Текст книги "Философские трактаты"

Автор книги: Луций Анней Сенека

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 38 страниц)

Глава XLIII

1. Но почему же Юпитер один посылает мирную молнию, а по совету и решению остальных богов – губительную? – А потому, считали они, что творить милость может и один Юпитер, то есть царь, карать же он может только по решению многих.

2. Пусть усвоят этот урок те, кому досталась большая власть над людьми: пусть не мечут молний, не посоветовавшись; пусть призовут многих, выслушают их мнения, пусть будут умеренны в карах, помня о том, что даже Юпитер не выносит решения в одиночку там, где нужно разить.

Глава XLIV

1. Едва ли древние были настолько неразумны, чтобы полагать, будто Юпитер меняет виды своего оружия. Такое представление прилично только поэтической вольности:

 
Молния есть и другая, полегче; десница Киклопов[332]332
  Согласно мифу, перун Зевсу для войны против титанов выковали в Тартаре великаны Киклопы, дети Земли; ср. у Цицерона: «Думаю, ты не из тех, кто верит, будто молнию для Юпитера ковали Киклопы в Этне» (кратер Этны издревле считался входом в подземный мир). – О природе богов, 2, 43.


[Закрыть]
Меньше вложила в нее свирепости, пламени, гнева;
Боги зовут ее «добрым копьем» (вторым у Зевеса)[333]333
  Овидий. Метаморфозы, 3, 305 слл.


[Закрыть].
 

Но те превосходнейшие мужи не впадали в подобное заблуждение и не думали, что Юпитер пользуется то тяжкими молниями, то более легкими и игрушечными. Просто они захотели преподать урок тем, кто должен поражать карающей молнией человеческие прегрешения: не все следует наказывать одинаково; одних достаточно слегка шлепнуть, других надо пришибить на месте и искоренить, третьим хватит предостережения.

Глава XLV

1. Не верили они и в то, будто молнии мечет собственной своей рукой такой Юпитер, какому мы поклоняемся [в священных изображениях] на Капитолии и в других храмах. Они подразумевали того же Юпитера, что и мы, правителя и хранителя вселенной, душу и дух мира, владыку и создателя мироздания. Ему подходит любое имя[334]334
  Стоики называли бога Умом, Миром, Небом, Разумом, Природой, Промыслом, Благом, Творцом, Мастером и проч. О том, что ему подходит имя любого божества, см. Диоген Лаэртский, 7, 147—148: «Бог есть единое живое существо, бессмертное, разумное, совершенное или же умное в счастье, не приемлющее ничего дурного, а Промысл его – над миром и над всем, что в мире; однако же он не человекоподобен. Он – творец целокупности и словно бы родитель всего: как вообще, так и в той своей части, которая проницает все; по многим своим силам он носит многие имена. Он зовется Дием, потому что через него (dia) совершается все, и Зевсом, поскольку он – причина жизни (zen) и проницает всю жизнь; он зовется Афиной, поскольку ведущая часть его души простирается по эфиру; Герой, поскольку по воздуху; Гефестом, поскольку по искусническому огню; Посейдоном, поскольку по воде; Деметрой, поскольку по земле; другие имена, даваемые ему людьми, точно так же обозначают какие-либо свойства. Сущностью бога Зенон считает весь мир в небе (точно так же и Хрисипп в первой книге О богах, и Посидоний в книге О богах). Антипатр в 7 книге о мире говорит, что сущность бога имеет вид воздуха; а Боэф в книге О природе называет сущностью бога круг неподвижных звезд». (Пер. М. Л. Гаспарова.)


[Закрыть].

2. Хочешь, назови его Судьбой – не ошибешься; все на свете зависит от него, он – причина причин. Если угодно, называй его Провидением, и будешь прав; именно его провидением соблюдается этот мир, дабы без помех шел он к своей цели и совершал все свои отправления. Хочешь, зови его Природой; и тут не погрешишь против истины; именно он породил все, его духом мы живы[335]335
  Cuius spiritu vivimus – ср. речь апостола Павла в ареопаге: «Ибо Им мы живем и движемся и существуем» (Деян., 17:28).


[Закрыть]. А хочешь, зови его Миром, и тут ты не обманешься; ибо он – это все, что ты видишь, все это целое; он присутствует во всех своих частях, поддерживая их существование и свое собственное. То же самое думали о нем этруски; они утверждали, что молнии посылаются Юпитером, ибо знали, что без него ничего не совершается.

Глава XLVI

Но почему же Юпитер поражает невинных и не трогает тех, кого следовало бы поразить? – Этот вопрос слишком серьезен, чтобы разбирать его мимоходом; мы займемся им в свое время и в своем месте. Покамест же я скажу только, что молнии посылаются не [непосредственно] Юпитером, но все [в мире] устроено так, что даже то, что совершается не им, совершается все же не бессмысленно, а всякий смысл – от него. Так что если чего-то Юпитер и не делает, все равно именно он сделал так, чтобы это совершилось. Он сам не участвует во всех делах каждого отдельного [человека] и во всяком событии, но причина, и сила, и орудие, благодаря которым совершается что бы то ни было на свете, исходят от него.

Глава XLVII

Но вот с тем, как этруски делят молнии, я не соглашусь. Они говорят, что молнии бывают либо длительные, либо определенные, либо допускающие отсрочку[336]336
  Aiunt aut perpetua esse fulmina, aut finita, aut prorogatiua.


[Закрыть]. Длительные молнии возвещают не одно какое-нибудь событие, но целую их последовательность на протяжении всей жизни человека или государства, охватывая все его будущее; такие молнии являются в момент, когда человек или город переходят в какое-то новое состояние, например, когда кто-нибудь вступает во владение наследственным имуществом. Определенные молнии всегда обозначают нечто, относящееся именно к данному времени. Допускающие отсрочку – это такие молнии, чьи угрозы нельзя предотвратить или отменить, но можно отсрочить их исполнение.

Глава XLVIII

1. Объясню, почему я не могу согласиться с таким делением. Дело в том, что и та молния, которую они зовут длительной, тоже определенна, ибо она точно так же отвечает известному сроку и не становится менее определенной оттого, что предвещает многое; определенна и та молния, которая у них считается допускающей отсрочку: ведь они сами признают, что отсрочка, какую можно вымолить, строго ограничена – частные молнии можно отодвинуть не более чем на десять лет, общественные – не более чем на тридцать; таким образом, и они определенны, поскольку установлена граница, долее которой невозможно просьбами отодвинуть исполнение их угроз. Итак, всякой молнии и всякому событию назначен срок – ведь неопределенное и постичь невозможно.

2. О том, что в молнии заслуживает изучения, этруски говорят вскользь и между прочим. Они могли бы разделить их – хотя бы так, как разделил философ Аттал[337]337
  Возможно, имеется в виду Аттал Родосский, математик и астроном сер. II века до н. э. Он был старшим современником астронома и географа Гиппарха, из сочинений которого сохранился критический комментарий к метеорологической поэме Арата «Явления», которая, в свою очередь, была переложением Явлений Евдокса. Аттал также написал 4 книги Истолкований Явлений Арата и Евдокса, где спорит с Гиппархом. – Возможно, впрочем, что Сенека имеет в виду своего собственного учителя, грека и философа Аттала (о нем см. Письма к Луцилию, 108, 13 слл., 110, 14 слл.).


[Закрыть], посвятивший себя этой науке: он выяснял, где явилась молния, когда, кому, при каких обстоятельствах, какая именно и какой величины. Но если бы я захотел распределять их по отделам, у меня не осталось бы времени ни на что другое. Это увело бы меня в бесконечность.

Глава XLIX

1. Теперь я только перечислю названия, какие дает разным молниям Цецина, и скажу, что я о них думаю. Он говорит, что молнии бывают требующие, которые требуют исполнения пропущенных обрядов или повторения совершенных не по обычаю; предупреждающие, которые указывают, чего следует остерегаться; смертоносные, предвещающие смерть и изгнание; обманчивые, несущие вред под видом какого-нибудь блага: они дают консульскую власть, которая оборачивается впоследствии бедой для тех, кто облечен ею; дают наследство, за выгоды которого приходится платить большими неприятностями; пугающие, несущие видимость опасности без самой опасности;

2. отменяющие, которые уничтожают угрозы предыдущих молний; удостоверяющие, которые подтверждают предыдущие; приземленные, которые случаются в закрытом помещении; покрывающие, которые ударяют в предметы, уже прежде пораженные молнией, если не было совершено искупительных обрядов; царские – когда молния попадает на форум, комиций или в места, где собирается правительство свободного города; они знаменуют для граждан угрозу царской власти;

3. подземные – когда огонь выскакивает из-под земли; гостеприимные, которые вызывают – или, если воспользоваться их [этрусков] более мягким выражением, приглашают – Юпитера присутствовать при наших жертвоприношениях; при этом, однако, следует остерегаться, как бы приглашенный не разгневался: говорят, что приход его сопряжен с чрезвычайной опасностью для приглашающих[338]338
  Плиний рассказывает, что «согласно древним этрусским преданиям», при некоторых священнодействиях вызывались молнии; по свидетельству Анналов Луция Пизона, «весьма серьезного автора», царь Нума Помпилий проделывал это неоднократно. Следующий царь, тоже этруск родом, Тулл Гостилий, попытался подражать ему, но неправильно выполнил обряд и был убит вызванной им же самим молнией (Естественная история, 2, 140).


[Закрыть]; помогающие, которые приходят по призыву и ко благу призывавших[339]339
  Вот 13 видов молний, согласно Цецине: postulatoria, monitoria, pestifera, fallacia, dentanea, peremptalia, attestata, atterranea, obruta, regalia, inferna, hospitalia, auxiliaria.
  Согласно словарю Веррия Флакка (дошедшему до нас в переработке Феста и Павла Диакона), этруски насчитывали 11 видов молний; впрочем, и названия и толкования словарь приводит те же, что и Сенека; Paul. Fest. 216—245.


[Закрыть].

Глава L

1. Насколько проще было деление, какое применял наш Аттал – выдающийся муж, соединивший этрусскую науку с греческой тонкостью: некоторые молнии означают нечто, касающееся нас; другие не означают ничего либо нечто такое, чего смысл до нас не доходит.

2. Среди означающих нечто есть благоприятные, есть зловещие, есть смешанные, есть ни благоприятные, ни зловещие. Зловещие бывают следующих видов: они знаменуют либо неизбежное зло, либо такое, какое можно уменьшить или предотвратить с помощью обрядов. Благоприятные предвещают либо постоянные, либо скоропреходящие радости. Смешанные либо несут нечто отчасти хорошее, отчасти дурное; либо превращают дурное в хорошее, а хорошее – в дурное. Ни благоприятные, ни зловещие – это те, что предвещают нам какое-либо дело, которому не приходится ни ужасаться, ни радоваться – например путешествие, не пробуждающее в нас ни страха, ни надежды.

Глава LI

Перейду к молниям, которые означают нечто, не имеющее, однако, отношения к нам; например, что в этом году еще раз случится такая же молния, какая уже была[340]340
  См.: Paul. Fest. De verborum significatione, 289: «Обновляющей (renovativum fulgur) называется молния, которая берет на себя дело какой-либо другой молнии, то есть если произошла молния, подобная какой-либо прежде бывшей и означающая то же самое».


[Закрыть]. Молнии, не означающие ничего, или значение которых от нас ускользает – это такие, что падают, например, в открытое море или в безлюдные пустыни[341]341
  См.: Цицерон. О гадании, 2, 45: «Что пользы, если молния ударит среди моря? Или среди безлюдных пустынь?»


[Закрыть]; у них либо нет никакого значения, либо оно пропадает понапрасну.

Глава LII

1. Добавлю еще несколько слов о силе молнии. Не всякое вещество она разрушает одинаково. На более крепкое – обрушивается с бо́льшим неистовством, потому что встречает сопротивление; сквозь податливое порою проходит, вовсе не причинив вреда. С камнем, железом и прочими очень твердыми веществами она вступает в бой: ей приходится прокладывать себе путь сквозь них, кидаясь в наступление, – только так она находит себе выход; напротив, мягкие и неплотные вещества она щадит, хотя они, как нетрудно заметить, легковоспламенимы, потому что здесь ей открыты вход и выход – вот она и свирепствует меньше. Так, я уже говорил, что лежавшие в шкатулке деньги находят расплавленными, в то время как шкатулка цела: тончайший огонь проходит сквозь незаметные отверстия в древесине, но, наткнувшись внутри нее на нечто плотное и неподатливое, сокрушает его.

2. Таким образом, молния, как я говорил, свирепствует не везде одинаково: из характера повреждений ты увидишь, какая именно сила нанесла их, и распознаешь молнию по ее делам. Иногда, впрочем, одна и та же молния воздействует на одно и то же вещество по-разному, как, например, на дерево: наиболее сухое в нем – сжигает, наиболее твердое и плотное – пробивает и ломает; верхний слой коры разносит в щепки, находящееся под ней лыко раздирает и треплет, листья дырявит и обрывает. Вино замораживает, железо и медь плавит.

Глава LIII

1. Удивительно, что замороженное молнией вино, когда вернется в первоначальное состояние, убивает, будучи выпито, либо сводит с ума. Я размышлял, отчего бы это могло случаться, и вот что пришло мне в голову. У молнии есть смертоносная сила; похоже, что какой-то дух (spiritus) ее остается в жидкости, которую молния уплотнила и заморозила: ведь жидкость не оказалась бы связана, если бы ей не было придано нечто вяжущее.

2. К тому же масло и любая мазь после удара молнии отвратительно пахнут; значит, в тончайшем огне, направленном вопреки своей природе, присутствует некая смертоносная сила, убивающая не только своим ударом, но и дыханием. Кроме того, везде, где упала молния, остается несомненный запах серы; по природе своей тяжкий, он сводит с ума сильно надышавшихся им.

3. Но вернемся к этому на досуге. Может быть, тогда мне захочется показать, как все эти исследования проистекли из философии – матери искусств. Она впервые и исследовала причины вещей, и наблюдала их действия, и сопоставляла начала вещей с тем, что из них выходит – именно это лучше всего было бы сделать при изучении молнии.

Глава LIV

1. Теперь перейду к мнению Посидония[342]342
  Ср.: Посидоний, фрагм. 325 (Theiler).


[Закрыть]. Земля и все земное выдыхает [испарения] – частью влажные, частью сухие и дымные; последние составляют пищу для молний, первые – для дождей. Сухие и дымные [испарения], попав в воздух, не переносят заключения в облаках и разрывают их. Отсюда звук, который мы зовем громом.

2. А то, что распыляется в самом воздухе, тоже становится сухим и горячим; попав в заключение, оно точно так же ищет выхода и выходит с грохотом, причем иногда вырывается все сразу, и от этого звук получается сильнее, иногда же – частями и понемногу.

3. Итак, гром производит этот движущийся воздух (spiritus), когда разрывает облака или пролетает сквозь них; вращение воздуха (spiritus), запертого в облаке, создает мощнейшее трение. Гром есть не что иное, как звук, издаваемый быстро движущимся воздухом, и он не может происходить иначе, как при трении или разрыве.

Глава LV

1. «Необходимый для этого удар происходит и тогда, – скажет [наш оппонент], – когда сталкиваются между собой облака». – Но ведь столкновение происходит неполное: не целое облако сталкивается с целым, а часть с частью. К тому же мягкое звучит, только если сталкивается с твердым: так, прибоя не было бы слышно, если бы волна не сталкивалась с берегом.

2. «Огонь, упавший в воду, – возразит он, – потухая, издает звук». – Против этого я не возражаю – это говорит в мою пользу: ибо в подобном случае не огонь производит звук, а движущийся воздух (spiritus), выходящий через тушащую огонь воду. Уступаю тебе – пусть и возникает, и потухает огонь в облаке – все равно он рождается от движения воздуха (spiritus) и трения.

3. «А разве не может какая-нибудь из падучих звезд залететь в облако и там погаснуть?» – Думаю, что иногда может случиться и такое; но сейчас мы ищем естественную и постоянную причину, а не редкую и случайную. Допустим, я признаю, что ты прав: иногда после грома действительно вспыхивают огни, похожие на падучие, летящие звезды: но гром возникает не из-за них – разве что по чистой случайности гром происходит в то же время, что и это явление.

4. Клидем[343]343
  Клидем (или Клитодем) – малоизвестный афинский ученый экзегет IV в. до н. э., написавший, по свидетельству Теофраста, книгу О зрении (DK 62, AI 2); первый составил историю Аттики под названием Аттида, или Протогония. – Ср.: Аристотель. Метеорологика, 370 a 11 слл.: «Есть и такие, как, например, Клидем, что утверждают, будто молнии нет на самом деле, а это только видимость, уподобляя молнию тому, что бывает, если ударить палкой (веслом. – Т. Б.) по морской воде: ночью покажется, будто море мерцает. Так и в облаке, по их мнению, когда влага получает удар, молнией оказывается зрительное впечатление блеска. Эти люди, однако, не были знакомы еще с учениями об отражении, которое и признается причиной явлений такого рода. Мы видим, что вода под ударом мерцает, потому что зрительный луч отражается от нее по направлению к какому-нибудь блестящему предмету. Поэтому такое происходит чаще ночью, ведь днем более яркий дневной свет делает этот блеск невидимым.
  Таковы мнения, высказанные другими о громе и молнии: одни считают молнию отражением, другие – блеском огня, а гром – его потуханием… Мы же утверждаем, что природа ветров надземных, толчков подземных и грома в облаках одна и та же… их сущность – сухое испарение».


[Закрыть] говорит, что вспышка молнии – не огонь, а пустая видимость. Так ночью остается в воде светящийся след от движения весел. Пример неподходящий. Там свечение является внутри самой воды; а то, которое возникает в воздухе, вырывается и выскакивает из него.

Глава LVI

1. Гераклит считает зарницу чем-то наподобие первого нестойкого пламени нашего огня, когда он, пытаясь разгореться, то угасает, то вспыхивает. Древние называли это fulgebra – сполохами. Гром мы называем tonitrua – во множественном числе; а древние говорили tonitrus или tonus – я нашел это у Цецины; он, между прочим, был не лишен дара слова и в свое время мог бы красноречием завоевать себе имя, если бы его не затмила Цицеронова слава.

2. Говоря о сверкании молнии, древние употребляли тот же глагол, что и мы, только мы растянули в нем один слог и говорим fulgēre (сверкать) как splendēre (сиять); они же для обозначения того, как свет внезапно вырывается из облаков, употребляли обычно краткий средний слог и говорили fulgĕre.

Глава LVII

1. Ты спрашиваешь, что я сам думаю о молнии: ведь до сих пор рука моя служила лишь изложению чужих мнений. Скажу. Зарница – это когда внезапно и широко вспыхивает свет. Случаются они, когда облака разрежены и воздух превращается в огонь, но не находит достаточно сил, чтобы устремиться далеко.

2. Я думаю, тебя не удивит, что движение разреживает воздух, а разрежение воспламеняет; так становится жидким литой снаряд, пущенный из катапульты, и от трения воздуха, словно от огня, роняет свинцовые капли. Оттого-то летом и больше всего молний, что больше всего жара: ведь от трения двух нагретых предметов легче получается огонь.

3. И зарница, которая только сияет, и молния, которая устремляется вниз, получаются одинаково. Но у первой меньше силы, и питания меньше; чтобы выразить мою мысль одним словом, молния – это усиленная зарница. Итак, когда горячая и дымная природа, выделенная землей, попадает в облака и долго внутри них вращается, она в конце концов вырывается и, не имея сил, производит сияние;

4. там же, где у этих зарниц было больше питательного вещества и они вспыхнули с большей энергией, там они не только являются глазам, но и падают на землю.

Некоторые полагают, что молния всегда возвращается назад; некоторые – что она остается внизу, в тех случаях, когда в ней перевесят ее питательные вещества и когда она ударяла вниз с недостаточно большой силой.

Глава LVIII

1. «Но отчего же молния является внезапно, отчего не горит постоянным непрерывным огнем?» – Оттого, что в своем изумительно быстром движении она одновременно и разрывает облака, и зажигает воздух, а затем, когда движение затихает, и пламя перестает. Ведь бег движущегося воздуха (spiritus) не постоянен настолько, чтобы огонь мог непрерывно распространяться. Всякий раз, как он, бросаясь туда и сюда, с силой воспламенится от этого, он устремляется в бегство; затем, когда он вырвется и битва прекратится, он, по той же самой причине, либо несется до самой земли, либо рассыпается раньше, если был вытолкнут с меньшей силой.

2. «Почему она несется не по прямой?» – Потому, что состоит из движущегося воздуха (spiritu), а он – кривой (obliquus) и извилистый (flexuosus); и потому, что природа зовет огонь вверх, а насилие толкает его вниз, и путь начинает искривляться, в то время как ни одна сила не уступает другой и огонь стремится ввысь, а толкается книзу.

3. Почему часто поражаются молнией вершины гор? – Потому что они находятся напротив облаков на пути падающих с неба молний.

Глава LIX

1. Я знаю, чего ты давным-давно ждешь, чего добиваешься от меня. «Я предпочел бы, – скажешь ты, – не бояться молний, чем знать о них все; так что ты других учи, как они получаются; что до меня, то я хочу избавиться от страха перед ними, а не природу их рассматривать».

2. Последую твоему призыву. И в самом деле: ко всякому делу, ко всякой беседе следует примешивать что-нибудь поучительное. Когда мы проникаем в тайны природы, когда рассматриваем божественное, дух должен быть освобожден от своих недугов, должен быть время от времени укрепляем, – это необходимо и ученым, и тем, кто только этим и занимается; не для того, чтобы избежать ударов, – ибо со всех сторон сыплются в нас стрелы, – но для того, чтобы переносить их с мужеством и постоянством. Мы можем не потерпеть поражения; не подвергаться нападениям мы не можем.

3. Впрочем, несмотря ни на что, можно надеяться, что и нападений мы можем избежать. Ты спросишь: «Каким образом?» – Презирай смерть, и для тебя станет презренно все, что ведет к смерти, будь то войны или кораблекрушения, укусы диких зверей или тяжесть внезапно обрушивающихся развалин.

4. Разве они способны сделать что-нибудь большее, чем отделить душу от тела? Но этого никакая осторожность не избежит, никакая удачливость не дарует, никакая власть не добьется. Все эти ужасы случай распределяет по-разному; смерть призывает всех равно; разгневаны боги или благосклонны – приходится умирать.

5. Само отчаяние может придать духу. Трусливейшие животные, рожденные природой для бегства, оказавшись в безвыходном положении, отваживаются со своими невоинственными телами на битву. Нет врага страшнее, чем враг, загнанный в тупик и оттого храбрый: необходимость исправляет труса гораздо решительнее, чем добродетель; иными словами, великий дух и дух отчаявшийся способны отважиться по меньшей мере на равное.

6. Положим, что мы, в том что касается смерти, в положении отчаянном. Да так оно и есть. Так и есть, Луцилий: мы все обречены смерти. Весь этот народ, какой ты видишь, и весь, какой ты можешь вообразить себе где бы то ни было, природа скоро отзовет назад и схоронит – под вопросом только срок, а не суть дела: раньше ли, позже ли, а приходится отправляться туда же.

7. Так что ж? Разве не покажется тебе трусливейшим и глупейшим из людей тот, кто беспрестанно молит об отсрочке смерти? Неужели не стал бы ты презирать того, кто, созданный одним из обреченных на гибель, принялся бы выпрашивать, как благодеяния, позволения подставить шею последним? – Мы делаем то же; умереть позже – для нас вещь драгоценная.

8. Всем вынесен смертный приговор; и приговор этот в высшей степени справедлив и служит обычно величайшим утешением для тех, кому предстоит претерпеть последние муки: у всех нас одна причина, один и жребий. Если бы нас вел на казнь судья или магистрат, мы следовали бы за ним и послушно предстали бы перед нашим палачом; но какая разница, по приказу или по рождению идем мы навстречу смерти?

9. О безумец, ты забыл о своей хрупкости, если боишься смерти, только когда грянет гром! Разве от него зависит твоя сотворенность? Ты что, всегда будешь жить, если избежишь молнии? Тебе грозит меч, камень, лихорадка. Молния – не самая страшная из грозящих тебе опасностей, она – самая заметная.

10. Разве плохо тебе будет, если бесконечная скорость удара не даст тебе даже ощутить, что ты умираешь; если твою смерть сопроводят священные обряды; если, хотя бы в тот момент, когда ты будешь испускать дух, ты не будешь совершенно лишним, а станешь знамением чего-то великого? Что плохого, если тебя похоронят вместе с молнией?[344]344
  Хоронить молнию – condere fulmen – технический термин древнего (этрусского по происхождению) обряда, которым очищали место, куда ударила молния. Такое место называлось bidental («двузубье»), обносилось каменной «колодезной стенкой» (puteal) с крышкой и с надписью «fulmen conditum» и впредь считалось священным и неприкосновенным. Bidens у римлян называлась двузубая мотыга, а также жертвенное животное, у которого должны были вырасти два резца. Античные авторы связывают название места захоронения молнии с жертвенным животным, а современные исследователи – с мотыгой, которая издревле символизировала молнию и которой рыхлился священный участок захоронения. Совершали обряд специальные sacerdotes bidentales, отдельная жреческая коллегия в Риме.


[Закрыть]

11. Но ты дрожишь от грома небесного и трепещешь от пустого облака, ты падаешь замертво каждый раз, как что-нибудь сверкнет. Ты что же, думаешь, что достойнее погибнуть от поноса, чем от молнии? А нет, так тем мужественнее поднимись навстречу угрозам неба, и пусть воспламенится весь мир – помни о том, что с такой смертью ты ничего не теряешь.

12. А если ты веришь, что именно для тебя готовится это небесное смятение, эта схватка бурь, что ради тебя несутся и сталкиваются с оглушительным грохотом тучи, что ради твоей погибели высекается такая громада огня, – тогда утешайся тем, что смерть твоя стоит так дорого.

13. Но для подобного соображения не будет места: громовый удар милостив к нашему страху, и в числе его преимуществ то, что он предваряет ожидание. Если кто и боялся когда-нибудь молнии, то только той, которая в него не попала.