Текст книги "Борьба за жизнь"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

Соавторы: Анри Мален
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 29
СКВОЗЬ ДЕВСТВЕННЫЙ ЛЕС

– В океан не пройти. – Поль вновь обрел хладнокровие, и голос его стал спокоен. – Остается только сельва.

– Ясно, как дважды два. – Не дожидаясь приказа, Майпури развернул шлюп.

– Сельва опасна, но другого выхода нет. – Поль обратился к Марьетте: – Милая, как бы я хотел доставить тебя в страну свободы без страданий! Но…

– Дорогой, мне с тобой везде хорошо. – Марьетта казалась ничуть не взволнованной.

Чтобы избежать встречи с кораблем, повернули обратно и со всей скоростью помчались против течения. Шлюп стрелой вновь пронесся мимо голландского поста, командир которого совершенно потерял голову от непонятного снования соседей туда-сюда. Боясь преследования, Поль подкинул угля в топку, чтобы увеличить скорость. Он не ошибся. «Ойапок», замедлив было у причала, устремился за беглецами. Он постепенно догонял шлюп, но тот имел значительную фору и положение еще не стало угрожающим.

Беглецы проплыли мимо острова Портал, откуда несколько золотоискателей с любопытством наблюдали погоню.

По воде прокатился гулкий удар – позади шлюпа стреляли из пушки.

– Он хотел нас потопить! – вскричал Поль, указывая на султан белого дыма, окутавший нос корабля. – Однако пения снаряда не слышно!

Майпури рассмеялся:

– Потопить? Да никогда в жизни! Наша-то шкура ничего не стоит, но цена шлюпа – пятьдесят тысяч франков. Они только пугают. Да и вообще погоня скоро прекратится.

– Почему?

– Уже отлив, и капитан побоится посадить судно на мель.

Предсказания Майпури оказались точны. Военный корабль вскоре замер посередине реки, но спустил весельную шлюпку с восемью гребцами. Она направилась к беглецам.

– Неужели они думают нас догнать? – презрительно усмехнулся Поль.

– Нет, хотят забрать шлюп, ведь мы его скоро бросим. Через тридцать километров водопад Эрмина, мы будем вынуждены оставить лодку и спрятаться в лесу.

Поль подумал об ожидавших их опасностях и лишениях и вздрогнул. Он боялся не за себя, но за Марьетту.

Шлюп вошел в устье ручья Руатуа на голландской стороне, весьма для них негостеприимной.

Поль помог подруге сойти на берег. Майпури сложил в мешок сухари, забрал топор и два ножа для рубки кустарника. Потом все трое скользнули под зеленый полог девственного леса.

Марьетта думала, что имеет представление о тропическом лесе – она много о нем читала и много слышала уже после приезда, но тот зеленый хаос, который их встретил, заставил девушку задрожать.

По берегам ручья возвышались тесные ряды гигантских деревьев с неохватными стволами, их густые кроны образовывали где-то там, наверху, плотный свод, через который не пробивались солнечные лучи. Земля, как губка, была насыщена влагой. Из нее поднимались острые, словно стрелы, обсыпанные колючками травы, переплетенные кусты, образуя непроходимую стену, на которой цвели цветы, распространяя странный запах – некую смесь духов с ядом. Ноги идущих беспрестанно спотыкались о корни, облепленные мириадами копошащихся насекомых. Их ядовитые жала так и грозили впиться в кожу. С верхушек деревьев ниспадала, как корабельная снасть, сеть из лиан. Легионы птиц, потревоженные в своем вековом покое, перелетали с дерева на дерево, треща крыльями и пронзительными воплями протестуя против вторжения. Стайки обезьян со страшными гримасами перебегали по лианам и прятались в кронах, словно охваченные паникой гимнасты.

Марьетта была подавлена буйством растительности, где не было места человеку. Она с тоской думала о том, как они выберутся из чащи, такой манящей с виду и такой жуткой в действительности.

С первого взгляда казалось, что продвижение в этом хаосе невозможно. Обескураживала одна мысль: как пройти здесь хотя бы десять метров. Однако надо было двигаться, прорубать дорогу. Дело не только в возможной погоне, но и в том, что задерживаться на голландской стороне было опасно из-за ее договора с французами о выдаче беглецов.

Майпури, уже не раз пускавшийся в бега, имел богатый опыт продвижения по сельве. Гигант занял место во главе маленького отряда и принялся рубить траву, лианы и кустарник. Поль шел за ним, орудуя ножом сменьшей ловкостью, но с большим усердием. Марьетта замыкала шествие, выдирая из колючек свою полотняную юбку, к счастью, достаточно крепкую.

Отряд продвигался медленно. Лицо и руки Майпури скоро покрылись кровоточащими царапинами, но это его не волновало. Он был свободен, а потому счастлив. Его радовала возможность потрудиться для друзей, отдать им свою силу, опыт и преданность. Поль, мокрый от пота и тоже исцарапанный, часто оборачивался к невесте, подбадривая девушку взглядом, словом, улыбкой.

Внезапно на лес обрушился ливень. Он грохотал по кронам деревьев и потоками низвергался на беглецов. Стоял сезон дождей, и ливни случались по нескольку раз в день. Не видевшим трудно даже представить себе, что это такое. Вообразите множество пожарных помп, качающих воду из низко бегущих облаков. Хлещущая вода заливает все десять тысяч квадратных лье леса. Бедствие длится пятнадцать – двадцать минут, затем вновь сияет солнце. Влага интенсивно испаряется, потом небо снова темнеет и потоп повторяется.

Промокшие до нитки беглецы удивлялись, почему теплый душ не освежает. Дело в том, что после дождя от напоенной водой земли поднимается густой пар, а влажная жара этого континента переносится тяжелее, нежели сухое пекло Африки или Сирии. Она лишает бодрости, руки и ноги становятся ватными, по лицам и телам струится обильный пот, одежда не сохнет, мешает дышать, стесняет движения.

К счастью, первая, самая тяжелая полоса леса была пройдена. Густой кустарник и высокая трава требуют воздуха и солнца. Они растут вблизи реки. Стена непроходимых зарослей не шире километра. Дальше начинается старый лес, начисто лишенный подлеска.

Мало-помалу лианы исчезли. Пошли карликовые пальмы. Затем и они, в свою очередь, захирели и кончились, за ними выстроились кустарник и травянистые растения типа бамбука. Землю покрывал ковер густого мха, в котором змеились корни и проглядывали грибы. Начался крупный лес, угрюмый, молчаливый. Стволы вздымались, как колонны собора, высоко над землей раскинулся шатер листвы. Тишина внушала страх. Птицы исчезли. Лишь изредка мелькали обезьяны, тщетно разыскивая пищу. Не слышалось и шороха насекомых. Идти стало немного легче, можно было двигаться быстрее. Майпури отметил, что за три часа они прошли около трех километров. Не так уж много, но он и представить не мог, чтобы женщина-европейка могла столько одолеть. Гигант скомандовал привал. Обессилевшая Марьетта умирала от голода. Майпури вытащил из мешка сухари, единственную провизию, которая нашлась на шлюпе. Сухари промокли от дождя и походили на губку с водой.

– По крайней мере, не сломаем зубы, – серьезно сказал гигант. Девушка улыбнулась и, аппетитно жуя, ответила, что непривередлива. Она увидела поваленный ствол и хотела присесть, но старый каторжник удержал ее. Ножом он приподнял отставшую от дождя кору, и тотчас оттуда посыпались полчища насекомых – скорпионы, тысяченожки, ядовитые муравьи и десятки других, рогатых, членистых, с жалами и с колючками. Заключала компанию маленькая серая змейка, которую гигант рассек пополам. Сняв кору, Майпури хорошенько почистил ствол, убедился, что все «жильцы» разбежались, и галантно предложил девушке садиться. Теперь Марьетта хотя бы отчасти поняла, какие опасности на каждом шагу подстерегают европейца в экваториальном лесу. Время от времени вдали раздавался страшный грохот.

– Не бойтесь, – успокоил Майпури, – скорее всего, это валится от старости очередной ствол. Черт возьми! Невесело оказаться в этот момент рядом – такая махина имеет не меньше пятнадцати метров до нижних ветвей и раздавит в лепешку.

– О, я не боюсь, мне только отвратительны эти мерзкие насекомые. – Марьетта скорчила брезгливую гримасу.

– Будем смотреть в оба, правда, Поль? – обратился гигант к молчавшему юноше.

– Конечно, дружище. – Молодой человек был явно озабочен.

– О чем ты думаешь?

– О том, что нам нужно пересечь с востока на запад всю Голландскую Гвиану, чтобы выйти к отделяющей ее от Английской Гвианы реке Корантейн.

– Да, иначе голландцы отправят нас туда, куда совсем не хочется возвращаться.

– А ты знаешь, какое расстояние нам нужно пройти, чтобы добраться до Корантейна?

– Не имею ни малейшего представления.

– Около трехсот километров.

– Семьдесят пять лье? Что ж, терпимо!

– Но это по прямой, не считая холмов, ручьев, болот и других препятствий.

– Положим еще сто лье.

– Понадобится не меньше двадцати пяти дней.

– С Марьеттой даже больше.

– А провизия?

– Если подтянем животы, сухарей хватит на два дня.

– А потом?

– Потом? Что-нибудь найду, ведь для этого я здесь и нужен.

– Мой храбрый друг! Я верю и в твое доброе сердце, и в твои способности, но как нам удастся правильно держать направление? Этот чертов лес скрывает и луну, и солнце, и звезды, а они служат нам компасом.

Майпури тоже тревожился. По своему опыту он прекрасно знал, что основную опасность представляли не звери, не гады и даже не голод, хотя он часто бывает причиной гибели, но потеря направления. Блуждать между стволами-колоннами и в конце концов начать описывать круг за кругом, как это происходит с теми, кто попадает в густой туман, – вот где таилась опасность. Но, не желая пугать спутников, гигант твердо ответил, что будет стараться изо всех сил.

Промокшая, но отдохнувшая и подкрепившаяся троица продолжила путь. Шли по-прежнему гуськом. Постоянно возникали препятствия – то кучи поваленных стволов, кишащих насекомыми, то лужи стоячей воды, где нежились водяные змеи, то громадные корни, вившиеся по стволам и образовывавшие на разной высоте между ними переплетенные арки и галереи, то небольшие, выступавшие из земли корни, о которые спотыкаешься на каждом шагу. Приходилось ощупывать, перелезать, обходить… Как же это утомляло!

Поля и Марьетту понемногу охватывала усталость, постепенно гасившая их энергию и решимость. Старый каторжник, сильный и бодрый, вехами и зарубками отмечал путь. Он полагал, что пройдено шестнадцать километров, и считал, что для начала это неплохо.

Марьетта страдала от жажды. Она не жаловалась, но Поль, испытывавший то же самое, понимал, как девушке тяжело. Не раз он хотел утолить жажду из встречавшихся небольших водоемов, но Майпури не позволял.

– Лучше уж прямо принять порцию мышьяка, – с отвращением говорил он. – Эта вода – рассадник лихорадки, она убьет тебя в два дня.

Постепенно характер почвы и деревьев менялся. Стволы становились реже, и земля была не так пропитана водой. Майпури внимательно пригляделся и вдруг радостно закричал:

– Никогда не следует отчаиваться! Теперь я знаю, что делать. Вот смотрите!

Поль видел только деревья, пониже прежних, но нигде и намека на источник.

Майпури аккуратно вытер нож о рубашку и наискось ударил сероватую чешуйчатую кору одного из деревьев. В надрезе показались капельки, их было много, затем из раны дерева по лезвию ножа полилась струйка молочной жидкости.

– Пейте, – пригласил Майпури измученных спутников.

Девушка приложила иссохшие губы к кончику ножа и с наслаждением стала глотать густую, слега подслащенную жидкость. Ей сразу стало значительно легче.

– Ну и ну! – воскликнул Поль, напившись живительной влаги. – Что это такое?

– Непромокаемый плащ в натуральном виде. Это сок каучукового дерева, – ответил всезнающий Майпури.

Быстро спускалась ночь. Гигант срезал несколько кусков коры, уложил их между двумя деревьями, покрыл своей курткой, сверху положил куртку Поля и обратился к девушке:

– Не очень мягко, конечно, но, по крайней мере, не будет так сыро.

– А вы?

– Не беспокойтесь, через полчаса буду спать как сурок.

И он растянулся прямо на земле. Поль сел рядом с Марьеттой, уговаривая ее прилечь и положить голову ему на колени. Усталость взяла свое. Несмотря на таинственный шум леса, на крик, поднятый стайкой обезьян-ревунов, беглецы скоро спали крепким сном.

У них не было еды, им грозили бесчисленные опасности, но они были наконец свободны!

ГЛАВА 30
АГОНИЯ

Беглецы проснулись задолго до рассвета. Дрожа от сырости, они проклинали обезьян-ревунов, устроивших оглушительный концерт над их головами. Вместе с солнцем пришел дождь. Он уже стал привычным и не произвел большого впечатления. Путники тут же промокли до костей. Они знали, что так будет постоянно – на ходу немного обсохнут, потом снова вымокнут, и так до конца их бегства. Майпури заботливо укрывал мешок с сухарями. К несчастью, дожди и сырость уже превратили скудный пищевой запас в малоаппетитное месиво. Марьетта съела немного, но скоро отказалась. После недолгого сна и подобия завтрака отряд продолжил путь, и Поль воочию с ужасом убедился в бесплодии тропического леса. Все эти великолепные деревья, торжественно возносившие свои гордые стволы, если и давали плоды, то по большей части несъедобные, нередко ядовитые и в любом случае недосягаемые для человека, – так высоко они располагались.

Индейцы номада выживают в девственном лесу только потому, что расчищают в год по два завала старых стволов, обрабатывают эту землю и засаживают маниокой, бататами [152]152
  Батат – сладкий картофель. (Примеч. перев.)


[Закрыть], маисом [153]153
  Маис – кукуруза.


[Закрыть]и сахарным тростником, урожай которых бережно хранят до следующего сезона. К тому же они селятся по соседству с рекой и промышляют рыболовством и охотой.

Майпури очень надеялся наткнуться на заброшенное поле и пополнить там свои запасы. Ведь посаженные краснокожими растения в дальнейшем дичают, и такое поле образует в лесу благодатный оазис [154]154
  Оазис – здесь: участок, особенно богатый растительностью.


[Закрыть].

Беглецы старались идти по прямой. Майпури очень заботился о том, чтобы, обходя препятствие, отметить вехой старое направление, и сверялся с нею, прежде чем продолжить путь. Лес был абсолютно безлик, все деревья «на одно лицо». Путники двигались с трудом, покрытое липким потом тело болело и ныло от усталости, а желудок – от голода.

Около полудня Майпури в третий раз стал развязывать свой мешок, но оттуда потекла липкая жидкость. Жара, дождь и движение вызвали в сухарной массе усиленный процесс брожения. Она скисла, и в ней появились пятна гнили. Отвращение пересилило голод, ни у кого не хватило духу взять в рот омерзительную кашу. Пошли дальше, спотыкаясь на каждом шагу; в висках стучало, в голове гудело от резких криков летевшего впереди них пересмешника [155]155
  Пересмешник – птица отряда воробьиных. Длина 20–30 см. Хорошо поет, копируя различные звуки.


[Закрыть], который, казалось, издевался над путниками своей короткой песенкой.

– Неподалеку должна быть поляна, – задумчиво произнес Майпури. – Иначе пересмешнику тут нечего делать.

Поль предложил руку теряющей силы Марьетте и поддерживал ее, шатающуюся, готовую каждую минуту упасть.

Вышли на поляну. Увы! Это не было заброшенное поле. Никакого следа одичавших зерновых и питательных клубней. Свободный квадрат занимали какие-то низкие растения, среди которых поднимались более высокие, с тощим плюмажем [156]156
  Плюмаж – украшение из перьев на головных уборах; здесь – сходное по виду с ним расположение древесных листьев.


[Закрыть]листьев. Майпури тщательно их осмотрел и воскликнул:

– Пальмист! [157]157
  Пальмист – вид пальмы со съедобной почкой на верху. (Примеч. перев.)


[Закрыть]Сейчас мы съедим его кочан!

Он вытащил топор, который носил привязанным лианой на спине, и стал рубить хорошую пальму пятнадцати метров в высоту. Кора у этого дерева твердая, как железо, но гигант с такой энергией на него набросился, что через четверть часа оно с грохотом обрушилось. Майпури несколькими мощными ударами разрубил вершину. Он торопился – ведь его дорогие «ребятки» умирали от голода. Под взмахами топора двухметровые листья упали на землю, а под ними обнаружилось продолговатое тело.

– Это и есть кочан? – спросил Поль.

– Он там, внутри, – ответил довольный Майпури.

Поль и Марьетта надеялись, что пальмовый кочан состоит из массы спрессованных в своем футляре нежных листьев, таких же вкусных, как настоящая капуста. Они очень удивились, когда гигант вытащил из корки нечто цилиндрическое, цвета слоновой кости, толщиной с бутылку и длиной в метр.

– Держите, ешьте, это называется «капуста». – Майпури протянул цилиндр Полю.

Тот отломил кусок и подал Марьетте, которая впилась зубами в мякоть.

«Капуста» имела запах миндаля и вкусом напоминала орех. Может, это было не очень питательно, но голод заглушало. Все с жадностью принялись за угощение. Поев, продолжили путь.

Вторая ночь походила на первую. Спали в лесу, в сырости, окутанные смертоносным туманом, который с мрачным юмором называют «саваном европейцев». Следующий день принес еще большую усталость. Всю «капусту» съели. Пощипали каких-то кисловатых ягод, погрызли орехов красного дерева, которые следует есть с большой осторожностью, потому что пленка, окутывающая ядро, очень едкая и вызывает отек губ.

На третий день Майпури не нашел ничего съедобного. Совсем ослабевшая Марьетта не могла идти. Ее била лихорадка, она дрожала, стучала зубами и жаловалась на головную боль. Стараясь согреть девушку, Поль сжимал ее в объятиях, нашептывал нежные слова. Утром Марьетта не смогла подняться.

За три дня беглецы прошли около шестидесяти километров, каждый шаг давался великим трудом и усилием воли. Поль начал понимать все опасности и трудности бегства. Вспоминая леденящие душу истории об умерших от голода в девственном лесу, он понял, что каторжники не преувеличивали. Сведения получались «из первых рук», от тех, кто полуживым возвращался в колонию, радуясь, что избежал ужасной гибели. Ах, если бы они с Майпури были только вдвоем! Что значили бы для него все эти мучения, что значила бы сама смерть! Она освободила бы его навсегда! Но видеть, как страдает любимая! Она оставила для него семью, друзей, родину, а он привел ее в страну, где за каждым стволом прячется смерть. Юношу охватила ярость, гнев против судьбы, преследовавшей его с детства. Он не желал уступать. Он восстал и бормотал сквозь зубы:

– Хорошо же! Хочешь меня погубить? Так я буду сражаться до конца! Если Марьетта не сможет идти, я ее понесу.

Напрасно девушка сопротивлялась, умоляла не расходовать последние силы, заверяя, что ей лучше, что она постарается продолжить путь… Разъяренный гнусными происками судьбы, Поль взвалил невесту на спину и пошел вперед. Через два часа у него закружилась голова. Красный туман поплыл перед глазами, ноги стали ватными, он споткнулся и чуть не упал – удержала могучая рука старого каторжника. Марьетта соскользнула на мох, и Поль без сил свалился рядом. Бедняги ничего не ели уже больше суток!

Когда пришло время двигаться, Поль не смог встать. Майпури засунул нож за пояс, нежно поднял Марьетту и усадил ее на левую руку. Повернувшись к Полю, он пригласил его устроиться на правой руке. Силач сказал, что понесет их обоих. Поль отказался.

– Сделай это для нее, давай я понесу и тебя, у меня еще много сил, – уговаривал Поля гигант. – Ну же, слушайся, вы оба весите как дети. Я пойду быстро!

Тронутый до глубины души, Поль сжал руку товарища, величественного в своей преданности, и больше не возражал.

Так гигант шел два часа. Почувствовав, что дыхание друга стало прерывистым, Поль потребовал остановиться. Было три часа пополудни. Несчастные не ели тридцать шесть часов. Беглецы уселись у подножия дерева, и Майпури сказал, что у него есть идея.

– Оставлю вас здесь и пойду на разведку, – предложил он. – Есть еще три светлых часа. Может, найду что-нибудь съедобное. Если не приду до ночи, ждите меня утром. Ну, а если уж не вернусь к полудню, значит, умер. До встречи!

Почти в беспамятстве, Поль и Марьетта пожали Майпури руку, и он ушел. Когда гигант скрылся из глаз и затихли его шаги, воцарилась тишина, показавшаяся особенно мрачной. Молодые люди остались одни. Лес одинаково пугал их и непонятными своими звуками, и безмолвием. Совсем еще дети, они страдали телом и душой. Голод жестоко терзал внутренности, сердце сжималось от тревоги и страха. Они не разговаривали, боясь, что вместо слов вырвутся стоны. Прижавшись друг к другу, мокрые от дождя, они дрожали, не смея надеяться на чудо, которое спасло бы от агонии.

Пришла ночь и окутала их плотной темнотой без единого проблеска. На глаза словно надели плотную повязку. Они не спали. Их мучило ощущение какой-то беды, неизвестной опасности. Возбужденный мозг рисовал картины одну страшнее другой, уже не было сил бороться, миражи [158]158
  Мираж – здесь: воображаемая картина местности.


[Закрыть]перерастали в реальность. Вечером Майпури не вернулся. Наверняка он в тщетных поисках уходил все дальше.

В середине ночи неслыханной силы порыв сотряс лес. Гигантские деревья раскачивались, как тростник, скрипели от корней до вершины, готовые обрушиться и погрести под собой молодую пару. Этот ветер предвещал грозу. Наступила тишина, и вдруг она взорвалась раскатом грома. Оглушительные удары следовали один за другим, словно одновременно стреляли тысячи пушек. Быстрая ослепительная вспышка осветила лес, и он предстал яснее, чем днем. Молнии сверкали со всех сторон одновременно, светящиеся зигзаги змеились между стволами, вонзались в землю, разбрасывали пучки розового, зеленоватого, синего, пурпурного и фиолетового света, лес словно горел. Грохот грома описать невозможно – шум странный, страшный, оглохшее ухо не могло разложить его на отдельные звуки, смешавшиеся в общий гул, от которого дрожала земля.

Вакханалия [159]159
  Вакханалия – здесь: дикий разгул.


[Закрыть]длилась час. Затем, как будто рука титана [160]160
  Титан – в древнегреческой мифологии – название гигантов, детей Урана (Неба) и Геи (Земли). Здесь: гигант, великан вообще.


[Закрыть]сжала плававшее над вершинами облако, из него хлынули потоки воды, настоящий водопад низвергнулся на землю, как во времена библейского потопа.

Буря прекратилась, молнии погасли, лес погрузился в глубокую тишину.

Дерево, под которым сидели Поль и Марьетта, выстояло. При свете непрекращающихся молний они видели, как неподалеку падали деревья. Одни ломались на половине своей высоты, другие на уровне нижних ветвей, третьи у корня. На земле образовались огромные завалы.

Молодые люди с тоской думали о Жозефе. Где он сейчас? Удалось ли ему спрятаться от грозы? Увидят ли они своего доброго друга? Чувствуя, как слабеет любимая, Поль начал проклинать свободу, за которую они оба скорее всего заплатят жизнями.

– Нужно было выбрать другое время, другую возможность, – в отчаянии шептал он, – нельзя было спешить, я сошел с ума, плохо все продумал…

– Не надо, Поль, не жалей ни о чем, – прервала жениха Марьетта слабым голосом. – Я не жалуюсь. Конечно, мне нехорошо, но я счастлива – ведь мы вместе.

– Пусть я проведу на каторге двадцать лет, только бы ты была жива!

– Что жизнь без тебя? Разве мне не было известно, на какой риск я иду? Я это знала, садясь на пароход.

– Если ты умрешь, я умру с тобой.

– Нет! Ты должен жить, я так хочу! А вдруг Провидение сотворит чудо? Так уже было однажды… Я не боюсь смерти, я люблю тебя…

Поль нежно обнял невесту и прижал к груди. Он шептал ей на ухо слова любви, временами забывая об их трагическом положении и погружаясь вместе с нею в сладостную дрему. Влюбленные поцеловались. Поцелуй был чистый, как их души, и горький, как их судьба.

Разбитые переживаниями и усталостью, они забылись тяжелым сном, не зная, проснутся ли на следующий день.