355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Луи Анри Буссенар » Бенгальские душители » Текст книги (страница 12)
Бенгальские душители
  • Текст добавлен: 19 сентября 2016, 12:36

Текст книги "Бенгальские душители"


Автор книги: Луи Анри Буссенар



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Бессребреник подсчитал, что прорыть им нужно самое большее метров пять. Учитывая характер почвы, они рассчитывали уложиться за несколько часов. Поскольку никаких инструментов не было, они рыли мягкий песок прямо руками. Стенки подкопа то и дело обваливались, но это их мало волновало. Куда хуже было то, что в яме стояла неимоверная духота, мучительно хотелось есть и особенно пить.

Но как бы трудно ни приходилось им, эти мужественные, стойкие люди находили все же силы, чтобы пошутить. К Мариусу вернулось его провансальское остроумие, и он, не переставая трудиться, потешал друзей.

– Знатные из нас полусились кролики… не правда ли, капитан?.. Кролики!.. Я бы сесас с удовольствием съел фрикасе из кролика… с бутылоськой насего доброго вина… Как зе это все далеко от нас, бозе мой!

Они прорыли уже с метр, как вдруг услышали сверху крики ужаса.

– Сто слусилось? – воскликнул Мариус.

– Похоже, Патрик зовет на помощь! – сказал капитан.

– Бегу! – на ходу бросил Джонни и с ловкостью циркового артиста протиснулся в узкий лаз.

Когда он оказался в яме, выполнявшей роль оссуария, как в древности называли сосуды для хранения костей усопших, его взору предстало жуткое зрелище.

Грифы, убедившись, что мальчик остался один, настолько осмелели, что всей стаей, испуская пронзительные крики, ринулись на него. И Джонни увидел, как Патрик мечется в ужасе по погребальному кольцу. Мерзостные птицы пытались вцепиться когтями и клювом ему в лицо. Они могли выклевать глаза, изуродовать ребенка, если никто не придет на помощь. Но как помочь, если добраться до мальчика невозможно, а самому ему никуда не убежать?

Джонни заорал что было мочи, надеясь испугать грифов. Но крик на них не подействовал. И тогда он схватил одну из костей и швырнул в стаю. Этот своеобразный метательный снаряд летел, вращаясь подобно бумерангу австралийских туземцев, но, так никого и не задев, с шумом грохнулся о погребальное кольцо. Услышав удар, птицы на мгновение замерли, а затем снова кинулись на добычу.

Джонни, не переставая кричать, швырял в них человеческие кости, которых здесь было предостаточно. Наконец ему удалось сшибить бедренной костью одного из грифов. Когда кость упала на кольцо, Патрик ухватился за нее обеими руками и стал размахивать ею, как дубинкой. Но птиц это не остановило. Мальчик оказался в безнадежном положении. Но тут на их с Джонни крики вылезли в погребальную яму Бессребреник и Мариус. Их тоже охватил ужас при виде смертельной опасности, нависшей над Патриком.

– Эй, малые, прыгай! Прыгай вниз! – завопил Мариус.

– Но он же разобьется! – с отчаянием возразил капитан, однако провансалец крепко уперся ногами в кости, слегка откинулся назад и, вытянув руки вперед, крикнул:

– Не бойся! Прыгай мне в руки! У меня трюмы просьные, как корпус броненосса… Ну, давай! Оп-ла!

Закрыв от страха глаза, Патрик кинулся в пустоту. Мариус ловко подхватил мальчика на лету и, легко держа его на руках, словно тот весил не более десяти фунтов, сказал добрым, дрожавшим от волнения голосом:

– Ну сто, дорогой малые, эти негодные птисы тебя не поранили? У меня просто сердсе разрывалось, когда я смотрел, как ты среди них месесся…

Любовь и преданность ощутил мальчик в этих взволнованных словах, в этом непривычном для уха английского аристократа обращении на «ты». И в порыве искреннего чувства он обнял провансальца за шею и от всей души расцеловал его.

– Но сейчас, мой милый Мариус, – растроганно произнес Патрик, – со мной все в порядке. Вы же успели спасти меня! О, как я благодарен и вам, и господину капитану с Джонни!

– Бедное дитя, вам так нелегко! – сокрушенно проговорил капитан.

– Но ведь и вам тоже нелегко! Так что я постараюсь держаться так же стойко, как и вы, уж во всяком случае не хныкать.

Грифы, истошно крича, продолжали кружить над ямой.

– Пойдемте с нами, дружок, – сказал Бессребреник. – Там, по крайней мере, на вас не смогут напасть эти ужасные птицы.

– И я помогу вам, – пообещал Патрик.

Все четверо спустились в подкоп и принялись за работу.

– Какие зе мы идиоты! – воскликнул внезапно Мариус, глядя на свои пальцы, которые, как и у капитана и Джонни, были в крови. – То есть, просу пардону, капитан… не вы, конесно… это мы, я и Джонни.

– Благодарю! – ответствовал янки. – И почему зе это мы идиоты?..

– Да потому сто мы вполне мозем позаимствовать у тех мертвесов, что валяются наверху, их руки и ноги, стобы рыть песок… Им, беднязкам, это все равно, а нам длинная, просная, с сирокой головкой кость послузит вместо заступа.

– Неплохая идея! – заметил Джонни с обычной своей сдержанностью. Пойду схожу за инструментом.

С ним вместе проползли в колодец и остальные – в ожидании орудий труда. И тут вдруг раздался глухой шум.

– Гром и молния! – проворчал Мариус. – Сто зе это такое?

Оказалось, завалило узкий трехметровый ход, который они столь упорно прорывали в течение двух часов. Значит, придется заново проделывать всю эту тяжелую работу.

Но это не все! Был завален и узкий проход, ведущий в погребальную яму. Теперь им не двинуться ни вперед, ни назад!

Очень скоро начнет не хватать воздуха, и если не удастся в короткое время расчистить неизвестно какой толщины завал, отрезавший от них единственный источник кислорода – погребальную яму, то всем им грозит смерть от удушья.

Песчаная осыпь, обнажив новый слой почвы, вызвала еще большую фосфоресценцию. Насыщенный фосфором песок так светился, что друзья, оказавшись в подземном заточении, могли словно днем видеть друг друга. И этот мрачный свет, причиной которого служили человеческие останки, был единственным отрадным явлением в их катастрофическом положении.

– За работу! – произнес достойный этих доблестных людей капитан.

Но при первой же попытке расчистить завал сверху рухнул новый слой песка и вместе с ним – деревянный сундук, загородивший собою проход. Стенки у него, судя по глухому гулу в ответ на постукивание, были довольно крепкими. Очистив находку, капитан не смог сдержать удивленного возгласа: на крышке была закреплена почерневшая от времени металлическая, возможно, серебряная, пластинка с надписью, хорошо различимой при фосфоресцирующем свете.

– Патрик, – воскликнул капитан, – да здесь же ваше имя: Леннокс, герцог Ричмондский! И герб какой-то!

Взглянув на пластину, мальчик произнес:

– Это наш герб!

ГЛАВА 3

Берар в заточении. – В ожидании смерти. – Пандит Кришна. – Повелитель и слуга. – Зал совета. – Пандиты. – Семь великих жрецов. – Брахманы – кладези мудрости. – Безграничная власть. Самоусекновение головы. – Возвращение к жизни. – Приговор Биканэлу.

Оказавшись запертым Биканэлом в помещении, доселе ему неизвестном, Берар ощутил приступ гнева. И это было понятно. Во-первых, он потерпел поражение, что крайне унизительно для прославленного факира, грозного предводителя свирепых поклонников богини смерти Кали и одного из главных участников тайных деяний в загадочной Индии. Во-вторых, попав в ловушку, где его ждала голодная смерть, он лишился возможности выполнить до конца важную миссию, возложенную на него брахманами и заключавшуюся в обеспечении безопасности капитана Бессребреника и его спутников. Последнее обстоятельство тяготило его куда больше, чем уязвленное самолюбие и мысль о неминуемом конце. Ибо он был прежде всего человеком долга, этот Берар, личность таинственная, исключительно противоречивая, сочетавшая в себе одновременно доброту и злобу, жертвенность и постоянную готовность пойти на убийство, поскольку жизнь человеческую как таковую он ни во что не ставил. Его сознание и воля были полностью порабощены высшим кастовым сословием – пандитами, образующими духовную аристократию Индии, и он являлся послушным орудием в их руках.

Высоко ценя проявленные им преданность, предприимчивость и ловкость, эти великие умы наделили Берара могущественными, чуть ли не сверхъестественными способностями. Как и других факиров, его обучили искусству убивать и воскрешать, не чувствовать усталости, не испытывать душевных страданий, стойко переносить любые пытки и довольствоваться самым малым. Кроме того, он был посвящен в тайны того, что мы называем магией, и, таким образом, мог активно воздействовать на психику людей, укрощать тигров и змей и подчинять своей воле даже неодушевленные предметы.

Такие, как Берар, свято верят в непогрешимость пандитов, которые представляются им некими высшими существами, занятыми исключительно поиском путей приближения к недоступным для обычного человеческого разума абстракциям и возможно большего освобождения из-под власти материальных сторон земной жизни. Их дело – мыслить, а дело факиров – действовать. Факирам могут приказать следить за кем-то или, наоборот, кому-то беззаветно служить, пойти солдатом в правительственные войска или сражаться среди повстанцев, стать рабом или принять обличье раджи, исцелить недуг или напустить хворь, любить или ненавидеть, спасти человека или погубить его. И они беспрекословно выполняют любое распоряжение, невзирая ни на какие трудности, мучения и даже угрозу смерти.

Берар, поддавшись было отчаянию, быстро взял себя в руки. Факир нашел утешение в том, что сделал все посильное, а если с не зависящими от него обстоятельствами и не справился, то готов понести самую жестокую кару. Мысль о смерти, к которой пандиты настойчиво приучают своих служителей, умиротворяла его душу, и кончина представлялась ему желанным выходом из создавшегося положения.

Усевшись на пол, он прочел несколько строф из вед [50]50
  Веды – древнеиндийские литературные памятники, представляющие собой четыре сборника гимнов и жертвенных формул.


[Закрыть]
и, отгоняя злых духов и располагая к себе добрых, произнес заклинания. Затем погрузился в состояние глубокой сосредоточенности, вновь переживая мысленно важнейшие события своей нелегкой бурной жизни.

Факиры с помощью специальных упражнений вырабатывают в себе способность к быстрому и полному отключению своего сознания от окружающего мира и, обладая даром самовнушения, могут сами себя усыпить и лишиться чувствительности, как это бывает под воздействием гипноза.

Вот и Берар, постепенно отрешаясь от всего, впал в забытье и сидел теперь неподвижно, как статуя, в безмолвии зала, ставшего ему гробницей.

Прошло много часов, но предводитель душителей так и не шелохнулся, и о том, что он еще жив, можно было судить лишь по еле уловимому дыханию.

Но как бы ни был глубок этот сон, предвозвестник смерти, факиру все же не удалось уйти в небытие. И когда послышался легкий шорох, он чуть заметно вздрогнул, хотя ни один мускул на его лице не шевельнулся, а подернутые дымкой глаза по-прежнему ничего не видели.

Внезапно зал наполнил глухой шум трения гранита о гранит, стена ненадолго повернулась, и в образовавшейся щели сперва показалась голова, а затем и худощавое сильное тело на длинных тощих ногах.

Простую и вместе с тем изысканную одежду пришельца составляли огромная индусская чалма, ослепительно белый халат из тонкой шерсти и узкий белый шелковый пояс, из-за которого выглядывала богато украшенная каменьями рукоятка кривого кинжала. Тонкие черты лица, обрамленного седой раздваивавшейся бородой, и высокий широкий лоб придавали ему облик человека умного и одухотворенного.

Шагнув в помещение, незнакомец легким движением руки стряхнул с сандалий пыль, устремил живой и вместе с тем спокойный взгляд на сидевшего в неподвижной позе факира и негромко, но отчетливо произнес:

– Проснись, Берар!

Факир тотчас открыл глаза, и лицо его приобрело обычное выражение. Узнав вошедшего, он вскочил:

– Учитель! Пандит Кришна! Мир тебе, сахиб!

– И тебе мир, Берар!

С почтительным смирением факир сказал:

– Учитель, я виноват в том, что попался… Нашелся человек хитрее меня…

– Знаю, Берар. Я все знаю.

– Я заслуживаю кары и готов понести ее!

– Следуй за мной в зал совета, – загадочно ответил пандит.

Вновь сработал секретный механизм, и они вышли из зала. Легким уверенным шагом пандит прошел, сопровождаемый факиром, множество коридоров, пока наконец не оказался в огромном помещении со сводчатым, как в церкви, потолком и с богато драпированными стенами, к которым прижались книжные шкафы. В глубине, под сине-белым балдахином, находилось возвышение. Посреди его виднелось высокое, из слоновой кости, кресло, украшенное фигурками индусских божеств, выточенными с великим терпением и изощренным мастерством, свойственным ремесленникам Востока. По обеим сторонам от этого кресла были расставлены по трое еще шесть кресел, но уже из черного дерева и размером поменьше.

Пандит опустился степенно, как на трон, в кресло из слоновой кости и, помолчав немного, обратился к Берару, скромно стоявшему у двери:

– Подойти поближе и сядь!

Хотя голос учителя звучал тихо, тон был повелительным, не допускавшим возражений.

Факир, почтительно склонившись, прошел в зал и сел на одну из низеньких скамеек, выстроенных рядами напротив возвышения.

Тихо приоткрылась дверь и пропустила высокого, худощавого старика – в чалме и в таком же белом халате, что и у учителя. Его лицо окаймляла белая борода, кожу, прокаленную и потрескавшуюся, покрывала мелкая сетка морщин. На огромном, отвердевшем, как рог, носу сидели, поблескивая стеклами, очки. Хотя он и опирался на палку, но не производил впечатления дряхлого человека.

Вместе с ним в зал вошли еще двое – в простых набедренных повязках, с непокрытыми головами, по-видимому, факиры.

– Мир тебе, Рамтар! – приветствовал старика пандит Кришна.

– И тебе мир, Кришна! – отвечал старик, усаживаясь в кресло из черного дерева. Сопровождавшие его факиры сели возле Берара.

Затем, с небольшими интервалами, вошли один за другим остальные пандиты, и с каждым из них – по одному или по два факира.

Ученые брахманы, люди немолодые, презирая роскошь, одевались скромно. Единственным отличительным знаком их кастовой принадлежности служила висевшая на правом плече узкая шелковая перевязь в виде красного шнура.

Восседавшие на возвышении пандиты во главе с учителем Берара походили один на другого как родные братья. И в этом не было ничего удивительного: с годами у всех брахманов вырабатываются единые, сдержанные манеры и даже появляется одинаковое выражение лица, резко отличающее их от рядовых людей. Во внешности представителей жреческой касты нет ничего примечательного, и в старости, лишенные индивидуальности, брахманы напоминают поблекшие тени.

Перед пандитами, знатными по происхождению и, главное, прославившимися своей ученостью, открыты все двери к богатству и славе, которые им безразличны. Долгие годы учебы, упорных поисков истины вознесли этих мудрецов к вершинам знаний, недосягаемым для простых смертных. Кто они, эти люди? Откуда? Где и как живут? О них мало что известно, их имена знают лишь немногие. Каждый из них – саньяси (или «отрешившийся от всего»), яти («смиривший себя») или паривраджака («живущий странником»). Народ питает к ним глубочайшее уважение, к которому, однако, примешивается смутный и необъяснимый страх.

Власти, выказывая по отношению к ним пренебрежение, втайне все же побаиваются и ненавидят их: завоеватели интуитивно всегда невзлюбливают мудрецов. Огромная пропасть пролегла между бегущими от почестей и роскоши учеными, с их утонченным умом и культом терпимости, и грубыми и лицемерными англичанами – людьми напыщенными, уверенными в своей исключительности, ограниченными, шумными, назойливыми, напичканными ростбифами и пропитанными виски.

Правительство ее величества королевы старается не портить отношений с брахманами, поскольку понимает, что они представляют собой грозную силу. Если их только затронуть, они тут же, вопреки всем правилам цивилизации, обратятся к своим фанатикам-факирам, готовым по их приказу совершить любое, самое ужасное преступление. Достаточно вспомнить, как отомстили брахманы за смерть своего собрата Нарендры, за надругательство над его телом.

Сидя на низеньких скамеечках, факиры почтительно застыли, слушая непонятную для них беседу, которую мудрецы вели на древнем, священном языке. Пандиты долго, с серьезными лицами, обсуждали причину, по которой их созвали из отдаленнейших мест Индии. Когда же совещание закончилось, Кришна повернулся к сидящим в зале:

– Встань, Берар!

Глава секты душителей без тени волнения предстал перед старцами – уже не мирными учеными, а суровыми судьями.

Кришна неторопливо, строгим тоном проговорил:

– Берар, мы поручили тебе отомстить за Нарендру и осквернение его праха. Ты умело выполнил задание, как верный ученик, проявив при этом мужество и преданность пандитам. Тебе было также поручено оказать великодушным европейцам помощь в знак нашей признательности за их благородный поступок, и ты опять действовал достойно. И это хорошо, Берар.

Факир глубоким поклоном ответил на слова, столь высоко оценившие его усердие: он ведь знал, что пандиты обычно не балуют похвалой подчиненных.

После паузы пандит продолжил:

– Однако, выполняя свой долг и наши приказы, ты превысил свои полномочия. Вместо того, чтобы быть слепым орудием мести и средством выражения нашей благодарности, ты проявил самостоятельность и, вероятно, сам того не подозревая, пошел против нас. Согласен ли ты, Берар?

– Это так, сахиб…

– Спасая детей герцогини Ричмондской, хотя и по просьбе нашего друга капитана Бессребреника, ты расстроил наши планы, планы твоих учителей, в пользу нашего общего врага, проклятых англичан. Ты совершил клятвопреступление, и ты умрешь.

– Я готов, сахиб, – ответил факир, не выказывая ни малейшего страха.

– В благодарность за твое усердие и преданность, за многие услуги, оказанные нам, твоим учителям, ты умрешь самой благородной смертью, какую только может желать истинно верующий, – через священное самоусекновение головы.

– Благодарю, о добрейший и высокочтимый господин мой! – вскричал факир, упав на колени.

– Пусть принесут кариват, – холодно произнес пандит.

Два факира тотчас вышли из зала.

Среди множества мрачных и страшных вещей, придуманных индусами, есть и такая – добровольное самоотсечение головы. Необычная казнь – самому себе разом отрубить голову! Именно разом, так как только в этом случае добровольный самоубийца удостоится звания святого, иначе же его сочтут обманщиком, чья душа, по представлениям индусов, может переселиться лишь в тело нечистого животного. Подобное самоубийство осуществляется при помощи каривата – металлического инструмента в форме полумесяца, по которому скользит острый стальной нож. К краям этого лезвия присоединены две цепи с неким подобием стремени. Жертва садится или ложится, накладывает на шею полумесяц и вставляет в стремя ноги, затем делает ими резкий рывок, и голова отделяется от тела. Данный вид самоубийства считается почетным. Те, кому просто надоело жить, совершают его торжественно, с соблюдением священных обрядов. Провинившиеся факиры почитают за честь такую смерть.

Кришна и остальные мудрецы сочли, что самоубийство Берара с помощью каривата будет для него одновременно и наказанием за прегрешения, и поощрением за службу!

Факиры, вернувшись, расстелили на полу широкое покрывало из белого шелка и уложили на него покрытый ржавчиной и пятнами крови инструмент казни, и Берар тотчас принялся налаживать его. Слышно было лишь позвякивание железа по железу. Потом он прикрепил полумесяц к шее, вставил ноги в стремя и сел, напряженно подобравшись. Зная порядок, факир ждал лишь, когда отзвучат заклинания и пандит подаст знак, проведя ладонью от сердца к губам.

Кришна в течение нескольких минут не спеша и монотонно произносил нараспев таинственные строки из древних книг, затем умолк и холодно взглянул на Берара. Тот, весь напрягшись, ждал сигнала.

Но Кришна почему-то медлил и вместо того, чтобы подать команду, обратился к приговоренному со следующими словами:

– Заветы божественного Ману предписывают проявлять человечность, учат помогать слабым и позволяют прощать оступившихся… Ты был добр… Ты помог, несмотря на их происхождение, двум юным погибающим существам… И хотя из-за этого ты не точно выполнил мой приказ, я прощаю своего слугу и приказываю тебе оставаться в живых.

– Хорошо, учитель, я буду жить, – ответил Берар с таким же спокойствием, с каким незадолго до этого выслушал смертный приговор.

– А теперь, сын мой, тебя ждет новое задание! Ты знаешь, когда-то мы изгнали из нашей общины Биканэла, человека недостойного, способного на любую подлость. Мы не казнили это порождение свиньи лишь потому, что в священных текстах говорится: брахмана нельзя убивать, даже если он недостоин жить на земле. Но сегодня мы приговорили его к смерти. Поскольку, как нам стало известно, это он виновен в осквернении останков нашего брата Нарендры, на Биканэла не распространяются древние заповеди, оберегающие брахманов от насилия. Ступай же, Берар, обрушь на него возмездие и очисть нашу родину от этого чудовища! – Затем, обратившись к остальным факирам, застывшим от удивления при таком неожиданном повороте дела, учитель добавил: – А вы, дети мои, отправляйтесь срочно в страну афридиев. Они ведут священную войну против англичан и нуждаются в вашей помощи.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю