Текст книги "Бенгальские душители"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 3

«Бессребреник». – Вверх по Гангу. – Индийские крокодилы гавиалы. – Люди – добыча крокодилов. – Схватка с хищниками. – Своевременная помощь. – Спасенные. – Останки брахмана. – Ночь на реке. – В Калькутте. – Арест.

Красивая яхта под американским флагом медленно поднималась вверх по течению, направляясь в Калькутту. Это был восхитительный образец судостроения: водоизмещением около полутора тысяч тонн, изящная и вместе с тем прочная, она могла противостоять любым атакам моря, хотя предназначалась исключительно для гонок.

Белоснежный корпус, украшенные золотым орнаментом борта, иллюминаторы и надпалубные постройки, грациозно оттянутые назад, свежеотполированные и выкрашенные в бурый цвет мачты, резные перила, нактоуз [21]21
  Нактоуз – деревянный шкафчик, на котором устанавливается судовой компас.


[Закрыть], вентиляционные трубы, никелированные детали, удачно подобранные породы дерева, великолепие отделки – все говорило о размахе, богатстве и тонком вкусе.

Экипаж – человек тридцать, не считая машинного отделения, – стоял по местам в ожидании причала. Матросы – как на подбор, сильные, ловкие, с мощной грудью – были одеты в темно-синие тельняшки с вышитой серебром надписью: «Бессребреник».

Так называлось судно, о чем возглашали крупные золотые буквы на корме. Чтобы дать яхте, отделанной с расточительной роскошью, подобное имя, надо было обладать недюжинной фантазией, обостренным чувством юмора или философским складом ума. Впрочем, не исключено, что судно названо так в память о некоем таинственном событии.

На мостике стояла примечательная пара: высокий молодой мужчина – с горделивой осанкой, в элегантном костюме яхтсмена, и юная, сияющая красотой женщина, в скромном шелковом пеньюаре [22]22
  Пеньюар – утренний женский капот из легкой ткани.


[Закрыть]кремового цвета. Он – брюнет с короткой, слегка вьющейся бородкой, с большими лучистыми карими глазами, матовым цветом лица, в котором отражались одновременно и энергичность и доброта. Она – блондинка с нежно-розовой кожей, с глазами цвета небесной лазури, с великолепными жемчужными зубами, блестевшими из-за коралловых губок. Выражение ее лица было нежным и вместе с тем решительным.

На корме орудовал бородатый человек атлетического сложения, с обветренным лицом и черными как уголь бровями, с руками огромными и покрытыми густой растительностью, с движениями резкими и ловкими, всем обликом своим напоминавший театрального злодея. Голову его украшала фуражка с золотым галуном, на куртке сияли металлические пуговицы с якорями. Судя по всему, это был боцман – должность необходимая и ответственная.

За блестевшим никелировкой штурвалом – этаким большим серебристым солнцем – стоял рыжий гигант с козлиной бородкой, типичный янки. Пожевывая табак, он уверенно, отлично обходясь без лоцмана, вел судно.

Хотя солнце уже завершило свой дневной путь, жара стояла удушающая. Боцман не мог оставить без внимания этот факт, и на палубе зазвучал его зычный голос с «южным» акцентом, выдававшим славный Прованс [23]23
  Прованс – область на юго-востоке Франции.


[Закрыть],– кстати, и исходивший от него крепкий запах чеснока подтверждал его происхождение.

– Ты сма-атри, друг Дзонни, воздух-то горясь, сто адова песька! Право слово, как у нас в Тулоне…

Рулевой сплюнул за борт длинную струйку желтой слюны, пожал плечами и ответил гнусавым голосом с сильным американским акцентом:

– Этот парень неподражаем! Как в Тулоне, говоришь? Так ведь там и холода бывают… Снег выпадает…

Боцман возмутился:

– Ты сто! Это зе иней, а не снег, да и то только в Оллиуле. А снег, это зе на горе Гро-Серво только, да и то… Он дазе не мокрый, от него только зелтеют листья…

Янки расхохотался и хотел было отпустить еще одну шуточку, чтобы подзадорить дружка, но тут судно резко сбавило ход: хозяин передал по переговорному устройству в машинное отделение приказ «стоп», и механик немедленно сбросил обороты.

– Сто такое? – вскричал провансалец, глядя вдаль по ходу яхты.

В воде быстро перемещалось множество каких-то предметов, небольшие, едва различимые черные шарообразные тела то и дело всплывали и опускались.

Рулевой Джонни тоже всмотрелся:

– Эй, Мариус, у тебя отличное зрение, что это там?

– Бозе мой, это зе люди!..

– Или звери, черт меня подери!

– И какие-то мешки. Ну и ну, да там зе полно кокодрилов – так и кисат, так и кисат… Сто зе такое, они зе всех созрут…

Яхта продолжала идти по инерции, а ей навстречу, влекомое течением, быстро неслось еще издали замеченное зорким Мариусом живое скопище.

Люди плыли, отчаянно вопя, буквально на последнем дыхании. Их окружала стая индийских крокодилов – гавиалов, которыми изобилует дельта Ганга. Нередко эти животные устилают собой песчаные отмели, поросшие травой берега и прогалины в мангровых зарослях [24]24
  Мангровые заросли – заливаемые во время приливов деревья и кустарники, растущие в устьях рек и на морском побережье тропических и, реже, субтропических стран.


[Закрыть], но подлинная их стихия – вода, где они чувствуют себя так же привольно, как рыбы. Подобно остальным крокодилам, от которых гавиалов отличает лишь удлиненная морда с утолщенными ноздрями, эти животные сильны, ловки и прожорливы. Обитая во многих реках Индостана, они ведут себя как настоящие хищники, причем их любимое лакомство – человеческое мясо, и горе тому, кто окажется поблизости от их зубастых пастей.

Пловцы представляли собой легкую добычу для этих пресмыкающихся, устроивших себе славное пиршество. Одни гавиалы стремились поймать людей за ноги, и то одна, то другая темноволосая голова исчезала под водой; лишь изредка над поверхностью взметались руки и тут же вновь исчезали в водной глуби. Другие твари, яростно хлопая по воде хвостами, хватали людей поперек туловища и перерезали пополам своими гигантскими, мощными челюстями, клацая ими как ножницами. И каждый раз слышались душераздирающие крики, свидетельствовавшие, что еще одной жертвой стало больше.

Пловцов оставалось все меньше, а жадность хищников не убавлялась, так что судьба людей, казалось, была предрешена. Правда, некоторые могли бы вырваться из страшного окружения и попытаться добраться до берега. Но никто на это не шел. Сбившись посреди реки в маленькую группу, они поддерживали на плаву какие-то предметы, напоминая собой солдат, сгруппировавшихся вокруг полкового знамени, которому угрожает опасность.

Женщина с ужасом и состраданием наблюдала перипетии этой трагедии.

– Жорж, – воскликнула она, – неужели мы не поможем этим несчастным?

– Вы предвосхитили мое намерение, дорогая Клавдия, – ответил хозяин яхты и тут же приказал: – Шлюпку с шестью матросами – на воду!

Боцман Мариус извлек из своего свистка несколько резких модуляций [25]25
  Модуляция – в музыке: переход из одной тональности в другую.


[Закрыть]с ритурнелью [26]26
  Ритурнель – повторяющаяся, как припев, краткая музыкальная фраза.


[Закрыть]в конце.

Вышколенный экипаж быстро и четко выполнил команду, и шлюпка, в которой, подняв вертикально весла, уже сидели гребцы, стала опускаться.

Отойдя от яхты, она быстро приблизилась к гавиалам, окружившим туземцев. Однако мерзкие рептилии, как ни странно, не собирались прерывать охоту. То ли жадность обуяла их, то ли крокодилы сознавали свое численное превосходство, но они не испытывали страха и лишь немного потеснились, пропуская судно.

Помощь подоспела вовремя! В живых оставалось не более десятка индусов, да и те уже изнемогли, ноги у них сводила судорога. Но, как бы ни было им тяжело, они сперва забросили в шлюпку предметы, которые старались спасти ценой своей жизни, и лишь затем, по команде старшего, ухватились за борта и, подхваченные моряками, перевалились в лодку.

Увидев, что добыча ускользает, гавиалы в ярости окружили шлюпку. Их было больше сотни, многие достигали невиданных размеров. Угрожающе рыча, они выскакивали на полкорпуса из воды и, разинув огромные зубастые пасти, цеплялись за борта когтистыми перепончатыми лапами, угрожая затопить бот.

Матросы и спасенные ими индусы находились в отчаянном положении. Лодку раскачивало из стороны в сторону. Она могла перевернуться в любой момент. Гребцы били гавиалов веслами, пытаясь защититься. И хотя это были мужественные люди, при виде разинутых зловонных рыл они испытывали не только отвращение, но и страх.

Учитывая ситуацию, хозяин яхты дал короткую команду в машинное отделение:

– Тихий ход! И тотчас добавил: – Мариус, карабины!

Боцман был наготове. Не дослушав конца команды, он ворвался в рулевую рубку, схватил три многозарядных винчестера, подбежал к трапу, кубарем скатился на палубу, одну винтовку отдал хозяину, другую – хозяйке, третью оставил себе.

Когда до шлюпки оставалось метров четыреста, все трое открыли огонь. Три выстрела прозвучали почти одновременно. Затем еще три и еще три.

– Браво, отличные стрелки! – воскликнули толпившиеся на палубе члены экипажа, увидев, что пули попали точно в цель.

Шлюпка с матросами и индусами и гавиалы находились в постоянном движении, что создавало дополнительные трудности для стрелков. Малейшая ошибка могла оборвать жизнь одному из этих людей, отчаянно сражавшихся с крокодилами. Но пока что все шло удачно: пули поражали только крокодилов, разметая чешую и дробя кости. За какие-нибудь тридцать секунд с десяток чудовищ, содрогаясь в конвульсиях, пошли ко дну.

Выстрелы следовали один за другим, разрежая живое кольцо вокруг лодки, и та, наконец, смогла двинуться к яхте, оставив гавиалов далеко позади. В свою очередь и судно пошло на сближение, и вскоре шлюпку со всеми, кто был в ней, подняли на борт. Мокрые, с кровоточащими ранами и ссадинами, индусы в изнеможении повалились на палубу. С удивлением разглядывал их экипаж.

Хозяева яхты, отдав Мариусу винтовки с раскаленными стволами, спустились с мостика. Признав их за главных, индусы встали на колени и в знак благодарности вознесли руки над головой. Один из них, который был за старшего, прерывающимся от волнения хриплым голосом произнес на ломаном английском:

– Спасибо тебе, о сахиб [27]27
  Сахиб – господин.


[Закрыть], защитивший рабов священного Брахмы [28]28
  Брахма – один из высших индуистских богов, бог-создатель, творец Вселенной и всего сущего.


[Закрыть]от чудовищ Ганга и позволивший нам спасти останки трижды святого для нас учителя! Спасибо и тебе, светловолосая госпожа, прекрасная, словно богиня Лакшми [29]29
  Лакшми – индуистская богиня богатства, семейного счастья и красоты.


[Закрыть], с лицом белым, как священный лотос…

Хозяин яхты и его подруга внимательно вслушивались в цветистую речь, но понимали далеко не все. Перед ними был мужчина неопределенного возраста, довольно высокий и тощий. Под кожей резко выделялись мускулы. Грудная клетка была хорошо развита. Глаза горели как раскаленные угли. Чувствовалось, что он обладал неизбывной силой и энергией.

– Я рад, что помог таким отважным людям, как вы, и сожалею лишь о том, что не смог спасти всех, – сказал хозяин яхты.

– Пусть сахиб назовет свое имя, чтобы знать, кого благодарить до конца дней своих.

– Я – капитан Бессребреник.

– Отныне это имя будет священным для всех четырех каст! [30]30
  Перечисление этих каст дается в последующих главах повести.


[Закрыть]А теперь, о сахиб, прояви верх благородства и прикажи выдать мне несколько больших кусков белой ткани…

Капитан перебил его:

– Ты получишь все, что просишь. Но разве вас не мучают жажда и голод? Сейчас тебе и твоим спутникам принесут все, что надо.

– Сердце твое столь же щедро, сколь могуча рука. Но прежде чем подумать о себе, мы должны выполнить священный долг. Ты видишь, сахиб, эти два бесформенных свертка. Чтобы сохранить их, более пятисот моих соплеменников погибли от пуль, утонули или были растерзаны крокодилами. В этих окровавленных мешках – останки нашего святого. Вот здесь – голова, а тут – туловище. Англичане обезглавили его, а потом надругались над телом. Палачи завернули в свиные шкуры его останки и выбросили в реку. Но нам удалось их спасти, хотя и немалой ценой!

Молча, как завороженные, слушали капитан и его супруга жуткую историю, изложенную тихим, ровным тоном, не скрывшим, однако, от хозяев ярой ненависти, которую рассказчик сдерживал с таким трудом.

Индус между тем продолжал:

– А теперь, милостивейший господин, разреши нам уединиться где-нибудь на твоем корабле: мы должны вытащить останки нашего учителя из поганых шкур и завернуть их в обещанное тобой полотно.

Солнце быстро клонилось к закату. Еще немного, и резко, почти без сумерек, как это всегда бывает в тропических странах, должна была наступить ночь. Входить в порт Калькутты было уже поздно. Решив остаться на реке до утра, капитан приказал бросить якоря и зажечь сигнальные огни.

По его приказу боцман отвел индусов в носовую часть судна, где они, укрытые от нескромных взглядов специально для них натянутым брезентом, смогли без помех предаться печальной церемонии, продлившейся не более часу.

Капитан не мог оставлять чужих людей на борту, и, когда индусы вышли из-за перегородки, он предложил доставить их в лодке на берег, в безопасное место, укрытое мангровыми зарослями. Индийцы охотно согласились и в девять часов вечера на большой лодке, в сопровождении десяти вооруженных матросов, покинули яхту. Они благополучно высадились и тотчас углубились в джунгли, унося с собой священные останки.

Ранним утром яхта снялась с якоря и двинулась величаво вверх по течению, мимо садов, коттеджей, роскошных вилл и дворцов, доков и гаваней. Миновав арсенал и форт Уильям, судно подошло к понтонному мосту, соединившему Калькутту с новым пригородом Хаура.

Санитарный досмотр прошел без проблем, и яхта причалила к пирсу. Капитан Бессребреник, захватив бортовой журнал, собирался было отправиться в контору порта, как вдруг на борт поднялся отряд солдат-европейцев во главе с офицером.

– Вы – капитан корабля? – грубо спросил командир, даже не поздоровавшись.

– Капитан и владелец, – холодно ответил Бессребреник.

– Именем ее величества королевы вы арестованы!

ГЛАВА 4

Коней, безоблачному счастью. – Прощание. – Похороны леди Леннокс. – В тюрьме. – Встреча с судьей. – Краткая биография Бессребреника. – Допрос. – Сложное положение. – Клевета. – Таинственный сверток. – Приказ и угроза.

Капитан яхты побледнел от гнева.

– За что вы хотите арестовать меня? – возмутился он.

– Я подчиняюсь приказу, а причины ареста мне неизвестны.

– Выражаю протест от имени всех, над кем творится произвол, и требую встречи с американским консулом!

Я не имею полномочий принимать протесты и прошу вас добровольно и незамедлительно следовать за мной, иначе придется применить силу.

– Но могу ли я, по крайней мере, попрощаться с женой и объяснить ей…

– Вам запрещено общаться с кем бы то ни было, – перебил офицер.

– Вы обращаетесь со мной, как с государственным преступником…

Но тут, заслышав голоса, из своей каюты спустилась по трапу женщина. Увидев супруга в окружении солдат, вооруженных винтовками с примкнутыми штыками, она вскрикнула от неожиданности и кинулась к нему:

– Жорж, милый, что случилось?

– Клавдия, дорогая, – ответил молодой капитан, – видать, это и есть хваленое английское гостеприимство: стоило лишь ступить на землю Индии, как меня бросают в тюрьму!

– Но я не хочу оставлять вас одного! – воскликнула миссис Клавдия и обратилась к офицеру: – Позвольте мне пойти с мужем.

– К великому сожалению, госпожа, это исключено. Кстати, мною получены указания и относительно вас. Пока верховный суд не решит, что делать с вами обоими, вам придется оставаться на яхте, к которой мы приставим военную охрану, – заявил англичанин и приказал Бессребренику: – Идемте, господин!

– Милая Клавдия, – сказал капитан яхты, – здесь какое-то недоразумение, скоро все разъяснится. Наберитесь мужества! Ведь на нашу долю выпадали куда более страшные злоключения, и ничего! Не бойтесь, вы же знаете, что я выберусь из любых передряг!

Взглянув на безразличные лица солдат, молодая женщина устыдилась своих слез. Собрав всю свою волю, она произнесла как можно более твердо:

– Поскольку сопротивление бесполезно, мы подчиняемся силе. До свидания, Жорж, дорогой мой! Сердце мое всегда будет с вами!

На набережной капитана поджидала большая четырехместная коляска с откинутым верхом и заранее открытой дверцей. Переднее сиденье занял сержант, капитану офицер предложил сесть сзади, куда пристроился и сам. Дверца тут же захлопнулась, и лошади рысью побежали сквозь только что образовавшуюся у причала толпу местных зевак.

На судне разместился отряд солдат, и заметно побледневшая молодая женщина, чье безоблачное счастье было внезапно и столь жестоко разрушено, направилась к трапу, ведущему в ее каюту. Там, по крайней мере, она сможет дать волю душившим ее слезам.

Хотя чувство возмущения, охватившее всех членов экипажа, начиная с юнги и кончая боцманом, было велико, никто из них не пытался вмешаться, понимая, что пользы это не принесло бы. Но яростные взгляды, искаженные гневом лица и сжатые кулаки ясно говорили о том, какие чувства обуревают этих славных людей. Эх, если бы на каждого из них приходилось хотя бы только по пять солдат и находись они вне досягаемости пушечных выстрелов со стороны форта, славная была бы схватка! Немало полегло бы солдат в красных мундирах!

У трапа миссис Клавдия столкнулась с боцманом. Тот почтительно снял картуз и прочувствованным тоном, который смягчал его «ассент», с неожиданным для такого богатыря волнением промолвил:

– Мадам, нашего капитана нет, и теперь здесь хозяйка вы, мы же все – ваши верные, самоотверженные слуги. Вы можете смело рассчитывать на всю ту любовь, преданность и почтение, на которые только способны такие благородные люди, как наши моряки!

Комкая в руках шерстяную шапочку, подошел рулевой Джонни.

– Да, госпожа, – добавил он, утирая тыльной стороной мозолистой руки набежавшие на глаза слезы. – Француз все сказал правильно. Мы вам преданы душой и телом. Можете положиться на экипаж «Бессребреника».

Бедной женщине стало легче от этих безыскусных, но искренних слов.

– Благодарю вас, друзья мои!.. Благодарю от всего сердца, – взволнованно прошептала она.

Когда госпожа удалилась, провансалец снова нахлобучил свой картуз, примяв его на голове таким ударом кулака, что мог бы свалить и быка:

– Сорт побери! Скоты в красных униформах дорого заплатят нам за все это!

А экипаж тем временем уже ехал по городу. Из-за большого скопления народа лошади были вынуждены перейти на шаг.

По улице в безмолвной тишине медленно двигалась многолюдная процессия, состоявшая в основном из европейцев. Солдаты, моряки и мелкие чиновники шествовали пешком, рядом в бесчисленных экипажах ехали богачи: крупные торговцы, высшие военные и административные чины, словом, вся калькуттская знать. Впереди несли утопающий в цветах гроб, за которым шли двое охваченных горем подростков брат и сестра.

Капитан Бессребреник снял шляпу, а офицер отдал честь.

– Это хоронят леди Ричмонд, убитую одним из туземцев, – как-то странно взглянув на пленника, сказал он.

– А это дети покойницы? – спросил капитан.

– Да. Их отец, герцог Ричмондский, сражается с туземными племенами. Подстрекаемые шпионами и провокаторами, они подняли бунт против правительства ее величества королевы.

– Бедные дети! Несчастный отец! – прошептал сочувственно хозяин яхты, не замечая саркастических взглядов офицера.

Печальная процессия удалилась, лошади снова понесли рысью, и вскоре экипаж остановился у центральной тюрьмы.

Офицер под расписку передал пленника тюремщикам. Его обыскали и, оставив все найденные документы и вещи в канцелярии, отвели в камеру с массивными оконными решетками.

Будучи человеком мужественным и волевым, капитан Бессребреник не стал предаваться отчаянию, как это сделала бы в подобной ситуации натура заурядная. Усевшись на деревянный табурет, прикованный толстой железной цепью к полу, он хладнокровно, ни на что не жалуясь и никого не упрекая, оценил обстановку и сказал самому себе:

– Положение серьезное, но трагедии из этого делать не следует. Произошла ошибка, если только это не чьи-то злые козни. Надо терпеливо ждать, как развернутся события. Такой человек, как я, не может просто так сгинуть, как закатившийся под стол мускатный орешек. Что же касается моей дорогой Клавдии, то у нее мужественное сердце. Она не поддастся страху и угрозам и стойко перенесет удар, обрушившийся на нас как раз тогда, когда мы были так счастливы!

Прошло около двух часов. Слуга-индус, сопровождаемый белым надзирателем, принес арестованному еду. Пища, конечно, – самая простая, к тому же ее было немного, хотя вполне достаточно, чтобы утолить голод.

Капитан, не терявшийся ни при каких обстоятельствах, быстро расправился с обедом, и теперь ему осталось только терпеливо следить за медленным течением времени.

День уже клонился к вечеру, и пленник подумал было, что его решили не трогать до следующего дня, как вдруг с оглушительным лязгом распахнулась дверь. Вошло с полдюжины солдат с винтовками, к которым были примкнуты штыки. Сержант держал в руке револьвер.

Пробило пять часов.

– Следуйте за мной! – приказал командир.

Заключенный молча, сохраняя спокойствие, пошел под конвоем. Его провели по нескольким темным коридорам с мрачными сводами, пока, наконец, он не оказался в крохотной приемной, где и провел с четверть часа под охраной застывших по стойке «смирно» солдат. Когда же раздался пронзительный звонок, капитана ввели в огромный зал. Там его поджидали трое: секретарь, адвокат и председатель верховного суда, тот самый, что вынес столь жестокий приговор брахману Нарендре.

Бессребреник с по-прежнему невозмутимым выражением лица сел на стул, стоявший на возвышении перед большим столом, за которым восседал судья.

– Соблаговолите назвать ваше имя, – произнес председатель с холодной учтивостью, типичной для английских судей.

– Я мог бы в свою очередь спросить вас, на каком основании, в нарушение всех прав человека, меня арестовали и теперь подвергают допросу. Но в знак уважения к законам великой страны я, выразив свой протест, все же отвечу вам!

Это заявление, сделанное с чувством собственного достоинства, да к тому же столь уверенным тоном, заставило всех трех судебных чиновников удивленно поднять головы: им редко встречались столь своенравные обвиняемые.

– Я – граф Жорж де Солиньяк, французский дворянин, более известный в Америке под именем капитана Бессребреника. И стόю я, как говорят в Америке, сто миллионов долларов. Мне двадцать девять лет. Мы с женой, путешествуя для собственного удовольствия, прибыли теперь на своей яхте в Индию.

Резкий контраст между словами «Бессребреник» и «сто миллионов» произвел на англичан столь большое впечатление, что они забыли даже о своем пресловутом хладнокровии. К тому же это заявление вызвало у судьи любопытные воспоминания, и допрос временно принял совершенно иное направление.

– Значит, это вы тот эксцентричный джентльмен, о котором два года тому назад сообщала вся мировая пресса… Насколько помню, вы были абсолютно бедны, не располагали никакими доходами – бессребреник, да и только. Вот тогда-то и пришла вам в голову оригинальная идея заключить пари. Вы брались совершить кругосветное путешествие, не имея ни гроша в кармане. Ставкой в случае проигрыша была ваша жизнь, в случае же выигрыша вы получали довольно кругленькую сумму. Согласно условиям, вы отправились в дорогу даже без одежды, заменив ее газетами, которые обернули вокруг тела и стянули веревкой. И вот таким-то образом вам и удалось получить огромное состояние…

– Которое я надеюсь в ближайшее время удвоить, – прервал его Бессребреник. – И дело не только в деньгах. В Америке меня величают Нефтяным королем, а королевство, пусть даже и промышленное, должно, по моему глубокому убеждению, располагать по крайней мере миллионом долларов! Я же, как вам известно, обладаю куда более значительными суммами.

– Выражаю вам свое восхищение! – сказал судья, в котором, как и в каждом англичанине, склонность к юриспруденции уживалась с любовью к эксцентричности.

Совершив этот краткий экскурс в частную жизнь подсудимого, он вновь стал холодно-учтив:

– Этот уважаемый господин, Адам Смит, назначен вашим защитником. Согласно закону, он будет присутствовать при вашем допросе, с тем чтобы оказать вам помощь своими знаниями и опытом.

Адвокат и обвиняемый обменялись церемонным поклоном.

– Теперь перейдем к главному, – продолжал председатель. – У меня в руках заведенное на вас дело. В документах засвидетельствованы мельчайшие подробности, касающиеся вашей деятельности.

– Но это невозможно! – изумился Бессребреник.

– Извольте не перебивать! Судя по изложенным здесь фактам, вы являетесь сознательным противником любой власти, конституционного строя и законов как таковых…

– Скажите уж, что я – анархист!

– Вы и прежде, в Америке, – невозмутимо говорил судья, – грубо нарушали общественный порядок, играли на самых низменных инстинктах опустившихся людей, совершали насилие по отношению к честным согражданам, пренебрегали правом собственности, приводили в смуту целые города. Позже, на Антильских островах и на Кубе, вы встали на сторону бунтовщиков и не гнушались заниматься самым настоящим пиратством…

– Это клевета! – возмущенно воскликнул Бессребреник. – Я оказывал помощь слабым, освобождал угнетенных, боролся против мерзостей тирании… Я делал это по зову совести, совести честного человека, и, если представится случай, я опять поступлю точно так же. К тому же мы находимся не на Антильских островах и не в Соединенных Штатах, и вы не имеете никакого права судить за поступки, совершенные не в вашей стране.

– Я ожидал такого заявления! – произнес судья с саркастической улыбкой. – Эти факты, которые вы признаете, являются лишь подтверждением достоверности тех бесспорных улик, которые будут вам сейчас предъявлены. Вам показалось недостаточным провоцировать беспорядки в Америке и сражаться на стороне бунтовщиков на Кубе, и вот вы в Индии, чтобы и здесь продолжать свою отвратительную, разрушительную миссию.

– Это ложь!

– Вам предъявляется обвинение в том, что вы поддерживали отношения с афридиями, выступившими против ее величества королевы, поставляли им оружие и боеприпасы, снабжали деньгами…

– Я глубоко возмущен и протестую против этих столь же подлых, сколь и нелепых измышлений!

– Мы пока не знаем, совершали ли вы эти действия по собственному почину или по распоряжению правительства соседней страны, которое заинтересовано в осложнении обстановки в нашем регионе.

– Значит, по-вашему, я русский шпион?

– Не исключено!

– Но ведь только что я был анархистом!..

– Кто вы, мы еще выясним! В любом случае, вы являетесь человеком, имеющим подозрительные, компрометирующие связи с представителями самых низших слоев общества в этой загадочной стране – со всякого рода темными личностями, бандитами и убийцами…

– Я прибыл только вчера утром и ни с кем здесь не знаком, даже с официальными представителями Франции и Америки. Клянусь вам!

Слово взял адвокат:

– Уважаемый господин председатель, имею честь заметить, что пока мы располагаем одними лишь предположениями, английские же законы запрещают проявлять тенденциозность. Содержание в тюрьме любого лица дозволяется лишь в случае его поимки на месте преступления или при наличии неопровержимых улик. Следовательно, я беру на себя смелость просить немедленного освобождения моего подзащитного из-под ареста.

– Но мы располагаем неопровержимыми уликами! – возразил судья.

– Какими?! – пылко вскричал Бессребреник.

– Вчера утром вы сорвали исполнение приговора, вынесенного верховным судом, оказав помощь смутьянам-индусам…

– Для меня они были просто несчастными людьми, которые, выловив в реке останки тела, должны были стать жертвами прожорливых гавиалов. И я не мог не помочь им. Мне в голову не приходило, что английские власти и после исполнения смертного приговора будут с таким упорством преследовать несчастного, жизнью оплатившего все долги…

– В данном случае, милостивейший господин, река служила местом анонимного погребения. А из-за вас брахманы смогли этой ночью воздать посмертные почести презренному убийце! Вы повинны в том, что безопасность европейцев оказалась под угрозой! Оживились бандиты, активизировались тайные общества, и не исключено, что в провинции вспыхнет новый бунт. Ваши сообщники уже начали свое дело…

– Еще раз клянусь вам, что я здесь никого не знаю. Поступок мой был продиктован исключительно соображениями гуманности. Я оказал помощь людям, подвергавшимся смертельной опасности, даже не предполагая, каким образом оказались они в подобной ситуации…

В этот момент в зал неслышно вошел посыльный. В руках у него был поднос с небольшим свертком, который он тотчас вручил судье:

– Это срочно, ваша честь!

Председатель торопливо развязал бечевку и обнаружил длинный черный шарф и записку, нанизанную на острие кинжала. Прочитав короткое, написанное по-английски, послание, он побледнел и, обратившись к Бессребренику, произнес изменившимся тоном:

– Вы продолжаете утверждать, что никого здесь не знаете и ни с кем не поддерживаете никаких связей?

– Клянусь вам в этом!

– Если так, соблаговолите прочесть эту записку. Она – неопровержимая улика против вас!

Взглянув на послание, Бессребреник вскрикнул удивленно.

– Прошу прочитать это вслух! – потребовал судья.

Бессребреник повиновался:

– «Под страхом смерти председателю верховного суда предписывается незамедлительно выпустить на свободу капитана Бессребреника».

Судья заявил с достоинством:

– Точно таким шарфом была задушена герцогиня Ричмондская. И точно такой кинжал был воткнут в стену над ее койкой! Жизнь моя в опасности. Но еще ни один английский судья не отступил перед угрозами, сколь бы они ужасными ни были. Я тоже исполню свой долг!

Он нажал на кнопку, расположенную прямо под рукой.

Вошли сержант с солдатами.

– Отвести заключенного в камеру! – приказал судья.