Текст книги "Время убивать"

Автор книги: Лоуренс Блок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Лоренс Блок
Время убивать

Посему и сотворен был сначала один-единственный человек, дабы уразумел ты, что вина того, кто убил живую душу одного из детей человеческих, столь же велика, как если бы он погубил целый мир.

ТАЛМУД

Глава первая

Он звонил мне каждую пятницу семь недель подряд. Правда, я не всегда оказывался дома. Но это и не имело особого значения, потому что, в сущности, нам нечего было сказать друг другу. Если ему не удавалось застать меня в гостинице, то он непременно просил администратора сообщить мне о его звонке. Тот исправно передавал мне записку с его поручением, едва я переступал порог. Я пробегал ее глазами, бросал в корзинку и тут же о ней забывал.

Однако во вторую пятницу апреля он не позвонил. Я проторчал весь вечер за углом, в баре Армстронга, за бурбоном и кофе, незаметно наблюдая за парой студентов-медиков, тщетно пытавшихся заморочить голову двум сестрам. В тот вечер бар опустел раньше обычного. Около двух Трина ушла домой и Билли запер дверь, выходившую на Девятую авеню. Мы выпили с ним по паре бокалов и обменялись мнениями о баскетбольной команде «Никс», решив, что в конце концов все теперь зависит от Уиллиса Рида. В четверть третьего я снял с крючка пальто и отправился домой.

На этот раз записки для меня не было.

Это совсем не означало, что произошло самое худшее. По нашему уговору он должен был звонить каждую пятницу, чтобы я знал: он еще жив. Если я был в номере, мы перекидывались несколькими словечками. Если же он не мог дозвониться до меня, то оставлял записку: «Ваше белье выстирано».Но ведь он вполне мог забыть о нашем уговоре, хватив лишнего. Да и мало ли что еще могло стрястись!

Я разделся, забрался под одеяло и повернулся на бок, лицом к окну. В десяти-двенадцати кварталах от гостиницы, в высоченном административном здании, которое отлично видно из окна, на ночь не выключают свет. По тому, насколько яркими кажутся огни его окон, можно достаточно точно определить степень загрязненности воздуха. В ту ночь они не только бешено моргали, скрываясь в дымке, но и отливали необычной желтизной.

Я перевернулся на другой бок, закрыл глаза и подумал: «Почему все-таки он не позвонил?» Чем дольше я размышлял, тем сильнее становилась уверенность: дело не в забывчивости и не в том, что он перебрал.

Орел-Решка был мертв.

Его прозвали так потому, что он всегда, как амулет, носил с собой серебряный доллар. Он часто доставал монету из кармана, клал на краешек стола и щелчком правого безымянного пальца подбрасывал в воздух. Если это происходило во время разговора, то, пока говорил, он не отрывал взгляда от кувыркавшейся в пространстве монеты, и казалось, что он обращался одновременно и к тебе, и к монете.

В последний раз я видел, как он проделывал этот трюк в начале февраля. Он отыскал меня на моем обычном месте – за угловым столиком в баре Армстронга. Вырядился он тогда, как типичный бродвейский хлыщ: серый, со сверкающим жемчужным отливом костюм, темно-серая рубашка с вышитой монограммой, шелковый галстук в тон да еще жемчужная заколка. Ботинки на высоких, в добрых полтора дюйма, платформах. Так что казалось, его рост составлял не меньше пяти футов и шести или семи дюймов. Темно-синее, очевидно, кашемировое, пальто дополняло его наряд.

– Мэтью Скаддер, – сказал он, – ты ничуть не изменился. Когда мы виделись в последний раз?

– Пару лет назад, – предположил я.

– Чертовски давно! – Он положил пальто на стул, сверху – изящный атташе-кейс и узкополую шляпу. Затем он уселся напротив и достал свой амулет. Я наблюдал, как он подбрасывает доллар. – Чертовски долго, Мэт! – повторил он, обращаясь к монете.

– А ты, похоже, стал настоящим пижоном, Орел-Решка.

– Крупно повезло.

– Это всегда приятно.

– Да, пока тебе везет.

Подошла Трина, и я заказал кофе и бурбон. Орел-Решка повернулся к ней, озадаченно сведя брови.

– Даже не знаю, что и заказать, – сказал он. – Как ты думаешь, могу я выпить стакан молока?

– Почему бы и нет? – пожала плечами Трина и отправилась на кухню.

– Я теперь не пью, – сообщил он. – Проклятый рак.

– Говорят, это болезнь преуспевающих людей. Она часто появляется вместе с удачей.

– С какой там удачей! Вместе с этими… как их?.. метастазами. Док недавно составил целый список всего, что мне нельзя есть. Так в нем вся моя любимая жратва. Представляешь себе: в самом лучшем ресторане я могу позволить себе только порцию вонючего деревенского сыра!..

Он снова подбросил серебряный доллар.

Я знал его много лет – еще со времен службы в полиции. Задерживали его десятки раз, обычно по пустякам, и он ни разу не получил срока. Всегда откупался деньгами или информацией. Однажды он вывел меня на скупщика краденого, в другой раз дал ключ к раскрытию убийства. Долгое время он продавал нам добытые им сведения по десять-двадцать долларов. Мы ценили его: он был полезен полиции. Этот коротышка умел вовремя стушеваться, знал, как подойти к людям, а многие были настолько глупы, что откровенно болтали при нем.

Неожиданно он сказал:

– Мэт, я зашел сюда не просто так.

– Уже догадался.

– Да? – Доллар закувыркался в полете, и он подхватил его. Руки у него были поразительно ловкие. Мы всегда подозревали, что он промышлял как щипач, но никому никогда не удалось поймать его за руку. – Дело в том, что у меня кое-какие проблемы.

– Естественно. Наверняка и они появились одновременно с раком.

– Готов прозакладывать свою задницу, что ты прав. – Монета вновь взлетела. – Я хочу, чтобы ты кое-что взял у меня на хранение.

– Вот оно что!..

Он отхлебнул молоко, затем поставил стакан и, вытянув руку, забарабанил пальцами по кейсу.

– Тут у меня конверт. Я хочу, чтобы он пока побыл у тебя. Запрячь подальше, в какое-нибудь надежное место.

– А что в конверте?

Он нетерпеливо тряхнул головой.

– Вот это ты как раз и не должен знать.

– И долго мне придется его хранить?

– Кто знает!.. – Монета опять закувыркалась в воздухе. – Мало ли что бывает: сойду я, например, с тротуара на мостовую, а тут – автобус. Далеко и ходить не надо, на той же Девятой авеню сбить может. Никогда не знаешь наперед, что может с тобой приключиться.

– Кто-нибудь охотится за тобой, Орел-Решка?

Он быстро поднял и тут же опустил глаза.

– Может, и так.

– И ты знаешь, кто?

– Я даже не уверен, охотятся ли за мной, а уж кто именно, и подавно не знаю.

Доллар снова взлетел. Быстрое движение руки – и он пойман.

– Этот конверт – как бы твоя страховка от возможных неприятностей?

– Что-то вроде того.

Пригубив кофе, я сказал:

– Не знаю, Орел-Решка, гожусь ли я для этого дела. Обычно в таких случаях обращаются к адвокату, вручают ему конверт и говорят, что с ним делать. Он запирает конверт в сейф – и дело с концом.

– Я думал об этом.

– И что?

– Пустая затея. Я знаю этих хитрецов: только ты за дверь – они сразу вскроют твой конверт. Любой честный адвокат, едва увидит меня, сразу побежит мыть руки.

– Необязательно.

– Тут есть еще кое-что. Ну, предположим, меня сшибет автобус. Адвокат, как узнает, все равно передаст конверт тебе. Тогда спрашивается: зачем он? Это только лишний посредник. Верно я рассуждаю?

– Но мне-то зачем впутываться в эту историю?

– Ты поймешь, когда вскроешь конверт. Если вскроешь.

– Ты что-то темнишь.

– В наше время все не просто, Мэт. Особенно если у тебя рак с метастазами.

– Но я никогда еще не видел, чтобы ты одевался так пижонисто.

– В такой одежде и в гроб не стыдно ложиться… Послушай, все, что от тебя требуется, – это просто сунуть конверт в надежное место.

– А если автобус задавит меня?

Он с минуту подумал, и мы тут же обо всем договорились. Конверт будет храниться под ковром в моем номере. Если я вдруг отдам концы, Орел-Решка сможет забрать свою собственность. Ключ ему не понадобится: насколько я знал, он всегда обходился без ключей.

Мы обсудили все детали наших дальнейших контактов, включая еженедельные телефонные звонки и шифрованные записки на случай моего отсутствия. Я заказал себе еще виски. Орел-Решка так и не допил молоко.

Я полюбопытствовал, почему он решил довериться именно мне.

– Ты всегда был честен со мной, Мэт… Давно ты ушел из полиции? Года два назад?

– Примерно.

– Память у меня дырявая: кажется, у тебя были какие-то неприятности. Ты убил ребенка?

– Да. При исполнении служебных обязанностей. Пуля попала в него рикошетом.

– Небось, начальство надрало тебе задницу?

Глядя на свою чашку, я задумался. В памяти всплыл летний вечер, знойное марево. Бар «Спектакл» на Вашингтонских холмах. Тихое гудение кондиционеров. Приятно было посидеть там в жару. В тот вечер я не патрулировал, и именно тогда два парня решили ограбить бар. Перед тем как уйти, они пристрелили бармена. Я бросился вслед за ними, прикончил одного, а другому расщепил бедренную кость.

Но одна пуля рикошетом отскочила прямо в глаз семилетней девочке, Эстреллите Ривере. В глаз и – через мягкую ткань – в мозг.

– Извини, я что-то не то ляпнул!.. – забеспокоился Орел-Решка.

– Ничего. Только никто не драл мне задницу. Наоборот, я получил благодарность. На суде меня полностью оправдали.

– Так почему же ты ушел из полиции?

– Я разлюбил свою работу. Потерял вкус ко всему. А ведь у меня есть дом на Айленде. Жена. Сыновья.

– Иногда такое случается.

– Да, иногда.

– Чем же ты сейчас занимаешься? Работаешь частным детективом?

Я пожал плечами.

– У меня нет лицензии. Но, случается, я оказываю кое-какие услуги людям, и они платят мне за это.

– Тогда поговорим о нашем дельце… – Монета взмыла в воздух. – Так вот, я тоже прошу оказать мне услугу.

– Если это в моих силах…

Он поймал доллар, посмотрел, какой стороной монета легла на ладонь, и положил ее на клетчатую сине-белую скатерть.

Я сказал:

– Но ведь ты не хочешь, чтобы тебя укокошили, Орел-Решка?

– Упаси Боже!

– Может, ты все-таки выпутаешься?

– Может, да, а может – нет. Я бы не хотел об этом говорить.

– Как скажешь.

– А что можно предпринять, если кто-то решит тебя замочить? Ни черта!

– Возможно, ты и прав.

– Значит, ты сделаешь это для меня, Мэт?

– Конверт я постараюсь сохранить. Но раз я не знаю, что в нем, то не могу сказать, как поступлю, когда вскрою его.

– В свое время узнаешь.

– Но сейчас я не могу обещать, что выполню твою просьбу.

Он долго, изучающе смотрел на меня и, очевидно, заметил в моем лице что-то такое, о чем я сам и не подозревал.

– Ты выполнишь мою просьбу, – наконец уверенно произнес он.

– Может быть.

– Обязательно выполнишь. А если нет, то я, один черт, об этом не узнаю. Сколько ты просишь вперед?

– Я не знаю, чего ты от меня ждешь.

– Я имею в виду – за хранение конверта. Сколько?

Я не умею торговаться. С минуту подумав, я сказал:

– Костюмчик на тебе классный.

– Да? Спасибо.

– Где ты его отхватил?

– У Фила Кронфилда. На Бродвее.

– Я знаю этот магазин.

– Тебе действительно нравится?

– Он тебе идет. Сколько выложил?

– Триста двадцать баксов.

– Это меня устраивает.

– Тебе что – нужна эта чертова одежа?

– Я прошу триста двадцать долларов.

– А… – он тряхнул головой, в глазах его заискрились смешинки. – Ну, ты меня удивил! Я-то никак не мог понять, зачем тебе этот чертов костюм.

– Не думаю, чтобы я смог напялить его на себя.

– Если бы только очень постарался… Значит, договорились. Триста двадцать, так триста двадцать. – Он достал туго набитый бумажник из кожи аллигатора и отсчитал шесть пятидесятидолларовых бумажек, добавив одну двадцатку.

– На, возьми… Если эта история затянется и надо будет подбросить еще, скажи. Заметано?

– Заметано. А если мне надо будет связаться с тобой, Орел-Решка?

– М-м-м…

– О’кей.

– Вряд ли такое случится. К тому же у меня нет постоянного адреса.

– Понятно.

Он открыл кейс и передал мне светло-коричневый конверт, запечатанный прочной клейкой лентой. Я взял его и положил рядом с собой. Он еще раз подкинул серебряный доллар, подхватил его, затем спрятал в карман и поманил Трину, жестом показав, что просит счет. Я наблюдал за ним. Он уплатил и оставил два доллара чаевых.

Я рассмеялся.

– Что это ты развеселился, Мэт?

– Никогда не видел, чтобы ты платил по счету. И еще, помню, у тебя была привычка воровать чаевые.

– Времена меняются.

– Похоже, да.

– А чаевые я все же крал редко, но ведь сам знаешь – голод не тетка.

– Да уж.

Он встал и, поколебавшись, протянул мне руку, и я пожал ее. Он уже хотел было уйти, но я остановил его:

– Орел-Решка!

– Что?

– Ты сказал, что адвокаты, которых ты знаешь, после твоего ухода сразу вскрыли бы конверт.

– Могу прозакладывать свою задницу, что так и было бы.

– А почему ты уверен, что я этого не сделаю?

Он поглядел на меня с таким видом, будто я сболтнул какую-то глупость.

– Ты человек честный, – сказал он!

– Господи Иисусе! Ты же знаешь, что я брал на лапу. Разок-другой и тебе позволил откупиться.

– Да, но ты никогда меня не обманывал. Честность, она ведь тоже бывает разная. Я знаю, что раньше времени ты не откроешь конверт.

Не знаю, почему он пришел к этому заключению, но тут он был прав.

– Будь осторожен, – предупредил я.

– И ты тоже.

– Особенно когда переходишь улицу.

– Ладно.

– Берегись автобусов.

Он посмеялся моей шутке, но не думаю, что действительно нашел ее забавной.

В тот же день по дороге домой я остановился возле церкви и положил тридцать два доллара в ящик для подаяний. Затем уселся на заднюю скамью, размышляя об Орле-Решке. Это было самое меньшее, что я мог сделать, чтобы считать заработанными деньги, которые он мне дал.

Придя в номер, я поднял ковер и спрятал конверт под кроватью. Хотя горничная и чистит его иногда пылесосом, она никогда не передвигает мебель. Я опустил ковер и тут же забыл о конверте. Теперь каждую пятницу по телефонному звонку или записке я буду узнавать, что Орел-Решка жив и, стало быть, нет надобности вскрывать конверт.

Глава вторая

Три дня подряд, так и не дождавшись звонка Орла-Решки, я просматривал утренние и вечерние выпуски газет и продолжал надеяться, что он все же свяжется со мной. В понедельник вечером, прежде чем подняться в номер, я взял у портье «Таймс». В разделе «Краткие столичные новости», в колонке криминальной хроники «Из блокнота полицейского», я, наконец, увидел заметку, которую искал: неопознанный труп белого мужчины около пяти футов шести дюймов ростом, примерно сорока пяти лет, был обнаружен в водах Ист-Ривер. Череп мужчины, сообщалось в газете, был проломлен.

Все как будто сходилось. Я бы накинул Орлу-Решке пару годков, а вес убавил бы на несколько фунтов, но, в общем, повторяю: все как будто бы сходилось. Конечно, я не был полностью уверен, что это тело Орла-Решки, как не мог и утверждать, что этот человек, кто бы он ни был, убит. Травма черепа вполне могла быть следствием удара о подводный камень. В заметке не было сказано, как долго тело пробыло в воде. Если около десяти дней или больше, значит, это не Орел-Решка, потому что он звонил мне в последний раз в предыдущую пятницу.

Я взглянул на часы. Было еще не так поздно, чтобы связаться с кем-нибудь по телефону, но достаточно близко к полуночи, чтобы испытывать некоторое неудобство за свой звонок. Вскрывать конверт пока еще было преждевременно. Сначала следовало полностью удостовериться, что его владелец мертв.

Той ночью я долго провалялся без сна и выпил немного больше обычного. Проснулся я с головной болью и неприятным привкусом во рту. Принял аспирин, привел себя в порядок и отправился завтракать в бар «Алое пламя». В новом выпуске «Таймс» не оказалось никаких дополнительных сведений о неопознанном трупе.

Мой старый знакомый – Эдди Келер, лейтенант, служит в Шестом полицейском участке Вест-Виллиджа. Мне легко удалось дозвониться до него.

– Привет, Мэт, – сказал он. – Сколько лет, сколько зим!

Это было явным преувеличением – мы виделись не так уж давно. Я спросил его о семье, а он поинтересовался, как дела у моих детей и жены.

– У них все в порядке, – ответил я.

– Ты всегда можешь к ним вернуться, – заметил он.

Однако моему возвращению препятствовало многое, о чем я предпочел бы не распространяться. Пока это было так же невозможно, как и то, чтобы я снова нацепил полицейский значок. Но он, естественно, не преминул задать следующий вопрос:

– Видимо, ты еще не готов вновь присоединиться к лучшей части человечества?

– Это невозможно, Эдди.

– Сдается мне, ты предпочитаешь хандрить и по́том и кровью добывать каждый доллар. Послушай, ты рискуешь допиться до белой горячки, хотя это в конце концов твое дело.

– Вот именно.

– Я только не понимаю, какой смысл платить за выпивку, если можно получать ее даром. Ты ведь прирожденный коп, Мэт.

– У меня к тебе просьба…

– Ясное дело, что ты звонишь не просто так.

Выждав с минутку, я добавил:

– Я тут заинтересовался одной заметкой в «Таймс» и подумал, что ты мог бы избавить меня от необходимости тащиться в морг. Вчера в Ист-Ривер выловили труп. Небольшой человечек, средних лет.

– Ну…

– Не мог бы ты выяснить, проведена ли идентификация?

– А почему это тебя интересует?

– Я ищу пропавшего мужа одной дамы. Описание как будто подходит. Конечно, я мог бы поехать и посмотреть, но я видел его только на фото, а после того как тело некоторое время пробыло в воде…

– Ладно. Как звали твоего утопленника? Я позвоню и узнаю, он ли это.

– Видишь ли, мне не хотелось бы называть его имя без особой необходимости.

– Я мог бы позвонить кое-куда…

– Если это тот, кого я ищу, ты получишь в знак благодарности шляпу.

– На это я и рассчитывал. А если окажется, что это другой человек?

– Тогда тебе придется довольствоваться моей искренней признательностью.

– Иди ты… сам знаешь куда!.. – возмутился Эдди. – Надеюсь, это все-таки тот, кого ты ищешь. А шляпа мне, пожалуй, пригодилась бы. Но если хорошенько подумать, все это смешно, – добавил он и повесил трубку.

Телефон зазвонил минут через сорок.

– Очень жаль, – сказал Эдди, – шляпа мне, похоже, не светит.

– Они еще не провели идентификацию?

– Провели, по отпечаткам пальцев. Но парень не из тех, за чьи поиски платят хорошие деньги. Правда, малый он хорошо известный. У нас на него большущее досье. Да ведь ты и сам разок-другой с ним сталкивался.

– Как его звали?

– Джекоб Джаблон. Был нашим стукачом. Тащил, что плохо лежит. Занимался всякими грязными делишками.

– Имя знакомое.

– У него и прозвище было – Орел-Решка.

– Я знал его, – пришлось подтвердить мне, – но мы давно не виделись. У него была занятная привычка – подбрасывать и ловить серебряный доллар.

– Теперь ему придется заниматься этим на том свете.

Вздохнув, я сказал:

– Джаблон не тот, кого я разыскиваю.

– Так я и предполагал. Вряд ли он был женат, но если даже был, жена не стала бы его искать.

– Моего парня ищет не жена.

– А кто же?

– Подружка.

– Ишь ты какая заботливая!

– Конечно, вряд ли он сейчас в городе, но я мог бы попробовать выдоить у нее несколько баксов. А вообще-то если хахаль драпанул, искать его – пропащее дело.

– Уж это точно, но если она готова расстаться с несколькими баксами…

– То не отказываться же мне, – добавил я. – Сколько времени пробыл Орел-Решка в воде? Это уже установили?

– Четыре-пять дней. Что еще тебя интересует?

– Судя по тому, что тело опознали по отпечаткам пальцев, оно пролежало в воде не слишком долго.

– Отпечатки могут сохраняться целую неделю, а иногда и дольше, если только пальцы не объедят рыбы. Неприятная, должно быть, процедура – проверять отпечатки пальцев утопленника. У меня лично от этого надолго пропал бы аппетит. А уж присутствовать на вскрытии – полный отпад.

– Ну, тут можно обойтись и без вскрытия. В газете сказано, что кто-то врезал ему по голове.

– Если вспомнить, кем он был, то удивляться нечему. Трудно предположить, что он просто решил поплавать и случайно размозжил голову о сваю. Бьюсь, однако, об заклад, что дело об убийстве так и не возбуждено.

– Почему же?

– Потому что в течение ближайших пятидесяти лет это дело останется нераскрытым еще и потому, что никто не хочет надрывать пуп, стараясь выяснить, что случилось с таким слизняком, как Орел-Решка. Он мертв, и вряд ли кто-нибудь будет его оплакивать.

– Мы с ним всегда ладили.

– Он был всего лишь мелкий мошенник. И тот, кто проломил ему башку, несомненно, оказал человечеству услугу.

– Вероятно, ты прав.

Я вытащил светло-коричневый конверт из-под ковра. Клейкую ленту мне оторвать не удалось, поэтому я достал из комода перочинный ножик и распорол бумагу вдоль складки. Не выпуская конверт из рук, я уселся на край кровати и несколько минут не двигался.

У меня не было ни малейшего желания знать, что там, в этом конверте.

Наконец я все же вскрыл его, а затем в течение трех часов изучал все, что там нашел. Даже при первом ознакомлении вопросов возникло немало, и далеко не на все я знал ответы. В конце концов я снова сложил документы в конверт и спрятал его на прежнее место.

Полицейским хотелось бы уничтожить все, что напоминало о Джаблоне – Орле-Решке, точно так же и мне хотелось стереть из памяти то, что я знал о конверте. У меня было множество дел, настоятельно требовавших внимания, но я не мог ни за что взяться, поскольку прежде всего следовало хорошенько подумать.

С книгой в руках я растянулся на постели, но, механически пробежав несколько страниц, понял, что не могу сосредоточиться. Мой номер стал казаться мне еще более маленьким, чем был на самом деле, потолок и стены словно наваливались на меня. Я вышел на улицу, погулял, заглянул в несколько баров и в каждом чуточку выпил. Начал я с «Клетки попугая», по ту сторону улицы, затем посетил еще несколько заведений. По пути я перехватил в ларьке пару сандвичей. Под конец я обосновался в баре Армстронга и все еще находился там, когда Трина закончила смену. Я пригласил ее присесть рядом и предложил выпить.

– Но только одну порцию, Мэт. Мне надо еще кое-где побывать и кое-кого повидать.

– И мне тоже, но я не хочу никуда идти и не хочу никого видеть.

– Мне кажется, ты уже успел как следует набраться.

– Может, ты и права.

Я подошел к стойке и взял бокалы с неразбавленным бурбоном для себя, водкой и тоником для Трины. Когда я вернулся к столу, она подняла бокал.

– За что будем пить? За торжество справедливости?

– Ты и впрямь намерена ограничиться одной порцией?

– Это все, что я могу себе позволить. И то с большим трудом.

– Тогда выпьем лучше за отсутствующих друзей.