Текст книги "Борьба за жизнь"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

Соавторы: Анри Мален
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 31
ХУЖЕ СМЕРТИ

Из забытья Поля и Марьетту вырвал голод. Было уже светло. Молодые люди удивились, что еще живы, и грустно улыбнулись друг другу. Оба подумали, что смерти ждать недолго и что лес будет им общей могилой. Мысль о Жозефе, которого они больше не надеялись увидеть, добавила горечи к их печали. Внезапно Поль вздрогнул – вдалеке раздались три громких удара с равными промежутками. В парной атмосфере леса, где все звуки приглушены и слышны, словно сквозь вату, эти удары прозвучали со странной отчетливостью. Они повторились и второй, и третий раз. Поль вспомнил, что путешественники, идущие через девственный лес, подают друг другу условный сигнал, вроде засыпанных в глубине шахты шахтеров. Ножом для рубки кустарника ударяют в определенном ритме по образующим арки корням. Удары разносятся удивительно далеко. Поль, пошатываясь, встал и три раза ударил ножом по воздушному корню, образовавшему красивый свод между их и соседним деревом. В ответ немедленно прозвучали три удара. Молодой человек снова постучал, и ему снова ответили. Исхудавшее лицо юноши осветила радостная улыбка.

– Майпури! – воскликнул он.

– Жив! Какое счастье! – слабым эхом отозвалась Марьетта.

Удары приближались. Через пятнадцать минут они раздались совсем близко, за громадным завалом поверженных бурей деревьев. Показался Майпури, усталый и промокший до нитки, но сияющий и счастливый. Радости не было границ. Все жали друг другу руки и обнимались.

– Что нового? – спросил Поль, когда прошел первый восторг.

– Прежде всего, поешьте, дети мои. – Майпури развязал свой мешок. Там были сливы типа мирабели, немного тверже и крупнее. Поль разделил их на три равные части, они с Марьеттой набросились на еду, а гигант тем временем продолжал:

– Это вам на закуску. Но у меня есть кое-что еще!

– Ура! Самое время, – с набитым ртом проговорил Поль. Он старался казаться веселым, но его очень беспокоила слабость Марьетты.

– Я нашел большое поле, думаю, там много чего для нас найдется, – говорил гигант. – Я не смог до него добраться, нужно переплыть через реку. Бамбуковый плот подойдет. Бамбук я уже нарубил, осталось связать.

– Когда же ты успел это сделать, друг мой?

– Все было готово еще вчера. Но подошла ночь, пришлось остаться. А потом ужасная гроза… Как я о вас беспокоился!

– Мы тоже думали о тебе и очень тревожились.

Покончив с весьма скудной едой, друзья тронулись в путь. Майпури нес Марьетту, а Поль брел, спотыкаясь, ухватившись за руку гиганта. Дорога оказалась долгой. Пришлось часто останавливаться, Майпури, и тот нуждался в отдыхе. Наконец к полудню беглецы оказались на берегу реки, скорее, большого ручья, около тридцати метров шириной, глубокого и очень чистого. Путники всласть напились живительной воды, омыли горевшие от пота лица, руки и ноги и немного ожили. Напротив них на другой стороне ручья виднелась обширная поляна, где в изобилии росли одичавшие маниока, маис, табак, сахарный тростник и даже несколько банановых деревьев. Все это густо заросло травой, настоящий земной рай, убранный цветами, над которыми летали с криком и щебетом яркие птицы.

– Спасены! – Поль был вне себя от радости – наконец-то страдания его подруги кончились! – Принимаемся за плот, Жозеф, скорее!

Юноша забыл об усталости. Надежда на скорое избавление от голода придала ему новые силы, и он с азартом набросился на бамбук. Майпури взялся за работу с обычной своей неторопливостью и солидностью.

Через полчаса легкий, как пробка, плот был готов и спущен на воду. Майпури, вооружившись длинным шестом, направил его к обетованной земле – к покинутому полю. Причалили без происшествий, и оживившаяся Марьетта нашла силы дойти до цветущего сада.

Заметив банан, Майпури сделал гримасу – растение только цвело, до плодов было еще далеко. Маисовые початки также едва наметились. Лицо гиганта вытянулось, сердце Поля сжалось.

– Посмотрим остальное. – Майпури потянул маниоку за стебли. Корни были не толще карандаша, а ведь зрелые они достигают толщины руки!

– Слишком рано! – простонал Майпури. – Нужен по меньшей мере еще месяц. Тогда будут и бананы, и маисовые початки, и маниока.

Поль был просто убит. Поддерживая Марьетту, он медленно продвигался в глубь сада. Все цвело, обещая хороший урожай, но – увы! – он был еще впереди! Ничего съедобного, совершенно ничего! Пробужденные надеждой силы разом покинули девушку. Она покачнулась и медленно опустилась на землю. Сам едва державшийся на ногах, Поль усадил ее на устилавшие землю пышные зеленые листья. Он узнал бататы, и в нем шевельнулась слабая надежда. Если есть клубни, пусть маленькие, их можно сгрызть сырыми. Поль ножом взрыхлил намокшую почву, разгреб ногтями, не боясь пораниться об острые, как стекло, кусочки кварца, и радостно вскрикнул – его рука наткнулась на что-то круглое, заключенное как бы в оболочку.

– Батат! Клянусь жизнью!

Поль вытащил предмет и тут же выронил его. Тот тяжело плюхнулся на землю.

– Господи, похоже на золото! – Юноша был в отчаянии.

Спотыкаясь от слабости, подошел Майпури, поднял находку и стал рассматривать, взвешивая на ладони. На нее упал солнечный луч.

– Самородок! Чистое золото, – подтвердил гигант. – Весит около четырех ливров и стоит шесть тысяч франков. Подобные самородки в Гвиане еще не встречались.

Хотя наши беглецы умирали от голода, всех охватило волнение.

Никто не может противостоять золотой лихорадке, даже самые спокойные и бескорыстные. Когда вы натыкаетесь на золотоносный участок, начинается сердцебиение, холодеет в животе, через все тело проходит жаркая волна.

Поль и Марьетта сделали два-три шага, пошарили под листьями и извлекли несколько бесформенных кусочков драгоценного металла, удивляясь, что золото можно собирать, как грибы. За полчаса у них уже было около килограмма – уникальный случай для Гвианы, где добыча золота обычно требует больших трудов и сложного снаряжения.

– Да тут целое состояние, и огромное! – повернулся Поль к товарищу.

– Если бы мы могли выбраться отсюда, а потом взять этот участок в концессию [161]161
  Концессия – договор на сдачу государством частным лицам, фирмам земли с правом добычи полезных ископаемых, строительства предприятий и т. д.


[Закрыть], то стали бы миллионерами, – отозвался тот.

– И друзьям помогли бы! – вздохнул Поль.

Стон Марьетты вернул их к действительности. Какая насмешка! Владеть тысячами франков и умирать с голоду! Погибнуть рядом с несметным богатством!

Поль в страхе приподнял голову невесты.

– Марьетта, очнись, дорогая! – Рыдания разрывали его грудь. – Поищем еще и обязательно что-нибудь найдем!

Девушка бессвязно что-то бормотала, у нее начался бред. Полю показалось, что он услышал слова, которые сам повторял в далеком детстве, вспомнилась его мать, которая потеряв голову бросилась в Сену.

– Хочу есть… – лепетала девушка. Она чувствовала, что умирает.

– У меня только золото, только золото! – Поль едва не лишился рассудка.

Оба потеряли сознание и лежали рядом, в мучительном забытьи. В чувство их привел неистовый голод. Майпури свернул рожком банановый лист, дотащился до ручья и вернулся с водой. Молодые люди с жадностью попили и вновь погрузились в забытье, рука в руке.

Ночь раскинула свой полог над золотым полем, полем смерти.

Майпури, в полном отчаянии, сначала ругался, потом стал тихо плакать. Вдруг он встрепенулся:

– Ну и дурак же я! Честное слово… Ведь я же мог продлить их жизнь, даже спасти… Это так просто – вскрыть вену на руке и напоить их кровью. Кровь питательна! Сейчас уже слишком темно, ничего не видно. А завтра, пораньше… Только бы успеть!

Гигант задремал. Было тихо, только ар ад а, гвианский соловей, спрятавшись в ветвях, без умолку выводил свои трели. Майпури спал некрепко и заметил сквозь дремоту, что в свете звезд возникли движущиеся тени вроде облаков, но гораздо ниже. Они зигзагами перемещались над спящими людьми, бросаясь то в одну, то в другую сторону, постепенно суживая круги. Майпури похолодел. Он с ужасом подумал, что на них напали вампиры.

Действительно, это были они, страшные кровопийцы экваториальных лесов, которые жадно насасываются крови человека или животных, как диких, так и домашних, и отправляются переваривать ее в какую-нибудь нору, оставляя свои жертвы во власти жестокой анемии.

Майпури хотел подняться, закричать, прогнать омерзительных тварей, но не смог ни двинуться, ни разлепить губ. Чудовища все летали, взмахивая веерообразными перепончатыми крыльями, словно гипнотизируя свои жертвы. Майпури увидел, как хищники садились на плечи его друзей, присасывались и начинали раздуваться. Он почувствовал, что у него тоже пьют кровь, но не мог и пальцем шевельнуть.

Марьетта пробудилась от сырости с первыми лучами солнца. Увидев на себе кровь, девушка испугалась. Но тут же она заметила Поля и Майпури, испачканных кровью, бледных и неподвижных, как трупы. Решив, что они умерли, Марьетта страшно закричала. Не сознавая, что делает, встала, прошла несколько шагов и принялась звать на помощь, как будто кто-то мог услышать. Но тут она увидела нечто такое, что заставило ее испустить Дикий вопль и рухнуть без чувств. Этот отчаянный крик вырвал Поля и Майпури из оцепенения. Они увидели лежащую неподалеку девушку, ползком добрались до нее и застонали от ужаса. Марьетта упала перед кучей выбеленных солнцем и водой человеческих костей. Здесь было девять скелетов. Муравьи по крошке очистили их от плоти, сожрали глазные яблоки, губы, мозг. Положение скелетов говорило, что люди умерли в страшных мучениях. Один из них, растянувшись на земле, кусал землю; у другого руки были сцеплены на затылке, словно защищая его; пальцы третьего сомкнулись там, где когда-то было горло. Трое сидели по-восточному на корточках, прислонившись спиной к скале. У самого большого не было руки.

– Беглецы! Девять человек! Это они! – вскричал Майпури. – Однорукий… Да, это однорукий. Трое белых, трое негров, трое арабов. Их никто больше не видел… Ах, бедные, бедные…

Взрыв эмоций оказался не по силам. Все трое лежали без памяти.

Жгучая, но удивительно бодрящая жидкость текла сквозь сжатые зубы несчастных. По жилам побежал огонь, к умирающим вернулось дыхание. В сознание проникли звуки голосов. Чьи-то дружеские руки приподнимали их головы. Майпури, хорошо понимавший местные наречия, услышал, как кто-то сказал на такитаки, языке негров Суринама:

– Сейчас придут в себя. Хорошо, что женщина закричала, иначе прошли бы мимо.

– Надо им влить еще немного тафии.

– Да, тафия хорошо помогает. И немножко покормить.

Бедняги открыли наконец глаза и увидели полдюжины негров, заботливо склонившихся над ними. Сердца беглецов наполнились чувством глубокой благодарности. Поль взял руку одного из спасителей и слабо пожал. Марьетта уже жадно пила из миски светлый бульон. Но гигант, вместо того чтобы радоваться, смотрел вокруг со страхом и недоверием. Вдруг из его горла вырвался вопль. Так кричит раненый зверь. Майпури увидел ловкого приземистого мужчину, одетого в сине-зеленую форму, в кепи, с саблей на боку и большим пистолетом на поясе.

– Проклятье! Бригадир Розенталь! Голландский офицер из Альбины… ищейка… Скольких беглецов он поймал!

– Да, мой бедный Майпури! – хладнокровно отозвался офицер на прекрасном французском языке. – Увы, это я. В третий раз ловлю тебя на земле короля Вильгельма. И в третий раз отправлю вместе с твоими спутниками в Сен-Лоран.

– Ах нет, бригадир, вы этого не сделаете! Вы ведь неплохой человек… Возьмите меня, но отпустите моего товарища и бедную девушку. Он не виноват в преступлении, уверяю вас! Она приехала к нему из Франции, чтобы разделить его страдания. Пощадите любовь и преданность! Если вас соблазняет награда в пятьдесят франков, мы дадим в десять, в сто раз больше!

– Да предложи мне миллион, я откажусь! – Лицо офицера стало суровым. – Я солдат, у меня приказ, приказ должен исполняться. Вы пленники. Впрочем, не волнуйтесь, о вас позаботятся как подобает. Будем кормить и понесем, потому что вы слишком слабы для ходьбы. Только не пытайтесь подкупить моих людей, получите пулю в лоб. Приказ вам известен – доставить живыми или мертвыми, не забывайте.

Убитый горем Поль сжимал в объятиях Марьетту. Майпури, поняв, что всякое сопротивление, так же как и подкуп, бесполезны, спросил у голландца:

– Скажите, бригадир, на каком расстоянии находится Марони?

– Самое большее, шесть лье.

– А Сен-Лоран?

– Десять или двенадцать лье.

– Но мы идем уже девять дней!

– Ты стал забирать вправо, приятель. Не было компаса?

– Нет, но…

– Вы описали большой круг. Хочешь знать мое мнение? Вам крупно повезло, что я с моими людьми был отряжен сопровождать геодезиста, приехавшего составлять карты здешних земель. Теперь вы спасены. Черт побери! Жизнь лучше, чем смерть!

– Жизнь… – слабо прошептал Поль. – Для меня это десять лет каторги по приговору и пожизненное пребывание здесь. Для Майпури – новый приговор. А для бедняжки Марьетты, как для моей сообщницы, тюремное заключение. Всем троим лучше было бы умереть.

– Не теряй надежды, мой дорогой Поль, не теряй надежды… – выдохнула чуть слышно Марьетта.

Глаза девушки закрылись, и она вновь потеряла сознание. Все бросились приводить несчастную в чувство, а обессилевший Поль уронил голову на колени невесты, прошептав:

– Ах, если бы нам умереть вместе!

ГЛАВА 32
ПРИЧИНЫ ИСЧЕЗНОВЕНИЯ ДЕНИ

В то время как Поля судили по навету Виктора и приговорили к каторге, Мели, вдохновительница преступления, жила с Дени в Лондоне. Художник пил еще больше, чем раньше, и совсем опустился. Он ничего не знал об истории с чековой книжкой. Провернувшие это дельце Мели и Виктор не посвятили в него сожителя певицы.

История с чеками была такова: по первому чеку Виктор легко получил деньги во Французском банке. Было решено, что Мели уедет с Дени в Лондон под предлогом контракта, а ее молодой любовник попытается реализовать второй чек, на более крупную сумму, и присоединится к ним. Парочка собиралась немедленно сбежать в Португалию, бросив Дени в Лондоне. По их расчетам, подозрения обязательно должны были пасть на приемного отца Поля. Но, как мы знаем, Виктор был арестован у окошечка банка, и вторая часть плана провалилась. Понимая, что привлечение сообщницы ему не поможет, Виктор обрушил всю тяжесть вины на Поля. Юноша работал у Отмона, и это делало его уязвимым, тем более что последнее время он занимался кассой и к нему часто приходил отец.

Мели была уверена, что Виктор не потянет за собой подругу, но боялась, что ее имя все же всплывет на суде и на нее падут подозрения. Она опасалась также, как бы Дени не узнал из газет об аресте сына и не вернулся в Париж. Если его привлекут, он докажет свою невиновность и бросит тень на сожительницу.

В Лондоне пара остановилась в маленькой скромной гостинице. Мели записалась под вымышленным именем, уверив Дени, что это будет ее театральный псевдоним. Когда махинация с чеками раскрылась, певица хотела было уехать в Португалию, оставив художника в Лондоне. Но он мог узнать о процессе и написать Полю, указав свой адрес. Опытная женщина решила пока остаться и подольше держать художника в неведении. Она сочла нужным опередить Дени и помешать снестись с сыном. Поэтому сказала, что уже написала Полю, дала их адрес и попросила время от времени присылать отцу весточку. Дени легко поверил лжи, тем более что терпеть не мог писать. Да ему и трудно было теперь это делать из-за все усиливающейся дрожи в руках. Мели уже случалось писать за него.

Деньги, полученные по первому чеку, были у певицы. Следовало объяснить Дени, откуда они и куда делся ангажемент, ведь она не собиралась работать. Все оказалось просто. Мели объяснила, что дело лопнуло и пригласивший ее директор заплатил пять тысяч франков неустойки [162]162
  Неустойка – сумма, которую должник обязан уплатить кредитору в случае неисполнения обязательств.


[Закрыть]. Впрочем, художника это не интересовало, он лишь обрадовался, что они смогут кутить, ни о чем не заботясь. Главным теперь было, чтобы ему не попадались на глаза газеты, пока идет судебный процесс. Это тоже не составляло большого труда – Дени ни слова не знал по-английски, и требовался очень уж несчастливый случай, чтобы в их отеле, в баре третьего этажа, где они чаще всего бывали, ему попалась французская газета. Все же Мели повсюду сопровождала сожителя, водила в кафешантаны под предлогом поиска ангажемента и безбожно его спаивала. Дени «не просыхал» с утра до вечера. Мели запасла в номере джин, виски и ликеры, от которых бедняга впадал в еще большее оцепенение.

Так прошли три недели. Дени несколько раз интересовался, нет ли писем от Поля. Однажды на очередной вопрос Мели ответила, что пришло небольшое письмо, в котором Поль пишет, что у него все в порядке. Дени захотел его прочитать. Мели для виду порылась в карманах и ящиках и заохала, что потеряла письмо.

– Какая же я дура! – вздыхала она. – Ведь отложила, чтобы дать тебе, и вот поди ж ты… Да там не было ничего важного… Разные новости, обо всем понемножку.

Огорченный потерей письма Дени произнес целый панегирик [163]163
  Панегирик – здесь: чрезмерное восхваление.


[Закрыть]в адрес приемного сына.

– Что за парень! – с восхищением говорил он. – Что за ум! Не хуже инженера… О, он далеко пойдет… А уж добрый да порядочный! Просто слов не подберешь! Я очень доволен, что он у господина Отмона. Когда-нибудь мой мальчик станет компаньоном великого изобретателя.

Дени растрогался и прослезился.

– Поль всегда был мне настоящим сыном, – всхлипывал пьянчужка. – Я так его люблю, моего сыночка, ведь мы одни на всем белом свете. Умру от горя, если с ним что-нибудь случится.

Чтобы отвлечь художника от опасной темы, Мели поставила на стол бутылку абсента, стакан, сахар и графин воды, налила и поднесла сожителю добрую порцию крепкой зеленой жидкости.

– Нет, нет, нельзя так много пить. – В устремленном на стакан взгляде Дени чувствовались нерешительность и острое желание. После минутного раздумья пьяница смешал алкоголь с сахаром и водой, как он любил, и спросил у подруги, не присоединится ли она. Та не отказалась. Чокнулись, выпили, повторили, и мысли о сыне в голове художника уступили место привычному пьяному оцепенению. И так каждый раз – стоило Дени заговорить о Поле, как Мели ставила на стол выпивку. Тем не менее художник упорно возвращался к этой теме, говорил, что скучает, что не может долго жить без своего доброго мальчика и хочет в Париж. Казалось, какое-то предчувствие терзало душу Дени, потому что он часто повторял:

«Только бы с Полем ничего не случилось! Ах, как я его люблю!»

Мели пришлось пообещать скоро вернуться в Париж.

Однажды утром Дени пошел к парикмахеру. Была большая очередь. Художник сел и заметил на столе номер французской газеты. Дени так обрадовался, что сам удивился. Уже больше месяца он жил за границей и чувствовал тоску по родной земле. Газетный листок доставил ему большое удовольствие. Он взял его и стал просматривать. Художник совершенно погрузился в чтение, ему казалось, что он дома, рядом с Полем. В номере был помещен отчет о первом заседании суда по делу о фальшивых чеках. Ознакомившись с политическими новостями, Дени перевернул газету, пробежал страницу и дошел до известий из зала суда. Окружающие увидели, как человек с газетой вдруг подскочил, широко раскрыл испуганные глаза, побледнел и задрожал всем телом. Было похоже, что странный субъект спятил. Дени не отрывал глаз от прыгающих строчек. Лицо его исказилось, из горла вырвался хрип.

– Неправда! Поль этого не делал! Неправда! – закричал он.

Вскочив и увидев, что с него не спускают глаз, Дени бросился к одному из сидящих, наклонился и с угрозой закричал прямо в лицо:

– Клянусь, это неправда! Все подстроено! Слышите?! Подстроено! И именно вы подстроили! Убью вас, убью… сейчас же… немедленно… Негодяй, мерзавец, вор!

Среди посетителей только один понимал по-французски, но всем и без того было ясно, что субъект угрожал расправой. Пошли за полицией. Она прибыла в тот момент, когда Дени схватил свою жертву за горло, а остальные пытались его оттащить. Бедного художника пришлось связать – алкогольный бред утроил его силы.

Дени отвели в комиссариат [164]164
  Комиссариат – здесь: полицейское управление.


[Закрыть], а затем отправили в сумасшедший дом. Там на него надели смирительную рубашку и посадили в изолятор. В кармане нашлась карточка отеля. Известили Мели, та уже начала беспокоиться и искать Дени по соседним улицам и барам. Она только что вернулась, когда появился полисмен. Сначала певица подумала, что речь идет о пьяном дебоше. Но, навестив Дени в изоляторе, из его бессвязных слов, которые для окружающих не имели никакого смысла, поняла, что несчастный узнал о суде.

– Ах, это ты, – накинулся Дени на певицу, – негодяйка, преступница… Теперь я понял… Вы с Виктором состряпали… Убью мерзавку! И того подлеца тоже…

Встревоженная Мели тут же ушла, не медля собрала чемодан и в тот же день отплыла в Португалию.

Дени оставался в стенах сумасшедшего дома много месяцев. Никто не обращал внимания на его речи. Он всех обвинял в воровстве и грозился убить каждого, кто к нему подойдет.