Текст книги "Философские трактаты"

Автор книги: Луций Анней Сенека

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 38 страниц)

Глава IX

1. О напряженности воздуха свидетельствует и быстрота его распространения. Глаза наши мгновенно посылают свой взор на много миль; один звук вмиг пронизывает целый город; свет продвигается не постепенно, но одновременно проливается на все вещи.

2. А вода – как могла бы она напрягаться без духа? Ведь ты же не сомневаешься в том, что брызги, вылетающие из-под самой арены цирка и орошающие самые высокие ряды в амфитеатре[292]292
  Во время представлений зрителей в амфитеатре обрызгивали надушенной водой от духоты. Ср. у Лукреция, 2, 416: «…Когда окропят киликийским шафраном подмостки…»


[Закрыть], летят благодаря напряжению воды? Ни человеческая рука, ни какой метательный снаряд не смогут забросить воду так далеко, как воздух; ему она послушна; он внедряется в нее и заставляет подниматься ввысь; она отваживается на многое, противное ее природе, и, рожденная течь вниз, устремляется вверх.

3. А что ты скажешь о тяжело груженных судах – разве не очевидно, что не вода мешает им утонуть, а воздух? Вода бы расступилась и не смогла бы удержать тяжести, если бы ее саму не сдерживало что-то другое. Если, стоя на берегу, метнуть в пруд диск, он не погрузится, а отскочит; а как бы он отскочил, если бы его не отталкивал воздух?

4. А каким образом голос проходит сквозь стены и преодолевает препятствия[293]293
  Ср. у Лукреция, 1, 354:
Звуки идут через стены домов и замкнутые двери,Внутрь пролетая…

[Закрыть], если не благодаря тому, что воздух присутствует также и в твердых телах: он-то и принимает поступающий снаружи звук и выпускает его снова с другой стороны, ибо духом своим он напрягает не только открытые [предметы или части предметов], но и скрытые и недоступные; ясно, что делать это он в состоянии лишь потому, что не разделяется нигде, но соединяется сам с собой даже сквозь такие препятствия, которые, на первый взгляд, разделяют его. Поставьте на его пути стены или высокие горы: сквозь них мы не сможем за ним последовать, но сам-то он пройдет. Ибо для него нет препятствий – препятствия только для нас; сам же он проходит даже сквозь то, что его, по-видимости, рассекает; он не только обтекает и окружает со всех сторон то, что встречается на его пути, но пронизывает насквозь.

Глава X

1. Воздух разлит между сияющим эфиром[294]294
  Эфир, по Аристотелю, – особый чистый огонь, материя нетленных вещей надлунного мира: небесной сферы и светил. Он не имеет ничего общего с тем огнем, который мы видим на земле. Иногда называется пятым элементом (лат. quinta essentia).


[Закрыть] и землею; он выше, подвижнее и тоньше не только земли, но и воды, но гуще и тяжелее эфира; сам по себе он холодный и темный[295]295
  Учение о четырех первоэлементах и их основных качествах – самое раннее в древнегреческой философии; оно есть уже у первого критика традиционной мифологии Ксенофана; затем встречается у всех, кто писал о естествознании. Для стоиков элементы – основа всего телесного сущего – это бытие вообще. «Основа есть то, из чего первоначально возникает все возникающее и во что оно в конце концов разрешается. Четыре основы составляют бескачественную сущность – вещество. Огонь есть горячая основа, вода – влажная, воздух – холодная, земля – сухая. Самое верхнее место занимает огонь, называемый эфиром» – так пересказывает учение Древней Стои Диоген Лаэртский (7, 137). По Аристотелю, каждый элемент обладает по природе не одним, а двумя основными качествами, так что все четыре могут переходить друг в друга: огонь – теплый и сухой, воздух теплый и влажный, вода – влажная и холодная, земля – сухая и холодная.


[Закрыть]. Свет и тепло у него заимствованные. Но не на всем своем протяжении он одинаков: он меняется в зависимости оттого, с чем соседствует. Наивысшая его часть – самая сухая и теплая, а потому и самая тонкая – из-за соседства с вечным огнем, с движением стольких светил и с постоянно вращающимся небосводом; нижняя часть его, соседствующая с землей, густая и мрачная, ибо она впитывает земные испарения; срединная часть, по сравнению с верхней и нижней, более умеренная в отношении сухости и тонкости, но холоднее и той и другой[296]296
  Плиний (Естественная история, 2, 85) сообщает о том, на какой высоте от земли располагаются границы этих областей воздуха согласно стоику Посидонию: граница земной атмосферы находится в 40 стадиях от Земли, орбита Луны в 2 миллионах стадиев, от Луны до Солнца – 500 млн. стадиев (стадий – ок. 185 м).


[Закрыть].

3. Ибо верхние слои воздуха согреваются жаром расположенных по соседству светил; в нижних слоях тоже тепло; во-первых, от земных испарений, которые несут с собой много тепла; во-вторых, оттого, что солнечные лучи отражаются от земли и таким образом вдвое щедрее обогревают те области, которые успевают пройти, не угаснув, на обратном пути; наконец, и от горячего дыхания всех животных, деревьев и трав, ибо ничто не живет без тепла.

4. Добавь сюда еще и огни – не только зажженные человеком и видимые глазу, но и скрытые под землей; некоторые из них вырываются порой на поверхность, бесчисленное множество постоянно горит в темной глубине. Везде, где воздух плодороден для жизни, в нем есть хоть немного тепла, ибо холод бесплоден, тепло же рождает жизнь. Ну а в более высоких слоях воздуха всегда царит стужа; ибо природа воздуха холодная.

Глава XI

1. Разделенный таким образом, воздух наиболее разнообразен, непостоянен и переменчив в нижней своей части. Поблизости от земли он испытывает больше всего воздействий и сам действует наиболее решительно, все возмущает, сам постоянно возмущаемый; причем не весь он одинаково изменяет свое состояние, но в разных местах по-разному – да и не везде – приходит в беспокойство и смятение.

2. Причиной непостоянства воздуха и происходящих в нем изменений отчасти служит земля: ее положение и обращенность в ту или иную сторону оказывают большое влияние на состояние воздуха; отчасти – движение светил, в первую очередь, конечно, солнца: ведь оно управляет годовым циклом, следом за его круговращением сменяются на земле зимы и лета. Подчиняется [воздух] также луне. Но и все прочие звезды воздействуют на землю и на прилегающий к ней дух (spiritus); их движение по своему пути или назад[297]297
  Имеется в виду регрессия планет.


[Закрыть], их взаимные пересечения посылают на землю то морозы, то дожди, то прочие беспокойства и неприятности.

3. Это было предисловие, необходимое для того, чтобы повести речь о громе, молниях и зарницах. Ведь все это происходит в воздухе, и нужно было разъяснить его природу, чтобы легче было понять, как он может действовать и какие воздействия испытывать.

Глава XII

1. Итак, речь пойдет о трех вещах: о зарницах, молниях и громе[298]298
  Fulguratio, fulmen, tonitrus – пер. греч. ἀστραπή, κεραυνός, βροντή.


[Закрыть], который возникает вместе с двумя первыми, но слышен бывает позже. Зарница – это когда мы видим огонь; молния – когда он действительно летит. Можно сказать, что первая как бы замахивается, угрожая, но не бьет; вторая же бьет и наносит удар в цель.

2. Есть вещи, насчет которых все согласны, и есть вещи спорные. Что касается нашего предмета, то тут все согласны, что все это происходит в облаках или из облаков. Опять-таки все согласны в том, что и зарницы и молнии либо огненные, либо огневидные.

3. Перейдем теперь к спорным вопросам. Одни думают, что огонь всегда содержится в облаках; другие считают, что он возникает там время от времени, и как только возникает, тотчас же испускается в виде молнии. Среди первых – сторонников огненного запаса – тоже нет согласия: на вопрос, откуда взялся этот огонь, каждый указывает свое. Одни говорят, будто солнечные лучи, пронизывая облака и возвращаясь отраженными назад, много раз сталкиваются друг с другом и таким образом зажигают огонь. Анаксагор утверждает, будто огонь сочится из эфира, и с жарко пылающего неба падает вниз множество огненных частиц, которые долго хранятся, заключенные внутри облаков[299]299
  Первую точку зрения Аристотель приписывает Эмпедоклу; ср. Метеорологика, 369 b 12: «Некоторые утверждают, что огонь рождается в облаках. Эмпедокл считает, что это солнечные лучи, захваченные [облаками]; Анаксагор – что это [часть] верхнего эфира (а эфир он считает огнем), спустившаяся сверху вниз… Нелепы оба учения о застрявшем огне, но учение о втягивании верхнего эфира особенно…»


[Закрыть].

4. Аристотель не разделяет мнения, будто огонь скапливается в облаках заранее, полагая, что он выскакивает из облака в тот же момент, как возникает. Мысль его сводится к следующему[300]300
  Аристотель. Метеорологика, 369 a 10 – b 12.


[Закрыть]. Две самые нижние части мира – земля и вода. Обе они выделяют нечто; земные испарения сухи и подобны дыму, они производят ветер, молнию и гром; дыхание вод влажно, оно превращается в дождь и снег.

5. Так вот, сухое испарение земли, из которого получается ветер, собравшись в большом количестве, попадает иногда в скопление облаков, которые с силой ударяют его и сжимают с боков, так что оно, вырываясь, в свою очередь ударяет в ближайшие облака. Этот удар сопровождается таким же звуком, какой раздается в наших очагах, когда пламя трещит из-за сырых дров. Здесь дух (spiritus), несущий с собой частицы влаги и сжатый наподобие пузырей, лопается в пламени; точно таким же образом и там дух (spiritus), сжатый при столкновении облаков, не может ни лопнуть, ни отскочить беззвучно.

6. Треск этот получается каждый раз разным оттого, что облака бывают разные: в одних полость больше, в других – меньше. Сжатый воздух, с силой вырывающийся из-под давления, – это тот огонь, который зовется зарницей; напор, зажегший его, сравнительно невелик, он не способен нанести удар и потому безвреден. А видим мы блеск молнии раньше, чем слышим звук потому, что восприятие наших глаз проворнее – оно намного опережает уши.

Глава XIII

1. Ложного мнения придерживается, кто полагает, будто огонь хранится в облаках – в этом можно убедиться на многих примерах. Если огонь падает с неба, то почему не каждый день – ведь небо-то всегда горит одинаково? Далее, они не указали причину, по которой огонь, влекомый природою вверх, стекал бы вниз. Ведь наш земной огонь, из которого летят искры, устроен иначе; искры падают потому, что к ним примешаны некие тяжелые частицы; так что не сам огонь спускается вниз, а нечто другое толкает и влечет его к земле.

2. Но в том чистейшем огне нет никаких подобных примесей, ничего, что тянуло бы его вниз. В противном случае, если бы хоть какая-нибудь частица его выпала, он весь был бы под угрозой, ибо то, из чего могут выпадать кусочки, может и целиком сойти на нет. Далее, они ничего не говорят о том, легкое или тяжелое то, что падает вниз из небесного огня. Легкое? – Но тогда оно не отделится от неба, ибо легкость помешает ему упасть; оно не покинет своего священного места. Тяжелое? – Тогда как оно попало туда, откуда ему якобы нужно упасть?

3. – Так что же получается? – возразят мне. Разве иные огни не летят всегда вниз, к примеру, те самые молнии, о которых мы ведем разговор? – Согласен. Но только они не сами летят – их несет. Некая сила влечет их книзу. А в эфире такой силы нет; там не действует никакое внешнее принуждение, ничто оттуда не вырывается, вообще не происходит ничего не свойственного его природе. Существует порядок вещей, и очищенный огонь, замыкающий мир и получивший в удел наивысшие его области, окружает со всех сторон прекраснейшее из созданий[301]301
  Прекраснейшим из созданий со времен платоновского Тимея называется наша вселенная, космос. «Тот, кто устроил эту вселенную… был благ… Невозможно ныне и было невозможно издревле, чтобы тот, кто есть высшее благо, произвел нечто, что не было бы прекраснейшим… Таким образом он построил Вселенную – … творение прекраснейшее и по природе своей наилучшее…» (Тимей, 29e—30b).


[Закрыть]. Сам спускаться он не может, и ничто постороннее не может заставить его спуститься, ибо в эфире нет места никаким телам, которым там быть не положено; а которым положено по порядку, те не спорят между собою.

Глава XIV

1. «Но ведь вы сами, – возразит [наш оппонент], – указывая причины летучих звезд, говорите, что некоторые части воздуха перенимают огонь из более возвышенных областей и так загораются». – Верно, но очень большая разница между утверждением, будто огонь падает из эфира, что противно природе, и словами, что жар от небесного огня передается нижележащим областям. Ибо огонь не падает оттуда, так как этого не может быть, а рождается здесь. Подобное мы можем наблюдать собственными глазами и на земле: когда пожар широко разойдется, некоторые на отшибе стоящие дома сами по себе занимаются огнем, если они долго нагревались; значит, вполне вероятно, чтобы и в верхних слоях воздуха загорались от жара лежащего над ними эфира некоторые частицы, легковоспламенимые по природе. Кроме того, и нижний слой эфира непременно должен быть отчасти подобен воздуху, а верхний слой воздуха – подобен нижнему эфиру, ибо переход между двумя разными [элементами] не совершается внезапно; соседствуя, они смешивают свои свойства постепенно, так что и не решишь, что это: еще воздух или уже эфир.

Глава XV

Некоторые из наших полагают, что воздух, раз он способен превращаться в огонь и воду, не нуждается во внешних причинах для воспламенения: он загорается от собственного движения и, пробиваясь сквозь густую и плотную завесу облаков, не может не производить громкого звука: ведь лопается очень много очень больших полых тел. В свою очередь сопротивление облаков, которые с трудом поддаются напору воздуха, еще сильнее разжигает огонь, однако не оно является его причиной; так, рука может оказать ножу некоторую помощь, но режет-то все-таки нож.

Глава XVI

В чем разница между зарницей и молнией? – Скажу. Зарница – это широко распространившийся огонь, молния – огонь сжатый, запущенный и ударяющий с большим напором. Мы иногда зачерпываем воду, соединив обе руки, и, сжимая ее с обеих сторон ладонями, выдавливаем сильной струей, как из насоса. Представь себе, что нечто подобное происходит и там: тесно прижатые друг к другу облака выдавливают оказавшийся между ними дух (spiritus), тем самым и воспламеняя его и запуская, как запускает снаряд метательная машина; и ведь баллисты и скорпионы[302]302
  Тяжелые боевые и осадные орудия у греков и римлян делились на две основные категории: 1) прямого натяжения (εὐθύτονος), мечущие дротики и копья – катапульты (καταπέλτη), «ослы» и «скорпионы»; 2) обратного натяжения (παλίντονος), способные метать как дротики, так и тяжелые камни – баллисты.


[Закрыть] тоже выпускают снаряды с громким звуком.

Глава XVII

Некоторые[303]303
  Имеются в виду Анаксагор и Архелай. По Анаксагору, молния – «часть горнего эфира, низвергнувшаяся сверху вниз. Вспышка этого огня есть молния, а шум и шипение от угасания – гром. Он думает, что как нам кажется, так оно и происходит, и что молния действительно раньше грома». «Когда горячее попадает в холодное [т. е. часть эфира в воздух или в облако], то от шума получается гром, от [светлого] цвета на фоне черного облака – молния, от большого количества и величины света – перун, от более плотного огня – ураган, а от огня, смешанного с облаком, – смерч» (См.: Фрагменты ранних греческих философов. Изд. А. В. Лебедев. М., 1989. С. 524—525).
  Архелай Афинянин, ученик Анаксагора и учитель Сократа, полагал началами всего, по одним свидетельствам, воздух, по другим – горячее и холодное. Относительно грома и молнии утверждал, что здесь с потоками воздуха происходит то же самое, «что происходит с раскаленными камнями, опускаемыми в воду» (Там же. С. 537—538).


[Закрыть] полагают, что огненный дух (spiritus) издает звук тогда, когда проходит сквозь холодное или влажное. В самом деле, раскаленное железо нельзя намочить беззвучно: когда горячий слиток опускается в воду, он остывает с чрезвычайно громким шипением. Именно так, по утверждению Анаксимена, воздух, нападающий на облака, производит гром, и пока он борется, прокладывая себе дорогу сквозь препятствия и тесные разрывы между ними, он воспламеняется от самого этого движения.

Глава XVIII

Анаксимандр[304]304
  Мнения философов. О громах, молниях, перунах, ураганах и смерчах (2, 25, 1): «Анаксимандр полагает, что все эти явления вызываются духом (пневмой = лат. spiritus); всякий раз, как охваченный со всех сторон густым облаком дух (пневма) вырвется наружу благодаря тонкости своих частиц и легкости, разрыв облака вызывает грохот, а образовавшаяся брешь – просвет на фоне черноты облака» (Там же. С. 125).


[Закрыть] возводил все эти явления к [движению] духа (ad spiritum). Он говорит, что гром есть звук удара по облаку. Почему гром гремит по-разному? – Потому что и удары бывают разные. Почему бывает гром с ясного неба? – Потому что и тогда движущемуся духу (spiritus) приходится иногда проходить сквозь сгустившиеся скопления воздуха и разрывать их. А почему иногда гром гремит, а огонь не сверкает? – Потому что слабого движения воздуха могло не хватить для воспламенения, для звука же хватило. Что же такое само сверкание? – Это удар [по облаку] внезапно обрушившегося, но разлетающегося в разные стороны воздуха, порождающий медленный и слабый огонь, не способный уйти далеко. Что такое молния? – Движение более густого и с большей силой направленного воздуха.

Глава XIX

Анаксагор говорит, что дело происходит так: некая сила спускается из эфира вниз. Таким образом огонь попадает в холодные облака и издает звук; когда же он разрывает их и проходит насквозь, он сверкает; причем когда огня меньше, получаются зарницы, когда больше – молнии.

Глава XX

1. Диоген Аполлонийский[305]305
  Диоген Аполлонийский – учитель Платона. Развивал теорию Анаксимена.


[Закрыть] говорит, что гром иногда производится огнем, а иногда – движением духа (spiritu); огонь производит те раскаты грома, которым сам же и предшествует, возвещая об их появлении; движение воздуха производит раскаты, которые грохочут без вспышки.

2. Я согласен, что и гром, и молния бывают иногда друг без друга, но дело не в том, что они друг от друга независимы, а в том, что они могут друг в друга переходить. Всякий признает, что дух (spiritus), с большой силой устремляющийся вперед, произведет звук, а затем и огонь. А кто не согласится с тем, что огонь может иногда прорваться внутрь облаков, а выскочить из них будет уже не в силах: при большом скоплении облаков он пробьется сквозь часть их, а остальными будет задержан? Так что огонь перейдет в движение воздуха (spiritus), утратив сверкание, а дух, прокладывая себе дорогу с яростной силой, воспламенит все вокруг.

3. Прибавь к этому также и то, что молния непременно должна и перед собой толкать и гнать вперед воздух (spiritus), и сзади за собой увлекать его, создавая ветер, ведь она с огромной силой ударяет по воздуху. Именно поэтому всякий предмет, прежде чем в него попадает молния, дрожит, сотрясаемый ветром, – тем самым, который огонь гонит перед собою.

Глава XXI

1. Теперь мы оставим наших наставников и двинемся дальше сами – от признанных мнений перейдем к спорным. Что признано? – Что молния – это огонь, и зарница – тоже, ибо она есть не что иное, как пламя, которое стало бы молнией, если бы у него было побольше сил; различаются они не природой, а напором[306]306
  Сенека различает молнию (fulmen) и зарницу (fulgur); основания, на которых он это делает, не вполне понятны. Комментаторы О. и Э. Шёнбергеры предполагают, что их различала этрусская, а затем римская религия: молнии считались знамениями, а зарницы нет (см. цит. соч. С. 206).


[Закрыть]. 2. Что это – огонь, свидетельствует цвет, какого ни у чего, кроме огня, не бывает. О том же свидетельствует и действие: из-за молнии не раз возникали большие пожары; дотла сгорали леса и городские кварталы; можно видеть предметы, обугленные молнией, хотя она и не попала прямо в них; другие бывают покрыты чем-то вроде сажи. А как иначе объяснить, что от всех пораженных молнией предметов пахнет серой?

3. Итак, ясно, что и молния и зарница – это огонь, и отличаются они друг от друга лишь своим движением, а именно: зарница есть молния, не достигшая земли, и наоборот – молния есть долетевшая до земли зарница.

4. Я так долго повторяю одно и то же не из любви к празднословию, а чтобы лучше показать их родство, ибо они одной природы и одного характера. Зарница – это почти молния. Обернем это высказывание: молния – это чуть больше, чем зарница.

Глава XXII

1. Раз мы установили, что обе интересующие нас вещи суть огонь, посмотрим, как возникает огонь у нас на земле: так же он будет возникать и там, наверху. Обычно он получается двумя способами: либо высекается из камня, либо добывается трением, когда, например, долго трут друг об друга два куска дерева; для этого подходит не всякая древесина – годятся для выманивания огня лавр, плющ и некоторые другие породы, известные пастухам.

2. Таким образом, вполне возможно, что и облака производят огонь тем же самым способом: в результате соударения или трения. Вспомним, с какой силой обрушиваются бури, с каким напором закручиваются вихри; все, что попадается им навстречу, они разбивают вдребезги или захватывают с собой, отшвыривая на большие расстояния.

3. Что же удивляться, если такая огромная сила высекает огонь – из себя самой или из чего-то другого? Ты ведь понимаешь, как сильно должны будут раскалиться от трения тела, соприкасающиеся с ее движением. Поверить в воспламеняющую силу бурь и вихрей нетрудно – ведь общепризнано, что такою же силой в огромной мере обладают и светила.

Глава XXIII

1. Но вполне возможно, что когда ветер и не очень сильно гонит и теснит облака, ударяя их друг об друга, из них высекается огонь, который вспыхивает, но не летит дальше; ибо для того, чтобы получилась зарница, нужно меньше силы, чем для молнии.

2. Выше мы разобрали, как нагреваются и загораются подвергшиеся трению тела. Но вполне вероятно, что может загореться и сам по себе воздух, способный обращаться в пламя, когда он трется сам о себя изо всех сил, то есть тогда, когда он превращается в ветер; в нем загорается пламя недолговечное и быстро угасающее, ибо оно рождается не из твердого вещества, в каком могло бы долго поддерживаться. Так что оно длится ровно столько времени, сколько успевает пройти расстояния: ведь оно пускается в путь без пищи.

Глава XXIV

1. «Однако вы же сами говорите, – возразит [наш оппонент], – что огонь по природе своей должен стремиться вверх; тогда как же молния устремляется к земле? Значит, то, что вы сказали об огне, неверно, и ему равно свойственно и подниматься, и опускаться». – И то и другое может быть верно одновременно. В самом деле, по природе огонь стремится вертикально вверх[307]307
  Согласно общепринятому ко времени Сенеки учению Аристотеля о четырех первоэлементах, каждый из них имеет свое место в мире, к которому всегда по природе стремится; так, естественное место огня – на периферии, поэтому он, если ничто ему не препятствует, всегда движется вверх; место земли – в центре вселенной, поэтому ее естественное движение – вниз. (Именно поэтому Земля может висеть в центре мира, ничем не поддерживаемая – ни водой, ни столбами, ни китами). Все тела обладают естественным движением вверх или вниз, сообразно природе преобладающего в их составе элемента, и называются легкими или тяжелыми. Противоестественное движение телам может придать только насилие: внешняя сила может подбросить вверх камень или обратить книзу пламя.


[Закрыть], и если ничто ему не мешает, то поднимается – точно так же, как вода падает вниз; но если появится какая-то внешняя сила, которая погонит воду в обратном направлении, то она устремится туда, откуда раньше пролилась дождем.

2. Так вот, молния устремляется вниз под действием той же необходимости, что вода – вверх. С огнем здесь происходит то же самое, что может произойти с деревом, если взять его за верхушку и согнуть так, чтобы она смотрела в землю, а если деревцо молодое, то и упиралась бы в нее; но как только ты отпустишь его, верхушка встанет на свое место. А потому не следует усматривать свойство[308]308
  Habitum: привычку, «склад». Перевод важного греческого стоического термина ἕξις.


[Закрыть] вещи в том, что она делает не по своей воле.

3. Если ты позволишь огню идти куда ему хочется, он ринется назад, к небу – месту[309]309
  Sedem: аристотелевское «место» (τόπος) переводилось на латынь как locus в самом общем смысле и в специальном смысле «границы объемлющего тела»; как sedes (реже regio) в смысле «естественного места» элемента или вещи в мире; как spatium в смысле пространства как такового, в самом абстрактном значении.


[Закрыть] всего наилегчайшего; но когда что-то ударяет в него и заставляет свернуть в сторону от цели – тогда это не природа его, а его рабство.

Глава XXV

«Ты говоришь, – возразят мне, – будто облака вследствие трения производят огонь; но ведь они влажные, даже просто мокрые; как же они могут породить огонь? С такой же вероятностью он может родиться из воды».

Глава XXVI

1. Он рождается из облака. Во-первых, в облаках не вода, а сгущенный воздух, из которого вот-вот должна получиться вода, – еще не превратившийся в воду, но уже близкий к этому и готовый. Не следует думать, будто вода постепенно собирается в облаке и время от времени проливается: она падает сразу, как только образуется.

2. Во-вторых, даже если я соглашусь, что облако влажно и наполнено скопившейся в нем водой, все равно ничто не мешает огню возникать и из влажного, более того – из самой влаги, чему ты, наверное, еще больше удивишься. Некоторые вообще утверждали, что ничто не может превратиться в огонь, прежде чем не превратится в воду[310]310
  Имеется в виду, вероятно, Хрисипп, по учению которого превращение элементов происходит так: земля (твердое тело) превращается в воду (жидкое тело), вода – в воздух (в газообразное состояние), а воздух – в огонь.


[Закрыть]. Следовательно, облако может загореться с какой-то одной стороны, и содержащейся в нем воде ничего при этом не сделается: так часто бывает, что полено с одного конца горит, а с другого сочится влагой.

3. Я вовсе не хочу этим сказать, что огонь и вода не противоположны и не уничтожают друг друга; нет, просто огонь побеждает влагу там, где он сильнее; и наоборот, где больше оказывается воды, там бессилен огонь; так, не загораются зеленые ветки деревьев. Так что важно лишь, сколько в облаке воды; небольшое ее количество не помешает огню и не сможет ему противиться.

4. А что? На памяти наших предков, как рассказывает Посидоний[311]311
  См.: Посидоний, фрагмент 324 (Theiler).


[Закрыть], поднялся в Эгейском море новый остров[312]312
  В 197 г. до н. э. в результате извержения вулкана между островами Фера (нынешний Санторин, Фира, или Тира) и Ферасия образовался новый остров – старший из группы островов Кемени – Палеокемени, или Гиера. Сама Фера – сравнительно большой (75 кв. км) остров вулканического происхождения в южной части Эгейского моря. Предположительно при извержении в доисторические времена подводного вулкана (ок. 1520 г. до н. э.) его верхушка оторвалась, в результате чего над поверхностью воды поднялись края большого кратера: острова Фера, Ферасия, Аспрониси и другие, более мелкие (именно этот катаклизм вызвал гигантскую волну, которая затопила Крит и разрушила тамошнюю древнюю цивилизацию, возможно, породив также мифы об Атлантиде). Сегодня этот кратер выглядит как огромная заполненная морем чаша с красноватыми краями из лавы и пемзы, которые с внутренней стороны обрываются вниз отвесно на глубину около 360 м, а с наружной полого опускаются. Внутри этой чаши уже в историческое время в результате новых извержений образовывались новые небольшие острова – острова Кемени. Гиера (197 г. до н. э.) и Фиа (46 г. н. э.) впоследствии исчезли опять. Существующие по сей день острова Кемени образовались при извержениях 726, 1457, 1570, 1707, 1866, 1870, 1925 и 1928 гг.


[Закрыть]. В течение дня море пенилось и из глубины вырывался дым. Только ночью стало видно пламя; оно не горело непрерывно, а вспыхивало через определенные промежутки времени, наподобие молний, всякий раз, как подводный огонь преодолевал тяжесть лежащей над ним морской воды.

5. Потом полетели камни и обломки скал, частью нетронутые – движением воздуха (spiritus) их выбросило до того, как они сгорели, – частью изъеденные огнем и легкие, как пемза. Последней выскочила вершина сожженной горы. Позже она поднялась повыше, и скала разрослась до размеров острова.

6. Такой же случай произошел еще раз уже на нашей памяти, в консульство Валерия Азиатика[313]313
  В 46/47 г. н. э. там же поднялся новый остров Фиа, вскоре опять исчезнувший.


[Закрыть]. – Для чего я привел этот рассказ? – Чтобы показать, что пламя не угасло, несмотря на разлитое над ним море, что огромная толща воды при всей своей тяжести не задавила его и не помешала выйти наружу; а была там глубина в двести футов, как передает слушатель Посидония Асклепиодот[314]314
  Об Асклепиодоте, ученике Посидония, пишет только Сенека (см. также кн. II, 30, 1; V, 15, 1; VI, 17, 3 и 22, 2). Сохранилось сочинение «Асклепиодота философа 12 глав о тактическом искусстве», где описываются тактические приемы для фаланги гоплитов (тяжело вооруженных воинов) – обычной боевой единицы эллинистического времени.


[Закрыть], и сквозь нее прорвался огонь, раздвинув воды.

7. Но если даже эта безмерная громада вод не смогла погасить рвущийся снизу огонь, то насколько менее способна помешать огню тонкая, росная влага облаков? Более того: она не только не мешает, но напротив, способствует появлению огней; мы же видим, что они вспыхивают, только когда небо нахмурится, – при ясном небе молний не бывает. В светлый день или ночью при чистом небе их не приходится бояться – только в темную облачную погоду.

8. – А разве не бывает иногда зарниц в спокойные ночи, когда видны звезды? – Да, но знай, что там, откуда исходит блеск, есть облака, только земная выпуклость не позволяет нам их увидеть.

9. Прибавь к этому, что иногда облака опускаются очень низко, трутся друг об друга и испускают огонь, который летит вверх; мы видим его в ясной и чистой части неба, но образуется он в отнюдь не в чистой.