Текст книги "Борьба за жизнь"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

Соавторы: Анри Мален
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 16
МЕСТЬ

Произошло следующее.

Следователь встретил Поля с той официальной вежливостью, за которой могут скрываться самые неприятные ловушки. Записав имя и фамилию вызванного, судейский задал юноше целую кучу вопросов о его детстве, отношениях с Дени и с Мели, попросил подробно рассказать об обязанностях на предприятии Отмона. Казалось, этому не будет конца. Перо протоколиста без остановки бегало по бумаге. Поль был удивлен чересчур подробными и неделикатными расспросами. Однако он отвечал исчерпывающе и точно, что, впрочем, не радовало следователя, который все больше мрачнел. От этого сухого человека с землистым лицом, тонкими губами и острым взглядом проницательных глаз исходила некая враждебность, от которой юноше становилось не по себе. Но он был уверен в своей невиновности, за плечами у него уже было несколько лет безупречной службы, поэтому Поль не нервничал, хотя и удивлялся странному ходу снятия показаний. Юноше устроили настоящий допрос, он длился уже около двух часов. Внезапно следователь сменил тон.

– Ваш приемный отец, месье Дени, кажется, не может похвастаться хорошим поведением. – В голосе следователя слышалась откровенная насмешка. – Насколько мне известно, он исчез. Не знаете, где он сейчас?

Вопрос вверг Поля в его старые сомнения. Он тянул с ответом. Неужели все же возможно, что отец по слабости характера или под влиянием винных паров стащил одну чековую книжку? От ответа Поля могла зависеть судьба человека, пусть слабого, но доброго и великодушного, который спас ему жизнь.

Юноша проговорил:

– Отец уехал за границу, работать по специальности…

– Куда именно?

– Точно не знаю, кажется, в Англию.

– Лжете! – резко перебил следователь. – Зря он прячется, мы скоро его найдем.

– Нет, месье, эта история не имеет никакого отношения к моему приемному отцу.

– Кто знает?! – ухмыльнулся следователь.

– Господин следователь, мой отец – самый честный человек в мире! Конечно, у него есть недостатки, но у кого их нет! Любой знающий его подтвердит честность месье Дени. Подозревать его – то же, что подозревать меня самого!

– А почему бы нет? – спросил судейский своим тусклым голосом.

При этих словах Поль побледнел; его взгляд был столь красноречив, что собеседник опустил глаза.

– Меня… меня подозревать?! Но это же дикость, это чудовищно… Чтобы я украл? Но зачем? С какой целью?

– Именно это меня и интересует. Впрочем, с вашей стороны могла быть простая небрежность. Попробую установить.

– Обвинение ложно!

– Тогда будьте любезны объяснить, каким образом чековая книжка фирмы Отмона была похищена из кассы, когда вы несли за нее ответственность, и оказалась у вашего знакомого?

Поль снова вздрогнул. Он представил себе пьяного отца, вот он берет чеки, вот его задерживают в банке… Если арестованный все же отец…

«Пусть лучше подозревают меня, – подумал любящий сын. – Бедный папа, я обязан ему жизнью… Постараюсь выиграть время, а если не удастся, обвиню себя».

Следователь тем временем продолжал:

– Этот человек вас хорошо знает и утверждает, что вы его сообщник.

Все еще думая, что речь идет о Дени, Поль утвердился в решении выгородить его во что бы то ни стало. Но он непроизвольно воскликнул:

– Я не способен на такую низость, все мое прошлое говорит об этом! Спросите у господина Отмона, у работников завода.

– Непременно. Но сейчас я хочу устроить очную ставку с вашим обвинителем.

Следователь позвонил и велел ввести задержанного. При виде вошедшего Поль покрылся холодным потом.

– Виктор?! Так это он меня обвиняет? И вы верите этому проходимцу?

Сутенер чувствовал себя в кабинете следователя как дома. Он с важным видом пригладил свои завитки и сказал с наглой ухмылкой:

– Ну вот! Теперь он выражается… Проходимец!.. Это я-то? Недурно для дружка! Ты не был таким гордым, когда давал мне чеки.

– Ложь! Господин следователь, клянусь жизнью, он лжет!

Виктор покачивался на носках и зло улыбался. Потом снова заговорил хамским тоном:

– Ты обвиняешь меня во лжи потому, что я попался. Это дурно. Так друзья не поступают. Я все признал. Что ж, ошибся, но теперь исправлюсь. Суд учтет чистосердечное признание, и мне присудят небольшой срок.

Непоколебимый в своей правоте, Поль все отрицал.

Следователь не вмешивался, предоставив молодым людям выяснять отношения, в надежде, что в перепалке блеснет искра истины.

– Вообще-то, – говорил Виктор, – я на тебя не в обиде. Но ты ведь тоже виноват и ответишь вместе со мной. Ты дал чеки, заставил подделать подпись Отмона и отправил в банк. А я, дурак, слушался, как овечка.

Поль потерял дар речи. Но вот он снова закипел гневом.

– Господин судья, если честная трудовая жизнь чего-нибудь стоит, если искреннее негодование может опровергнуть гнусные измышления, то прошу выслушать, – сказал он. – Обвиняя меня, этот человек мстит за унижение, которому я его однажды подверг.

– П-ф-ф! Уж я-то не из тех, что могут разозлиться из-за нескольких оплеух. Между корешами такое случается каждый день, а потом опять водой не разольешь! Да спросите-ка у него, при каких обстоятельствах он заехал мне по желудку кулаком. История вас позабавит.

– Говорите, – коротко бросил следователь Полю.

Рассказать об отце, о Мели и о Викторе, о их жизни втроем… скомпрометировать художника, виновность которого для Поля становилась все очевиднее… Если он откроет рот, то обвинит отца! Нет, этого нельзя делать, а именно на это рассчитывает Виктор.

Поль пробормотал нечто маловразумительное и продолжал настаивать на своей невиновности. Следователь нахмурился. Виктор, со своей стороны, все увереннее твердил о соучастии Поля. Следователь пребывал в раздумье, затем принял решение, положившее начало бесчестию Поля.

– Полагаю, вы сумеете оправдаться, – сказал он юноше. – Даже надеюсь на это. Но сейчас я вынужден вас задержать.

Снова прозвучал звонок, и появившиеся два жандарма увели Поля. На руки молодого рабочего надели «браслеты» и водворили в камеру. Виктор вернулся в свою.

Так Поль стал заключенным.

ГЛАВА 17
ЖЕРТВА

Известие об аресте Поля прозвучало на заводе как гром среди ясного неба. Все, включая господина Отмона, были потрясены. Юношу любили, и мысль о том, что на него может пасть подозрение, не укладывалась в голове. Возмущенный и огорченный фабрикант повторял, что обвинение абсурдно, и собирался заставить следователя немедленно отпустить Поля.

– Я сам привезу его сюда, – горячился патрон, – и перед всеми засвидетельствую месье Бернару мое доверие и уважение. Ни минуты не позволю держать в тюрьме выросшего возле меня юношу, из которого я сам сделал прекрасного мастера. Отвечаю за него, как за самого себя.

Даге и Годри были согласны с хозяином и поражались слепоте судейских работников.

Но больше всех страдала Марьетта. Измученная бессонницей и душевной болью, бедняжка не осушала глаз. Разумеется, она не верила нелепым обвинениям, но слова «следователь», «суд», «тюрьма» сами по себе вызывали ужас, отнимали сон и аппетит, разрывали сердце. Как ей было не страдать – любимый друг детских игр, жених, которым она так гордилась, заключен в тюрьму, обвинен, его будут судить… А вдруг осудят? Нет, не может быть, ведь Поль всегда был сама честность и порядочность!

Девушке исполнилось восемнадцать лет. Среднего роста, скорее даже маленькая, она была прелестно сложена и отличалась незаурядной красотой. Марьетта с детства была решительной, поэтому утерла слезы, подавила рыдания и стала строить планы, один другого безрассуднее. Она пойдет к следователю, расскажет, какой Поль хороший человек, докажет, что всякое обвинение против него нелепо. Если понадобится, дойдет до генерального прокурора, до министра… будет бороться… А если все-таки случится непоправимое, если его приговорят, ну что же… она поедет за ним на каторгу, поддержит, ободрит, утешит своей нежной любовью.

Господин Отмон предпринял ряд демаршей [49]49
  Демарш – действие, выступление, мероприятие (главным образом дипломатическое).


[Закрыть]по освобождению Поля и в конце концов забрал свою жалобу, заявив, что предпочитает потерять тридцать тысяч франков, нежели позволит упасть на юношу даже тени подозрения. Он предложил заплатить любой залог, только бы вытащить Поля из тюрьмы. К несчастью, великодушный изобретатель ничего не добился. Следователь был уверен, что скоро распутает дело, и не дал согласия на освобождение.

Наш герой в это время в камере думал лишь о несчастном отце, все более уверяясь в его виновности. Юноша боялся под прессом частых допросов одним неточным словом, неловким ответом скомпрометировать своего благодетеля. Поэтому, прежде чем ответить, он размышлял, взвешивал каждую фразу, что заставляло следователя подозревать в нем умного и опытного преступника.

Поль избегал даже мельком упоминать своего приемного отца. Это было весьма затруднительно, потому что тот жил с Мели, о которой часто заходила речь. Но в то же время он так энергично доказывал свою невиновность, что чуть не убедил в ней следователя. Однажды искренность подозреваемого была настолько очевидна, тон и выражение лица так правдивы, что судейский заколебался. Нет, порок не говорит таким голосом!

– Но если вы невиновны, – спросил он, – кто же сообщник? Ведь ясно, что Виктор только орудие в чьих-то руках. Хорошо, вы не передавали ему чековую книжку. Значит, кто-то ее похитил? И этот кто-то имел к вам свободный доступ. Поищем в вашем окружении.

Эти слова заставили Поля задрожать. Теперь быстро доберутся до истинного виновника! Юноша побледнел и ничего не ответил.

Видя замешательство допрашиваемого, следователь взял у протоколиста письменные показания одного из свидетелей. В них превозносились честность и порядочность молодого рабочего, его мастерство и любовь к делу, но и указывалось, что с какого-то времени Поль был в долгу как в шелку, а недавно, через несколько дней после воровства, вернул долги. К тому же его отец вдруг принялся сорить деньгами направо и налево. Следователь попросил рассказать об источнике этих денег, а также почему Полю пришлось залезть в долги.

– Говорите все, – твердо сказал мучитель юноши, – докажите свою невиновность, снимите подозрения.

Полю достаточно было сказать слово, и перед ним распахнулась бы дверь на свободу. Но он промолчал, ибо это слово обвиняло его отца.

Почувствовав в собеседнике некоторое колебание, следователь решил на него надавить.

– Можно согласиться, что обвинения Виктора вызваны местью. В таком случае, если вы действительно непричастны к преступлению, сообщником является ваш отец. В это легко поверить – он вел недостойную жизнь, пил, не работал, занимал у кого мог, сожительствовал с подозрительной особой, которая могла толкнуть его на преступление. Ответьте, наконец, где он сейчас?

– Не знаю.

– Пусть так. Полиция быстро его разыщет. Самое большее через две недели мы узнаем, где он прячется, и возьмем под стражу.

Дело принимало самый страшный для Поля оборот. Слушая следователя, юноша все больше бледнел, можно было подумать, что он сейчас потеряет сознание. Дыхание бедняги участилось, стало хриплым, по лбу и щекам потекли крупные капли пота. Он был в отчаянии. Отец! Его арестуют, приговорят…

«Нет, не хочу, – билось в голове Поля. – Нет! Пока я жив… С той рождественской ночи я его должник… Он так любил меня, так ласкал… так много сделал хорошего… Погибну, но спасу его…»

Все же перед непомерностью жертвы юноша заколебался. Но голос сыновнего долга оказался громче голоса самосохранения. Промелькнула мысль, что он теряет Марьетту, свою дорогую невесту, но и это не заставило благородного юношу дрогнуть.

Он поднял голову и хриплым, прерывающимся голосом выдавил из себя:

– Месье, клянусь, отец невиновен.

– Значит, преступник – вы?

Поль собрал все силы, готовясь нанести себе смертельный удар. Следователь, предчувствуя, что именно сейчас скажет его vis-a-vis [50]50
  Визави (фр.) – сидящий напротив. (Примеч. перев.)


[Закрыть], предупредил:

– Подумайте, прежде чем ложно обвинить себя – вам грозит каторга.

– Каторга! – прошептал Поль. – Будь что будет! Бедный папа Дени!.. Твой маленький Поль пойдет вместо тебя…

Глаза молодого человека расширились, по телу пробежала дрожь, и он медленно произнес:

– Да… я… один виноват, один… дал чеки Виктору…

– Наконец-то! – Следователь был счастлив. Так долго ждать этого признания, добиваться и получить его! Какая проницательность! – Судьи учтут чистосердечное раскаяние, – продолжал чиновник, – обещаю вам снисхождение.

Поль уже ничего не слышал. Сделанное усилие оказалось за пределами его возможностей. Юноша глубоко вздохнул, замахал перед лицом руками, качнулся вперед, назад и рухнул наземь.

В глубоком обмороке его унесли в камеру.

ГЛАВА 18
НЕВИНОВНЫЙ КАТОРЖНИК

Поступок Поля – признание соучастия в преступлении – очень многих удивил и огорчил. Нашлись и такие, что поверили в его виновность, ведь некоторые охотно предполагают в других плохое. Но большинство стояло за юношу горой. И первый – господин Отмон. Он, Годри, Даге и Биду подозревали правду и не колеблясь утверждали, что Поль пожертвовал собой ради отца.

Что до Марьетты, то она менее всех сомневалась в невиновности жениха. Девушка страдала от разлуки и таяла на глазах. Ах, если бы его увидеть, хоть на минуту! Она утешила бы друга, убедила бы в неизменности своей любви. Бедное дитя! Ей оставались лишь слезы, молитва да надежда на чудо. Марьетта проклинала Дени, ни бегства, ни молчания которого не могла себе объяснить.

Поль наконец встретился со своим адвокатом, парижской знаменитостью, которого фабрикант нанял за бешеные деньги.

Поведение патрона составляло одну из странностей этого дела. Неслыханно, но потерпевшая сторона из кожи лезла вон, чтобы доказать непричастность обвиняемого.

Мэтр Обертен, знаменитый адвокат, которому фабрикант рассказал все подробности, заклинал подопечного взять обратно свое заявление.

– Следователь правильно предупредил, что это признание – ваш приговор, – убеждал он Поля. – В результате – загубленная жизнь, бесчестье, каторга… Слышите, каторга!..

Но Поль упорствовал в своем желании самопожертвования. Он ответил:

– На себя мне наплевать. Умоляю лишь об одной милости – не скомпрометируйте моего отца. Обещайте, что на суде даже не упомянете о нем.

Месье Обертен скрепя сердце обещал.

Слушание состоялось в октябре. День выдался холодный, хмурый, дождливый. Зал был битком набит любопытными. Усаживаясь рядом с Виктором на скамью подсудимых, Поль пережил еще один шок – почувствовал на себе все эти жадные взгляды. Словно в тумане он видел черно-красные мантии [51]51
  Мантия – широкая длинная одежда в виде плаща, надеваемая поверх другого платья.


[Закрыть]судей, деревянные панели, большое распятие, зрителей, они садились, вставали, утирали пот… Так же безучастно Поль прослушал обвинение, зачитанное гнусавым письмоводителем. Несчастный юноша пребывал в прострации [52]52
  Прострация – угнетенное состояние, сопровождающееся упадком сил и безразличным отношением к окружающему.


[Закрыть], бесчувственный ко всему, что так близко его касалось. Ему казалось, что он раздвоился, что в нем два Поля – один задыхался от унижения на позорной скамье, а другой, растворившись в публике, с жалостью смотрел на первого.

Во время допроса к нему на время вернулась воля. Председатель задавал вопросы, а он старался их понять и ответить наилучшим образом, руководимый лишь одной заботой – полностью признать вину, чтобы отвести подозрения от отца.

Жертва, приносимая сыном, была непомерна, бесчеловечна. Полем владело одно желание – скорее покончить с кошмаром, в котором он жил вот уже два месяца.

Перед судом прошла вереница свидетелей, все показывали в пользу Поля и смотрели на юношу с дружеским сочувствием. Он слышал голос генерального прокурора, требовавшего приговора без смягчающих обстоятельств. Это значило, что честная и безупречная трудовая жизнь, которую обвиняемый вел до совершения преступления, не должна учитываться. Адвокат, хотя и был связан по рукам и ногам обещанием не упоминать об отце, будучи уверенным в невиновности своего подзащитного, произнес блестящую речь, ставшую сенсацией [53]53
  Сенсация – событие, сообщение, возбуждающее широкий интерес; шумиха.


[Закрыть]. Никогда раньше красноречие мэтра Обертена не было столь убедительным. Слова, шедшие от сердца, волновали слушателей, выжимали слезы у самых жестокосердных, речь защитника сопровождалась криками «Браво!», которые бесстрастный председатель немедленно пресекал. Когда адвокат описывал полную невзгод и лишений жизнь обвиняемого, в зале послышались рыдания. Присяжные казались взволнованными. Они удалились в свою комнату, где должны были ответить на четыре вопроса: о краже, о соучастии в краже, о поддельных подписях и о возможности принять во внимание смягчающие обстоятельства.

Обвиняемых увели. Завсегдатаи Дворца Правосудия, все еще переживавшие блестящую защиту мэтра Обертена, выражали уверенность в оправдательном приговоре.

Виктор был взбешен. Он сказал Полю:

– Твой адвокат расстарался. Можешь и выскочить… Впрочем, подождем.

Позвонили к продолжению заседания. Присяжные, председатель и его помощники вошли в зал. Судьба Поля вот-вот должна была решиться.

Обвиняемых вновь усадили на скамью подсудимых. В зале установилась тяжелая, напряженная тишина. Старшина присяжных встал и, приложив руку к груди, заговорил глухим голосом:

– Перед Богом и людьми присяжные ответили на вопросы следующим образом: на первый вопрос большинством голосов – да; на второй вопрос большинством голосов – да; на третий вопрос большинством голосов – да; на четвертый, в том, что касается обвиняемого Виктора Бине, нет, большинством голосов, и да, то есть признание смягчающих обстоятельств для обвиняемого Поля Бернара.

Поль еще не понимал, что четыре «да» делали его виновным по всем пунктам. Несчастный мальчик, в ушах которого продолжали звучать слова его адвоката, все еще на что-то надеялся. Злорадный голос Виктора, свистящим змеиным шепотом заползший в уши, вернул его к действительности:

– Славно! Дружок, да ты схлопочешь по меньшей мере пять лет. Вот так удача! Малышка Мели недаром грозилась рассчитаться с тобой за все сразу…

Красный туман застлал глаза Поля, когда он услышал приговор присяжных:

– Виктор Бине – десять лет каторжных работ и десять лет ссылки, Поль Бернар – пять лет каторжных работ и пять лет ссылки.

Председатель добавил, что у обоих есть три дня, чтобы подать кассационную жалобу.

Судебный молох [54]54
  Молох – в древности бог солнца, огня и войны, которому приносились человеческие жертвы; нечто, требующее тяжелых жертв.


[Закрыть]перемолол свою невинную жертву!

В этот момент тишину зала разорвал пронзительный женский крик, крик раненого зверя. Он хлестнул по сердцу Поля. Юноша увидел, как из зала суда выносили бледную, как труп, Марьетту. Несчастному показалось, что он умирает… Больше он ничего не видел, не слышал и очнулся только в своей камере. Поль был разбит, уничтожен…

Возмущенный несправедливым приговором, господин Отмон на следующий же день был в тюрьме и добился свидания. При виде своего патрона Поль не выдержал.

– О, вы так добры, – слезы не давали ему говорить, – вы верите в мою невиновность… А как Марьетта?

– Лучше, кризис миновал. Как и мы, она уверена в вашей непричастности к этому делу. Целую вас от ее имени, мой мальчик, и вместе с ней говорю – мужайтесь и надейтесь.

– Надеяться! Ах, месье, моя жизнь кончена!

– Кто знает? Прежде всего, необходимо подать кассационную жалобу. Если повезет, могут придраться к ведению дела и отправить его на новое слушание с другим составом суда. Нельзя исключить, что вас оправдают.

– Нет, месье, я не стану этого делать. Простите мою резкость, но нужно признать дело конченным и отбыть наказание. Так нужно! А там хоть смерть…

– Поль, дитя мое, вы меня убиваете!

– Господин Отмон, – продолжал Поль, – я унесу с собой в эту ужасную страну не только чувство исполненного долга, но и воспоминание о необыкновенной доброте моего хозяина. Знайте, ваше имя у меня вот здесь. – Поль положил руку на сердце.

– Прощайте, дружок, – со слезами на глазах сказал фабрикант, – не теряйте все же надежды, мы вас не покинем.

Господин Отмон обнял Поля, как сына, и удалился.

Срок для кассации истек, а невинно осужденный прошения не подал. Приговор, таким образом, приводился в исполнение. Полю предстояло перебраться в тюрьму Сен-Мартен-де-Ре в ожидании военного корабля, который препроводит его к месту отбытия наказания, во Французскую Гвиану [55]55
  Французская Гвиана – одна из частей области Гвиана на севере Южной Америки; две другие – Гайана и Нидерландская Гвиана (Суринам). Коренное население – индейцы. Первые французские колонисты появились в восточной части области в 1604 году. После длительной борьбы с другими державами Франция утвердила в 1817 году колониальное господство над 91 тыс. кв. км территории. С 1852 по 1946 год эта колония использовалась Францией как место ссылки. В настоящее время – заморский департамент Франции.


[Закрыть].

Специальным разрешением, выхлопотанным господином Отмоном, Годри, Биду, Даге и Марьетта были допущены в камеру. Отсутствовал один Дени. Никто о нем ничего не знал, он не подавал о себе никаких известий.

Свидание получилось душераздирающим. Влюбленные, которых океан должен был вскоре надолго, если не навеки, разлучить, не могли разжать рук.

– Поль, мой Поль, – рыдала Марьетта, – я тебя не покину… Никто не отнимет у меня любимого, я последую за тобой… поеду в эту проклятую страну.

– Марьетта, бедная моя Марьетта, – голос Поля прерывался, – прости меня… Так надо было… Если бы можно было тебе рассказать…

– Мы знаем, что ты не виноват, и восхищаемся тобой! Жертва будет вознаграждена, истина восторжествует…

– Заклинаю, забудь меня!

– Лучше прикажи умереть… Я поклялась, что разделю твои страдания, возьму на себя часть невзгод, буду рядом, пока ты не выйдешь на свободу…

– Она это сделает, дорогая малышка, – утирал слезы папаша Биду.

Час, отпущенный министром юстиции, промелькнул как одна минута. Пришла пора прощаться. Поля и Марьетту невозможно было оторвать друг от друга. Последняя клятва, последний поцелуй… и дверь камеры захлопнулась, как крышка гроба.

Через две недели осужденный был на острове Ре [56]56
  Ре – крохотный остров в Бискайском заливе близ порта Ла-Рошель к юго-западу от Парижа. На острове находилась пересыльная тюрьма Сен-Мартен-де-Ре.


[Закрыть].

В тюрьме Ре Поль провел шесть недель в состоянии полной прострации. Он ходил, ел, спал, как автомат, не сознавая, что делает. Ни соседство свезенных со всей Франции и ожидавших отправки осужденных, ни их наглые речи и непристойные шутки, ни циничные замечания Виктора, который без конца приставал к юноше, – ничто не могло вывести его из шока.

Однажды заключенных повели на медосмотр. Военный врач внимательно выслушивал каждого и говорил:

– К отправке.

Или:

– Этого задержать.

Поль, как и Виктор, был признан годным. На следующий день каждому из двухсот пятидесяти отобранных вручили холщовый мешок с двумя грубыми полотняными рубашками, шерстяной курткой, брюками и шерстяной шапочкой. Там была еще одна пара холщовых брюк с такой же курткой и пара грубых башмаков. Отбывающих построили в две шеренги в просторном дворе тюрьмы. Затем под присмотром тюремщиков и солдат с примкнутыми штыками повели на пристань, где стоял на якоре военный корабль. Судно называлось «Крез» [57]57
  Крез – царь древнего государства в Малой Азии – Лидии (существовало до н. э.). За годы владычества (560–546 до н. э.) Крез накопил огромные богатства; его имя стало нарицательным для обозначения владельца несметных сокровищ.


[Закрыть], через двадцать четыре часа оно должно было покинуть гавань, увозя с собою партию заключенных и конвой.

Поль не заметил, как поднялся на борт. Он по-прежнему ничего не слышал и не видел вокруг. Машинально ответив на перекличке, он спустился со всеми в трюм под присмотром вооруженной охраны.

Его, пятидесятого по счету, последним ввели в большую клетку из кованых железных прутьев, дверь которой тут же захлопнулась. На корабле было еще четыре клетки, в каждой содержалось по пятьдесят заключенных. По периметру [58]58
  Периметр – сумма сторон прямолинейной геометрической фигуры, а также обозначения края помещения, земельного участка и проч.


[Закрыть]клетки шла скамья, к которой прикреплялись крючья для гамаков, на ночь их подвешивали. Люди заняли свои места. Все были ошеломлены и напоминали диких животных, воля которых сломлена и которые больше никому не страшны.

Посадка закончилась, капитану вручили досье [59]59
  Досье – совокупность материалов, документов, относящихся к какому-либо делу, вопросу, лицу.


[Закрыть]на каждого каторжника, и экипаж стал готовиться к отплытию. Судно наполнилось звуками, значения которых заключенные, запертые в клетках, не понимали. Но вот трапы убрали, и «Крез», выбрасывая из трубы клубы черного дыма, поднял якоря. Раздался оглушительный пушечный выстрел, на мачте взметнулся триколор [60]60
  Триколор – трехцветный флаг (обычно государственный).


[Закрыть], заработал мотор, все увеличивая обороты.

«Крез» отправился в путь, который должен был закончиться у берегов Гвианы, в двадцати семи милях [61]61
  Миля – морская мера длины, принятая во всех странах, равна 1852 м.


[Закрыть]от Кайенны [62]62
  Кайенна – административный центр и главный порт Французской Гвианы. Основан французами в 1-й половине XVII века. Здесь живет около половины всего населения страны.


[Закрыть], на островах Спасения.

Почувствовав, что рвется последняя нить, связывавшая его с Францией, Поль едва удержал рыдания. Не желая доставлять своим спутникам удовольствие видеть его муки, молодой человек усилием воли остановил слезы. Остальные, делая вид, что им море по колено, ругались, отпускали непристойные шутки и задирали матросов-канониров [63]63
  Канонир – старое название артиллериста.


[Закрыть], стоявших у небольших пушек, стволы которых были повернуты к клеткам.

Впрочем, морская болезнь вскоре угомонила и самых ершистых. Открытое море было бурным, и судно сильно качало. Каторжников рвало вовсю, пол в клетках покрылся отвратительными лужами. Страдания Поля были тем мучительнее, что он почти единственный не был подвержен морской болезни, в то время как все вокруг извергали содержимое своих желудков.

Так продолжалось целый день, и многие оказались не в состоянии подняться на палубу, в течение двух часов подышать свежим воздухом, как это предписывалось правилами. В конце двадцати четырех часов пути капитан «поймал» сопутствующий бриз [64]64
  Бриз – морское название устойчивого по направлению ветра силой 3–6 баллов по шкале Бофорта.


[Закрыть]и, приказав погасить топки, поднял паруса. Корабль перестал валиться с борта на борт, и морская болезнь исчезла, как по волшебству. В клетках возобновился гам. Пришел помощник капитана и произнес краткую речь, которая усмирила и самых буйных. Было сказано, что малейшее нарушение дисциплины влечет за собой лишение ежедневной прогулки. Более серьезный проступок карается кандалами, изолятором и хлебом с водой. Пушечки, направленные на клетки, пускались в ход в случае мятежа.

– Увидите, что они заряжены отнюдь не печеными яблоками, – добавил военный. – И чтобы тишина в клетках! Запомните, я никогда не шучу, но сразу приступаю к делу.

Речь оказала благотворное действие на бандитов, которые благоразумно выбрали не пушки, но дисциплину.

Побежали дни, похожие один на другой. Через равные промежутки времени – двухчасовая прогулка на палубе под присмотром вооруженных матросов, еда, уборка, стирка и неотвязная вонь от сгрудившихся человеческих тел.

Поль все еще был в бесчувствии. Его душа осталась на бульваре Монпарнас. Механически, без единой жалобы он выполнял все положенное, но глаза его всегда были опущены, а губы плотно сжаты. Спутники решили, что он тронулся, и потеряли к нему интерес.

Мало-помалу с продвижением на юго-запад в трюмах становилось все жарче, и заключенные стали не на шутку страдать. Когда корабль пересекал Саргассово [65]65
  Саргассово море – водное пространство в центральной части Атлантического океана, ближе к восточному побережью Северной Америки, характеризующееся почти полным отсутствием поверхностных течений и массовыми скоплениями микроскопических водорослей (саргассов).


[Закрыть]море, огромное пространство, покрытое морскими водорослями, в которых чуть не погибли суда Христофора Колумба [66]66
  Колумб Христофор (1451–1506) – испанский (итальянского происхождения) мореплаватель, совершил четыре путешествия, открыл Америку (официальная дата 12.10.1492).


[Закрыть], капитан приказал открыть все иллюминаторы.

Пассажиры обнаружили на своих телах красные высыпания, известную в колониях экзему, доставлявшую больным мучительный зуд. Это заболевание не опасно, но переносится крайне тяжело. Оно поражает белых, еще не акклиматизировавшихся [67]67
  Акклиматизироваться – приспособиться к новым, непривычным, преимущественно климатическим и географическим, а также бытовым условиям.


[Закрыть]в экваториальном климате.

По совету врача всех переодели в летнее платье, заменив шерстяные куртки на холщовые. Заболевание тотчас же пошло на убыль. Экзема да еще смерть одного каторжника, убитого на палубе свалившейся сверху лебедкой, были единственными событиями плавания. Поль завидовал участи несчастного, которого с размозженным черепом выбросили в море, завернув в гамак и привязав к ногам железный груз. Полю хотелось найти в смерти забвение, конец всех страданий. Однако он не желал покушаться на свою жизнь, считая, что человек не имеет этого права и должен идти предназначенным ему путем.

После двадцати восьми дней плавания «Крез» остановился в виду берегов Гвианы и приготовился бросить якорь у островов Спасения.