аполлинария Александровна Якубова – в определенный час пришли и встали на этот кусочек тротуара, тогда он нас увидит». Но Аполлинария «почему-то» не могла пойти, и из плана ничего не вышло.

Пребывание в тюрьме было далеко не неприятным. Согласно неопубликованным воспоминаниям Д. И. Ульянова, хранящимся в Центральном партийном архиве и цитируемым в том же июньском номере «Нового мира» за 1963 г., «Владимир Ильич даже выражал нечто вроде сожаления, что его освободили не во время. «Посидел бы еще недолго, и закончил бы полностью работу в предварилке...»

Ленин провел год в петербургском доме предварительного заключения, прежде чем был приговорен к ссылке в Сибирь. Однако полиция разрешила ему провести пять дней на свободе в Петербурге (он их использовал, чтобы выступить на собрании товарищей) и четыре дня в Москве, где он остановился у матери. В Сибирь Ленину разрешили ехать за свой счет, а не в арестантском вагоне. Поездка была увлекательной. В течение нескольких дней Ленин медленно едет по Транссибирской железной дороге. Он переезжает через Обь на лошадях, поездка длится около часа. «Свою нервность я оставил в Москве,– пишет он матери со станции «Обь» 2 марта 1897 г.– Причина ее была неопределенность положения, не более того. Теперь же неопределенности гораздо менее, и потому я чувствую себя хорошо» *. Определенностью была трехлетняя ссылка. Со станции «Обь» Ленин поездом едет в Красноярск и ожидает там распоряжения о назначении ему места жительства. Ленин хорошо использует передышку в Красноярске. «Вчера,– пишет он сестре, ²⁵

М. И. Ульяновой,– попал таки в здешнюю знаменитую библиотеку Юдина, который радушно меня встретил и показывал свои книгохранилища». Геннадий Васильевич Юдин, красноярский предприниматель, был известным библиофилом, в 1907 г. он продал 80 000 томов из своей коллекции Библиотеке Конгресса в Вашингтоне за сто тысяч рублей. Ленин оставался в Красноярске пять недель, проводя большую часть времени в юдинской библиотеке, около часа пути от квартиры Ленина («Прогулкой такой я доволен и гуляю с наслаждением, хотя частенько меня прогулка совсем усыпляет»), и в городской библиотеке, разыскивая данные о росте капитализма в России.

Наконец, Ленину назначили место жительства – село Шушенское, на правом берегу Енисея, недалеко от города Минусинска: «Шу-шу-шу... я называю в шутку место своего окончательного упокоения... Шу-шу-шу – село недурное. Невдалеке есть лес... река Шушь течет около самого села... На горизонте – Саянские горы или их остроги... Значит, и по части художественности кое-что есть, и я недаром сочинял еще в Красноярске стихи: «В Шуше, у подножья Сая-на...», но дальше первого стиха ничего, к сожалению, не сочинил»,– сообщает Ленин матери.

Ленин снял комнату в крестьянской избе. Он пользовался полной свободой передвижения, уезжая за много верст от Шушенского на охоту, стрелять уток, плавать в Енисее. Он переписывался с другими ссыльными революционерами и обменивался визитами с ними, совершая довольно продолжительные поездки. Он получал огромное количество почты. «Получил я сегодня... кучу писем со всех концов России и Сибири и поэтому чувствовал себя весь день в праздничном настроении»,– пишет он матери 24 февраля 1898 г. Он получал также письма из-за границы и иностранные периодические издания и книги. Он переписывался с русскими и европейскими марксистскими вождями. Помимо этого, он писал статьи, которые надеялся напечатать в русских журналах, работал над своей книгой. К семье он обращался с беспрерывными просьбами: «Жалею, что не взял непромокаемого плаща,– пишет он матери.– Здесь необходимо. Не пошлете ли его мне маленькой посылкой?» Сестре Анне: «Мне бы хотелось приобрести оригиналы классиков по политической экономии и философии... Посылай мне ту газету, которую будешь читать!» Он хотел было попросить прислать охотничью собаку, но передумал: «Я взял в Шуше кутенка и надеюсь к будущему году иметь охотничью собаку. Везти же сюда из России будет стоить страшно дорого». Зимой 1898 г. он пишет матери: «Из белья бы разве носков...», просит послать готовый костюм и «если цела еще моя соломенная шляпа... Еще разве вот что – лайковые перчатки, если можно их купить без мерки (в этом я сомневаюсь). Никогда я их не носил, ни в Питере, ни в Париже* а в Шушушу хочу попробовать – летом от комаров. На голову-то сетку наденешь, а рукам достается изрядно... Затем еще бумаги, линованной в клетку».

Бумагу, перчатки, шляпу, костюм и много книг должна была ему привезти Н. К. Крупская. Она была арестована за организацию забастовки 12 августа 1896 г., но выпущена, вместе с другими женщинами, после того, как заключенная Мария Ветрова сожгла себя в Петропавловской крепости. В скором времени Крупскую сослали на три года в северную Уфимскую губернию. Тогда она попросила перевода в Шушенское, где жил Ленин, «для чего», пишет она в воспоминаниях, объявилась его «невестой»! Очевидно, она действительно была невестой Ленина. Он ожидал ее, и, когда правительство удовлетворило ее просьбу, она поехала в Москву, собрала подарки для Ленина и, путешествуя со своей матерью, Елизаветой Васильевной, прибыла 1 мая 1898 г. в Красноярск. Когда она добралась до избы в Шушенском, он как раз был на охоте. Крестьянин уступил двум женщинам остальную часть избы, а сам устроился в пристройке на дворе. «В избу набились все хозяева и соседи и усердно нас разглядывали и расспрашивали. Наконец, вернулся с охоты Владимир Ильич. Удивился, что в его комнате свет. Хозяин сказал, что это Оскар Александрович (ссыльный питерский рабочий) пришел пьяный и все книги у него разбросал. Ильич быстро взбежал на крыльцо. Тут я ему навстречу из избы вышла. Долго мы проговорили в ту ночь».

10 мая 1898 г. Ленин пишет матери: «Н. К., как ты знаешь, поставила трагикомическое условие: если не вступит немедленно в брак, то назад в Уфу. Оказалось (сибирские «порядки»), что в Минусе нет до сих пор моего статейного списка,– хотя я второй год в ссылке... без этого документа исправник не знает обо мне ничего и не может выдать мне удостоверения».

Наконец, русско-сибирская волокита была преодолена, и 10 июля 1898 г. девица Н. К. Крупская вышла замуж за помощника присяжного поверенного В. И. Ульянова. Молодожены немедленно принялись за перевод «Истории трэд-юнионизма» Сиднея и Беатрисы Вебб (1894). Ленин пишет сестре, Анне Ильиничне: «Надобно иметь: 1) грамматику английского языка, особенно синтаксис и особенно отдел об идиомах языка... 2) словарь географических имен и собственных. Перевод и транскрипция их с английского очень трудны, и я сильно боюсь ошибок». Перевод был окончен во второй половине августа и послан издателю в Петербург.

Крупская (под этим именем ее знают в Советском Союзе) оставила по-женски подробное описание своей жизни с Лениным в ссылке: «Владимир Ильич за свое «жалование» – восьмирублевое пособие – имел чистую комнату, кормежку, стирку и чинку белья – и то считалось, что дорого платит. Правда, обед и ужин были простоваты – одну неделю для Владимира Ильича убивали барана, которым кормили его изо дня в день пока всего не съест; как съест – покупали на неделю мяса, работница во дворе в корыте, где корм скоту заготовляли, рубила купленное мясо на котлеты для Владимира Ильича, тоже на целую неделю. Но молока и шанег было вдоволь и для Владимира Ильича и для его собаки... Так как у Зыряновых мужики часто напивались пьяными да и семейным образом жить там было во многих отношениях неудобно, мы перебрались вскоре на другую квартиру, полдома с огородом наняли за четыре рубля. Зажили семейно... Вначале случалось, что я опрокидывала ухватом суп с клецками, которые рассыпались по исподу. Потом привыкла...» Крупской приходилось стряпать, переписывать главы «Развития капитализма в России», помогать Ленину переводить немецкие брошюры. После работы они ходили гулять. «Владимир Ильич был страстным охотником, завел себе штаны из чертовой кожи и в какие только болота не залезал. Ну, дичи там было». Была у Ленина возможность применить к делу и свои юридические познания. Он завел у себя бесплатную юридическую консультацию, и к нему стали приходить поселенцы со всей округи. Это, кстати, давало ему возможность изучать сибирскую деревню. «Собственно говоря,– пишет Крупская,– заниматься юридическими делами Владимир Ильич не имел права, как ссыльный, но тогда времена в Минусинском округе были либеральные. Никакого надзора фактически не было».

Для развлечения Ленин изучал немецкую грамматику и члтал Тургенева в немецком переводе – по его просьбе, Анна Ильинична прислала в Шушенское и то и другое. В апреле 1899 г. он получил от матери охотничье ружье, по поводу которого пишет, успокаивая мать: «Насчет ружья ты опасаешься совсем напрасно. Я уже привык к нему и осторожность соблюдаю». Он просит семью прислать ряд предметов:

«1) Карандаш Hardmuth № 6... 2) коробочку сургуча и какую-нибудь печать для запечатывания писем... 3) essuie-plume... и 4) ножницы небольшие... Теперь вместо (essuie-plume) употребляю полу визитки – всю уже раскрасил прекрасно; а ножницы беру у хозяев – овечьи...» Зимой Ленин катался на коньках. «Вспомнил старину,– пишет он матери и сестре,– и оказалось, что не разучился, хотя не катался уже лет с десяток. Надя тоже хочет учиться,– не знаю, выучится ли».

Благополучная жизнь в ссылке пришла к концу в феврале 1900 г., Ленину было отказано в разрешении вернуться в Петербург, и он поселился в Пскове, куда прибыл 26 февраля. Срок ссылки Крупской еще не кончился, и она вернулась в Уфу. Она была больна. В марте Ленин обратился к министру внутренних дел с прошением, ходатайствуя о переводе ее в Псков. Прошение было отклонено. В соответствии с этим, 20 апреля 1900 г. он направил новое прошение, на этот раз «Его превосходительству Директору Департамента полиции от потомственного дворянина Владимира Ильича Ульянова, проживающего в гор. Пскове, по улице Архангельской, в доме Чернова». «Имею честь просить... разрешить мне прожить в городе Уфе полтора месяца...» На это прошение также последовал отказ. Тем не менее, по ходатайству матери Ленина, и ему, и ей, и Анне Ильиничне было разрешено навестить Крупскую в Уфе и провести там один месяц. Между тем Ленин получает заграничный паспорт и сообщает об этом матери: «Вчера получил свидетельство от местного полицеймейстера о неимении с его стороны препятствий к отъезду моему за границу, сегодня внес пошлину (десять рублей) и через два часа получу заграничный паспорт». Царская власть была самодержавной, но не тоталитарной. Биография Ленина (попал в тюрьму, вышел из тюрьмы, сослан в Сибирь, вернулся из Сибири, выехал за границу) показывает, что, как ни жестока была царская тайная полиция, она была куда гуманнее советской.

Ленин не стал спешить на запад. Сначала, вместе с будущим вождем меньшевиков Ю. Мартовым, он поехал в Петербург, несмотря на запрет; чтобы избежать полицейского надзора, оба заговорщика, везшие с собою полный чемодан крамольной литературы и большую сумму денег, решили пересесть по пути на другой поезд. Пересадку они предприняли в Царском Селе, где жил царь. На следующее утро Ленин и Мартов были арестованы в Петербурге – их заметили еще в Царском. «И выбрали же путь, нечего сказать! Через Царское Село! – сказали Ленину в полиции.– Да разве вы не знаете, что там мы за каждым кустиком следим?» Ленин отрицал свою вину, и обоих отпустили. Затем Ленин отправился в Уфу. Там, по воспоминаниям Крупской, он провел около недели. Свидание с женой вышло коротким – у Ленина были и другие свидания – с товарищами в Самаре и Сызрани. Наконец, он выехал за границу.

Приехав в Европу с репутацией писателя, журналиста и подпольного организатора, Ленин с легкостью был принят в круги русских революционных эмигрантов. Малочисленность русской колонии скрадывали ум и энтузиазм ее членов. Переговоры между Лениным и старейшинами русского марксизма, в том числе Георгием Плехановым, имевшие место в Германии и Швейцарии, привели к выпуску русского журнала за границей, который, по старой русской традиции, провозили нелегально в Россию. Первый номер «Искры», органа «Российской социал-демократической рабочей партии», вышел в свет И декабря 1900 г. В нем была напечатана статья Ленина о войне в Китае¹. «И вот теперь жадные лапы европейских капиталистов потянулись к Китаю,– сердито восклицает Ленин по поводу только что начавшегося боксерского восстания.– Потянулось чуть ли не раньше всех и русское правительство, которое теперь так распинается в своем «бескорыстии». Оно «бескорыстно» взяло у Китая Порт-Артур и стало строить железную дорогу в Маньчжурию под охраной русских войск... И если называть вещи их настоящим именем, то надо сказать, что европейские правительства (и русское едва ли не первое из них) уже начали раздел Китая. Но они начали раздел не открыто, а исподтишка, как воры. Они принялись обкрадывать Китай, как крадут с мертвеца, а когда этот мертвец попробовал оказать сопротивление, они бросились на него, как дикие звери, выжигая целые деревни, топя в Амуре, расстреливая и поднимая на штыки безоружных жителей, их жен и детей. И все эти христианские подвиги сопровождаются криками против дикарей китайцев, дерзающих поднять руку на цивилизованных европейцев.

...Это временные меры, заявляет российское самодержавное правительство... Эти меры, вызваны исключительно необходимостью отражать агрессивные действия китайских мятежников; они,– продолжает цитировать Ленин,– отнюдь не могут свидетельствовать о каких-либо своекорыстных планах, совершенно чуждых политике императорского правительства.

Бедное императорское правительство,– издевается Ленин.– Оно так христиански бескорыстно, а его так несправедливо обижают! Оно бескорыстно захватило несколько лет назад Порт-Артур и теперь бескорыстно захватывает Маньчжурию, оно бескорыстно наводнило пограничные с Россией области Китая сворой подрядчиков, инженеров и офицеров, доводивших даже известных своей покорностью китайцев до возмущения. На постройке китайской дороги рабочим-китайцам платили по 10 коп. в день на их содержание,– это ли еще не бескорыстие со стороны России?

Чем же объяснить... эту безумную политику в Китае? – спрашивает Ленин.– Она выгодна кучке ка-питалистов-тузов, которые ведут торговые дела с Китаем, кучке фабрикантов, производящих товары на азиатский рынок, кучке подрядчиков, наживающих теперь бешеные деньги на срочных военных заказах... Такая политика выгодна кучке дворян, занимающих высокие места на гражданской и военной службе...

Какая польза русскому рабочему классу и всему рабочему народу от завоеваний в Китае? Тысячи разоренных семей,– отвечает Ленин,– громадный рост государственных долгов и расходов... И эти бешеные деньги бросает правительство, которое бесконечно урезывало пособия голодающим крестьянам, торгуясь из-за каждой копейки, которое не находит денег на народное образование, которое, как любой кулак, выжимает соки из рабочих на казенных заводах, из мелких служащих в почтовых учреждениях и проч. Царскому правительству грозит банкротство, а оно бросается в политику завоеваний.

Царское правительство не только держит наш народ в рабстве,– утверждает Ленин,– оно посылает его усмирять другие народы, восстающие против своего рабства (как это было в 1849 г., когда русские войска подавляли революцию в Венгрии).

Есть только одно средство,– говорит Ленин в заключение,– созыв народных представителей, которые положили бы конец самовластию правительства и заставили его считаться с интересами не одной только придворной шайки».

7 февраля 1901 г. Ленин пишет матери из Мюнхена, где он поселился на некоторое время, организуя нелегальную доставку «Искры» в Россию (иногда на границе находили нелегальщину, конфисковывали ее и арестовывали гонца): «...все же следующую зиму, если придется проводить в этих краях, выпишу себе ватное пальто. Без него надо либо носить фуфайки, либо одевать две пары (как я делаю) платья. Сначала не очень удобно было, а теперь давно уже привык.

На днях кончился здесь карнавал. Я первый раз видел последний день карнавала за границей – процессии ряженых на улице, повальное дурачество, тучи конфетти (мелкие кусочки цветной бумаги), бросаемых в лицо, бумажные змейки и пр. и пр. Умеют здесь публично, на улицах веселиться!

Я вполне здоров,– должно быть оттого, что сравнительно много бегаю и мало сижу. Вообще живу по старому.

Скоро конец Надиного срока (24.3 по здешнему, а по вашему 11.3). На днях пошло прошение о выдаче ей паспорта...

Бываете ли в театре? Что за новая пьеса Чехова «Три сестры»?»

Из Мюнхена Ленин поехал в Вену, а оттуда в Прагу подать прошение о паспорте для Крупской в русское консульство. По пути из Уфы Крупская «с мамой» заехали в Москву к Марии Александровне – матери Ленина. Мария Ильинична в это время сидела в тюрьме за революционную деятельность, а Анна Ильинична была за границей. «Марию Александровну я очень любила,– пишет Крупская в своих воспоминаниях,– она такая чуткая и внимательная была всегда... Свою силу воли Владимир Ильич унаследовал от матери, унаследовал также и ее чуткость, внимание к людям».

С русским паспортом Крупская направилась в Прагу, полагая, что Ленин живет там в доме у чешского рабочего. Но Ленин к тому времени уже вернулся в Мюнхен. У нее был его старый мюнхенский адрес, а он переехал. Наконец она нашла его дом, постучала в дверь: сидят за столом Ленин, Анна Ильинична и Юлий Мартов, видный русский марксист и один из редакторов «Искры». Оказалось, что до Крупской не дошло письмо Ленина с новым адресом. Известен был Ленин в Мюнхене как «Герр Мейер».

В Мюнхене, в Лондоне, в Париже, в Логиви, маленьком курорте на северном берегу Франции, где он проводил лето с матерью и сестрой Анной, в Женеве, Цюрихе и Лозанне, Ленин составлял программу РСДРП, боролся с идеологическими уклонами в рядах партии и со внешними политическими врагами, отзываясь на русские события. Он предпочитал называть царя не Николаем Вторым или Николаем Романовым, а «Николаем Обмановым», «Николаем Вешателем» и т. п.

15 февраля 1902 г. «Искра» напечатала статью Ленина под заглавием «Признаки банкротства»⁴. «Да,– утверждал Ленин,– банкротство самодержавия несомненно». Растущий террор не смог умиротворить страну, крестьяне были обречены на голодание, голодовка превратилась в нормальное их состояние. «Когда же наступит ликвидация дел нашего злостного банкрота?

Долго ли ему еще удастся жить изо дня в день, запла-тывая дыры в своем политическом и финансовом бюджете кожей с живого тела народного организма?» Россия жила не по средствам. Конец этому, по мнению Ленина, положит политическая мобилизация масс, всего верней революционная социал-демократия, «которая одна будет в силах нанести самодержавию смертельный удар».

Студенческие волнения охватили университеты, в городах происходили рабочие забастовки. Ленин пришел к выводу, что крестьянство сыграет свою роль в борьбе за свободу. В брошюре «К деревенской бедноте»¹, напечатанной в Женеве в 1903 г., он решил ознакомить крестьян с деятельностью своей партии: «Русские социал-демократы добиваются прежде всего политической свободы». С отменой крепостного права крестьяне не достигли полной свободы. «Как крестьяне были рабами помещиков, так русский народ остается до сих пор рабом чиновников. Как крестьяне при крепостном праве не имели гражданской свободы, так русский народ не имеет до сих пор политической свободы. Политическая свобода означает право народа выбирать своих гласных (депутатов) в Государственную думу (парламент). Все законы должны обсуждаться и издаваться, все налоги и подати назначаться только этой выбранной самим народом Государственной думой (парламентом). Политическая свобода означает право народа самому выбирать себе всех чиновников, устраивать всякие сходки для обсуждения всех государственных дел, издавать, без всяких разрешений, какие угодно книги и газеты.

Все остальные европейские народы давно уже завоевали себе политическую свободу. Только в Турции да в России народ остается в политическом рабстве у правительства султана и у царского самодержавного правительства. Царское самодержавие означает неограниченную власть царя... А во всех других европейских странах в Государственные думы (парламенты) попадали и рабочие с фабрики и батраки от сохи: и они свободно говорили перед всем народом о бедственной жизни рабочих... ни один полицейский не смел тронуть их пальцем.

В России нет выборного правления... Вот почему рабочие выходят на улицу и пишут на своих знаменах: «Долой самодержавие!..» Вот почему и десятки миллионов деревенской бедноты должны поддержать, подхватить этот клич городских рабочих».

История – это хроника расхождений между словом и делом.

В «Искре» за 15 июля 1903 г. Ленин цитирует Маркса: «Создание демократической Польши есть первое условие создания демократической Германии»¹. Переводя эти слова на язык русской политики, Ленин добавляет: «Прошли те времена, когда буржуазная революция могла создать свободную Польшу: в настоящее время возрождение Польши возможно лишь посредством социалистической революции, когда современный пролетариат разобьет свои цепи»^{26 27}.

Нарушение обещания кандидата превращают его суждения в обвинительный акт.

Часть 1902 и 1903 гг. Ленин и Крупская провели в Лондоне. Так как полиция не требовала удостоверения личности, они жили под именем мистера и миссис Якоб Рихтер, сняв на несколько месяцев квартиру в 30-м номере по Холфорд Сквер. Вожди британских лейбористов оказались весьма сдержанными, и встречаться с ними было трудно. Большую часть рабочего времени Ленин проводил в Британском Музее. В свободное время они с Крупской ездили на империале омнибуса в пригороды, которые предпочитали центру Лондона. Особенное удовольствие доставила им поездка на Примроз Хилл – там они побывали у могилы Карла Маркса. По воскресеньям они ходили в Хайд Парк послушать на открытом воздухе ораторов. Они смеялись над вербовщиками Армии Спасения, предпочитая им ораторов-атеистов. Иногда они ходили в церковь, социалистическую церковь, где их позабавил пастор, молившийся за «исход рабочих из царства капитализма в царство коммунизма».

Летом 1903 г. сорок три делегата партии собрались сначала в Брюсселе, а затем, ввиду недоразумений с бельгийской полицией, в Лондоне (где собрания происходили в церкви), чтобы выработать ряд принципов и обсудить организационные вопросы. По поводу целого ряда вопросов мнения собрания разделились между фракцией Плеханова и Ленина, которая получила больше голосов, и фракцией Юлия Мартова, поддержанной меньшинством. С тех пор эти фракции стали известны как «большевики» и «меньшевики». Их разногласия вызывались сложным сплетением случайных, личных и политических факторов. Важным пунктом было то, что Ленин настаивал на создании тесно сплоченной партии профессиональных революционеров, которые должны были не только сочувствовать партии и быть верными ей, как хотели бы меньшевики, но целиком посвятить себя политической работе и функционировать как солдаты и офицеры в армии под единым командованием.

Ленин не сделал ничего, чтобы предотвратить разрыв между большевиками и меньшевиками. Наоборот, он приветствовал этот разрыв и сам способствовал ему, предсказав его в своей объемистой книге «Что делать?», вышедшей в первый раз в 1902 г. и с тех пор ставшей библией большевистских организаторов¹. Книга была направлена против «экономизма» и «экономистов», которые ставили своей главной задачей улучшение условий труда, пренебрегая государственно-политическими вопросами. Однако работа Ленина была косвенно направлена в равной степени и против меньшевиков и всех прочих русских политических партий, не разделявших ленинских организационных принципов. «Социал-демократы,– подчеркивает Ленин,– не только не могут ограничиться экономической борьбой, но и не могут допустить, чтобы организация экономических обличений составляла их преобладающую деятельность... Революционная социал-демократия подчиняет борьбу за реформы... революционной борьбе за свободу и социализм». «Почему,– спрашивает Ленин,– русский рабочий мало еще проявляет свою революционную активность по поводу зверского ^{28 29}

обращения полиции с народом, по поводу травли сектантов, битья крестьян?.. Не потому ли, что его не «наталкивает» на это «экономическая борьба?» Ленин указывает, что если политика социал-демократии будет сведена к стихийной тред-юнионистической деятельности, это сыграет на руку только буржуазной демократии. Он защищает организованность, а не стихийность, имея в виду организацию революционеров как основной фактор политической революции. Социал-демократия, по мнению Ленина, должна в первую очередь создать организацию революционеров, способную возглавить и направить борьбу всего пролетариата за свое освобождение. Только неисправимый утопист, пишет Ленин, хотел бы видеть широкую организацию рабочих, с выборами, отчетами, всеобщим правом голоса и т. д. при условиях самодержавия. Такая организация только помогла бы жандармам, сделав революционеров доступными полицейскому надзору. Вождями организации, ее ядром, Ленин провозглашает интеллигенцию. Такое «подталкивание» со стороны никогда не лишне, говорит Ленин,– наоборот, его всегда недоставало в революционном движении, члены которого чересчур преклонялись перед стихийной экономической борьбой рабочих с работодателями и правительством. «Мы, профессиональные революционеры,– пишет Ленин,– должны продолжать и будем продолжать такое «подталкивание». Ни одно движение, аргументирует далее Ленин, не может быть долговечным без обеспечивающей преемственность, прочной руководящей организации, которая должна в основном состоять из профессиональных революционеров, так как в стране с деспотическим порядком чем уже организация, тем труднее выловить ее членов. Ленин подводит итоги своей революционной стратегии в одном предложении, перефразируя Архимеда: «Дайте нам организацию революционеров, и мы перевернем всю Россию».

Ленин был подлинным организационным деятелем. Он считал, что целеустремленные люди могут повлиять на обстоятельства, изменить сознание масс и переделать историю. Ленин никогда не искал численного превосходства. Он хотел иметь дисциплинированную ударную организацию, которая в его глазах была важнее политической программы. Метод был важнее всего, важнее политических принципов. В самом деле, политическим принципом Ленина была организация. В этом отношении, и в том, что он подчинял программные вопросы интересам как можно более скорого вооруженного выступления, Ленин, как указал профессор Гарвардского университета Михаил Карпович напоминал П. Н. Ткачева (1844—1886), весьма своеобразного народника, хотя и не был ничем ему обязан. Оба были русскими, и, может быть, живи Ткачев дольше или позже, он, подобно Ленину, возложил бы надежды не на крестьянство, а на пролетариат. Пролетариат, однако, требует руководства, говорит Ленин. Его должна вести за собою партия, подчиненная вождям. Этот взгляд обусловливается всей ленинской философией руководства революционной деятельностью.

Он отражает и психологические потребности Ленина. Когда Ленин прибыл в Лондон в 1902 г., в связи с тем, что туда перебралась редакция «Искры», он заявил, как свидетельствует партийный представитель в Англии Н. А. Алексеев, что хотя другие члены редакции будут жить коммуной, он «совершенно неспособен жить в коммуне, не любит быть постоянно на людях». Нервы Ленина были напряжены. По словам Крупской, пререкания и ссоры, типичные для эмигрантской жизни, очень мешали ему работать¹. Ленин успокаивал свои нервы, взвинченные философскими спорами, лежа часами в постели и читая учебники французской грамматики. Однажды Максим Горький пригласил Ленина на остров Капри, встретиться с некоторыми в философском отношении не совсем ортодоксальными марксистами. Ленин отвечал: «Ехать мне бесполезно и вредно: разговаривать с людьми, пустившимися проповедовать соединение научного социализма с религией я не могу и не буду... Спорить нельзя, трепать зря нервы глупо»^{30 31}. Крупская рассказывает, как действовали споры на нервы ее мужа: он зеленел и не мог спать. Часто она уводила его от спорящих эмигрантов купаться в море или взбираться в горы для успокоения.

Для здоровья и политической эффективности Ленину требовалась маленькая, вполне ему подчиненная

партия, а не большая организация, скрывающая разношерстные элементы под покровом кажущегося единства.

Большинство делегатов Лондонского конгресса (1903), после того, как отпал еврейский Бунд и др., поддержало Ленина по этому вопросу. С помощью Плеханова, Ленин также провел резолюцию о «революционной диктатуре пролетариата», которую провозгласил Маркс в своей «Критике Готской программы», но от которой отказывались более демократичные меньшевики. Ленину удалось вывести из редколлегии газеты «Искра» Павла Аксельрода, Александра Потре-сова и Веру Засулич, т. е. меньшевиков, так что газетой в дальнейшем должны были ведать только он сам, Плеханов и Мартов. Но вскоре Плеханов понял, что Ленин ожидал от него поддержки против меньшевика Марсова по редакционным вопросам. Лев Троцкий, кометой взошедший на западные небеса из сибирских тундр, куда его сослали за революционную деятельность на Украине, встал на сторону Мартова, считая Ленина «деспотом и террористом».

Наконец, Плеханов отказался играть роль марионетки Ленина и пригласил Аксельрода, Потресова и Засулич назад в редакцию «Искры». Чтобы избежать душевных мук и поражения в редакционной политике, Ленин оставил газету.

Однако трудно было подавить мятущийся дух Ленина. Ему нужен был журнал. Идеи его переливались через край и искали выхода наружу. Деньги поступили из тайных источников, часть расходов покрывал Максим Горький. Остальные ресурсы были, по всей вероятности, предоставлены такими русскими капиталистами, как Савва Морозов, московский текстильный магнат и коллекционер, часто финансировавшими врагов своего класса. Скоро Ленин уже редактировал в Женеве журнал «Вперед». Первый номер вышел 22 декабря 1904 г. со статьей Ленина «Самодержавие и пролетариат» *. «Самодержавие колеблется»,– уверял Ленин. Вячеслав фон Плеве был сражен бомбой террориста 15 июля 1904 г. «В. К. фон Плеве верил прежде всего в репрессии,– пишет Хью Сетон-Уотсон^{32 33}.—