Текст книги "Кругосветное путешествие юного парижанина"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Тут вмешались доктор и Андре. Первый попытался образумить Ра-Ма-То, но безрезультатно. Подданные монарха, почти в том же состоянии, что и их повелитель, угрожающе сгрудились.

Ра-Ма-То возопил:

– Белые принадлежат мне. Ибрагим, лучший друг, купил их, но не заплатил, и, даже если придется применить силу, я европейцев не отпущу!

Ибрагим, до того не проронивший ни слова, медленно двинулся вперед и подал едва заметный знак помощнику. Тот пронзительным свистом собрал абиссинцев. Фрике ожесточенно сопротивлялся:

– Мое ружье! Хочешь мое ружье, негодяй? Это первое мое ружье. Оно мне еще послужит. Сейчас ты ни черта не соображаешь. Когда протрезвеешь, мы уже будем далеко.

Но пьяница не отступал.

Тут Ибрагим поднялся во весь рост и громовым голосом произнес, обращаясь к Ра-Ма-То:

– Пошел отсюда!

Царек, однако, не собирался повиноваться колоссу, который, судя по всему, не шутил. Вместо этого он еще энергичнее принялся вырывать ружье.

Затеянная им кутерьма продолжалась недолго. Крепкий, точно отлитый из бронзы, кулак торговца ударил в черное лицо пьяного с таким грохотом, словно разбилась тарелка.

Царек перевернулся два раза, и тогда Ибрагим двинул ногой в место, пониже спины, с такой силой, что противник полетел вверх тормашками и плюхнулся в частый кустарник.

– Вот это да! – развеселился Фрике. – Великолепный метод, и до чего действенный!

Тут раздался страшный шум и грохот. Это негры забряцали оружием.

Ибрагим подпрыгнул, как на шарнирах, держа в одной руке огромную саблю, а в другой – револьвер.

Андре и доктор, прекрасно владевшие оружием, дослали каждый по патрону в стволы своих карабинов, и затворы с глухим стуком встали на боевой взвод.

Неустрашимый гамен тоже заложил патроны в оба ствола.

Раздался залп, за которым последовал душераздирающий крик.

Это один из рабов получил заряд в живот. Страдая от нестерпимой боли, он корчился в луже крови.

Чернокожие стреляли беспорядочно, поскольку были пьяны, и не поразили никого, кроме этого несчастного.

Разъяренный Ибрагим не терял ни минуты.

Ра-Ма-То никак не мог выбраться из кустарника. Выдернуть его за ворот красного одеяния, как гороховый стручок, и поставить на ноги для гиганта не представляло никакого труда.

– Раз убит мой пленник, – громогласно заявил Ибрагим, – ты встанешь на его место.

– Прекрасная идея! – заметил Фрике. – Ты хотел нас съесть, ну, так теперь будешь чистить наши сапоги.

Ошеломленные негры прекратили враждебные действия.

Мгновенно помощник работорговца снял колодку с ног убитого раба и надел ее на Ра-Ма-То, забив крепящий стержень деревянным молотом…

Оказавшись в плену, Ра-Ма-То мигом протрезвел, крупные слезы потекли из его глаз. Он умолял Ибрагима, предлагал своих подданных, жен, колдунов… Унижение делало африканца еще отвратительнее.

– Еще одна династия[100]100
  Династия – ряд монархов (правителей) из одного и того же рода, одной фамилии.


[Закрыть] сошла со сцены, – философски заметил Фрике.

– Нет…– вопил бывший царек на своем языке. – Я не стану рабом… я не буду… я слаб… дайте мне «алугу»… Прошу… заберите моего брата… он сильный… вот он, он крепкий… вон там… возьмите моего брата.

Торговец с презрением пнул Ра-Ма-То, не произнося ни слова, потом подал знак, и вождя племени отвели к прочим пленникам, где его встретили презрительными возгласами и плевками.

Европейцев предупредили: выступаем на следующее утро.

Марш в буквальном смысле слова проходил по коридору из свежих продуктов, достаточных для удовлетворения повседневных нужд каравана.

Ибрагим имел значительные запасы соли, предназначавшиеся для самого широкого обмена.

Этот запас имел огромную ценность в любой точке Экваториальной Африки.

Страсть местных жителей к соли необъяснима. Бывало, женщины отправлялись за пять-шесть лье, таща на себе от восьмидесяти до ста фунтов бананов. Это они отдавали за пригоршню соли, которую съедали прямо так, за один присест, с удовлетворением и радостью на лице.

Другие пригоняли коз, за фунт соли можно было выменять очень крупную козу. Заключение сделок занимало много времени и доводило торгующиеся стороны до изнеможения ради приобретения щепотки соли. Особенным везунчиком считался тот, кто выменивал полтора фунта соли, а то и два.

Трое наших друзей с любопытством наблюдали за происходящим и слышали при самых разнообразных обстоятельствах два имени, навевавших дорогие воспоминания о Париже, самом любимом городе.

«Малеси» и «Компини» – так произносили негры имена, в равной степени уважаемые как в Габоне, так и во Франции. Альфред Марш! Маркиз де Компьень! Два неутомимых француза первыми, испытывая всевозможные тяготы и подвергаясь невероятным опасностям, открыли Верхнее Огове.

Андре встречался с Компьенем и Маршем по завершении той блистательной экспедиции. Помогая доктору Ламперьеру как переводчик, он заодно подолгу расспрашивал туземцев о двух исследователях, чья доброта, храбрость, энергия и великодушие оставили здесь неизгладимый след.

Известие о смерти маркиза де Компьеня вызвало у собеседников недоверие. Однако новость о скором возвращении Марша привела их в восторг.

И поскольку «Малеси» и «Компини» были «фала», то есть французами, к французам эти буйные племена относились с большим почтением.

– Мы тоже «фала», – стал объяснять доктор.

– Нет, вы не «фала», вы покупаете людей. Малеси не покупал людей. Компини тоже…

– Как же так, выходит, мы… мы, французы, покупаем рабов! – Фрике. – Сказанули! Да чернокожие просто кретины… Сами собирались нас слопать через три недели или продать сегодня… по крайней мере те, «бикондо».

– Оставь, матрос, – остановил парижанина доктор, – постараюсь их вразумить.

– Ладно, попробуйте, у вас есть шанс.

На следующее утро до восхода солнца вооруженный отряд двинулся в путь.

Ибрагим, желавший довести дело до конца, несколько минут «беседовал» с первыми лицами племени, чтобы окончательно определить статус[101]101
  Статус – положение человека или юридического лица, совокупность его прав и обязанностей.


[Закрыть] европейцев. Этот негоциант[102]102
  Негоциант – оптовый купец, ведущий крупные торговые дела, главным образом с другими странами.


[Закрыть] твердо настоял на том, что наши друзья не могут считаться товаром, не могут быть перепроданы, как рабы, не могут быть съеденными. Однако он предлагал за каждого по три фунта соли или девять коз. Предпочтя козам соль, дикари с восторгом приняли предложение торговца.

– В конце концов, – произнес Фрике, за которым всегда оставалось последнее слово, – удовлетворить их оказалось нетрудно. Поменять жаркое на приправу – прекрасная сделка… За одного человека три фунта соли, я бы сказал, небольшая цена.

Отряд продвигался медленно. Не помогало и то, что огромные деревья вздымали по пути каравана шатер листвы. Если бы хоть слабенькое дуновение ветерка пошевелило горячие, наполовину сожженные беспощадными лучами солнца листья!

Вековые исполины своими длинными ветками переплетались друг с другом и образовывали над дорогой бесконечный шатер, где было жарко, словно в бане.

Самым большим в отряде был друг Фрике, слон, великолепный представитель слоновьего племени западных районов Африки. Озанор – так стали называть его в угоду Фрике – возвышался над землей на четыре метра пятьдесят сантиметров. Единственный его бивень – второй он потерял при драматических обстоятельствах, о которых расскажем позднее, – два метра в длину и был довольно толстым. Этот колосс, настоящая гора плоти, оказался столь же умен и добр, сколь велик по размерам.

Двигался Озанор бодро, срывал по пути сахарные стебли и с наслаждением их обсасывал, или аккуратно снимал ананас, съедал целиком, точно ягоду, или, наконец, убирал сухие ветви, мешавшие движению, и закидывал в чащобу по обеим сторонам дороги.

За исключением Ибрагима, Андре, доктора, Фрике и слоновожатого, люди шли пешком. Толстокожее животное несло на спине генеральный штаб.

Первые трое, сидевшие в своеобразном паланкине[103]103
  Паланкин – носилки в форме кресла или ложа, обычно укреплены на двух шестах, концы которых лежат на плечах носильщиков. Здесь говорится лишь о подобии паланкина.


[Закрыть], крытом тонкой тканью, дружелюбно болтали.

Фрике, подружившийся с погонщиком слона, устроился вместе с ним на массивной шее животного – прекрасный наблюдательный пункт.

Озанор восхищал гамена не меньше, чем его единоплеменник в спектакле театра «Порт-Сен-Мартен» при свете газовых рожков рампы.

Тогда Фрике смотрел представление из второго яруса, и слон ему понравился.

Озанор радостно вздыхал: «Пуф-фф», и «пуф-ф», «пу-уф», совсем как паровоз, маневрирующий на вокзальных путях, забавлялся, смешно закидывая хобот вверх.

Самый жалкий вид был у Ра-Ма-То.

Бедняга находился в плачевном состоянии. Новые сотоварищи-рабы, осыпавшие его ругательствами и плевками, разорвали щегольское одеяние на множество кусочков, которые использовали как украшения. Но жестокий удар был нанесен царьку еще до выхода отряда в путь. Он увидел, как приближенные занялись дележом его имущества. Ведь превращение в раба равнялось гражданской смерти.

Министры бывшего вождя напялили высокие шапки! А его брат, тот самый, кого он собирался вместо себя отдать в рабство, бесстыдно занял освободившийся трон.

Ра-Ма-То наблюдал, как тот с важным видом держал в руках жезл яблоневого дерева – символ верховной власти, облачившись в мундир кавалергарда[104]104
  Кавалергарды – с 1800 года – кавалерийские полки.


[Закрыть] с эполетами[105]105
  Эполеты – наплечные знаки различия военнослужащих, носимые вместо погонов на парадной форменной одежде, богато и пышно украшенные.


[Закрыть] и водрузив на голову каску пожарника, ослепительно сверкавшую под лучами солнца!

В довершение унижения жены низложенного монарха поторопились выказать абсолютнейшую преданность новому правителю. Палочные удары сыпались в изобилии направо и налево, и это окончательно узаконило захват власти.

Новый властитель соблюдал традиции.

Участь Ра-Ма-То была до того жалкой, что расстроенные европейцы принялись просить у Ибрагима снисхождения к нему. Но Ибрагим оставался глух к мольбам. Белые друзья достойны многих его милостей, но об этом они с ним не договаривались. Он строго выполняет обязательства по отношению ко всем трем, так отчего же их заботит этот негодяй, пропойца, обманщик, предатель и зверь? Деловые интересы не могут определяться чувствами.

Однако, наблюдая, как дурно обращаются бывшие подданные с монархом, и понимая, что несчастный не сможет вообще дойти до побережья, торговец на третий день смягчился.

В конце недели Бикондо дошел до предела. Его организм, изъеденный алкоголем, находился в состоянии полнейшего истощения; и тогда Ибрагим объявил бывшему величеству, что со следующего дня тот свободен и может вернуться обратно.

Караван устроил лагерь на большой поляне, в пятистах или шестистах метрах от маленькой деревушки, жители которой, завидев столько вооруженных людей, тотчас ее покинули.

Припасов хватало, и паника эта не сыграла никакой роли, беглецов не разыскивали. Ибрагим командовал своими людьми по-военному и категорически запрещал по дороге какой бы то ни было грабеж, поскольку иначе возникли бы серьезнейшие осложнения.

Спали все, кроме часовых. Вдруг из темноты раздался жуткий вопль, а затем вой сотни глоток.

Все кинулись туда. Едва освещаемая то вспыхивавшими, то гаснувшими огоньками затухающего костра предстала ужасная картина.

В реке крови подергивался рассеченный труп Ра-Ма-То с вывалившимися внутренностями, перерезанным горлом, выпученными глазами, перебитыми руками и ногами.

Несчастные, подвергавшиеся дурному обращению во времена его величия, решили свершить страшную месть: узнав о возвращенной монарху свободе, они дождались ночи, набросились на него, как хищные звери, и в одно мгновение растерзали…

– От судьбы не уйдешь, – философски заметил Ибрагим.

Караван на следующее утро отправился в путь, оставив за собой непогребенные изуродованные останки человека, деспотически правившего более чем десятью тысячами обитателей речных берегов в Верхнем Огове!

Кстати, неподалеку сновали красные муравьи невероятных размеров и неслыханной прожорливости, способные за одну ночь оставить от крупного животного одни лишь кости.

– Безумный Бикондо, – ни к кому не обращаясь, произнес Фрике, – голова у него годилась лишь для того, чтобы носить шляпу, и пил он не в меру.

Это была единственная похоронная речь.

Страшная смерть огорчила наших друзей; вид человеческой крови сам по себе пугает, а любое насилие противоречит природе.

Невольники сушили обагренные кровью руки. Фрике с отвращением наблюдал за тем, как кое-кто обсасывал собственные пальцы, испытывая при этом наслаждение. Европейцы не сомневались, что дикари съели бы труп, если бы им это позволили.

Великодушный Андре с плохо скрываемым раздражением осудил каннибализм и, как обычно, отстаивал принципы цивилизации.

Доктор, полный скепсиса[106]106
  Скепсис (скептицизм) – здесь: сомнение во всем, недоверчивость.


[Закрыть], как и все, кто долгое время жил в колониях, пропагандировал с завидным усердием тезис знаменитого антрополога[107]107
  Антропология – наука, изучающая биологическую природу человека.


[Закрыть] Жоржа Поше, гласивший: негры принадлежат к отдельной от белых расе[108]108
  Расы человека – характеризуются общими наследственными физическими особенностями, связанными с единством происхождения и определенной области распространения. Основные группы рас: негроидная, европеоидная, монголоидная. Все расы обладают равными возможностями для достижения высокого уровня цивилизованности; отрицание этого факта ведет к расизму, фашизму.


[Закрыть], может, менее развитой, но совершенно иной!

Фрике, чувствительный, как все парижане, обрадовался свободе, позволявшей посмотреть мир, о чем страстно мечтал, но он все время жалел стонущих в тяжких колодках рабов, многие из которых не прочь были бы отобедать и юным французом, и его друзьями.

Ибрагим же искренне полагал, что негры существуют лишь для работы на плантациях другого континента, чернокожие – всего лишь вьючные животные о двух ногах. Он безоговорочно верил: никому на свете за редким исключением не придет в голову называть эти существа людьми.

Кто становился рабом, был для торговца хуже слона. Эту теорию он высказывал, время от времени умолкая, чтобы затянуться пахучей смесью, набитой в длинную трубку из жасминовой ветки.

Хотя беседа и прерывалась для перевода на французский, от этого не становилась менее оживленной.

– Ты сердишься на меня за торговлю неграми, – обратился абиссинец к Андре. – Но ведь это разрешено Пророком. Я не требую от них многого, – добавил он. – Да и где они найдут более великодушного хозяина… Я их кормлю и никогда не бью. Женщины свободны, дети тоже. Ибрагим – хозяин добрый.

– Черт побери, – заметил доктор, – у меня нет в этом сомнений! Есть места, где с неграми обращаются хорошо – Бразилия, Египет, Гавана, – но когда ты говоришь, что не требуешь от них многого, то позволь усомниться в твоих словах. «Я не требую многого». Послушай-ка, Андре, забавно, но наш друг ни секунды не сомневается в праведности содеянного.

– Действительно забавно. И, между прочим, прав, когда утверждает, что закон Магомета разрешает торговлю рабами.

– Ну, тут он стоит на твердой почве, поскольку здесь полное совпадение с нормой христианской морали.

– Вы полагаете, я мало искушен в текстах отцов церкви? – спросил Андре.

– Милый мой, да разве апостол Павел не говорил: «Рабы, повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу…»

Ибрагим обрадовался, когда узнал, что христианские тексты находятся в согласии с Кораном. Уважение его к доктору выросло до невозможного.

– Я вам докажу: рабы не желают свободы, а, напротив, жаждут находиться в чьем-либо владении, – вновь заговорил торговец.

Андре и Фрике были искренне обескуражены цинизмом этого утверждения, зато доктор с любопытством принял участие в психологическом эксперименте.

Ибрагим приказал остановиться, подозвал помощника, распорядился отобрать пять рабов – мужчин и освободить, снабдив каждого съестными припасами, топором, ножом и связкой дротиков[109]109
  Дротик – короткое метательное копье с наконечником.


[Закрыть].

Привыкший к беспрекословному повиновению, помощник быстро снял колодки у двух юных братьев, одному из которых было примерно восемнадцать лет, а другому шестнадцать. У троих спросил, есть ли у них в караване жены и дети. Получив отрицательный ответ, помощник тотчас же освободил их от колодок.

– Вы свободны! – крикнул Ибрагим, восседая на слоне.

Четверо из отпущенных на волю, казалось, вовсе не удивились доброму известию, только замерли на мгновение и тотчас же дали стрекача, не сказав ни слова.

И лишь юноша негр шестнадцати лет улыбнулся, открыв сверкающие белые зубы, затем, громко смеясь, пробормотал длинную благодарственную фразу, подпрыгнул, точно молодой бабуин[110]110
  Бабуин – обезьяна из семейства павианов, длина тела составляет 75см, хвоста – около 60см.


[Закрыть], отвесил два глубоких поклона и присоединился к группе свободных.

Ибрагим до предела изумился. Фрике откровенно радовался.

– Какой этот юноша воспитанный, безусловно, благородного происхождения. Поглядите, как держится! Превосходно! Прекрасно, что его освободили.

После двухчасового привала на берегу ручья отряд вновь отправился в путь. Не прошло и часа, как вошли в деревню с просторными хижинами, где работорговец знал многих из местной знати.

И когда слон очутился всего лишь в двадцати метрах от ближайшего жилища, у Андре и Фрике вырвался крик ужаса, доктор напустил на себя иронический вид, а Ибрагим дьявольски улыбнулся.

Двое братьев, три часа назад получивших свободу, шли по дороге. Младший едва волочил ноги; он то и дело падал под градом ударов, безжалостно наносимых старшим братом, который, получив свободу, не терял времени даром. Он отнял у младшего брата топор и нож, надел ему рогатку на шею, а колодку – на ногу и собирался теперь как можно выгоднее продать своего родственника[111]111
  Исторический факт. Описан Саворньяном де Бразза и доктором Балле, столкнувшимися с подобным случаем во время путешествия по Верхнему Огове. (Примеч. авт.)


[Закрыть].

Фрике тотчас же съехал со слона и кинулся молотить кулаками и ногами этого выродка, оказавшегося живым, жестоким подтверждением правдивости слов Ибрагима.

Мерзавец опомнился и рванул во весь опор, издавая нечто нечленораздельное. Об остальных троих не было ни слуху ни духу.

– Бедный! – сказал гамен, обращаясь к младшему брату дикаря. – У тебя действительно нет шансов. Пошли к нам, не надо больше бояться… Я не сделаю тебе ничего плохого, напротив… Вот если бы у меня был брат, пусть даже кожей чернее твоей, пошел бы за него в огонь и воду, и не один раз, а все десять!

– Молодец, Фрике! – сказал Андре.

– Браво, матрос! – добавил доктор.

– Он теперь со мной, – ответил гамен, – слышите, он свободен, и я буду его опекуном… правильно, патрон?

Ибрагим согласился.

– Кстати, а где остальные? – сказал он. – За глоток «алугу» они продадут и топоры и ножи. Сегодня вечером напьются допьяна, а что будет завтра, посмотрим.

Не прошло и суток, как предсказание работорговца исполнилось.

Когда после следующего отрезка пути разбили лагерь на поляне и убедились в безопасности избранного места, все расположились отдохнуть, появилась группа из трех человек. Это были получившие свободу негры. Каждый нес сработанные собственными руками колодки, и они смиренно положили их у ног Ибрагима, то есть добровольно становились рабами[112]112
  Исторический факт. (Примеч. авт.)


[Закрыть].

Не прошло и часа, как, еще более униженно, брат-выродок совершил подобную же церемонию.

И лишь негритенок, подопечный Фрике, остался свободным.

ГЛАВА 5

Школа стрельбы. – Двое соперников. – Гамен парижский и гамен экваториальный. – Черный брат, белый брат. – Большая охота и дрянная дичь. – Теплица площадью в семь квадратных лье. – Внимание!.. Обезьяна!.. – Нахальство, катастрофа, отчаяние. – Фрике пропал. – Тщетные поиски. – А вдруг он мертв? – Безумные скачки на высоте ста пятидесяти футов над уровнем моря. – Ужасное падение. – Идея «его величества». – Слон, распознавший охотничью собаку. – Новая опасность. – Две гориллы. – «Хочу есть».

– Ах ты, юнга разнесчастный!.. – громогласно произнес доктор.

– Но я даже не знаю, что делать, не получается, – запричитал Фрике. – Так я никогда не выиграю полдюжины пряников на празднике урожая.

– Гром и молния! Меня бесит твоя неудача.

– Раз это вас огорчает, в следующий раз постараюсь исправиться.

– Э! Прошло уже восемь дней, понял, целых восемь, а у тебя, мошенника, получается так же скверно, как и в первый день.

– Шуму-то! Выходит, от природы мои руки дырявые?

– Когда мы вернемся во Францию, я запишу тебя не в стрелковое училище, а в школу юнг!.. Еще раз!..

– Но я же сказал…

– Взвод! Внимание!.. – Доктор на борту корабля выполнял сугубо мирные функции, но обладал прекрасным командирским голосом. – По команде быстро поднимай оружие, причем приклад сам упрется в плечо. Спокойно… вот-вот, ищи точку прицела. Следи за мушкой… жми на спуск.

– Огонь!..

– Тысяча чертей!.. Ведешь огонь по цели на уровне человеческого роста, а пуля сбивает ветку на высоте свыше пяти метров!

– Дьявол! – растерянно воскликнул Фрике, красный, как мак, с растрепанными волосами.

– Повторим… Будь внимательнее. А то на гауптвахту отправлю, рекрут недоделанный!.. Спокойно, не торопись, из такого оружия можно за сто шагов попасть в горлышко бутылки. Не так ли, Андре?

– Без сомнения, однако Фрике за восемь дней учебы так и не стал соперником Кожаного Чулка[113]113
  Кожаный Чулок – прозвище Натти Бампо – главного героя романов американского писателя Джеймса Фенимора Купера (1789—1851). Герой этот – следопыт, охотник, исключительно меткий стрелок,


[Закрыть].

– Черт! Это правда, ведь раньше я никогда не стрелял, разве что в театре «Шатле», в спектакле «Марсо, или Дети Республики», но там я закрывал глаза.

– Сегодня тебе и с десяти шагов не попасть в Триумфальную арку[114]114
  Триумфальная арка – вероятно, речь идет о Триумфальной арке на Площади Звезды – в начале улицы Елисейские поля. Арка была открыта в 1806 году, архитекторы Ш. Персье и П. Фонтен.


[Закрыть]. Стреляя, ты все время рвешь спуск, тем самым смещаешь прицел больше чем на десять сантиметров. Ну, попробуем еще раз. Повторяю: ни в коем случае не спеши, но и не держись за спуск два часа, как пришитый, точно позируешь перед фотографом. Самое главное, нажимай на спуск плавно.

Раздался выстрел.

– В добрый час! – проговорил доктор. – Великолепно, матрос… Прямо в яблочко, как сказал когда-то лейтенант Гурдон с корабля «Людовик Четырнадцатый».

Прекрасный человек, доктор наконец-то отбросил напускную строгость и, искренне обрадовавшись удаче, одобряюще похлопал по плечу рекрута Фрике за меткий выстрел. Бедняга Фрике, как это представлялось со стороны, пока выглядел бы довольно жалко при встрече с любым крупным хищником Африки.

Доктору хотелось сделать из гамена отличного снайпера, но тот не мог мгновенно оправдать надежды профессора баллистики[115]115
  Баллистика – наука о движении артиллерийских снарядов, неуправляемых ракет, мин, бомб, пуль пристрельбе.


[Закрыть].

Доктор зашагал к мишени, отстоявшей от линии огня примерно на сто метров, мишень представляла собой полоску черной материи, приколотой четырьмя булавками к стволу баобаба[116]116
  Баобаб – дерево, характерное для саванн Африки. Ствол вокружности до 25м, иногда до 40м. Живет до 5 тысяч лет. Плоды съедобны, кора используется для изготовления грубых тканей и веревок.


[Закрыть]. Ламперьер дал знак стрелять.

Последняя пуля попала в самый центр куска ткани. Фрике хотел похвастаться перед всем светом своей удачей.

– Получилось, – произнес доктор.

– Вот-вот, – добавил Андре, – для новичка неплохо. Ибрагим улыбался, покровительственно глядя на юношу.

Стоя полукругом, абиссинцы иронично переглядывались, по всей видимости, скептически относясь к стрельбе гамена.

– Они, похоже, смеются надо мной… все эти типы. Посмотрим, что скажут позже, когда я отстреляю раз двести – триста. Они небось думают: все белые плохо стреляют, покажите им разок, месье Андре, как парижанин за сто шагов гасит выстрелом свечу на выбор из шести стоящих в ряд!

Не говоря ни слова, Андре улыбнулся. Взял карабин из рук Фрике, отвел затвор назад до упора, взял шифоновый[117]117
  Шифон – тонкая шелковистая хлопчатобумажная ткань повышенной плотности.


[Закрыть] платок, смоченный кокосовым пивом, и энергично протер канал ствола. Затем дослал патрон в металлической гильзе и вскинул ружье, делая кругообразные движения в поисках цели. Примерно на расстоянии шестидесяти метров на высоте шести футов висела небольшая древесная тыква величиной с огромный кулак.

Стрелок на мгновение замер, затем послышался легкий хлопок, и плод, очевидно пораженный в середину, раскололся на куски.

Как только абиссинцы кинулись на поиск плода, чтобы доставить отважному стрелку, тот в одно мгновение перезарядил карабин и выстрелил вновь. Пуля попала в самый хвостик свалившегося наземь плода.

Абиссинцы, великие любители состязаний, живо захлопали в ладоши. Столь меткий выстрел поднял престиж стрелка в их глазах на недосягаемую высоту.

Доктор, желая продемонстрировать Фрике класс стрельбы, тоже взялся за карабин.

– Гляди, матросик, извлеки урок. Видишь кокосовый орех там, на земле? Прекрасно. Изо всех сил брось его, точно играешь в кегли.

Едва шар прокатился по земле метров тридцать, как с треском разлетелся на куски.

Восторг зрителей граничил с ужасом. Ибрагим был потрясен. Так двоим друзьям удалось завоевать симпатии и уважение всего отряда.

– Ну, матрос, что теперь скажешь? Завидуешь? – довольный произведенным эффектом спросил доктор. – Мы, марсельцы, все такие! Эй, спускайте-ка флаг, парижане!

Фрике слишком хорошо понимал, насколько уступает в мастерстве своим друзьям, и от всего сердца восхищался их мастерством. Он был совершенно уверен в вероятном исходе назначенной на следующий день охоты, организованной вождем племени галамундо. Этот охотничий праздник имел целью приобретение съестных припасов и, в частности, щедрую раздачу соли и «алугу». Именно в предвкушении охоты доктор обучал Фрике профессиональной стрельбе.

Антропофаги собрались менее чем за двенадцать часов.

Несмотря на то, что Ибрагим всегда берег свой товар, стоивший целое состояние, он не прочь был время от времени устраивать по пути развлечения, позволявшие скрашивать однообразие пешего марша.

Предстояло провести тридцать шесть часов с туземцами племени галамундо, с которыми в течение многих лет у торговца были «деловые» отношения. Эти чернокожие являются чуть ли не самыми свирепыми во всей Западной Африке. Не знающие жалости антропофаги обладали особой сообразительностью в деле добывания пищи; многие из них были отъявленными мерзавцами, не брезговавшими ни грабежами, ни разбоями. Но Ибрагима это ничуть не смущало, к подобным прегрешениям он относился вполне терпимо.

Большая деревня была построена весьма основательно. Хижины просторны и увиты прекрасными экваториальными растениями. Широкие, ровные, чистые от растительности тропы свидетельствовали о стараниях местных общин.

Завтрашний день имел особое значение. Штаб отряда пригласили на чудовищный праздник. Что означал пир антропофагов? Будет охота на гориллу!.. Лишь позднее стало ясно, какие деликатные соображения побудили вождя племени галамундо избрать именно это млекопитающее.

Фрике, как человек быстрой реакции, надеялся совершить нечто необычайное. А его негритенок пребывал в радостном возбуждении. Не стоит забывать о бедняге, получившем свободу, о его благодарности парижанину. Последний же великолепно вжился в роль покровителя и оказывал подопечному прямо-таки отцовское внимание: кормил его и усаживал на слоне, чтобы тот не слишком уставал.

Заметим при этом: работорговец выполнял взятые на себя обязательства по отношению к европейцам самым тщательным образом, но в то же время считал, что не обязан кормить негритенка, получившего свободу: это был бесполезный рот. Поэтому Фрике приходилось отдавать негритенку половину своей порции воды, кукурузных лепешек, бананов и сладкого картофеля. Андре и доктор время от времени тоже помогали бедняге.

Негритенок полюбил белых от всего сердца: от природы он был добр, весел и мил. Само собой разумеется, он обожал Фрике, хотя так и не научился правильно произносить имя – выходило «Флики».

Мальчика звали На-Гес-Бе. Когда Фрике в первый раз услышал это имя, то не разобрал как следует и стал называть мальчика «Величеством» – «Мажесте». К чести нашего друга следует заметить, он не имел ни малейшего желания посмеяться над спутником, давая столь звучное прозвище. Просто гамену легче выговаривалось «Мажесте», чем «На-Гес-Бе».

Так Флики и Мажесте подружились навеки. Первый, став воспитателем, наставником второго, принялся учить негритенка французскому, точнее, красочному наречию предместий. Ученик быстро «усваивал материал», к великой радости европейцев, и они корчились от смеха, слыша, как тот коверкает припев модной песенки или повторяет какие-нибудь непечатные выражения, непревзойденным знатоком которых считал себя юный парижанин.

Мажесте с успехом превратился в экваториального гамена. Влияние Фрике было целиком и полностью благотворным; узнавая у доктора множество практических навыков, он знакомил с ними негритенка, а тот радовался всему Новому и постоянно выказывал другу Флики искреннее восхищение.

Правда, ежедневно возникали трудности, связанные с незнанием языков друг друга. Вот когда пригодились знания Ламперьера экваториальной фразеологии![118]118
  Фразеология – здесь: обороты речи, свойственные данному лицу.


[Закрыть] Доктор с очаровательной снисходительностью и подчеркнутым дружелюбием иногда переводил сложные фразы подросткам. Вдобавок Мажесте обладал изумительной памятью и с легкостью воспроизводил названия бытовых предметов, правда, в большинстве случаев с ужасающим произношением, но понять было можно.

Вот любопытный пример.

Фрике обожал феерии[119]119
  Феерия – представление со сказочным сюжетом, роскошными декорациями и костюмами, а также постановочными трюками, рассчитанными на внешний эффект.


[Закрыть], а также оперетты. Он очень любил веселые куплеты из «Мадам Анго». Часто, когда караван с трудом пробирался через тучи москитов, под обожженными солнцем деревьями, посреди пышущих жаром трав, слышался голос гамена, фальшиво распевавший известную песенку.

Птицы беспокойно взвивались и поднимали крик, но людям нравилось исполнение Фрике.

Не строга, зато ловка. На язык дерзка – Вот мадам Анго!

Мажесте, отважно бравшийся за любое дело, закатывал глаза, приглаживал спутанные волосы, широко раскрывал рот, обнажая белые зубы, и начинал орать во всю глотку:

Нест погаз товка, Ная зыка ска, Вома дама Нго!

– Браво! Браво! Бис! Бис! – Фрике певцу, а двое европейцев, надрывая животы, смеялись от души.

Еще Мажесте быстро усваивал уроки географии. О! Его учитель не претендовал на соперничество с Реклю[120]120
  Реклю Жан Элизе (1830—1905)– географ и социолог. Автор труда «Новая всемирная география. Земля и люди», в котором попытался дать общую картину развития человечества и описания стран.


[Закрыть], но сумел объяснить негритенку максимум известного: Земля круглая, Африка всего лишь одна из частей света, есть и другие части света, омываемые водой, да еще соленой!.. Вот именно, не просто водой, а соленой!

Фрике старался, чтобы в голозу негритенка вошло как можно больше полезных знаний, а Мажесте наслаждался знаниями. Ведь он все время призывал благословенный день, когда сможет наглотаться соли до отвала, устроить соляной пир, да такой, какого еще не знал ни один из смертных.

Настало утро знаменательного дня, когда Фрике мечтал проявить себя как меткий стрелок – во время охоты на гориллу.

Знатные люди племени галамундо, числом двенадцать, каждый из которых имел при себе ружье, топор и большой нож, прибыли, чтобы с восходом солнца забрать с собой наших друзей, работорговца и десятерых лучших стрелков из каравана.

Группа бесшумно отправилась в путь, намереваясь выследить гигантскую обезьяну, обитавшую неподалеку от деревни. Свежие следы доказывали: животное бодрствует. Возможно, оно было не одно. Решили разделиться на группы по три-четыре человека и с максимальными предосторожностями войти в дремучий лес, куда даже негры рискуют заходить крайне редко из-за бесчисленных опасностей, подстерегающих в темных неисследованных чащах.

Негры боятся гориллу до ужаса, но именно она считается идеальным объектом охоты. Мясо гориллы для туземцев – изысканное лакомство. Следует отметить: племена, не принадлежащие к числу антропофагов, не очень любят мясо этого животного, по вкусу оно напоминает человеческое.

Рост гориллы достигает метра семидесяти сантиметров, а есть особи еще крупнее. Длинное и непомерно широкое лицо (хотя правильнее сказать морда), с резко выпирающими вперед скулами, имеет вид свирепый и злобный. Это впечатление усугубляют глубоко сидящие под круто выгнутыми надбровными дугами глаза и длинные растянутые губы. Голова на короткой, толстой шее производит отталкивающее впечатление, особенно когда животное наклоняет ее вперед; кожа покрыта шерстью, а зубы страшно оскалены, и устрашающе торчат клыки. Живот большой, тугой, точно надутый. На ладонях шерсти нет, а видна серо-черная кожа.