Текст книги "Путешествие парижанина вокруг света"

Автор книги: Луи Анри Буссенар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА IV

Измена. – Пятеро против пятерых. – Жандарм, страдающий морской болезнью. – Пленник. – Что такое атолл. – Надо покончить с этим! – Могила разбойничьего корабля. – Вперед! – Подводное освещение. – Торпеда. – Путь свободен. – Враги невидимые, но ужасные. – Взрыв мины и его последствия. – Тот, кого больше не ждали.

Возглас штурмана был вызван необычайным явлением: короткие и низкие волны вдруг точно перерезал надвое какой-то большой предмет, характер которого трудно было определить.

Животное или снаряд, это тело пронеслось с невероятной быстротой всего на расстоянии каких-нибудь десяти метров под носом у маленького судна.

При этом послышался резкий звук, который можно было одинаково принять и за сопение кита, и за свист снаряда.

– Едва только успели проскочить! – заметил штурман, и в тот же момент громадная глыба, всплывшая в нескольких кабельтовых от судна, взорвалась со страшным шумом, и осколки с глухим плеском упали в море. Круглое белое облако поднялось над местом взрыва и стало стлаться по воде.

– Хм! – заметил Фрике. – Нас как будто осыпало свинцовым градом!..

– Это разрывной снаряд и весьма приличного калибра! – заметил матрос Бернар. – Штука знакомая по войне.

– И по-видимому, – заметил доктор, – он предназначался нам.

– Да, – сказал штурман. – Это несомненно!

– Вот черт! Кому это пришла охота стрелять в нас, как по прицельным буйкам?! Мы здесь не на полигоне!

– Нет, но зато мы меньше чем в десяти километрах от пиратов.

– Быть не может!?

– Я вам говорю!

– В таком случае тем лучше, скорее встретимся!

Второй выстрел, направленный точнее, чем первый, начисто срезал верх фок-мачты.

– Да кто же наконец так бомбардирует нас?! – заворчал мальчуган.

– Судно под штирбортом! – крикнул лоцман, который подобно блаженному памяти Кожаному Чулку говорил мало и смеялся про себя.

– Э, да как же мы глупы!

– Фрике, дружок, говори, прошу тебя, только за себя! – заметил доктор. – Наша скромность не позволяет нам принять этот комплимент на свой счет.

– Пусть так, но если мы не поднимем никакого флага, белого, желтого или зеленого, то должны будем проглотить разом фунтов четыреста свинца… А это, пожалуй, свыше нашего аппетита!..

– А ведь это, право же, хорошая мысль!

На мачте подняли французский флаг. Фрике, обладавший ловкостью и проворством обезьяны, в мгновение ока взобрался на верхушку мачты и зорким глазом окинул горизонт. Крупное судно, стройное по своим очертаниям и, по-видимому, значительно поврежденное, осторожно пробиралось между рифами. Густой султан дыма вырывался из трубы.

– «Молния»! – закричал радостно мальчуган. – Это «Молния»! Нас увидели, быть может, даже узнали… потому что перестали стрелять!..

Не успел Фрике договорить, как рядом раздался новый выстрел. Это был резкий звук американского карабина.

Мальчуган разом съехал вниз с мачты на палубу: все лицо его было залито кровью.

– Тысячи молний! Здесь, кажется, убивают!

Этот выстрел послужил сигналом к нападению: все пять человек экипажа маленького судна, зафрахтованного нашими друзьями, вооруженные с ног до головы, набросились на французов, и только один лоцман остался на своем месте.

– Пятеро против пятерых! – воскликнул Андре. – Победа останется за нами!

Между тем жандарм, несмотря на страшные приступы морской болезни, разом вскочил на ноги и выхватил свою саблю. Он был бледен, как призрак, но не от страха или малодушия, а потому, что никакой героизм не может устоять против постоянно одолевающей тошноты.

Только один нос его сохранил еще отчасти свой первоначальный фиолетовый оттенок. Негодование и волнение на время пересилили позывы его непокладистого желудка.

– Как видно, на палубе становится жарко! – проговорил он, держа свое оружие наготове.

Доктор, которому было хорошо знакомо вооружение каждого судна, кинулся на корму и схватил топор, предназначенный для того, чтобы в случае надобности обрубить канат спасательного буйка.

С силой, какой трудно было ожидать от этого непомерно длинного и тощего человека, он управлялся с этим тяжелым топором с удивительной ловкостью и проворством.

В Андре прицелился один из негодяев, но француз навалился на него всей тяжестью своего тела, и оба свалились на палубу.

Бернар – матрос, умевший управляться со штурвальным колесом, набросился на лоцмана, который, продолжая держать колесо левой рукой, правой выхватил револьвер и открыл настоящий беглый огонь по подбегавшему бедному матросу, которого эта трескотня, однако, нимало не напугала.

Между тем Фрике уже уложил одного рослого англичанина, который с абордажным палашом в одной руке и револьвером в другой, по-видимому, с пренебрежением смотрел на столь хрупкого и юного противника. Это была ошибка: прежде чем он успел очнуться, Фрике со всего маха ударил его носом и грудью о доски палубы.

– Раз!., и два!.. – засмеялся мальчуган, держась наготове и успев выхватить у противника в момент его падения револьвер, который он схватил, как схватывает кошка лапой плохо лежащую сосиску.

– Так-то вы вздумали отблагодарить французов, которые без торга уплатили вам весь фрахт за вашу ореховую скорлупу?! Нет, голубчики, так просто это не обойдется: вы сами себя наказываете!.. Посмотрите, это будет забавно!..

Что ни говорил Андре, однако бой был еще далеко не выигран. Самое большое, что можно было сказать, что силы были равными. Правда, наши друзья, как люди, привычные ко всяким неожиданностям и злоключениям и смелые до безумия, не растерялись и не дали застигнуть себя врасплох. Они были безоружны, но в одну минуту добыли себе оружие, отчасти обезоружив своих врагов. Но сражение было еще впереди и обещало быть горячим.

Бой длился недолго, никого не ранили. Никто не был ранен. Фрике был весь измазан в крови, но, в сущности, получил только простую царапину. Пуля из ремингтона, задев ушную мочку мальчугана, вызвала сильное кровотечение, не представлявшее, однако, ни малейшей опасности.

После нескольких секунд затишья все десять человек, находившихся на судне, с яростью набросились друг на друга.

Громкие проклятия сыпались на немецком и английском языках из уст нападающих, которые в первый момент полагали, что им легко будет справиться с французами, но неожиданный отпор бывалых парижан несколько смутил настоящих неукротимых разбойников, достойных союзников морских бандитов.

Рослый Бернар первым перешел в наступление. Поспешно выпускавший один за другим свои заряды лоцман плохо целился, и потому все его выстрелы пропали впустую! Вообще огнестрельное оружие на небольшом судне неудобно, так как качка изменяет направление выстрелов. Схваченный за горло французским матросом лоцман посинел и вытянул язык.

– Так подыхай же, негодяй! – пробормотал Бернар.

Тот вытянулся и выпустил колесо из рук. Но к нему подоспела помощь: один из сообщников, вертя над головой карабином, который он схватил за ствол, кинулся и с размаха готовился ударить прикладом Бернара по голове, когда тот, стоя спиной, не подозревал о грозившей ему со стороны опасности. Его можно было бы уже считать погибшим, но Барбантон вовремя заметил опасность. Он не был столь устойчив на ногах, как моряки, и в рукопашной борьбе тоже не мог бы устоять против здорового и сильного противника, но зато своей саблей владел в совершенстве, не хуже любого инструктора рубки на эспадронах; к тому же у него была очень длинная рука – и вот в решительный момент он вытянул ее и нанес удар.

Лезвие сабли сверкнуло в воздухе и тяжело опустилось прямо на руку разбойника, которую оно отрубило начисто, как гнилой сук от дерева.

Приклад, пролетев по инерции, ударил Бернара по плечу, но удар этот был уже лишен силы: матрос присел от боли, но не выпустил горло своего врага из своих железных тисков.

– Вот это удар! – воскликнул мальчуган. – Молодец, жандарм!

Искалеченный разбойник, исходя кровью, упал.

– Раз! – сказал жандарм своим командирским голосом.

– И два!.. – подхватил доктор, раненный ударом ножа в плечо, замахнувшись своим топором над пиратом и одним ударом расколов ему череп до ушей.

Тем временем Андре и его противник, схватившись, как два борца, продолжали кататься по полу, хрипя и задыхаясь.

Жандарм и доктор, покончив со своими врагами, быстрым взглядом окинули картину, которая, в сущности, не представляла до сих пор ничего удручающего для них.

– Ко мне на помощь! – крикнул вдруг Фрике.

Бедный мальчуган один защищался против двоих негодяев. Он необдуманно расстрелял все свои патроны из отнятого им у врага револьвера и, по обыкновению, промахнулся, даже стреляя чуть ли не в упор.

Теперь обезоруженный мальчуган, отскакивая то в одну, то в другую сторону и преследуемый, как крыса, двумя бульдогами, наконец был загнан на носовую часть судна и здесь приперт в угол.

Доктор и жандарм одновременно кинулись к нему на выручку.

– Сдавайтесь! – крикнул своим громовым голосом Барбантон, подкрепив свое приглашение легким уколом сабли в бок одного из бандитов. Как человек добродушный, он не хотел смерти грешника. Его обязанностью было разыскать преступников и арестовать, и он строго соблюдал это правило, пуская в ход свое оружие лишь в крайнем случае, то есть в случае законной самозащиты.

Доктор, не проронив ни слова, снова замахнулся своим топором над головой одного из бандитов, но на этот раз топор соскользнул несколько вправо и, рассекши череп, отсек правую щеку и ухо, обнажив челюсти.

Тем временем другой, подколотый жандармом бандит, вооруженный, как и доктор, тяжелым топором, обернулся, разъяренный, как бык на арене. Но его ожидал неприятный сюрприз: острие сабли Барбантона было осторожно приставлено к его горлу немного пониже адамова яблока. Острие прокололо кожу, и капля крови показалась из-под сабли.

– Не шевелитесь! – произнес повелительно Барбантон. – Вы мой пленник!

Бандит попытался было отступить и очутился в объятиях Фрике, который тотчас же без колебаний положил его на обе лопатки.

Андре, бледный, задыхающийся, едва держась на ногах, поднялся и вздохнул с облегчением. Его соперник лежал неподвижно на спине, большой нож, воткнутый по самую рукоятку в бок, между четвертым и пятым ребром, торчал в ране; глаза остановились, в углах губ показалась кровавая пена. Это была агония.

Андре повезло: во время борьбы он вдруг заметил у люка на полу большой нож, вероятно, оброненный кем-нибудь из негодяев. Так как страшная опасность вернула ему обычное самообладание, ему удалось схватить нож и прикончить им своего врага.

Наконец в тот момент, когда Барбантон, верный своим традициям, вязал пленника с ловкостью и проворством, свидетельствующими о многолетнем навыке, Бернар здоровым ударом кулака прикончил своего наполовину придушенного противника и выкинул его за борт, на ужин акулам, серебристые спины которых виднелись в кильватере маленького судна. Тот разбойник, которому доктор раскроил череп, и тот, которого прикончил ножом в бок Андре, последовали за своим товарищем за борт.

Что же касается негодяя, которому Барбантон отрубил руку, и второй жертвы доктора, то их положение требовало немедленной медицинской помощи. Добрейший доктор, моментально превратившийся из врача в воина и солдата, с еще большей радостью и готовностью снова превратился теперь в целителя.

Бернар, который в первый же момент схватился за руль, так и остался у него. Судно превосходно слушалось руля, и Бернар управлялся с ним прекрасно.

Андре, уже совершенно оправившийся, вдохнув полной грудью свежий морской воздух, принял на себя еще раз обязанности ассистента при докторе, который, не теряя ни минуты, тотчас достал из своего набора необходимые инструменты и наложил повязку на рану разбойника. Надо было спешить, так как раненый, потерявший очень много крови, бледный, с каплями пота, выступавшими на лбу, тяжело дышал и вот-вот мог умереть от потери крови. Его спустили в межпалубное помещение и уложили на койку.

Затем пришла очередь и второго раненого, который находился в беспамятстве. Рана его была ужасна. При виде ее доктор печально хмыкнул.

– Черт побери, какой удар! – воскликнул он, совершенно позабыв, что виновником этого удара был он сам.

Андре невольно улыбнулся.

У несчастного было сведение лицевых мускулов на лице. Это обстоятельство сразу бросилось в глаза доктору, и он продолжал свой монолог:

– Ну, этот пропал!.. Что поделаешь!.. Раздробление височной кости… Если бы не это раздробление, то с помощью дюжины булавок ему можно было бы сфабриковать довольно презентабельную рожу!..

Дюжина булавок!.. Доктор рассуждал об этом весьма спокойно, но из одних этих слов можно было понять, каких ужасных размеров была рана, так как булавки втыкаются не ближе чем на расстоянии двух сантиметров одна от другой.

Острие сабли Барбантона прокололо кожу.

– Проклятое раздробление!.. Что ни говори, все равно тут ничего сделать нельзя! Так перенесем же его в лазарет, и пусть будет, что будет… В сущности, ведь он сам во всем виноват!..

Между тем Барбантон, торжественный, как истинный представитель власти, приступил к допросу своего пленника. В данном случае он изображал собой военно-полевой суд.

Обвиняемый, по-видимому англичанин по происхождению, быть может, понимал по-французски, но все время хранил упорное молчание, не отвечая ни на один из вопросов.

Это, однако, не смущало полевой суд, который добросовестно заносил на бумагу свой допрос и удовлетворялся тем, что отмечал после каждого вопроса: «Обвиняемый ничего не отвечал».

На этот раз Барбантон был уверен в себе и не опасался более смешного обвинения, предъявленного ему Кардвельским судом за то, что он составил протокол против людей, собиравшихся пожирать себе подобных.

Теперь на мачте судна развевался французский флаг. Преступление было совершено на французском судне, и Барбантон, одновременно председатель полевого суда, письмоводитель и представитель вооруженных сил, обладал, так сказать, всеми правами власти.

– Вы не желаете отвечать?.. Как вам угодно!.. Вы будете повешены!

– Вы так думаете? – рассмеялся наконец пленник. – Видно, вы не знаете, кто я и где вы теперь сами находитесь! – сказал он на довольно хорошем французском языке. – Правда, в данный момент ваша взяла, но вы все равно обречены… Вы разыскиваете тех, кого вы называете морскими бандитами, то есть таинственных матросов разбойничьего корабля, не правда ли?.. Но разбойничье судно невидимо и морские бандиты не умирают. Вы, как вижу, считаете и нашего вождя Великого господина, и тех, кто повинуется ему, людьми весьма наивными, подобными вам самим. Вы даже не знаете, что судно, на котором вы сейчас находитесь, принадлежит им. То, что вы сейчас одержали верх, это простая случайность. О вашем пребывании здесь будет дано знать кому следует, если уже это не сделано. Ваш крейсер может найти путь к атоллу, пусть так, но ни один из вас не войдет в него живым, так как доступ туда немыслим ни для кого, кроме нас самих!.. Теперь атолл недалеко менее чем через два часа вы увидите его кокосовые пальмы. А вот и «Молния» спешит сюда на всех парах!..

Действительно, это была «Молния», которая, приняв небольшое судно за то, чем оно и было в действительности и вместе с тем и не было, то есть за единомышленника морских бандитов, открыла по нему огонь. Выстрелы с крейсера чуть было не попали в наших друзей. Однако управляемая искусной рукой Бернара маленькая яхта все-таки подошла к крейсеру, и наши друзья, которых уже считали погибшими, были встречены с радостью, какую нетрудно себе представить.

Командира де Вальпре не удивило последнее нападение бандитов: ведь ему же было известно, что у этих морских разбойников существовали союзники на всем земном шаре. Не естественно ли, зная их продуманную организацию, предположить, что вблизи бандитского убежища у них также оказались верные союзники в тех цивилизованных местах, откуда можно было ожидать возможной экспедиции против них?

Но на этот раз обстоятельства обманули ожидания разбойников. Они рассчитывали без труда справиться с безоружными французами, которых хотели уничтожить и затем предупредить своих сообщников о прибытии крейсера, в том случае, если, зная в точности местоположение и назначение этого атолла, он решился бы атаковать его.

Командир де Вальпре был уже у цели. Он хотел, чтобы ни один из бандитов не ушел из его рук, а потому старался маневрировать так, чтобы крейсер не накрыли вражеские снаряды. Выстрелы из орудий, конечно, оповестили уже врага, а потому скрываться и хитрить было бесполезно.

Атолл был уже виден. Наступала ночь, прожектор, зажженный на марсе, заливал целыми снопами света рифы, которые теперь были видны так же ясно, как днем. Туда были направлены с «Молнии» все морские бинокли и подзорные трубы, так что ничто не могло там шевельнуться, чтобы этого не заметили с крейсера.

На следующий день на рассвете предполагалось произвести разведку.

Слово «атолл» требует, быть может, некоторых объяснений, чтобы были вполне понятны все перипетии разыгравшейся здесь драмы.

Под этим именем подразумевают коралловые острова. Они обычно образуют кольцо, это объясняется тем, что свое очертание острова заимствуют от кратеров подводных вулканов, на которых крошечные полипы начинают создавать свои гигантские сооружения.

Это поистине поразительное чудо природы, как говорил великий Дарвин, – грандиозная преграда, о которую разбиваются морские волны вечно бушующего океана.

Волны почти постоянно венчают густой белой пеной эти рифы, и легко себе представить, что воды океана – это такой всесильный, такой непобедимый враг, против которого трудно устоять. Между тем океан постоянно побеждается тем, что нам кажется невыразимо слабым и бессильным. Нельзя, конечно, сказать, что океан щадит коралловые рифы. Их громадные обломки, раскиданные по берегам островов, на которых растут кокосовые пальмы, достаточно свидетельствуют о действии волн, о силе и мощи их. И действие это беспрерывно.

Громадный вал, подымаемый постоянным действием пассатных ветров, дующих постоянно в одном направлении с одинаковой силой на весьма значительном протяжении, порождает волны, столь же сильные и свирепые, как волны во время бури в умеренных поясах. Волны без отдыха ударяются об утесы, и нет возможности смотреть на этот вечный прибой без мысли, что остров, будь он даже из чистого гранита, не может устоять против этого неудержимого напора бушующих волн.

Между тем маленькие островки стойко выдерживают напор моря, и это потому, что здесь действует еще другая живая сила – сила органическая, заимствующая у каждой отдельной пенящейся волны частицы известковой соли, чтобы образовать из них симметричное строение, не уступающее по качеству и красоте произведению зодчего.

Пусть буря ломает их на тысячи обломков, не все ли равно! Что значит это кратковременное разрушение в сравнении с неустанной и беспрерывной работой мириад строителей, трудящихся день и ночь в течение десятков, сотен лет, в течение целых тысячелетий!

Не странное ли дело, что мягкотелый полип побеждает благодаря законам природы могучую механическую силу волн беспредельного океана, силе которого не могут с успехом противиться ни промышленность человеческая, ни неодушевленные творения природы?!

Но что еще более непостижимо, это то обстоятельство, что эти несокрушимые рифы разрастаются исключительно с внешней своей стороны, вечно омываемой прибоем волн.

Одним из таких рифов, наиболее известных и более всего исследованных в настоящее время, является атолл Килинг, который, следует отметить, посетили капитан Росс и Дарвин.

Часть моря, заключенная в кольце, образуемом коралловыми рифами, именуется лагуной. Эта вода чудно-изумрудного цвета спокойна, как зеркало, и представляет собой резкий контраст с вечно бушующим и ревущим вокруг морем, волны которого беспрерывно ударяют о внешнюю сторону кольца рифов.

Капитан Росс нашел в прибрежном наносном иле на внешнем берегу атолла Килинг круглый камень величиной больше головы человека, и эта находка так изумила его, что он увез с собой камень как необычайный раритет. Действительно, весьма необычно найти камень в таком месте, где нет ничего твердого, что бы не было кораллом.

Дарвин, который был извещен об этой находке, пришел к выводу, за неимением лучшего объяснения, что этот камень занесен сюда в корнях какого-нибудь большого дерева, прибитого к берегу морем.

Но, с другой стороны, он не придавал особенного значения этому объяснению, принимая во внимание громадное расстояние до ближайшей земли и взвешивая все шансы: камень должен быть настолько крепко охвачен корнями дерева, чтобы дерево принесло волнами так далеко и оно прибыло благополучно, не потеряв в пути своей тяжелой ноши, и чтобы камень этот лег на атолле.

Ввиду этого Дарвин был чрезвычайно доволен, найдя подтверждение своего предположения у Шамиссо, [16]16
  Адельберт Шамиссо (1781–1838) – немецкий писатель и ботаник. В 1815–1818 гг. в составе русской экспедиции совершил кругосветное путешествие на бриге «Рюрик» и по возвращении занял должность адъюнкта Королевского ботанического сада в Берлине. Опубликованный им отчет об этой экспедиции стал образцом жанра путевых очерков.


[Закрыть]ученого-натуралиста, сопровождавшего Отто Коцебу. [17]17
  Коцебу Отто Евстафьевич(1788–1846) – русский мореплаватель, капитан 1-го ранга. В 1803–1806 гг. участвовал в кругосветном плавании на корабле «Надежда» под командой И. Ф. Крузенштерна. В 1815–1818 гг. руководил морской экспедицией на корабле «Рюрик», во время которой был открыт ряд островов в архипелаге Туамоту, в группе Маршалловых островов, впервые установлено наличие двух основных параллельных цепей Ратак и Ралик в Маршалловых островах. Кругосветная экспедиция (1823–1826) на шлюпе «Предприятие», возглавляемая Коцебу, открыла новые острова в архипелаге Туамоту, Самоа и др. и сопровождалась океанографическими исследованиями.


[Закрыть]Шамиссо-ученый констатировал, что жители архипелага Радак, группы коралловых островов, расположенных среди Тихого океана, добывали камни, необходимые им для оттачивания орудий, отыскивая их в корнях деревьев, принесенных морем и выкинутых на берега их островов.

Очевидно, таким образом они не раз находили эти камни, так как местный закон гласит, что все они должны принадлежать вождям и что всякий, кто присвоит себе такой камень, подлежит наказанию.

Если принимать во внимание одинокое положение островков среди океана, громадное расстояние, отделяющее их от всякой другой твердой земли, кроме таких же коралловых островов, что засвидетельствовано многими отважными мореплавателями, то иена камней в глазах аборигенов становится понятной. При медленности течения является положительно непостижимым, как камни переправляются на эти острова. Возможно, однако, что это случается гораздо чаще, чем мы полагаем. Ведь если бы почва этих островов не состояла исключительно из коралла, то эти камни, вероятно, не привлекли бы ничьего внимания и никто не стал бы доискиваться их происхождения.

Вот на таком-то острове и устроили морские бандиты свою штаб-квартиру.

Их атолл был очень невелик и имел правильную форму кольца. Как уже известно, узкий проход давал доступ судам в лагуну, которая таким образом превращалась в превосходную гавань в открытом море. Это коралловое кольцо, на котором росли кокосовые деревья, было не более сорока метров шириной и около двух метров высотой.

Две глубокие пещеры, вероятно вырытые и оборудованные пиратами, служили для них надежным убежищем.

Эта цитадель была неприступна. Кроме того, кто мог предположить, что этот островок, затерянный среди океана и не обозначенный ни на одной из морских карт, лежащий вне всяких морских путей, мог служить убежищем для людей?!

Если бы командир крейсера не был предупрежден о его существовании и его тайном назначении, то он, конечно, не стал бы здесь искать своих врагов.

Но теперь нельзя было терять времени. И план его был готов. Прежде всего надо было произвести рекогносцировку, затем подойти насколько возможно ближе, не подвергая себя риску, потом высадиться и обыскать атолл во всех направлениях, чтобы найти вход в это таинственное убежище.

Но это было нелегко сделать. Нетрудно было предвидеть, что пираты сосредоточили здесь все средства обороны, какие только существовали. Но затруднения такого рода не в состоянии были ни на минуту остановить отважного морского офицера, который не раз подвергал себя опасностям и оказывался в самых ужасных местах. А теперь надо было покончить с этим разбойничьим гнездом раз и навсегда.

Решившись на нападение, «Молния» остановилась примерно в двух километрах от рифов и подготовила оба своих орудия, зарядив одно картечью, другое – гранатой.

С крейсера спустили паровой катер, который медленно и осторожно пошел к атоллу, чтобы исследовать подступы к нему. В центре кораллового острова, в лагуне мирно покоилось, подобно крупному морскому чудовищу, разбойничье судно. Мачты его были убраны, все оно было накрыто черным чехлом, словно гроб под своим покровом.

На паровом катере французов находился экипаж из тридцати первоклассных стрелков. Борт, обращенный к коралловой ограде, был защищен свернутыми койками, наподобие зубчатого защитного заграждения, а в каждой из амбразур стоял один из стрелков с ружьем наготове.

Защищенные таким образом матросы с напряженным вниманием вглядывались в малейшую трещину или брешь в коралловом атолле.

Обход катера вокруг атолла продолжался целых два часа. На острове никто и ничто не шелохнулось. Только одни крабы раскрывали своими страшными клешнями свалившиеся с деревьев плоды кокосов. Казалось, что это были единственные живые существа на всем острове.

Если бы не присутствие таинственного судна, командир крейсера мог бы подумать, что казненный пленный матрос просто облапошил его перед смертью.

– Ну, – сказал командир де Вальпре тоном человека, принявшего известное решение, – прежде чем пытаться захватить это таинственное судно, я попробую пробудить его ото сна, настоящего или притворного. Так как подходы к проливу защищены торпедными аппаратами и минными заграждениями, то я угощу для начала это судно снарядом, начиненным картечью.

Тотчас же было отдано приказание навести орудие на черное сооружение, выступавшее из воды всего на какие-нибудь пару метров, не более.

И вот тогда весь экипаж сделался свидетелем необычайного явления. Как будто почувствовав грозившую ему опасность, таинственное судно вдруг заметно закачалось; сильная дрожь пробежала по нему от носа до кормы; затем оно повернулось на киле и в каких-нибудь десять секунд скрылось под водой. Вода в том месте, где оно затонуло, сильно забурлила и запенилась, образовав род глубокой воронки, но затем мало-помалу воронка заполнилась, и на поверхности тихой лагуны не осталось и следа.

Наш старый приятель наводчик Пьер де Галь стоял, не зная, не грезит ли он наяву, и некоторое время пребывал ошеломленный у своего орудия с таким выражением лица, какое бывает у охотника, когда дичь улетает у него из-под носа в тот момент, когда он готов был уже спустить курок.

– Гром и молния! – заревел наконец старый канонир. – Немало я видал всякого на своем веку, но таких чудес еще никогда не встречал!

Матросы, которые не робели перед лицом самой ужасной опасности, как-то, видимо, смутились при виде этого фокуса, в котором они усматривали что-то сверхъестественное. Однако они скоро пришли в себя.

Паровой катер, окончив свою рекогносцировку, отправился вторично, так как командир отдал приказание срубить деревья, устроить редут и занять позицию. Катер подошел, один из людей поднялся и приготовился спрыгнуть на берег. Но едва только его голова и плечи показались из-за заграждения, воздвигнутого на катере, как раздался ружейный выстрел. Легкое облачко дыма поднялось непонятно откуда, и несчастный матрос с простреленным черепом грузно рухнул на палубу катера.

Тогда вскочил второй и вслед за ним третий матрос, и одновременно щелкнули неумолимо меткие два выстрела; на палубе лежали уже три трупа. Но приказ высадиться был отдан и должен быть исполнен, несмотря на смертельную опасность, грозившую людям экипажа. Офицер, командовавший катером и маленьким отрядом, выхватил свою саблю; это был мичман, совсем еще молодой человек, почти ребенок.

Он встал и скомандовал:

– Вперед!

Но чья-то тяжелая рука опустилась на его плечо, так что колени у него подогнулись.

– Нет, господин офицер! Только не вы!

– Молчать, когда я командую!

В этот момент над тем местом, где только что находилась голова молодого офицера, со свистом пролетела пуля. Матрос спас его, буквально сдернув вниз.

– Спасибо тебе, Ивон! А все-таки, когда мы вернемся на «Молнию», ты сядешь под арест.

– Слушаю, если только эти негодяи не уложат меня на месте!

Мичман готов был еще раз скомандовать: «Вперед!» и первым кинуться на берег, как вдруг увидел, что с судна подали сигнал вернуться обратно.

С сожалением юноша вернулся на место.

Действительно, казненный матрос с невольничьего судна говорил правду: этот атолл был населен и служил убежищем бандитам.

Но атаковать этих отпетых негодяев обыкновенными средствами нечего было и думать. Как было добраться до врагов, которые скрывались в недрах земли, в неприступных казематах крепости, омываемой волнами Тихого океана?

Командир «Молнии» был в затруднении. Пираты никак не могли бежать: их судно было затоплено на глубине не менее двенадцати метров. Де Вальпре решил дождаться ночи.

Катер, который по счастливой случайности не задел ни одной торпеды, мог бы, пожалуй, высадить десант под покровом ночи. И тогда горсти решительных людей удалось бы закрепиться на берегу и приступить к осадным работам. Необходимо было начать боевые действия по всем правилам, предписываемым при осаде города или крепости.

Коралловый риф был совершенно недоступен никаким стальным орудиям, а потому приходилось пользоваться динамитными патронами, которые следовало умело и разумно распределить, чтобы без особых трудов и хлопот пробить брешь в крепостной стене.

Все остальное будет уже простая игра для таких бывалых и отважных матросов. Наконец, если не было возможности проникнуть в пещеры, то в крайнем случае можно было бы выкурить пиратов дымом, как выкуривают из берлог зверей.

Катер, оставшийся под парами, наконец направился снова к атоллу. Все сознавали, что битва предстоит решающая. Доктор, Андре и Фрике получили разрешение участвовать в десанте.

Ночь была темная. На «Молнии» загасили огни. Катер осторожно и беззвучно скользил по волнам, только глухой стук его машины нарушал тишину.

Но какую же новую неожиданность готовили нападающим эти бандиты, осаждаемые со всех сторон, всеми гонимые и ненавидимые и все-таки почти всегда торжествующие, а теперь еще дающие отпор самому отважному и доблестному экипажу французского флота!

Вдруг со всех сторон воды осветились снизу каким-то феерическим подводным светом, исходящим как бы со дна моря. С дюжину электрических прожекторов необычайной силы, расположенных вокруг атолла, проливали свой свет на громадное расстояние, как настоящие подводные солнца.

Только кольцеобразная линия рифов резко вырисовывалась на фоне этих зажегшихся огней, вокруг которых резвились миллионы рыб, ослепленных яркими электрическими лучами. Катер представлялся черной точкой, затерявшейся среди этого громадного зарева.

– Что вытворяют, черти! – воскликнул командир.

Но катер продолжал идти дальше. Мичман, встав на мостик и не помышляя об опасности, смотрел на воду, опасаясь минных заграждений и подводных рифов.

– Полный ход! – скомандовал он громовым голосом, заметив на расстоянии не более четырех метров продолговатый предмет, находившийся на стволе дерева, затонувшего на некоторой глубине.