Текст книги "Террор в Македонии"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Не беспокойся, атаман, все будет в порядке, – ответил албанец, исполняя приказание.

Сам Марко нагнулся, поднял Никею – та все еще не пришла в себя, – положил поперек седла и скомандовал:

– Вперед!

Бандиты тронулись в обратный путь, оставляя за собой притихшую, обезлюдевшую деревню и горы трупов.

ГЛАВА 4

Завоевание славянских земель. – Беды Косова. – Герои борьбы за независимость. – Янош Хуньяди и Скандербег. – Обращение в другую веру. – Албанские беи. – Две власти. – Взятки. – Переправа. – Брод. – Взбесившийся конь. – В пучине. – Исчезновение пленника. – Залповый огонь. – Песня о Косове. – Безумная.

Турки завоевали Македонию и соседние с ней области уже давно, около пяти веков тому назад. Но, несмотря на все усилия, им так и не удалось ни с помощью оружия, ни посредством дипломатии полностью подчинить завоеванные народы.

Внешне пассивные и, казалось, смирившиеся, славяне и греки проявляли тем не менее удивительное упорство, мягкое, но настойчивое сопротивление всему, что привносилось извне, и сумели сохранить не только свои обычаи, но и веру. Во всяком случае, так было в деревнях и маленьких городках, разбросанных по равнинам.

Конечно, среди крестьян много мусульман. Однако большинство из них – переселенцы, пришедшие из Азии вслед за завоевателями, турецкими солдатами Ахмета и Амюрата [45]45
  Ахмет и Амюрат (правильно – Мурад). – Трудно сказать, кого из турецких султанов имеет в виду автор. В период захватов чужих земель в XIV–XVIl веках, приведших к созданию Османской империи во главе Турции стояли, наряду с прочими, (в скобках указаны годы правления) Мурад I (1359–1389), Мурад II (1421–1451), Мурад III (1574–1595), Ахмет I (1603–1617), Мурад IV (1623–1640), Ахмет II (1691–1695).


[Закрыть].

С тех давних времен количество их несколько увеличилось пропорционально числу местных жителей, но полного слияния между ними и коренным населением так и не произошло.

Сам процесс завоевания этих территорий был длительным и кровопролитным. В народе ужасы не забылись, и поколение за поколением оплакивало утраченную свободу.

Борьба длилась около ста лет! Первыми потеряли свою независимость в 1389 году сербы, разбитые турками в Косове. Потом, в 1448 году, опять же в Косове, потерпел сокрушительное поражение Янош Хуньяди [46]46
  Хуньяди Янош (около 1407–1456) – В 1446–1452 годах регент Венгерского королевства. В 1441–1443 годах провел успешные походы на юге королевства против османских завоевателей.


[Закрыть], стоявший во главе австрийских конфедератов [47]47
  С XVI века Австрия стала политическим центром формировавшейся в обстановке наступления Османской империи на Юго-Восточную Европу многонациональной монархии Габсбургов. В XVI–XVIII веках в нее вошли Чехия, Силезия, Венгрия, часть польских, западно-украинских, южнославянских, итальянских и других земель.


[Закрыть]. Битва длилась с 17 по 19 октября. Около ста тысяч человек пали тогда на поле брани.

Святое дело независимости славян, вероятно, погибло бы, если бы не молодой герой Скандербег [48]48
  Скандербег (наст. имя Георг Кастриоти; около 1405–1468) – национальный герой Албании. Возглавив (1443 г.) народное восстание, освободил от османского господства часть территории страны.


[Закрыть], принц албанский, выросший в этих горах, где постепенно угасало движение сопротивления захватчикам.

Люди откликнулись на брошенный им патриотический клич, возникли новые боевые отряды, и борьба разгорелась с новой силой. В течение двадцати двух лет сражался Скандербег с турками, успешно отражая неоднократные нашествия османских войск.

Он умер в 1468 году в полном расцвете своего полководческого триумфа. К сожалению, у народного героя не оказалось последователей. Как только страстные призывы к свободе перестали звучать из его уст, все вернулось на круги своя, и турки вновь стали безраздельно хозяйничать на землях, расположенных вниз по течению Дуная [49]49
  Дунай – река в Европе, вторая по длине (2850 км) после Волги (3530 км); площадь бассейна 817 тысяч кв. км. В бассейне Дуная и прежде, и ныне располагались и располагаются многие европейские государства. Река впадает в Черное море, взяв начало на территории нынешней Германии.


[Закрыть].

Вскоре победители повели планомерную работу по ассимиляции [50]50
  Ассимиляция – слияние (часто принудительное) одного народа с другим путем усвоения его языка, обычаев, религии, культуры и т. п.


[Закрыть]коренного населения, без чего господство на завоеванных новых территориях не могло быть прочным и длительным. Для начала турецкие правители решили привлечь на свою сторону предводителей горских народов. Действовать силой здесь было нельзя. Тогда, ловко спекулируя на мелких человеческих страстях, они принялись задабривать их всевозможными подарками и почестями. Потом, исходя из принципа «Разделяй и властвуй», стали сеять вражду между отдельными кланами [51]51
  Клан – род или группа сплоченных в хозяйственном и бытовом отношении кровных родственников разных поколений.


[Закрыть], что позволило в результате подорвать в основе саму возможность возникновения будущих освободительных движений.

Наряду с этим турки начали обращать христиан в магометанство. Само собой разумеется, новые приверженцы ислама получали множество всяких привилегий.

Кто бы подумал, что гордые албанцы, недавние сподвижники героя-патриота Скандербега, станут первыми обращенцами в новую веру! Но такие нашлись, и немало. Так что почти вся местная феодальная знать вскоре приняла мусульманство.

Повествуя об этом периоде, историки замечают, что для многих переход из одной веры в другую оказался не слишком болезненным. «Где сила, там и закон!» – вот что можно прочесть на лезвиях албанских сабель того времени. Одновременно такое обращение сулило много приятных и необходимых для жизни албанца вещей: право носить оружие, убивать друг друга, угнетать соседа славянина или грека, – «работать копьем», как пели еще дорийцы [52]52
  Дорийцы – одно из основных древнегреческих племен.


[Закрыть], их деды, – и право украшать свои одежды всевозможными вышивками, галунами, а свои головные уборы – пышными султанами! [53]53
  Султан – здесь: украшение из перьев или конских волос в виде метелочки на головном уборе.


[Закрыть]

Они получали титул беев и назначались на высокие административные должности, что давало абсолютную власть над крупными христианскими общинами, которые им следовало бы защищать и отечески опекать. Однако в действительности такая организация обернулась жесточайшей тиранией и самым бессовестным грабежом. Попробуем понять, как и почему это произошло.

За оказываемые услуги руководители кланов могли взимать ежегодно с крестьян и ремесленников личный налог в свою пользу: часть урожая, поголовья скота, а также произведенных промышленных товаров. Никто их не контролировал. Размер налога устанавливался самими беями в соответствии с их конкретными потребностями и в зависимости от их алчности. Собирать его они могли, используя любые методы по собственному усмотрению, включая самые жестокие и бесчеловечные. Плоды тяжелого подневольного труда крестьян теперь почти целиком уходили на уплату непомерно высокого налога, который, обильно политый их потом и слезами, поглощал, как бездонная бочка, не только урожаи, стада, дома, но и жизни людей.

Со своей стороны, турецкие власти никак в это не вмешивались, а скорее даже поощряли такое положение дел, ведь оно напрямую отвечало их целям и интересам.

Держа в постоянном страхе и угнетении разобщенные христианские общины, беи довершали порабощение народа, осуществляли на практике закабаление бывших свободолюбивых воинов Яноша Хуньяди и Скандербега, препятствуя тем самым возникновению всяких бунтов и обеспечивая прочную базу для завоевательной политики Турции.

И так на протяжении многих лет, веков! Почувствовав вкус к новой власти, албанцы захватывали все новые земли, расширяли область своего влияния, дошли до Дуная. Увеличивалось количество новых жертв их бесчинств, лихоимства и злодеяний.

Со временем превращение Сербии и Болгарии в самостоятельные государства отбросило албанцев в Македонию. И до сих пор они господствуют там, по крайней мере, в центре и на севере, где излюбленным их местом является долина Косова.

Управление на захваченных землях было организовано так: около 35 вилайетов, крупных округов областного масштаба, делились на менее крупные районные округа – санджаки. Во главе тех и других стояли крупные чиновники, назначенные самим султаном. Правители вилайетов обладали абсолютной властью, но, по сути дела, это были, скорее, декоративные, чем реально действующие фигуры. Санджаки подразделялись на более мелкие территориальные единицы двух уровней.

Такое административное деление выглядит вполне традиционно, но, чтобы понять подлинное функционирование системы, ее жизненное воплощение, необходимо оценить роль албанских беев, наличие которых в наше время является странным анахронизмом [54]54
  Анахронизм – здесь: пережиток старины, не вяжущийся с Современным укладом жизни; устарелый взгляд или обычай.


[Закрыть]. И тем не менее они существуют и доныне, все так же грабят, все так же неукротимы и жестоки, как и пятьсот лет назад. Их власть, крепкая как никогда, прекрасно удержалась наравне с властью султана. Как и в прежние времена, они ведут себя все с той же бесцеремонностью и действуют все с такой же безнаказанностью. Центральное правительство вынуждено проявлять терпение. Оно не может и не осмеливается бороться с ними. Во-первых, нет полной уверенности, что достанет сил на такую борьбу, а во-вторых, развязывание партизанской войны в горах Албании могло бы оказаться для Турции губительным, даже в случае конечной победы.

Кроме того, есть еще одна причина для такого поведения, главный соблазн. Это – взятки, по-местному «бакшиш». Перед этой силой никто и ничто не может устоять. Взяточничество пронизывает все уровни управления, от бея до сельского сторожа, от генерала до жандарма.

Поскольку же беи сами щедры по отношению к своим покровителям, те закрывают глаза на происходящее, и все они: турецкие чиновники, солдаты и албанцы – сидят на шее того, кто вынужден их кормить, – простых крестьян!

Бей – главный сборщик налогов. Эту привилегию никто не в состоянии оспорить. Более того, она – существенная часть его жизни, его, так сказать, «святое дело». Когда он мучает людей, когда вытягивает у них монету за монетой последние деньги, когда высасывает каплю за каплей их кровь, ярость смешивается в нем с насмешливостью, сердечность с притворством, жестокость с приветливостью. Не лишенные смелости, постоянно готовые к отпору, эти веселые палачи, настоящие средневековые разбойники, ничего не забывают, ничего не уступают, ничего не прощают.

Таков и Марко, соединивший в себе черты нескольких поколений албанских беев, вечного бедствия и ужаса Македонии.

…Конная банда, сотворившая гнусное и страшное дело, шагом двигалась на запад, возвращаясь в свое неприступное горное убежище.

Жоаннес, брошенный, как куль, поперек седла разбойника по имени Николь, казалось, был без сознания. Его голова и ноги безжизненно болтались в такт движению.

Никея, придерживаемая Марко, полусидела, но дыхание девушки было слабым, а выражение глаз каким-то странным. Они ни на чем не задерживались и никак не реагировали на яркие лучи палящего солнца. Это был взгляд, устремленный в себя, какой бывает у людей, находящихся под гипнозом, или у безумных.

Атаман с гордостью посматривал на красавицу, временами переводя холодный ненавидящий взгляд на Жоаннеса. Неподвижность пленника начинала беспокоить его. Ведь если бы парень умер и избежал приготовленных для него мучений, утонченная месть бандита осталась бы неудовлетворенной.

– Николь, он жив?

Тот понимающе улыбнулся, вытащил кинжал и острием ковырнул в ране, оставленной на плече юноши безжалостными клыками Хаджа.

Раненый захрипел, потом жалобно застонал, отчего конь встрепенулся, а леопард зарычал.

– Да, теперь вижу, хорошо, – одобрил Марко. – Напрасно я беспокоился. К счастью, он живучий и еще долго будет развлекать нас.

Странная вещь: ни боль, причиненная любимому, ни эта страшная угроза не произвели на девушку никакого впечатления. Она как будто ничего не видела вокруг и сохраняла полное безучастие ко всему происходящему.

Наморщив лоб, Марко проворчал:

– Уж не помешалась ли она?!

Потом пожал плечами и скомандовал:

– Рысью! Живо!

Лошади, нетерпеливо покусывавшие удила, пустились вскачь. Отряд быстро обогнул город Приштину и двинулся по пересохшему руслу ручья – единственной дороге, пересекавшей бурую равнину, поросшую чертополохом.

Часа два прошли в полном молчании. Солнце село, на" ступили сумерки. Затем дорога стала шире и потянуло сыростью. Все говорило о близости воды. Некоторое время спустя разбойники подъехали к реке – очень красивой, широкой и глубокой, с чистой прозрачной водой и густыми зарослями тростника по берегам. Здесь брод.

Не задерживаясь, отряд начал переправляться. Вперед выступил знаменосец, за ним двадцать пять всадников, по пять человек в ряд, потом Николь и Марко, остальные бандиты замыкали колонну.

Лошади осторожно вошли в воду и сперва утолили жажду. Место было достаточно глубокое, но скорость течения небольшая. Река называлась Ситница [55]55
  Ситница – приток Дуная, впадает в Ибар, несущий свои воды в Сербскую Мораву, которая, в свою очередь, впадает в Дунай в 55 км ниже Белграда.


[Закрыть]. Она пересекала древнее, давно высохшее озеро, дно которого и образовало впоследствии Косово поле. Продвигаясь вперед, кони все глубже погружались в воду, сначала по колено, затем по живот, потом по грудь. Из тростников, широко взмахивая крыльями, поднимались потревоженные дикие утки.

Почувствовав прикосновение воды, Жоаннес зашевелился и приподнял голову, чтобы не захлебнуться.

– Что, не нравится? – засмеялся Николь. – Ничего, птенчик, подрыгайся! Дыши глубже да держи равновесие, если не хочешь наглотаться.

Минут через пять достигли второго ряда тростников. До другого берега было уже рукой подать, каких-нибудь пятнадцать метров. Неожиданно жеребец под Николем споткнулся, взвился на дыбы и резко ступил в сторону. Отклонившись от направления брода и потеряв твердую почву под ногами, он барахтался в воде и тщетно пытался подняться. Но, несмотря на все усилия хозяина, старавшегося помочь ему, лишь окончательно провалился в глубокую яму. Конь, всадник и пленник исчезли на какое-то время в омуте возле качающихся камышей. Брод представлял собой узкую каменистую гряду, и поэтому помочь им было практически невозможно.

– Проклятие! – вскричал Марко.

Яма оказалась очень глубокой, с вязким илистым дном. Конь Николя был выносливым животным, полным сил, а сам он – очень опытным наездником. Они давно были вместе, не раз попадали в различные передряги, любили и прекрасно понимали друг друга.

В то время как остальные быстро заканчивали переправу, вода забурлила, камыши зашевелились, и конь с всадником вновь появились на поверхности. Бандит крепко и прямо держался в седле, сильно сжимая бока жеребца, он тяжело дышал и шумно отфыркивался. Направляемый твердой рукой хозяина, он пустился вплавь, и вскоре оба достигли берега.

Однако, когда конь стал выбираться из воды, бандит, к ужасу своему, увидел, что пленника на седле нет.

– Что за черт! – в ярости воскликнул он.

Все произошло так быстро, что Николь, застигнутый врасплох, невольно поддался естественному чувству самосохранения и на какой-то момент забыл о Жоаннесе.

– Ну как, все в порядке? – спросил подъехавший Марко. – А где же?.. – остановился он на полуслове.

Предвидя гнев атамана, бандит дрожащим от страха голосом пытался что-то объяснить:

– Я не знаю… Его нет… Он, наверное, остался там… в яме!..

Марко спрыгнул на землю, снял Никею и положил ее на траву. Потом, схватив под уздцы лошадь Николя, вытащил обоих из воды.

– Как! Несчастный, ты что, упустил его?

– Атаман… Я сам не могу понять, как это случилось… Мой конь словно взбесился… Ты же видел, как он взвился на дыбы… сошел с брода и свалился в эту проклятую яму… Ты же меня знаешь… Это не моя вина…

В ответ Марко рассмеялся каким-то жутким смехом и вытащил из-за пояса револьвер.

– Не важно, виноват ты или нет, обманули тебя или ты был сообщником, разиня ты или преступник. Ты умрешь! Мне нужны верные люди, способные все предвидеть и беспрекословно выполнять мои приказания. Твоя смерть послужит хорошим уроком для других!

Ни один человек даже не пошевелился при этих словах. Здесь жили по своим особым законам. Никто не смел ошибиться, проявить оплошность. Атаман имел над ними абсолютную власть. Все это знали и принимали как должное.

– Ну что ж, – смиренно, но с достоинством ответил разбойник. – Ты – хозяин и волен распоряжаться нами по своему усмотрению. Однако ты мог бы использовать последние минуты моей жизни лучшим для себя образом.

Марко уже прицелился ему в голову и готов был спустить курок.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Дай мне еще несколько минут, я нырну в воду и поищу. Парень ведь был связан и, наверное, сразу камнем пошел ко дну.

– Может быть, он даже жив еще, пока мы тут без толку болтаем! – оживился Марко.

– Живого или мертвого я доставлю его тебе. Не для того, чтобы вымолить прощение, но чтобы выполнить до конца свой долг.

Медленно опустив револьвер, бей холодно согласился:

– Ладно. Попробуй!

Николь слез с коня, сбросил плащ, снял с себя все оружие и нырнул. Прошло несколько тягостных минут. В напряженном молчании албанцы ждали его появления.

– Бедняга Николь! Он уже не вернется! – сказал кто-то.

Марко подозрительно оглядел все вокруг и своих спутников. Этот человек привык никому и ничему не доверять.

В этот момент громкий вибрирующий звук заставил всех вздрогнуть. Великолепный конь Николя, рыжей масти с золотистым оттенком, приподнимаясь на задних ногах, бил передними по воде, вытягивая вперед длинную морду с умными живыми глазами. Он прерывисто дышал и, не чувствуя рядом присутствия хозяина, не видя его, издавал пронзительное ржание.

Леопард, потянув носом воздух, подошел к нему и стал медленно вылизывать его шерсть. Тогда Марко заметил, что из раны на правом боку лошади обильно течет кровь. Присмотревшись, он увидел, что кожа в этом месте рассечена.

– В чем дело? – удивился он. – Может быть, это след от удара стременем?

Надо сказать, что люди из отряда Марко пользовались большими восточными седлами с широкими плоскими стременами, они плотно охватывали ногу и крепились достаточно высоко. Их заостренные углы врезались в тело животного, что позволяло одновременно управлять лошадью, при необходимости сдерживая или подгоняя ее. Поэтому большинство всадников не носило шпор.

– Навряд ли. Николь – умелый наездник и никогда не покалечил бы так коня!

– Так что же тогда? Неужели эти оба были заодно? Ну ничего, я узнаю правду!

Вдруг в зарослях послышался подозрительный шорох. Марко схватил карабин и, не раздумывая, выстрелил.

– Спешиться! Огонь! – крикнул он. – Беспрерывный огонь!

Албанцы вообще любят пострелять. Порох, шум, взрывы, дым столбом – все это будоражит им кровь и наполняет сердца радостным возбуждением. Они охотно принялись палить вслед за своим атаманом. Красные огоньки вспыхивали один за другим, над берегом поплыло серое облачко.

Пули зацокали по воде, взбивая фонтанчики брызг и срезая стебли камыша. За минуту произвели около пятисот выстрелов туда, где в густом тростнике исчезли двое.

Наконец Марко опустил дымящийся ствол и велел прекратить огонь. В тишине все услышали протяжный женский голос восхитительной чистоты. Он пел о борьбе народа за независимость, о тяготах и лишениях на этом пути… Казалось, это рыдали сами души погибших…

– О, Косово! Кровавое Косово! Прекрасная долина, которая видела столько горя и слез! Сколько славных героев пали за нашу священную землю, защищая несчастную страдающую отчизну! Янош Хуньяди, Искандер [56]56
  Искандер-бей – Скандербег.


[Закрыть], где же вы? Земля родит хлеб, пропитанная благородной кровью своих верных сынов, она даст жизнь новым колосьям, наполнит сердца наших юношей отвагой и волей к победе. Кровавое Косово! Проклятое Косово! Отомстим за Косово!

Со смешанным чувством восхищения и суеверного страха слушали притихшие албанцы удивительное пение.

Справедливости ради следует сказать, что эти бандиты, палачи и мучители, эти грабители с большой дороги обожают музыку. И «Песня о Косове», старинная баллада, под которую они засыпали еще в детстве, гордая песнь-предание о подвигах героев Албании, взволновала их и привела в восторг.

Пела Никея. Неподвижная, с отрешенным выражением лица и блуждающим взором, девушка казалась безразличной ко всему. Ничто не занимало и не волновало ее. Она не осознавала ужаса своего положения и даже не вздрогнула от шума поднявшейся стрельбы.

Когда страстная и жалобная песня закончилась, уже наступила ночь. Никея слегка покачала головой и с безотчетностью безумных заговорила:

– Ударов грома больше не слышно и не видно сверкающих молний. Все снова тихо и спокойно. Давай вернемся, любимый, ведь сегодня наш праздник. Будем радоваться! Пусть все танцуют! Жоаннес! Отец! Где вы? Идите скорей ко мне! Я ничего не вижу, перед глазами темно…

– О, Господи! Она лишилась рассудка! – сдавленным голосом проговорил Марко.

Потом, каким-то странным образом связав Святую Деву [57]57
  Святая Дева – Мария, Матерь Божия, Богородица. Согласно Священному Писанию, родила Иисуса Христа, будучи замужней, но девственницей («непорочное зачатие»).


[Закрыть]с Магометом [58]58
  Магомет, в современном языке – Мухаммед (около 570–632) – основатель религии ислама (иначе называемой магометанской, мусульманской), являющейся – наряду с христианством и иудаизмом – одной из трех мировых религий.


[Закрыть], добавил, путая различные церковные понятия:

– Она – избранница Пророка! [59]59
  Пророк – в религиозном понимании – особенный человек, возвещающий людям слово назидания, увещания, утешения по внушению Святого Духа (Бога). В данном случае имеется в виду Магомет (Мухаммед), пророк исламского Бога – Аллаха.


[Закрыть]Отныне Никея станет для нас святой, как Панагия [60]60
  Панагия – так православные греки называли образ (изображение) Богородицы. Такие слова в устах мусульманина могут показаться странными. Но дело в том, что албанцы сохранили некоторые элементы христианской веры, не входящие в противоречие с исповедуемым ими магометанством, однако знание христианской догматики, символики и т. п. у них могло быть неточным, неверным. Кстати, Марко путает самоё Матерь Божию с ее изображением.


[Закрыть], которая произвела на свет Христа! А теперь поехали!

Подняв девушку с земли, он посадил ее в седло.

– Она будет нашей защитницей, ангелом-храиителем нашего клана!

И отряд продолжил путь, в то время как кто-то из последних рядов задумчиво произнес:

– Лишь бы только она не стала нашим злым гением, черным ангелом, несущим с собой разорение, боль и смерть!

ГЛАВА 5

Спасен! – Как Жоаннесу удалось освободиться. – Над водой. – Друзья по несчастью. – Прошлое Жоаннеса. – Патриотический замысел. – Краткий отдых. – Жандармы! – Победа. – Превращение. – «Я хотел бы быть разбойником!» – Вперед!

Когда албанцы скрылись вдали, над берегом появилась голова человека. Бледное лицо его выделялось на уровне чернеющей земли, поросшей невысокой травой, а руки судорожно хватались за стебли растений. На фоне тихого плеска реки и шелеста тростника слышалось тяжелое прерывистое дыхание. И хриплый голос с ненавистью повторял:

– Берегись, Марко! Берегись и будь проклят!

Человек делал отчаянные усилия, чтобы выбраться из воды. Иногда ему удавалось наполовину приподняться, но он снова сваливался вниз. После нескольких бесплодных попыток раздался приглушенный вопль отчаяния:

– Не могу! Не могу больше! О Господи, помоги! Мне необходимо! Я должен отомстить!

Наконец последний неистовый рывок всем телом увенчался успехом. Больше часа человек пролежал в изнеможении на земле, не в силах пошевелиться и едва дыша. Придя в себя, он взглянул на звездное небо над головой. Его бил жестокий озноб. Человек попытался встать, но тут же упал. Крепко связанные ноги онемели и отказывались служить.

– Я совсем забыл о веревках. Боже мой, как холодно! – прошептал он, стуча зубами. – До чего же я ослаб! Страшно хочется есть, и рана болит!.. Но грех жаловаться. Ведь не было уже никакой надежды, и все-таки я чудом остался жив и снова на свободе! Однако надо что-то делать. Как же избавиться от этих веревок?

Стремясь хоть как-то согреться, он на одних руках пополз вдоль берега. Вдруг глаза его различили в траве металлический блеск. О, радость! Кинжал!

Схватив оружие, человек начал медленно и осторожно, стараясь не задеть опухшую и саднящую кожу, разрезать веревки. Покончив с этим, он опять ползком вернулся к реке и опустил воспаленные ноги в прохладную воду, ожидая, пока восстановится кровообращение и утихнет боль.

В его разгоряченном мозгу проносились одно за другим все события этого злосчастного дня: свадьба, бандитский налет, грабеж, сражение, жестокие мучения и смерть людей… И опять, как заклинание, прозвучало в ночи:

– Ну, подожди, бандит! Чего бы мне это ни стоило, я тебя из-под земли достану и изрублю на куски. Попомнишь несчастного старика Грегорио! Ты разбил мою жизнь, лишил меня счастья! Ты думаешь, что я лежу на дне реки, Марко, но ты ошибаешься, злодей. Я жив! И я, Жоаннес, клянусь, что отомщу за всех. Нам с тобой не жить на этой земле вдвоем!

Итак, это не кто иной, как Жоаннес, отважный и благородный славянский юноша. Каким же чудесным образом удалось ему спастись? А дело было так…

Когда отряд переправлялся через Ситницу, к Жоаннесу незадолго до этого вернулось сознание – во многом благодаря варварской выходке Николя, вонзившего острый кинжал ему в рану, – молодой человек собрал в кулак всю волю и остаток сил. Хотя голова горела, а все тело ныло, хладнокровие не покинуло его, и у юноши созрел необыкновенно смелый план.

Он лежал так, что голова его была на уровне правого стремени бандита, а руки, связанные в запястьях, болтались, естественно, еще ниже и уравновешивали ноги. Глядя на стремя, он подумал, что его вполне можно использовать как нож, чтобы перерезать веревки. И сделать это надо во время переправы.

Предприятие было опасным. Ведь он вполне мог задохнуться или, связанный по рукам и ногам, свалиться в бездну. Но Жоаннес все же решил рискнуть.

Выждав момент, когда лошади зашли в реку по грудь, он тоже погрузился с головой в воду, нащупал лезвие стремени и стал перетирать об него веревки. От этого тело его вздрагивало, и Николь, который из-за бурлящей вокруг воды и обильной пены ничего не мог видеть, лишь рассмеялся:

– Ничего, птенчик, подрыгайся! Да дыши лучше, не то захлебнешься!

Бандит, конечно, ощущал ногой какие-то толчки, но полагал, что пленник, задыхаясь, просто пытается выбраться на поверхность. Албанец был далек от каких бы то ни было подозрений.

Результат превзошел все ожидания. Когда они достигли второго ряда камышей, Жоаннес сумел полностью освободить руки. Река была ему хорошо знакома. Он помнил этот брод и знал, что по обе стороны от скалистого выступа находятся глубокие ямы.

Судорожно высунув голову, словно ему не хватает воздуха, юноша поглубже вдохнул и, снова погрузившись в воду, стал нарочито дергаться и извиваться на седле, чем опять рассмешил Николя. Потом, схватив руками стремя и мысленно прося прощения у благородного животного, он с силой вонзил его в бок лошади.

Конь взвился на дыбы и оступился. Когда бандит увидел, что творится, ему стало не до смеха. Аошадь пыталась подняться, а всадник делал все возможное, чтобы ей помочь, но тут все трое ухнули в восьмиметровую яму.

Николь, опытный наездник, сразу крепко обхватил туловище коня ногами и, дергая за уздечку, старался привести его в наиболее удобное положение, не дать перевернуться. Они опускались, как конная статуя, из ноздрей лошади вырывались крупные пузырьки воздуха и с шумным бульканьем поднимались кверху. Затем, сгруппировавшись, лошадь и всадник начали всплывать на поверхность. Но Жоаннеса в это время на седле уже не было. Еще во время падения он легко соскользнул в воду и, вместо того чтобы камнем пойти на дно, как этого могли ожидать бандиты, с помощью рук всплыл на поверхность и укрылся в зарослях камыша, так что виднелась одна голова. Листья надежно скрывали его…

Он слышал брань Марко, угрожавшего Николю смертью, понял, что тот решил снова нырнуть в омут, желая загладить вину. По счастливой случайности бандит погрузился буквально в нескольких сантиметрах от того места, где скрывался Жоаннес. И тут впервые преимущества, хотя и минимальные, оказались на стороне македонца. Нырнув следом за наездником, он крепко сцепил пальцы обеих рук на его шее. Сплетаясь и извиваясь в одном живом клубке, они стали медленно опускаться в глубину.

Николь так и не сумел освободиться от смертельного объятия, сжимавшего его горло, и через минуту пошел ко дну. А Жоаннес, измученный, едва дыша, с налитыми кровью глазами и непрекращающимся шумом в ушах, вторично выбрался наверх под прикрытием тех же тростников.

Он не остался там, а очень тихо, стараясь не произвести ни шороха, ни плеска, добрался до суши и укрылся под кромкой берега. В этом месте оказалась крохотная выемка, где едва помещалась его голова, перемазанная тиной и илом. Зато теперь он мог стоять и был в относительной безопасности.

Как раз в это время Марко, заподозривший неладное, приказал стрелять по зарослям. Ураганный огонь обрушился на поверхность реки, вспенивая воду и ломая стебли камыша. Беглец из своего укрытия наблюдал эту сцену.

Не увидев никакой пользы в продолжении стрельбы, Марко велел своим людям трогаться в путь. Тут, как во сне, до Жоаннеса донесся голос Никеи. Он плохо различал слова, но узнал эту грустную и чарующую мелодию – «Песня о Косове»! Ему не дано было знать, что произошло с девушкой. Он слышал в ее пении лишь призыв, крик отчаяния и надежды, и это удвоило его энергию.

«Не бойся, любимая! Я освобожу тебя! Я отомщу! Наша родина снова будет свободной!»

Остальное мы уже знаем, вплоть до того момента, когда юноша нашел в траве кинжал. Разбойники забыли его, подбирая с земли оружие Николя. Коня погибшего бандита они увели с собой…

Долго просидел Жоаннес на берегу реки, опустив ноги в воду. Все тело болело, но еще больше – душа. Было, вероятно, около десяти часов вечера. Показалась луна.

Вдруг с противоположной стороны донеслись шум шагов и приглушенные голоса. Юноша насторожился.

«Кто-то идет… Друзья? Враги? Нужно посмотреть».

Затаившись, он стал прислушиваться. Вода, как известно, хорошо разносит звук. Сомнений быть не могло, кто-то произнес его имя.

– Бедный Жоаннес! Неужели мы больше никогда не увидим его?

Но другой голос возразил:

– Не надо отчаиваться! Идем дальше по следу! Он – наш предводитель. Мы поклялись ему в верности до конца. Переправимся через реку, узнаем, где он.

– Ты прав, Михаил. Пойдем дальше!

– Вперед, Паница! Смелее! Либо спасем Жоаннеса, либо умрем вместе с ним!

Юноша узнал голоса своих товарищей, с кем за короткое время пришлось столько пережить.

– Михаил! Паница! Я здесь! – крикнул он.

– Ты слышишь? Это Жоаннес! Он жив! Какое счастье! – раздались восклицания. – Скорей к нему! Возможно, он ранен и нуждается в помощи.

Несколько минут спустя оба молодца, высоко держа над головой карабины и патронташи, уже вылезали из воды.

Не находя слов от волнения, они бросились в объятия друг друга.

– Братья! До чего же я рад видеть вас! Мы снова вместе! Как вы здесь оказались?

– Мы искали тебя и шли по следу этой банды.

– Вы подвергались большой опасности!

– Возможно, так оно и есть, но смерть больше не пугает нас, есть вещи пострашнее. Ты сам внушил нам мужество и научил понимать свой долг. Мы теперь от тебя никуда! До самого конца! До победы!

– Что будем делать? Может быть, хочешь вернуться в Салько? Там, в деревне, те, кто еще остался в живых, ждут нас и тоже готовы идти за тобой.

– Нет. Потом. Сейчас надо прежде всего узнать, где Марко, вернулся ли он в свою крепость, и найти способ освободить Никею.

– Но ведь ты ранен! Проклятый хищник здорово разодрал тебе плечо. Хочешь, я промою и перевяжу?

– Все и так уже как следует промыто – я слишком долго находился в воде. Кровь запеклась, образовалась корочка. Это лучше всяких перевязок. И потом, если будем задерживаться из-за каждой царапины, далеко не уйдем. Вперед, друзья!

– Ну что ж, пошли! Путь не близкий, как раз успеем высохнуть. Да, чуть не забыл самое главное. Ты ведь, наверное, голоден. У меня тут в сумке найдется кое-какая провизия и бутылочка водки, чтобы согреться.

– Я гляжу, вы обо всем позаботились. Из вас получились отличные солдаты!

Хорошо ориентируясь на местности, друзья пошли по дороге в горы, первые отроги их были уже не так далеко.

Жоаннес с жадностью откусывал от большого ломтя хлеба с сыром и время от времени делал несколько глотков из бутылки. Он наелся, согрелся и повеселел.

– Грустное получилось у тебя возвращение после такого долгого отсутствия, командир! – сказал Михаил. – Позволь называть тебя так, нам это будет приятно.

– Что и говорить! Четыре долгих года упорного труда и учебы.

– Ты ведь жил во Франции, кажется?

– Сначала два года в России, потом еще два года во Франции. У меня был грандиозный замысел, как сделать мою родину счастливой и процветающей! – усмехнулся Жоаннес. – Сами знаете, как плодородна наша земля. Она так щедра, что родит, даже если ее совсем не обрабатывать.

– Ты прав. Но, к сожалению, мы живем на ней так же, как жили наши предки пятьсот лет назад, – вмешался в разговор Паница. – Ничего не меняем, не улучшаем. Три четверти земель остаются невозделанными!

– Да. Хоть мы и трудимся от зари до зари, отказываем себе во всем, но все равно живем бедно и плохо.